Текст книги "Дорога на болота (СИ)"

Автор книги: Scapulari

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

– Дрянь…

Милош не выдержал и согнулся пополам в приступе рвоты, выпустив поводья из рук. Лошадь заржала и взбунтовалась, встала на дыбы, скинув барда на землю. Сипло застонав от боли в копчике и накатившей дурноты, он приподнялся, но тут же замер, заметив на себе хищный взгляд. Милош обмяк, перед глазами сгущались чёрные круги; залитое кровью чудовище скользнуло в его сторону, замерло, не доходя шага. На каждой волне фламберга висел кусок порванной одежды, прилипший лоскут кишок или кожи, медленно стекала на землю багровая жижа. Вонь резко перестала поступать в лёгкие вместе с воздухом, затылок налился свинцом, но бард боялся, что не сможет проснуться, если сейчас потеряет сознание.

– З-зенон, я не… не меня… не…

Огромные серые глазищи сверкали голодом и злобой. Этот тупой взгляд не имел ничего общего с азартом, который бард видел в пещере, когда ведьмак впервые скинул капюшон и решил его напугать.

– Милош, где лошадь? – Зенон зарокотал, медленно опуская вздыбленные гребни. – Ты только что верхом был.

– Ты поймаешь её для меня? – невпопад пролепетал первое попавшееся на язык бард, продолжая таращиться ему в глаза. Вертикальные зрачки дрогнули, едва заметно расширившись. Кажется, боевой азарт постепенно спадал. Запинаясь, Милош заговорил снова: – П-поймай мою лошадь, пож-жалуйста.

Зенон хищно повёл головой в направлении тропы, концентрируя внимание на взрытой копытами земле. Словно на охоте, медленно пошёл вперёд, туда, где пахло конским потом и какой-то пищей. Милош запоздало испугался, что ведьмак вернёт ему вместо кобылы только отрубленную голову, но, к его облегчению, Зенон и не собирался использовать на кобыле что-то кроме аксия.

Впихнув в онемевшие пальцы барда поводья, утопец быстро прошёл через густеющее кровавое болото, чтобы сорвать рубаху с наименее изрубленного трупа и обмотать ею свой меч, на ходу вытирая волны фламберга от налипшей дряни. Милош, всё ещё парализованный после произошедшего, только крутил головой, не выпуская из рук поводья. Лёгкая пощёчина привела его в чувства, хоть и не до конца. Казалось, для ведьмака произошедшее было самым обычным делом.

– Рядом должен быть лагерь, где они жили. Палатки, руины или какая-то хибара. На ночь остановимся там, – видя на лице барда животный страх, ведьмак выматерился и дополнил: – Хорошо, ты останешься. И забаррикадируешься там, чтобы я даже близко не знал, в каком ящике тебя искать, если такие меры тебя обнадёживают.

В этот раз уже Милош пришёл в себя благодаря чужой речи. Рефлекторно поднявшись и отряхнув уже безнадёжные штаны, он грузно плюхнулся в седло. Кобыла нервничала, но позволила утопцу вести себя под уздцы куда-то вниз по мшистому склону.

– А твой жеребец… где?

– Хер его знает.

– Надо бы его отловить?

– Плевать. Он мог рвануть куда угодно, ценного на нём не было. Только одежда и пища.

– Я не хочу оставаться с тобой дольше.

Впереди показалась полуразвалившаяся бревенчатая хижина. Из трубы вился слабый дымок, но людей в округе заметно не было. Зенон остановился сам и придержал кобылу, внимательно посмотрел на барда.

– Мне не стыдно за то, что я сделал с бандитами. Они были разбойниками, а я – слишком голоден, чтобы не развлечься с такой падалью. Но это не значит, что я могу поднять руку на своих спутников.

– Ты ёбаный садист! Такой же, как и все из вашей отмороженной школы! Почему вообще тебе вдруг так усралась моя компания?!

