Текст книги "Дорога на болота (СИ)"

Автор книги: Scapulari

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

========== Часть 1 ==========

По узкому мосту стучали десятки ног и копыт. С тех пор, как через пограничный пост между землями Новиграда и Велена разрешили ходить кметам и ремесленникам, поток желающих перейти реку значительно вырос. Солдаты, в свою очередь, тоже обрадовались шансу запустить руки в чужую поклажу, разживаясь колбасами и деревенским самогоном.

Среди разношёрстной толпы затесались и три силуэта в плащах, ведущие лошадей в поводу. Постовые будто не замечали их, а может, были околдованы и действительно не могли увидеть трёх путников, пересекающих хлипкий мост в окружении бабских юбок и тюков, поэтому не просили с них ни денег, ни иной оплаты за проход.

Волны плескались о берег и подпорки, по колено марая ноги брызгами, накатывал шквалами сырой ветер, сверху поливал как из ведра ливень. Непогода промораживала до костей, даже плотные плащи давно перестали беречь тепло тел.

– Надо было остаться до завтра в Драхиме, – мрачно пробормотал один, самый низкий из троицы. – Говорил же вам, пахнет штормом! До треклятого дерева ещё два часа галопом, а до Яворника итого больше.

– Не столько у тебя припасов, пан трубадур, чтобы лишний день сидеть в лесу на заднице, – заметил второй, самый высокий. – А за охоту ты нам не платил, как и за свою компанию.

– Между деревом и переправой была крупная пещера, – примирительно заметил третий. – Укроемся там, встанем лагерем на ночь. По дороге к пещере не доехать, но я бывал здесь раньше и надеюсь быстро найти её по компасу. Мы должны были успеть до дождя и сидеть там уже сейчас, не окажись на переправе… этого.

Спорить с планом никто не стал, хотя все трое разом вспомнили о накерах и троллях, обожающих подобные укрытия наравне с бандитами или партизанами. Думать о том, какой из вариантов хуже, совершенно не хотелось. Вместо этого путники предпочли сосредоточиться на мечтах о жарком кострище и вяленом мясе, томящемся глубоко в седельных сумках.

В мутной от дождя и поднятого ила воде то и дело сверкали розовые гребни утопцев и болотников. Обычно эти трупоеды держались от вооружённых постов на расстоянии достаточном, чтобы не получить пикой в череп, но в то же время мертвецов таскать безнаказанно. Сейчас же река едва ли не бурлила от склизких чудовищ, а цепкие руки нет-нет, да пытались ухватить с моста какую бабёнку. Скользкие доски и хлипкие перила здорово упрощали им эту задачу, но жертв пока что не было.

– Паны ведьмаки, не хотите ли убить десяток-другой чудовищ? – снова подал голос трубадур, вцепившись в поводья своей кобылы мёртвой хваткой и старательно избегая идти по краю настила. – Уверен, офицеры вам даже пару крон или оренов сверху накинут.

– Где ты видел у нас рыбий хвост, чтобы за ними гоняться? – фыркнул высокий.

– А кто знает, что там у вас под плащами запрятано?

Остаток переправы они преодолели молча, стараясь не обращать внимание на утопцев и препирающихся кметов. Замызганные копыта лошадей наконец-то ступили на глинобитную сельскую дорогу, тут же потонув в рыжих лужах. Троица уже вскочила в скользкие сёдла, когда их внимание привлёк слишком громкий шум и крики, с перебоем доносимые от переправы ветром.

– Зенон, не вздумай туда лезть! – крикнул высокий, перекрывая свист ветра и дождя. – Испортишь вещи, чёрт тебя дери, раз остальное не останавливает!

– Можно подумать, после такого ливня на мне есть что-то сухое, – Зенон одним движением отцепил меч и рюкзак со спины, всучив их в руки спутнику. – Береги, это будет быстро.

Бард растерянно завертел головой по сторонам, пытаясь понять, что произошло. Среди воды в реке и воздухе он еле успел заметить, как синие руки утопцев затягивают под воду какого-то ребёнка, а тёмный силуэт Зенона стрелой растворяется в бушующей стихии.

