Текст книги "Сборник лауреатов премии Владимира Набокова. Том 3"

Автор книги: Сборник

Созвучие диссонансов

 
Подпирая зрачками небо,
распластавшись в узоре квадрата,
в геометрии лунного света
вычисляю наличье собрата.
 
 
И не так уж чтоб мне одиноко,
не сказать, чтобы было мне грустно…
Но моргало небесное око:
«Свято место не должно быть пусто».
 
 
Где живёт вот такой же отшельник?
Я его призываю в созвучье.
Может, он и не мой современник,
а из расы, ушедшей в затучье
 
 
в те далёкие годы парадов,
когда глину с адамов месили,
когда жатву с роскошных парадных
вероломы и голод косили?
 
 
Посылаю сигнал соплеменнику —
по морфеме и книжному хрусту
мы друг друга найдём, поелику
свято место не должно быть пусто.
 

 
Мела́ песчаная позёмка…
У моря пляжные зонты
приспущены… как на поминках
просторы мрачны и пусты.
 
 
Купель бугром кофейной пены
вскипает, выплеском грозя
смыть, не скорбя, столбы и стены,
где мной утоптана стезя…
 
 
Но жизни оторопь нечасто
сей посещает уголок
в созвучии с души ненастьем,
заиливая бурность строк.
 
 
Тревожный день слезой горючей
притушит пекло, что во мне
терзает дух змеёй гремучей.
Конец всему есть на земле.
 
 
О Боже правый! Ты – щадящий,
закаливая нас, как сталь.
Всё в мире этом преходяще —
и боль, и радость… и печаль.
 

 
В этой жизни
помереть
не трудно.
Сделать жизнь
значительно трудней.
 

В. Маяковский

 
Мне чужие зачем перемалывать дни —
обличать, поучать, негодуя?
Напишу о себе, как искала огни —
во, танцуя на углях изгоя…
 
 
Экзистенция, самость… И как там ещё
Кьеркегор описал мою сущность
или существование? Боль занесёт
в книгу Красную счастья наличность.
 
 
В чём прокол, перебор, в чём планиды прикол?
Будто сердце жмёт в жёсткой ладони
парафраз этих строк; как пощёчины звон
мой вечерний сюжет на балконе.
 
 
Забуревший заката карминовый плед
(не занесенный в Красную книгу!)
кроет тщательно краповый солнца берет,
как косарь в полотенце – ковригу.
 
 
Нынче – вакуум. Даже комар не зудит.
Море с небом слилось в поцелуе.
Ну а будет земля из-под ног уходить —
ей отправлю вослед: «Аллилуйя»…
 

 
Ель ветвистая, ель лапастая
приютила берёзку юную…
Опускалась темень лобастая
на речушку гор многострунную…
 
 
Цельнолитая и многопадная,
испытавшая засуху века,
пережившая голь перекатную,
серебрилась журчанием смеха,
 
 
искромётной пречистою синью.
Я смеюсь с ней над вымыслом фальши,
пролетая крылатою тенью
за потоком всё дальше и дальше…
 
 
Зачерпну хрусталя в ковш ладони,
окачу всю себя с головою,
преклоню пред Величьем колени,
наслаждаясь живою водою.
 
 
Напитаюсь магической силой,
захмелею от волюшки-воли —
необъятной, и грозной, и милой,
от щемящего счастья до боли…
 

Вернисаж

 
Робости па, будто в дни гололедицы
Шатко скольжу – в такт скрипят половицы.
Смотрят немеркнущим взглядом портретов,
Дыханьем пейзажей, меню натюрмортов
Со стен нарезные квадратики жизни
Застывшей навеки янтарной смолой,
Не ведавшей боле роли иной…
 

 
За кисти порханьем влачатся мазки —
Что рыбные стаи селёдки, трески,
Как старого тына колы – вкривь и вкось,
Как оперенье – перьями врозь,
Клочьями пятна, размывы, мазня —
Блужданья затейливой музы
Не терпят закрытые шлюзы…
 
 
И так эти символы хороши,
Когда на холсте чьи-либо карандаши
(В отличье от жизни полотен,
Чей стиль безысходностью плотен)
Способны влюблять, вдохновлять, окрылять…
О! Сколько оттенков в них счастья —
Амброзии душепричастья.
 

