Текст книги "Бабочка (ЛП)"

Автор книги: Savva

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

«Но Гермиона … Она ведь достойна меня!»

– Почему вы считаете, что она магглорождённая? Как…

Бракс хотел подробнее расспросить тётку обо всём, но в этот момент услышал, как по мраморному полу шлёпают босые ножки, и увидел, что затейливо выкованная ручка двери в ванную комнату дрогнула и начинает поворачиваться. Это едва заметное движение заставило умолкнуть и его, и ведьму на портрете. Поспешно вскочив с кресла, он сосредоточил всё своё внимание на источнике звука.

Дверь распахнулась, и у Малфоя пересохло в горле: на пороге стояла Гермиона, одетая только в его белую рубашку, что едва доходила до середины бедра. Влажные пряди свободно вились вокруг излучавшего свежесть лица. Сердце Абраксаса на миг замерло, а потом забилось с удвоенной силой, теперь не только в груди, но и болезненным эхом отдаваясь ниже. Ему казалось, что тонкая батистовая рубашка и нежные розоватые отсветы утреннего солнца объединились с одной только целью: свести его с ума. Он мог видеть практически всё: изгиб её тонкой талии, мягкую округлость бёдер, запретный холм лона… буквально всё… Сначала он даже решил, что коварная ведьма нарочно дразнит его. Однако, заметив встревоженное, почти испуганное выражение лица Гермионы, понял: она не ожидала, что хозяин дома окажется в её комнате именно в этот момент, и уж точно не подозревала, какое действие на молодого человека окажет её скудный прозрачный ансамбль.

«Мерлин, помоги мне», – взмолился Абраксас и, приветствуя гостью, склонил голову в учтивом поклоне.

– Доброе утро, Гермиона. Как ваше самочувствие?

Лицо смущённой ведьмочки покрыл симпатичный румянец, и она скованно пробормотала:

– Не знаю… Физически я прекрасно себя чувствую. Единственная проблема заключается в том, что не могу вспомнить, что произошло прежде, чем вы меня нашли. Из приглашения я поняла, что зовут меня Гермиона, и по ощущениям это имя звучит так, словно оно действительно моё… Я помню заклинания и магические формулы, прямо сейчас могу приготовить Оборотное зелье, а вот где всему этому научилась, восстановить в памяти не в силах.

– Действительно, очень странно, – заметил Бракс и приблизился к гостье. – А вы помните, как зовут меня?

– Да. Абраксас Малфой, верно?

– Абсолютно, – кивнул Малфой и улыбнулся: ему понравилось, как она произносит его имя.

– Не могли бы вы подсказать мне, какой сейчас год? Пожалуйста, – попросила Гермиона, насторожённо глядя ему в глаза.

– Одна тысяча девятьсот двадцать шестой, миледи.

– Мерлин, если бы я только могла хоть что-нибудь вспомнить!.. А что случилось с тем маховиком времени, который забросил меня в ваше время? Вы изучили его? Не лежало ли на нём проклятье?

– Я вернул его туда, где ему и положено быть: в ящик отцовского стола. Да, я изучил его, и, нет, я не смог обнаружить ничего необычного.

Гермиона вздохнула.

– Не понимаю… Почему я здесь? Как думаете, я смогу вернуться… – в её тёплом бархатном взгляде замерцала крохотная искорка надежды, – …попасть назад в своё время?

Абраксас нахмурился и покачал головой.

– Трудно сказать, Гермиона. До сего дня я ни от кого не слышал об удачных путешествиях в будущее и обратно. По-моему, сейчас в первую очередь вам надо вернуть хотя бы собственные воспоминания.

Молодая ведьма некоторое время молчала, не сводя глаз со сложного орнамента шерстяного ковра, лежащего под её ногами. Влажные кудри скрывали её лицо, и Малфой слышал только тихое шмыганье носом. Он чувствовал себя неловко и, не зная, чем помочь, неуверенно шагнул в её сторону. Гермиона взглянула на него и улыбнулась сквозь слёзы.

– Ну что же, – она нарочито бодро пожала плечами. – Будем жить одним днём. Амнезия, насколько мне известно, проходит довольно быстро, так что в конце концов я так или иначе всё вспомню. И спасибо вам, что дали мне приют на это время.

