Текст книги "Без головы (СИ)"

Автор книги: Sco

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

========== Глава I ==========

Комментарий к Глава I

Дорогие манга-любы. Прошу прочитать “Посвящение”, прежде чем. Спасибо)

Игорь просачивался сквозь встречный поток студентов, брезгливо отшатываясь, пытаясь избегать прикосновений. Бесполезно. Cловно лосось на нерест, он шёл против течения. Казалось, вся орущая, ржущая и что-то жующая масса притирается специально, оставляя на нём свои запахи: парфюма, пота, сигаретного дыма. Внезапно взвизгивающие, словно полоумные кошки, девицы, взрывающиеся лающим хохотом парни – от этой какофонии начинали ныть зубы. Нарочитый, громкий мат и пошлости, летящие со всех сторон, ввинчивались в сопротивляющийся мозг. Почему он вынужден сталкиваться с этим стадом в «храме науки»? Как на базар приходит! Раздражённо распихал локтями неповоротливых увальней, стоящих прямо посередь прохода. Баррраны. Каждый раз как “Сталинград”. Ноги опять истоптали, на туфли смотреть страшно. Поправил очки, подтянул лямку сумки на плече. Протиснулся в предбанник перед парадной дверью – ещё немного и он выскочит из этого термитника на свет божий.

Игорь вырвался на крыльцо и вдохнул полной грудью. Посмотрел туда, где теперь всегда его ждёт брат. Тот ожидаемо был окружён озабоченными самками. Почему они переходили на две тональности вверх при виде брата, чирикая мультяшными голосами? Что-то инстинктивное?

Сашка отзывчиво смеялся вместе с ними – такой миляга, куда деваться. Щурился, морщил нос, растягивал губы в широченной улыбке, заостряя и без того треугольный подбородок. А потом, словно мало этим течным млекопитающим гормональных стимулов, приподнимал брови и собирал на лбу кокетливые морщинки. Игорь закатил глаза. Возможно ли, чтобы этот щенок не осознавал, какие брожения и мечтания вызывает у сей бурлящей массы эстрогена*? Рассказывая им что-то, размахивая своими длинными руками, глядя в глаза не мигая, понимает ли, что в тот момент все их мысли лишь о сохранности туши на ресницах да о том, как бы вручить красавчику свой телефон половчее, а может даже залучить «в гости».

Саша взглянул на двери, заметил его. Взгляд тут же поглупел – он всегда отключался на секунду, когда видел Игоря. Тот недовольно дёрнул уголком рта и, спустившись со ступеней, направился к воротам. Проходя мимо, смерил братца раздражённым взглядом и небрежно кивнул его свите. Одна из девушек рискнула, сунула в нагрудный карман уходящему «объекту» свернутый листок бумаги. Какая прыткая стерва! Игорь ускорился, услышав за спиной быстрые шаги.

– Привет, – выдохнул Саша, поравнявшись.

Игорь не ответил. И дело даже не в том, что уже здоровались утром за завтраком. Просто разозлило, что нахалка посчитала себя вправе совать этому пентюху какие-то записки. Братец всегда провоцировал у других желание его приласкать, прибрать к рукам. Словно пушистый котёнок с бантиком, сидящий в подарочной коробке – руки так и тянутся заграбастать себе. Если бы они знали, что котёночек-то с браком…

Сашки, как всегда, было много. Шёл слишком близко, постоянно норовил заглянуть Игорю в глаза. Пару раз порывался взять у него сумку, дескать, тяжёлая. Игоря унижало уже то, что брат был выше на голову, хоть и младше на четыре года. А уж когда этот надоеда ещё и тяжёлые вещи у него из рук вырывал, как у немощного, становилось совсем невыносимо. Трудно выглядеть старшим, когда рядом с младшим ты – дюймовочка. Худой, астеничный, бледный, в вечных очках. Игорю даже алкоголь продавали только с паспортом, шикая на него, словно на школьника. А Сашка-то не смог поступить в университет Игоря на бюджет – мозгов не хватило. Надеясь, что с платного факультета не выгонят, тот прогуливал по-чёрному, таскаясь каждый день встречать Игоря после его занятий. Недоумок!

– Плохо спал сегодня? Я слышал, ты выходил ночью из комнаты, – мямлил братец, поправляя ему капюшон на ветровке.