 
Чашечка с узенькой талией,
Будто матрона в Италии,
Изыскана и строга.
Ручка – с размахом кометы,
Словно над ликом портрета
Вскинута брови дуга…
 
 
Пышные чресла – на блюдце.
Нежными фалдами гнутся
Блюдце и чашки бочок…
На дне «близнецов королевских»[19]19
  Королевские близнецы – разнополая двойня.


[Закрыть]
В сомнении доводов веских
Спешу полоскать зрачок.
 
 
Для теургии кофейной
Гадалки прибор трофейный —
Подручный набор простой…
В коричневой патине гущи
Пытаются высмотреть кущи
Анима, анимус мой.
 

 
Дождь хлестал, словно пьяная баба
По щекам, как в истерике драки…
По стеклу, будто щупальца краба,
Расползались водные знаки…
 
 
Ночью тёмной, той ночью ненастной,
Когда пса жаль прогнать за ворота,
В половодье мечты распрекрасной
Родилась соло тихого нота!
 
 
Не страшась завывания смерчей,
Не склоняясь пред громом литавров
Разъярённой Валькирии, род чей
Обречён был кольцом Нибелунгов,
 
 
Она зрела, взбодрённая словом.
Её голос нуждался в просторе.
Она крепла в стремлении смелом,
Дабы петься аккордом в истории!
 

 
Вечер после бури оголтелой
Нежной тишиною упивался,
На закате тенью пышнотелой,
Розовым сиропом растекался…
Как эскадра кораблей на рейде,
Отдыхали молы-баррикады —
Отражать заморские набеги
Нынче им не надо, хоть и рады
Защищать сородичей глазастых,
Что стоят у самой кромки моря…
(За окном сегодня день ненастный,
Громыхают грозы, с небом споря…
Вспомнился мне день перед отъездом,
Как его я в вечер проводила…)
Выпавший из облака с разрезом,
Как яйцо большого крокодила,
Солнечный желток упал на камни,
И глазунью вмиг слизали волны…
Закрывало небо на ночь ставни,
Звёзд на волю выпуская сонмы…
 

 
Я топтала снег, зимнюю красу.
Ветер снежный вихрь заплетал в косу.
Ледяной дугой, мертвенным рубцом
Замерла река под моим окном.
 
 
Забелился лес пылью пуховой,
Замесился блеск сахарной канвой…
Пролилась на луг, пролилась на дом,
Понеслась пургой на опухший холм.
 
 
И стонала зло в темноте ночи,
Завывала псом в кратере печи,
Так металась вдоль-поперёк пути,
Будто на земле места не найти.
 

 
Не слишком ли я зиму воспевал,
Любуясь безупречной белизною?
 

К. Кулиев

 
В том царстве Снежной Королевы
Застыло тело, чувства, кровь
Окаменевшей страстью белой,
Как белоснежная любовь —
 
 
Оледенелый признак жизни —
Скол, оттенённый синевой,
Так идеален, так возвышен,
Как нам хотелось бы с тобой.
 
 
О совершенство без помарок —
Мечта с отдушкой мертвяка…
Любви без множества поправок
Прописка в сердце ледника…
 

Круговорот

 
Уж сентябрь на носу!
Осень потчует нас у
Огорода, как товарка…
Рдеет зубчатая арка —
Красный бор…
 
 
Суетливо на перроне…
Стало хлопотно вороне:
Ареал заметно пуст…
Водрузила чёрный бюст
На забор…
 

 
Уж декабрь на посту —
По ледовому мосту
Ходит взад-вперёд без толку,
В дом забрался втихомолку,
Словно вор…
 
 
Всех давно угомонил,
Хрустом снега упредил
Пуск мороза-президента:
Опоясывает лента
Даже сор…
 

 
Расчищает полосу
Март для взлёта… На весу —
С виду дудочки-бурульки —
Рассопливились сосульки
В соль минор…
 
 
Так расплакались, как дети!
О неведомом им лете,
О Купаве, Берендее,
Леле пламенном их греет
Разговор…
 

 
Червень бьёт в колокола!
Ни двора и ни кола
Не построили кукушки —
Облапошены пичужки,
Как Егор…
 
 
Босоногая Ассоль
Напевает: «Ре-си-соль…»
Алый парус ожиданья
Не обманет, коль желанья
Выше гор.
 

