Текст книги "Олимпийские игры в политике, повседневной жизни и культуре. От античности до современности"

Автор книги: Сборник

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

Соревнования на так называемых домашних празднествах финансировались за счет семей, которые являлись основными организаторами и участниками действа. Так, на знаменитых Апатуриях финансированием занимались отцы семейств, чьи дети вписывались в списки граждан фратрий (Parke 1986: 88). В Афинах в последний день празднества, посвященный детям и подросткам, отцы семейств совершали жертвоприношения, принося в жертву овцу или козу (Булычева 2019: 28).

Одним из источников финансирования являлись средства, которые демы и религиозные сообщества получали от сдачи земельных участков в аренду. Как свидетельствуют надписи об аренде священных земель, датированные серединой IV в. до н. э., в ряде случаев доходы, полученные организациями, тратились на различные религиозные праздники и церемонии (IG. II². 2492, 2493, 2497, 2498, 2499, 2501). Поскольку спортивные мероприятия были их важнейшей частью, можно предположить, что средства также расходовались и на эти состязания.

В документе о сдаче в аренду земельного участка дема плотейцев сказано, что доход от аренды земли распределяется на проведение празднеств в Афинах. В частности, на Афродисии и Анакии предписано выделить 1200 драхм, а на Аполлонии – 1100 драхм (IG. II². 1172, lines 5–8).

В договоре о сдаче в аренду теменоса Аполлона Ликейского также речь идет о передаче средств, полученных от аренды, на праздник Аполлонии (IG. II². 2501, lines 20–21). Поскольку праздник сопровождался музыкальными и спортивными агонами (Simon 1983: 86), можно предположить, что часть средств, в первую очередь деньги и жертвенные быки, о которых речь идет в надписи, поступали для финансирования соревнований. Подробные сведения о поступлении средств на финансирование праздничных церемоний содержатся также в договоре о сдаче в аренду земельных участков сообщества Саламиниев. В частности, подробно говорится о том, какая сумма денег и какое количество священных животных должны поступать на финансирование различных праздничных церемоний. Сообщество активно участвовало в передаче средств на Панафинеи и Осхофории (Greek historical inscriptions. 37, lines 49–50), на которых проводились спортивные состязания между юношами. Согласно тексту надписи, Саламинии жертвовали на проведение этих мероприятий как денежные средства в количестве от 40 до 70 драхм, так и священных животных – овец и свиней (Greek historical Inscriptions. 37, line 50). Особо деятельное участие Саламинии принимали в организации празднеств, связанных с Гераклом, предоставляя мясо и шкуры жертвенных животных (в основном быков) стоимостью в 70 драхм серебра (Greek historical inscriptions. 37, line 87). Возможно, что их особенно активное участие в этих мероприятиях связано с тем, что они осуществляли заботу о земельных участках, посвященных этому античному герою (Greek historical inscriptions. 37, lines 81–84). В 93–94 строках надписи речь идет о том, что Саламинии должны были посвящать жертвенных животных стоимостью 40 драхм серебра на проведение празднеств Апатурий. Поскольку практически на всех этих праздниках проводились спортивные агоны, можно предположить, что часть средств, выделенных из доходов от аренды, тратилась на их проведение.

Таким образом, можно сделать некоторые выводы. В афинском полисе постоянно проводились праздничные церемонии, посвященные богам и героям, которые поражали своим масштабом и великолепием. В IV в. до н. э. праздники сопровождались большим количеством спортивных состязаний, на проведение которых тратились немалые средства. Источники этих средств были весьма разнообразными. Средства на организацию и проведение праздничных церемоний и спортивных агонов поступали из полисной казны, а также от частных лиц. Кроме того, поступления могли быть из доходов, получаемых от экономических сделок, например, от сдачи в аренду священных земель.

БИБЛИОГРАФИЯ

Берзин Э. О. Горгиппийский агонистический каталог // СА. 1961. № 1. С. 121–144.

Бондарь Л. Д. Афинские литургии V–IV вв. до н. э. СПб., 2009.

Булычева Е. В. Награды победителей игр в Древней Аттике и Северном Причерноморье // Олимпийские игры в политике и культуре. Сборник статей участников ежегодной межвузовской научной конференции «Восток и Запад: приоритеты эпох». Москва, РУДН, 19 апреля 2013 г. М., 2013. С. 280–296.

Булычева Е. В. Участие оргеонов в экономической жизни Афинского полиса в IV в. до н. э. // Вестник РГГУ. Сер. Исторические науки. Всеобщая история. 2013. № 13 (114). С. 11–25.

Булычева Е. В. Организация и финансирование праздника Апатурий в Афинах (IV в. до н. э.) // Церемония и ритуал в европейской истории. Сборник статей по материалам конференции. Москва, 14–15 мая 2018 г. М., 2019. С. 25–34.