Слышал он. Может, ещё камеры поставит по всей квартире, чтобы вдруг чего не пропустить?

– Мне теперь в туалет нельзя выйти ночью? – выплюнул, дёргая плечом, уворачиваясь от Сашкиных рук.

Тот засопел, закусил губу, расстроился. Ну, ненадолго. Ему всё как об стенку горох.

В метро у братца включался режим телохранителя: он оттеснял от Игоря всех, кто, по его мнению, приближался слишком близко. Будто тот не знал, для чего оно делается. Заканчивалось всё прижиманием Игоря к закрытой двери, с расставленными вокруг него Сашкиными лапами. Оберегает вроде как… В эти моменты Игорь никогда не смотрел на брата – и так прекрасно знал, что тот сейчас пялится на него своим коровьим взглядом. Прижатый его телом, Игорь чувствовал все признаки «братской любви».

– Хочешь на обед макароны с тефтелями? – Саша практически вжимался губами в его ухо, якобы из-за шума в вагоне. – Ещё остался куриный бульон со вчерашнего.

Игорь отвернулся, начал изучать наклеенную на стенах рекламу. «Заботушка» продолжал дышать ему в ухо, щекоча висок своими патлами. Девушка через проход плотоядно разглядывала Сашку, и Игорь не удержался – вздернул бровь, глядя ей прямо в глаза. Та, смутившись, отвела взгляд.

Продвигаясь на выход, братец ухватил Игоря за руку, словно маленького. Тот не вырывался, не желая привлекать внимания людей вокруг. Всю свою жизнь Игорь только и делает, что терпит этого прилипалу. Несмотря на совсем мелкий возраст, он хорошо помнил, как принесли Сашку.

Серый, уставший отец держал пищащий свёрток в руках, глядя на мать побитой собакой. Ублюдок очередной его пассии, незаконнорожденный сын любвеобильного папочки, вопреки всей логике, скрепил разваливающийся союз супругов: после того, как мать приняла подкидыша, отец, будто в благодарность, свято хранил ей верность.

В день появления Сашки в их жизни маленький Игорь опасливо заглядывал в свёрток, словно предчувствуя беду. Мать с удвоенным рвением бросилась заботиться о чужом ребёнке, словно сука после ложной беременности. А Игорь вдруг в одночасье стал для них взрослым. Теперь был младший. С Игорем «закончили» и задвинули его в угол. В центре теперь был новый, требующий внимания и сил, объект. Старший больше не вправе был отвлекать родителей на свои неважные детские проблемы или жалобы. Теперь он должен был понимать, входить в положение, жалеть, не шуметь, помогать. Слово «потерпи» стало главным в лексиконе матери. Не идти гулять, а «потерпеть» и посидеть с Сашенькой. «Потерпеть» и не поехать на море, потому, что Сашеньке ещё рано летать на самолёте. «Потерпеть» и пожить у бабушки, пока в классе не закончится грипп, чтобы не заразить Сашеньку. Мать слушала о его делах в школе вполуха, устало выдавая дежурные фразы о необходимости хорошо учиться. Теперь к слову «потерпеть» потихоньку добавилось слово «должен». В свои одиннадцать он «должен» был думать о своём будущем, о своей семье, о своём брате. «Должен» оправдывать надежды родителей. Забавно надеяться на отдачу там, где ты не особо вкладывался.

У него не было острой ненависти к единокровному брату. Скорее, Игорь не хотел иметь к нему никакого отношения, как коренное население не желает смешиваться с приезжими. Отстранённый и угрюмый, он привык к своему плохому настроению, к вечной затаённой обиде, на которую, по своим ощущениям, он имел полное право. Она стала неизменным фоном его с родителями общения.

