Текст книги "Приручи ворона (СИ)"

Автор книги: RoksiG

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

Она снова приблизилась, снова притронулась. Ее ловкие пальчики обводили изгибы его мускулов, чертили линии шрамов.

Бриан ликовал. Его еврейка действительно была особенная женщина. Она не уступала, не строила из себя жертву, выставляя себя как плату за любовь. Она была наравне с мужчиной – брала свое, смело смотрела в глаза, и все же… Этот взгляд только доказывал как же она целомудренна и неопытна: она так боялась опустить глаза ниже, туда, где мужчина так отличался от женщины.

А ведь полюбоваться было чем! Мужество Бриана восстало в полной боевой готовности. Но в том-то и заключалась опасность. Прикосновение прекрасной еврейки сводили с ума. Легкие, как крылья бабочки, приятнейшие, но одновременно мучительные. Когда они приблизились к паху и вот-вот должны были обнаружить самое интересное, Бриан остановил исследование.

– Ты уже возлежала с мужчиной, Ревекка?

– Что?! Да как ты смеешь?!

Куда делась только обходительность Бриана, позволяющая уговорить самых несговорчивых красавиц? И куда делся его разум – гневить колдунью. Но все мысли спутались, а воображение чуть не сыграло злую шутку.

– Я так желаю тебя, ты даже не можешь себе представить. Я не хочу причинять тебе боль, но…

Язык заплетался, но чудесная Ревекка спасла его от конфуза, заверив:

– Я не боюсь боли…

Больше Бриан не собирался ждать, подхватывая ее на руки, укладывая на ложе. Он желал бы в эту ночь раскрыть для нее все способы, которыми мужчина может любить женщину, но говоря, что беспокоится о комфорте Ревекки, он слегка слукавил. Конечно же, рассчитывая, что связь их продлится больше, чем одна ночь, Бриан не собирался грубостью или излишним напором напугать или разочаровать ее. Но слишком долго длилось его воздержание, и слишком сильно он желал свою колдунью. Представив, как тонкие пальчики Ревекки сжимают его ствол, Бриан едва не излил семя вне лона желанной женщины.

Еще немного поцелуев… Еще немного нежных ласк… Раскрыть то заветное место между ее ногами, которое и правда напоминало розу после летнего дождя. Значит, она была готова принять его, и промедление стало нестерпимым. Один толчок… Ее вскрик… Ревекка не врала… Никто и никогда… Никогда и никто, кроме него в этот миг.

Это была та греховная страсть, что возносит на небо. Ни с одной женщиной Бриан не переживал ничего подобного. На какое-то время он перестал владеть собой и, возможно, был слишком напорист, ведь когда все закончилось, бедная Ревекка была не менее измотанной, чем после стычки с чудовищем.

Бриан обещал ей отдых, но не сдержал собственной похоти. Спустя недолго время, разбудив, он снова овладел ею, на сей раз стараясь получить доказательства и ее удовольствия.

Пошатываясь, Ревекка подошла к столу, налила вина, вернулась. Бриан мог бы век любоваться на такое действо: движение ее бедер, покачивание груди. Когда она приблизилась, он потянулся за поцелуем, она же не сопротивлялась, но прежде надпила напиток, но не глотнула. Как же быстро она училась, и в таком Бриан всегда готов был ей потакать. Их губы соединились, чтобы из самого сладкого сосуда он смог отведать глоток дешевого вина, которое теперь имело вкус самых изысканных напитков. И вдруг острые зубки, прикусили его язык, а его женщина посмела его оттолкнуть:

– Теперь ты будешь говорить только правду!

Угроза колдуньи – это не шутка. Когда-то этот момент должен был настать, но после всего – это было как-то не к месту. Однако ему только и оставалось, вальяжно растянувшись на спине, пробормотать:

– Ладно. Спрашивай. – В общем-то, после всего случившегося его маленький грешок не имел уже такого катастрофического веса.

