Текст книги "Лёха Санин (СИ)"

Автор книги: Серж

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

Мужчина вошел в спальню и упал на кровать, накрывшись с головой.

3

Утро началось как обычно, с холодного душа и горячего кофе. Заботы по открытию нового кафе заполнили весь день Алекса, и, вымотавшись за день, ночь он встретил с одним желанием – упасть и отрубиться. И вот в таком круговороте пошла вторая неделя, когда мужчина понял, что всё нормализовалось, и утренние сценки с поцелуями уже не тревожат его. Да и лицо «как его там» он помнит смутно. На торжественное открытие кафе, третьего в его списке собственности, Алекс пошел с молодой, девятнадцатилетней моделькой, красивой и гибкой, но до смешного глупенькой. Да, собственно, не сканворды же он её выбирал отгадывать, а на то, чем собирался занять её вечер, как раз и подходила такая: молодая да гибкая, рассуждал Алекс, выворачивая со стоянки у кафе и поглядывая на пьяненькую девушку на соседнем кресле. Приоткрыв окно с её стороны, он свернул на прямую и длинную улицу, в надежде чуть проветрить девушку, до того, как везти её к себе домой.

– Санечка, милый, твоя бейби хочет пи-пи! Ха-ха-ха! Пи-пи! Пи-пи! Ха-ха-ха! – смеялась девушка, всё ещё пьяненько поглядывая на ближайшие кустики.

Александр огляделся и подрулил к ближайшему зданию с призывной вывеской круглосуточного кафе. Войдя в помещение, девушка побежала к дверям с вожделенной картинкой, а мужчина прошёл к стойке, профессиональным взором окидывая убранство кафе. Зал был полон, что, учитывая позднее время и не самый посещаемый район города, было, по меньшей мере, странно. Над барной стойкой светилось странное, ярко-красное табло с непонятными цифрам и буквами. Алекс вгляделся, пытаясь уловить смысл в надписях. Р342км, в449кк, м023кр, а411ка, р008ву, м763кр, ничего не объясняли. Вдруг, первая надпись замигала, и раздался негромкий зуммер, привлекая к себе внимание. Девушка и два парня за крайним столиком встали и прошли к дверям, ведущим куда-то за стойку. Через приоткрытую дверь проникали шумы, и Алекс увидел, что соседнее помещение занимает автомойка, чьими клиентами, по всей видимости, и были посетители кафе. Заинтересовавшись столь нетривиальным подходом к привлечению клиентов, он прошёл вслед за парнями и оказался в моечном боксе на 6-7 машин, чьи номера, по-видимому, и дублировались на табло над стойкой. Алекс огляделся, хмыкнув, и уже собрался вернуться в кафе, когда что-то привлекло его в ближайшем мойщике, что вытирал крышу джипа, стоя на заднем колесе, спиной к мужчине. Вот парень повернулся, спрыгнул, сделал шаг вперёд и поднял глаза на стоящего перед ним мужчину. Из-под козырька бейсболки на Алекса смотрели серые глазюки, что так часто не давали ему спать.

– Лёшка... – Шаг вперёд, рука на скулу парнишки, вторая ложится на спину, притягивая к груди не сопротивляющегося мальчишку. Глаза в глаза, зрачки расширяются так, что радужка становится черной, губы ловят прерывистое дыхание пацана...

– Сашенька! Ауууу! Ну где же ты, дорогой! – прозвучавшая фраза возымела эффект разорвавшейся бомбы: спина парня напряглась, и он испуганным оленем ломанулся куда-то за машину, в то время как дернувшегося в его сторону Алекса ухватила за руку его пьяная пассия. – Ну куда ты запропал, милый? Я там ищу тебя, ищу, а ты тут стоишь себе, скучаешь. А поехали к тебе, а?

– Да, поехали, – хрипло согласился Алекс, ещё раз пробежав глазами по помещению и не увидав желаемого.