Гвоздева Т. Б. Процессия Великих Панафиней на фризе Парфенона и в комедиях Аристофана // Аристей. Вестник классической филологии и античной истории. Том IV. М., 2011. С. 175–184.

Гвоздева Т. Б. Награды на Панафинейских играх (перевод, вступительная статья и комментарии) // Вестник РУДН. Сер. Всеобщая история. 2013. № 3. С. 84–95.

Зубарь В. М. Боги и герои античного Херсонеса. М., 2005.

Латышев В. В. Очерк греческих древностей. Ч. 2. Богослужебные и сценические древности. СПб., 1997.

Скржинская М. В. Древнегреческие праздники в Элладе и Северном Причерноморье. СПб., 2010.

Толстой И. И. Греческие граффити древних городов Северного Причерноморья. М.; Л., 1953. № 24, 30, 86.

Томсон Дж. Исследования по истории древнего общества. М., 1958.

Gardiner E. N. Greek Athletic Sports and Festivals. London, 2010.

Мalkin I. Religion and Colonization in Ancient Greece. Leiden, 1987.

Parke H. W. Festivals of the Athenians. London, 1986.

Simon E. Festivals of Attica. An archaeological commentary. London, 1983.

П. А. Евдокимов
Олимпийские гелланодики: замечания о численности, составе и названии магистратуры в эпоху архаики и классики

Аннотация: В статье рассматриваются вопросы происхождения и развития ключевой для организации панэллинского Олимпийского празднества магистратуры гелланодиков – судей и распорядителей состязаний в Олимпии. Данные Павсания, дополненные свидетельствами из фрагментов других авторов, позволяют с достаточной долей уверенности относить периоды последовательного увеличения числа гелланодиков с 580, 478 и 472 гг. до н. э. и связывать их с постепенным оформлением контроля элейского полиса над святилищем и проводившимися в нем панэллинскими играми, в то время как сокращение числа гелланодиков было связано с территориальными потерями и отторжением части земель от элейского полиса.

Ключевые слова: Древние Олимпийские игры, судейство, древнегреческий полис, магистратуры, Северо-Западный Пелопоннес, Элида, архаика, классика.

Магистратура гелланодиков, пожалуй, относится к числу наиболее заметных и чаще всего привлекавших к себе внимание исследователей древней истории Олимпии и Элиды. Так сложилось, что в Олимпийском святилище современная историография долгое время видела в первую очередь место проведения спортивных состязаний, а потому в процессе исследования вопросов, связанных с устройством игр, она обращалась к тому институту, с которым была связана вся основная деятельность по проведению агонов. С другой стороны, поскольку, по меньшей мере, с начала VI в. до н. э. гелланодики одновременно являлись магистратами, избиравшимися из числа граждан элейского полиса, немногочисленные данные античной традиции об изменениях, происходивших в составе коллегии, исследователи стремились использовать для реконструкции – хотя бы в общих чертах – социально-политической истории архаической и классической Элиды.

Несмотря на то, что уже на ранних этапах истории изучения Олимпии, Олимпийских игр и Элиды основной массив источников по истории магистратуры был определен и самым тщательным образом систематизирован (Oehler 1905: 155–157; Латышев 1997: 118–121), до сих пор по ряду существенных вопросов в науке так и не утвердилось единого мнения. В конце XIX в. причиной основных противоречий среди ученых являлась, в первую очередь, спорная интерпретация данных письменной традиции о гелланодиках и в первую очередь – испорченного места в рукописи Павсания. В дальнейшем ситуация оставалась не менее запутанной[1]1
  Об историографии вопроса см.: Swoboda 1905: 2386–2427; Jones 1987: 142–145; Bultrighini 1990: 145–173.


[Закрыть]. Это объясняется как общим состоянием источниковой базы (в течение XX в. дополненной хоть и немногочисленными, но весьма содержательными новыми документами), так и важными изменениями, происшедшими в источниковедении истории Древней Греции в связи с объективно возросшим уровнем исследовательских методик (в первую очередь благодаря кардинальному пересмотру хронологии многих архаических надписей из Олимпии), равно как и развитием наших знаний по истории Элиды с опорой на источники разных типов и видов, что в свою очередь требует перепроверки прежних гипотез с опорой на результаты новейших исследований[2]2
  Отметим в качестве курьеза не вполне корректное утверждение о численности магистратуры гелланодиков в VI в. до н. э., имеющееся в недавно вышедшей и в целом добротной монографии М. Скотта (Scott 2010: 158), где автор утверждает, что пятьдесят гелланодиков составляли олимпийский совет – это утверждение опирается на не совсем точно приведенную ссылку на статью Н. Б. Кроузера (Crowther 2003: 64), в которой автор, отметив, что Олимпийский совет состоял из бывших гелланодиков, предположил, что численность членов этого совета была равна 50.