С виду требования к братьям были одинаковые, да только Игорь старался им соответствовать, а Саша пропускал все нотации мимо ушей – мог целыми днями пропадать на улице с друзьями, шляться на дачи к приятелям, ходить на концерты и гонять мяч в старой коробке за школой. Мать только качала головой и привычно жаловалась на усталость подругам по телефону, но никогда не применяла к Сашке никаких мер. Игорь злился – он жил под гнётом родительских ожиданий и изо всех сил старался быть лучшим, но те, казалось, не видели между их поведением разницы. Сашка пребывал в параллельной с братом действительности, живя исключительно своими интересами и желаниями. Единственное, что менялось в его жизни – это игрушки. От машинок, которые он гонял по ковру гостиной в пять лет, до плавно вошедших в жизнь всевозможных гаджетов…

К удивлению, брат не трогал его в лифте, но смотрел с каким-то ликованием и предвкушением, кусая губы. Игорь сощурил глаза, раздумывая, что у этого придурка на уме. Сашка переминался с ноги на ногу, нервно заправляя непослушную светлую прядь за ухо. Чувствовалось, что он взбудоражен и напряжён. Глядя на его волнение, Игорь машинально прикинул, что держит брата на голодном пайке почти три недели.

Игорь хотел поступать только в Первый мед, чтобы стать врачом, как папочка. То, что из Сашки, в отличие от брата, никогда не выйдет хоть что-нибудь путёвое – было уже понятно, но родители продолжали воспринимать все достижения Игоря как должное. А он жаждал триумфа, хотел признания – он его заслужил! Почти всё своё время он тратил на учёбу, стараясь не задумываться о весёлой и интересной жизни окружающих его ребят. Ему казалось, нет, он был уверен, что вознаграждение будет стократ больше, чем те вещи, которых он сам себя лишил: уличные игры, дворовые тусовки и школьный флирт. Сашка был королём бездельников, собирая вокруг себя таких же тупиц, как он сам. Смазливый, бросающийся в глаза, словно обёртка от японской жвачки, он никогда не хандрил и не задумывался о завтрашнем дне. Его не расстраивали средние оценки, не парили идиоты в его окружении, не напрягали вечно трезвонящие подружки. И родители упорно игнорировали всё, что тот вытворял, не забывая при этом напоминать Игорю, чтобы он их «не разочаровывал» …

Когда младший торопливо проворачивал ключ в замке, Игорь автоматически отметил, что дверь была закрыта на два оборота.

– А где мама?.. – неуверенно начал он, когда брат схватил его за предплечье и впихнул в тёмную прихожую.

За спиной хлопнула дверь, и его тут же обхватили сзади, стискивая в удушающих объятьях.

– Мама уехала к тёть-Тане, – горячечный шепот в шею. – Сказала, что приедет поздно. А отец у бабушки с ночёвкой…

Игорь уже всё понял: и про пустую квартиру, и про Сашкино возбуждение в лифте.

– Ты мне не вставишь, – твёрдо сказал он, не двигаясь.

Тот запихнул руки ему под рубашку, шаря по груди и животу.

– Я только… Я т-так давно… Ты так сладко п-пахнешь…

Брат сжимал пальцы на его коже, почти щипался, дыша как пылесос где-то в Игоревой макушке. Вытряхнув его из ветровки, нервно замельтешил по прихожей, то спеша разуть, то кидаясь расстёгивать на Игоре рубашку. Тот устало смотрел на эти метания и не сопротивлялся. Хотя его всегда забавляло, как этот мелкий извращенец начинает розоветь и заикаться, когда ему перепадало. Он мог биться об заклад, что у братца так и стояло с метро.

Когда Игорь поступил в Первый мед, то почувствовал себя бегуном, разорвавшим финишную ленточку. Всё, над чем так упорно трудился, дало свои плоды – он смог, он доказал. Родители его нахваливали и хвастались друзьям. Сашка, как положено дикарю, взялся тогда напрыгивать на опешившего студента, обнимать и зачем-то целовать в обе щёки, поздравляя с поступлением. Игорь с подозрением разглядывал брата, но тот, казалось, был искренне рад за него, даже зависти не удалось уловить на этой смазливой мордахе. Ему действительно было плевать на то, что Игорь умнее и талантливее. Что, в отличие от него, от бездаря, у Игоря будет достойная профессия. Это почему-то раздражало ещё больше.