Зенон скрипнул зубами. Бард насыпал соли именно на ту рану, которая гнила и болела столько лет, никак не заживая. Захлестнула с головой обида за (незаслуженное ли?) оскорбление. Очень захотелось сдёрнуть его с лошади за тонкую ножку, приложить головой о ближайший ствол, а лучше – пень, чтобы торчащие щепки и сучья порвали глотку максимально больно в нескольких местах. Доказать правоту его слов, если Милош действительно так думает. Возможно, чтобы он умер не сразу, а трепыхался в тщетной попытке оторваться от пня, разрывая себя ещё сильнее… перед глазами вновь поплыл алый туман, рот наполнился слюной и сладко потянуло мышцы в предвкушении расправы. Зенон тряхнул головой и отвернулся, выпустив поводья кобылы из рук. Речь помогла отвлечься:

– Узнав, что ты бард, я обрадовался. У вас, трубадуров, есть удивительная способность: вы заставляете людей видеть плохое в хорошем и хорошее в плохом. Я думал, что смогу рассказать тебе свою историю, вдохновить на балладу или хотя бы маленький стишок. Может, эта баллада спасла бы чью-то жизнь однажды или помогла принять важное решение. Но ты прав, Милош. Здесь наши пути расходятся.

Бард уставился в его спину. После таких слов Милошу стало стыдно за свою грубость минутой ранее, но в памяти тут же всплыли куски плоти на волнах фламберга и размозжённый череп грабителя. «Манипулятор херов, он ещё будет высокой моралью прикрываться!» – подумал бард, неприязненно фыркнув.

– Вот и пиздуй к своим ведьмам. Расколдуют – тогда и будет тебе баллада. От кого-нибудь другого.

С точностью хирурга Милош ударил по второй ране. Алая волна накрыла с головой. Зенон не хотел реагировать на яд, которым в него так прицельно плюнули два раза подряд. Не хотел воспринимать слова шокированного человека так близко. Почему бард ему это сказал? Так хотел отомстить за каких-то бандитов и якобы поруганных девиц? Пелена бесновалась перед глазами, обида и непонимание захлёстывали целиком. Так глупо – обижаться на слова человека, сказанные в запале. Ведьмак ведь уже давно не ребёнок, чтобы реагировать на каждую глупость или колкость, оскорбления в свой адрес и прочую ерунду. Казалось, отнялось всё тело и даже время застыло, давая ему возможность успокоиться. Образы расправы в голове сменились образами леса и болот, нервы постепенно успокаивались.

«Просто промолчать и уйти, ничего сложного. Уйти подальше», – упрямо повторял он, даже порядочно удалившись от хижины, но продолжая перебирать ногами, пока вдруг не споткнулся о гнилую корягу. Равновесие сбилось – пришлось выставить перед собой руки, чтобы не ободрать лицо. В лучах заходящего солнца блестела на клёпках подсохшая кровь. «Я не чистил перчатки после стычки с бандитами…» – тяжело подумал ведьмак, поднимаясь на ноги. – «Не каждый такое выдержит. Вот Милош и сорвался. Хорошо, что мы разошлись», – Зенон отёр испарину со лба, рвано вздохнув. Среди смрада дрянной крови на перчатках ему померещился более свежий, почти сладкий след – и ведьмак поспешил убрать руки от лица. Смеркалось, а до хозяек леса ещё надо было добраться.

Болото под ногами чавкало и хлюпало, со всех сторон слышался рокот утопцев и водяных баб. Мелькали в густом пару и туманники, но никто из них не мог подойти к тонкой дорожке, украшенной сладостями. Из интереса Зенон сорвал и разломал одну из пряничных лошадок; стоило оболочке треснуть, как по ладони рассыпался ворох извивающихся опарышей. Ведьмак брезгливо стряхнул их с ладони и сошёл с тропы, предпочтя выбирать дорогу по кочкам самостоятельно: странные дома уже выделялись среди деревьев чёрным пятном, подходить к ним в открытую не хотелось.

До удивительно крепких деревянных избушек оставалась едва ли сотня метров, но Зенон не мог заставить себя сделать ни шага. Животный страх катил потом по спине, ощущение беспомощности навалилось на плечи. Хотелось бежать от этой искорёженной магии, от этого смертельного холода и отчаяния. Словно липкая грязь забивала все чувства и мысли, затягивала вниз, заставляла упасть на колени перед магией хозяек. Мороз пронизывал до костей, покрывал ветки деревьев инеем. Снежинки медленно кружились в ночной темноте, таяли, не долетая до земли.