Несколько бесконечно долгих секунд ничего не происходило, как вдруг вода громыхнула и встала дыбом, словно под ней взорвали бомбу. Вслед за первым ударом последовал ещё один, более сильный и направленный; среди пены и волн разлетелись ошмётки утопцев, по реке поплыли вонючие пятна гнилого мяса и потрохов. Ещё несколько секунд ничего не происходило, прежде чем на берег выбрался, скользя по илу и глине, Зенон, таща за собой наглотавшегося воды ребёнка.

– Пан Феликс, а что это за взрывы были? – бард явно жалел, что не может прямо сейчас достать бумагу и записать произошедшее. – Разве под водой взрываются гранаты?

– Это аард, обычный ведьмачий знак. Вызывает сильную ударную волну, под водой что-то другое и не поможет, – нехотя пояснил Феликс, глядя на суетящихся вокруг ребёнка кметов. – Зря ты так внимание привлёк. Захотят теперь, чтобы мы до утра в этом болоте ныряли.

– Не захотят, если мы поторопимся исчезнуть, – Зенон забрал у него своё оружие, взлетая на коня. – Двинули?

Большая часть пути до пещеры пролегала через редкий лес. Размытые дороги остались позади, так что теперь стук копыт глухо тонул в опавших с прошлой осени листьях и молодом мхе. Густая листва защищала от ливня и ветра, здесь непогода ослабла и не трепала так сильно, как на мосту. Иногда найти дорогу через бурелом было затруднительно, однако три всадника уверенно двигались на юг, пока среди кривых стволов не замаячил тёмный пролом пещеры. Внутри не оказалось никого, кроме старых человеческих костей и волчьих черепов, сколько Феликс и Зенон ни ползали по всем углам, выискивая следы бестий.

– Решим проблему гостей тогда, когда они придут, – дружно решили все трое, бессовестно рассевшись на плащах и наслаждаясь отдыхом.

Поломанные ветви, худо-бедно просушенные интенсивным потоком игни и подожжённые им же, вяло разгорались от растопки, но жар уже приятно грел путников и сушил их вещи. Феликс, обманчиво беззаботный и спокойный, переоделся в запасную одежду и теперь сидел босиком, потягивая из фляги дешёвое яблочное вино. Бард увлечённо придумывал балладу о смелом ведьмаке на переправе через реку, почёсывая голые лодыжки друг о друга, но пока что на скрученном листе значилось лишь его гордое имя Милош Цидарийский. Только Зенон сидел у самого выхода, замотанный всё в ту же мокрую насквозь одежду и всем видом выражая нежелание общаться со своими спутниками.

Ночная тьма опустилась на мир окончательно, прерываемая лишь вспышками майских гроз. Ветер утих, но дождь продолжал моросить, иногда набирая силу или же иссякая полностью. Вино вытеснило из рук Милоша и перо, и бумагу, так что они с Феликсом даже вели ленивые беседы о чём-то возвышенном.

– Да никто к нам не придёт, – заплетающимся языком пообещал Милош, подкатившись к Зенону вместе с флягой. Кажется, вино разморило его достаточно, чтобы заводить разговоры первым. – Расслабься, тебе тоже надо просохнуть.

– Просохнуть? Мне? – ведьмак усмехнулся, намекая на почти опустевшую флягу в руках барда. Глаз за капюшоном и намордником видно не было, но, кажется, он вопросительно посмотрел на Феликса. – Что ж, куртке действительно не помешает сушка…

– Давно пора, зачем вообще надо было лезть за тем пиздю… – Милош позорно взвизгнул на полуслове, так и сев на задницу там, где стоял.

На его глазах человек раздевался и превращался в уродливого трупоеда, а может – трупоед в человека. Хотя, возможно, человеком этот ведьмак никогда и не был…

– Считай, что мне просто очень захотелось поплавать, – ответил Зенон и продолжил медленно снимать одежду, постепенно обнажая серо-синюю кожу, широкие лиловые плавники на локтях и голове, свойственные утопцам и водяным бабам. Пахнуло болотом и кровью. – Ведь я чудовище и моё место в реке, так ты сейчас думаешь? Что ж, правильно делаешь. Утопцу действительно тяжело без воды, без свежего мяса.