– Твои ноги никогда не разбивал паралич, – не спросила, скорее, заявила она.

– Да, – Бриан подтвердил догадку, пытаясь снова уложить Ревекку рядом с собой. Она же только дальше отодвинулась.

– Как ты оказался в том переулке? – продолжила она допрос.

И этот вопрос не вызвал у него затруднения. Он не собирался уступать ее власти, но раз уж требовалось наконец-то расставить точки над «і», то сам, предполагая последующие вопросы продолжил:

– Да, я следил за тобою. Поверь, Ревекка, хуже того, чтобы быть немощным или же изображать такого, может быть только видеть тебя рядом и не сметь дотронуться. Знаешь, я даже соскучился по нашим спорам. Все равно рано или поздно ты бы обо всем догадалась. Можешь убить меня хоть сейчас, но от своего слова я не отступлю: ты должна быть моей. И никак иначе! Франция – моя земля. Лучшего места нам объясниться не было. Да, я следил за тобой. Мне казалось, что ты это поняла. Ты беспокоилась, оглядывалась, потом побежала, куда-то, оставив отца. А я просто хотел поговорить!

Бриан ожидал гневных, обличительных речей – ведь как иначе ей излить свой гнев, когда и так понятно, что проиграла, но снова ошиблась. Она на удивление легко приняла его объяснения, кивнула, пригубила еще кружку вина, передала Бриану, ожидая, что он сделает тоже самое, и вдруг запела. Тогда он не увидел в этом подвоха.

========== Часть 6 ==========

Если бы храмовник был менее страстен, если бы не потребовал снова их близости, Ревекке было бы сложнее уйти незаметно даже благодаря своему дару, который к удивлению никуда не делся, а напротив – она никогда не чувствовала себя настолько сильной.

Не использовать свою силу во вред, помогать нуждающимся, жить скромно – Ревекка не собиралась нарушать клятвы. Места храмовнику в этой жизни не было. Она все еще не могла объяснить, как все произошло, но после всех событий этого дня то, что случилось в Англии, уже казалось не трагедией, а невероятным приключением. Она сидела глупым птенцом в своем гнезде, лишь выглядывая наружу, и думала, что знает этот мир. Потом пришел он безудержным ураганом и сотряс ее гнездо. Но она не упала, она почувствовала небо и взлетела. И для того, чтобы понять это, нужно было лишь время.

С теплой грустью Ревекка вспомнила, как отец ворчливо называл Буагильбера вороном. Если так и представить, то они слишком разные птицы. Им не летать вместе. Нужно было сделать все, чтобы Ревекка исчезла для него навсегда. Немного заговорить воду и вино в доме – ведь гости и хозяева наверняка захотят пить. Немного поворожить над храмовником. Вот и все… От Ревекки ему осталась только горсть серебряных монет на столе.

– Ты больше не вспомнишь меня, сэр рыцарь. Я же тебя никогда не забуду, – Ревекка нежно, как ребенка, погладила ее по щеке.

Она подошла к окну, открыла его, влезла на подоконник, некоторое время посидела, свесив ноги с карниза. До низа было не так высоко, чтобы убиться, но и не так низко, чтобы при неблагоприятном падении не зашибиться. Задержавшись на мгновение, Ревекка бросила долгий взгляд на мирно спящего храмовника, потом еще раз осмотрелась, нет ли случайных свидетелей, и спрыгнула. Ее ноги так и не коснулись земли: Ревекка исчезла, словно растворилась в воздухе, а в небо взлетела белая птица.

========== Часть 7 ==========

Сон был жутким, но слишком нереальным, чтобы цепляться за него. В нем Бриан де Буагильбер дрался с каким-то бесовским зверем. У зверя была получеловеческая-полукрысиная лысая морда и вся в струпьях подгнивающей кожи то ли чешуя, то ли свалявшаяся шерсть по телу. И огромные драконьи лапы и хвост. В этом сне еще было кто-то, но его Бриан точно не помнил. Но это было неважно. Важным было, где это он умудрился так напиться, что с трудом вспомнил свое имя. Но если с именем он разобрался быстро, то вспомнить, где он и как тут оказался, стало непосильной задачей.

