Текст книги "Love me or leave me (СИ)"

Автор книги: Scofie

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

Она утягивает его в поцелуй прежде, чем ненужные слова слетят с губ, и Кайло завладевает её ртом с той же яростной жаждой, с которой втрахивает её в стену.

Он отрывается первым, целуя её скулу, по контуру челюсти, за ухом, сопровождая каждый толчок, каждое движение губ словами, из-за которых внутри у неё взрываются водородные бомбы, ослепляя её сознание ярчайшим светом, выжигая разум и оставляя только чистое наслаждение.

Оргазм настигает её в считанные удары сердца, и Кайло, не замедляясь, проводит её сквозь обжигающее удовольствие, отчего она едва не теряет сознание. Обмякнув в его руках, с замиранием сердца Рей чувствует, как он следует за ней.

От пережитых ощущений она почти отключается, и только оказавшись в постели, понимает, что Кайло всё ещё рядом, он не оставил её, не ушёл, и мысли об этом доставляют не меньшее удовольствие, чем пережитый несколькими минутами ранее оргазм.

Она прижимается к нему, чувствуя, как крепко он обнимает её в ответ, и проваливается в сон прежде, чем успевает вспомнить, о чём именно хотела с ним поговорить.

========== Бен II ==========

Комментарий к Бен II

насчёт таймлайна, который может вас смутить: первая половина главы – сразу после второго пов’а рей, вторая половила – параллельно с четвёртым.

соу сорри за такую путаницу.

приятного чтения <З

От удара на глянцевой дверце шкафа остаётся вмятина; руку, от стёсанных костяшек до локтя, простреливает яркой вспышкой боли, но Бен едва ли обращает на это внимание, чувствуя лишь гнев, клубящийся на задворках сознания, и колючее презрение, выворачивающее внутренности наизнанку. Она стоит так близко – они почти соприкасаются носами – но в смеющихся глазах нет ни намёка на испуг, лишь сплошное веселье. Самодовольная ухмылка, которая растягивает кроваво-красные губы, обнажая идеально ровные ослепительно белые зубы, лишь добавляет масла в огонь; он отворачивается прежде, чем желание свернуть ей шею возьмёт над ним верх.

– Чего ради ты это сделала? – ледяным тоном интересуется Бен, шагая к окну, расположенному на противоположном краю гостиной. Вглядываясь в кипящий жизнью город, он суёт руки в карманы брюк, пытаясь успокоиться, собрать мысли в кучу, совладать с гневом, но её лёгкий смешок и цокот острых каблуков по паркету ещё больше выводят его из себя.

Прежде, чем ответить, Базин присаживается в кресло, и, даже не глядя на неё, он знает, что в эту самую секунду она закатывает глаза. Учитывая характер их отношений – и в самом начале этого смехотворного брака далёких от идеала, а в последнее время вовсе ограничивающихся сплошными ничего не значащими фразами, которыми они обменивались меньше десятка раз за неделю – он знаком с её повадками на удивление хорошо.

– Не нужно было игнорировать мои сообщения. – Она снова улыбается, Бен слышит это в её голосе. Ещё ему слышится скрежет собственных зубов, когда, обернувшись, он снова оказывается лицом к лицу с женщиной, зовущейся его женой, но по факту являющейся абсолютно чужим человеком. – Тебе следовало вернуться домой, как я тебя и просила. Где ты ночевал, милый?

В её синих глазах Бен видит лукавый блеск, и желание оказаться от неё как можно дальше внезапно становится единственным, что он ощущает.

– Не твоё дело. Ты не ответила на вопрос.

– Ты ведь на мои не отвечаешь, – положив ногу на ногу, улыбается она. – И, пожалуйста, будь добр, купи мне новый телефон, раз уж старый разбил.

На секунду прикрыв глаза, Бен делает глубокий вдох, затем медленный выдох, после чего убийственно спокойным голосом спрашивает.

– Зачем, Базин? Тебе же самой прекрасно известно, что ребёнок от него, так какого чёрта ты закатила эту комедию?