Отросшие тёмные ногти напоминали скорее когти животного, сейчас быстро расправляясь со шнуровкой на наручах. Из-под волнистых пшеничных волос торчали длинные заострённые уши, а на шее едва вычерчивались закрытые жабры. На тёмно-синей спине и бледном, как у лягушки, животе, было полно старых и не очень шрамов; не осталось без них и лицо.

– Как удачно ты нам попался, – продолжил Зенон, поворачиваясь к онемевшему от страха трубадуру и медленно приближаясь крадущейся походкой. – Повёлся на спасение ребёнка, повёлся на безопасную компанию. Никуда тебе от меня не деться и не сбежать, босиком по лесу, без лошади, вещей и дороги. Славно, что Феликс согласился помочь мне с ужином, – ведьмак плотоядно ухмыльнулся, облизнув заострённые треугольниками зубы.

– П-пан Феликс, так вы с ним заодно?! – жалобно пискнул, пытаясь уползти спиной к выходу, бард. – Помогите же, я… я не хочу!

– Кто ж тебя спрашивать будет, чего ты там хочешь, – флегматично пожал плечами Феликс, грея руки над костром. – Зенон, постарайся быть аккуратнее, мне понравилась его рубаха.

Милош зажмурился и завыл, ощутив холодные цепкие пальцы на своей шее, попытался брыкнуться и вырваться, тщетно мазанув ногой по бледному брюху. Смрадная пасть раскрылась совсем близко к его лицу, скользкий язык задел по щеке, острые зубы ухватили за кончик мясистого носа.

Держаться дальше не получилось: Зенон заржал первым, Феликс не выдержал следом. Перепуганный до смерти трубадур так и сидел на заднице, хватая ртом воздух и метая взгляды то на одного гогочущего ведьмака, то на его товарища. Впервые в жизни Милош из Цидариса ощутил в себе небывалую силу и волю придушить кого-то заведомо выше и сильнее себя.

– Прости за спектакль, пан трубадур, – отсмеявшись, Зенон протянул ему раскрытую ладонь, помогая подняться. – Надеюсь, такая развязка тебе понравилась больше, чем возможная альтернатива.

– Не зря вас, курва, люди не любят! – от души сплюнул бард, вызвав у ведьмаков новую волну хохота. От злости он даже забыл бояться. – Глумитесь над нами за наши деньги!

– Не было от тебя денег – тем более не грех поглумиться, – Зенон занял свободное место у костра, продолжая улыбаться и хитро сверкать огромными серыми глазищами. – Ну прости уж, добрый человек. Столько лет прошло с этим проклятием и столько вил мне пытались всадить в бок, что людей различать даже слепой бы научился. По тебе сразу видно было, что ты не из говна сделан. Так бы ты сидел всю ночь с кислыми щами и на меня косил, а сейчас ты вроде и рад, что тебя не сожрали.

Милош недовольно пробормотал ещё что-то себе под нос, но оспаривать не стал. В конце концов, такой спектакль действительно располагал куда больше, чем бесконечные заверения, что проклятие не повредило разум и ведьмаку не вздумается перегрызть глотку спящему барду. Было обидно, зато не страшно. И даже немного приятно, что не сожрут.

– Доведу вас до Залипья, там и заночуем завтра. Дальше наши пути расходятся, – нарушил молчание Феликс. – Поеду во Вронницы, как и собирался. Может даже найду у местного барона пару контрактов.

– Значит, там и буду тебя искать, если всё закончится хорошо, – кивнул Зенон. – А я доведу Милоша до Штейгеров, хотя надеюсь там не останавливаться.

– Почему? – удивился Милош. – Деревня как деревня, ну, только болота близко. Воняет там, что ли? Бестий прорва?

– Как это – бард, а местных легенд не знает? – не поверил своим ушам Феликс, сменив тон голоса на загадочный. – Ну, слушай. Говорят, все в этой деревне кривые и больные, потому как служат трём сёстрам-ведьмам с Кривоуховых топей, и весь Велен им подчиняется. Всё видят, всё слышат, всё знают. Все болота у них как на ладони, любого Хозяйки Леса могут заманить и лишить воли, – он отпил вина и вновь заговорил привычно. – Люди в Штейгерах могут любую паскуду сделать, если ведьмы им прикажут, так что лучше в деревне лишний раз не задерживаться и спину открытой не оставлять.