Перво-наперво он осмотрелся. Ночлегом ему служила грошовая комнатушка, что уже было странно, так как прямо на столе лежала значительная горсть серебряных монет. Что еще подозрительней, то там же находился кувшин, с которого едва ли кружку отпили. Если Бриан занимался безудержным возлиянием, то почему этот сосуд оставил без внимания. Еще не ускользнуло от него, что эту ночь он провел с какой-то девицей. Только был настолько пьян, что если бы не следы на постели, то не понял бы даже и этого.

Допрос хозяев гостиницы он начал с самого насущного вопроса:

– Где я?

– Вы в «Ушлом карпе», господин, – боязливо отозвался круглый, как бочонок на кривых ножках, содержатель таверны.

Они говорили по-французски. Это уже было хоть какими-то сведениями, пусть и путало еще больше. Бриан смутно помнил, где он должен быть, но точно не во Франции.

– Где я? – уже более грозно повторил он свой вопрос, даже не пытаясь уточнить, поскольку другие похожие вопросы сразу бы лишили его ведущей позиции.

– В славном городе Париже, – хозяйка, подходящая формами мужу, но отличная от него высоким ростом, оказалась сообразительнее супруга.

– Угу, – самоуверенно хмыкнул Бриан так, словно это он проверял потерявшуюся парочку, хотя ясности их ответ не принес. И главная незадача состояла в том, что он и в юности так не напивался, чтобы терять память. А иных признаков похмелья, кроме небольшой головной боли при попытках вспомнить, что же произошло, не было. Тело слушалось, желудок не бунтовал, голова варила. И, несмотря на некоторую потерянность, Бриан понимал, что меч, сила и серебро, которым он, видимо, щедро вчера сорил в этом клоповнике, делали его хозяином положения.

– Где женщина?

Хозяева «Ушлого карпа» переглянулись, видимо, поняв, о ком речь.

– Ваша жена? – подал голос «мелкий бочонок».

– Жена?!

– Вы так назвали ее, господин, – снова жена вступилась за мужа, заслоняя его от гнева ненормального постояльца.

Разыгрывать дальше допрос просто не имело смысла, слишком уж глупо все выглядело, и вовсе не добавляло Бриану де Буагильберу авторитета.

– Как она выглядела? – уже более миролюбиво продолжил он.

Супруги переглянулись, но промолчали. Пытаясь вспомнить хоть что-то, Бриан до боли растирал пальцами виски, и, сжалившись, или же решив, что после затишья последует буря, хозяин таверны робко заметил:

– Я не увидел лица. Она была в накидку укутана. Я вроде заметил, что волосы у нее были белокурые. Ты ведь лучше ее рассмотрела, Тереза?

– Я… – хозяйка замялась. – Мне кажется, я знаю эту даму… Это Симона дочь башмачника с Большого моста.

– Башмачница с Большого моста? – у Бриана возникло смутное сомнение, может дело в вине, что разливали в этом заведении, а хозяйка тоже хлебнула лишнего.

– Она была так богато одета, что я засомневалась, – отозвалась хозяйка, и Бриану она показалась искренней. – Но Симона и правда красавица из красавиц… Почему бы господину…

– Достаточно! – Бриан снова окинул взглядом комнату: никаких следов насилия. Из этой безумно смеси известного он смог выудить хотя бы три: он сам, место, где находился, и женщину, которая с ним была.

Оставив хозяевам монету, Бриан отправился шататься по городу. Здесь все ему было знакомо: улицы, площади, мосты. Он помнил, когда последний раз был тут. Но как получилось, что часть жизни просто стерлась из памяти, будто никогда и не существовала. Возможно, некоторые ответы могла дать Симона с Большого моста. Вот туда он и решил отправиться, но… Судьба Бриана была прямой как рыцарский меч, не сломишь никакими фокусами. Чтобы все стало на свои пути, понадобились ни годы и ни дни, а всего лишь несколько сотен шагов.

