Текст книги "Бывшая жена"
Автор книги: Роза Грей
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)
ГЛАВА 1. Последняя капля
Я лежала на животе и тихонько скулила. Придавливая меня всем весом, супруг похотливо раскачивался на моей спине. Я не знала, что больше угнетает меня: острая боль в заднем проходе или унижение от того, что это делает самый близкий для меня человек.
Уже третье воскресенье подряд Саша напивается, жестко избивает меня и насилует в зад. Я понимала, что завтра он будет просить прощения, клясться, что этого больше не повториться.
Но как только в его глотку попадет алкоголь, он снова начнет таскать меня за волосы, называть шлюхой, обвинять в несуществующей измене, и снова, моя жопа окажется во всем виновата: анальный секс– это его “метод воспитания”. Макаренко, хренов.
И Бог с ним, если бы это был обычный анал… Но, увы, моему пьяному долбоебу этого катастрофически мало: он использует огромные насадки. Насадка одевается на член и распрямляется по всей длине.
Но самое страшное не в насадке, а в том, что на ней расположены жесткие ребра и шипы. По мне, так они созданы для какой–то жестокой пытки, а не для удовольствия. Моя чувствительная слизистая оболочка, увы, не способна воспринимать даже легкие рельефы, а на такие, которые были на этой насадке, мне даже просто смотреть больно…
Видимо из–за опьянения Саша не мог кончить, и эти пытки продолжались нереально долго. Острые ребра насадки просто разрывали внутренние ткани моей задницы. Странно, что его член вообще мог стоять в таком пьяном состоянии.
В моем влагалище также все полыхало и горело, потому что буквально за полчаса до анальных “радостей”, в нем бурно двигался нестандартных размеров фаллос, с такими же огромными ребрами, которые к хуям расцарапали и разорвали мне все внутри.
Да, по пьяни мужа всегда тянуло на эксперименты, но раньше все было более–менее мирно и безболезненно… А теперь у него сорвало крышу. Он перестал жалеть меня, заботиться о моем комфорте и удовольствии.
Он просто делал все, что только захочет, словно я– его собственность… И самое горькое для меня то, что он не реагировал на мои слезы, просьбы и уговоры. Он тупо насиловал меня, а я, дура, все прощала…
Я лежала щекой на подушке. Все мое лицо было в слезах и соплях, которые, кажется, были везде: на носу, губах, подбородке и подушке. Саша с каким–то нереальным наслаждением запихивал в меня свой огромный орган.
Я чувствовала, как он разрывает мою прямую кишку и глухо ныла. Мне пришлось “убавить громкость”, чтобы не получить по голове. Она и так уже пульсировала от серии мощных мужских тумаков.
Волосатый лобок мужа суетливо обтирался об мои ягодицы. Я безжизненно смотрела в стену, словно пыталась просмотреть ее до дыр. Рыдания разрывали меня, но я боялась “подать голос”. Лишь тихонько всхлипывала и вздрагивала в безудержном порыве слез.
Никогда я еще не чувствовала себя такой поверженной. Наконец Саша резко дернулся и замер, издавая какие–то звериные рычания. Его огромный член яростно сокращался в моей заднице, выбрасывая в прямую кишку густые порции семени. Дернувшись еще несколько раз, он перевалился на спину.
Буквально через двадцать секунд я услышала мирное сопение: Саша достаточно быстро уснул. Мое сердце разрывалось от обиды и рыданий. Все мое тело дрожало. Я чувствовала, как голова становиться горячей от приступа слез, но не могла остановиться. Я понимала, что мне надо в душ, но сил встать не было.
Когда я поднялась на кровати, моя голова кружилась от пережитого стресса. Шатаясь, словно в тумане, я медленно прошла в ванную и закрыла за собой дверь. Я скинула с себя халат. Все мое тело содрогалось от страха, по моим ляжкам текли теплые ручейки спермы.
Я провела рукой между ягодиц и в недоумении уставилась на окровавленную ладонь. Я вздрогнула и глухо вскрикнула. Новый приступ слез мгновенно, овладел моим сознанием. Моя спина прижалась к холодному кафелю.
Изнемогая от наплыва негативных эмоций, я медленно сползла спиной по стене и села на корточки. В истерике мои руки закрыли нос и губы. Я мычала почти непрерывно, задыхаясь в порывах горечи. Мое дыхание сбилось, стало резким и конвульсивным. Слезы, сопли и слюни снова измазали все мое лицо.