Милош поёжился, представив, как уродливые старухи (в этом он был уверен) подавляют его волю и делают своим слугой. Представил, как ползает по болоту на карачках и ворует кметских ребятишек, а кормится мхом и лягушками, потому как иное на болотах не водится.

– А нельзя как-то обойти это болото?

– Можно, от чего же, – ведьмак-утопец сладко потянулся, вытягивая ноги к огню. – Если у тебя есть лишнее время и силы, из Штейгеров ты можешь поехать на восток, пока не уткнёшься в село Беньковое. Или, не доезжая его на перекрёстке, сразу свернуть на юг по тракту Кимбольта. Пара дней – и вот они, твои нильфы. Так ты проедешь ровно по кромке топей, не углубляясь в лес. Но я бы, на твоём месте, не делал кругов и ехал напрямую через шепчущий холм. Вокруг проклятого холма нет ни одной живой души, а вот на тракте бандитов хоть отбавляй, – он ехидно усмехнулся. – Да и холм-то говорящий – разве не интересно? Съезди, послушай. Вдруг он тебе нашепчет пару новеньких частушек.

– Я пишу не частушки, а серьёзную прозу, – фыркнул бард и добавил: – лишнее время у меня всегда найдётся, а вот лишних жизней прикупить не довелось. Так что лучше я поеду в обход, безопасности ради.

Зенон пожал плечами. Они вновь замолчали, думая каждый о своём.

За выходом из пещеры продолжал лить дождь, но местами через кроны деревьев уже проглядывало звёздное небо. Костёр тихо трещал подсохшими поленьями, струйка дыма тянулась наружу и терялась где-то среди листвы. Рассёдланные лошади, ранее прядущие ушами, теперь успокоились и сбились в кучу у дальней стены, развалившись на землистом полу. Путникам тоже следовало отдохнуть и хорошенько выспаться, чем Феликс и занялся, с головой замотавшись в плащ, но оставив меч под рукой.

Милош, вновь взявшийся за свою серьёзную прозу, изредка поглядывал на проклятого ведьмака. Чем дольше бард его разглядывал, тем быстрее привыкал. В движениях и позах не было ничего, свойственного трупоедам, как не было дефектов речи или разума. Волосы у них с Феликсом были похожи, а глаза у ведьмаков и так кошачьи – подумаешь, у этого великоваты и не видно белков. Зато на фоне серой радужки чётко пульсируют вертикальные зрачки, выдавая эмоции обладателя с головой. Если уж и думать об ассоциациях, то это скорее гибрид русалки с кошкой, чем трупоед с безмозглой рожей и выпученными красными глазами.

– Ведьмак, ответишь на пару вопросов?

– М? О моём проклятии?

– Пока нет. Пусть это будет интригой до нашего расставания.

– Спрашивай, – задумчивое выражение синего лица сменилось заинтересованным. – Я слушаю.

– Зачем ты полез в воду за тем ребёнком? Разве тебя утопцы не могут схарчить? Ещё и одежду портить в реке за просто так.

– Спонтанное желание, «спасибо» мутациям, – Зенон пожал плечами. – Я просто захотел помочь, потому что мне это было не сложно. Утопцы действительно не всегда видят во мне угрозу, это здорово помогает в работе.

– И часто ты спонтанно помогаешь кметам? – недоверчиво поднял бровь Милош. – Даже в сказках таких случаев не описано, в отличие от кровавых расправ.

– Многие из нас много кому помогали по доброй воле, кто из принципа, кто на поводу эмоций. Школа Кота усиливает не только агрессию, другие чувства тоже становятся намного сильнее. Из-за своих эмоций молодые ведьмаки могут даже помогать задаром, получая в ответ только незаслуженные упрёки, жалобы, требования, угрозы. Обида за несправедливое отношение к себе – одна из причин, почему ты так часто слышал о нашей кровожадности. Пара таких инцидентов – и желание убивать чудовищ быстро сменяется желанием уйти в профессиональные убийцы. Всё равно люди не помнят нихера хорошего, а запоминают только твои ошибки.

– А что насчёт веленских ведьм? У тебя на них контракт? – бард попытался быстро перевести тему на нейтральную, но, кажется, сделал ещё хуже.