– Ну, теперь, когда весь мир в курсе, что у нас с тобой будет ребёнок, бросить меня у тебя не получится. – Бен трясёт головой, думая, что ослышался. Неужели она настолько наивна? Но смех, который срывается с её губ секундой позже, говорит об обратном. – Ох, прости, я забыла, что сплетни масс-медиа для тебя пустой звук. – И снова этот наигранный слащавый смешок, вызывающий у Бена острый приступ мигрени. – Ты не бросишь меня потому, что мой папа тебе этого не позволит, не так ли? А остальное – просто приятный бонус. Хоть со стороны наш брак будет казаться нормальным.

Кончики пальцев начинает покалывать от ярости, опаляющей сознание, а мысли в голове скачут, будто с цепи сорвались, но Бен, используя последние крохи самообладания, приподнимает краешки губ в ухмылке и качает головой.

– Твоей самоуверенности можно только позавидовать.

Сложив руки на груди, Базин одаривает его хмурым взглядом.

– Спасибо.

– Это не комплимент.

Откинувшись на спинку кресла, она задумчиво оглядывает его с головы до ног, и, усмехнувшись, качает головой.

– А ты ведь просто должен был любить меня, – с обидой заявляет она, чем в момент стирает ухмылку с лица Бена. – Я хотела твоей любви, а не твоих денег, но, глянь-ка: я могу без проблем получить доступ к твоему состоянию, но не к твоему сердцу. Есть в этом какая-то издёвка вселенной, не находишь?

Бен не отвечает.

Из любопытства он старается припомнить, когда в последний раз между ними происходил такой долгий разговор, но, пролистывая в голове воспоминания об их совместной жизни, раз за разом терпит неудачу. Внезапно Бен понимает, что не считая проведённых вместе ночей, в течение которых им обоим было не до болтовни, сегодня они говорят друг с другом не из простейшей вежливости впервые за пять лет брака.

Выдернув его из задумчивости, Базин продолжает.

– Знаешь, это по твоей вине Арми оказался в моей постели. В отличие от тебя, он-то всегда был рядом, когда мне требовалась поддержка. – Посмотрев куда-то поверх его головы, она ядовито ухмыляется. – Тебе следовало жениться на моём отце, раз кроме грёбаного бизнеса тебя ничерта больше не интересует.

Запустив пятерню в волосы, Бен шагает вперёд, и, остановившись у кресла, присаживается на корточки.

– Дорогая, неужели… неужели это я во всём виноват…? – негромко спрашивает он, заглядывая в прищуренные глаза, которые спустя несколько секунд распахиваются и лицо Базин моментально преображается. Заморгав часто-часто, она открывает рот, чтобы ответить, но Бен, запрокинув голову назад, разражается громким смехом. – Ты себя-то слышишь?

Выпрямившись, он идёт к бару, игнорируя эмоции, которые шквалом сменяют одна другую на лице Базин.

– Что ты несёшь? – не скрывая раздражения в голосе, спрашивает он, плеснув себе «Макаллана» на два пальца и залпом осушив бокал. Прохладная жидкость скользит вниз по пищеводу, мгновенно согревая и успокаивая его раздражение. Слова Базин продолжают звенеть в ушах, когда он оборачивается и в недоумении качает головой. – Если тебя не устраивали наши отношения, могла давно развестись со мной, чего же ты ждала?

– Ждала…? – шипит Базин, поднявшись на ноги. – Я любила тебя! На что тебе с самого начала было плевать! Скажи, любимый, – цедит она, скривив красные губы. – Наш брак хоть что-то для тебя значил?

Вернув пустой бокал на место, Бен хмурится, задумавшись на мгновение.

– А для тебя?