[Закрыть].

В данной статье за невозможностью осветить все аспекты интересующей нас тематики мы вынужденно остановимся на вопросах о численности, составе и названии магистратуры гелланодиков.

Письменные источники

Античная письменная традиция по истории магистратуры гелланодиков представлена одним пассажем из сочинения Павсания (Paus. V.9.4–6) и дошедшими до нас в составе схолий и произведений позднеантичных лексикографов фрагментами «Элейской политии» Аристотеля (Fr. 492 Rose = Harpocr. s. v. ἑλλανοδίκαι = Etym. Magn. s. v. ἑλλανοδίκαι), трудов логографа Гелланика Митиленского и элейского историка II в. до н. э. Аристодема (Schol. in Pind. Ol. III. 22; Harpocr. s. v. ἑλλανοδίκαι).

Наиболее развернутое изложение истории должности гелланодиков присутствует в труде Павсания; ценность этого источника заключается также в том, что только здесь данные об изменениях в структуре коллегии имеют хронологическую привязку. По сообщению Павсания, сперва Игры проводил один агонофет из рода Оксила и Ифита, начиная с 50-й Олимпиады (580 г. до н. э.) стали избирать жребием двух, затем выбрали девять человек, которых Павсаний уже прямо называет гелланодиками, а две олимпиады спустя их стало десять. Далее Павсаний сообщает, что в 103-ю Олимпиаду (368 г. до н. э.) было избрано двенадцать гелланодиков от двенадцати фил, а после (во время 104-й Олимпиады – 364 г. до н. э.) число гелланодиков сокращалось до восьми и затем (к 108-й Олимпиаде – 348 г. до н. э.) снова увеличивалось в связи со временной потерей и последующим возвращением элейцами части территорий и как следствие этого – сокращением и затем восстановлением числа фил до десяти, так что с 348 г. до н. э. и вплоть до времен Павсания включительно гелланодиков в Олимпии было десять. Проблема сообщения Павсания заключается в том, что при всей своей информативности оно, во-первых, довольно позднее по времени, что дает некоторым исследователям основание сомневаться в нем, а во-вторых, в тексте рукописи в важном для понимания и толкования месте текст испорчен, вследствие чего между исследователями идут споры, к какому времени стоит относить появление девяти и десяти гелланодиков.

В дискуссии по поводу корректуры данного пассажа, которая длится уже много лет, были предложены разные варианты правильного чтения[3]3
  См. подробнее: Dyer 1908: 43; Jones: 1987: 142, n. 2; 152; Bultrighini 1990: 152–153. Русский перевод С. П. Кондратьева и новый перевод под ред. Э. Д. Фролова и Е. В. Никитюк следуют чтению А. Бека и Ф. Спиро «в девяносто пятую олимпиаду». Т. В. Блаватская также принимала позднюю датировку увеличения численности гелланодиков (Блаватская 2003: 156).


[Закрыть]:

1) «в двадцать пятую олимпиаду» (πέμπτῃ καὶ εἰκοστῇ), что относит появление девяти гелланодиков к 680 г., а десяти – к 672 г. до н. э.;

2) «в шестьдесят пятую олимпиаду» (πέμπτῃ καὶ ἑξηκοστῇ) – соответственно к 520 и 512 гг. до н. э.;

3) «через двадцать две олимпиады от этой [т. е. от той олимпиады, о которой шла речь выше – от пятидесятой олимпиады 580 г. до н. э.]» (ἀπὸ ταύτης βʹ εἰκοστῇ) – 488 и 480 гг. до н. э.[4]4
  Против такой корректуры говорит ее вычурность и искусственный характер: нигде больше Павсаний не использует такого способа датировки.


[Закрыть];

4) «в семьдесят пятую олимпиаду» (πέμπτῃ καὶ ἑβδομηκοστῇ) – 480 и 472 гг. до н. э.;

5) «в девяносто пятую олимпиаду» (πέμπτῃ καὶ ἐνενεκοστῇ) – 400 и 392 гг. до н. э.[5]5
  Из недавних работ такая корректура как будто принимается, в частности, в исследовании П. Кристесена (Christesen 2007: 222, ср., однако: Christesen 2007: 494–495, где автор следует более правильной, на наш взгляд, корректуре).