– Эй, скорее! Помоги! – кто-то маленький резко рванул за руку в сторону домов. – Да не сопротивляйся ты, опоздаем ведь, так и сожрут девку!

– Какую ещё девку?! – Зенон встал скалой и рванул странного ребёнка назад, чуть не схватившись за меч при виде его лица. – Прибожек?..

– Да, прибожек я. А там девку жрать будут! – «ребёнок» снова дёрнул ведьмака за руку. – У неё медальон точь-в-точь у тебя, помоги!

– Веди.

Теперь утопец сам побежал за этим реликтовым существом, чудом не завязнув в трясине по горло. Откуда у девушки медальон школы Кота – вопрос, который следовало задать лично. Почему незнакомую девку нельзя оставить ведьмам – вопрос, на который ответа не было. Краем мозга он даже успел подумать, что после такого ведьмы точно не станут ему помогать…

Три искажённых голоса раскатами энергии пересекали болото, отдавались треском в засохших ветвях. Зенон прижался к стене дома, слушая, откуда исходят голоса. Женщины говорили друг с другом, спорили о сладких частях тела и крови смутьянки. Говорили об алых всадниках, заливисто хохотали и скрежетали. Ведьмак не видел их, но с каждым словом его будто ударяли по голове металлическим прутом и за шею тянули из укрытия. Звенящая магия ведьм давила и наверняка ввела бы в транс окончательно, если бы прибожек не пнул его в голень, указывая головой на окно без стекла и ставней.

Стряхнув наваждение, Зенон ловко скользнул в окно, не издав ни звука, и приземлился на корточки. В комнате не стояло никакой мебели, кроме стола, табурета и кровати. Дверь, к счастью, выглядела прочной и была крепко заперта. Высокая девушка с пепельными волосами лежала на кровати без сознания, вся переляпанная кровью, на спине у неё всё ещё был закреплён меч. Бежать с такой ношей далеко ведьмак вряд ли бы смог.

На грани слышимости раздалось приближающееся конское ржание. В окне засвистел ветер, закружились по комнатушке снежинки, дыхание обернулось паром. Не колеблясь ни секунды, Зенон сгрёб девушку с кровати, в одном движении метнувшись обратно к окну. Сгрузив на землю сначала свою ношу, а потом выскочив сам, он тут же перекинул её через плечо, следуя за прибожком куда-то вглубь болот.

Ветки били по рукам и лицу, под ногами хлюпала твердеющая грязь и прогнившая вода. Ветер свистел в ушах, всё сильнее валил крупными хлопьями снег. Ветки и болотные травы покрывались инеем там, где только что проносились беглецы, начиналась за спиной настоящая метель. На выпавшем снегу чётко отпечатались ведьмачьи сапоги, о бесшумности быстро пришлось забыть. Даже с улучшенным зрением утопец едва мог различить спину прибожка, зато отчётливо ощущал потоки холода за спиной и трескучий гнев лесных хозяек.

– Следы! Нас даже слепой найдёт!

Прибожек замедлил бег, задумался. Резко развернулся и побежал обратно, на ходу крикнув что-то про нору на западе. Ведьмак в душе не ебал, где сейчас запад, а где эта нора, но интуитивно продолжил бежать вперёд, пока не наткнулся на замаскированную чёрную дыру.

Кровь стучала в висках, только сила адреналина позволила ему добежать до норы и не упасть раньше, не уронив и ценный груз. Узкий земляной лаз был бы мал и собаке, не то что человеку. Зенон выругался, кое-как уложив девушку внутри, но сам не смог бы туда пролезть даже при желании. Выбора не оставалось: уйти под воду с головой и ждать в надежде, что опасность пройдёт мимо.