Бракс понятия не имел, что значит термин «амнезия», но решил ни о чём не спрашивать. Ему не хотелось показаться ограниченным или глупым.

– Мне приятно оказать вам эту услугу, Гермиона, – протянул он низким баритоном, пристально глядя в её янтарные глаза.

И хотя привлекательные щёчки ведьмы снова расцвели нежным розовым румянцем, она упрямо выдержала его взгляд, дерзко вздёрнув заострённый маленький подбородок.

«Какая забавная и смелая малышка», – усмехнулся Малфой про себя.

– Ой, я совсем забыла! Хотела спросить: не найдётся ли у вас лишней пары бриджей? Их так удобно носить, к тому же я, к сожалению, не очень люблю мантии.

Глаза у Абраксаса невольно расширились от подобной просьбы, но он тут же отругал себя:

«Я ведь ничего не знаю о будущем, так чему тут собственно удивляться?»

– Конечно, конечно… Ринкли! – позвал он эльфа.

Домовик тут же приволок несколько пар хозяйских бриджей, а Бракс, вежливо покинув комнату гостьи, остался дожидаться её в коридоре. Спустя некоторое время Гермиона вышла, по-прежнему одетая в его рубашку, но теперь ансамбль завершали ещё и его бриджи. Оба предмета одежды ведьма заклинанием подогнала по своей хрупкой фигуре, и Абраксас был вынужден признать, что на ней они смотрелись не просто привлекательно, а… довольно соблазнительно. Он галантно предложил смущённой девушке руку и проводил в столовую, где их уже ожидал завтрак.

В тот момент, когда они вошли в огромную залу, Гермиона замерла и глубоко вздохнула.

– У меня странное ощущение, что я уже бывала здесь раньше, – сказала она, оглядываясь вокруг с каким-то тяжёлым предчувствием. – Так сильно бьётся сердце, но я даже представить не могу, почему. Тьфу ты, ерунда какая-то!..

Бракс не мог не заметить, насколько эксцентрично её поведение, и не скована принятыми в свете условностями речь.

«Может быть, пра-пра-тетка всё-таки права? – скользнула где-то на периферии предательская мысль, но он сразу отбросил её, пытаясь убедить себя: – Возможно, подобная непосредственность – лишь признак того, в сколь разные времена мы живём?»

Малфой не мог припомнить, слышал ли когда-либо, чтобы чистокровные ведьмы разговаривали настолько свободно. Все они беспрекословно следовали правилам этикета и соблюдали рамки приличий. Он невольно содрогнулся при одном лишь воспоминании, потому что не выносил этих похожих на оживших кукол существ, начисто лишённых каких-либо жизненных сил и энергии. Абраксас ценил в женщинах чуть больше живости и гораздо больше остроумия, скорей всего, из-за того, какой была его мать. Да, она тоже происходила из чистокровной семьи. Однако, будучи француженкой, спокойно могла себе позволить некоторую степень эксцентричности, что в её случае лишь добавляло очарования.

«Может ли Гермиона быть магглорождённой?»

Стремясь отыскать хоть какие-то подсказки, Бракс внимательно изучал лицо стоявшей перед ним ведьмы. Увы, именно в этот момент она приоткрыла рот, желая что-то сказать. Один взгляд на жемчужно-белые зубы и розовый язычок, мелькнувший между соблазнительных губ, пресёк все его сомнения в зародыше.

– Тсс, – тихо пробормотал он, подходя совсем близко. – Вы же сами сказали – будем жить одним днём… – с нежностью обхватив пальцы Гермионы, нервно стиснутые в кулак, он продолжил, наслаждаясь теплом и мягкостью ее кожи: – Предлагаю для начала позавтракать, а затем вместе проверить семейную библиотеку Малфоев на предмет записей о путешествиях во времени и, как вы выразились, сопутствующей им амнезии.

При слове «библиотека» лицо Гермионы вспыхнуло воодушевлением, а карие глаза заискрились вдохновенным блеском. Она с энтузиазмом кивнула и одарила Абраксаса удивительно искренней и яркой улыбкой, поселившей в его груди странное, беспокойное чувство, щекотнувшее нервы и сердце.