[Закрыть]

Первое чтение обоснованно отвергается как маловероятное в связи с тем, что Павсаний в данном отрывке перечисляет изменения в составе коллегии в хронологическом порядке, а значит, вслед за сообщением о 50-й Олимпиаде следует предполагать большее число, учитывая же слова Павсания о том, что «долгое время число агонофетов оставалось два», сомнительным оказывается и предположение о 65-й Олимпиаде. К началу XX в. широкое признание получило чтение, предложенное К. О. Мюллером и поддержанное Г. Бузольтом и Х. Ферстером, – πέμπτῃ δέ Ὀλυμπιάδι καὶ ἑβδομικοστῇ, что с существенной долей вероятности относит указанные события соответственно к 480 и 472 гг. до н. э. (Swoboda 1905: 2392; Oehler 1905: 155–156; Латышев 1997: 118; Gardiner 1925: 103). Эта же точка зрения доминирует и в работах сравнительно недавнего времени, затрагивающих различные аспекты истории Элиды в архаическую и классическую эпохи (Jeffrey 1976: 166; Gehrke 1985: 52–53; 367; Gehrke 1986: 104; Jones 1987: 142–143). Помимо соображений палеографического характера, в пользу этой датировки исследователи приводили высокую вероятность того, что изменения в составе коллегии были связаны с синойкизмом Элиды в 471 г. до н. э. и изменениями в ее административно-территориальном делении и политическом устройстве, которые вполне вписываются в данный исторический контекст.

Попытка пересмотреть это уже устоявшееся в науке мнение была предпринята У. Бультригини в его источниковедческом исследовании «Павсаний и греческие демократические традиции», где свидетельству об элейских гелланодиках уделено большое внимание (Bultrighini 1990). У. Бультригини, в частности, подвергает сомнению представление об имевшей место в V в. до н. э. связи между числом гелланодиков и числом фил и вообще о связи реформ в структуре данной коллегии с синойкизмом и политическим режимом элейского полиса и считает возможным возвратиться к эмендации А. Бека – Ф. Спиро (пятый из приведенных вариантов чтения). В этом случае изменения численности гелланодиков должны быть связаны, по мнению У. Бультригини, с переменами территориального и политического устройства, происшедшими в Элиде после элейско-спартанской войны конца V – начала IV вв. до н. э. (Bultrighini 1990: 153–155, 159–162)[6]6
  Позднюю датировку увеличения численности гелланодиков до девяти и десяти человек также разделяют Н. Б. Кроузер (Crowther 1997: 149–160) и Т. В. Блаватская (Блаватская 2003: 156). Мнения об изменениях территориально-политического характера в Элиде в начале IV в. до н. э., когда элейское гражданство было предоставлено периэкам, в связи с чем количество фил было увеличено, придерживался также Ф. Кихле (Kiechle 1960: 337–366).


[Закрыть].

Однако учет данных других источников позволяет опровергнуть это мнение и дополнительно подтвердить верность «средней» хронологии увеличения количества гелланодиков. Для этого обратимся к свидетельствам более ранних, нежели Павсаний, авторов.

Первым по времени в этом ряду стоит сообщение из не дошедшего до нас полностью труда Гелланика Митиленского, которого цитировали при объяснении слова «гелланодик» составители схолий к Пиндару. Надо заметить, что при использовании данных Гелланика схолиасты (а также лексикограф Гарпократион и автор словаря «Суда», которые не ссылаются на Гелланика прямо, но приводят сходные данные) сопоставляли переданные им сведения с информацией, содержавшейся в сочинении элейского историка Аристодема, и отмечали сходство данных обоих авторов, поэтому и нам есть смысл рассмотреть их в совокупности.

В одном случае схолия к III Олимпийской оде Пиндара сообщает, что и логограф Гелланик Митиленский (FHG. I. 57), и элейский историк Аристодем (FHG. III. 308. Fr. 1c) повествуют, что сначала гелланодиков было двое, а впоследствии – десять, так что было от каждой элейской филы по одному гелланодику (Schol. in Pind. Ol. III.22). В другом варианте той же схолии имеется исправление, видимо, выдающее знакомство схолиаста с текстом Павсания: первоначальное обозначение числа «два» (βʹ) исправлено на встречающееся у Павсания число гелланодиков – «двенадцать» (ιβʹ), после чего говорится, что затем их стало десять (Schol. in Pind. Ol. III.22a = FHG (Jacoby). Vol. 1. Fr. 113)[7]7
  Интерпретация этого расхождения может вызвать затруднение. Как бы мы ни датировали увеличение численности гелланодиков до двенадцати, контекст этого указания в схолиях о сокращении коллегии, скорее всего, является ошибкой, вызванной попыткой одного схолиаста поправить ссылку своего предшественника на более древние тексты, опираясь на сообщение текста более позднего (т. е. Павсания, который говорит о таком сокращении и относит его к IV в. до н. э.).


[Закрыть].