– Боже, прямо до крови… прямо до крови… – прерывистым от слез голосом, шептала я, – что же ты делаешь, сволочь. Неужели я стала совсем чужой и безразличной, после 18 лет совместной жизни.
Вскоре я чуть успокоилась и попыталась встать на ноги. Держась за стену, я подошла к раковине и включила воду. Подняв глаза, я посмотрела в зеркало и ужаснулась.
“Боже, какое ничтожество…” – пронеслось в моей голове.
Я давно убеждена, что вся моя проблема заключается во внешности, ведь когда женщина молода и красива, ею восхищаются, ей дарят подарки, ее хотят оберегать, защищать и всячески заботиться.
А что с меня 42–летней бабы взять? Я теперь частная собственность. Типа куда я, старушка, денусь. Дал по башке и делай с ней все, что захочешь.
Нет, я не считаю себя уродиной. Я вполне привлекательна и ухожена. Недавно я сменила имидж. Теперь у меня длинные черные, слегка закрученные волосы, с пепельным оттенком, что придает совершенно новый, неожиданный образ. Мужчины часто смотрят на меня: я слежу за лицом, периодически хожу в спортзал, и по фигуре ничуть не уступаю молодым девушкам.
У меня гладкая, не по годам кожа, хрупкие женственные плечи, крупная, третьего размера грудь, ровный животик, на котором нет ни капли жира и дряблой кожи, округлые женственные бедра, и красивые, словно у двадцатилетней девочки ножки.
Но меня очень смущают морщины на лице. Как я не боролась с этим, но морщинки на лбу и под глазами не дают мне покоя. И я уверена, что супруг подсознательно высказывает свое неуважение ко мне, как к женщине, именно из–за “несвежей” внешности. Трезвый вроде молчит, но как выпьет– все вырывается наружу…
Так устроен мужчина: красивая и нежная женщина для него как цветок, за которого он, как бы, несет ответственность, а не красивые и старые цветы, вроде бы, уже бессмысленно поливать. Они раздражают, их можно выбросить…
В остальном ко мне сложно придраться: я работящая, плюс все успеваю по дому, хорошо готовлю. В доме всегда чисто, уютно и свежо. Вся одежда выстирана и разложена по местам. На плите всегда есть что–нибудь вкусное и горячее. Здесь я чиста, как ангел…
"Значит дело во внешности… Красивых любят и ценят, хорошо обращаются…" – пронеслось в моей голове.
Я набрала в руки прохладную воду и умылась, затем посмотрела в зеркало.
“Ну вот… так–то лучше…” – из зеркала на меня посмотрела заплаканная, но вполне симпатичная для своих лет, женщина.
Приняв душ, я вышла и направилась в кухню. Увидев на столе бутылку водки, которую не допил Саша, я решительно наполнила пустой стакан до половины. Недолго думая, я опрокинула налитое и едва не задохнулась от приступа кашля. Я никогда не любила водку.
Мое сердце принадлежит коньяку и иногда виски. Но, увы, я не купила себе алкоголь, поскольку не планировала пить. Я села на угловой диванчик, и включив маленький кухонный телек, закурила. Буквально через пару минут в моей голове появилось приятное эхо и мое тело немного расслабилось.
Через полчаса я уже лежала рядом с храпящим супругом. Я уже не боялась его, потому что он никогда не просыпается в таком пьяном состоянии. Я долго не могла заснуть, но алкоголь сделал свое дело, и вскоре, я провалилась в глубокий сон.
Утром я, как обычно, встала в шесть часов. Быстро умывшись, я отправилась готовить мужу завтрак. Сделав на скорую руку яичницу с колбасой, я присела на диванчик, и закурив, включила телек.
Когда Саша проснулся, я, уже одетая в рабочую форму, жевала бутерброд, запивая его ароматным кофе. Шатаясь, Саша прошел в туалет и скрылся за дверью.
Когда он вошел в кухню, я быстро встала, и поставив тарелку и кружку в раковину, попыталась выйти из кухни. Но сделать этого мне не удалось: Саша преградил мне путь.
– Анют, малыш, прости, я что–то натворил вчера, да? Я ничего не помню.
– Нет, все в порядке. Садись, завтракать.
– Давай поговорим.
– Саш, я на работу опоздаю, сухо произнесла я, – и тебе тоже скоро уже выходить.
