Текст книги "Сладкая история (СИ)"

Автор книги: Saylin

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

========== Часть 1 ==========

Движения его рук кажутся нервными, беспорядочными, но это не так – Колин прекрасно знает, что делает.

Яичные желтки отделены от белка, хорошо взбиты, и потому бисквит выходит мягким, пышным. Первую, идеально круглую часть основы будущего торта он пропитывает небольшим количеством сладкого ликера, смешанного с расплавленным белым шоколадом. Я не люблю излишне приторный запах крепкого алкоголя, но в руках Колина даже он мне приятен. Тем более, когда он искусно вплетен в аромат восхитительной выпечки.

Но вот и второй слой невесомо ложится сверху.

Длинные пальцы с аккуратно подстриженными и вычищенными ногтями с минуту потирают «детскую» ложку из серебра – этот металл лучше всего защитит от вредных бактерий. И от злых духов, хотя последних я и сам вполне могу отогнать от дома Колина.

Колеблется он недолго – нежный, чуть пряный мусс из горького шоколада и крошек миндаля уже совсем готов и медленно стынет, добавляя резкую, отрывистую нотку в исполняемую им арию.

Глядя, как дразнящее-ласково ложка в руках Колина касается мусса, покрывающего бисквит, я смущаюсь и отвожу взгляд – момент почти интимный, дрожь пробивает тело… И все же мне так безумно хочется поучаствовать в этом волшебстве, что я снова смотрю… Но момент пропал – парень возмутительно хорош и за считанные секунды, пока я мучился соблазном, успел разгладить шоколад по основе.

Запах сладко-горький, дурманящий.

Колин отходит от стола к холодильнику, доставая из морозилки полупрозрачный леденцовый цветок. Бездна меня возьми, как я мог пропустить его изготовление?! Нежный и хрупкий, словно хрустальный, цветок с длинными лепестками осторожно находит свое место в центре торта. Горьковатый запах тертого миндаля – мой любимый – снова берет главенство и одуряет меня, заставляя облизнуться, светлым дождем он орошает леденцовый цветок.

Восхитительно!

От переполнявшего меня восторга непроизвольно поджимаются лапы, хочется наслаждаться этим запахом как можно дольше, хочется забраться выше, к открытой форточке, чтобы получше рассмотреть Колина, в бесконечный раз убеждаясь, что он самый замечательный из всех людей… Но нельзя – я и так непозволительно близко подобрался, устроившись на самом подоконнике.

Люди не очень жалуют таких, как я, называя нечистью. Впрочем, они не сильно ошибаются, опасаясь нас – у большинства оборотней Темного Двора достаточно мерзкий характер и тяга к человеческому мясу. Я, можно сказать, не совсем здоровое исключение… почти. Ладно, каюсь, по молодости я сожрал одну-другую руку, подстроив все как несчастный случай. Но это не считается, потому что уже второй год я, словно пушистая феечка из Светлых, веду себя неподобающе хорошо – это дурное влияние Колина, не иначе!

Излишне добрый и ласковый, когда я собираюсь сделать какую-нибудь гадость, чтобы порадовать темную (по большей части подавляющую) сторону моей сущности, перед внутренним взором тут же всплывает его лицо. Отвратительное ощущение, что я паду в его глазах, если сотворю что-то плохое, действует не хуже мифического заклятья Благословения, которое, по слухам, переправляет темную силу в светлую.

Меня этой историей еще в детстве пугали.

– Как ты сюда забрался?

Голос, который я узнаю из тысячи, как бы заезжено это ни звучало, раздался слишком близко – я безответственная влюбленная тряпка, которая не заметит, даже если ее за усы дернут!

Всегда знал, что, не смотря на показную неуклюжесть и угловатость, Колин ловок, как… как… Ну, нехорошо сравнивать в данной ситуации, но он ловок, как кот. Чтобы совсем не обидеть пушистых, могу сказать в их защиту, что я не совсем кот, потому что иначе не попался бы так глупо – подскользнувшись задними лапами, когда окно распахнулось. Спрыгнуть в кусты, до которых не так уж много, я банально не успел – те самые руки с длинными пальцами, которыми я так восхищался, железными тисками подхватили меня под живот практически на лету.

– Попался, шпион! – мягкий смешок прозвучал за спиной, я почти чувствовал, как дрожит его грудь от сдерживаемого смеха.