Гарпократион, ничего не упоминая о Гелланике, просто после цитаты из Аристотеля, к которой мы вернемся чуть ниже, ссылается на Аристодема и говорит о том, что, в конце концов, гелланодиков, проводивших агоны, стало десять, по одному от каждой филы (Harpocrat. Lex. s. v. ἑλλανοδίκαι). Примыкает к свидетельствам этого рода сообщение словаря «Суда», которое с незначительными изменениями следует Гарпократиону и сочетает в себе сообщения Аристотеля о последовательно одном, двух и девяти гелланодиках (без указания на источник), к чему прибавлена ссылка на сообщение Аристодема о десяти гелланодиках (Suda. s. v. ἑλλανοδίκαι).

Прежде всего отметим, что во всех рассмотренных случаях мы имеем дело с вырванными из контекста сообщениями, с которыми поздние авторы могли обходиться весьма произвольно, о чем говорят такие отмеченные нами случаи, как правка одним из схолиастов Пиндара сведений Гелланика и Аристодема с целью подогнать их под сообщение Павсания или то, что разные авторы цитируют Аристодема, выбирая у него разный объем информации: лексикографам типа Гарпократиона и автора «Суды» он нужен для сведений о десяти гелланодиках, а схолиастов интересует также и отраженная у этих двух авторов динамика: было двое, а потом стало десять.

Но даже пропущенные через столь мелкое «решето», сведения Гелланика и Аристодема сохраняют для нас свою ценность. Эти отрывочные данные можно соотнести с уже имеющими хронологическую привязку сведениями Павсания. Двое гелланодиков в таком случае вполне соответствуют реалиям VI – начала V вв. до н. э. (580–480 гг. до н. э.), а десять гелланодиков Гелланика должны неизбежно появиться в V в. до н. э.

Гелланик Митиленский является ближайшим по времени автором, который сообщает об изменении в числе гелланодиков и порядке формирования магистратуры, о чем умалчивают такие его современники, как Геродот, лишь вскользь упоминающий этот термин во множественном числе (Hdt. V.22), и Пиндар, в поэтически обобщенной форме говорящий об одном гелланодике – этолийце, увенчивающем победителя (Ol. III.12)[8]8
  Мнение о том, что данное свидетельство Пиндара относится ко времени существования единоличной магистратуры, кажется нам неубедительным. В данном случае Пиндар, скорее всего, имеет в виду председателя коллегии, осуществлявшего непосредственное награждение победителей (см.: Weniger 1904: 145–149).


[Закрыть]. Весьма важно, что доведение численности гелланодиков до десяти произошло ко времени, когда логограф писал свои исторические труды, т. е. раньше IV в. до н. э., также важно и то, что Гелланик, насколько можно судить по данным схолий к Пиндару, связывал численность коллегии с количеством элейских фил[9]9
  У. Бультригини не придал этому обстоятельству значения, предполагая, что такие сведения могли быть приписаны Гелланику уже самими схолиастами, которые искусственно соединили его данные со сведениями, сохраненными Аристодемом, Аристодем же, по мнению У. Бультригини, описывал лишь современное ему положение дел (Bultrighini 1990: 154–156). Логично предположить, однако, обратное, а именно идентичность информации о численности гелланодиков в сочинениях Гелланика и Аристодема; последний, весьма вероятно, мог пользоваться трудом Гелланика в качестве источника – в случае несовпадения информации схолиаст наверняка бы отметил это обстоятельство.


[Закрыть]. Гелланик весьма аккуратно относился к своим источникам и древней местной традиции тех стран, которые описывал. Известно, что в своей работе он важное место уделял хронологии и опирался на местные храмовые документы, о чем ярко свидетельствуют создание им внушительного по объему труда «Жрицы святилища Геры Аргосской» (в трех книгах) и датировка событий афинской истории по архонтам, так что его сведениям нет оснований не доверять (Немировский: 1979: 25–28). Благодаря Гелланику мы можем вполне уверенно говорить, что появление девяти и десяти гелланодиков имело место уже в 1-й пол. V в. до н. э., и получаем дополнительные основания для прочтения трудного места в рукописи Павсания как указания на 75-ю Олимпиаду – πέμπτῃ δὲ Ὀλυμπιάδι καὶ ἑβδομικόστῃ – в качестве момента радикальных изменений в численности коллегии. С другой стороны, интересно, что в эксцерпте не содержится сведений о том времени, когда было девять гелланодиков (т. е. об изменении, происшедшем за две олимпиады до того, как численность гелланодиков достигла десяти человек). Не имея твердых оснований настаивать, мы все же рискнем предположить, что Гелланик мог рассматривать процесс увеличения численности коллегии, имевший место в начале V в. до н. э., как единое целое и в своем труде лишь зафиксировал конечный результат этих событий – появление коллегии из десяти человек (472 г. до н. э.).