Следующие семь дней прошли в интенсивных поисках. Были тщательно изучены тонны книг, но ни в одной не нашлось ни единого упоминания о каком-либо путешествии в будущее. Малфоя радовало хотя бы то, что всё это время они проводили вместе – читали, разговаривали, даже порой спорили. Он показал Гермионе свою лабораторию, и оказалось, что она довольно сведуща в изготовлении зелий.

С каждым днем его увлечение необычной гостьей росло. Она оказалась поистине удивительной! Много в чём разбиралась и отличалась чрезвычайной разговорчивостью. Абраксас, который по складу характера скорей относился к молчунам, нашел это её качество исключительно привлекательным. Эта хрупкая девушка, «его маленькая бабочка» (именно так он звал её мысленно), покорила Бракса, вскружила ему голову… да просто свела с ума!

Правда, к концу недели Малфой наверняка знал, что и Гермиона неравнодушна к нему. Он чувствовал это. По робким лёгким улыбкам, густому румянцу, частым и, казалось бы, совсем не обязательным прикосновениям. И чем дальше, тем сильней убеждался в собственной правоте. Их тела словно нарочно отказывались подчинятся доводам рассудка, стремясь оказаться как можно ближе, ощутить тепло друг друга. Волосы, словно намагниченные, стремились прилипнуть и пощекотать. Глаза, которые со странной задумчивостью задерживали взгляд на тех частях тела, на которых не должны были задерживаться… Всё это весьма прозрачно указывало, что оба они варились в одном котле нарастающего сексуального влечения.

На восьмой день, во время завтрака, исподволь обласкав нежным взглядом лицо Гермионы, Абраксас заметил синеватые тени, залегшие под карими глазами, и его осенило:

«Мы целую неделю не выходили из поместья!»

– Думаю, сегодня стоит пойти прогуляться, – небрежно заметил он, размазывая джем по кусочку тоста, предназначенного Гермионе.

Она недоумённо вздёрнула бровь, и Бракс пояснил:.

– Мы не выходили на улицу с того дня, как я нашёл тебя, и оба нуждаемся в свежем воздухе.

– Конечно, – согласилась ведьма. – А мы можем заняться чем-нибудь интересным?

– Например? – вопросительно приподнял бровь Абраксас.

Гермиона фыркнула.

– Не знаю… Например, собирать ягоды?

На минуту задумавшись, Малфой покопался в воспоминаниях.

– Кажется, я знаю, где растёт небольшой малинник. Помню, ещё мальчишкой я собирал там ягоду вместе с бабушкой.

Спустя час они шли по тенистой лесной тропинке. Гермиона, с большой коричневой корзиной в руке, почти вприпрыжку порхала на несколько шагов впереди Абраксаса, открывая ему прекрасный вид на свой аккуратный упругий зад. Она по-прежнему предпочитала носить его рубашки и бриджи, подогнанные к её размеру. Хотя Бракс поклясться мог, что ещё несколько дней назад они не облегали её настолько тесно, настолько идеально, словно вторая кожа.

– Нравится, как твои бриджи сидят на мне? – внезапно услышал он.

Резко затормозив, Гермиона развернулась к нему лицом, заставляя его тоже остановиться.

– Да, очень… А что?

Она невинно пожала плечиком.

– Ничего. Просто интересно, – беспечно ответила и, бросив на него быстрый взгляд, отвернулась как ни в чём не бывало и пошла дальше, соблазнительно покачивая бёдрами.

Прибавив скорость, Абраксас в несколько шагов преодолел расстояние между ними и, поймав дерзкую проказницу за талию, притянул к себе, вынудив её выронить корзинку.

Какое-то мгновение они просто смотрели друг на друга, вслушиваясь в перестук сердец и сбивчивое дыхание.

– Гермиона, – хрипло выдавил Бракс застрявшие в горле слова, решительно подталкивая её к ближайшему дереву. – Я хочу поцеловать тебя. Пожалуйста, позволь мне…

– А-ха, – выдохнула она, и, не дожидаясь его, сама подалась навстречу, приподнялась на цыпочки, обвивая крепкую шею руками, и дёрнула на себя.

Мир вокруг перестал существовать в тот момент, когда их губы встретились.

Только одного Абраксас не мог понять:

«Почему я так долго ждал? Я мог держать её в своих руках столько дней!»