Болотная вода сомкнулась над головой утопца, заботливо задёрнув беглецов густым паром. Где-то наверху приближался топот копыт, искажённый толщей воды, раскатами грома звучали голоса. Они говорили на эльфском, но с акцентом aen elle, так что разобрать их речь из-под воды было невозможно. Грохот доспехов и галоп скакунов отдавался вибрациями по глубоким лужам и топям, на воде быстро росла корка льда. Казалось, их взгляды прожгут почву и лёд насквозь, даже через забрала шлемов. Зенон не видел их, но чувствовал смертельный холод каждой клеточкой тела и боялся даже двинуть жабрами. Лёд над головой становился толще, угадать положение всадников становилось невозможно. Только когда давящее чувство опасности ослабло, стало понятно, что они удаляются. Даже когда всадники уехали, а все звуки вокруг стихли, утопец продолжал сидеть под водой и ждать, пока инстинкты не успокоятся.

– Вылазь, они уехали, – пробомотал прибожек куда-то в сторону, потому что сам не мог понять, куда успел спрятаться этот синий ведьмак. – Вылазь же, ну!

Тонкий лёд у камышей треснул, взорвался от удара изнутри и пошёл дробиться на кусочки. Прибожек шарахнулся в сторону, а Зенон выбрался на сушу, отфыркиваясь водой и стряхивая капли с одежды. Раскрасневшиеся жабры на его шее вновь прижались и закрылись, оставив лишь тонкие полоски.

– Кто бы ни была эта девушка, её надо перевязать и обработать рану. Есть здесь безопасное место кроме твоей норы?

– А чем тебе нора не мила? – обиделся прибожек. – В ней тепло, не достанет никто!

– У меня в твою нору даже плечи не пролезут, – утопец вздохнул, наклоняясь над телом, чтобы снова взять незнакомку на руки. – Её надо осмотреть и перевязать. Желательно у костра, без огня я ни черта не увижу и не смогу приготовить.

Кажется, прибожек знал эти болота так же хорошо, как себя самого. Он быстро вывел ведьмака к самой границе леса и топей, где крутой подъём суши образовал песчаный обрыв и небольшой навес. От посторонних глаз костёр был скрыт густыми кустами и обрывом, так что теперь у Зенона появилась возможность изучить девушку получше и заняться её ранами. Прибожек сидел на границе света и тьмы, следя за руками утопца и время от времени подбрасывая в костёр сырые веточки.

Зенон осторожно снял с девушки узкий кожаный корсет и рубашку, осматривая не слишком глубокую, но широкую рану, всё ещё немного кровоточащую. Лучше всего было бы привести незнакомку в чувства и напоить эликсиром, но чем больше утопец смотрел на неё, тем сильнее сомневался, что она ведьмачка. Да, на бедре действительно висел медальон в виде кошачьей головы, но ни в одной школе никогда не тренировали женщин, да и где все её вещи? Где сумка с эликсирами, бомбы? Почему так мало шрамов и нету пережжённых мутациями сосудов? Принюхавшись к её рубашке, он тоже не почувствовал кислотного запаха ведьмачьей крови, как не почувствовал и привычные ноты человека.

– Для раны нужен скороцель. Маленькое светло-зелёное растение с округлыми листами, его водяные бабы любят. Пары листков будет достаточно.

Когда прибожек ушлёпал на поиски растения, Зенон коснулся кровавых разводов на рубашке языком и тут же об этом пожалел. На языке отчётливо пульсировала эльфийская кровь, древняя и сильная, какой не было даже у скоя’таэлей. Захотелось ощутить вкус снова, сделать хоть пару глотков этой странной крови, такой терпкой и крепкой. Голод давал о себе знать, хотя даже на сытый желудок этот запах наверняка сводил бы с ума так же, как сейчас.

Отложив окровавленную рубашку подальше, Зенон достал из поясной сумки последний моток бинта и небольшую склянку с мутной жижей. Пропитав бинты эликсиром Раффара Белого, он быстро перекрыл рану и закрепил перевязь на боку, теперь думая, во что бы укутать саму девушку.

Вдруг, большие зелёные глаза распахнулись, девица вздрогнула и ловко ударила утопца коленом под дых, рефлекторно озираясь в поисках своего меча. Зенон закашлялся и откатился от неё в сторону, замерев с лезвием меча у горла. Надо признать, реакция девушки действительно ничем не уступала ведьмачьей.

– Успокойся, я на твоей стороне. И постарайся двигаться поменьше, твоя рана может открыться снова.

– С чего вдруг тебе быть на моей стороне? Кто ты вообще такой?