 
Внеземной круговорот
Не завязнет у ворот,
Не буксует на подъёме,
Не торчит в дверном проёме,
Не сидит у магазина,
Не завалится в трясину
И не дремлет, как Трезор…
Кру́гомзор!
 

Осенняя канитель

 
Губы алые, форма листиком,
Зацелованы ими леса…
В гриве зелени машет хвостиком
Девы-осени жёлтой коса.
 
 
Сарафан на ней – расписной наряд,
Краски золотом опалены,
Да в кокошнике, где узоры в ряд
Тонким серебром окаймлены.
 
 
Как же короток век твой, девица, —
Уж последние дни любви!
Так целуй с огнём – и метелицу
Раньше времени не зови.
 

Поразвесив везде гамаки,

 
Как, бывало, бельё для просушки,
Оплели вид в окне пауки,
И траву, и деревьев верхушки…
 
 
И сверкают, как на Рождество,
Паутины-гирлянды на ветках.
Предвкушая своё торжество,
Разместились в уютных беседках
 
 
Жемчуга искромётной росы.
Не для них душеловные снасти
Приготовил, погладив усы,
Паучок в ожидании страсти…
 
 
По ночам, совершая обход,
Разбросав разноцветные прядки,
Днём мороз, замедляя свой ход,
С бабьим летом играется в прятки.
 

 
Когда в дни редкого затишья
Замолк разбойный ветра свист,
С колоды падают картишки:
Кленовый пик, червовый лист —
 
 
Гадает вечная колдунья —
Судьбу, что знает наперёд,
Осветит правдой полнолунья
И с правдой истинной умрёт…
 
 
Сгущая небосвода сень,
В момент досуга-ассорти
Картинки складывает осень
Из разноцветных конфетти…
 

Возвращение

 
Из-под ног вспорхнула птица,
понеслась в далёкий край.
Помахав крылом-ресницей
на прощанье над криницей,
растворилась… «Передай, —
 
 
ей вдогонку я шептала, —
скоро следом прилечу».
Пару слов пока сметала…
Любоваться не устала
я окрест… Ещё хочу
 
 
напитаться ветром сладким
и морозцем поутру,
Звёздным кровом дивно гладким
дорожу, как счастьем кратким…
Может быть, не по нутру,
 
 
что теперь без сожаленья
я, оставив тёплый брег,
без былого вожделенья,
без восторга и раденья
возвращаюсь в лоно нег…
 

 
Домой возвращаются птицы.
Стрелой прорезая леса,
от счастья, как молний зарницы,
с небес их летят голоса.
 
 
Ожившие риги и гумна,
кошары, вихрастая тень
махровой накидки каштана,
кудрявая, в буклях сирень —
 
 
всё сердцу до боли желанно.
И крик нестерпимо родной
гусиного братства: «Осанна!!!» —
парил над моей головой.
 
 
Душа обрела крылья птицы,
и клёкот, и щебет весны.
Ей вновь захотелось влюбиться
и видеть блаженные сны.
 

Марк Бойков

Бойков Марк Васильевич. Родился 12 сентября 1938 г. В войну воспитывался в детдоме с. Писцово Комсомольского р-на Ивановской области. Учебу начал в г. Иваново в 1947 г., будучи взят в семью отца, инвалида войны I гр., и его жены, медсестры, мачехи для меня. В 1950 поступил в Горьковское суворовское военное училище, которое в связи с переводом в Москву окончил в 1958 г. и был направлен в Одесское высшее общевойсковое командное училище, из которого в 1960 г. был демобилизован по состоянию здоровья.