– Да мне то чего, начальство не опаздывает… – Саша с улыбкой посмотрел на меня.
Но мое лицо и голос были крайне равнодушными. Я взяла с плиты сковородку и с грохотом поставила ее на стол, перед ошарашенным лицом супруга.
В прихожей я быстро накинула на себя пиджак, и встала перед зеркалом.
Ну и что, легкие морщинки, подумаешь… В целом, по–моему, красавица: глазки крупные, карие, взгляд строгий, пронзительный, губки чувственные, всегда влажные, волосы черные, украшенные цветом пепла, хорошо расчесаны и вкусно пахнут, и в целом, мордашка вполне симпатичная.
Форменный строгий пиджак темно–синего цвета, выглаженная голубая рубашечка, галстук ровный, грамотно завязанный. Юбочка темно–синяя, под пиджак, бедра округлые, как у Богини.
Думаю, последнее, является моей изюминкой: благодаря фигуристым бедрам и прокаченным ягодицам, от моей форменной задницы нередко теряют голову коллеги–мужчины и простые уличные прохожие.
"Эх, кто бы из подчиненных мог подумать, что тебя, суровая Анна Сергеевна, вчера жестоко трахали в зад, и что делал это твой родной муж, не зная твоих уговоров и мольбы…” – мысленно усмехнулась я.
Мой автомобиль уже вторую неделю находился в сервисе, и я, по привычке, вызвала такси. Не знаю, что они делали с моей машиной, но “ремонт” затянулся неоправданно долго.
Ведь проблема носила исключительно косметический характер: недавно дворовая шпана нацарапала мне на двери "менты– козлы". И работникам сервиса всего–то, надо было покрасить дверь. Мне уже начало казаться, что я сама бы сделала это значительно быстрее.
Дорога казалось мне вечной, потому, что я не знала сколько времени, а доставать телефон было чертовски лень, мне не хотелось шевелиться: все мое тело жутко ныло от синяков и ссадин.
Они были везде: на груди, которую Саша хлестал плеткой… На животе, который он жестоко щипал и сжимал своей огромной ладонью. На лобке, который, наконец, познал твердость мужского колена…
Ягодицы были истерзаны той же плеткой, и я едва на них сидела. В заднем проходе и во влагалище было неописуемо горячо. Мне казалось, что там все треснуло от сухости.
Когда я вышла из такси, на часах было семь сорок.
“Успеваю. Еще покурить можно” – подумала я, доставая из сумочки новую пачку сигарет.
На улице был непередаваемо свежий воздух. Я уж и забыла, как пахнет весна. Разумеется, о весне говорить было достаточно рано, но зимние запахи определенно исчезли из виду. Я закурила и стала наслаждаться добрым утром. Но в моей голове неумолимо крутились вихри негатива.
– Доброе утро, товарищ старший лейтенант! – услышала я бодрый молодой голос.
Я повернула голову.
– Доброе утро, Леш, – я попыталась улыбнуться, провожая взглядом нашего сержанта ппс.
Выбросив окурок в урну, я побрела на свое рабочее место.
– Доброе утро, Анна Сергеевна! – вяло произнес дежурный.
– И тебе доброго утра, Андрей Валерьевич, – я снова изобразила улыбку на лице, – давай ключи, пойду поработаю что–ли, – я старалась быть такой же шутливой и бодрой, как обычно. Не знаю, насколько мне это удавалось.
Взяв ключи и табельный пистолет, я расписалась в журнале и лениво пошла по коридору. Я пыталась делать ровные, уверенные шаги, хотя, при каждом движении ног, обе мои дырочки просто разрывались от боли.
Мысли яростно терзали мне башку:
“Ублюдок, я еще с прошлого воскресенья свое здоровье не могу в норму привести. Все жжет ужасно, хожу как инвалид, посрать нормально не могу, а он вчера еще добавил… И во влагалище уже все разорвано от его фаллоимитаторов и прочих болезненных игрушек… Он калечит меня. Это уже не шутки. Если так пойдет дальше, я повешу на него изнасилование. У меня много таких висячих дел имеется. Только изнасилует он не меня, а… Ну, скажем, какую–нибудь малолетку. Есть такое открытое дело как раз… В местном сизо меня хорошо знают и уважают. Думаю, я смогу договориться и подобрать ему такую камеру, где особенно горячо любят педофилов и насильников…”
ГЛАВА 2. Возвращение маньяка
Я быстро забежала в свой кабинет и закрыла дверь.