– Я из школы Кота. В отличие от тебя… – Зенон внимательно посмотрел ей в глаза. – Мне стало очень интересно, как этот медальон попал к тебе. Съеденная ведьмами, ты бы не смогла ответить.

– Ты что, выкрал меня у тех старух?.. – девушка сморщила нос, устало потёрла лицо. Кончик её меча ушёл от шеи утопца, теперь смотря в землю. – Ни черта не помню, я потеряла сознание почти сразу, как оказалась на их болоте. Не мог бы ты рассказать, как так получилось, что в последний момент у хозяек леса меня украл утопец?

Казалось, внешность Зенона её совершенно не смущает. Сейчас странная девушка была занята исключительно своим мечом и липкой рубашкой, которую упорно надела на себя.

– Я с друзьями ехал к ведьмам из Новиграда и даже подумать не мог, что найду здесь кого-то живого. Только я дошёл до приюта – как меня схватил за руку прибожек и сказал, что надо спасти от ведьм какую-то девку, пока её не съели. Мол, у нас одинаковые медальоны – значит, мы знакомы.

– И его совершенно не смутило, что ты утопец, а не человек?

– А я знаю, как вы там, люди, должны выглядеть? – раздался из темноты детский голос прибожка. – Высокий, в одежде, с мечом. Ещё и ведьмак! Я и подумал, вдруг у ведьмаков есть подвиды? – он приблизился к огню и сел между людьми. – Нету нигде твоей скорой сцели, сам ищи!

– Всё в порядке. Мы разобрались и без отваров.

Над костром повисло молчание. Зенон занялся чисткой вещей, попутно просушивая рубашку вблизи огня. Прибожек посидел с ними ещё немного, потом кратко попрощался и ушёл спать в свою нору, взяв обещание с обоих, что будут держаться подальше от ведьм и их приюта. Девушка и вовсе будто выпала из реальности, невидящим взглядом смотря в костёр.

– Расскажи, что ты видел на болоте кроме ведьм? – она первой нарушила молчание, так и не поднимая взгляда от костра. – Как долго я была без сознания?

– Почти ничего, только слышал из-за угла. Ведьмы обсуждали, как тебя приготовить, говорили о каких-то алых всадниках. Сначала я не понял, о чём речь, да и времени не было. Вытащил тебя через окно, только выпрыгнул сам – а за спиной грохот, конское ржание. На болоте тепло, все деревья в листве, но по веткам уже ползёт корка инея, валит снег между листьев, даже вода в болотах пошла льдом. Они гнались за нами, шли точно по следам, даже заметённым. Мы спрятали тебя в норе прибожка, пока всадники не исчезли. Потом выждали ещё немного и ушли на север, на границу болота с лесом. С тех пор, как я тебя выкрал, прошло часа два, – ведьмак замолчал, ожидая вопросов. Не дождавшись, решил спросить сам: – Дело ведь в твоей крови? Ведьмы из-за тебя позвали этих алых всадников, говорящих на языке aen elle? Почему они называли тебя смутьянкой?

Девушка напряглась и сжала пальцы на рукояти меча. Несколько мгновений она сомневалась, но передумала и убрала руку от оружия.

– С чего ты взял, что с моей кровью что-то не так? Я обычный человек.

– У неё необычный запах и вкус. Совсем не такой, как у людей. Напоминает эльфскую, но намного крепче и… – он осёкся, чуть не сказав «вкуснее». Девушка скривилась с нескрываемой неприязнью. – …и твоя кровь вибрирует. Извини, что попробовал её без разрешения, но я должен был понять, можно ли давать тебе эликсиры. Если бы не запах крови, я бы принял тебя за ведьмачку и напоил ласточкой или раффаром. Это мой второй вопрос. Откуда у тебя медальон? Кто ты такая?

