Текст книги "Лёд и пламя. Слишком поздно (СИ)"

Автор книги: Сан Тери

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

   – Ты любишь её? – спросил ты, закуривая уже вторую подряд сигарету. Пальцы тряслись, ты нервничал, и я не мог понять причины.

   – Это не твоё дело, – хотелось ответить мне, но я не ответил.

   Наверное, мы были слишком пьяны, Серг. Я пожал плечами и покачал головой:

   – Не люблю, и что? Это меняет что-то? Ей со мной хорошо.

   Хотелось добавить что-то весомое, вроде "Точка"... 'точка, запятая'. Но я устал. Мне просто хотелось отдохнуть, и я надеялся, что ты сумеешь понять подтекст "не лезть в душу". Чужая душа – потёмки, а фонари обходятся дорого.

   Твоё лицо дёрнулось, словно я сказал что-то болезненное. 'Не ожидал, что я могу вести себя так, Серг?'

   – Тебе не надо встречаться с ней, – попросил ты. – Не надо, Макс. Это неправильно.

   Ты курил, и пальцы твои тряслись.

   – А с кем надо? – вяло спросил я, булькая пивом. – С тобой что ли?

   – Да, – ответил ты резко и, с силой потушив хабарик, внезапно стиснул мою ладонь, словно принимая решение или готовый его принять: – Что нам мешает?

   В эту секунду я реально осознал, что происходит с человеком, когда весь его мир за секунду рушится, словно из-под ног выбивается невидимая опора, и вот он стремительно падает вниз с плоскости, на которой с таким трудом сумел себя утвердить. Только-только сумел устаканиться, смириться, принять и вдруг...

   'Что нам мешает?' Как яркая вспышка кометы перед глазами. Звезда Полынь, упавшая на ладонь.

   *******

   Знаешь Серг, лучше бы ты убил меня тогда. Отказал один раз, и я бы сдох тихим блаженным идиотом. Прыгнул с крыши и, не знаю... Я бы придумал способ. Правда.

   Перед глазами стояло лицо Аньки, её до тошноты честные преданные глаза.

   Я пришёл к ней перед обедом. Она спала, и мама отрыла мне дверь, с улыбкой пропустила в комнату, решив, что романтично будет, если я сам разбужу её. Мы считались парой.

   В ту секунду в гробу я видал такую романтику.

   Я прошёл в Анину комнату. Скажу честно, струсил. Хотел уйти и не смог. Наклонился, неловко трогая за плечо, и Анютка проснулась. Посмотрела на меня лучистыми светлыми глазами и сказала:

   – Я сейчас поняла, что такое счастье

   – И что же? – спросил я, боясь ответа.

   – Счастье – это проснуться и увидеть лицо любимого человека, – ответила она доверчиво и потянулась ко мне ласковым котёнком.

   Я ненавидел себя. Господи, как же я ненавидел себя в эту секунду! Серг, какой же тварью я себя ощущал! Ублюдочной, последней тварью.

   Когда я шёл домой по улице, мела метель, но я не ощущал холода. Моё лицо горело от слёз и от пощёчин.

   Анька, скорчившись, рыдала на диване. А я как марионетка, пустая механическая кукла без чувств и души повторял одни и те же слова. Грёбанный ебанутый болванчик. Сначала она не поверила.

   – Я не люблю тебя, Ань, пойми! Обманывать больше не могу. Ни тебя, ни себя. Прости.

   Потом до неё дошло. Потом она поверила:

   – Ненавижу тебя! – закричала она, и рот её сломался некрасивой истерической линией. – Сдохни! Уйди, урод! Подонок! Мразь! Предатель!!! Трус!!! Ненавижу тебя!!! Ненавижуууу!!!

   Она была девочкой, до меня у неё не было никого. Я был её первым парнем. Парнем, который оттрахал её и выбросил за ненадобностью, потому что тот, кого он любил, наконец-то соизволил вспомнить о нём, поманил пальцем. И я побежал. Ублюдочная, ебанутая тварь. Отморозок, подонок.