Он целовал её со всей силой и страстью, что копились в нём всё это время, заставляя открыться припухшие губы и требуя беспрекословного доступа к каждому сладкому местечку её рта. Лаская, провёл языком по гладким зубам, коснулся её языка, завлекая, заманивая его, добиваясь отклика. Алчные, жаждущие прикосновений руки вцепились в рубашку и дёрнули, вырывая пуговицы с мясом, высвобождая точёные плечи из плена тонкого батиста. Тут Бракс остановился и подушечкой большого пальца обвёл контур татуировки.

– Моя маленькая нежная бабочка, – прошептал он и, спустя удар сердца, хрипло застонав, прикоснулся к рисунку губами и чуть прикусил нежную кожу на плече.

– А-ах, – выдохнула Гермиона ему в ухо и выгнулась, прижимаясь манящей мягкостью лона к его нетерпеливо вздымающейся, мгновенно твердеющей плоти.

Еще одно движение сильных рук, и дорогая ткань рубашки разорвалась с тихим треском, даря её обнажённой груди свободу.

– Подожди… Мне нужно знать… – судорожно зашептала Гермиона, упираясь кулаками в его грудь и явно борясь с собственным желанием. – У тебя есть… не знаю… невеста… или кто-то ещё?..

– Нет, у меня никого нет, – шепнул Малфой, с упоением любуясь припухшими губами и плывущим взглядом полуприкрытых отяжелевшими веками глаз. – А у тебя?

– Не знаю… Не помню… – раздражённо выдохнула она.

– Ты когда-нибудь… – он умолк, склоняя голову и с наслаждением вылизывая татуировку бабочки на её плече.

– О, Мерлин, я не уверена… Мне кажется, я не девственница, – пробормотала она, задыхаясь, и внезапно обхватила его член ладонью. – Да… Я определенно делала это раньше… – её рука начала ритмично поглаживать его через бриджи. – А ты когда-нибудь занимался этим?

Абраксас напрягся.

– Я… О, Гермиона… М-м-м… – накрыл её ладонь своей в попытке удержать от столь провокационных движений. – Меня обучали… Но я никогда не делал… этого… с той, с которой хотел бы… Это традиция нашего рода, обязанность каждого наследника: уметь доставлять наслаждение своей даме сердца. Леди Малфой даже подозревать не должна, что такое фальшивый оргазм… Никогда… – смущённо признался он, уткнувшись в растрёпанные локоны.

Обхватив его лицо руками, Гермиона крепко поцеловала Бракса в губы и интригующе улыбнулась.

– М-м, как замечательно распутна твоя семья, Абраксас Малфой.

Он вернул ей поцелуй и осторожно уложил на мягкий мох. Нежно сжимая и поглаживая упругие груди, Абраксас наслаждался чуть слышными всхлипами удовольствия, которое дарили его руки маленькой ведьме. Кончиком языка проследив линию подбородка, он лизнул раскрасневшееся ушко, а затем спустился по изящной длинной шее к идеальным полукружьям, увенчанным неяркими, приглушённо-розового цвета сосками. Попеременно всасывая и прикусывая их, Малфой ловко расстегнул её бриджи и стянул их с ног. Дразня нежную кожу живота поцелуями, он медленно двинулся вниз, задержался на мгновение, окунув язык в раковинку пупка, и уже собрался вкусить изысканный деликатес, как вдруг замер, удивлённый внезапным открытием, и некоторое время просто не мог издать ни звука. Вместо вполне ожидаемого нижнего белья на Гермионе было надето что-то розовое, скорей всего, совершенно непрактичное и куцее, но… невероятно привлекательное в своей неприличности!

Восхищённый Бракс даже на пятки откинулся от открывшегося глазам зрелища и, продолжая внимательно разглядывать, спросил:

– Что это?

– Это стринги, глупый. Такие трусики из будущего, – хрипло хихикнула Гермиона.

– А как это выглядит сзади? – любопытный исследователь перевернул ведьму на живот и благоговейно прошептал: – Мерлин мой…

Вид её попки, разделённой тонким розовым шнурком, бесстыдно прячущимся между сочных ягодиц, погубил Малфоя окончательно. Кинув невербальное заклинание, он разделся так быстро, как не раздевался никогда до этого, и поспешно, но аккуратно стянув розовый лоскуток вниз по сливочной коже ног Гермионы, с хищным, почти звериным рыком вонзился в тугое, влажное, оказавшее ему тёплый приём лоно.