– Я Цири. Цирилла Фиона Элен Рианнон, княжна Цинтры, дитя Старшей Крови. Смутьянкой ведьмы назвали Лару Доррен, чья кровь перешла ко мне от бабушки и матери. Ты был прав, когда сказал, что всадники гонятся именно за мной, как и прав насчёт их родины – aen elle. Они выслеживают меня по магическому следу уже очень много лет, иногда теряют, иногда находят снова и дышат в спину. Думаю, сейчас они потеряли нить, иначе вы оба были бы мертвы – и ты, и тот прибожек, – Цири вздохнула, ненадолго провалившись в свои мысли. Вынырнув из печальных воспоминаний, заговорила снова: – Я действительно ведьмачка из школы Волка, хотя испытания травами и не проходила. А этот медальон я забрала с трупа одного охотника за головами, который очень любил убивать ведьмаков и собирал коллекцию трофеев, – она осторожно потянулась, проверяя качество перевязки и собственные возможности. – Я благодарна тебе за помощь с побегом и ещё раз благодарна за обработку раны. Но, к сожалению, кроме благодарности ничем отплатить не смогу.

Зенон неопределённо пожал плечами. Из услышанного он понял в лучшем случае половину: про резню в Цинтре слышали все, а вот Старшая Кровь и Лара Доррен лежали в его памяти так же далеко, как и пророчество Итлины. Он даже не был уверен, связаны ли эти эльфские легенды между собой, потому как слышал о них много лет назад от друзей-скоя’таэлей и больше никогда не встречал.

– Извини, Цири. Я слышал историю Цинтры, но очень плохо помню эльфские легенды, поэтому не могу даже представить, какая роль тебе отведена. В любом случае, спасибо за ответы. Я рад, что смог тебе помочь, – он улыбнулся уголками губ, не показывая зубы. – Жаль только, что мой последний шанс ушёл вместе с тобой.

– Шанс на что? Как ты вообще оказался на Кривоуховых топях? – Цири будто бы впервые увидела того, с кем разговаривала. – Ты уже был здесь – и они тебя прокляли?

– Был, когда хотел обратиться за их помощью впервые. Стоял как дурак в сотне шагов от их избы-алтаря и не мог подойти ближе, пялился на двери, пока они не показались сами. Не знаю, почему они меня отпустили, но я сбежал в надежде, что смогу найти решение у очередных чародеев или друидов. Как видишь, не нашёл.

– Они бы всё равно тебя обманули. А если ты пойдёшь к ним в третий раз – либо убьют сразу за мой побег, либо отправят по моему следу – и ты всё равно погибнешь. Лучше быть свободным и всю жизнь спасаться бегством, чем получить желаемое и оказаться в рабстве.

– Знаю.

Над костром вновь сгустилась тишина. Где-то в лесу одиноко перекликались ночные птицы, пару раз мелькали меж ветвей летучие мыши. Луна не могла достать юную ведьмачку и проклятого ведьмака, только жёлтые искры освещали их лица, изрезанные шрамами. Адреналин схлынул окончательно, забылись на время алые всадники, ведьмы и ссора с Милошем.

Цири сменила выжидательную позу на более расслабленную, продолжая ненавязчиво рассматривать собеседника. Может, сказывались её путешествия по мирам, но ведьмак не казался ей таким уж уродливым, даже несмотря на скользкую синюю кожу и плавники. Задумчивый взгляд и вертикальные зрачки, сейчас расширенные, напоминали ей мрачную мину Геральта и отдалённо – Эскеля. Нарушив молчание первой, она попросила:

– Расскажи мне свою историю. За что тебя прокляли?

– Не меня. Это последствия неправильного снятия, – Зенон отвлёкся от каких-то своих размышлений, вытянув ноги к огню. – Это случилось девять лет назад, когда я крутился по округе Вызимы. Ездил в основном по мелким деревням и трактам, занимаясь накерами, гулями, прочей мелкотравчатой дрянью. В очередной деревне кметы попросили задержаться, потому что кто-то повадился таскать куриц и коз, а пару раз неведомая тварь пыталась красть и малышей. Это продолжалось больше года, а я был первым ведьмаком за очень долгое время. Следы, что я нашёл на земле, были довольно мелкими, с отпечатками небольших когтей. Труп собаки с множеством тонких рваных ран, в основном на шее, будто тварь была одного роста с псом, съедены мягкие ткани. Никаких пещер вокруг не было, только поля и леса, а до ближайшего озера почти час на лошади.

– Похоже на работу накера, – предположила Цири. – Другие трупоеды намного выше и крупнее, рвут так, что на теле может не остаться кожи.

