Текст книги "Икс равно (СИ)"

Автор книги: Sco

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

========== Глава I ==========

– Понимаешь, Юр, от него мурашки.

И Аня передёрнула плечами. Походило на лёгкую форму пляски Святого Витта. Юрец раздражённо выдохнул. Мурашки у них, у дур.

– У меня когда ногтем по доске такое, – предложил он свой вариант.

Аня его вариант не одобрила, гадливо скривилась. Добиться адекватных показаний о происходящей хуйне было адски сложно. С такими-то свидетелями.

– Мурашки к делу не пришьёшь, – надавил Юрец. – Говори прямо – что вы все вокруг этого Талгата вьётесь? Он вам денег, что ли, должен?

Не то чтобы ему было жалко, но вот уже вторая баба ему ручкой делает ради этого хмыря. Не напасёшься! Аня его потерям не сочувствовала, у неё Талгат баб не уводил. Она оглянулась на приоткрытую дверь в коридор, понизила голос:

– Как же он целуется… – и глазами в потолок воткнулась.

Юрец тоже посмотрел на потолок и кисло уточнил:

– Как?

– Будто прислушивается на каждом поцелуе.

Юрец тут же представил себе то и дело оглядывающегося и замирающего, словно заяц, Талгата.

– Он параноик, что ли?

– Знаешь, что! Я вообще тебе ничего рассказывать не буду тогда!

– А как понимать «прислушивается»? – закипел Юрец. – Может, у него слуховые галлюцинации, я почём знаю? Говори нормально уже!

К ним на кухню заглянул Барашков с параллельной группы, почему-то в поисках нитки с иголкой. Похоже, вечеринка вступала в разрушительную стадию, когда что-то билось, рвалось и терялось. В комнате музыка пыталась заглушить недавний выпуск камеди клаб. В коридор то и дело вываливались тела студентов-третьекурсников, расползаясь по муравьиным дорожкам: поссать в сортир и покурить на лестницу. Аня с Юрцом жались в кухонном углу, испепеляя взглядами каждого к ним заглянувшего.

– Он к себе прислушивается, – пояснила она после ухода так и незашитого Барашкова. – Словно хочет уловить, прочувствовать… И ещё: он не тащит сразу в постель.

Последнее предложение она сказала менее восторженно, а даже как-то зло. Юрец взял со стола чьё-то недопитое, глотнул и чуть не выплюнул обратно: какая-то сладкая слабоалкогольная бурда. Вечер окончательно превращался в говно. Он бы с удовольствием избежал всех этих подробностей про поцелуи, если честно. Вот бабьё бесстыжее… И пока Аня не ушла совсем уж в порево, он подытожил:

– В общем, я нихуя не понял. Но ты мне очень помогла, – и зачем-то пожал ей руку. – Пошёл я.

Он дёрнул дверь и замер на пороге. В коридоре стоял, покачиваясь, Талгат. Глаза с лёгкой азиатчиной конкретно косили. Долговязая, ломаная какая-то фигура кренилась то в одну, то в другую сторону, безуспешно ища точку опоры. Надрался.

Юрец помрачнел окончательно – лёгок на помине. А Талгат, придерживая стену, чтобы та, видимо, на него не упала, доковылял до спальни Анькиных родаков и влетел боком в дверной проём. Скорей всего, не запланированно, а просто потому, что дверь открылась под тяжестью его нестабильного тела. Юрец с удовлетворением дослушал серию коротких погромыхиваний, представляя, как пьяная скотина Сатдаров собирает там рёбрами все пуфики и напольные вазы.

Погружённая в создание селфи Аня не обратила внимания на акробатические этюды гостя. Юрец быстро оценил обстановку. Часть народа толклась в большой комнате, часть – на лестнице. Он выскользнул в коридор, прикрыв за собой дверь на кухню, и встал перед тёмным входом в спальню. Раздражение требовало выхода. Привычно зазудели кулаки. Нет, пьяных, конечно, не бьют. Но попрессовать, припугнуть, чтобы чужое не трогал в следующий раз, – это можно. Мстительно улыбаясь, Юрец шагнул в комнату и закрыл за собой дверь.

Мрак оказался непроглядным – окна завешивали плотные гардины. Юрец споткнулся обо что-то и выставил вперёд руки. Иди ещё найди эту блядь в такой темени – поди, упал и закатился куда-нибудь. Он оглянулся в надежде на подсвечивающиеся выключатели возле двери, но тут его схватили за вытянутую руку и дёрнули.