– Поберегись!

За спиной слышался стук копыт. И хотя дорога была достаточно широкой, чтобы разминуться, Бриан, где-то в душе негодуя, все-таки поспешил посторониться. И естественно, обернулся, чтобы посмотреть, что за неумеха не может справиться с конем. Тут его ждал самый невероятный и счастливый сюрприз. Не в последнюю очередь Бриан задавался вопросом, куда делись его люди, его кони. Так вот! Самый верный боевой друг, вороной жеребец Замор каким-то чудом сам нашел его. Может, не совсем нашел, а просто узнал в толпе, но то, что он оказался здесь, в этом месте, в это самое время, было несомненным чудом.

– Замор! Чертяка! – он готов был расцеловать лошадиную морду, но Замор не давал это делать. Довольный, он сам ласкался, ощутимо почесываясь головой о хозяйское плечо. Так что только и оставалось потрепать его по гриве, а еще – наконец-то взглянуть на наглого вора, посмевшего присвоить бесценного коня.

– Морис де Браси! Вот не ожидал от тебя такой подлости, мошенник!

– Бу… Бу… Буагильбер… – заикался бледный бывший друг. Одной рукой он сжимал ладанку на шее, а другую сомкнул так, словно собрался перекреститься.

– Он самый! – возмутился Бриан. Вообще-то он ожидал от де Браси что угодно, кроме трусости. Выкрасть у друга имущество, конечно, не лучшее деяние, но совсем мерзко – так бояться ответа за содеянное. Бриан ждал оправданий, и тут де Браси выдал самое неожиданное из них:

– Но ты же мертв!

– Неужели? – прекратив ласкать Замора и перехватив его под уздцы левой, правой Бриан показал де Браси кулак. – Спускайся и сам убедись в силе удара мертвеца.

– Но милорд,– раздался нерешительный голос еще одного всадника кавалькады, который Бриан узнал, и в ответ которому как преданный римский император готов был крикнуть: «И ты, Болдуин!», – я видел ваше тело. Я видел, как его предали земле. У меня не было сомнений, что вы мертвы, милорд. И я всего лишь исполнил вашу волю…

Кое-что такое они с Морисом де Браси действительно в одном из очередных удачных приключений действительно друг другу обещали. Тот, кто останется в живых, наследует имущество покойного друга. Только вот что было взять с вечно нищего рыцаря-ионнита, кроме долгов и его испанских доспехов? Эта шутка понятна была всем, кроме, кажется, оруженосца Бриана, Болдуина де Ойлейна.

За что ценил Бриан Болдуина, так это за скрупулезность в некоторых делах, больше присущую ростовщику, чем рыцарю, да за честность. Поэтому вместо того, чтобы спорить, Бриан поспешил согласиться:

– Ты все правильно сделал, парень. Но теперь-то ты видишь? Можешь остаться при мне, если не боишься покойников, можешь довериться своему новому наставнику.

– Я верен вам, милорд, – заверил Болдуин.

– Ладно! – прервал клятвы верности де Браси. – Мертвецы не едят и не пьют. Готов доказать, что ты не мертвец?

– С превеликим удовольствием!

Для того чтобы добраться до харчевни, где, будучи в Париже Буагильбер и де Браси были частыми завсегдатаями, Бриану пришлось слегка подвинуть друга. Так что теперь они как никогда напоминали магистерскую печать родного ордена. При других обстоятельствах Бриан никогда бы не позволил так использовать своего Замора, но теперь ему приходилось только слушать и помалкивать.