Как водилось в их семье, через пару дней все позабыли о достижениях старшего сына, и в целом ничего не изменилось. Разве что сам Игорь уже совсем света белого не видел за всеми этими учебниками и лекциями. Когда он приползал домой, мама почти не спрашивала об учёбе, ограничиваясь дежурными фразами и горячим обедом на столе. Сашка продолжал куролесить, игнорируя вялые попытки родителей призвать его к порядку. Каждый день Игорь ждал, что родители наконец устроят тому взбучку, начнут ставить его брату в пример, сокрушаясь о том, как Сашенька их разочаровал. Но ничего такого не происходило. Брата кормили, о нём заботились, с ним тепло общались, в общем, делали всё то же самое, что и для Игоря. Но как же так? Разве они были равными? Разве Сашка заслужил всё то же, что и Игорь? Что ещё этот разгильдяй должен отчебучить, чтобы родители наконец увидели разницу между ними? Убить кого-нибудь? Сжечь квартиру?

***

В тот вечер месяц назад родители уехали в гости и предупредили, что вернутся поздно. Братец явился с прогулки сам, даже не пришлось его вызванивать и искать по улице с фонарями. Игорь ковырялся в ужине, подвисая на выученной наизусть «Сонной Лощине» по телеку. Он всегда считал, что автору стоило всё-таки сделать Катрину ведьмой. Беленькая и нежная, с округлыми щёчками и ясным взором – от таких всегда жди беды. Темноволосый, кареглазый Икабод вызывал у Игоря сочувствие. Честный, умный, но скромный – такие вечно становятся жертвами окружающих ничтожеств, готовых бросить его на откуп в пасть к зубастому чудовищу. Доев, Игорь поплёлся в ванную, засыпая на ходу. Стоя под душем, перебирал в голове предстоящие на следующий день пары и прикидывал, что из одежды завтра надеть. Откуда-то потянуло холодом. Игорь поёжился, мельком глянул в зеркало над раковиной и остолбенел.

Дверь была приоткрыта. В проёме, в скудном освещении из ванной, он увидел Сашку. Тот смотрел чётко на голого мокрого Игоря. Его губы шевелились, будто он что-то шептал, а тело дёргалось в такт движениям руки в расстёгнутой ширинке.

Колючий, ледяной страх сковал всё тело, словно мутный ночной кошмар, что приснился Игорю в детстве. Тогда во сне любимая мама обернулась уродливым, жестоким оборотнем, и безысходный, иррациональный ужас ещё долго преследовал мальчика, когда он засыпал в тёмной комнате. Похожий ужас он испытывал сейчас, глядя на стеклянный Сашин взгляд и блестящую головку члена, мелькавшую в кулаке при каждом движении. Мысли завихрились одна за другой: Тот что, поехал мозгами? Когда придут родители? Где телефон?

У Игоря повело голову, как бывает, когда чересчур резко поднимаешься на ноги. Может, Сашка цепанул наркоты на улице, а Игорь не заметил признаков за ужином? Когда это пройдёт? Бежать или, наоборот, закрыться в ванной, пока не придут родители. Что братец может ему сделать? Они одни в квартире, а тот крупнее и сильнее. Тем более, сейчас он явно не в себе – вытворять такое.

Игорь боялся пошевелиться, боялся отвести взгляд от зеркала. Сашка запрокинул голову назад, прикрывая глаза. Кулак задвигался так быстро, что казалось, будто тело бьёт током. Губы брата растягивались в подобии болезненной ухмылки, практически оскала, лицо блестело от пота. Глаза почти закатились, беспорядочно блуждая вокруг бессмысленным взором, и в какой-то момент он упёрся в перекошенное от ужаса лицо Игоря в зеркале. Сашка раскрыл рот, возможно вскрикнув, Игорь ничего не услышал из-за шума крови в ушах. Брат отпрянул от двери, но стреноженный приспущенными штанами, споткнулся и начал падать на спину, схватившись за ручку, дёргая дверь на себя. Игорь словно отмер и, отдёрнув мокрую, липнущую к коже шторку, выскочил из ванной, толкнул дверь плечом.

Сашка лежал на полу на спине, вытаращив глаза на брата, что-то бормоча, словно полоумный. Над расстегнутой ширинкой торчал всё ещё крепко стоящий член в обрамлении светлых волос. Игорь на дрожащих ногах вышел в коридор и навис над лежащим. Его колотило от омерзения и страха. Кто этот урод, которого он всю жизнь считал своим, пусть недоделанным, но братом?