В том, что их брак заключается по расчёту, без каких-либо чувств с обеих сторон, никакого секрета не было. В то время Бен изо всех сил добивался желанного процветания компании, поэтому на предложение главного конкурента прекратить холодную войну, заключив перемирие, он согласился практически не раздумывая. От сложившегося союза Бен оказался в выигрыше по всем фронтам: прибыльные сделки, заключённые между ним и Сноуком, за полгода вывели корпорацию Скайуокеров на уровень, которого годами добивались его предшественники. А брак с Базин оказался ещё одним… бонусом. Между ними никогда не было чего-то помимо кипы заключённых контрактов; не связывали их тёплые чувства, не говоря уже о любви, ведь Бен сомневается, что способен испытывать нечто подобное… как и сама Базин, ведь на протяжении пяти лет брака он не может припомнить ни одной её попытки растопить ледяную стену, выстроенную между ними. К тому же, каким бы отвратительным мужем Бен ни был, по крайней мере на протяжении стольких лет он оставался ей верен. Оставался. До прошлой ночи.

– Я уже ответила тебе…

Воспоминания кружат голову, или же это действие алкоголя – ему непонятно, но внезапно перед взором возникает конопатая девчонка, которая всего полчаса назад задыхалась под его прикосновениями, и Бен закрывает глаза, изо всех сил стараясь заглушить кричащие о ней мысли. Ему не следует отвлекаться, не сейчас, во время не самого приятного, но довольно важного разговора, и всё же, внезапно почувствовав в терпком привкусе алкоголя сладость её поцелуя, он облизывает губы, ощущая удары собственного сердца, забившегося в самом горле.

Сморгнув морок, он сжимает кулаки и делает шаг вперёд.

– Для тебя самой этот брак что-то значил? – Она открывает рот, но он продолжает говорить, не давая ей возможности ответить. В его голосе струится спокойствие и усталость, и внезапно ему становится смешно от абсурдности своего же вопроса, мгновением позже слетевшего с губ. – А если и так – в чём я искренне сомневаюсь – ответь, это было до или после твоей измены?

Её тонкие ноздри трепещут от ярости, а синева глаз становится глубже, когда Базин делает шаг навстречу и, скривив губы, качает головой.

– Я ненавижу тебя.

– А я тебя – нет. Знаешь, почему? – понизив голос, Бен клонит голову вбок и кривит губы в улыбке. – Потому что к тебе я чувствую абсолютное нихера.

– Пошёл к черту! – Острый каблук не попадает Бену в голову только потому, что ему удаётся вовремя увернуться. – Я не дам тебе развод, даже если ради этого придётся до конца жизни терпеть твою физиономию.

Ухмыльнувшись, Бен чувствует текущее по венам ледяное спокойствие.

– Посмотрим.

– Или… знаешь, – шипит она, подойдя ближе и схватив с пола туфлю. – Ты всегда можешь попытаться, любимый, и в итоге остаться без гроша в кармане.

Его ведёт, руки сжимаются в кулаки, но Базин вылетает из комнаты прежде, чем он успевает ответить.

Чёртова сука, думает он, услышав, как хлопает входная дверь. Стянув с плеч пиджак, Бен шагает в спальню, но внезапно ловит слабый проблеск сладкого аромата, принадлежавшего девочке, с которой он провёл прошлую ночь, и думает о том, что не может дождаться, когда увидит её снова.

Мысли о ней кружат в голове, раз за разом возвращая его в её постель и в её объятия. Это… немного раздражает, потому что Бен не привык терять контроль над собственным разумом. И тем не менее, смывая с себя её запах, и позже, переодевшись и выйдя на свежий воздух, он продолжает думать о ней, не в силах выкинуть из головы огонь, пылающий в глубине ореховых глаз.

***

Чёрные буквы на белом фоне складываются в слова, те – в предложения; предложения сливаются в абзацы, которым нет конца и края. Каждую часть этой проклятущей писанины Бен помнит наизусть, знает назубок все нюансы, все мелочи, все лазейки, которых нет и быть не может, потому что контракт этот составляли самые лучшие юристы, каких только можно отыскать. И тем не менее читая и перечитывая документ, Бен надеется, что, быть может, кто-то не доглядел, допустил ошибку, не учёл какую-то мелочь, которая позволит ему аннулировать все договоренности, разорвать к херам чёртов договор и подать на развод, не дав Базин возможность отобрать у него половину компании.

Нет, конечно же ни единой ошибки в договоре нет; Бен знает об этом, знает, и всё же предпочитает убедиться в собственной уверенности, наверное, раз в сотый.