Эта харчевня была куда богаче несчастного «Ушлого карпа». Здесь было достойное для питья вино и сытная еда. А еще наконец-то Бриан восстановил исходную точку пропавшего времени – он был в Англии, направлялся в Эшби на турнир. То, что произошло позже, не поддавалось здравому смыслу. «Небольшое предприятие» затеянное Брианом, Морисом и ныне покойным другом Реджинальдом Фрон де Бефом закончилось грандиозной катастрофой. Как оказалось, инкогнито все это время рядом бродил король Ричард, которому нужен был только повод кого-нибудь ограбить для своих будущих походов. Из-за шалости Бриана с какой-то еврейкой под раздачу попали храмовники. В итоге король конфисковал несколько замков ордена, а братья Мальвуазены были казнены. Альберта не спасло даже заступничество Великого Магистра.

– Так что, если бы ты тогда даже был бы жив, то уже был бы мертв, – закончил рассказ де Браси. – И лучше для своих тебе действительно пока оставаться таковым.

– Да уж, – после всего услышанного, у Бриана чуть волосы дыбом не стали. Кто бы ни был тот чудесный благодетель, который перенес его во Францию, но он действительно спас его. За это Бриан готов был ему простить даже неудобство с потерей памяти.

И опять же единственной зацепкой, что же произошло на самом деле, была Симона Башмачница с Большого моста.Что-то останавливало Бриана, чтобы тут же броситься на поиски девушки, поэтому в тот вечер он предпочел действительно напиться, а следующий день посвятил возврату своего потерянного имущества. Мало что осталось из того богатства, что Бриан взял в Англию. Но Болдуина не было смысла в этом винить. Он и так чудом сумел увезти коня и доспехи. Да еще сундук с одеждой «покойного» хозяина. Вот как раз на дне этого сундука Бриан нашел нечто странное – женский золотой браслет.

– Что это? – поинтересовался Бриан.

– Видимо талисман от той самой роковой еврейки, – прояснил де Браси. – оставил памятью, как опасны бывают женщины. Забыл спросить, ты смог покорить свою Ревекку? Крепость пала или все старания оказались напрасными?

– Ревекка, – как-то мимо воли повторил Бриан и притронулся к украшению. И тут его словно молния ударила. Лица и события замелькали в его голове с невероятной быстротой – турнир, девушка в оконном проеме, штурм замка, пожар, поединок. Он же словно неумелый всадник, которого впервые понесла лошадь, не мог дать этому контроля, оставалось только держаться, чтобы не упасть – глиняный истукан, руки любимой, подающие чашу, колышущаяся занавеска, чудовищный зверь, она в его объятьях, ее обнаженное тело.

– Эй! Что с тобой! – де Браси толкнул его за плечо, и, видимо, вывел из ступора. – Я опять стал сомневаться, не покойник ли передо мной.

– Что ты спросил? – обернулся Бриан.

– Твоя еврейка, – повторил немного обиженно де Браси. – Крепость пала или все старания оказались напрасными?

– Крепость пока не капитулировала, но брешь пробита, – спокойно ответил Бриан, аккуратно возвращая браслет на дно сундука. Все стало на свои места. А этот талисман Бриан, как влюбленный мальчишка, украл у Ревекки, когда та томилась в Темплстоу. И, честно говоря, повторись все снова, он бы поступил также.

Де Браси хмыкнул, а потом смачно расхохотался, понимая скрытую суть ответа друга:

– Кто бы сомневался!

Бриан только пожал плечами: а разве могло быть иначе?

– И что теперь? – поинтересовался де Браси, когда наконец-то успокоился.

– Глупо трубить об отступлении, если противник бежит. Согласен? – как можно равнодушнее проговорил Бриан.

– Тебе лучше знать, – согласился друг.