   Я шёл по улице, сжимая батл водки. Я не пьянел или уже был пьян, просто не замечал этого. Лицо горело от стыда, а сердце... Сердце разрывалось от боли и одновременно замирало от предчувствия того, что теперь мы сможем быть вместе. Главное, не думать ни о чём. Не думать о цене. О цене своей собственной мерзкой души. Паскуда, гнида, тварь.

   А в ушах звенело отчаянное, жуткое:

   – Ненавижу. Как же ты мог??!! Господи, как же ты мог???!!! Ответь, Макс! Каково это было ебать меня!? Просто так! Просто так, потому что тебе было скучно!

   Я не сказал Аньке, кого люблю, побоялся сказать. Но она поняла. Она ведь не была дурой, поняла всё. И прочувствовав, возненавидела тебя, Серг. А ты...

   'Ты испугался?' Испугался, когда увидел её ненавидящие и, в то же время, ничего не выражающие глаза. Аня, бледная и осунувшаяся, неестественно прямая, прошла мимо тебя, не поздоровавшись, не кивнув, не заметив. Но и, не рассказав никому. Маленькая сломанная девочка. Стойкий оловянный солдатик с разбитым сердцем. 'А ты, Анька? Сможешь ли ты когда-нибудь простить? '

   Когда я пришёл к тебе... Я не сказал тебе ни слова о том, что произошло. Пришёл в чётком понимании, что теперь всё измениться между нами, станет иначе. Я любил тебя, и мне, оказалось, плевать на этот мир и собственную загубленную душу.

   Когда я пришёл к тебе...Ты сказал, что тебе нужно время... 'Нет, Серг, ты даже этого не сказал!' Ты просто ушёл от темы. Легко и непринуждённо. Смысл поднимать вопрос отношений, ты ведь получил своё?

   Я снова принадлежал лишь тебе. Зачем, Серг? Я ведь и так принадлежал тебе весь целиком, без остатка. Неужели ты испугался того, что однажды сможешь потерять меня? И Анькина трогательная любовь, её на каждом шагу демонстрируемая забота, однажды перевесят мои чувства к тебе? И тогда я уйду. Может быть, ты был прав, Серг, потому что рядом с ней бывали моменты, когда я начинал забывать тебя. Бывали моменты, когда я мог избавиться от этой накрученной, давящей пружины боли изнутри. Бывали секунды, когда тебя не было, а я мог улыбаться.

   Ты просто ушёл от темы. Как всегда.

   А я? Я так любил тебя, что боялся к тебе прикоснуться сам. И боялся напомнить и заговорить о том разговоре в баре, словно жалкий робкий проситель, вымогающий милость у вельможи, боящийся напомнить об обещании.

   Попытался тебя обнять, и ты одёрнул плечо, словно невзначай. Так же гениально, как ты умел уходить от темы, ты ушёл от меня. И разбил моё сердце уже окончательно, даже не заметив, что топчешь его.

   Знаешь, Серг, в ту секунду я ненавидел тебя и себя. Но себя ненавидел больше.

   'Я сломаю тебя, Серг', – подумал я и заставил собственное сердце умереть окончательно.

   – Ты собака на сене, Серг, – это была моя единственная сказанная для тебя фраза. – Ты не даёшь другим, но не берёшь сам. Ты прав, Серг. Ты, действительно, отморозок.

   *******

   И после этого я стал безупречен, идеален, терпелив. Научился выжидать, играть, тянуть паузы двусмысленностей на грани.

   Я сломал тебя, Серг. Сломал...