От неожиданности Юрец потерял равновесие и по инерции пролетел вперёд. Он рухнул лицом вниз на что-то мягкое – не то кровать, не то кресло – и тут же попытался встать, но сверху навалились.

Юрец упёрся руками в обивку, стараясь скинуть с себя нападающего, ожидая удара каждую секунду. Талгат же, неожиданно прыткий для пьяного бревна, крепко обхватил его со спины и зачем-то тыкался мордой куда-то в шею. Укусить, что ли?

Всё время возни Юрец молчал, наверно, в надежде анонимно удрать, если получится. Кататься с ненавистным Талгатом по кроватям в темноте – это уж совсем ни в какие ворота. Лучше он ему потом начистит рожу, по трезвяку. Пока же Юрец попытался спихнуть того локтём в рёбра, но вдруг почувствовал чужие губы рядом с ухом.

Тело оцепенело вместе с мозгом. Юрец даже дыхание задержал. В полной тишине его прикусили за мочку, затем скользнули губами по скуле вниз. Весь боевой пыл слетел с Юрца моментом. Ужас от возможного узнавания себя, от того, что Талгат поймёт, кто сейчас под ним лежит, вогнал в паралич. Кто потом будет разбираться: случайно-не случайно? Юрец не шевелился, пытаясь слиться с покрывалом, с темнотой. Но даже его симуляция трупного окоченения не угомонила барана сверху.

Талгат вдруг обвил его руками за талию и прижал к себе крепко-крепко. Юрец вытаращил глаза в темноту, беззвучно выматерившись. Его начали тискать вполне себе агрессивно и недвусмысленно, что как-то ни фига не клеилось с Анькиными рассказами. Вот бабы – лишь бы набрехать! От невыносимости происходящего, Юрец плюнул на конспирацию и начал потихоньку сдавать вправо, пытаясь выползти из-под озабоченного. Но тот моментом подтягивал его обратно, подминая, как медведица бородатого Ди Каприо. Только от Талгата ещё и алкоголем разило. Юрец замотал головой, пытаясь увернуться от поцелуев, но его схватили за волосы и оттянули назад. Вот это он уже совсем терпеть не собирался!

Юрец сосредоточился и, не с первого раза, но таки пнул Талгата пяткой посередь большеберцовой кости – от злости даже её название вспомнил. Тот вскрикнул неожиданно звонко для тихой комнаты и отшатнулся. Юрец наконец распрямился, пытаясь встать и не споткнуться о перемещающегося где-то рядом идиота, но его сбили с ног, опрокидывая обратно – только теперь на спину. Он сразу попытался вскочить, рванув вперёд, и тогда они столкнулись, как два несущихся друг на друга поезда. Из Юрца выбило воздух, он открыл рот, чтобы вздохнуть и…

Его никогда так не целовали. Будто он самый желанный, самый ценный. Будто если он сейчас оттолкнёт Талгата, тот умрёт от сердечного приступа сию же минуту. И этому надрыву было невозможно противостоять – как заставшему тебя врасплох ливню. Юрец непроизвольно закрыл глаза, и показалось, что земное притяжение пропало, он болтается в пространстве и единственное, что его держит, – это Талгат. Наверное, в этом бреду Юрец поцеловал его в ответ, потому что тот словно завибрировал весь. И вздёрнул его вверх, прижал как куклу. Юрец повис безвольно, чувствуя, как Талгат обхватил рукой его затылок, лишая возможности крутить головой. Он приоткрыл рот, сам не веря, что делает это, будто проверяя себя, сможет ли перейти грань. От абсурдности ситуации казалось, что, может, это и не он вовсе, а кто-то другой сейчас целуется в тёмной комнате с пьяным парнем. Но когда Талгат прижал к его бедру вздыбленную ширинку, Юрца вдруг осенило – нет, блядь, таки он.

Первый удар пришёлся Талгату куда-то под рёбра сбоку. Тот ухнул, машинально расцепив руки. Юрец откинулся на спину на кровати, поджал согнутые ноги к животу и лягнул сокурсничка так, что грохот от его падения послышался где-то в другом конце комнаты. Юрец вскочил, стянув за собой покрывало и, словно матадор, накинул его на матерящегося где-то на полу Талгата. Понадобилась доля секунды, чтобы Юрец вылетел за дверь и пронесся по коридору до угла. Затем он развернулся и неспешно пошёл в обратном направлении. Это вдруг всплыла в ошарашенном мозгу вычитанная в каком-то детективе тактика отхода с места преступления.