Я сделал отчаянную попытку выбраться, забив лапами по воздуху, но парень держал крепко. Уши самовольно прижались к голове, выдавая охватившие меня волнение, страх и беспокойство.

– Ш-ш-ш!

– Ну, маленький, не бойся, – заворковал Колин, бесцеремонно разворачивая попавшего к нему неудачника, как тряпичную куклу.

Не дай Тьма, это кто-то увидит!

Осознавая несовершенство этого мира, я безвольно повис, отдавая себя судьбе. Надеюсь, человек не заметит, что я не совсем похож на обычного кошака.

«Уходи скорее» надоедливо бьется в сознании, что я, как могу, игнорирую. Мой контроль хорош и личина ни за что не спадет.

– Краса-а-авец, – довольно протянул парень.

Тут оставалось только мысленно с ним согласиться – Колин действительно был красив: с правильными чертами лица, темными, немного вьющимися волосами и серо-голубыми глазами. А в маленькой щели между верхними зубами лично я нахожу отдельное очарование!

– Говорят, – продолжал Колин, поглаживая большими пальцами мне шерстку на груди, – что трехцветные приносят удачу.

С запоздалым смущением до меня дошло, что «красавец» это он обо мне. Из груди неожиданно вырвалось мурлыканье. У меня от него заложило уши, а человек счастливо заулыбался. Бездна, надо выбираться отсюда быстрее – слишком уж я размягчился!

– Может, хочешь молока? – мимоходом поинтересовался Колин, одной рукой прижимая мою утратившую активность тушку к груди, а второй закрывая окно, тем самым отрезая путь к свободе. – Ты, наверное, бездомный – в нашем районе принято надевать своим домашним ошейник.

Я отчетливо фыркнул – как будто я когда-нибудь позволю нацепить на себя эту удавку! Парень хитро хмыкнул у меня над головой, по-прежнему прижимая к себе.

– А вообще, это стремно – я разговариваю с котом! Мама бы огорчилась, узнав об этом. Так… сейчас миску достану, сиди и не лезь на стол!

Очутившись на стуле, я решил, раз попался, поддерживать образ кота до конца: поставив передние лапы на стол, потянулся к манящему торту. Вблизи запах его был еще более волнительным. Длинный хвост прижался к задней лапе, я отчаянно поводил носом, пытаясь запомнить все оттенки до мельчайших подробностей. Голова шла кругом, грудь вибрировала от урчания, на которое, казалось, уже не хватает сил… но они были.

– Хочешь кусочек? – тихо, почти робко, спросил Колин, между тем острым ножом отрезая кусок. – Я знаю, что нельзя кормить животных сладким, но немножко же можно, да? Угощать мне некого, а один я его не съем…

Мысли о скором побеге, и без того скромные, совсем засмущались и убежали прочь. Мне правда дадут кусочек этой сладости?!

Глубокое блюдце с жирным свежим молоком оказалось прямо под носом, а рядом Колин положил салфетку, аккуратно пристроив на нее тоненький кусочек торта. Если бы я был в другой форме, наверняка бы шумно сглотнул, засыпал комплиментами самого Колина и творимое им волшебство вкуса, но сейчас могу выразить свой восторг лишь смачно облизнув усатые щеки.

– Не стесняешься же ты? – шутливо пробормотал парень, подвигая салфетку ближе ко мне. – Подглядывать тебе ничего не мешало, я так думаю.

Сдерживаться сил больше не было, поэтому нежный кусочек быстро пропал в недрах моего желудка, оставляя после себя на языке и небе изумительные отголоски симфонии.

Колин настоящий виртуоз.

– А молоко допить?!

Прости, но испортить восхитительное послевкусие я не готов.

Даже если это молоко.

Руки, хватающие под животом, стали уже почти привычным делом, но в этот раз Колин догадался так же поддержать свисающий зад. Хвост любовно обвился вокруг его запястья – романтика, бездна ее забери!

На коленях человека, пусть и слегка костлявых, удобно и тепло. В комнате запах, приманивший меня уже очень давно, несколько слабее и я сосредотачиваю внимание на Колине. У него ласковые руки, бархатистый голос и потрясающий запах – что-то мятное от геля для душа или шампуня и запах миндаля.

Как я и думал – само совершенство.

И предположить не мог, что когда-нибудь буду вот так запросто сидеть у человека на коленях, наслаждаясь неторопливыми поглаживаниями, нежным почесыванием за ухом. Надо уходить, но пока что это будет слишком невежливо – проклятье, не могу же я, выпустив острые когти, вырваться и выпрыгнуть в форточку, которую Колин забыл закрыть?