Ведьма только и успела сдавленно выдохнуть:

– Ах! – как он начал двигаться в ней, крепко ухватив за бёдра и стараясь удержать на месте.

Их стоны и вздохи общего удовольствия наполнили воздух, смешиваясь с привычными звуками леса.

Время замерло, превратилось в один бесконечный, наполненный блаженным, ликующим возбуждением момент, когда тела их двигались с изысканной гармонией в извечном танце страсти, наслаждаясь абсолютным совершенством долгожданного единения. Но увы, даже всё самое лучшее в нашей жизни когда-нибудь да кончается… Чувствуя приближение неминуемой развязки, Абраксас ещё крепче обхватил Гермиону, с каждым выпадом всё сильней вжимаясь в покорное тело, и, скользнув ладонью по напряжённому животу, направил пальцы во влажные завитки, стремясь подтолкнуть её измученную возбуждением плоть к моменту абсолютной гармонии. Одного лёгкого, но умелого прикосновения к тугому бутону нервов хватило, чтобы Гермиона содрогнулась в бурном взрыве чувств, протяжно застонав, беспомощно всхлипнула:

– Бракс! – и кончила.

Малфой продержался чуть дольше, но, свершив ещё несколько судорожных толчков, излился в неё с восторженным вскриком и, обессиленно откатившись на мягкий мох, бережно обнял утомлённую ведьму. Лениво теребя белокурые волоски на его груди Гермиона прошептала:

– Не знаю, кто тебе преподавал это искусство, но она оказалась хорошим учителем, а ты – превосходным учеником. В вашем арсенале ещё много подобных виртуозных приёмов, лорд Малфой?

Не успевший до конца отдышаться Бракс усмехнулся.

– Все мои таланты и знания в вашем распоряжении, миледи.

– Замечательно, – удовлетворённо пробормотала Гермиона. – С нетерпением жду следующего урока.

– Тогда не расслабляйся, – предупредил он, целуя растрёпанные кудри, в то время как одна его рука коварно прокралась между её бёдрами, а вторая накрыла грудь.

Малина в этот день так и осталась нетронутой. Вместо этого парочка аппарировала обратно в усадьбу и отправились прямиком в покои Малфоя.

Зато ягоду чуть позже собрал Ринкли, а Дотти сварила из неё вкусный джем. Он был ещё тёплым, когда домовик подал его влюблённым вместе с чаем прямо в постель. К восторгу Абраксаса оказалось, что Гермиона знает немало ужасно неприличных способов использовать указанный джем не по назначению. По крайней мере те места, где она успела его намазать, а потом слизать юрким, горячим язычком, не раз заставили его призывать на помощь Мерлина. Увы, оказалось, что у Мерлина в тот момент дел было невпроворот.

Уже далеко за полночь у них наконец закончились и джем, и силы. Гермиона погрузилась в глубокий сон, уютно свернувшись клубочком в руках Бракса. Он же чувствовал себя настолько счастливым, что не желал ни задумываться о последствиях, ни анализировать поступки, ни тем более беспокоиться о будущем. Он твёрдо знал только одно: ведьма, устроившаяся в его руках, была его бабочкой, его неожиданным подарком из будущего. И он не собирался её отпускать. Никогда.

Последствия.

Гермиона открыла глаза, потянулась и, почувствовав в мышцах приятную боль, удовлетворённо простонала. От этого движения шёлковые простыни соскользнули с её плеч, давая утреннему солнцу возможность обласкать теплом и вниманием обнажённую кожу. Некоторое время она просто нежилась в безбрежном океане счастья. Приятно было хотя бы на несколько мгновений почувствовать себя совершенно беззаботно.

Вскоре, однако, просто валяться в постели Гермионе надоело, и она, снова потянувшись и зевнув, села, прислонившись к спинке кровати из красного дерева. Оглядевшись кругом, она обнаружила, что спальня Абраксаса вернулась в первозданное безупречно чистое состояние.

«Хм, и никаких следов малинового джема», – мысленно хихикнула она, продолжая внимательно рассматривать окружающий интерьер.