В глазах саднит из-за бессонной ночи, проведённой в стенах кабинета собственного офиса; о другой ночи, той самой, он старается, очень старается не думать, потому что иначе все мысли в который раз сведутся к Рей, к этой девочке, которая, неожиданно для него самого, вывернула его буквально наизнанку. Бен помыслить не мог, что с таким отчаянием станет желать женщину, которую едва знает. Воспоминания о том, с какой страстью она отдавалась ему, с каким огнём в глазах трепетала под его касаниями, разжигают в нём пламя, которое он не в силах потушить.

Рей…

Мысли о ней… отвлекают. А ему следует сосредоточиться. Он должен держать себя в руках, обретя контроль над ситуацией, которая раздражающим насекомым прогрызает мозг прямо по диагонали. Бен должен придумать, как удержать в руках компанию, которую, как ни крути, вскоре может потерять.

В случае, если Сноук выполнит угрозу и разорвёт сотни прибыльных контрактов, заключенных между двумя фирмами, работа компании будет подорвана на корню, что повлечёт за собой немыслимые убытки. Мысли об этом скручивают его внутренности, вызывая раздражающее чувство беспомощности.

Взлохматив волосы, Бен перелистывает страницу, невидящим взором прожигая вызывающий бешенство документ, и думает о том, что если со Сноуком ещё возможно попробовать договориться, попытаться сгладить острые углы и постараться уговорить его не мешать работу и личное – что вряд ли, но маленькая вероятность того, что это сработает, хотя бы, имеется – то с Базин всё иначе. Последний их разговор яркое тому подтверждение.

Он никогда не освободится от неё, с бесконечной усталостью понимает Бен. Никогда не отвяжется от неё, если с таким страхом будет относиться к возможности потери компании.

Бумаги, лежащие перед ним на рабочем столе – раздражают, бесят, вызывают желание спалить их к херам собачьим, потому что…

Потому что в случае развода – этот момент особенно чётко прописан на белых страницах – 50% акций компании, принадлежащих ему, а также половина движимого и недвижимого имущества, которым владеет Бен, перейдёт к ней.

И как только он вляпался в подобное дерьмо?

Смахнув раздражающие документы в ящик стола, он поднимается на ноги и меряет шагами свободное пространство кабинета. Голова раскалывается пополам, от чёртовой мигрени нет спасения. Мысли переполняют сознание, и на какое-то мгновение Бену кажется, от интенсивности напряжения, сковывающего всё тело, он может не выдержать и тронуться умом.

Загруженность, не отпускающая ни на мгновение, не даёт свободно вздохнуть, и вскоре, не выдержав, Бен снова падает в кресло, закинув ноги на стол. Он толком не спал чуть больше суток, и глаза начинают закрываться сами собой, когда внезапную тишину рушит громкий звук входящего смс, прочитав которое, он несколько минут пытается вникнуть в содержимое.

Приезжай!!?? Я должна тебе кое-что сказать.

И следом адрес, узнав который, Бен чувствует, как удары сердца внезапно учащаются, с удвоенной энергией посылая вскипевшую кровь по венам.

Набрав её номер, он вслушивается в гудки и думает о том, что внезапно дышать стало чуточку легче. Рей не отвечает, поэтому он звонит ещё и ещё; выйдя из здания, сев в машину, и даже по пути в клуб, тот самый, в котором они впервые встретились, он не выпускает из рук телефон. Он сомневается в том, что она захочет его видеть после того, как проклятущие СМИ разнесли по всему миру новость о беременности Базин, для пущего эффекта в каждый чёртов сюжет впихнув их свадебные, насквозь фальшивые фото, и без конца упоминая его самого как отца будущего ребёнка. Он уверен – мимо Рей эта новость не прошла, ведь на протяжении последних нескольких дней, сколько бы он ей не звонил, она ни разу не взяла трубку.

Знакомясь с ней, он помыслить не мог, что она залезет к нему в голову, вызывая острое желание продолжать связь, возникшую между ними за единственную проведённую вместе ночь. Кто же знал, что она, сама того не подозревая, разожжёт в нём костёр, который с каждым пройденным днём будет полыхать лишь ярче и жарче.