Не могу. Точнее могу, но не хочу.

Тряпка.

– Спи, мой хороший, спи, – мой любимый человек сам мурлычет не хуже любого кота.

Как ему отказать?

***

Запахи этого дома меня очаровывают, честно.

Еще в полудрему сна тихой мышкой пробрался запах сладкого итальянского сыра. Лучи заходящего солнца, пробивающиеся сквозь неплотные занавески, проникают сквозь закрытые веки, к этим «солнечным зайчикам» так непередаваемо подходит сливочно-кофейный аромат сиропа, у которого – я знаю! – такой же золотисто-янтарный цвет! Вдохнув сильнее, желая почувствовать больше, я слышу легкий звон какао, перекликающийся с тягучей мелодией темного шоколада.

Тонкой нитью влюбленных, едва уловимым привкусом ванили вплетаются свежие, только что взбитые сливки. И снова горечь шоколадной стружки.

Вот она – настоящая магия!

Мои ядовитые змеи, вакуум, в котором задыхается жертва, и ранящие душу и плоть шипы никогда не сравнятся с ней.

В который раз, с тех пор, как я поймал запах этого человека, увидел его, я чувствую смятение. Слишком волнительны мои ощущения.

Медленно открываю глаза, чтобы увидеть белый потолок комнаты, услышать из-за незапертой двери игривый голос Колина, напевающий незатейливую песенку без слов, идеально вписывающуюся в ту гамму, что создают его руки. Как в трансе, я тянусь к нему всем существом, единым порывом спеша снова удостоиться его тепла.

– А вот ты и проснулся, – появившийся на пороге человек ласково улыбается, и мои губы тоже расползаются в ответной улыбке… Когда я понимаю, что личина кота рассыпалась, пока я спал. – Я уже все приготовил.

– Ты не испугался? – хриплю, а пошевелиться нет сил.

– Нет, – короткий и уверенный ответ меня успокаивает и я, словно привязанный, иду на кухню, ведомый потянувшим меня за руку Колином.

– Я так и думал, что волосы в этой ипостаси у тебя тоже трехцветные, – как ни в чем не бывало, разглагольствовал парень, сажая меня на вчерашнее место. – Прости, блюдца подходящего размера у меня нет, так что будет чашка.

Тон серьезней некуда, но глаза смеются, побуждая и меня неловко улыбнуться. На большом блюде передо мной уместились шесть маленьких симпатичных пирожных, от запаха которых я и проснулся. Колин, все так же усмехаясь, протянул мне небольшую кружку с горячим шоколадом и молоком.

– О, подожди! – парень резво метнулся к подвесному шкафчику позади него, и достал оттуда металлическую банку. – Я знаю, что ты любишь миндаль, а еще…

– Так ты точно меня не боишься? – глядя, как в кружку сыпется миндальная стружка, уточняю. У меня вообще нехорошее подозрение, что сейчас его боюсь я.

– Нет, – Колин проводит рукой по моим волосам, за ухом и незамысловато поглаживает шею, от чего дрожь прошивает позвоночник. – Иначе зачем мне тебя приманивать? Попробуй пирожное – специально для тебя придумал. Там все, что ты любишь.

– И миндаль? – наглеть, так наглеть. – В смысле «приманивал»?!

– В основе, – кивает человек, продолжая стоять рядом и игнорируя второй вопрос.

Вряд ли Колин станет меня травить – на случай появления нечисти есть специальные номера по вызову Светлых.

Опасаться мне нечего – самое страшное уже случилось, ведь я бесповоротно влюблен. Куда хуже?

– Ну как?

Напряженный тон – ему действительно важен мой ответ, от понимания этого факта становится жарко. Вся морда лица наверняка жутко покраснела. И шея с ушами – куда уж без них.

Ситуация еще более стыдная, чем когда он меня на весу держал!

Ураган из мыслей, восторга и переполняющих чувств в бесконечный поток слов и признаний так и не вылился – язык словно онемел. И единственное, что я смог выдавить: «Очень вкусно». Но Колину, судя по довольному взгляду, этого вполне достаточно.

– Тогда я возьму свое.

И да, именно эта фраза стала решающей в моих будущих сомнениях относительно Колина, потому что Светлые ни за что не станут брать за совершенное добро плату.

Впрочем, я не то, чтобы против.

Даже очень за.