– Черт, вот урод, как теперь работать. Бог с ними с ушибами, переживу, но как жопа болит, это пиздец какой–то… И между ног все сухо и горячо… – пробормотала я и стала рыться в своей сумке.
Достав какую–то смягчающую мазь, которую таскала с собой на “всякие пожарные”, я быстро задрала юбку.
Спустив трусы, я открыла тюбик и стала обильно смазывать задний проход. Даже легкое прикосновение приносило мне весьма неприятные ощущения.
“Скотина… это уже серьезно. Я же так калекой стану… А что в следующий раз будет? Он меня кактусом или ножом трахнет? Нет, Все! Больше я не буду сидеть дома, когда он пьет. Сегодня же поговорю с Женькой. Мы как раз с ней договорились вечером пиво попить, поболтать.
Она живет одна… Буду у нее ночевать каждую субботу или воскресенье. В зависимости от того, когда мой придурок будет пить…” – думала я.
Покончив с задницей, я смазала письку и быстро открыла дверь.
Острая боль чуть смягчилась и я, корчась и охая, наконец, смогла нормально присесть.
Почувствовав, что глаза уже устали, я тяжело вздохнула и быстро надела очки. Только недавно, я обнаружила, что мои глаза очень быстро устают, но очки, словно разряжают эту усталость…
В этом деле я совсем новичок: в очках я хожу около полугода и все никак не смирюсь с этим.
По началу мне было нестерпимо горько от их присутствия. Я чувствовала себя какой–то неполноценной калекой. Однако вскоре мне удалось подобрать очки под свое лицо.
Сначала мне продали какие–то огромные “бабкины шары", но моя подруга Женя помогла мне и мы достаточно быстро выбрали мне компактные прямоугольные очки, которые неплохо украсили мое лицо, придали ему оттенок стиля, элегантности и интеллекта.
“Надо попробовать поработать. Говорят это отвлекает…” – подумалось мне.
Как по щучьему велению, в кабинет постучались и на пороге появилась молодая симпатичная блондинка. Ее хрупкое туловище неуверенно застыло в проеме двери.
– Здравствуйте, меня вызывали с утра на дачу показаний.
– Здравствуйте! Вы Казакова Александра? Я вызывала Вас к десяти… Ну проходите, давайте начнем раньше…– сказала я, включая компьютер.
В течение следующих десяти минут я проводила опрос, который начала еще вчера.
Я пыталась сосредоточиться на работе, но мне едва это удавалось. Мои пальцы нервно стучали по клавиатуре, записывая показания Александры.
– Саша, на прошлом допросе Вы утверждали, что видели, как гражданин Арсеньев Павел Викторович выходил из подъезда в день преступления, так? – вкрадчиво, выговаривая почти каждую букву, произнесла я.
Девушка растерянно посмотрела на меня.
– Да, я как раз пришла с магазина, и заходя в подъезд, лоб в лоб с ним столкнулась. Он едва не сшиб меня с ног, был очень напуган и взволнован. А когда я вошла в квартиру, моя сестра уже была мертва. Видимо соседи что–то слышали… Кто–то же вызвал полицию, которая меня арестовала…
Мои глаза напряженно смотрели в монитор, но в нем, между буквами, я видела пьяное лицо супруга.
– Вас не арестовали, Вас задержали, не переживайте раньше времени, разберемся! – не глядя на девушку, сказала я, – скажите, насколько я помню, Арсеньев является женихом вашей покойной сестры Ирины, верно?
– Да, они собирались пожениться, – Александра опустила голову, – но в последнее время они очень много ругались.
– А причина их ссор вам известна?
– Да… просто Паша… – девушка резко замолчала и попросила воды.
Я подошла к графину, и наполнив стакан, протянула ей. Она определенно сильно нервничала и едва не плакала. Затем сделала небольшой глоток, и поставив стакан на стол, внимательно посмотрела на меня влажными глазами.
– Паша ревновал ее, – Саша снова поднесла дрожащий стакан к губам и сделала еще один нервный глоток.
Она говорила очень возбужденно, словно возмущалась чему–то.
Я снова села за компьютер.
– То есть? Ирина была неверна ему?
Саша поставила стакан и снова внимательно посмотрела на меня.