Обиженная девушка осталась у своего дома, так и не поняв, по какой причине её отправили баиньки, а ауди уже возвращалась к автомойке. Но администратор, опрошенный Алексом, ничем не смог помочь в поисках Лёшки. «Был, работал, а сейчас убежал, вроде случилось с родными чего, отпросился на пару дней». Машина, взревев мотором, рванула к общаге, а Алекс, вцепившись в руль, решил во что бы то ни стало поймать пацана. Им было о чём поговорить. Крайнее окно третьего этажа, по причине теплой погоды, было распахнуто, и оттуда раздавались весёлые звуки застолья. Алекс припарковался у выхода и заглушил мотор. Он подождёт. Всё равно его не пустят через вахту. Он подождёт. Заодно продумает, что можно сказать при встрече этому невозможному парнишке. Он подождёт.

Решимость всё выяснить раз и навсегда таяла, как первый снег. И в тот момент, когда рука протянулась к ключу зажигания, из-за угла здания вышел Лёшка. Засунув руки в карманы, сгорбившись и смотря себе под ноги, он медленно шёл к входу. Александр пару минут неверяще смотрел на парнишку, потом, отмерев, выскочил из машины и ухватил его за запястье, заставляя остановиться и посмотреть на него.

– Нам надо поговорить. Пойдём в машину. Пожалуйста, – шептал Алекс, просяще глядя в глаза Алексея, и выдохнул облегчённо, когда тот в ответ кивнул и сделал шаг к машине. Открыв дверь, он дождался, пока парень сядет и, протянув руку, пристегнул ремень безопасности, под удивлённым взглядом серых глаз. Бегом обогнув машину, занял водительское место, повернул ключ в замке и заблокировал двери. Только потом Алекс смог расслабиться и посмотреть на мальчишку. Тот глядел на собственную руку, лежащую на колене, и казалось, мечтал оказаться где угодно, только не тут.

– Я... Я не гей, – выдавил из себя Алекс.

Парнишка вздрогнул и втянул голову в плечи. Руки он сжал в замок и отпустил меж колен, так и не взглянув на собеседника.

– Только, – продолжал, набравшись смелости Алекс, – по-моему, богу или чёрту начхать, как глумиться над людьми. Надо мной в частности... – он судорожно сглотнул ком, вставший в горле и, не отрывая взгляд от склонённой головы, продолжил, – я хочу тебя, чёрт побери!

Лёшка готов был провалиться сквозь пол, от чувства стыда и страха.

– Н-но... Я же н-ничего н-не сделал для этого. Я... Я нечаянно, извините, – лепетал, зажимаясь, парнишка, не зная, чего ожидать в следующий момент. Но уж точно не того, что его возьмут за плечи и повернут лицом к собеседнику. Нежно возьмут, ласково повернут...

– Ты что, боишься? Меня боишься? – растерянно прошептал мужчина, вглядываясь в замершего мальчишку. – Да я... Я тебя... Чтобы я... Да ты чего?!

Он убрал руки от пацана и, взлохматив волосы, откинулся на сидении, прикрыв глаза. В салоне наступила звенящая тишина. Лёшка открыл сперва один зажмуренный глаз, потом второй, и уставился на самого восхитительного мужчину, что встречался ему. Что-то для себя решив, он протянул ладонь и накрыл своими пальцами сжатый кулак Александра.

– Прости... те меня. Мне вообще не следовало с вами так общаться, как с другом. Конечно же, вы не гей... Это я... Простите.

– Что? Что ты? – прохрипел Алекс, вглядываясь в парня.

– Я... Гей... Я... Это я гей. Простите, – не выдержав всхлипнул Лёшка, зажмурив глаза, пытаясь удержать не пролитые слёзы.

– Лешенька, да за что простить-то? Это я, дурак старый, должен прощения просить, на коленях вымаливать.

– Не-е-ет, не старый, – разревелся всё-таки Лёшка, – и не-е-е дура-а-ак, ик! И я са-а-ам дура-а-ак! Ик! И я тоже... так хочу тебя, – прошептал последние слова парень, зажмурив глаза. И не видел, каким светом полыхнули черные маслины глаз Алекса, как он вздрогнул и подался навстречу парню. И только впечатавшийся в бедро рычаг скоростей смог охолонить это порыв. Мужчина взялся за руль, завёл машину и, оглянувшись на парнишку, выехал с парковки. В молчании проехали полгорода, завернули в частный сектор Покровского микрорайона и, наконец, остановились у небольшого коттеджа на краю улицы.