Из треклятой комнаты выскочил всклокоченный Талгат. Собравший последнее самообладание Юрец нацепил равнодушно-высокомерную маску и даже бесстрашно посмотрел тому в лицо. Талгат заозирался как-то беспомощно, потирая ударенный бок. Мысленно перекрестившись, Юрец влез в кеды в прихожей, не шнуруя, выудил куртку из сваленных в углу вещей и на деревянных ногах пошагал к двери. Сквозь шум в ушах он уловил окрик Талгата и заторможенно развернулся всем корпусом.

– Кед потерял! – сказал тот, и, видимо, уже не в первый раз.

Спустившись на пролёт, Юрец остановился, чтобы восстановить дыхание. Страх, что его раскроют, начал потихоньку разжимать горло. Он опустил глаза и рассеянно уставился сначала на кед в руке, на босую ногу, потом на выпирающую ширинку и резюмировал:

– Золушка, блядь.

========== Глава II ==========

Первые несколько часов – пока дошёл до дома, пока стоял под душем, пока крутился в кровати – Юрец гонял в голове случившееся исключительно как дикий кошмар. Вот как бы он попал в капкан к семейке плотоядных мутантов в каком-нибудь медвежьем углу. Спасибо, что живой, в общем. И только под утро, в зыбкой дрёме, резко накрыло каким-то режущим стыдом. Он аж сел на кровати, уткнувшись носом в ладони.

У всего должна быть какая-то причина, но Юрец не мог найти её в конкретном пиздеце. Он скосил глаза на своё размытое отражение в витражной дверце книжного шкафа. С бабой его ну никак не спутаешь. Рост, конечно, не выдающийся, но фигура – тут уж извини. И широкие плечи, и крепкие руки и никаких жирных ляжек или мягких сисечек, как у Барашкова какого-нибудь. Юрец с неприязнью отвёл глаза, вспоминая. А сам-то что? Тихушничал, то кувыркаясь на перинах, то замирая в объятиях. Да ещё и рот раззявил!

Он свесил голову с кровати – показалось, что сейчас блеванёт. Пульс в ушах бухал, будто в дверь кто колотил. Вспышки чётких воспоминаний шибали и шибали, как молнии позора. Утомившись висеть, Юрец откинулся обратно на подушку, глубоко задышал в надежде выдохнуть эту вибрацию, от которой трясло, как подтаявший студень. Лучше бы к каннибалам, вот ей богу.

У Юрца вот как обстояло с сексом, если вкратце. По пацанским меркам, начал он уже в преклонном возрасте – в 19. У одноклассника жена уже была вторым беременна, когда Юрец наконец совокупился с девушкой на заднем сиденье Матиза. Девушка ему не особо нравилась. Да она и сама себе, похоже, не нравилась, поэтому вела себя довольно агрессивно, будто заранее обижаясь на него за что-то. Возможно, этот нервный порно-дебют определил его увлечение на следующий год – бег. Побыстрее и подальше. Закалённый беговой дорожкой в спортзале, Юрец носился вихрем по всем марафонам и благотворительным состязаниям, частенько отхватывая медали. Между забегами он обзавёлся скромной девушкой из параллельной группы, но на очередном финише она его не встретила. Зато Юрец её потом встретил. С Талгатом. Да и тут бы плевать, не последняя же. Но вот вторую упорхнувшую к Талгату дамочку Юрец уже не стерпел.

«И знатно гаду отомстил», – уныло подумал он сквозь мутную тошноту.

Юрец рассеянно оглядывал пыльные фосфорные звёзды, приклеенные на потолок лет десять назад. Думать о произошедшем было гадко, но когда мысли начинали закручиваться сами собой в какие-то зыбкие спирали, всплывало пугающее чувство какой-то сладости. Необъяснимая заторможенная вовлеченность, с которой Юрец перекатывался по покрывалам в тёмной комнате, не имела никакого внятного объяснения.

В коридоре мама зашуршала курткой, вжикнула молнией на сапогах – на работу уходит. Вообще, вечеринка в среду порой таит в себе конкретную западлу. Если угораздило отличиться, то свидетели фурора со свежими ещё воспоминаниями встретятся с тобой в коридорах универа уже через несколько часов. С невыносимым желанием попиздеть о пережитом с тобой и чуть-чуть с отделением машиностроения.