– Честно? Не исключено, что у нее кто–то был. Мне вообще, кажется, что с Пашей она из–за денег закрутила, понимаете? Он же достаточно обеспечен, но он не бизнесмен, он художник…
– Из–за денег? Почему вы так думаете? – спросила я, мельком глянув на нее.
Я снова уставилась в монитор, пытаясь сосредоточиться на работе.
Саша неловко сложила руки на коленях и потупила взгляд.
– Ну, понимаете, это совсем не ее типаж. Паша образованный, мудрый и очень творческий, а Ирина всегда любила дерзких и грубых мужчин–самцов, бизнесменов и бандитов.
– То есть, у Паши был мотив?
– Думаю да. Хотя, я не знаю, изменяла ли Ирка ему, возможно просто игралась, но в последнее время она совсем обнаглела и открыто флиртовала с другими мужчинами. Паша очень злился и обижался на нее.
Мои руки быстро записывали показания, но мысли по–прежнему были совсем в другом месте.
“Вот ублюдок… люблю тебя, Аннушка, ты у меня одна, Аннушка, ты самая лучшая, Аннушка… родная моя, Аннушка… А сам такое творит, мразь! Калекой меня делает…"
Внезапно раздался телефонный звонок.
– Следователь по особо важным делам, старший лейтенант Комарова! – на автомате отчеканила я, – доброе утро, товарищ майор. Так точно. Да, я поняла, в течение часа буду там!
Мне сообщили, что неподалеку в лесу нашли труп и я должна выехать на место преступления. Я положила трубку, и сняв очки, стала нервно играться с дужками.
– Александра Евгеньевна, – я подняла на нее глаза, – давайте мы закончим в следующий раз, хорошо? Мне нужно ехать. Не переживайте, я обязательно докажу, что Вы не имеете отношения к убийству своей сестры, и что Вас хотят подставить. Но Ваша мера пресечения остается прежней: Вы не можете покидать пределы города.
На последних словах я надела очки и снова уставилась в монитор, чтобы сохранить документ допроса.
– Как скажете, – улыбнулась девушка, и нервно поправив золотистые волосы, встала со стула.
Уже возле двери, Саша на секунду остановилась и повернулась ко мне.
– Анна Сергеевна…
Я оторвалась от экрана и вопросительно уставилась на девушку.
– Вы настоящий следователь. Если бы все были такие, так может и жизнь бы стала чуточку счастливее…
Я приподняла кулак вверх, как бы говоря: “держись, все будет супер!”
– Все будет отлично! Ступайте, Саша, – я кивнула ей и одарила ее доброй улыбкой.
Саша вышла за дверь.
Я нажала кнопку “сохранить” и поставила локти на стол, моя голова обреченно оперлась на руки, взгляд устремился вниз. Слегка взъерошенные волосы проскальзывали между пальцев.
“Что козлу не хватает. Ласковая, заботливая, добрая, хорошо отношусь к нему. Убираюсь, готовлю прекрасно. К сексу всегда готова, в любой момент, на, Сашенька, удовлетвори свою трехминутную похоть.
За собой слежу и выгляжу не хуже молодых девчат. Все для него делаю. Я даже эти унизительные курсы минета прошла, чтобы его гиганта заглатывать целиком, только потому что Сашенька, видите ли, любит, когда на всю глубину заглатывают. За что он так со мной? Из–за того, что я не могу забеременеть? Ну я же не виновата в этом… Я сама переживаю по этому поводу…” – думала я.
Конечно, это была всего лишь догадка, но не исключено, что причина действительно кроется в моей женской неполноценности: я не родила ему наследника и его чувства ко мне постепенно остыли. Такое случается с мужчинами…
Двадцать лет назад я родила девочку, но мне сказали, что ребенок родился мертвым и с тех пор мне не удавалось забеременеть.
– Ань, – вдруг услышала я мужской голос.
Я медленно подняла голову и увидела на пороге кабинета своего друга из оперчасти, Виктора Андреевича.
– Анют, ты едешь? Тебя одну ждем, он внимательно посмотрел на меня, – у тебя все в порядке?
– А? Да–да, Вить, все отлично, едем.
Витя– высокий, стройный мужчина сорока лет, с длинным, вытянутым, всегда гладко выбритым лицом, всегда небрежно одет в потертые джинсы, серую невзрачную майку, на которой всегда был один и тот же пиджак–кофта. Витя бегает за мной уже лет пять, и его совершенно не волнует мое семейное положение и какие–либо другие аргументы.