– Это мой дом, и я буду рад видеть тебя гостем. Пошли. – Не дав передумать ни себе, ни парню, Алекс размашистым шагом вошел в калитку и поднялся на крыльцо, отпирая дверь. Лёша посидел в салоне машины ровно до того момента, как спина Алекса скрылась в доме, а потом кинулся на крыльцо за ним, захлопнув дверь машины.

Алекса он нашел на кухне. Тот включил чайник и с нечитаемым выражением смотрел на полку холодильника, видимо, не понимая, что бы хотел там обнаружить.

– А есть сосиски? Мне нравятся... – улыбнулся Лёшка.

– Сосиски? А! Есть, ты представляешь! – доставая упаковку, восхитился Алекс.

Под незатейливую болтовню о гастрономических вкусах, сосиски были сунуты в микроволновку, нарезан хлеб и сыр, чай разлит по кружкам. Парни пили чай, стараясь не думать о том, ЧТО может произойти между ними после того, как будет съедена последняя сосиска и выпит последний глоток чая. Алекс поставил опустевшую чашку на стол и всмотрелся в лицо сидевшего напротив парнишки.

– Ты же понимаешь, что если ТЫ не хочешь, то ничего сегодня не будет? – прошептал Алекс.

– А... А если хочу? – Лёха поднял свои глаза на спросившего.

Мужчина встал из-за стола и протянул ему руку. Мальчишка посмотрел на протянутую ладонь, перевел взгляд на лицо Алекса и, вставая, вложил свои пальцы.

Притянув парня к себе, Алекс наконец-то воплотил свою мечту – он прижался губами ко рту мальчишки, и когда тот приоткрыл рот, отвечая, сцепил руки у него на пояснице, чтоб не отпустить, не упустить, не потерять... Спину у Лёхи оккупировали толпы мурашек, а рукам вдруг стало жизненно необходимо притянуть желанное тело к себе, что тот с радостью и сделал.

Поцелуй пришлось разорвать из-за банальной нехватки воздуха в лёгких. Восстанавливая дыхание, Алекс уперся лбом в переносицу парня и, боясь открыть глаза, глубоко вздохнул и прошептал:

– Лёшиииик.

Мальчишка вздрогнул и только сильнее прижался к мужчине, вызвав у того уже вздох облегчения, пальцем провёл по щеке, чуть задевая огладил нижнюю губу и спустился на ключицу.

– Я не гей. По крайней мере, не был им... до сегодняшнего дня. Но, чёрт возьми, Лёш, я так хочу тебя, что аж больно. – Глаза открылись и всмотрелись в приподнятое к нему лицо парня.

– Страшно. – Закрыв глаза, Лёшка сглотнул, замерев в руках мужчины. – Я боюсь...

– Я тоже, Лёшик, боюсь. Боюсь оттолкнуть, обидеть, боюсь сделать тебе больно. – Руки Алекса подрагивали от нетерпения на бедрах Лёшки. – Я ведь с мужчинами... э... ну, не был никогда.

– Будешь смеяться, но я тоже. – Лёшка поднял блестящие глаза на лицо Алекса. – Я только читал... и смотрел в инете. Много читал... И смотрел тоже много. А вот практики-то и не получалось. – И по мере произнесения фраз голос всё слабел и слабел, так что, последние слова можно было услышать только очень близко склоняясь к губам парня, что Алекс и сделал. И они вновь целовались. Но как же этот поцелуй отличался от первого. Если вначале губы кусали и сминали, заставляя подчиниться, требуя безоговорочного ответа, то сейчас поцелуй был заполнен нежностью, он не требовал, а дарил ласку, предлагая расслабиться, ответить, отдаться. И Лёшик не устоял. Всем телом он качнулся навстречу ласке, прижался к вздрогнувшему мужчине и что-то неразборчиво простонал ему в рот.

Алекс обхватил парня руками и, не разрывая поцелуя, стал небольшими шажками продвигаться к кровати. При падении Алекс смог развернуться, и Лёшка оказался сверху мужчины. Он сам прервал поцелуй и стал крутиться в объятиях, прося его отпустить. Лёшка встал возле кровати, всмотрелся в лицо растерянно замершего Алекса и, закусив губу, стал стягивать с себя одежду, стараясь никуда, кроме дальней стены, не смотреть. Алекс задержал дыхание, наблюдая, как из-под одежды освобождалось стройное смуглое тело. Ни капельки, ни одной мыслью не почувствовал он отторжения или неприятия того факта, что перед ним был парень. Желание узлом пульсировало в паху, сердце как сумасшедшее билось, казалось, где-то в горле, а кончики пальцев немели от возбуждения. И только опасение испугать парнишку удерживало Алекса в неподвижности. Но глаза... Господи, эти глаза выжигали на теле мальчишки горячечные полосы, от этого взгляда кожа парня гудела и плавилась.