И язык в присутствии Колина у меня с тех пор не немел.

Обязательно на днях допишу бонусную часть. Ибо душа жаждет (:

========== Бонус :) ==========

– Ты меня раздавишь! – охнул Колин, когда я с разбегу плюхнулся ему на живот, прыгнув со спинки дивана, на котором он лежал.

Парень, не делая попыток встать, мимоходом погладил мою длинную и теперь всегда бережно расчесанную шерстку и приподнял меня над собой. Не очень высоко – попа с расслабленно повисшим хвостом удобно расположилась на его животе.

– Бегемот маленький, – фыркнул мне прямо в мордочку человек, а я в ответ презрительно подергал усами.

Смех Колина я спокойно перенести не мог, а потому через секунду лежал на нем уже в полуоборотной форме – хвост с ушами оставил. Мой человек не признается вслух, но я-то вижу этот маниакальный блеск в глазах, когда он смотрит, всячески лаская, на мой хвост. Впрочем, его можно понять – хвост длинный, пушистый и красивый. А вот уши я оставляю, потому что человеческий вариант меня приводит в тихий ужас. «Тихий» – во всех смыслах. Как люди живут с таким неприспособленным слухом, я не понимаю, да и не хочу понимать.

В любом случае, сейчас важнее другое:

– Я не толстый!

Мягкий и не обидный смех парня сменился неприличным хохотом.

Теплые руки скользнули вдоль переставших выпирать ребер, невесомо поглаживая. Я невольно подладился под ласку, чуть прогибаясь в спине. И где-то на том моменте, где сладкие, восхитительно пахнущие шоколадом, губы передавали мне эту сладость самым возбуждающим способом, а руки ощутимо сжали пониже спины, ничуть не смущаясь присутствия хвоста, я понял одну ужасающую вещь: моя тушка изгибается уже без той легкости, что раньше.

В каждой шутке есть доля шутки, как говорится…

– Ты чего? – не получая должной отзывчивости, прошептал Колин, облизываясь.

– Мне пора на диету, – мрачно уведомил я, приподнимаясь на руках, чтобы человеку было не так тяжело.

Секундная заминка, растерянное выражение на любимом лице и… Даже не гогот, а настоящий ржач – породистому мерину учиться и учиться! Слабое сопротивление Колин сломил, ловко подмяв меня под себя – ему я всегда поддаюсь.

– Я пошутил, ты прекрасно выглядишь и совсем не тяжелый, – с усмешкой уведомил меня человек и, быстро поцеловав в намечающийся живот, потянулся. – Пойдем на кухню.

Услышав волшебные слова, я, как зачарованный, отправился вслед за Колином – меня дрожь берет каждый раз, когда он, да и я вместе с ним, переступает порог кухни. Делая это в одиночку, я такого не чувствую – весь мой трепет, безусловно, заслуга человека. Немного прохладно, надо бы закрыть окно: мурашки бегут по спине, ведь идея расхаживать по дому в одних штанах – не из лучших. Но все посторонние мысли быстро теряются.

Я, заворожено замерев у самых дверей, смотрю, как на раскаленную сковороду, потрескивая, сыплется сахар. Колин, в пальцах которого порхает ложка, кивает мне на стул возле стола – он прекрасно знает, как я люблю смотреть на него, когда он готовит. Медленно, чтобы не потревожить звонкий запах жженного сахара, я устраиваюсь на высоком стуле с ногами, обернувшись, насколько это возможно, хвостом. Не отрывая взгляда, упираюсь подбородком в колени и слежу за тем, как к весело шипящей массе присоединяются орехи.

– А миндаль? – спрашиваю шепотом, боясь слишком отвлечь Колина. Но тот всегда отвлекается на меня с удовольствием и без вреда для продуктов.

Два шага – человек нависает надо мной, вкусно целуя в висок и хватая со стола лежащую рядом плоскую тарелку из силикона. Пока я выравнивал сбившееся дыхание, он возвращается к плите, перекладывая быстротвердеющую карамель с орехами в тарелку. Готов поклясться, что слышу постукивание барабанов. Таких звуков еще не было – я ни разу не пробовал карамель, приготовленную вручную. Запах пряный и вдыхается резко.

Совсем по-новому.

Колин задумал что-то особенное?

Еще более особенное, чем всегда?!

Я судорожно выдыхаю, безуспешно стараясь унять волнение – слишком много всего, но я не могу двинуться с места. Нежное соло выводит миндальное пралине, подбадриваемое колокольчиками быстрого венчика.