– Нет. Я еду заключать контракт с ними, а не на них.

– Но вы ведь сами говорили, что они калечат и ломают волю в обмен за помощь? – возразил трубадур.

– Милош, отвечай честно – часто ты в глаза ебёшься? – утопец демонстративно раздул плавники на голове и локтях, оскалил треугольные зубы. – Думаешь, мне с таким личиком есть, что терять?

Бард втянул голову в плечи, три раза пожалев о выбранной теме, но решился задать последний интересующий вопрос:

– А чародеи? Я слышал, они даже конечности отращивать умеют, ну или иллюзии накладывать – вряд ли же такое им будет сложно? Я, в своё время, был знаком с некой Кейрой Мец, если тебе это имя о чём-то говорит, и мог бы замолвить за тебя словечко.

– Знакомые друиды и чародеи смогли вернуть мне только волосы и цвет глаз. Наложить иллюзию почти согласилась Фрингилья Виго, если тебе это имя о чём-то говорит, – Зенон горько усмехнулся. – Протащился через весь север до Туссента, чтобы узнать, что моих денег хватит только на её сочувственный взгляд.

– И что же? Она даже одноразовую иллюзию отказалась сделать?

– А на кой мне одноразовая за такие деньги? От аксия и то больше толку, – ведьмак фыркнул. – На сегодня хватит историй. Иди спать, пока есть время. Этой ночью дежурить буду я.

***

Утро оказалось полной противоположностью вчерашнего дня. На небе не было ни облачка, слабый ветер приятно освежал и трепал волосы. Влажная от росы трава и глубокие рытвины, заполненные водой, постепенно подсыхали под прямыми лучами майского солнца, а пение птиц наполняло душу беспечной радостью.

Зенон, замотанный с головы до пят в куртку и плащ, ехал первым и прокладывал дорогу. Следом тащилась кобыла Милоша, потому как сам бард с похмелья в езде почти не участвовал, а замыкал их скромный отряд Феликс. Его рыжий жеребец всё время норовил сорваться с шага на галоп, да и сам всадник прямо-таки лучился энергией.

Немного поплутав среди деревьев, они быстро выехали на тракт, больше не сворачивая с двухколейной дороги. До полудня оставалось ещё два или три часа, а солнце уже начинало припекать, нагревая броню ведьмаков и многочисленные котомки. Феликс снял куртку и оставил висеть на луке седла, Милош сверкал руками и бледной волосатой грудью, даже Зенон снял плащ и капюшон, довольно щуря на солнце огромные глазищи.

Вскоре густой лес окончательно сменился лесостепью, а земля пошла холмами. Впереди уже виднелись хатки Яворника, слева чёрной громадой высилось дерево висельников, которого путники так стремились достигнуть вчера. Хотя расстояние до него оставалось достаточно большим, крики воронья то и дело пересекали выжженное поле, спускаясь по спине неприятным холодком. В контрастном свете солнца мертвецы висели неподвижно, словно были жуткими плодами этого иссушенного временем дуба.

От угнетающий картины Милоша отвлёк тихий шелест стали, доставаемой из ножен. Даже его кобыла занервничала и заплясала, а трубадур всё не мог понять, где притаилась опасность, и тщетно крутил головой по сторонам.

– Будь добр, подожди с лошадьми в стороне, – на ходу бросил Феликс, уже сжимающий рукоять меча.

Только сейчас бард наконец смог различить среди комьев земли и подгорелых пучков пшеницы стаю трупоедов. Сгорбленные, с длинными пальцами-когтями и будто передутыми мышцами, они скакали по склонам холма, приближаясь к тракту и лошадям. Кажется, таких называли гулями, но городской трубадур не был уверен в классификации бестий, которых и видел-то впервые в жизни.

Тем временем ведьмаки уже вступили в бой, умело вертясь между скачущими гулями. Оба двигались стремительно и неуловимо, не замирая на месте ни на секунду. Милош едва ли успевал замечать, когда ведьмаки успевали наносить удары, только слышал ритмичный свист клинков и хруст рвущейся плоти. Серебристые фламберги жадно рвали мясо и кости трупоедов, на бешеной скорости оставляя глубокие порезы на теле и по инерции срезая конечности, как нож режет спелое яблоко. Казалось, оба ведьмака только и делают, что уклоняются, протаскивая за собой длинные лезвия мечей, но стая гулей быстро редела, а вскоре и последний растянулся в луже чёрной крови, разделанный, как свинья перед продажей.