– А ты... разденься, – хрипато прошептал, смутившись Лёха, протянув руки к ширинке джинсов Алекса. Тот приподнял бедра, помогая спустить штаны, и нетерпеливым жестом вслед сдернул бельё. Мальчишка скользнул вдоль тела мужчины, укладываясь рядом. И они замерли, не в силах продолжить. Глаза в глаза, дыхание переплелось, пальцы замерли в миллиметрах от тела партнера. Но вот Алекс качнулся вперёд, чуть прикасаясь к бедру парня, и границы были смяты, тела рванулись навстречу друг другу. Лёшка сам не понял, как оказался лежащим на груди мужчины, целуя, лаская его, оглаживая всей ладонью твердую грудь и бока, ощущая на своей пояснице рвано двигающиеся руки Александра.

Рывок – и тела перевернулись, Теперь Лёшкиным рукам стала доступна вся спина Алекса, с горячей упругой кожей, натянутой, как барабан, и вздрагивающей под пальцами мальчишки. Губы слились, язык Алекса ворвался в рот парнишки, обследовал мягкую пещерку, прошёлся по кромке зубов, чуть толкнулся вглубь и вновь заласкался по краю нижней губы. Лёшка задыхался от переполнявшей его радости и неожиданной нежности к этому мужчине, что, полуприкрыв глаза, самозабвенно выцеловывал парня, сцепив руки у него на пояснице.

Но вот руки расцепились и неторопливо, словно боясь спугнуть, опустились на ягодицы парня, тело прижалось, дав почувствовать всю силу бушующего желания в паху.

Лёшка улыбнулся буквально уголками губ и развёл ноги, приглашая и принимая Алекса, и прошептал пересохшими губами:

– Смазку бы, чтоб не больно было. Или крем какой...

– Смазки нет. А вот крем... – Алекс протянул руку к тумбочке и вытянув ящик стал шариться там рукой, поневоле прижавшись своим членом ещё плотнее к мальчишке, чувствуя под собой твердеющий ствол парня и сходя с ума от таких ощущений. – Есть, для рук. С ромашкой. Только, наверно, просроченный.

– Плевать! Я тебя хочу! Алексс! – простонал мальчишка, дернувшись всем телом навстречу мужчине, и у того буквально «снесло крышу». С невнятным рыком он встал на колени между ног мальчишки, буквально оторвал, не желающую скручиваться крышечку с крема, и щедро даванув, всей ладонью прошелся по открывшемуся перед ним анусу парня, вызвав приглушенный полувсхлип-полустон. Смазал головку своего члена и, приставив его к входу, без затей стал вдавливаться в парня. Лёшка, припоминая интернет-советы и рекомендации при первом контакте, постарался максимально расслабиться и чуть подался навстречу. Член дернулся и оказался весь внутри. Лёша зажался, непривычный к ощущению наполненности и какой-то тянущей не комфортности в теле. Алекс, почувствовав это, замер, намереваясь даже выйти, если его действие причиняло боль, хотя все мышцы в теле крутило и выворачивало, требуя свою долю удовольствия. Через пару минут Лёшка, привыкнув к новым ощущениям, расслабился и отпустил пальцы, впившиеся в плечи мужчины. Вдруг на грудь упала капля влаги, и Лёшка распахнул в удивлении глаза: над ним, застывший, как памятник самому себе, замер великолепный мужчина, упершись чуть дрожащими руками, в перевитых мышцах, по сторонам от плеч парня. По его телу скользили капли пота, а одна блестела на подбородке, привлекая Лёшку. Он подтянулся и слизнул её, прижав ладошки к влажной спине. Это стало стартом для продолжения движений мужчины, он прижался всем телом к парню, чтоб тут же отстраниться, почти выходя из него и снова углубляясь в тело Лёхи каким-то вкручивающимся движением. По счастливой случайности, сразу заняв такое положение, при котором головка терлась о простату, Алекс смог увидеть как распахиваются и без того большие глазюки мальчишки, как возбуждение мутной дымкой клубится в зрачках, делая их огромными и блестящими. Осознание того, что пацану под ним хорошо, наполнило мужчину радостью и какой-то первобытной жаждой обладания – движения стали чётче, амплитуда их возросла, и, вбиваясь в парня, Алекс наслаждался его восторженными всхлипами, не обращая внимания на впившиеся в его плечи ноготки этой птахи, что забилась на кровати, кончая, и выстанывая:

– Ах, Ал... Але-екс-с-с… с-с!

Выйдя из тугой глубины, Алекс бурно кончил на живот парню, смешивая их спермы, изогнувшись в спине, откинув назад голову и рыча сквозь сжатые зубы. Потом опустился сбоку от мальчишки на спину и расслабленно выдохнул, сцепляя свою ладонь с пальчиками Лёхи.

– Да, такого охренительного секса у меня ещё не было. Лёшик, ты как? – Повернулся мужчина к парню, что лежал с закрытыми глазами, прерывисто дыша, ещё отходя от пережитого экстаза.

Тот повернул голову и открыл глаза, затопив Алекса взглядом счастливейшего человека, улыбаясь уголками губ, и пересохшим горлом прошептал:

– Суперски. Я умру счастливым.

– Эй, чего это сразу умру? Кто ж тебе теперь даст-то умереть, а? – Притянул в свои объятия несопротивляющегося пацана Алекс и поцеловал его в эти подрагивающие губы. – Пошли в душ, и спать. Я тебя никуда сегодня не отпущу, так что, терпеть меня тебе, не перетерпеть, – чуть касаясь своими губами рта мальчишки, говорил мужчина.

– Я постараюсь, – засмеялся Лёшка, искрясь и наслаждаясь прикосновениями любимого.

4

Утром пришло осознание содеянного. Проснувшись, Алекс какое-то время лежал, не открывая глаз, прокручивая картинки вчерашнего безумия. Под рукой он ощущал тело Лёшки, прижатое к нему, дыхание пацана чуть холодило левый сосок. Задержав дыхание, Алекс открыл глаза и встретился с пронзительно-серебристым взглядом мальчишки, что уже давно рассматривал его.

– Привет, – с улыбкой произнёс мужчина.

– Доброе утро. – Улыбнулся Лёшка, вдруг заалев скулами.

– Встаём?

– Да, мне на учёбу же. – Закопошился Лёшка, прикрываясь покрывалом и пытаясь высмотреть одежду, раскиданную неизвестно где вечером.

Алекса рассмешила такая скромность, после всего, что было между ними, и он демонстративно отбросив край покрывала, встал в полный рост, и, расправив плечи, потягиваясь, отправился в ванную, хрустнув пальцами, сжатыми в замок за головой. И, конечно, не из-за восторженного вздоха парнишки, он остановился в дверях, демонстрируя себя на фоне светлой стены, и оглянувшись на него, подмигнув, оскалился «голливудской» улыбкой и плавно перетёк за угол.

В ванной он пробыл достаточно долго, собирая свои остатки здравого смысла и репетируя те фразы, что нужно бы сейчас сказать Лёшке, чтобы убедить его в том, что самая лучшая в его жизни ночь была ошибкой. «Ну не гей же я!» – думал мужчина. Поэтому, когда он всё-таки вышел в пустой дом, то первой мыслью была та, что всё правильно, так и надо, и молодец, что сам догадался уйти без скандалов. А где-то в глубине маленький червячок сомнения грыз и грыз душу, не давая спокойно отвлечься на ежедневную рутину. И с большим трудом эти сомнения удалось загнать куда подальше и поехать всё-таки на работу. И опять заваливать себя заданиями, вновь строить свой день так, чтоб сил и времени оставалось только на сон: неглубокий, тревожный, наполненный смутно узнаваемыми образами и предсказуемо заканчивающийся за час-полтора до сигнала будильника нехилым таким стояком. Да, именно так проводил своё время Александр, обрадовавшийся убежавшему парнишке и решившему (вновь) забить, забыть, не вспоминать. Где-то даже удачно...