Юрец ещё раз подробно прокрутил в голове свой побег – не мог ли кто его засечь всё-таки? С Талгатом была отдельная песня. Если тот понял, что клеит парня – то он вообще урод и пусть сам теперь ссыт. А если не понял – то, похоже, Юрец грамотно его запутал своими шпионскими уловками. Юрец прочекал новостные ленты друзей и, не обнаружив никаких сенсаций, поплёлся на учёбу.

По всем повадкам в универе Юрец смахивал на террориста-смертника. По коридорам он практически крался, то и дело оглядываясь, а в аудиториях гнездовался в самых дальних углах. Когда ко второй паре подтянулись почти все вчерашние гуляки, стало ясно, что Юрец опасался зря – никто не упомянул ничего подозрительного. Облегчение было неимоверное. Показалось, будто врач, только что объявивший о последней стадии неизлечимой болезни, вдруг выхватил результаты анализов у тебя из рук со словами: «Ой, это не ваши».

Осмелев, он расслабленно направлялся в столовку, когда его окликнули сзади по имени. И он как-то сразу понял кто, не оборачиваясь. Окрик словно воткнулся ледяной иглой в позвоночник – ноги сразу ослабли. Юрец хотел было ускориться, чтобы выскочить на лестницу, но его уже цапнули за рукав. Перед глазами выросла длинная жердь Талгата.

– Ты же Юра? – уточнила жердь, вежливо улыбаясь.

Юрец неуверенно скривился, потянул к себе пленённую руку.

– А чо?

Талгат выключил улыбку и серьёзно сказал:

– Дело есть.

Он практически выпнул продолжающего «чокать» Юрца на лестничную площадку и прихлопнул коридорную дверь ногой. Юрец проводил глазами закрывшуюся высоченную дверь и покосился на окно, словно примеряясь. Башка очень вовремя опустела, будто сито. Страх навалился на него стылой глыбой, придушил до лёгкой тошноты. Юрец посмотрел Талгату в лицо и вообще не к месту подумал, что приставь к его башке треугольные ушки – получится кошак. С его формой глаз и скулами. Вот такая херня в голову лезла. А кошак тут и говорит:

– Слушай, мы ведь с тобой у Ани вчера виделись? Ну, то есть виделись, да. У меня к тебе вопрос жизни и смерти.

«Интересно, чьей?» – подумал Юрец, а сам кивнул серьёзно. Мозги заворочались. Подумалось, что с таких заходов на опасные темы не трут. Морду бить в универе не посмеет, а начнёт лапать – так вон окно рядышком. Юрец приосанился, заставив Талгата немного отступить, сурово уточнил:

– И?

Тот заправил за ухо длинную косую пижонскую чёлку и сказал, понизив голос:

– Ты видел, что за девушка вышла из спальни в коридор передо мной?

Юрец настолько не ожидал такого поворота, что даже нервно реготнул. Девушка! Какой прекрасный и логичный выход! Сейчас Юрец сдаст ему какую-нибудь кралю из тех, что были в гавнецо вчера, и можно выбрасывать эту дичь из головы!

На его лице, видимо, отразилась такая сатанинская радость, что Талгат едва заметно сдвинул брови, не втыкая.

Юрец чувствовал себя свидетелем, распираемым желанием сотрудничать со следствием. Жалко, что сведений-то у него и не было. Он вальяжно откинулся спиной на стену, смакуя облегчение, но прилипала Талгат портил ему весь расслабон, нависая над ним с навязчивым ожиданием. Ах, да. Юрец попытался сосредоточиться. Кто там был самый пьяный?

– Вроде… Светка Руднева, – перебирая картинки в памяти, пробормотал он.

И решил за Светку не переживать, она Юрцу только спасибо скажет. Наверное. Раз он так им всем сдался. Мысль про сдающегося всем Талгата опять разозлила: и чего в нём нашли? Кидается, как ополоумевший, кусается, тискает – просто маньяк.

– Руднева?.. – неприязненно-удивленно проговорил маньяк.

Юрец злорадно закивал. Ишь ты, расстроился. А кого хотел, Анжелину Джоли?

Талгат засунул руки в карманы джинсов, нахохлился. Зыркнул на Юрца, будто тот его обидел, и только хорошее воспитание не позволяет Талгату назвать того мудаком. Юрец по-крабьи переместился левее по стенке, пытаясь обойти осознающего жестокую реальность горемыку.