Свидетельство Аристодема, хотя это довольно поздний автор (годы его жизни относят ко II–I вв. до н. э.), представляет определенную ценность, поскольку Аристодем был элейцем и, стало быть, мог опираться на богатую местную источниковую базу, не говоря уже о том, что как автор, живший после Гелланика, он мог использовать труд своего предшественника. Несмотря на то что лексикографы и схолиасты приводят данные Аристодема для описания конечного состава коллегии гелланодиков, не исключено, что в его труде достаточно подробно освещалась вся история этой магистратуры, поскольку другой из дошедших до нас отрывков его исторических сочинений касается вопросов хронологии по олимпиадам и времени составления списков победителей. Именно у Аристодема встречается упоминание о двадцати семи олимпиадах, проведенных до победы Коройба в 776 г. до н. э. (FHG. III. 308. Fr. 1b = Euseb. Chron. I. P. 194 (Schoene)), а значит, историк активно интересовался ранней историей Олимпии и привлекал документальный материал[10]10
  Остается открытым, однако, вопрос о возможной пристрастности Аристодема в изложении различных обстоятельств истории родного полиса, которая (пристрастность) вполне вероятна, однако в нашем случае, когда речь идет о характеристике отрывочных сведений, к тому же, как отмечают авторы, принципиально не расходящихся со сведениями жившего тремя столетиями раньше иноземца Гелланика, едва ли можно подозревать какое-то злонамеренное искажение Аристодемом данных, сохраненных в эксцерптах, скорее можно предполагать обратное.


[Закрыть].

В промежутке между Геллаником и Аристодемом находится свидетельство из «Элейской политии» Аристотеля, дошедшей до нас в нескольких небольших фрагментах. Известно, что Аристотель был не понаслышке знаком с историей Элиды и работал в Олимпии над уточнением списка олимпиоников, используя различные источники, что можно видеть на примере сообщения о его попытке прочесть надпись на диске с договором Ифита, Ликурга и Клеосфена (Plut. Lyc. 1). Аристотель имел доступ к весьма ценной информации и по истории олимпийского празднества, и по истории полисного строя Элиды, в свете этого его свидетельство приобретает особенно важное значение[11]11
  В данном случае мы сознательно не затрагиваем вопрос об авторстве других политий. Ясно, что дошедшие до нашего времени в отрывках и парафразах политии, приписываемые Аристотелю, если и не были все написаны непосредственно им, то в любом случае являлись составными частями глобального политологического проекта, руководство которым, безусловно, осуществлял Стагирит. Однако в отношении «Элейской политии» в пользу непосредственного авторства Аристотеля свидетельствует факт написания им самим не дошедшего до нас каталога олимпиоников (Diog. Laert. V.26), для работы над которым он, по-видимому, специально посещал Олимпию и работал с документальными свидетельствами (Plut. Lyc. 1), а значит, имел возможность из первых рук познакомиться и с историей элейских государственных учреждений. См. подробнее: Christesen 2007; Евдокимов, 2014.


[Закрыть].

Гарпократион, прямо ссылаясь на «Элейскую политию» Аристотеля, сообщает, что первоначально существовал один гелланодик, затем два и, наконец, девять (Harpocr. s. v. ἑλλανοδίκαι; Etym. Magn. s. v. ἑλλανοδίκαι = Arist. Fr. 492). Выделенные таким образом этапы развития магистратуры отчасти совпадают с предложенной Павсанием последовательностью: со времени Ифита и до 580 г. до н. э. – один, с 580 г. до н. э. – двое, а после – девять. Такое соотнесение сведений Аристотеля и Павсания напрашивается само по себе и, будучи принято, должно означать, что приводимые у лексикографа свидетельства Аристотеля об этапах развития должности гелланодиков завершаются указаниями на время, которое, согласно гипотезе К. О. Мюллера – Г. Бузольта, приходится на 480 г. до н. э., а известия о дальнейших изменениях в составе коллегии этих магистратов, о которых Аристотель не мог не знать, по каким-то причинам не были использованы Гарпократионом. А. И. Доватур полагал, что приводимая у Гарпократиона ссылка представляет собой не объединение сведений о гелланодиках, взятых из разных мест «Элейской политии», а одну прямую цитату из той части труда Аристотеля, где он систематически рассмотрел все данные о современном ему строе Элиды и, в частности, о гелланодиках. В подтверждение этому он приводил аналогичную организацию материала в «Афинской политии», где речь идет о судьях по демам (53.1), секретаре притании (54.3), стратегах (61.1) (Доватур 1965: 175–176).