Профессиональное образование получил на философском факультете Московского государственного университета им. М. В. Ломоносова в 1961-66 гг., троекратно пройдя защиту диплома на весомую тройку по «Проблеме партийности в условиях социализма». Работал в последующем преподавателем философских дисциплин в вузах Волгограда и Москвы.

Воспитал сына, подрабатывая дворником, за что по случаю празднования 850-летия Москвы был отмечен правительственной наградой «К 850-летию г. Москвы».

«Экономическая и философская газета»:

В 5-м номере за 2008 год газета «АиФ» открыла на своих страницах «новый интеллектуальный проект: КАКОЙ БЫТЬ РОССИИ?». Широкую дискуссию. На сакральный вопрос. С помпой. Дискуссию открывал (по предложению самой редакции) Александр Исаевич СОЛЖЕНИЦЫН, статьей «ЧТО НАМ ПО СИЛАМ».

Что тут скажешь? И дискуссия хороша. И автор знаменит. Мы могли бы добавить только, что именно на эту и близкие ей темы наша «ЭФГ» ведет непрекращающийся аналитический поиск и разговор со дня своего основания. Подтверждением тому явилась попытка одного из наших авторов принять участие в дискуссии «Аргументов и Фактов».

И это не постыдно. Ведь в конце концов, если это дискуссия, а не агитационная шумиха, то она-то и нужна, чтобы лучше что-то уяснить, не затягивать проблемы в тугой узел, найти перспективные решения. И в ней неизбежно различие точек зрения. Редакция выделила слова А. Солженицына: «Если мы не научимся брать в свои руки и деятельно обеспечивать близкие, жизненные наши нужды, не видать нам благоденствия ни при каких золотовалютных запасах», – и объявила свои страницы открытыми для всех «неравнодушных к теме». То есть «АиФ» пригласила к дуэли, но… печатает только «своих». Гайдара, Ясина, например, и др. Так же, если кто помнит, успешно дискутировали номенклатурные коммунисты. С заведомым для себя результатом.

Помня обо всех читателях разных пристрастий и интересов, но живущих в общей стране, «ЭФГ» решила подключиться к объявленной «АиФ» дискуссии, открывая ее той самой статьей, которую она молчаливо отвергла, даже не поблагодарив автора за отклик.

О пути России
(ответ на предложение «АиФ» № 5, 2008)

Вот уже второе столетие, как Россия прошибает лбом завесу будущего. Ее самобытность не в особом пути, якобы предначертанном с языческих или монархических времен. Задержавшись на старте, по полной пройдя общеположенные версты (крепостничество и буржуазный подъем), она с начала XX столетия вошла в мировую историю как разведчик всеобщего развития со всеми присущими этой роли неожиданностями (революция, гражданская война, НЭП; упоение строительством: индустриализация, коллективизация, культурная революция; упоение властью: тоталитаризм, репрессии; далее – Великая Отечественная, восстановительный период, попытка коммунистического взлета). При всем этом – высшая научность философско-нравственного обеспечения и подлейшие, без обратной связи, способы управления. Любой стране всего этого хватило бы, чтобы умереть, исчезнуть, раствориться.

Но мы не умерли. Бьемся в конвульсиях, сопротивляемся обратной тяге, когда подпитанные извне и из прошлого враждебные силы кружат над нами, захлестывают, злобствуют и упиваются якобы достигнутой и окончательной победой.

Может, и в самом деле лучше отказаться?.. Можно, конечно. Но когда разведчик погибает, гибель грозит всей армии. В нашем случае – человечеству. Мы ведь не только разведчики, но в некотором смысле и спасители. По призванию, с одной стороны, и по таланту – с другой. Именно наш отказ-отречение будет означать смерть. И не только нашу.

Особенность нашей биографии в том, что у нас не было времени осмотреться. Призыв «АиФ» симптоматичен. Это очень нужно нам. Но не властям: им всегда все ясно и у них всегда все правильно. Потому что у них всегда все есть.