– Кажется, я уже знаю, что мы найдём в деревне, – разочарованно вздохнул Феликс. – Жаль, объехать не выйдет.

– А припасы? Остались-то половина буханки и кусок колбасы, – погрустнел бард.

– На месте увидим. Может, выйдет подобрать что съедобное в хатах.

К счастью, ведьмак ошибся: первые пара домов действительно лежали в углях и щепках после жестоких расправ нильфгаардцев, но остальная деревня не пострадала ни от рук чёрных, ни от стаи трупоедов. Жители выглядели неважно, однако умело налаживали быт и старались компенсировать недавний визит нильфов.

Феликс спешился и незамедлительно пошёл искать старосту, чтобы выторговать за трупоедов если не сотню крон, то хотя бы палку колбасы или какую-нибудь курицу. Зенон, вновь замотанный до кончика носа, терпеливо ожидал разрешения торгов в стороне, держа лошадей под уздцы. Милош не удержался и пошёл помогать, подключив все свои навыки красноречия и убеждения, чтобы выторговать чего полезного и для себя. Возможно, его появление даже спасло тощего старосту от насильственной смерти, потому как фразы Феликса звучали всё более отрывисто и агрессивно.

Общими усилиями им удалось выцыганить и колбасу, пару яиц и даже подкопчённую курицу. За трупоедов маловато, но от разрушенной деревни было бы странно ожидать большего.

Собаки вились под ногами и не давали ступить и шагу, раздражая не только лошадей, но и всадников. Решили в Яворнике не задерживаться, а сделать привал между деревней и очередным мостом.

Солнце плавно катилось к западу, но стояло всё ещё высоко. От луж остались лишь тёмные глиняные корки, поэтому на привале путники сели прямо в траву, бессовестно нежась на солнце. У подножия холма поблёскивал небольшой пруд с холодной чистой водой, а в нём плескались деревенские девахи, звонко смеясь и гоняясь друг за дружкой. Белыми птицами они ныряли в берёзовую рощу на берегу, затем вновь выбегая к воде и утопая в снопе искристых брызг. Девушки забыли про войну и наслаждались молодостью, а трое путников забыли про ведьм и бестий, наслаждаясь девичей красотой.

Лошади паслись на привязи, пели среди рощи птицы, приятно остужал голову ветерок. Милош, не боясь слепней и осуждения, и вовсе стянул потную рубаху, а вскоре его примеру последовали ведьмаки. Феликс хитро поглядывал на пруд и всё думал, как бы поудачнее привлечь внимание, а Зенон притаился в траве и навострил уши, сливаясь с разнотравьем не хуже цапли в камышах.

– К тебе гости, – едва ли не промурлыкал ведьмак-утопец, хитро подмигнув Милошу, прежде чем слиться с травой окончательно.

Бард приосанился и приветливо помахал красавицам, приглашая отдохнуть в тени берёз, а в итоге сам пошёл вместе с ними пугать пескарей и плескаться в прудике. Феликса пруд не интересовал, зато весьма заинтересовала стройная девица с густыми тёмными волосами и взглядом столь же глубоким, как и вырез её мокрой сорочки. Интерес этот оказался взаимным – и они незаметно отделились от остальных, вдвоём скрывшись в густой высокой траве.

Солнцепёк постепенно начал спадать, когда довольные бард и ведьмак вновь уселись в уединённой тени берёз, неторопливо собирая сумки перед продолжением дороги. Часть девушек уже ушла в деревню, оставшиеся же крутились вокруг Зенона и не стеснялись прикасаться к его шрамам, игриво поливая водой. С холма было видно и его искреннюю улыбку, и тонкие девичьи пальцы, умело скользящие по натренированным плечам и животу.

– А мне вчера заливал, что отказался от иллюзий Фрингильи, – пожаловался Милош. – Разве б стали они так за утопцем увиваться без иллюзии?