   Вот только поздно, оказалось, склеивать черепки и осколки, приходить к пониманию, прощению, осознавать. Я оказался сломан и убит тобой гораздо раньше, и никто и ничто не смогло исцелить и отменить это, собрать нас вместе. Я приказал себе онеметь, отказаться от любви к тебе, Серг, и, отказавшись, подключив разум и забыв о чувствах, заставил твою душу сгореть в своём ледяном огне, дав иллюзорную видимость того, что она жаждала получить.

   Ты самолюбив и тщеславен, желаешь иметь самое лучшее, взобраться на вершину, не прилагая усилий. И боишься испачкаться, перестать быть правильным, чистеньким, свято соблюдающий собственный имидж.

   Ну, так получи, Серг! Получи то, от чего ты теперь так сознательно бежишь, мой красивый солнечный лицемер. Я покажу тебе твою собственную натуру и заставлю увидеть в ней потёмки, спрятанную часть, на которую отчаянно боишься взглянуть. И когда ты увидишь, как неприглядна эта темнота, ты возненавидишь меня, Серг. Ведь это я привёл тебя туда. Но прежде, чем это произойдёт...Ты узнаешь, что значит быть павшим ангелом. Боль имеет вкус, Серг! И вкус и цвет.

   Я верил, что прощу тебя однажды, сполна накормив за всё, что ты сделал со мной.

   Я стал безупречен, Серг. Безупречен абсолютно во всём, демонстрируя совершенное, идеальное поведение, особый тон, манеру, неуловимый флер превосходства, рассчитанный исключительно на окружающих. Записался в кучу секций, кружков, отправился изучать английский и с головой ушёл в учёбу, готовясь поступать в институт. Разумеется, я всегда находил время для тебя, но... Теперь характер и тон нашего общения изменились, стали другими, более опасными. Понимал ли ты? Я провоцировал тебя, Серг, завуалировано, неуловимо; дразнил, временами практически не скрываясь. И даже сам удивился тому, как, оказывается, легко и непринуждённо я умею играть, как легко, оказывается, могу заставить тебя ревновать.

   Моя сверкающая холодность стала идеальным оружием, почти таким же убийственным, как сжигающая до этого страсть. Но только моя страсть убивала лишь меня, а эта холодность убила тебя, Серг.

   Интересно, что ощущает человек, проигравший своему оружию на собственном поле сражения?

   ******

   – Я тебя люблю, Макс.

   Это признание далось тебе огромным трудом. Я прекрасно видел и понимал, что для тебя значило произнести подобное. Сломать собственную гордость, вывернуться из внутренней душевной коробки.

   – Максим.

   Я стоял перед тобой холодной надменной статуей, с интересом изучая собственные руки, делая вид, что не понимаю.

   Поднял глаза и поспешно отвёл, потому что видеть это море, океан напротив оказалось нереально, слишком тяжело для меня, чтобы удержаться от желания броситься в него, захлебнуться и утонуть. Но ты, Серг, слишком хорошо выдрессировал меня, научив и показав, что бывает рядом с тобой, если не остерегаться подобных порывов.

   – Докажи, – бросил я небрежно, почти с безразличной ленцой, впрочем, не утратившей лёгкой зацепки на взаимность. – Если любишь, докажи.

   – Как доказать? Что ты от меня хочешь, Макс?

   Я видел твои помертвевшие губы, черное лицо, в котором больше не было привычного лёгкого света. 'Интересно, Серг, сколько раз ты дрочил, думая обо мне? ' Раньше я бы никогда не позволил себе подобных мыслей, а теперь они возникали удивительно легко. Мы находились у меня дома, родителей не было. На стене тихо тикали часы, отстукивая время мучительными секундами. Мы мутили с тобой торт из сгущёнки, масла и печенюшек, и в какой-то момент, когда я, чертыхаясь, командовал подать крем, ты вдруг перегнулся через стол и поцеловал. Точнее пытался поцеловать, но натолкнулся на резко выставленную между нами лопатку, испачканную кремом, ледяной насмешливый взгляд и предложение попробовать, что получилось.