А ведь ростки уже были. Но их не заметили. А сегодня они потоптаны, смяты. Суетной стяжательской беготней взад-вперед, вкось и поперек, наперегонки. Но подняться они все же смогут. Эти люди еще живы, они осматриваются. Рождаются новые.

Впервые о них заговорил в конце 50-х В. Дудинцев в романе «Не хлебом единым», а потом напомнил своим фильмом С. Говорухин. Это – РАЦИОНАЛИЗАТОРЫ и ИЗОБРЕТАТЕЛИ.

Кто они такие? Почему вообще появились? Нужны ли они? И зачем, если есть ученые, всякие там науки, супернанотехнологии? Какова их роль в жизни общества? Ведь зачем-то же они нужны, раз появились.

В предвоенном 1940 их численность составляла 526 тыс. человек, в послевоенном 1950 – 555 тысяч. А уже через десять лет, т. е. накануне программного строительства коммунизма – почти два с половиной миллиона (2431 тыс.). Перед пресловутой перестройкой – около 14 миллионов (данные ЦС ВОИР того времени).

Разве не поразительно?! Вдумайтесь: если прежде все известные классы в обществе формировались тысячелетиями и столетиями, то новый слой в СССР буквально за три с половиной более-менее спокойных десятилетия, сложившись, превратился в мощную подвижническую силу, роль и значение которой значительно превосходят ее численность.

И вот опять все перекорежившая, все сломавшая выходка сверху – перестройка. А затем – либерализация. Ну что у них там зудит? Что за нетерпеж? Всё след свой хотят оставить в истории, перегибая и ломая страну через коленку.

Давайте наконец спокойно разберемся, что же собой представляет опыт России в общеисторическом развитии человечества. Без патриотических слюней, либерального визга и псевдокоммунистического догматизма.

Причины больших событий вызревают долго и мучительно. Россия так натерпелась от крепостничества, что буржуазная перековка ее населения быстро избавила его от иллюзий и надежд, дав понять, что новый эксплуататор ничуть не гуманнее своего предшественника. И в 1905 восстали рабочие, выходцы из деревень. А в 1917 – военизированное в мировой войне крестьянство и уже сложившийся в столицах пролетариат. Революция была неизбежна, и она не есть большевистский переворот. Она не выдумка, а следствие.

Она – естественный результат и неоспоримый факт. И хватит ломать копья. Она свершилась, чтобы через протест идти к улучшению жизни. Так свершаются все революции, в том числе и наша, ближайшая, в 1991 году, названная номенклатурными демагогами «контрреволюционным переворотом», но которая по своим целям и участникам была элементарно народно-демократической, при поддержке огромной массы настоящих коммунистов, без чего она попросту не победила бы.

Революции свершаются не только против чего-то, но и ради чего-то. То, ради чего свершилась Великая Октябрьская, открылось, в силу перегруженности нашей истории долгими и тяжкими испытаниями, с превеликой, в несколько десятилетий, задержкой. И признаком этого позитивного смысла явилось именно зарождение никем не планируемого, непредвиденного массового рационализаторского и изобретательского движения, которого до этого нигде, ни у какого народа и никогда в таком масштабе не было.

Смысл этого позитива чрезвычайно прост. Мало изъять сами по себе устаревающие средства производства из собственности капиталистов и помещиков. Важно развивать их впредь, дальше и непрерывно. Мало также смысла и в самой революции, если на себя после нее людям приходится трудиться с большим напряжением и износом, чем на капиталиста и помещика. Общественная собственность породила к себе творческую активность масс.

Революция поэтому не просто протест, но и введение в новую историческую задачу: от экспроприации средств производства перейти к их непрестанному совершенствованию и обновлению – соответственно, от физического, изнурительного труда работника переходить к развитию и использованию его умственных способностей и творческих дарований. Именно такой труд не только «сберегает народ» (термин А. Солженицына), но и развивает его, поднимая на новую высоту человеческой субстанциальности и ценности. Труженик оказывается способным к деятельности, которая прежде считалась исключительной привилегией господствующих слоев и классов.