– Это всего лишь аксий, просто очень хорошо наложенный, – видя непонимание, Феликс объяснил подробнее: – Аксий – ещё один ведьмачий знак, как аард или игни, их ты уже видел. Аксий дурманит голову и накладывает слабые кратковременные иллюзии. Как ты думаешь, чего он тут жопой кверху столько времени ползал? Ждал, пока девчат поменьше станет, чтобы разом всех оставшихся околдовать.

– Нечестно это. Они ведь даже не знают, что делают это не по своей воле.

– Всё они знают. Просто видят его человеком, а не утопцем, пока не закончится действие знака.

– И что? На многое этого вашего знака хватает? – в голосе Милоша всё ещё звучало недоверие с толикой отвращения.

Феликс отрицательно покачал головой. Одна из девушек нежно обняла Зенона за шею, потянувшись за поцелуем; ведьмак деликатно уклонился от её губ, обняв за талию и закружив над водой, расплёскивая брызги. Столь же мягко уклонившись от просьб остаться до заката, он распрощался со всеми девушками и вернулся к своим спутникам, не переставая улыбаться.

– Неужели стыдно стало прикрываться магией? – не сдержал раздражения бард.

– Не хватит рук складывать знаки, если держишь женские бёдра, – утопец развеселился окончательно, глядя на кислое лицо трубадура. – Обиделся, что тебя они только за ракушками гоняли? Не обижайся, я могу всё тебе компенсировать, если пообещаешь быть со мной понежнее. И никаких ведьмачьих знаков с моей стороны, только истинное лицо.

Милош побледнел, потом позеленел, очевидно, представляя себе весь процесс в деталях, и кинулся спешно отвязывать свою кобылку. В спину ему раздался смех обоих ведьмаков.

Велен потонул в синих сумерках и молочном тумане, когда трое путников пересекли реку, а к тому моменту, как они переступили порог харчевни, глубокое небо почернело и засветилось мириадами звёзд. Оставлять лошадей без присмотра не хотелось, но вид двух ведьмачьих медальонов и репутация школы Кота напугали хозяина достаточно, чтобы тот поклялся охранять лошадей едва ли не самолично. По сжатым кулакам Зенона и мрачному взгляду Феликса было понятно, что ночному покушению они удивятся намного меньше, чем выполнению обещания о сохранности скакунов.

За ужином Милош предложил незаметно караулить и лошадей, и комнату, но Феликс отказал ему в желании быть полезным и принял эту роль на себя. Пока же спать не хотелось, бард и утопец резались в гвинт за самым дальним столом, параллельно дожёвывая пережаренное мясо и запивая его пивом. Милош щеголял комбинированной колодой нильфов и белок, Зенон символично предпочитал чудовищ.

– Использовать аксий на девушках – низко, – бард выложил карту шпика, резко получая преимущество. – Тем более ради своего удовольствия.

– Почему? Разве я сделал им плохо или причинил вред? – Зенон выложил слабого призрака, не торопясь набирать силу.

– Сегодня – нет. Но обман плох всегда, тем более магический. Твой аксий – насилие над чужой волей, – в этот раз на стороне Милоша выстроился ровный ряд лучников. – Представь, как обидно и страшно было бы той девушке, если бы твой знак развеялся.

– Давай говорить по фактам, раз уж твоё чувство справедливости жаждет моего раскаяния. Знак сработал правильно. По факту: я получил удовольствие от компании красивых женщин, а они получили удовольствие от компании молодого ведьмака. Все остались довольны. Кроме тебя, хотя участником ты не являлся.

– И часто ты получаешь удовольствие в чьей-то компании?

– В твоей – никогда, – под капюшоном и намордником утопец наверняка улыбался, как делал это при каждой удачной колкости. – В прочем, и с другими людьми тоже. Сегодня я решил настолько сильно рискнуть впервые.

– Почему именно сегодня? – бард перекрыл карточных гулей своими рыцарями и спасовал.

– Потому что завтра последний день, когда я буду принадлежать себе. Вполне вероятно, что завтра последний день, когда я жив, – Зенон выложил свою последнюю карту. Милош с тоской смотрел, как сдержанный до последнего момента козырь «казнь» отправляет в сброс сразу три его сильнейших отряда. – Ведьмы могут действительно исцелить меня, а могут прикончить одним заклинанием. И я не уверен, какой вариант хуже, – ведьмак потянулся на стуле, словно сказанное его не слишком-то и беспокоило. – Ну, давай. Проиграл – плати за пиво. Если хочешь, дам тебе шанс отыграться, пока есть чем запивать.