   Мне было забавно наблюдать за тобой. Раньше я бегал следом, мучительно пытаясь вывести тему в нужное русло, теперь этим занимался ты, методично сводя к нашим отношениям, а я изображал незамутненность во взгляде и делал вид, что не понимаю, что от меня хотят. В конце концов, ты потребовал поговорить прямо, и вот мы оказались в моей комнате.

   – Я люблю тебя, Макс.

   Осталось добавить только 'делай с этим что хочешь', пронеслось в голове ехидное, но я придавил эту мысль кулаком, требуя доказательств, жертвы прощения, грани, куда он готов зайти ради того, чтобы я ощутил себя полностью удовлетворённым.

   Я меланхолично стянул футболку и повернулся к тебе. 'Ах, да, мой Серг! Ты же не можешь, боишься сделать первый шаг!'

   Я поцеловал тебя сам. В отличие от тебя, я умею целоваться, Серг. Так, чтобы сносило башню. У тебя её сорвало намертво. Я смотрел на перекошенное от страсти лицо, ощущал руки, жадно сминающие задницу, рвущие ширинку, и сдерживался изо всех сил, чтобы не поддаться и не сорваться самому. Не дать тебе заполучить меня снова, а заполучив, отбросить прочь и растоптать, как уже было раньше. Больше я не буду просить тебя о любви, Серг, даже, если это будет значить отказаться от самого себя. Ты прав, Серг, мы действительно разные, и нам никогда не быть вместе.

   И когда ты уже готов был на коленях меня умолять, я отодвинулся и сказал так, как умел сказать только я:

   – Я тебе не верю, Серг. Если любишь, если действительно любишь, докажи.

   И ты доказал, Серг. Я никогда не думал, что ты, такой тщеславный, самолюбивый, заботящийся о своём лице, сделаешь это. Насколько же у тебя сорвало башню от меня, Серг? Сорвало настолько, что ты повторил эти слова на выпускном вечере при всём классе. Сказал это, обращаясь ко мне:

   – Я тебя люблю, Максим!

   Знаешь, Серг, я бы не смог провернуть подобное, просто бы не смог сделать это. Я реально оцениваю себя, и понимаю. Не осмелился бы.

   Возможно, зная, что ты любишь, зная, что тебе всё равно, что будем потом... Да гори оно тогда всё синим пламенем, я бы повторил! Может и покруче чего придумал.

   Но тогда, зная тебя, вряд ли. Потому что даже после этих слов, сказанных громко, на весь класс – прежде, чем сделать признание, ты щепетильно попросил тишины с абсолютно каменным лицом, – даже тогда я не верил тебе, Серг. Даже понимая, что это значит для тебя, пойти на подобное унижение прилюдно. Ты, который больше всего в жизни боялся насмешек, боялся оказаться не таким, как все. И вот сейчас добровольное распятие на чужом позорном эшафоте.

   Но я не верил тебе, Серг. Желал и не мог верить. Слишком жестокими оказались раны за себя, за Аньку, за нас... Болезненные осколки внутри. И невозможно рассеять разом, только извлекать пальцами, один за другим, в надежде, что однажды мы заживём. В тот день, когда мы заживём.

   После твоих слов зависла мёртвая пауза. Мучительная гнетущая тишина, которая через секунду осознания станет лавиной слов и эмоций.

   А потом, кажется, Витька Плотников, сказал:

   – Ну и дела! Поздравляем вас, гомики, мать вашу! Однако, вы приколисты, бля.

   Кто-то неестественно засмеялся, а потом кто-то кинул ещё пару шуточек. И все начали глумиться по этому поводу, решив, что это очередной розыгрыш в нашем духе. Мы ведь всё время с тобой хохмили на пару, всегда что-то изобретали. В наших классах привыкли, знали как родных, собственно, даже то, что сейчас наши параллели отмечали вместе, во многом являлось следствием этой дружбы. Иногда достаточно начать общаться двоим, что бы за ними потянулись остальные.