========== Часть 8 ==========

Как можно заснуть, если сердце за свою кровиночку не на месте? И именно это сердце подсказало, что Ревекка вернулась. Он взглянул в окно и в рассеивающейся предутренней мгле заметил лебедя, который безо всякого страха приземлился во двор дома ростовщика Давида, брата Исаака. Уверенный, что раз сила дочери при ней, то все плохие предчувствия не сбылись, Исаак спешил к ней. Пока он выскочил во двор, Ревекка успела принять обычный облик. Она была такой отрешенной и грустной, как будто не к близким людям вернулась, а наоборот, навсегда рассталась с кем-то дорогим. Тяжелое предчувствие стало печальной уверенностью – каким-то чудом Ворону все же удалось украсть главное сокровище Исаака.

– Пойдем в дом, Ревекка, – строго велел он, но как только они переступили порог, вся суровость слетела с него как пух одуванчика от порыва ветра. – Бедная моя девочка…

Исаак не дал дочери упасть перед ним на колени, не позволил оправдываться, тем более, первым, что она попыталась спешно сказать, было:

– Прости, отец… Я навлекла позор на наш род. Ты можешь отдать меня на избиение камнями, но я ни о чем не сожалею…

– Глупости говоришь, девочка. Как ты такое могла подумать? Что бы ни произошло, ничто не изменит того, что ты моя дочка, что я не дам тебя обидеть.

– Отец…

Потом они просто сидели в тишине, двое в своем маленьком мире. Рассвет входил в силу, и жечь свечу уже было такой бессмысленной тратой. Но Исаак боялся пошевелиться и спугнуть их хрупкий покой, и только нежно гладил волосы дочери, которая устроила голову у него на коленях, и, казалось, задремала.

Когда свеча догорела, Исаак решился осторожно спросить.

– Дотошный храмовник… Он же не будет теперь для нас проблемой?

– Больше не будет, – чуть слышно сказала Ревекка, еще сильнее зарываясь лицом в его одежды.

У Исаака внутри все похолодело: если эту грань она переступила, то спасти он ее уже не сможет.

– Нет! Что ты! – встрепенулась его красавица.– Я даже была более милосердна к нему, чем он заслуживает. Он не потерял себя, но навсегда забыл меня. Всего лишь!

Исаак не сказал этого вслух, но подумал: «Как же, навсегда. Ворон вороном, но что делать, доченька, если сама ты его не хочешь отпускать».

Исаак, пытаясь успокоить Ревекку, коснулся ее лица, и с удивлением обнаружил, что щеки ее мокрые. Во благо это было или во зло, но храмовник научил Ревекку плакать. И в слезах она была такой беззащитной.

– Что еще, моя девочка? Что еще случилось? Разве теперь не вернулось все на круги своя.

– Да, отец. Все так, – Ревекка крепче обхватила его колени, как будто боялась потерять. – Глупости это. Трусливая слабость. Просто я подумала, что не хочу умирать.

– Действительно глупости! – Исаака даже злость взяла, как такие мысли могли прийти ей в голову. Или же он гневался на нечто вполне близкое. Почти неизбежное.

Ревекка случайно или нет, коснулась рукой своей шеи, а Исаак вспомнил нечто жуткое, случившееся давно уже, так что он предпочел все забыть. Ревекка была совсем маленькой, и он учил ее счету. Пренебрегши ее возрастом, Исаак дал ей слишком сложную задачу. Может, только ради того, чтобы хоть раз столкнуть ее с неизбежными трудностями. Он знал, что Ревекка не справится, и так и случилось. Вот тогда впервые ее сила вышла из-под контроля. По дому словно ураган летал, а тяжелая чернильница едва не угодила непутевому учителю в голову. Едва не случившееся несчастье напугало ребенка. Ураган разом прекратился. Ревекка сбежала, забилась в темный уголок, так, что едва ее удалось вытащить, а потом несколько дней не разговаривала, переживая вину, как бы ни утешал ее Исаак. Беспокоясь, он зашел в ее комнату и увидел нечто странное. У постели ребенка сидела полупрозрачная женщина, смотрела на Ревекку, шептала: «Бедная моя доченька». Но это была не Рахиль, покойная мать Ревекки, это была незнакомка, а на шее у нее был слишком заметный зловещий след. Видение исчезло так быстро, что Исаак и сам решил было, что обманулся, привиделось. И вот, через столько времени, засомневался.