А Лёшка, проводив восхищённым взглядом мужчину, подобрал свои шмотки, натянул штаны и, не зная, чем заняться в ожидании хозяина дома, пошёл на кухню, откуда и вылетел спустя пару-тройку минут, шипя и набрасывая остальную одежду, направляясь к выходу, так как на часах, установленных в панели плиты, ясно было видать, что до начала занятий осталось чуть меньше получаса, а до института ещё нужно было как-то добраться.

На занятия он предсказуемо опоздал, чем вызвал неудовольствие препода, в обычной жизни – замечательного, возможно, человека, а в институтских реалиях – жестокосердного дракона, пышущего дополнительными заданиями. Именно ими и наполнил свой вечер Лёшка, стараясь выполнить всё, чтобы сдать уже завтра требуемое учителем. Только на следующий день мальчишка смог выбраться в Покровку, к знакомому коттеджу... И на следующий день... И следующий за ним...

С каждым посещением крыльца этого дома настроение парня падало, а глаза наполнялись слезами разочарования, но он всеми силами отгонял их, на что-то надеясь ещё, давая себе срок до завтра… или до завтра опять. Никто не открывал, и свет в окнах не горел, хотя парень приходил и в семь вечера, и уже ближе к полуночи. На пятый день, пнув вновь не открывшуюся дверь, отбив себе палец на ноге, Лёшка посчитал это весомым поводом для взрыва накопленных эмоций. И, присев на крыльцо, дал волю слезам. Он плакал. Сначала сильно, в голос, не успевая вытирать текущую влагу. Постепенно плач стал тише, слёзы тоже замедлились, на место обиде пришла всё выжигающая злость, и уже она диктовала парню как себя вести, как встать, вытерев остатки слёз, презрительно оглядеть дом и крыльцо, что были свидетелями его слабости, и, сплюнув пренебрежительно, развернуться и гордо уйти, не оглядываясь. Что Лёха и сделал, стараясь сдержать вырывающиеся всхлипы...

Месяц... Что для Вас месяц, господа хорошие? Кто-то скажет, что это миг, пролетит – и не заметишь, кто-то будет рассуждать про четыре недели, тридцать дней и тридцать ночей. Для Алекса же он растянулся невероятно. 720 часов, 43 200 минут, 2 592 000 секунд он прочувствовал на собственной коже. Как жертва, видя охотника, отсчитывает последние моменты своей жизни, и ей они кажутся длинною в год, так и Алекс смог заметить бег времени, прочувствовать его на себе. Семь минут на водные процедуры, сразу после звонка будильника. Четыре с половиной минуты на утреннюю чашечку кофе и сигарету, десять минут – душ, шесть – одевание, двадцать минут – дорога до офиса. И 600 минут можно не думать, не вспоминать о тёмных, как грозовое небо, глазюках. О родинке на левом плече, что так вздрагивала, попадая под ласку языка. Про шрам на коленке, большой, неровный, который хотелось стереть с льнущего к нему тела...

Как много, оказывается, сохранила неуёмная память, того, о чём стоило уже позабыть... Вечерний поход по барам и клубам, что заканчивался предсказуемо: пьяным состоянием ходока, отказом от усиленно предлагаемых услуг мальчиков; несколько закинутых в бардачок визиток милых девочек. И глухой стон в подушку, перед тем, как вырубиться часа так в три-четыре ночи. И вновь в восемь утра бездушный сигнал будильника, и всё по новому кругу...

Что хотел забыть Алекс? Наверное, и сам он не смог бы ответить на этот вопрос, настолько противоречивы были те чувства и эмоции, что бурлили в его сознании сейчас. Нравился ли ему Лёшка? Однозначно – да! Получил ли он от секса с ним удовольствие? О! ДА! ДА! И ЕЩЁ РАЗ – ДА! Хотелось ли это повторить? Вот тут сознание давало сбой... С одной стороны, тело неоднозначно реагировало на мысли о продолжении, а вот разум бился в истерике, не желая признавать в собственном хозяине гея. А то, что уже вроде бы произошло, и геем парень уже как бы стал, стыдливо прикрывалось присказкой, что один раз – не пидарас. И малодушничая, Алекс соглашался с доводами разума, и вновь старался загнать провокационные мысли в дальний уголок, предпочитая думать о погоде, природе, бизнесе, но только не о привлекательном парнишке в рваных кроссовках.