   Ты победил, Серг. А твоя награда ждала тебя, сидя на столе с бутылкой пива в руках, не помогая тебе и не приходя на помощь в этой ситуации. Но даже в ней ты умудрился оказаться победителем и, спускаясь со сцены, положив микрофон, сиял, скрывая внутреннее облегчение. Нет, Серг. Мне этого было мало, я хотел сломать тебя.

   Ты подошёл ко мне. Ты умолял меня глазами закончить это, подтвердить, что всё это шутка. Не пытать тебя больше.

   – Серг, чё, правда любишь? – спросил я лениво и, подумав, прибавил: – Ну, не знаю. Докажи как-то посущественнее, а то слабо верится.

   В твоих глазах я прочёл обещание и неумолимый приговор, железный такой приговор самому себе. Помню, как сладко у меня всё заныло внутри и напряглось в паху при мысли о том, как этой ночью я буду расплачиваться за эту шутку. Если после всего ты пожелаешь остаться со мной, плюнув на гордость, плюнув на всё. И тогда, Серг, возможно, тогда мы будем квиты. Око за око, кровь за кровь, Серг. Во имя нашей невозможной любви.

   И ты наклонился и поцеловал меня на глазах всей группы, взасос, перехватив затылок и заставив замереть в позе пойманного врасплох ёжика, – в одной руке оставленная бутылка, вторая вскинута куда-то в сторону, ноги разъехались, впуская клин чужих бёдер. Боже, если бы ты продолжил, я бы спустил в штаны, определённо! А в ту секунду перестал думать, соображать; мгновение поцелуя, твоего запаха, уверенных рук, языка, нагло гуляющего внутри. Ты не закрыл глаза, наблюдая за реакцией, а у меня...У меня они просто закатились, и я едва удержал себя в рассудке, чтобы не потянуться за тобой, когда ты отстранился, тяжело дыша.

   Это уже не могли проглотить:

   – Бля, парни! Вот так номер. Вы че, правда, пидоры? – Плотников прихуел, выпадая в осадок вместе с половиной присутствующих.

   – Ну, даже не знаю, – изрёк я задумчиво и вытер рот, издав вполне ожидаемое: – Фе, Серг, ты че, правда, пидор? – спросил я затем в наглую.

   Я ждал. Я ждал, что ты ударишь меня, линчуешь за это на месте, развернёшься и выйдешь прочь, чтобы не возвращаться никогда. Глаза твои стали ледяными.

   Я люблю тебя, Серг, люблю хотя бы за то, что ты умеешь выйти из любой ситуации.

   – Не ожидал, противный? – отозвался ты томно, обнял меня, стаскивая со стола. Я кожей ощущал, буквально каждым миллиметром кожи, твоё желание меня задушить. Но затем ты, войдя в раж, выдал что-то абсолютно убойное, откровенно пидорастичное, изображая манеру "звезда в шоке", заставив присутствующих ржать и давиться хохотом. И сразу стало ясно, что всё это шутка.

   А ты вдохновенно нёс что-то про хостинг и передачу "Скрытая камера", креативничая на ходу и не забывая в наглую, теперь ни капли не смущаясь, – вот засранец! – лапать меня за задницу, и я, совершенно красный и смущённый, рычал и вяло отшучивался, мигом пожалев о своей затее.

   'Ты снова победил, Серг. А можешь ли ты проиграть? '

   Нет, Серг. Ты не уйдёшь от меня просто так. Не сегодня, Серг. Не сегодня. Или уйдёшь?

   Ты потерял голову, окончательно потерял, раз потащил меня за собой, не дожидаясь завершения банкета. Не замечая косых взглядов в нашу сторону, ибо слишком натуралистичной воспринялась шутка. Ты хоть понимал, что ты творишь?!