С Игоря капала вода, но он не чувствовал холода. Желудок сжался, пытаясь избавиться от ужина. Саша водил глазами по его голому телу с каким-то жалко-молящим выражением на лице. Он медленно потянулся рукой к своему члену и, виновато приподняв брови, обхватил его ладонью.

– Ты какого хуя творишь?! – зашипел Игорь, презрительно скривив губы.

– Гошик… – проблеял Саша, проведя несколько раз рукой по члену. – Брат…

– Что “брат”?!. – зарычал Игорь. – Ах ты, тварь!

Был бы у него в руках тяжёлый камень – не задумываясь размозжил бы голову этому уроду.

– Ну-ка убери руку, мразь! – истерично выкрикнул Игорь и, не отдавая себе отчёта, поднял ногу и надавил голой ступнёй тому на промежность.

Стопу тут же обдало горячим и густым, а Сашка задрожал, жмурясь. Игорь в ужасе отдёрнул ногу – с неё стекали белёсые струйки. Он попятился назад, но тут же поскользнулся и неуклюже шлепнулся на пол голым задом, схватившись за дверную ручку ванной.

Этот, тяжело дыша, встал на карачки и подполз к Игорю, глядя на него побитым щенком.

– Брат…

Сашка то пытался взять его за руку, то хватал за щиколотку, то гладил по острой коленке. Игорь извивался и дёргался на мокром полу, словно немощный инвалид, орал что-то матерное, кричал, чтобы тот к нему не приближался. Сашка смиренно получал удары и пинки, продолжая тянуть к нему руки.

– Брат…

Игорь резко затих, перестав отбиваться. Внезапно навалились апатия и отупение – нервная система перегружалась. Его взгляд впился в брата.

– Ты же урод. Ты понимаешь это?

Саша таки ухватил его за ладонь и виновато глядел в неё, перебирая холодные пальцы. Прямые светлые волосы, выстриженные каким-то пижонским каре, закрывали часть утонченно-смазливого лица. Он облизывал свои яркие губы, пялясь на ладонь, словно гадалка.

– Посмотри на меня, извращенец, – повысил голос Игорь.

Сашка неуверенно поднял глаза и привычным движением заправил волосы за ухо. Несмотря на полную дезориентацию в мыслях, в душе Игоря разгоралось мстительное удовлетворение. Этот опозоренный, разоблачённый братец-извращуга начинал нравиться ему куда больше того поверхностного, недалёкого гуляки, которым Игорь всю жизнь его считал.

– И как давно ты мастурбируешь на меня? – спросил он, упиваясь униженным выражением на таком родственном и раздражающе близком лице.

Тот притянул руку Игоря к губам и выстонал:

– Г-Го-оша… Не гони меня…

Игорь не вырвал руку, продолжая сверлить Сашку взглядом. Ему уже стало холодно сидеть голышом на мокром полу, но потерянный вид братца того стоил.

– Отвечай, – рявкнул он.

Саша, упоённо целовавший каждый палец на его руке, вздрогнул от его окрика и опять залепетал:

– Я в-всё, ч-что хочешь, всё, что х-хочешь…

Наконец, выдернув руку из захвата, Игорь начал подниматься с пола. Сашка тут же подскочил, поддерживая его под руки. Игорь снял с крючка на двери большое полотенце и, зябко ёжась, завернулся в него поплотнее. Конечно, он не мог сейчас логически осознать, что приключилось с Сашкой, почему тот стал таким. Да и куда ему – он не психиатр. Он мог только принять это, как данность: его брат – больной извращенец и по хер знает какой причине он зациклен на нём, на Игоре.

– Ты кончил, потому что я на тебя смотрел, да? – словно учёный у подопытной мыши, спросил он у Саши, пока тот пытался вытереть его, водя руками по полотенцу. – Или потому, что я наступил тебе на яйца?

Саша был весь сосредоточен на теле Игоря, трогая его, сжимая кожу под полотенцем. Сейчас добиваться ответов от этого безумца было бесполезно – какие ядовитые туманы Лощины клубились в его мозгу, кто знал. Игорь вдруг ясно осознал, что это тот самый козырь, которого он ждал всю игру. Ему больше не надо надрываться, доказывая родителям, кто из них заслуживает любви и уважения, а кто – только презрения.

– Хочешь меня трогать, мелкий гадёныш? – мягко, почти ласково спросил он.