Лёшка же, вернувшись в общежитие, полночи проревел в кустах за углом, не пущенный вахтером за опоздание, и в этом обвинивший Алекса тоже, к утру твердо решил выкинуть этого гада из головы и сердца. И с садистским упорством стал претворять этот план в действие. Первым делом он сменил комнату в общаге на подселение к одинокой бабульке по соседству. Перевёлся на заочное отделение. И уволился с мойки, пойдя работать официантом в ресторан восточной кухни, куда его звал приятель, тем самым полностью поменяв и места, и круг общения, буквально за какую-то неделю.

Молодой чеченец, выказавший ему знаки внимания, обещал стать тем самым буфером, о который должны были разбиться воспоминания о первой, столь недолгой и несчастливой Лёшкиной любви. Зажав сердце в кулак, Алексей улыбнулся ответно, притормозив у столика парня, и постарался быть просто милым.

Как ни странно, но отношения с Маратом, столь стремительно начавшиеся, и стали той отдушиной, в которой Лёшка нашел своё успокоение. И хотя до секса у них так и не дошло, Лёша предпочитал встречаться в людных местах и не принимал настойчивые приглашения Марата на загородный пикничок или ночную автопрогулку, отговариваясь то работой, то учёбой. В своей же квартире он мог не опасаться настойчивых ухаживаний парня, что пару раз таки заканчивались жаркими поцелуями и жёсткой двойной дрочкой в полнейшей тишине. Хозяйка квартиры – милейшая и глуховатая бабуся оказалась матерью участкового этого района, и получивший от него в первый же день внушение, Алексей ни под каким видом не стал бы проявлять свою ориентацию при хозяйке, узнав из ежевечерних бесед, каким непримиримым гомофобом был её покойный муж, и что сыночка они воспитали на таких же идеалах. Так что месяц для Алексея пролетел как одно мгновение, и уже будучи уверенным, что почти излечился от заразы под нежным именем Саша Лёшин, парень всерьёз подумывал о том, чтоб уступить притязаниям Марата, и с такими мыслями как-то вечером решился на визит к приятелю...

5

Тело мальчишки плавилось под умелыми ласками смуглых пальцев, член нетерпеливо вздрагивал, требуя к себе внимания. Марат заставлял забыть весь мир в те минуты, что делил с Лёшкой. Парень был счастлив настолько, насколько можно быть счастливым с человеком, что нравится тебе, с которым приятно общаться, который дарит незабываемый секс и просто не даёт грустить и скучать. Марат держал парочку магазинов с продуктами, был не стеснён в средствах, умел за себя постоять, был общителен и весел. Частенько вытаскивал Лёшку то в кино, то на концерт какой-нибудь группы, или в театр. Настолько отличная от его привычного уклада жизнь привлекала парнишку, заставляла каждый день ждать какого-то чуда, и, конечно, на парня, что это чудо воплощал, Лёша смотрел как на волшебника. Через пару недель их связи, Марат настоял на том, чтобы Лёшка переехал к нему, надавив на больной для Лешки вопрос экономии денег, коль всё равно, почти всё время парни проводили вместе. Мило распрощавшись с бабулькой, пообещав, если что, забегать, Лёха въехал к Марату.

Сегодня было ровно полгода их знакомства, и Лёшка, отпросившись пораньше из ресторана, спешил домой, чтоб сделать своему партнёру сюрприз. Нет, он не стал любимым, хотя именно под его руками стонал и извивался парень, но он заслужил хорошее к себе отношение. И хоть про любовь между ними не было сказано ни слова, Лёшка по мере сил старался радовать Марата. Вот и сегодня, на кухне ресторана были куплены столь дефицитные свежие креветки, у мальчишек с мойки выпрошен телефон перегонщика, что привёз с очередным авто пару-другую банок икры и пообещал поделиться за звонкую монету небольшой частью сверкающего чуда. Дома ждала своего часа бутылка дорогого вискарика, а Лёшка с шальной улыбкой на губах заскочив в квартиру, даже не заметил чужую обувь у порога. Из зала доносились сдавленные стоны, Лёшка, удивившись присутствию Марата, подумал, что приятель развлекается порнушкой и, начав расстёгивать джинсы, зашёл в комнату. Два смуглых, обнажённых тела синхронно двигаясь, буквально натягивали на себя третье – белое, рыхлое, туловище вокзального проститута Лёлика, знакомого всем и каждому в их городе. Марат, жёстко впившись пальцами в бёдра Лёлика, что-то весело сказал брату, Руслану, что вбивался в рот, вцепившись в немытые волосы проститута.