Я быстро взяла рабочий портфель, и нервно поправляя форму, направилась к двери.
Когда я вышла на улицу, все уже были готовы и собирались ехать.
– Опоздала, красавица, – улыбнулся Виктор, – в служебке все занято уже, идем ко мне, – сказал он, приглашая меня в свой личный автомобиль.
Почти всю дорогу до места преступления я молча смотрела в окно. Я не могла настроиться на работу. Мое сознание терзала жестокость самого близкого для меня человека. Я ведь с самой молодости с ним и у меня не было и нет человечка роднее, чем Саша…
– Труп девушки нашли еще вчера в одиннадцать часов утра, – вдруг нарушил тишину Виктор.
– Время то уже два часа. Что она там столько времени уже тухнет? Почему ее в морг не забрали? – удивилась я.
– Не знаю, Анют, нам сообщили, мы едем.
– Понятно. Ох, почти 15 лет работаю, а все никак не привыкну к молодым трупам… Смотришь на этих парней и девушек и такая тоска в душе рождается… Некоторые из них еще не целовались наверное ни разу. Смотришь хладнокровно вроде… А вечером за бутылкой сидишь, чтобы прогнать это из памяти… – тихо проговорила я, по–прежнему глядя в окно.
– Что–то ты больно нежная стала. Где наш славный опер Комарова летает?
– Да нигде она не летает. На месте я. И я уже не опер, если что. Можно подумать Вам, славный опер Игоренко, не больно видеть смерть молодых.
– Ах да, простите, пожалуйста, товарищ следователь по особо важным делам… – Витя с подколом глянул на меня, – но знаете ли, Анна Сергеевна, бывших оперов не бывает… Ты до сих пор, порой, ведешь себя, как опер. А потом пизды получаешь от начальства. Ты упрямая и веришь в свои силы при любых обстоятельствах… Ты под пулями готова бегать, лишь бы дело закрыть… Это характер опера. Вот например, позавчера, нахрена ты поехала опрашивать потерпевшего? Еще и на дом… Это теперь не твоя работа…
– А чего ждать? Кроме того, потерпевший до сих пор под вопросом… Он может и не потерпевший вовсе, а будущий подозреваемый. Так что, ждать не представлялось возможным…
– Не скучаешь по оперчасти?
– Скучаю иногда… Но сколько можно рисковать? Три пулевых и два ножевых за 10 лет службы… Ну не мое это. Да, у меня сильный дух, но физически я простая баба… Я сколько лет ходила на этот рукопашный бой, стрелять училась… Так и не научили меня ничему. В оперчасти нужны физически крепкие мужики, а я не справляюсь с этим… там яйца нужны… – на секунду, я улыбнулась и глянула на Витю, затем снова уставилась в окно.
– Ну со стрельбой то у тебя все хорошо, не прибедняйся…
– Но этого мало… Порой приходиться на задержание ездить, – я чуть опустила очки и глянула на собеседника поверх них.
– Ну да, понимаю… В кресле следователя хрупкой женщине спокойнее, все таки…– улыбнулся Витя, не отрываясь от дороги, – эх, если серьезно, да, ты права… самому тоскливо смотреть на это. Последнее время совсем зеленых пацанов и девчонок простыней накрываем, – задумчиво произнес Виктор и замолчал.
– Ладно, хватит сопли жевать, – резко произнесла я, когда автомобиль свернул в лес, – в конце концов мы не девочки с бантиками, чтобы слюнями брызгаться.
– Во… – широко улыбнулся Виктор, – вот это наша Анютка, узнаю.
– Да ладно тебе, – с улыбкой отмахнулась я, готовясь к выходу.
Наконец автомобиль остановился. Виктор нежно положил ладонь мне на колено и медленно сдвинул форменную юбку вверх, оголяя ляжки и тонкие белые трусы.
Его пальцы чувственно сжали мою ногу. Я почувствовала, как ладонь поднялась выше, до самого бедра. Не знаю, почему я позволяла ему такое творить. Хотя, кого я обманываю, знаю!
Не могу скрывать: Витя очень нравится мне, уже давно… но я замужем и это очень важно для меня!
– Анют, ну хватит уже меня мучить. Давай сходим куда–нибудь вечером. Ты же знаешь, что я к тебе чувствую. Я все для тебя сделаю, все, что захочешь! Ты нужна мне, понимаешь? И никто, кроме тебя!