Ей нравилась эта комната: в ней витал незримый дух мужественности, но вместе с тем и душевной теплоты, производя неизгладимо приятное впечатление. К тому же оконные витражи янтарного цвета добавляли обстановке ту самую атмосферу выдержанной, зрелой старины, что так импонировала Гермионе. Они напомнили ей Хогвартс.

«Хогвартс!»

От накрывшего потрясения глаза её широко раскрылись: мириады воспоминаний ворвались в голову, врезались со скоростью Восточного экспресса, напрочь выбив дух и оставив задыхаться. В считанные минуты она вспомнила все: Хогвартс, Гарри, Рона, родителей, войну, потери, боль. Дрожа и судорожно глотая горячие, горькие слезы прозрения, она прошептала:

– О, Мерлин, – и закрыла лицо ладонями.

Тихий звук открывающейся двери заставил её поднять голову. На пороге стоял взъерошенный, но по-прежнему великолепный Абраксас Малфой, одетый в бриджи и расстёгнутую белую рубашку.

– Доброе утро, – протянул светловолосый красавчик и направился к кровати, держа правую руку за спиной.

Спустя несколько шагов он остановился и, не отводя взгляда, протянул Гермионе розу, улыбаясь так, что сердце её дрогнуло и тут же растаяло.

– Это тебе, моя маленькая бабочка.

Она сидела, молча любуясь на прелестный цветок в его пальцах. Свежая, нежная роза, сверкающая бусинками утренней росы на подрагивающих лиловых лепестках олицетворяла собой истинную красоту…

Медленно перевела Гермиона взгляд с прекрасного цветка на человека, который всего за какую-то неделю смог похитить её сердце. В рассеянном солнечном свете спальни его серые глаза казались почти прозрачными. Белокурые волосы слегка растрепались от утренней прогулки и стали чуть влажными, так же как и светлые завитки на груди. Он был потрясающе великолепен, и сердце Гермионы болезненно сжалось. Потерявшись в его мерцающем ласковом взгляде, она беспомощно и хрипло прошептала:

– Абраксас…

Заметив её залитое слезами лицо, он обеспокоенно спросил:

– Гермиона, что случилось?

Стремительно шагнув навстречу, Малфой чуть не врезался в кровать, когда девушка отрывисто произнесла:

– Меня зовут Гермиона Джин Грейнджер. Я училась в Хогвартсе на факультете Гриффиндор. И я магглорождённая.

Роза выпала из рук замершего от ужаса Бракса, и он сдавленно вскрикнул:

– Нет!

Внимательно наблюдавшая за бледным потерянным лицом Гермиона могла поклясться, что в глазах его взметнулось раскаяние… даже, пожалуй, сожаление, и ужасное чувство невосполнимой потери пронзило её бедное сердце насквозь. Обиженная и возмущенная подобной реакцией, она крикнула:

– Да, Абраксас, вы привели в постель грязнокровку! И теперь ваш холёный чистокровный хер мало того, что запятнан, так ещё и с душком!

Тут её захлестнула вторая волна слёз, и Гермиона, вскочив с кровати, схватила первый попавшийся в руки предмет одежды и опрометью выскочила, оставив ошарашенного Малфоя стоять посреди комнаты соляным столбом.

Она отчаянно металась в бесконечном лабиринте коридоров поместья и уже была готова поддаться истерике, когда наконец нашла выход. Гермиона остановилась перед чудовищно огромными, вырезанными из прочного дуба дверями только чтобы набросить на себя одежду, которую успела схватить, прежде чем выбежала из спальни. Это оказалась рубашка Бракса, которую он носил вчера, и которая до сих пор пахла им, словно намеренно изводя её.

Судорожно вздохнув, Гермиона прикусила нижнюю губу и упрямо надела её на себя. Застегнув пуговицы, она открыла исполинскую дверь, выскользнула наружу и снова побежала, пока не оказалась перед белой беседкой, с которой и началось её приключение. Войдя внутрь, она села на скамейку и, уткнувшись лицом в сложенные на столе ладони, зарыдала.

========== Глава 4 ==========

Спустя некоторое время.

Воспоминания и откровения.