И теперь, едва увидев её за барной стойкой, едва сжав её в объятиях, Бен впервые за несколько дней выдыхает, чувствуя, что напряжение, сковывающее плечи, потихоньку сходит на нет.

В свете неона в ореховых глазах он замечает отблески огня, в котором он готов гореть снова и снова. Её запах сводит с ума, тепло её тела кружит голову, он хочет её, хочет до одури, поэтому, позволив эгоизму взять контроль над своим вымотанным разумом, он проводит с ней ещё одну ночь, совершенно не подозревая о том, что меньше, чем через сутки она решит положить конец этим, едва начавшимся, отношениям.

========== Рей IV ==========

Комментарий к Рей IV

ВНИМАНИЕ:

в этой главе концентрация стекла опрокидывает все рекорды, поэтому, пожалуйста, прошу особо чувствительных: читайте между строк

Пробуждается она медленно, почти лениво; продолжая дрейфовать где-то между сном и явью, Рей ощущает на своём лице тёплые лучи бьющего сквозь незашторенное окно солнца и наслаждается лёгкостью, которой окутано всё её существо. Долгие мгновения сменяют друг друга, но вскоре, уткнувшись лицом в подушку, она начинает ощущать, как в затылке оживают, потихоньку скребутся беспокойные мысли, а где-то глубоко внутри, прямо за рёбрами, скользкими кольцами скручивается нечто тёмное, болезненно-неправильное, ядовитое. Пытаясь избавиться от неприятного чувства, она морщится, устраиваясь поудобнее под тонким одеялом, но прежняя лёгкость испаряется, оставив после себя горький привкус разочарования вперемешку с опостылевшей тревогой. Даже не открывая глаз, она понимает, что в постели, кроме неё самой – никого, и всё же, из чистой вредности, намереваясь растоптать в корне любые сомнения, тянется вперёд и проводит ладонью по холодной простыне на другой половине кровати. Ну, разумеется, он ушёл; глупостью было бы ожидать чего-то иного, и всё же на секунду, на краткое мгновение она позволила себе поверить в то, что он окажется рядом, останется, не исчезнет с первыми лучами солнца. Раздражение собственной наивностью душит, выворачивает наизнанку, и Рей спихивает с плеч вмиг отяжелевшее одеяло, едва не начав задыхаться.

События вчерашнего вечера проносятся в памяти смазанными картинками, искаженными отрывками, обрывками фраз, и в какой-то момент Рей чувствует подкатывающую к горлу тошноту; стараясь дышать через нос, она изо всех сил пытается оправдать собственную тупость, но каждый жалкий довод разбивается о железобетонную истину: она облажалась, снова, и кроме неё самой в этом некого винить. Она обещала себе, клялась выкинуть его из головы, забыть каждое проведённое с ним мгновение, но в итоге оказалась там, откуда старалась удрать без оглядки. Если бы где-то в мире выдавали медали за принятие тупейших решений, Рей, как пить дать, заняла бы все призовые места.

Встав с постели, она плетётся в ванную, чувствуя, как пол под ногами слегка покачивается. Умываясь, старается не зацикливаться на собственном отражении: на бледности лица, на тёмных кругах под глазами, на новой россыпи алеющих отметин, украшающих шею. Вытирая лицо насухо, Рей задумывается о том, что видок её детально описывает внутреннее состояние, и негромко стонет, чувствуя, как неприятно тянет между бёдрами. Украденное прошлой ночью наслаждение под лучами утреннего солнца превращается в яд, который проникает под кожу, насыщает кровь, отравляет, медленно убивает.

Ей необходимо остановиться, выдохнуть, вспомнить о чёртовых границах между правильным и ложным. Нужно включить мозги и прийти, в конце концов, к нужному, верному, необходимому решению, положить конец этому безумию, да только сила воли, которая прежде не подводила, в этом случае попросту трещит по швам.