Лёшку затошнило. Он громко сглотнул, привлекши внимание Руслана, тот громко выругался и мотнул головой Марату, не прекращая движения. Марат оглянулся на дверь, разжал пальцы и отодвинулся от тела проститута. Член бодро кивал гладкой головкой, блестя от спермы и смазки.

Почему-то именно вид члена, даже не скрытого презервативом, вывел Алексея из ступора, он моргнул, понимая отчётливо, что и эта страница его жизни с корнем вырвана из книги жизни.

– Как интересно! Нет, нет, не останавливайтесь! Я не помешаю, уже ухожу! Сорри, дорогой! – голос звенел и ломался от набежавших слёз, когда Алексей, сделав шаг назад, закрыл дверь квартиры, которую они снимали вдвоём с Маратом последние полгода. По ступенькам вниз, не ждать лифт, закусив губу бороться со слезами, и ни в коем случае не оглядываться на крик Марата за спиной...

Он бежал. Он так бежал, будто хотел убежать от всего плохого, что с ним произошло, убежать из этой жизни, что столь несправедлива к нему, и не даёт даже малейшего шанса на то, чтобы Лёшка стал счастливым. Он бежал от такой жизни, и это ему почти удалось, когда мощный джип вылетел из-за угла и бампером откинул парня на дорогу, под колёса проезжающей фуры. Дальнобойщик каким-то чудом смог выкрутить руль, только задев подкатившееся тело по касательной, скрипя тормозами, громко матерясь и судорожно дёргая рычаг ручного тормоза. Водитель джипа, выскочивший на дорогу, замер над телом парня, вглядываясь в залитое кровью лицо, мешал дальнобойщику увидеть, всё ли хорошо с пострадавшим, был отодвинут в сторону, выматерен и заставлен вызывать скорую.

Лёха при этом не присутствовал. Какая-то труба втянула его, и тело как будто само плыло по колодцу, приближаясь к ослепительно-белому кругу. Вдруг в стороне проявился чей-то силуэт, и замедлившийся Лёшка узнал лицо своей матери, всхлипнул и потянулся к ней.

– Нет! Рано тебе! Иди назад, Лёшенька. Иди, дорогой. – И труба сжалась, потемнела, боль сковала все мышцы, заныли, выворачиваясь от боли ноги, и Лёшка с хриплым вскриком открыл глаза.

6

Белый потолок с россыпью трещин, шторка-задергушка на криво прокрашенном окне, запах лекарств и какой-то аппарат, что стоял у изголовья кровати и противно попискивал, навели парня на мысль, что он в больнице. И подошедший врач только подтвердил эту мысль.

– Ну что, герой, пришёл в себя? Отличненько! А то уже напугал нас своей бледной физией-то. Как самочувствие? Как тебя зовут? Помнишь, что произошло? – спрашивая, врач осматривал и ощупывал Лёшку, поглядывая на показания прибора и ища пульс на руке парня.

– Помню. Вроде бы. Алексей я. Сашин. Попить бы.

– Сейчас, пришлю медсестру, с ней и займётесь всякими непотребствами, как то попить-поесть, на утку сходить. Лежи-лежи! Тебе нельзя сегодня вставать! Лежи, я сказал!

Вошедшая медсестра профессионально подсунула под парня утку, поднесла к губам стаканчик с водой и поставила градусник. И всё, казалось, одновременно.

– Тут твой приятель к тебе рвётся все три дня, что ты был без сознания. Хотел бы увидеться?

– Что за приятель? – удивился Лёха. – Э-э-э, три дня, вы сказали?

– Дай-ка вспомнить... Темноволосый, волевой, грубый, но переживающий за твоё здоровье. Никого не напоминает? – всё юморил доктор.

– Марат? Это Марат?

– Прости, он не представился ни разу. Ни когда его милиция расспрашивала, я его имени не уловил, ни сам он официально не представился.