– Пошёл я, – буркнул Юрец и зачем-то кинулся по лестнице вверх, хотя следующая пара была на первом.

Слепо пялясь на доску, Юрец вместо большой схемы моста видел только треугольную морду Талгата и никак не мог её сморгнуть. Вся эта история – сплошная квинтэссенция иронии: звёздный мальчик просительно заглядывает в глаза брошенке-Юрцу в поисках Юрца же! Подивившись на зигзаги судьбы, Юрец перевёл глаза на расчёт размеров опорных частей моста. Хотя вот тоже непонятно: зачем разыскивать? Подумаешь, с пьяных глаз с кем только не пообжимаешься на вечеринках. Юрец всех своих и не вспомнит сейчас. Бородатый препод тыкал в детали моста на схеме, размахивая палочкой, как Дамблдор. Может, Талгату нравится, когда его ногами лупят? Надо подкинуть идейку стра… А вдруг наоборот – не нравится?! Юрец выпрямился на стуле, стиснув ручку между пальцев. А что, если Талгат ищет ту, которая пизданула его ночью, чтобы разобраться, отомстить? А он Светку под монастырь подвёл! Он заёрзал, оглядываясь на Аню. Та тут же с радостью подключилась к непонятной движухе, засуетилась, начав тыкать пальцем в телефон.

Буянова Аня: Ты чо?

Вы: слу, а талгат ваще может начать на бабу быковать?

Юрец посмотрел на Аню в ожидании ответа. Та зависла пальцем над телефоном. Одна бровь у неё была вопросительная, а другая восклицательная.

Буянова Аня: Всмысле?

Вы: он с бабами ваще разборки устраивает?

Буянова Аня: Ты дурак штоле? Херню какуюто несёшь

Юрец раздражённо махнул на Аню рукой. До конца пары оставалось ещё тридцать восемь минут.

Юрец спешил навстречу Талгату. Тот тоже направился к нему, и они были как герои из фильма «Свой среди чужих…», только знаменитой мелодии с пронзительной трубой не хватало.

– Я чо подумал, – проговорил Юрец, когда они наконец встретились рядом с зелёной урной. – Может, не Светка это была.

Студенты сновали вокруг, хороводились на улице, вдохновлённые долгожданным теплом после холоднющего апреля. Талгат азартно закивал.

– Да! У Светки волосы до лопаток, а у той причёска короткая.

Оба удовлетворённо улыбнулись. Юрец успокоился насчёт убиения невинной Светки, а Талгат, видимо, окрылился возникшим альтернативным версиям по «незнакомке». Оба замолчали с тихим счастьем на лице. Талгат мотнул головой, откидывая чёлку с глаз, зябко поёжился, запихнул руки в карманы. Из-за его спины засветило разогревшееся хоть к концу апреля солнце. Юрец сощурился. Всё-таки, Талгат бесил его. Вот этой всей своей грёбаной лучезарностью.

– Пошёл я, – традиционно закончил беседу Юрец и отвернулся к воротам.

– А ты к метро? – раздалось за спиной. – Я тоже. Слушай, там же светло было.

– В метро? – не воткнул Юрец, недовольно подтягивая сумку.

– В коридоре, – гнул свою линию Талгат. – Когда я вышел, там свет горел вовсю, а ты был в конце коридора.

– И чо?

Вот не то, чтобы у Юрца было плохо со словарным запасом. Но с этим напрыгивающим на него Талгатом он общался в стиле только что разбуженного. Причём после зимней спячки.

– Ты её разглядел или нет?

Юрец раздражённо уставился на светофор. Талгат, пользуясь тем, что они остановились, заглянул ему в лицо, как ебаный жираф, откуда-то сверху. Юрец зыркнул на него с угрозой, спросил без экивоков:

– Тебе что, блядь, баб мало? Чего она тебе далась?

И вдруг понял, что тот смутился. Спал с лица, отвёл глаза, плечи подтянул к ушам. Юрец недоверчиво пригляделся к, показалось, даже порозовевшему ловеласу и глумливо приподнял брови. Ну, приехали. Талгат сосредоточенно глядел на пешеходную зебру, будто полоски пересчитывал. Юрцу вдруг стало жалко его, что ли.

– Ну я плохо разглядел, – примирительно сказал он и зачем-то спорол херню: – Вроде симпатичная.