Копаясь в собственных мыслях, Рей на автомате заправляет кровать. Рассеянно одеваясь, она пытается совладать с чувством вины за связь с чужим мужчиной; она пытается найти объяснение своему крайне неправильному желанию эту самую связь продолжать. Ставя телефон на зарядку и терпеливо дожидаясь, пока сдохший накануне девайс вернётся к жизни, Рей нервно грызёт ноготь на большом пальце, придумывая себе тысячи оправданий, но с каждой новой мыслью она чувствует себя только хуже, пока в итоге не шмыгает носом, совершенно не замечая скопившихся в глазах слёз. Внутри целый ворох скопившихся эмоций; грызущая вина мешается с колючим раздражением, и вскоре ей хочется лезть на стенку от разрывающих сознание мыслей.

Стараясь занять себя хоть чем-нибудь, она идёт на кухню, ставит чайник и без особого энтузиазма выпивает кружку обжигающе горячего кофе. Тишина в квартире нарушается звуками суеты проснувшегося за распахнутыми окнами города, и Рей отчаянно желает выйти на свежий воздух, проветрить голову, насытиться кислородом. Она не привыкла бездельничать, но сегодня – выходной, не нужно идти на занятия, не нужно идти на работу, а ей до трясучки хочется отвлечься, избавиться от гнетущего чувства, колючим клубком свернувшегося в животе. Ей следует с головой погрузиться во что-то – хоть что-нибудь – лишь бы не осталось и минутки свободного времени, которое она тратила бы на мысли о…

Чёрт. Сколько можно? Пора, давно пора признать, что эта… связь не сулит ничего хорошего. Она не принесёт ей ничего, кроме вытрепанных нервов, которые в итоге приведут к нервному срыву, если не хуже. Так нельзя. Чувство стыда за собственную слабость перед ним комом собирается в горле, едва ли не перекрывая доступ к кислороду, и в конце концов она позволяет мыслям скользнуть к основной проблеме, которая чёрной тучей маячит на горизонте. Он – женат. Женат, и вскоре станет отцом, а этот простейший, но самый важный факт, не изменят ни её чувства, ни его отбитое отношение к собственной жене.

Вымыв кружку, Рей возвращается в комнату, а взяв трубку, лежащую на тумбочке, включает и терпеливо ждёт, пока экран, рассеченный трещинкой по диагонали, не включится; но едва это происходит, она внезапно запинается, замирает, увидев в списке недавних звонков целую кучу пропущенных от… Рей старается не смотреть, пытается пролистать их, но цифры удерживают внимание, прожигая сетчатку, отпечатываясь на внутренней стороне век, вгрызаясь в мозг, и Рей жмурится, собираясь с силами удалить их, один за другим, но нечаянно тыкает не туда, и соединение случается быстрее, чем она успевает сбросить.

– Чёрт, нет, нет, нет, нет!

Телефон жжёт ладонь, но она скидывает звонок, надеясь, очень надеясь на то, что произошла какая-то заминка и связь просто не успела установиться. Время словно замедляется, сердце в груди наливается тяжестью, а дыхание сбивается, когда все её надежды рассыпаются прахом, стоит трубке в руке зажужжать, оповещая о входящем от… Ну, разумеется.

Руки трясутся, ладони потеют, но она делает вдох, затем второй, прежде, чем провести пальцем по треснутому экрану и поднести телефон к уху. Нужно сделать это сейчас, пока не стало слишком поздно, пока хватает храбрости, пока тёмные глаза не прожигают в ней дыру размером с планету. Она молчит, наполненная ужасом, граничащим с истерикой.

– Привет.

Колени подгибаются и она оседает на пол, боясь рухнуть лицом в пол, если он скажет ещё хоть слово. Уверенность в собственном решении уже раскалывается пополам, но собрав в себе оставшиеся крохи здравомыслия, она выдыхает.

– Привет, – она слышит в трубке какой-то стук: похоже, он чем-то занят. Язык примёрз к нёбу, мысли в голове закручиваются, переплетаются между собой, путаются, и она молчит, молчит, потому что не может открыть рот и сказать хоть что-то вразумительное.