   Понимал, Серг, но уже не мог остановиться: лёд раскололся на куски, и на свободу вырвалось пламя. Яростный, жуткий, всепожирающий пожар, которого ты так боялся внутри себя.

   Что же, Серг, тебе было, чего бояться. Впервые я сам испугался тебя. Испугался того, что тебе стало плевать на окружающих, того, что ты способен сотворить, выйдя за рамки благоразумия. Верно говорят, "в тихом омуте черти водятся". В твоём омуте водились не черти, внутри зрачков мамбу танцевал сам дьявол.

   – Макс! – ты вытащил меня в коридор, затолкав в нишу у окна. Ты смотрел на меня раненными больными глазами. Твоя душа рыдала, плакала и рвалась мне навстречу. Она заслужила награды. В миллиметре от рая.

   – Я тебя люблю, Макс! – сказал ты, мучительно ломая себя.

   Даже сейчас, Серг, после того, что ты прошёл, тебе приходилось ломать себя, вытаскивая это признание буквально клещами, ради меня. Потому что ты понимал, что мне нужно это признание, и я был нужен тебе. Ты действительно любишь меня, Серг. Вот теперь я действительно верю.

   – Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, МАКСИМ!!

   Ты ждал ответ, Серг? Ты его получил:

   – Ты знаешь, – сказал я, поворачиваясь к тебе отработанным оточенным движением, спустя десять тысяч вечностей, пауз жесточайшего пыточного молчания: – Я себе купил классные ботинки, немецкие. Гораздо прикольнее, чем твои английские: у моих подошва толще.

   И принялся рассуждать о швах и нитках.

   Ты стоял с остекленевшими глазами, – несколько секунд омертвевшего горя, – а потом повернулся и ушёл.

   ******

   ....А через два дня тебя не стало, Серг.

   Знаешь, я хочу повернуть время вспять и не могу. Смотрю на свои изрезанные бритвой руки. Меня, в отличие от тебя, смогли откачать, и вспоминаю твои слова:

    'Я похож на айсберг, а внутри меня пламя. А ты, как огонь, но только внутри тебя лёд. Я боюсь этого льда. И иногда я не знаю, кому из нас хуже'.

   Комментарии: 4, последний от 25/04/2012.

© Copyright Тери Сан ( [email protected])

Размещен: 10/11/2010, изменен: 22/03/2012. 55k. Статистика.

Сборник рассказов: Эротика   Оценка: 8.84*62  Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:

 В.Корн "Артуа.Звезда Горна" С.Бадей "Стремительный полет" О.Лукьянов "Лилис" Е.Гордеева "Закон притяжения" А.Тьма "Клинок Белого Пламени" В.Проскурин "Путь Феникса" Д.Казаков "Путешествие на Запад" В.Гвор "Поражающий фактор" Н.Бульба "Время перемен.Воплощенные" О.Филимонов "Уходя,гасите всех" Е.Никольская "Красавица и ее чудовище" М.Николаева "Фея любви,или Демон в юбке" А.Бобл "Мемория" А.Левицкий "Аномалы" А.Матвеева "Досадный случай" Е.Звездная "Катриона.Принцесса особого назначения" И.Петров "Повелитель войны" О.Демченко "Бремя удачи" А.Орлова "Любовь до гроба" Ю.Зонис "Боевой шлюп Арго" А.Кленов "Игра без правил" В.Поляков "Шаг за грань" О.Верещагин, А.Ефимов "Шаг за грань" А.Мегедь "Серый страж" Е.Белецкая, И.Эльтеррус "Лучшее место на земле" С.Лысак "Капитан Летающей Ведьмы" Ю.Новикова "Путь за грань" С.Гатаулин "Вирус" В.Кувшинов "Лэя" М.Михеев "Охота на невесту" Ю.Иванович "Отец Императоров-5.Демоны обмана"

Как попасть в этoт список

 Сайт – "Художники"

Доска об'явлений "Книги"