Талгат тут же оживился, опять развернулся к нему.

– Высокая?

Юрец горделиво кивнул.

– Высокая. Фигуристая.

Вот куда несёт река оленя, блядь? Фигуристая… Талгат вдруг замотал головой.

– Не, не фигуристая, плоская совсем. Ни вверху, ни внизу.

– Ну, кому-то нравится, – запальчиво ответил Юрец.

Сиськи ему подавай, уроду. Пить надо меньше в следующий раз, глядишь, на мужиков бы не кидался. Юрец полез в рюкзак за проездным, надеясь, что тут они и расстанутся, но Талгат расставаться не хотел.

– Ты на кольцевую? Я тоже.

Они ступили на эскалатор, и Талгат спустился на ступеньку ниже перед Юрцом. Снизу протянул сильный сквозняк, взлохматил Талгату гладкие волосы. Юрец уловил тонкий запах, и мозг мгновенно опознал в нём – свой. Как однажды услышанная и узнанная мелодия. Категорически не к месту поплывший Юрец прикрыл глаза, сосредоточенно пытаясь отогнать выпрыгнувшие ассоциации. За миллисекунды всплыли губы, ладонь под волосами на затылке, рука поперёк спины, притискивающая к чужому телу. Изыди, блядь! Юрец загнанно поглядел вперёд на чёрную макушку, будто Талгат мог почувствовать его метания.

Народу было – тьма. Опасаясь, что его сейчас прижмут к Талгату, Юрец кинулся к сиденьям, шлёпнувшись, как беременная женщина и пенсионер в одной жопе.

– А волосы какого цвета у неё были? – раздалось рядом, и Юрец, повернувшись, уткнулся взглядом в те самые губы, которые мерещились ему на эскалаторе.

Оказалось, что пиздеть бывает потяжелее тех мешков. Юрец не мог решить, что врать дальше, не мог просчитать все последствия, соотнеся предполагаемую «незнакомку» с какой-либо девушкой, которая там реально присутствовала. Он жалобно скривился, чуть было не попросив помощи зала. На лице Талгата отразилось лёгкое удивление. Он неосознанно потянулся, подставляя ухо, пытаясь расслышать Юрца сквозь шум метро. А того уже нежно приобнял Кондратий. Несколько секунд Юрец молча глядел на переливающуюся в свете ламп гладкую прядь, колыхающуюся в такт покачиванию вагона. А Талгат вдруг повернул к нему лицо, оглядел, нахмурившись. Они уставились друг на друга, будто одновременно вспомнили, что оставили дома включённый утюг. «Он всё понял, он всё понял…» – закрутилось у Юрца в голове, и он сделал, что мог:

– Пошёл я, – проскрипел он и кинулся в прессованную толпу, пробираясь к двери.

Талгат остался сидеть.

========== Глава III ==========

Считается, что надо идти к тому, к чему у тебя есть тяга. Так вот единственно, что хотелось Юрцу в данном случае – это отрезать всё, за что тянуло, и прижечь. Вариант, что ему вдруг понравились мужчины, отмёлся: на форумах писали, что ориентация выстреливает ещё в пубертате. Случайно свернув в ветку по посттравматическому синдрому, Юрец прикинул, что, похоже, это его случай. Там, правда, было про военных из горячих точек, которых неумолимо влекло обратно на поле боя, но что считать за бой? Юрец вполне себе повоевал в той комнате, поотражал нападение, практически сражался за свою честь, будучи на волосок от гибели. Раздув себя пафосом, Юрец удостоверился, что выбранный синдром тоже лечится, и стал собираться на пробежку.

В Останкинский парк надуло гуляющих с собаками, велосипедами и просто друг с другом. И хотя Юрец старался держаться подальше от популярных дорожек, пара отстёгнутых от поводка кабыздохов всё равно погнались за ним с лаем. А один разогнавшийся Джек-Рассел так упорно его конвоировал, что Юрцу пришлось разворачиваться обратно, поскольку пёс потерял из виду хозяина и жался к нему просто по инерции. Пока они с Джеком прорезали парк по диагонали, Юрец вернулся мыслями к насущному. Дабы закрыть всю эту травматичную, как уже было выяснено, ситуацию, надо было откупиться от Талгата именем «незнакомки». Высокая, с короткой стрижкой, плоская. Кто это может быть? Ну, помимо Юрца…

Маманя усвистала к подружке на, как она это называла, слёт юных Василис. Притащив баклажку кваса и пакет с семечками в комнату, Юрец следил на экране за гениальным прокурором Роадсом, гасившим изворотливого пройдоху Аксельрода. Бег вымотал его до заторможенной, сонной нейтральности. Он поудобнее подбил подушку, блаженно вытянув ноги. Хорошо бы полежать так месяцок, выходить только на пробежки и никого не видеть.