– Рей? Ты что-то хотела? – хотела? Да, хотела. Хотела, но какая к херам разница, если тому, чего ей по-настоящему хочется, никогда не бывать? – Рей?

Сглотнув горькое разочарование, она набирает в лёгкие побольше воздуха, и слова, которые слетают с кончика языка, ей самой едва понятны. – Послушай, думаю, не нужно нам больше видеться.

Тишина на том конце оглушает, заставляет чувствовать себя неуютно, и эти секунды перед его ответом раздирают её напополам.

– Рей.

– Пожалуйста. Всё это так неправильно, и из-за этого я с ума схожу, и, – она вздыхает, чувствуя, как в горле першит от собирающихся в глазах слёз. – Не знаю, что в тебе такого особенного… кажется, что всё, и, блять, – прикусив язык, она трясёт головой, пытаясь выкинуть из мыслей лишнее, ненужное, отвлекающее. – Ты мне нравишься, очень… – Теперь она точно в шаге от того, чтобы переступить тончайшую грань, отделяющую её от истерики. – Но…

Плотина прорывается и она всхлипывает, чувствуя, как всё внутри неё рассыпается на части. Трудно поверить в то, что абсолютно чужой человек, с которым она виделась всего пару раз, залез ей в голову, проник под кожу, заполнил собой без остатка, привязав к себе такими узлами, распутать которые у неё не получается.

– Кайло… – на выдохе произносит она, не зная, как закончить бесконечную мысль, и глубокий голос на том конце провода оживает, посылая по радиоволнам свою подавляющую энергетику.

– Бен. – Зачем-то поправляет он, вызывая в ней неконтролируемый приступ дрожи, миллиардами наэлектризованных иголочек проносящейся по телу.

– Приятно познакомиться, – закатив мокрые глаза, тихо бурчит она. – Ну, сам понимаешь, да? Я нихрена о тебе не знаю, ты обо мне – тоже. Нам вместе было так, – ей хочется сказать – жарко, крышесносно, головокружительно хорошо – но, прикусив язык, Рей выпаливает совершенно другое. – Прикольно. Но… блять, поверить не могу, что я это говорю, но… пора остановиться, ладно?

Он молчит, и на долю секунды ей кажется, что он бросил трубку – отличное было бы завершение этого сумбура из кипящих чувств – но через мгновение он выдыхает, накрывая её волнами раздражения прямо сквозь разделяющее их расстояние.

– Рей, давай… – запнувшись, он пропадает на мгновение, которое длится, и длится, и длится, до тех пор, пока… – Ладно.

И всё?

Ты же этого хотела, глупая, радуйся.

– Ладно. – всхлипывает она, каждой клеточкой тела ощущая давление бетонных стен. – В общем, спасибо.

За что? Вопрошает воспалённый мозг, но она игнорирует тонюсенький голосок собственного подсознания, фыркая в трубку.

– Рей, – тихо начинает Бен, но в последнюю секунду замолкает, словно не зная, что сказать. – Тебе спасибо.

– Не за что, – сквозь пелену слёз улыбается она, мысленно давая себе тумака за тупость, которая клещами вцепилась в неё, и отпускать не собирается. – Прощай, Бен.

– Рей…

Она отключается прежде, чем он произносит ещё хоть слово, и остаток дня проводит в позе эмбриона, проливая слёзы непонятно по чему. В итоге она все сделала правильно, но какого хрена от этого не становится легче? Шмыгая носом, она уговаривает себя, что всё наладится попозже, когда-нибудь она вспомнит об этом со смехом, когда-нибудь…

Нехватка любви в жизни внезапно болезненным нарывом напоминает о себе. Так было всегда – сколько она себя помнит. Родители её не любили, иначе не оставили бы в чёртовом приюте; не любили её и опекуны, без конца сменяющие друг друга. Пытаясь разобраться в том, что же есть любовь, она цеплялась за любую возможность, несмышлёным котёнком ища в любой ласке крупицы чего-то большего. Парням, встречавшимся ей прежде, было побоку её болезненное восприятие чувств, и в итоге ей самой стало похер. Мир – не сказка, и проклятые чувства переоценены. Как удобно было относиться к этому вот так. Как удобно…