Следующую партию бард проиграл столь же стремительно, как и первую, а на третьей усталость дала о себе знать, путая карты перед глазами в непонятные цветные закорючки. Оба игрока, зевая, расползлись по лавкам, так и оставив нарисованных рыцарей воевать с трупоедами на деревянном столе. Ночь подарила крепкий сон без образов и кошмаров.

========== Часть 2 ==========

Серое утро окружило дымкой и туманом, размыло леса и дорогу. Ведьмаки кратко обнялись на прощание, только скрипнула под сжатыми пальцами броня. Без лишних слов разъехались каждый по своей дороге. Феликс отправился на запад, где уже виднелся вдали частокол Врониц, а Зенон и Милош направили лошадей по юго-восточной дороге, ведущей к Штейгерам.

Дорога быстро ухудшалась и истончалась, будто телег и обозов здесь никогда не бывало, а проезжали только всадники или вовсе ходили пешком. Поля сменились густым смешанным лесом, чем ближе к высокогорью вела тропа – тем больше было сосен. Дорога петляла, обходя выступающие скалы, иногда ветвилась и терялась далеко в буреломе.

Делать привал, как накануне, Зенон не собирался, поэтому барду оставалось лишь молча трусить за его жеребцом, на ходу давясь колбасой и варёными яйцами в надежде, что кобыле не вздумается вдруг испугаться и рвануть в карьер. Несколько раз он пытался завести разговор, но замотанный в плащ утопец сделался напряжённым и раздражительным, огрызаясь короткими фразами. Гнетущее молчание нарушал только вой ветра в сухих кронах, стук ветвей и тоскливый волчий вой. Милош испуганно озирался и крутил головой, как и его кобылка, иногда замечал в густой чаще волчьи спины и хвосты; звери избегали нападать на двух всадников, а ведьмак будто игнорировал их присутствие.

Не было слышно в лесу птиц, волчий вой тоже постепенно стих. Почва становилась каменистой, громкий цокот копыт злил утопца ещё больше. Когда развилку дороги преградила банда разбойников, Милош был им почти благодарен, что раздражение спутника наконец-то нашло себе выход. Однако благодарность длилась недолго.

– Паны путешественники, дальше дороги нет, – мужик в потрёпанном кожаном доспехе демонстративно поигрывал шипованной дубиной. – Но этот вопрос решит сотня-другая кр…ркррк…ррк… – клинок с хрустом пробил трахею и шейный позвонок, кровь пошла горлом и забулькала, надуваясь пузырями.

Зенон выдернул клинок из чужого горла, выскользнул из плаща на землю быстрее, чем мужики успели распахнуть рты. Волнистый фламберг с треском разорвал поношенную одежду, три быстрых удара разорвали брюхо разбойника по диагонали. Кто-то напал со спины – ведьмак нырнул под удар в кувырке, широко рубанув с разворота и с хрустом перебив чужое плечо так, будто резал картошку. Противник взвыл, ведьмачий клинок впился в спину и вышел из живота. Зенон рванул меч в сторону, так что мужика протянуло вслед за клинком, пока мясо и кишки не лопнули на куски.

Трое выживших брали в клещи. Зенон хищно зашипел и оскалился, натопырив лиловые плавники. Обманчиво качнувшись влево, он резко ударил аардом, отшвыривая сразу двух врагов и распоров тело третьего от паха до подбородка, а потом с кровожадным наслаждением отрубив ему обе руки в крутящих замахах. Один из упавших еле успел подняться, как не досчитался головы; последний бросил оружие и попытался убежать, спотыкаясь о ветви и снова падая, безумно воя от страха и пытаясь отползти. Зенон опустился на одно колено и схватил его за затылок, со всей силы грохнув головой о ближайший камень. Замахнулся и ударил снова, затем ещё и ещё, пока череп и мозги не превратились в одно склизкое месиво из крови и костяных осколков. Приподняв безголовое тело до уровня лица, он шумно втянул ноздрями запах свежей крови.