Сколько часов она просидела, оплакивая потерянное счастье, Гермиона не знала. Но в один из моментов затишья вдруг почувствовала, как сильные руки поднимают её со скамьи и прижимают к крепкой, мускулистой груди.

– Почему ты сбежала, глупышка? – нежным бархатом коснулся уха мягкий баритон, и Малфой усадил её к себе на колени.

– Абраксас! – разрыдалась она, не в силах сдерживать нахлынувшие чувства.

– Ч-ш-ш, теперь я здесь, с тобой. Хватит плакать.

Он обнял её ещё крепче и нежно поцеловал в растрёпанные кудри.

Всхлипнув последний раз, Гермиона подняла лицо и уставилась на него красными, опухшими от слёз глазами.

– Почему ты здесь? Не расслышал меня? Я грязно…

К дрожащим губам тут же с силой прижался его палец.

– Чтобы я этого слова больше не слышал, – подчёркнуто строго отчеканил Бракс.

Отодвинув помеху, она упрямо переспросила:

– Почему?

– Потому что я терпеть не могу эту унизительную кличку. К тебе она не относится. Ты не…

– Кто, Абраксас? Кто я для тебя? – нетерпеливо перебила Гермиона, с надеждой глядя в его глаза.

Теплая, искренняя улыбка озарила лицо Малфоя, мгновенно растопив лед в её сердце. Пальцы нежными поглаживаниями ласкали лицо Гермионы, пока он негромко признавался:

– Ты самая умная и самая красивая магглорождённая ведьма, которую я когда-либо встречал, – Бракс чуть отстранился, чтобы лучше видеть её лицо, и неожиданно спросил, пристально наблюдая за её реакцией: – Ты меня любишь?

Гермиона удивлённо вскинула брови. Честный и прямой ответ уже некоторое время таился в её сердце, но она всё же колебалась.

– Абраксас, мы знакомы только неделю…

Он раздражённо поморщился и отрезал:

– Я спросил не об этом. Ты любишь меня, Гермиона?

Глубоко втянув воздух, словно перед прыжком в воду, она на мгновение задумалась и решительно выдохнула:

– Да.

Стоило прозвучать последнему звуку в этом слове, и Бракс мягко, но требовательно втянул её в отчаянный, голодный поцелуй.

– Выходи за меня… – шепнул он ей прямо в губы, стоило им остановиться. – Гермиона Джин Грейнджер, я люблю тебя. Станешь моей женой?

Она смогла только радостно кивнуть, и Абраксас, не сдержав ликования, низко и гортанно бормотнул:

– Моя… Моя бабочка… Навсегда… – отчего внутренности в животе у Гермионы кувыркнулись несколько раз, а ноги стали ватными.

Их уста снова слились в восхитительно долгом и глубоком поцелуе, после которого, всё ещё прижимая Гермиону к себе и уткнувшись носом в кудрявую макушку, Бракс сказал:

– Остался только один нерешённый вопрос…

Он мягко столкнул её с колен и поднялся. Вытащив из кармана лакированную шкатулку, спрятал в ней маховик времени из второго кармана и поставил на столик. Затем начал бормотать какое-то заклинание, одновременно выписывая палочкой замысловатые пассы. Как только Малфой закончил, шкатулка захлопнулась с резким металлическим щелчком.

Повернувшись к Гермионе, он взял её за руку и предупредил:

– А сейчас нам надо уходить. Пусть и в прошлом, но тебя ждёт твоё будущее.

Стоило им выйти из беседки, как деревянная конструкция начала истаивать, становясь всё прозрачней и прозрачней, пока, к удивлению Гермионы, не исчезла окончательно.

– Что ты натворил? – воскликнула она.

– Я всего лишь замкнул временные петли, дорогая. Теперь назад, в будущее, тебе уже не вернуться.

Рука об руку они медленно направились к усадьбе.

– А что скажут твои родители?

Абраксас хмыкнул.

– О, они точно переживут эту новость. Ты удивишься, но я – не единственный Малфой, питающий нежные чувства к магглорождённым. Оказалось, моя пра-пра-бабушка вышла замуж за одного из них. И самое интересное: её отец согласился на тот брак. Ты помнишь женщину на портрете в своей комнате? Это она, Люциана Уильямс, урожденная Малфой, дочь Брутуса Малфоя. Я долго беседовал с ней, и она объяснила мне некоторые важные моменты.