– Я тоже так подумал, – Зенон кивнул. – Но бестия точно убивала в одиночку, а накеры живут стаями. К тому же они выедают органы, а тут брюшина была почти целой. Сами раны тоже отличались: у накеров когти тупые, рвут широко; здесь же борозды были узкими и тонкими, глубокими, явно от длинных узких когтей. Например, от таких, – он приподнял руку, пошевелив пальцами с удлинёнными треугольными когтями. – Запахи на открытой местности сносит быстро, к тому же следы будто бы кто-то заметал. Прятаться где-то кроме подвала эта тварь не могла, так что я пошёл по домам, осматривая все погреба по очереди. От одного и впрямь воняло за версту, странно, что никто в деревне этого не замечал. Семья кметов долго отговаривала меня, а потом всё же спустились вместе. Эти долбаёбы держали в погребе утопца на верёвке, какого-то слишком мелкого и непропорционального. Подкармливали мясом со стола, но время от времени тварь всё равно убегала на охоту.

– На кой чёрт им утопец? – удивилась ведьмачка. – Да и где они его взяли, если до озера было далеко?

– Вот тут и начинается самое интересное. Чудовищем оказался их малолетний сын, которого год назад кто-то проклял. Кметы подозревали, что это сделала старуха-травница, которая крайне недолюбливала их семью, к тому же померла она почти в одно время с проклятием. Я осмотрел её дом и могилку, несколько дней потратил на изучение дневников и книг. Старуха действительно знала не только рецепты полезных отваров, но и несколько проклятий, и обладала всем необходимым для их наложения. Я нашёл один подходящий и начал готовиться к ритуалу для снятия, в том числе нужна была личная вещь старухи, раз сама она присутствовать уже не могла. Ритуал должен был провести энергию проклятия по тому же коридору, что и в первый раз, а затем разрядить его в пустоту или в проклинавшего, если проклинавший отказался помогать.

– …и ты ошибся в выборе вещи.

– О нет. Её кости всё ещё имели достаточную силу, – ведьмак горько усмехнулся. – Я провёл ритуал идеально, иначе не отделался бы так легко. Эти мрази наврали об источнике проклятия, – его голос дрогнул от злости. – Когда последний шаг был завершён и коридор установился, проклятие прошло через меня, но выхода в пустоту не оказалось – и оно замкнулось в кольцо, половина у меня, половина у мальчишки. Моя кожа плавилась и жглась, в глаза будто насыпали песка. Пальцы выворачивались, гудела голова и суставы. Ногти выпали за несколько секунд, волосы вылезали клочьями и больше не росли. Этот пиздюк забрал мою человечность и стал выглядеть нормально, но проклятие на его разуме осталось. Он продолжал выть и метаться, бросился на кметов, спустившихся на мои крики. Разумеется, с ухватом баба рванула на меня, а не на их проклятого пиздюка, – голос утопца звучал ровно и холодно, но плавники на локтях и голове заметно поднялись и налились кровью. – Не помню, что было дальше. Когда я пришёл в себя, уродец уже лежал без рук и головы, а его мамашу размазало по стенке аардом. Кмет ещё был жив, плёл что-то про измены его жены. Дескать, сына был не от него, а от какого-то рыбака. Марать руки в драке этот мудак не стал, а пошёл к старухе, чтобы навести на рыбака порчу, но то ли цена не понравилась, то ли старуха в последний момент отказалась – порчу он навёл сам по памяти. Ошибся где-то – и вместо рыбака порча попала на мальчика. Наврал про старуху, чтобы жена не пришибла и свои же из деревни не выгнали, а вину за неправильное снятие проклятия он бы повесил на меня. Мразь. Я выпотрошил его заживо и с удовольствием скормил бы свиньям, как и всю семейку, если бы не пришлось бежать сломя голову.

– Понимаю. Они заслужили такую смерть, – Цири серьёзно кивнула. – Куда ты пошёл потом?