Сашка закивал, облизываясь. Его синие глаза возбуждённо заблестели, зрачок расширился.

– Сделай для меня кое-что, и подумаем, как тебе помочь, – проговорил Игорь, дурея от своей беспринципности, приспуская полотенце с одного плеча.

Братец что-то замычал, закивал, завороженно потянулся губами к влажному плечу.

– Куда? – одернул его Игорь, снова пугаясь.

Саша замер, глядя куда-то мимо, а он уже придумал, какого плана «услугу» хочет получить.

– Раз ты у нас любишь, когда на тебя смотрят…

***

Социальные сети – идеальные соучастники преступления. Капнув яда в этот бульон, ты за минуты травишь тысячи людей. Фотография Саши стала хитом месяца. Родителей оповестили добрые люди спустя несколько дней после публикации. Мать, зажав рот рукой, не мигая смотрела на экран, с которого ей улыбался размалёванный полуголый Саша в красном ажурном поясе с подвязками и чулках в сеточку. Его стоящий член явственно выпирал из-под шёлковых красных трусиков, а в руке красовался здоровый чёрный фаллоимитатор. Пальцы другой руки были сложены галочкой «мир», и внизу шла резюмирующая надпись: «Ебацца, а не драцца!». Мать пила сердечное, отец молча курил прямо на кухне. В доме атмосфера была, будто кто-то тяжко болел.

Мать приходила к Игорю вечером и, обняв его, долго сидела, ничего не говоря. Ему было больно за неё, он понимал, что все её сослуживцы уже лицезрели крамольное фото в аккаунтах своих отпрысков. Отца было не так жалко, он всегда закрывал глаза на Сашкины странности, по понятной причине хваля его даже за тройки. Брат сидел у себя, даже поесть не выходил. Мать заносила ему еду в комнату и тут же выскакивала как из лепрозория. На второй неделе напряжения Игорь наконец-то услышал то, чего так ждал:

– На тебя одна надежда, сынок, – выдохнула мать, погладив его по голове за ужином на кухне.

Игорь закрыл глаза и прислушался к себе. Но вместо ожидаемой радости он почувствовал раздражение. На мать. Для того, чтобы она наконец включила мозги, надо было довести до такого? А раньше она не видела очевидного? Глупая курица! Если бы не её равнодушие и близорукость, этого всего могло бы и не произойти. Ему бы не пришлось глядеть на полуголого Сашу сквозь объектив, заставляя принимать развратные позы. Не пришлось бы потом крутиться по ночам, вспоминая, как брат покорно делал всё, что велели, не переставая ему улыбаться. Всё из-за неё. Глупая, глупая самка!..

Неделю в квартире все ходили будто после похорон. Но потихоньку родители будто смирились, договорились с собой и между собой о чём-то. Жизнь снова поворачивала в наезженную колею.

В тот вечер Игорь вышел из ванной, не сразу заметив сидящего на полу брата. Сашка, привалившись к стене спиной, сидел, согнув ноги в коленях.

– Ты доволен, брат? – спросил он тихо, почти шёпотом, и Игорь замер на месте. – Мой хрупкий, мой жестокий брат… Т-ты м-мной д-доволен?

В его голосе не было обвинения. Он словно уточнял у капризного клиента, всё ли его устраивает на этот раз. Игорь испуганно глянул на комнату родителей. Дверь была плотно закрыта, за рифленым стеклом мигал голубой свет и тихо бурчал телевизор. У него заколотилось сердце, ведь родители могли выйти в коридор в любой момент. В два шага он был у своей двери, но его крепко схватили за щиколотку. Брат стоял перед Игорем на коленях, сжимая ладонь на его ноге.

– Я хочу свою награду, – чуть громче, чем следовало, заявил он.

Игорь боялся выдернуть ногу, боялся, что Сашка повысит голос, начнёт кричать об их договоре. Он машинально протянул руку и погладил брата по светлым волосам.

– Н-награди м-меня, брат, – продолжал тот, будто они в квартире одни.

Он склонил лицо к щиколотке Игоря и быстро провёл влажным языком по костяшке. Игорь словно очнулся и зашептал:

– Потом, Сашка, потом. Нас увидят! Потом…

– К-когда? – спокойно уточнил тот, разгибаясь. – Я п-приду с-сегодня ночью.