На наш взгляд, убедительно объяснить, почему в указанном эксцерпте не содержится упоминаний о современном Аристотелю положении дел (а он должен был быть современником и увеличения числа гелланодиков до двенадцати, и его сокращения до восьми, а потом и нового увеличения опять до десяти), можно будет, если предположить, что в руки Гарпократиона попало то место политии[12]12
  А. И. Доватур категорически отрицал возможность того, что лексикографы, схолиасты и паремиографы могли быть знакомы с политиями Аристотеля, что называется, из первых рук (Доватур 1965: 132–133).


[Закрыть], где речь шла о государственных институтах Элиды до синойкизма 471 г. до н. э. (т. е. из исторической части сочинения). Увеличение же числа гелланодиков до десяти, происшедшее через восемь лет после того, как их стало девять, было тесно связано с синойкизмом, а элейский политический строй после синойкизма был, скорее всего, в составе политии выделен в особый раздел в связи с тем, что он в основных своих чертах совпадал с современным Аристотелю государственным устройством Элиды, которое в политиях рассматривалось в систематической части. В таком случае это может послужить в качестве дополнительного косвенного аргумента как в пользу «средней» хронологии исследуемых перемен, так и в пользу ранней связи между численностью гелланодиков и административно-территориальным устройством элейского полиса (числом элейских фил и синойкизмом). В любом случае, сохраненные Гарпократионом данные Аристотеля в целом подтверждают свидетельство Павсания, особенно в части, касающейся раннего периода существования должности гелланодиков.

Таким образом, свидетельства Аристотеля, Гелланика и Аристодема служат подтверждением датировки важных изменений в численности и принципах формирования коллегии гелланодиков 480 и 472 гг. до н. э. и позволяют уверенно привязать испорченное в рукописи сообщение Павсания к этому времени. Также чрезвычайно важно, что уже применительно к тому времени можно вполне обоснованно говорить о принципе избрания на должность гелланодика по филам, о чем Павсаний напрямую говорит только для того времени, когда гелланодиков было двенадцать[13]13
  На этом основании некоторые ученые считают, что только начиная с момента избрания двенадцати гелланодиков применялся принцип избрания по филам, тогда как прежде гелланодики никак не были связаны с филами (см. Bultrighini 1990: 159–165).


[Закрыть].

Уточнение времени, когда гелланодиков стало двенадцать, имеет также немалое значение. Павсаний в своем кратком обзоре как будто относит это событие к 368 г. до н. э., говоря ἐπὶ δὲ τῆς τρίτης καὶ ἑκαστῆς φυλαί τε Ἠλείοις δώδεκα καὶ εἷς ἀπὸ φυλῆς ἑκάστης ἐγένετο Ἑλλανοδίκης. Указание на время в данном пассаже с предлогом ἐπί давало основание для его буквального понимания как отсылки к 368 г. до н. э. Сторонники такой интерпретации в связи с этим делали выводы о крупных административно-территориальных и политических изменениях, происшедших в это время в Элиде, и предполагали, что тогда элейские периэки получили гражданские права и были включены в число элейских фил, увеличившихся до двенадцати (Bultrighini 1990: 159–165; Kiechle 1960: 356–357). Однако ни подобная интерпретация свидетельства Павсания, ни основанные на ней далеко идущие исторические выводы не могут быть признаны удовлетворительными[14]14
  О вероятном времени распространения элейского гражданства на периэков см.: Roy 1997b: 151–176.


[Закрыть].

Во-первых, как мы говорили выше, соответствие между числом гелланодиков и фил прослеживается уже в начале V в. до н. э., будучи связано с синойкизмом Элиды; во-вторых, текст Павсания с указанием на наличие двенадцати фил допускает и иную интерпретацию. Олимпиаду 368 г. до н. э., в ходе которой было избрано двенадцать гелланодиков, Павсаний мог привести только для того, чтобы показать последующий контраст в 364 г. до н. э., когда элейцы, число фил у которых сократилось в связи с серьезными территориальными потерями, сократили и численность коллегии, но на деле 368 г. до н. э. не был годом появления двенадцати гелланодиков, а наоборот – последним в истории случаем, когда коллегия имела такой состав (Jones 1987: 144–145). В таком случае двенадцать фил появились в Элиде раньше, и имеющиеся в нашем распоряжении данные о численности элейского совета позволяют приблизительно определить это время.

Если надписи первой половины V в. до н. э. говорят о существовании в Элиде Совета Пятисот (IvO. 7, cf. IvO. 3), и для этого времени известно о десяти элейских филах[15]15
  Совпадает ли время образования этих десяти фил со временем изменения в численности гелланодиков или же речь идет только о переустройстве системы формирования коллегии, когда впервые был введен порядок избрания гелланодиков по филам, а десять фил уже существовали к тому времени – сложно сказать наверняка, но в вопросе о характере формирования Совета это не имеет большого значения.