Но в какое положение были поставлены новаторы правящим чиновничеством в СССР? Они были вынуждены обивать пороги бесконечных инстанций, прося хотя бы даром взять идею ради пользы дела. Способствуя повышению производительности труда («самого главного – по определению Ленина – для победы нового общественного строя») в десятки, сотни, тысячи раз, они встречали глухое сопротивление руководства, предпочитавшего повышать нормативы и снижать расценки ради жалкого повышения текущих показателей. В Новочеркасске расстреляли народный протест, а новаторам, решающим эти проблемы, показывали от ворот поворот. Экономисты рассматривали экономику в отрыве от человека и потому позволили политике загнать ее в тупик.

Сегодняшний выход – это вовсе не выход. Это ложный путь.

История развивается по закону преемственности движущих сил. Речь уже не о коммунистических ценностях, порядком изгаженных. Теперь – о спасении страны, да и человечества в целом. «Либеральные реформы», особенно в нашем исполнении, – это не созидательная политика, а хищно-потребительская, изуверская дележка созданного народом богатства. А еще точнее – конкурентное разграбление всеобщего достояния. Концентрация капиталов с последующим переводом их на новые технологии и параллельно на социальную благотворительность (повышение зарплат, пенсий и др. выплат) – еще более сомнительный фантом, чем построение коммунизма от Хрущева путем интенсификации труда.

Необходимо преодолеть навязанные, лживые приоритеты, чтобы перейти от грабительского (как присвоить да разбогатеть) творчества ворюг к массовому позитивному, созидательно-конструктивному (во имя общего блага) творчеству. Люди, разумеется, имеют право жить богато и привольно, но вопрос – каким способом и за чей счет.

На то есть два предложения.

Во-первых, необходимо ввести к зарплате работника-новатора постоянное дополнительное денежное обеспечение от экономического эффекта предложения и выплачивать его до тех пор, пока идея приносит доход, будь то на частном или государственном предприятии. Это отчисление от общего дохода явится оплатой предшествующего неучтенного труда, что повысит заинтересованность рационализатора и изобретателя в подаче, быть может, меньшего количества, но зато более фундаментальных предложений, поскольку они будут означать для него более весомые отчисления. Тогда по совокупности и непрерывности участия широкая техническая революция не заставит себя долго ждать и справедливость к новаторам обернется для всех нас возрастающим благом.

Во-вторых, когда эти отчисления сделают бессмысленной обычную заработную плату работника и человек сможет жить на средства от новаторских идей, тогда вообще его следует освободить от официальной, регламентированной занятости на предприятии с правом свободного и самостоятельного посещения своего и других предприятий по собственному желанию и соответствующим образом оформленному мандату. Это будет свободный труд свободного человека! Как у писателя, художника, композитора. И более эффективная, вне чиновного подчинения и принуждения, самореализация.

Тогда у него появится время постоянно расширять и углублять свои знания, забираться в новые сферы человеческой деятельности, развивая многообразные способности и таланты, разделять домашний труд и воспитание, свободно общаться, увлеченно заниматься спортом, следить за окружающей средой. Да мало ли! Душа избавится от зависти, корысти, стяжательства, расцветет положительными эмоциями, счастливым мироощущением.

У общества появится возможность сокращать сменную занятость для остальных тружеников, понижать пенсионный порог на употребление физической рабочей силы, снижать потребительские цены, избавляться от социальной конфликтности и преступности.

Человечество постепенно вступит в новую, бесклассовую, мегаэру своего развития. Его история началась с изобретения каменного топора. Теперь, когда творческая способность стала всеобщей принадлежностью, она начнется с изобретения новых орудий, которыми оно прорубит окно и в космос. Но прежде… пусть наши великие честолюбцы Горбачев и Гайдар принесут народу свои извинения за недальновидную и деструктивную политику, стоившую нам не меньших потерь и несчастий, чем сталинская диктатура.

Наша трагедия не в том, что мы не знаем и не можем, а в том, что нам не дают знать и мочь. Нам многое по силам, если бы нам адекватных правителей.

20 февраля 2008 г.