– Хм, как интересно…

– Увы, – продолжил Бракс, – любовная история Люцианы не имела счастливого конца. Она умерла при родах. Как и её ребёнок. Потому что оказалась невероятно упряма и глупа: она отказалась жить в усадьбе во время беременности. Роды начались преждевременно, и Тибальд II, наш семейный целитель, не успел прибыть вовремя. Брутус так и не смог простить зятю, что тот не сумел спасти его любимую дочь. Скорей всего, вся эта нездоровая ненависть к магглорождённым именно тогда и пустила корни.

Прерывисто вздохнув, Гермиона громко шмыгнула носом.

– Какая печальная история…

Некоторое время они шли в молчании. Мисс Грейнджер размышляла о том, насколько кардинально поменялась её жизнь. Перемены оказались более чем необычны, но Гермиона была солидарна с известной житейской мудростью: что ни делается, всё – к лучшему.

Прервав поток умиротворяющих мыслей, сильная рука Абраксаса спустилась с тонкой талии ниже и слегка сжала её попку. Собственнически притиснув Гермиону к себе, он шепнул в порозовевшее ушко:

– Как думаешь, может, стоит попробовать наладить эксклюзивное производство этих твоих «трусиков из будущего»? Мне кажется, они принесут миллионы в семейные хранилища Малфоев. Представь: мы совершаем революцию в создании нижнего белья для прекрасных ведьм. Хм-м?

Гермиона хихикнула и поцеловала его в уголок губ, игриво протянув:

– Ну, не знаю, не знаю… Определённо могу сказать только одно: сейчас на мне вообще нет никаких трусиков…

Бракс заинтересованно хмыкнул:

– Шалунья, – и, подхватив коварную ведьму на руки, что было сил рванул к усадьбе.

Малфой и его бабочка.

Абраксас категорически не хотел открывать глаза: сегодня наступил его очередной день рождения, вот только счастья это событие как-то не добавляло.

«Мне пятьдесят. Пятьдесят!!!»

Он сам не мог поверить в столь фундаментальную дату. Поэтому расстроенный лежал в кровати и дулся на весь свет. Нет, конечно, на самом деле он вовсе и не дулся: не пристало важному и надменному лорду Малфою выпячивать нижнюю губу, словно капризному ребёнку. Он всего лишь сосредоточенно, скажем так, перебирал основные события его жизни. Те, которые ни за что не хотел забывать…

Абраксас Малфой женился на Гермионе Грейнджер в августе тысяча девятьсот двадцать шестого года. Закрытая церемония состоялась в вишнёвом саду их поместья. Как он и предсказывал, родители смогли примириться с произошедшим и даже одарили молодых своим благословением. В конце концов, Бракс был их единственным сыном.

Первого января тысяча девятьсот двадцать седьмого года Гермиона сумела по-настоящему напугать его, без предупреждения исчезнув на всё утро. Он уже начал паниковать, когда жена наконец вернулась с крошечным младенцем на руках. Ничего не объясняя, она просто заявила, что ребёнок этот – сирота, зовут его Том, и он станет замечательным братом их маленькой дочке. Вот так Абраксас Малфой узнал, что они ждут ребенка.

Малышка родилась через полгода, десятого июня. Они назвали ее Гвендолин. Первая девочка, рождённая в семье Малфой за прошедшие триста лет – она оказалась настоящим чудом во всех смыслах. Как и предсказывала Гермиона, Том и Гвен были очень близки, особенно во время учёбы в Хогвартсе. В качестве старшего брата Том всячески опекал сестру, оградив заботой и защищая от любых возможных посягательств каждый её шаг. Впрочем, одному из его друзей, Рафаэлю Лестрейнджу, удалось преодолеть все выставленные заслоны и найти лазейку к сердцу Гвендолин. Она вышла за него замуж сразу после окончания школы, и растроганный Абраксас не скрывал слёз, когда вёл любимую дочь к алтарю.

Том влюбился чуть позже, когда ему исполнилось двадцать пять. Избранницей его оказалась зеленоглазая рыжеволосая магглорождённая ведьма, и женился он на ней всего лишь после двухнедельного ухаживания.