– Так, Витя, мы это обсуждали, уже не однократно! – строго ответила я, убирая его руку, – все, разговор окончен, идем работать!
Словно узник из темницы, я выскочила из машины, находу поправляя юбку. Мои мысли по–прежнему находились далеко, за пределами работы.
Подойдя к карете “скорой помощи”, я достала резиновые перчатки и маску. Мои руки дрожали, и мне едва удавалось распрямлять спутанную резину. Мне хотелось психануть и выбросить перчатки, но я не понаслышке знала, какие последствия могут быть от “общения” с мертвым телом без них.
Когда сотрудники “скорой” разошлись, перед моими глазами предстал труп обнаженной девушки, лет двадцати на вид. Ее хрупкое тело было бледным, как поганка, глаза стали почти бесцветными, и бессмысленно “смотрели” перед собой.
Я нервно поправила очки и потерла нос. Я всегда так делаю, когда волнуюсь.
На обеих щеках девушки были тонкие полоски засохшей крови, которые тянулись от уголков губ. Ее спина была пробита насквозь, тупым предметом, в результате чего, тело неестественно выгнулось. Левая нога была сломана и вывернута до разрыва связок.
Почувствовав резкий трупный запах, я непроизвольно поморщилась и надела маску.
– Господи, молоденькая то какая… – тяжело вздохнула я и присела на корточки рядом с трупом, – отлично, ни документов, ни личных вещей.
– Ну по ходу дела разберемся, – одевая перчатки и маску, Виктор присел рядом.
На крупной, бледной груди девушки, я увидела странные отпечатки.
Я осторожно коснулась ее, и чуть приподняв, внимательно осмотрела.
– Слушай, кажется, на ее груди и животе синяки… – задумчиво произнесла я, переводя взгляд на Виктора.
– Да, все верно! Синяки… Изнасилование очевидно и неоспоримо. Во–первых, она голая, во вторых нога сильно вывернута, значит она боролась и сопротивлялась, когда ей раздвигали ноги, а в третьих, смотри… – Виктор указал на явные следы мужского семени на половых губах девушки.
– Блять, опять изнасилование. Это уже третье за последние два месяца… – я серьезно посмотрела на Виктора, – как думаешь, это наш "друг"?
Виктор приблизился к волосам девушки.
– Не думаю, а уверен… – сказал он, указывая на лицо покойницы.
Он аккуратно убрал мертвые, словно соломенные волосы с ее лица.
Я посмотрела на ее лоб, на котором ножом был вырезан небольшой кружок, а в нем две буквы: БЖ…
– Точно! На лбу тоже самое вырезано, как у других девушек… – сказала я, – значит это наш “друг” снова появился.
– Да он, вроде никуда и не исчезал, – сказал Витя, поправляя перчатки.
– Хм, слушай, Вить, она тоже большегрудая, но худенькая, как и две предыдущие жертвы: все три девушки большеглазые блондинки, с миниатюрным телосложением, но большими сиськами. Значит это его типаж… Это уже что–то…
– Да. Но такие девушки встречаются нечасто… У девушек такого телосложения редко бывает большая грудь. Значит преступления не будут слишком частыми и мы успеем поймать его, пока количество убийств не сломало нашему отделению статистику… – задумчиво произнес Виктор.
– Опять ты о статистике печешься… Ты вон, лучше на девчонку посмотри… Совсем молоденькая… Надо убийцу найти, чтобы количество трупов не увеличилось, а ты все о количестве убийств и о статистике, – я попыталась улыбнуться ему.
– А что о ней думать… Она мне родная что ли? Тем более, ей уже все равно, а нам статистику портить нельзя!
– Да ну тебя… – я махнула рукой и чуть толкнула его плечом, – Вить, иди опроси женщину, которая нашла труп, я сама здесь разберусь.
Виктор как–то лениво поднялся и медленно направился в сторону толпы.
Я открыла портфель, и достав служебный фотик, сделала несколько снимков для экспертов.
– Ах, девочки, что же вы себя не бережете совсем… У тебя ведь жизнь то даже не началась еще, а ты уже к праотцам отправилась… – тихо произнесла я, глядя на покойницу.
Молодость девушки не давала мне покоя… Чувство жалости и обиды за поколение сдавило мне сердце. Наверное Витя прав. Что–то я совсем размякла.