Когда он начал заикаться?.. Игорь кивнул и выдернул ногу из захвата, а Сашка сел на пол и смотрел, как тот скрывается за своей дверью, плотно закрывая её за собой.

– Идиот, – шипел Игорь сам себе, прижавшись спиной к двери.

Он стоял в темноте, не решаясь включить свет, будто прячась. Осознание последствий накрыло резко, в одну секунду. Что он наделал? Теперь этот ебанутый будет крутить им как захочет! Это же яснее ясного: с террористами и душевнобольными договориться нельзя, а в случае с братом тот был и тем, и другим.

Игорь поплёлся к кровати на ватных ногах. Врезавшись в стул в темноте, раздражённо стянул с себя халат и залез под одеяло. Ярость на мать снова начала поднимать голову. Сука! Из-за неё он попал в эту ситуацию. Безвыходную, омерзительную ситуацию. Хотя… Если подумать, чем ему так уж угрожает Саша? Разоблачением? А кто ему поверит? Игорь лёг на спину и уставился в потолок. Конечно, приятного будет мало, да и врать Игорь не мастак, но если дело дойдёт до этого – будет врать как миленький. Отрицать, возмущаться, клясться – всё, что понадобится. Ещё не хватало из-за этих идиотов под монастырь себя подвести.

У Игоря никогда не было секса. В школе один раз целовался на дискотеке. Ему плеснули вина – больше для смеха – посмотреть, как школьный зубрила поведёт себя под мухой. Датая старшеклассница увидела его в коридоре, сидящего на кушетке и смотрящего в одну точку. Прежде, чем он понял, что происходит, она уже отсосалась от его лица, громко икая. На этом сексуальные подвиги Игоря заканчивались. Конечно, он дрочил, как и все, обычно в ванной. Не думая ни о чём, не фантазируя, только прислушиваясь к своим ощущениям, а после оргазма забывал о дрочке на несколько дней. Сейчас он не мог даже представить, что будет делать с братом. Сашка будет трогать его… Где? И что дальше будет делать? Дрочить себе и трогать его? Какую награду он хочет за то, что позволил с собой сделать? Когда Игорь уже начал проваливаться в тревожную дрёму, брат тихо приоткрыл дверь и проскользнул в комнату.

– Все уже спят, – прошептал он, прокрадываясь к кровати.

Моментом проснувшийся Игорь уставился на него, одетого в привычные домашние шорты и старую растянутую майку с какими-то огромными цифрами на груди. Он вдруг подумал, что никогда не знал, во что тот играет. Футбол? Баскетбол? Для футбола он, пожалуй, высоковат. Господи, да о чём он думает сейчас! Какой к ебеням футбол! Сашка без прелюдий откинул одеяло и сел на кровать рядом. Оставшись без укрытия, Игорь сжался и обнял себя за плечи, будто стыдливая девица, прикрывающая голую грудь. Глупо. Сашка протянул к нему ладонь, и он машинально ударил его по руке.

– Ты обещал, – упрямо сказал брат, и Игорь зашикал на него, заставляя понизить голос, но руку больше не поднимал.

Сашка, казалось, не видел ни его страха, ни напряжения. Уверенно положил ладонь ему на живот и провёл ею вверх, оглаживая грудь. Игорь еле сдерживал себя, чтобы не вскочить и не начать отбиваться. От таких неуместно-интимных прикосновений кожа покрылась нервными пупырышками. В полной тишине было слышно, как брат глубоко дышит через рот. Его рука проскользила до шеи Игоря и вдруг мягко обхватила её, будто придушивая. Этого ещё не хватало! Игорь приподнял подбородок, напрягаясь. Он почувствовал, как покраснело лицо от прихлынувшей крови, и задёргался. Саша тут же отпустил шею, продолжая гладить, пока тот успокаивал дыхание.

Боялся ли Игорь брата? Как ни странно, нет. Скорее, он боялся, куда тот может его завести. Сегодня он скрепя сердце позволит Сашке ласкать себя, а не пройдёт и недели, как это будет казаться чем-то нормальным и обыденным. Привыкание – одна из схем работы психики.