– Я тебе вчера писал в вконтакте. Ты не видел? – Талгат рухнул рядом на нагретую солнцем скамейку, вытянул длинные ноги на полдорожки.

– А чо тебе? – оттого, что Талгат выдернул его из вялых размышлений, получилось как-то перепуганно-агрессивно.

А тот взял и уложил руку на спинку скамейки, будто приобнимая. Руки ему надо было переломать, вот чо.

– Я навёл справки по девкам, которые там ошивались в среду. По описанию подходят две, – он немного помолчал, потом, скривившись, признался: – Ну, три.

Видимо, третью ему рассматривать не хотелось. Но Юрцу было не до чужих симпатий. От слова «описание» желудок сжался в теннисный мяч.

– По какому ещё, блядь, описанию? – жалобно спросил он, прижимая к животу сумку.

Его кто-то видел! Точно видел! И описал! Господи, да зачем он вообще попёрся на эту вечеринку?! Юрец разрывался между желанием дать стрекача и уебать Талгата учебником по строительной климатологии. В этот момент, глядя в хитрющие раскосые глаза, он понял, что теперь Талгат будет преследовать его до кремации, выпытывая страшную правду, возвращая снова и снова к случившемуся в той злополучной комнате.

– Да по твоему описанию. Чего психуешь-то? – Талгат склонил голову вбок, как озадаченный пёс.

Юрец с подозрением вглядывался в его лицо, пытаясь уловить зловещие знаки близкой расправы или всезнающей насмешки. Он ненавидел это ощущение запыхавшейся жертвы, словно его гоняли из одного угла ринга в другой, дёргали, не давая сосредоточиться, принять устойчивую позу. Юрец отвернулся, взялся пытливо вглядываться в толпу студентов, спускающихся с крыльца. Мало ли – может, он ждёт кого. Талгат сидел как приклеенный и руку не убирал. Юрец почему-то подумал о том, как они выглядят сейчас. Рядышком, на длиннющей скамейке, словно два воробья на ветке.

– Слушай, – наконец устало выдохнул он. – Зачем ты её ищешь, ты можешь мне сказать?

– А что?

Талгат разом подобрался, и его глаза стали похожи на крупные семечки подсолнуха – такие же чёрные и заострённые по краям. Юрец ужасно захотел курить. Хоть не курил никогда.

– Это ты мне скажи «что», – выкрутился он. – Девушек вон – полный универ. Чего тебя зациклило?

Талгат всплеснул руками и неожиданно порывисто выкрикнул:

– А тебе что, жалко сказать?! – и тут же осёкся, сдулся даже. – Или… она тебя попросила не говорить?

Юрец поглядел на то, как спал с лица Дон Жуан путей сообщения, и почувствовал что-то вроде стыдного удовольствия. Ишь как проняло-то. Судя по потерянному и неуверенному выражению лица, Талгат просто запал на него! Так тебя! Юрец изо всех сил сдерживал самодовольную лыбу на морде, закинул ногу на ногу, расслабленно проговорил:

– Да нет, я просто не разглядывал особо.

А Талгат вдруг взял и придвинулся к нему ещё ближе, хотя и так уже ближе некуда.

– Ну скажи мне, что помнишь, – заговорил он с жаром. – Может, это была Юлька Крошкина?

Юрец мысленно закатил глаза. Юлька, тоже мне. Какая из неё прекрасная незнакомка? Вот уж с Юлькой у Юрца точно ничего общего, кроме плоской груди.

– Она же брюнетка, – упрекнул он Талгата.

– А та что, блондинка? – тут же всполошился тот.

– Ну да. Наверное. Не знаю, – перепугался Юрец, понимая, что палится.

Талгат сверлил его глазами. Было видно, что веры у него в Юрца всё меньше и меньше. А Юрец уставился на его поджатые губы, отчётливо вспомнив их на вкус. К месту и ко времени вспомнил. Мозг замигал, выдавая предупреждение по обнаруженной проблеме. Юрец зачем-то нахмурился, чтобы удержать лицо, и теперь смотрел на губы Талгата крайне сердито. Выглядел он наверняка как скорбный умом, но зато Талгат перестал атаковать, неуверенно приглядываясь. Юрец ничего не мог с собой поделать – мысли будто всё время запаздывали за действиями на пару секунд. Вот сейчас бы Талгату и заговорить, чтобы снять повисшее напряжение, но тот заткнулся, как назло.