– В первую очередь нашёл своих друзей. Школа Кота всегда хорошо общалась и с Aen Seidhe в целом, и со скоя’таэлями в частности, многие ведьмаки были эльфами или полуэльфами. Они пытались помочь с проклятием, но магии молодых эльфских чародеев, не имеющих полноценного наставника, не хватило. Тогда мне помогли найти старшего друида близ Вызимы, а потом Феликс отправился со мной в Каэд Мырквид. Мы с ним почти все эти годы работали вместе, так было необходимо для меня и приятно для него. А Мырквид… Странно, что нас оттуда не выгнали палками, – Зенон невольно улыбнулся тёплым воспоминаниям. – Я чем-то приглянулся фламинике – и она согласилась помочь, даже не попросила ничего взамен. Её усилиями я снова получил волосы и родной цвет глаз, плавники стали меньше. Чёрт, я был так счастлив, когда увидел в зеркале вертикальные зрачки, а не расплывшиеся бельма! Почувствовал себя человеком, когда она смогла вернуть моё изначальное телосложение, а потом и волосы начали быстро отрастать! Результат был настолько очевидным, что любая боль повторных трансформаций казалась удовольствием, – он прикрыл глаза, улыбаясь так, что треугольные зубы частоколом заблестели на свету. – Конечно, часть дефектов осталась: цвет кожи, плавники, невозможность есть что-то кроме животных волокон, непереносимость жары. Но эта ерунда не мешает мне быть эффективным ведьмаком, а крепкие когти, острый нюх, и жабры здорово расширяют арсенал моих возможностей, – он хмыкнул, словно вновь осознал что-то важное для себя, и задумчиво посмотрел на Цири. – Пожалуй, если бы я не зависел от человеческого общества, то сказал бы, что эта форма намного эффективнее прошлой. Я ничем не уступаю обычным людям, разве что отсутствием смазливого личика. Но я не могу таскать за собой кого-то всю жизнь, как не могу и обеспечить себе безопасность в городе самостоятельно. Я бы предпочёл окружить себя иллюзией, но, к сожалению, денег на талисманы от Фрингильи Виго или кого-то с её уровнем заклинаний у меня нет. Так и получилось, что прийти к ведьмам и пожертвовать свободой намного проще, чем накопить достаточно денег, ведь ради денег я должен общаться с людьми.

– Поэтому ведьмы тебя и отпустили, – после недолго молчания сказала Цири. – Они видели, что ты загнан в угол, но ещё не готов смириться с их условиями.

– Может, и так.

– Где сейчас Феликс, о котором ты говорил?

– Не знаю. Он собирался во Вроницы к местному барону, это крепость к западу отсюда. Скорее всего он там, если ещё не уехал.

– Вроницы, значит? – ведьмачка задумалась. – Вот туда я и отправлюсь первым делом. Пойдём со мной? Покажешь дорогу, заодно встретишься со своим другом. Думаю, для трёх ведьмаков всегда найдётся работа.

Цири с удовольствием наблюдала, как лицо Зенона вытягивается от удивления. Кажется, такого приглашения он точно не ожидал. Единственное, что он смог выдавить, это жалкое:

– А-а… а ведьмы?

– Обойдутся и без тебя. Или тебе нужен знак свыше, чтобы забыть о них окончательно?

– Не представляю, что там мне могут показать свыше, но подсказка действительно не помешает.

Небо на востоке начало медленно окрашиваться в грязно-жёлтый цвет зари. В полной тишине не было ни дуновения ветра, ни стрёкота птиц или насекомых. Даже костёр будто бы притих, перестав трещать и шипеть искрами, поэтому хруст ветвей и песка оба ведьмака услышали заранее. Фламберг и тонкий полуторник бесшумно выскользнули из ножен, так что у врага не было ни шанса напасть незаметно. Чем ближе звучал шум, тем отчётливее слышался цокот подкованных копыт, звон упряжки и сумок. Ночная тьма нехотя расступилась, выпуская незваного гостя к костру.

– Конь? А где всадник? – удивилась Цири, тут же убрав меч. – Крови не видно, сумки целы…

– Это… это я всадник, – Зенон был удивлён не меньше новой спутницы. – Это мой жеребец, он сбежал вечером из-за бойни с бандитами. Каким бесом он тут оказался?..

Пепельноволосая ведьмачка посмотрела на жеребца, потом на его хозяина. Вспомнила, на чём закончился их разговор – и тихо засмеялась, прикрывая рот ладонью.