Когда брат зашуршал своими шортами, Игорь отпрянул к стене, пытаясь разглядеть в темноте, что происходит. В свете фонаря с улицы было видно, как тот сполз с кровати на пол, вставая на колени. Шлёпнула резинка пояса – шорты упали на ковёр. Одна Сашкина рука снова заскользила по телу Игоря, а другую он опустил себе между ног и, судя по влажному звуку, оглаживал свой член. Игорь закрыл глаза – ничего, это он потерпит. Главное, чтобы тот не… Брат резко сжал через трусы ему член и яйца и тихонько застонал. Вздрогнув, не решаясь оторвать от себя чужие руки, Игорь приподнял голову с подушки. В полутьме он разглядел, как торс и плечи Саши заходили ходуном, почувствовал, как тот мнёт и сжимает его промежность. Игоря наконец затрясло. Брат действовал резко и чересчур смело. Он больше ничего не просил и ни о чём не спрашивал. Сейчас Игорь по-настоящему понял, что его безопасность крайне призрачна. Сашка склонился над кроватью и присосался мокрыми губами к коже на его животе. Окончательно распсиховавшись, Игорь опустил ладони ему на голову и попытался оттолкнуть, но тот только сильнее присасывался, затягивая кожу себе в рот, влажно чмокая. Он будто вошёл в транс, тёрся носом и щеками о его живот и грудь, сжимая его член, причём его большой палец уже подлез под резинку трусов и гладил лобок Игоря.

Всё, это было слишком, спокойно лежать больше не получалось. Игорь сжимал ладони в кулаки, выворачивал ступни и морщился от сильного, почти болезненного сердцебиения. Сашка замычал, резче задёргал рукой на своём члене и вдруг схватил зубами левый сосок Игоря, одновременно засунув всю ладонь ему в трусы, хватая вялый член. Боль от вонзившихся в нежную кожу зубов подбросила всё тело, Игорь зашипел и вцепился рукой в чужое плечо. Он еле сдерживался, чтобы не заорать, чувствуя, как по мере приближения к оргазму брат всё сильнее сжимает зубы. Закусив губу, он ухватил волосы на его затылке и с силой сгреб их в кулак.

– О-отпусти-и, су-ука, – еле сдерживаясь, тихо провыл Игорь, жмурясь от боли.

Одной рукой он держал Сашку за волосы, а пальцами другой пытался разжать ему челюсти. Он боялся закричать и разбудить родителей – братец, судя по всему, вообще потерял голову. Тот отпустил сосок, так же резко, как и схватил, но не успел Игорь выдохнуть, как он привстал и слил ему на живот тёплое липкое семя. Всё ещё дрожа, Игорь приподнял голову, не веря, что на него только что кончили. Желудок толкнул еду в пищевод, во рту стало кисло. Он закрыл рот ладонью, откинулся, пытаясь быстро дышать, чтобы отпустила тошнота. Опять накатил ужас, как тогда в ванной. Он чувствовал себя грязным, использованным. Поруганным. Братец возил салфеткой со стола по его животу, бормоча что-то глупое, и, по его мнению, ласковое.

– Ты мой самый любимый… Вот, сейчас мы тебя вытрем…

На глаза навернулись слёзы. То ли от дурноты, то ли от жалости к себе. Захотелось вскочить и побежать к маме – должна защитить, должна спасти. Всё исправить. Игорь сжал зубы, чувствуя, как затрясся подбородок, и попытался отвернуться к стене, но травмированный сосок запульсировал болью, отрезвляя. Оттолкнув от себя Сашкины руки, он сел на кровати и опустил ноги на пол. Он рассеянно соображал, что ранозаживляющего есть в домашней аптечке. Братец крутился рядом лисой, шептал что-то в макушку, пытался обнять за плечи – сейчас он был тихий, нежный, не повышал голоса, не давил. Подсохшая причина его спокойствия до сих пор стягивала кожу у Игоря на животе.

Он затолкал брата в его комнату и запретил высовывать нос до утра. Вытащив тюбик бепантена, встал перед зеркалом в ванной. Сосок был алый, распухший, из небольшой трещинки сочилась сукровица. Как у кормящей матери, блядь! Обработав и помазав ранку, он заклеил сосок большим куском тканевого пластыря, чтоб не потревожить во сне.