На закате она выключается, истощенная как морально, так физически, а проснувшись среди ночи, вяло соглашается с тем, что, должно быть, всё это к лучшему. Должно быть, потому что иначе…

***

И жизнь продолжается, несмотря на её личную – такую глупую, но отчего-то не менее важную – трагедию. Разбитое сердце – такая же болезнь, как грипп или простуда, правда лекарства от этой заразы до сих пор не придумали, поэтому Рей лечится единственным действенным способом – загружает себя делами до такой степени, что, вернувшись домой, падает в койку и засыпает прежде, чем мысли сами собой поползут не в ту сторону.

Занятия в универе продолжаются по расписанию, работа в ресторане следует составленному графику, и в конце концов она окунается в привычную рутину, радуясь тому, что времени на самокопания попросту не остаётся. В итоге воспоминания о нём притупляются, оставляя на губах и языке лёгкую горечь вперемешку с едва уловимой сладостью. Она не может его забыть, не может, и всё же старается отвлекаться на что-то иное, что помогает выбить из головы всю придурь. И если иногда она забывается, доводя себя до пика думая о тёмных глазах, жарких прикосновениях умелых пальцев и мягких, чувственных губах, выжигающих в ней всё живое, ну и пускай, хуже ведь от этого никому не станет, так ведь?

***

Проходит чуть больше четырёх месяцев, когда она встречает его снова, только в этот раз он не желает её отпускать.

========== Бен III ==========

Она снится ему спустя несколько месяцев после того самого звонка. Три с половиной, вообще-то, но не то, чтобы он считает.

В ту ночь он надирается в хлам, в который раз решив утопить в алкоголе все свои несчастья. Идея накидаться до беспамятства не из лучших, но бессонница ему уже поперёк горла; нехватка сна выматывает без того расшатанные нервы в край, а снотворные, выписанные доктором, ни черта не работают, так что, вернувшись домой тем вечером, он достаёт из бара бутылку вискаря и делает несколько глотков прямо из горла. Прохладная жидкость огнём опаляет горло, но практически сразу согревает его изнутри, и Бен позволяет себе выдохнуть, зная наверняка, что этой ночью он выспится, как следует. Стащив с себя пиджак и галстук, он падает в кресло, а, закрыв глаза, чувствует, как все окаменевшие мышцы в теле потихоньку начинают расслабляться.

В стенах новой квартиры, в которую он переехал пару недель назад, стоит оглушающая тишина. В его новом доме совершенно неуютно; для него одного здесь слишком много квадратных метров, слишком много пустых комнат, даже обеденный стол в гостиной, за которым он даже не ел ни разу, для него одного – невероятно огромен, но раз уж в этой квартире он всего лишь ночует, то, в принципе, не страшно. Возможно, со временем это изменится; возможно, однажды, вернувшись сюда, он почувствует себя как дома, может быть, однажды здесь появится кто-то, кто раскрасит своим присутствием блеклость этих серых стен, согреет здесь всё своим теплом, разгонит звенящую тишину своим звонким смехом, возможно, однажды…

Ненадолго он позволяет себе подумать о той, что появилась в его жизни абсолютно спонтанно и также неожиданно исчезла. Он думает о том, что Рей вписалась бы в его реальность как нельзя кстати, ведь окажись она рядом, ему не было бы холодно, тоскливо или одиноко; едва эти мысли проносятся в голове, он резко встаёт, поморщившись от резкой смены положения, и, не глядя под ноги, шагает к окну, на ходу отпивая из бутылки ещё немного. За окном непроглядная темень, но в огнях ночного города вполне заметен лёгкий снегопад, укрывающий белоснежным покрывалом промёрзлый город. На несколько долгих мгновений Бен замирает, завороженно наблюдая за открывшимся видом, но запоздалый укол удивления поражает его в самое сердце. Перед глазами тотчас вспыхивает её солнечная улыбка, из-за которой в груди моментально разливается приятное тепло, и внезапно сознание озаряется такой простой, но тревожной правдой: он скучает по ней.