Набежал ветерок, качнул его прямую и тяжёлую, как водопад, чёлку. Свет бликанул на гладких волосах. Юрец водил взглядом по той чёлке, заглянул в казавшиеся карамельными под солнечными лучами глаза. Он как-то до конца не мог поверить, что сидит тут, с практически привалившимся к нему Талгатом, и тупо молчит, не имея ни малейшего представления, что делать дальше. Рука за спиной словно нагревала его куртку, хотя Юрец понимал, что они не соприкасаются даже. И сидел, ничего не делал, потому что мозг, похоже, загрузился и перешёл в режим наблюдения, за собой в том числе. Тело ощущалось тяжелее обычного, оно тянуло его к земле, прижимая к скамейке.

– Ты спишь, что ли, на ходу? – не выдержал Талгат.

Юрец моргнул, заторможенно отвернулся, уставился на доску с обтрёпанными объявлениями на газоне. И решил отползать.

– Пойду я.

Он заставил себя встать на ноги. Путаясь в ремне, нацепил сумку. Талгат зачем-то тоже вскочил.

– Идёшь сегодня к Фролову? – неожиданно строго спросил он, будто в случае отказа, свистнет городового.

Ну конечно, только вот ещё одной совместной пьянки Юрцу и не хватало. Нажраться обоим, сидеть полуобнявшись на мягком диване, обсуждать ту волшебную ночь… Всё это Юрец быстро подумал, а вслух сказал:

– Нет.

И почесал к воротам практически спортивной ходьбой. Может, кто-нибудь поцелует сегодня Талгата у Фролова, и он закроет это изматывающее Юрца расследование?

***

Юрец держался за дверцу холодильника, будто намеревался незамедлительно забраться внутрь в случае малейшей опасности.

К Фролову он попал в качестве тягловой силы – нагруженная пакетами с застольной едой Руднева встретилась, зараза, на перекрёстке и без спросу перевесила на Юрца свою ношу «только донести до подъезда». А там «до лифта», потом «впадлу занести?» и вот – Юрец стоит рядом с фроловским холодильником, нервно озираясь. Он так пару лет назад забрался на высоченную кирпичную трубу, трясся от страха и возбуждения, и хоть сыкотно было до жути, слезать не торопился. Интересно же!

Юрец весь обернулся одной сплошной системой слежения. Взгляд сканировал пространство в поисках тощей дылды с болтающейся туда-сюда чёлкой, слух пытался уловить знакомый тембр в массиве голосов. Только вся эта шпионская система работала вхолостую – Талгата на вечеринке не было.

Через пару часов трезвости сидеть в эпицентре возлияний стало откровенно скучно. Юрец пожевал остывшую пиццу, выслушал какуюто трагично-любовную медвежуть от совершенно незнакомой девицы и поплёлся на выход. В лифте он обиженно подумал, что ну и слава богу. А когда выходил из подъезда, пожелал, чтоб глаза его не видели того Талгата ещё тыщу лет! Но, вопреки пожеланиям, Юркины глаза упёрлись в осоловелую морду в ту же минуту.

Выступивший из темной аллеи Талгат уставился на Юрца и щедро раскинул руки в пьяном жесте «Вах!». Он так обрадовался, будто играл с Юрцом в прятки на большие деньги и вот – нашёл. Юрец придирчиво разглядел явление и угрожающе хмыкнул. Нет, ну что за урод? Позвать на вечеринку и ужраться по дороге.

Почувствовав укол какой-то унизительной, нелогичной ревности, Юрец резко отвернулся и зашагал в сторону своего дома. Ему до тошноты надоел этот маленький человечек внутри его головы, который строит какие-то планы, фантазирует и обижается вопреки всякому здравому смыслу. Вся эта история и изначально-то была не больно забавной, а сейчас стала совершенно ущербной. Он свернул в парк, чтобы срезать, наплевав на обувь. «Да не помню я, отъебись» – вот фраза, которую он должен был сказать Талгату в их первый разговор. А ещё лучше: «Убери грабли, я парень» – в первую встречу.