Колин легко улыбается, поглядывая на меня, и аккуратно добавляет муку, только что перетертую им из карамели с орехами. Я снова шумно вздыхаю, с упоением глядя на этого чаровника.

Магия, куда более древняя, расцветшая еще до разделения Двора на Темный и Светлый.

Я понял это, когда полностью увяз в сладких путах Колина. Нити, связывающие нас, невесомы. Захотев, я могу легко их разорвать и – я знаю! – маг мне не будет мешать. Но впервые в жизни я не жажду свободы, упиваясь своим пленом. Он действительно приманил меня своим колдовством, но сам я сдался намного раньше.

– Подуешь? – с полуулыбкой парень подставляет мне под нос силиконовую полусферу.

С коротким стоном, от которого Колин краснеет, я вплетаю свое ледяное дыхание в узор его чар. Направляемый его губами, ласкающими мое ухо, сменяю холод на жар.

Человек, прижавшись ко мне со спины, довольно смеется.

Запах миндаля все сильней.

– Мороженое еще не готово, – шепчет Колин, освобождая руки, чтобы обнять меня.

– Ничего не хочешь объяснить? – наверное, впервые в жизни мне совсем не до сладкого. – Нет, я не против, иначе, не стал бы… Но, вроде, предложение как-то по-другому обычно делают?!

– Тебе их много делали, раз знаешь как надо? – тон человека насмешливый, но вот щеки предательски покраснели.

– Не сложилось.

– Ну тогда и не пеняй мне!

– Ш-ш-ш!

– Кстати, у меня для тебя подарок, – хитро прищурившись, тянет Колин, доставая откуда-то тонкий черный ошейник с рунным узором. – Когда будешь гулять в обороте, не хочу, чтобы тебя забрали.

– Пусть сначала поймают! – возмущению нет предела. – Не нацеплю я эту удавку, я…

– А если у меня будет такая же? – на секунду я захлебнулся своими упреками, представив себе красочную картину. Бесстыдный мерзавец на этом не остановился, – Разве тебе не хочется его на меня надеть?

Мои возгласы, что я не из этих извращенцев, а немного из других, заткнулись сами по себе.

На самом деле хотелось. Даже очень.

И похоже, что все же я «из этих».

Прохладный ремешок ложится мне в руки, когда Колин медленно опустился передо мной на колено.

– Ну? – он одной рукой расстегивает пару пуговиц на домашней рубашке, обнажая светлую кожу шеи.

Втянув воздух, беру себя в руки – сам напросился, развратник!

Со шкодливой усмешкой, вызывающей у Колина хищную дрожь, провожу языком по гладкой поверхности ошейника, с удовольствием наблюдая, как темнеют его глаза.

В оглушающей тишине, нарушаемой лишь нашим прерывистым дыханием, громко щелкает замочек ремешка, оживает змейка рун, пряча секрет свободы.

Замок смогу открыть только я.

С шипением пытаюсь сползти со стула, но эта скотина ничего не дает сделать, удерживая на месте.

Губы его, как и всегда, сладки, я с запозданием слышу вокруг себя симфонию страсти, возглавляемую скрипкой – она всегда приходит незаметно. Давно ставший одним на двоих, пряный запах, мой и Колина, и резкие, короткие вперемешку с протяжными ноты-стоны, исполняемые мною.

Движение затрудняют штаны, спущенные до колен, поэтому я тянусь к своему человеку, обнимая, зарываясь пальцами во вьющиеся волосы, острыми зубами цепляясь за ремешок на шее.

На какое-то мгновение стихает музыка вокруг нас, исчезают волшебные запахи кухни. И весь мой мир сведен к огню, опаляющему все внутри и искусанным губам, прижимающимся к влажному виску.

– Мороженое готово уже, наверное, – упираясь лицом в мой живот, вдруг хихикает Колин. – А ты опять все орехи сожрал? Пропах ими весь. Везде.

– Там еще полбанки осталось, между прочим! – и нет, я ни за что не покраснею! Надеюсь…

Шея немного ныла – Колин явно перестарался, не удивлюсь, если на ней места живого не осталось.

Потянувшись ее потереть ладонью, я наткнулся на ремешок, отозвавшийся касанию со всей кокетливостью флейты. Ну, Колин! Подергал для проформы новое украшение, заранее зная что не найду замочка, и оставил в покое.

Если оно такое же, как и у Колина, то мне нравится.