[Закрыть], то в 420 г. до н. э. мы находим у Фукидида уже Совет Шестисот (Thuc. V.47.9), и это число также соотносится с двенадцатью филами: чтобы сформировать представительный орган из шестисот членов, требуется избирать от каждой филы по пятьдесят человек. Вполне логично предположить, что порядок избрания в Совет и на должности в рассматриваемое нами время совпадали. Следовательно, число фил увеличилось с десяти до двенадцати уже к 420 г. до н. э. Поскольку элейские филы в V–IV вв. до н. э. имели территориальный характер[16]16
  Для IV в. до н. э. это надежно фиксирует Павсаний своим сообщением об изменениях состава коллегии гелланодиков, но и в V в. до н. э. мы вправе ожидать такую же ситуацию: на мысль об этом наводит связь с синойкизмом.


[Закрыть], увеличение числа фил должно было быть следствием увеличения территорий, включенных в состав элейского полиса. Такие территории в регионе как раз имелись: это, прежде всего, Писатида. Именно эта область уже не была периэкской территорией к концу V в. до н. э., когда по итогам элейско-спартанской войны периэки получили независимость от Элиды. Вероятно, и другие территории (например, гавань Фея и прилегающая область Нижнего Алфея, также оставшиеся за элейцами), прежде не входившие в состав земель элейского полиса, могли быть включены в его состав в течение промежутка времени между 471 и 457 гг. до н. э. (Roy 1997a: 284), что, вероятно, связано с упоминаемыми Геродотом и Павсанием событиями (Hdt. IV.148; Paus. V.10.2–4).

Таким образом, античная традиция рисует следующую динамику развития должности гелланодика в исторически обозримом прошлом: от Ифита и до 580 г. до н. э. – один агонофет, с 580 по 480 гг. до н. э. – двое, в 480–472 гг. до н. э. – девять, с 472 г. до н. э. – десять, чуть позже (до 457 г. до н. э.) и по 368 г. до н. э. – временно число гелланодиков возросло до двенадцати, а затем, в 364 г. до н. э., сократилось до восьми, и после 348 г. до н. э. их снова стало десять.

Политический аспект истории гелланодиков

Исследователи давно обратили внимание на связь между изменениями в составе, порядке комплектования и характере деятельности распорядителей Игр, с одной стороны, и процессом становления и развития полисных структур Элиды, с другой. Античная традиция, специально рассматривающая проблему происхождения этой должности, довольно единодушно свидетельствует о том, что первоначально (т. е. со времени «восстановления») агонофетами Олимпийских игр были представители элейского рода Оксилидов (Paus. V.9.4; Schol. in Pind. Ol. III.22b; 22 (Th.)), стало быть, первым агонофетом восстановленных Игр был Ифит, а после него – его наследники. Это положение дел перекликается с тем, как в «Илиаде» на примере Ахилла показана роль царя-предводителя на погребальных играх в честь Патрокла[17]17
  Подробный анализ этого эпизода см.: Гвоздева, Логинов 2018.


[Закрыть]. Гомеровский Ахилл тоже выступает здесь как верховный и фактически единственный распорядитель состязаний: он объявляет о начале очередного состязания, заранее определяет вид награды за то или иное место (Hom. Il. XXIII.258, 651–663, 700–707, 740–753, 798–810), осуществляет жеребьевку участников (Hom. Il. XXIII.354) и награждение победителей (Hom. Il. XXIII.735–757, 795–797). Можно видеть, что в этом случае не обходится без споров при установлении победителя, и на принятие решения о победе в каждом конкретном случае на басилея-агонофета могли повлиять не только непосредственно наблюдаемый результат состязания, но и другие внешние факторы и институты: клятва, которую требует от Антилоха Менелай в доказательство того, что тот обошел его честным путем (Hom. Il. XXIII.580–585); знатность и авторитет среди ахейских вождей того или иного участника, так что Ахилл даже решает предоставить вторую награду пришедшему последним, но зато весьма уважаемому и известному своим искусством ристателя Эвмелу (Hom. Il. XXIII.535–562); сопротивление, которое встречает данное решение в лице пришедшего по факту вторым Антилоха, предъявляющего свои претензии на награду и готового защищать свое право в рукопашной схватке (Hom. Il. XXIII.541–554); согласие и одобрение принятого агонофетом решения со стороны других ахейских вождей (οἳ δ’ ἄρα πάντες ἐπῄνεον ὡς ἐκέλευε: Hom. Il. XXIII.539) и т. д. Небезынтересно отметить, что и в эллинистической истории мы встречаемся с возможным воспроизведением этой древней практики, когда монархи, организуя спортивные состязания по образцу Олимпийских на новом месте, также выступали в роли их первых агонофетов-гелланодиков; о таком эпизоде из истории своего родного города вспоминал Либаний в «Похвале Антиохии» (Liban. Or. XI.269).