И кто был наивнее, не знавшая жизни Ревекка, которую он, как южную птичку, оберегал от всех возможных бед, или он сам? Вроде и убеленный сединами, а добровольный слепец. Пока Ревекка была юной и нуждалась в нем и ни в ком другом, он не желал видеть, что может случиться дальше. Как говорил отец о таких, как Ревекка, и таких, какой была тетушка Нава, «Они жертва нашего рода, сосуд с грехами. Не вина сосуда, что в него налито, мед или яд, но если он даст трещину, то станет опасен. Так не лучше ли избавиться от ненадежного предмета, чтобы избежать огромной беды». Но Ревекка никак не могла быть бездушным сосудом! Даже без отцовской пристрастности Исаак мог смело назвать ее одной из самых добрых, смелых и чистых душой девушек. И как можно было даже допустить мысль отдать ее на погибель.

Уже невозможно было отмахнуться от того, какая судьба была приготовлена его Ревекке. Петля сжималась. Слухи о происшедшем в Англии распространялись быстрее, чем могли себе позволить путешествовать Исаак с дочерью. И то, что они привезли в Париж с собой христианина, только добавляло подозрений.

Видимо, первую разведку было поручено провести Давиду. Осторожно он расспрашивал, осталась ли невинна Ревекка после многочисленных злоключений, осторожно советовал Исааку подумать о женитьбе – ведь он не настолько стар, и может, как прародитель Иов, во втором браке получить потомство и Божье благословение. Потому, когда Ревекка пропала, Исаак чуть ли не с кулаками накинулся на брата, предполагая, что без суда его дочери уже вынесли приговор. И Давид, защищаясь, прокричал, что скорее это бесстыжая дочь Исаака сбежала со своим любовником.

Страх оправдывает любые несправедливости. Страх рода Исаака был не пред сильными женщинами – они ведь и правда как агнцы были покорны своей доле, а пред тем, что такой дар может покинуть род, или же одно семейство возвысится над другим, если дар перейдет от матери к ее ребенку. Ведь как-то так веками повелось, что после того, как исчезала очередная колдунья, в одном из семейств через год рождалась девочка с даром. Но даже самый искусный предсказатель не мог ответить, где именно.

Только вот как говорил отец после исчезновения Навы, «Пока не выкорчуешь старый корень, новый побег не взрастет»? Исаак до сих пор пытался отрицать очевидное – отец не скрывал, что дал разрешение на смерть сестры.

Нужда заставила задуматься. Если бы Исаак нашел Ревекке защитника, безумного настолько, чтобы рискнуть ради нее всем, то смог бы прервать этот печальный круг. Они бы стали изгоями, но разве сейчас они не против всех?

– Молодым нужно жить и радоваться, моя хорошая. Это старики должны умирать…

– Что ты говоришь, отец? – возмутившись, Ревекка подскочила, и их такое идеальное единение было разрушено.

– Глупости, моя девочка. Глупости…

У них было еще столько дел. Нужно было как можно быстрее покинуть дом Давида из Парижа. Не особо после всего случившегося родственник желал их принимать у себя, да и Исаак не собирался оставаться больше тут ни дня. Ревекка попросила лишь небольшую отсрочку. Ей нужно было запечатать некую злобную тварь хотя бы на полвека. Дело Исаака было не таким мистическим, но не менее сложным. Ему нужно было устроить все так, чтобы один человек в свое время получил его знак, чтобы он правильно его понял, и чтобы, когда получит его, было еще не поздно. Все в этом предприятии было ненадежно и шатко, и от Исаака почти ничего не зависело. И надежды почти не было. Вот только Исаак был уверен, что все сложится как нужно. Ведь сны его никогда не обманывали.

========== Часть 9 ==========

Узнать, куда отправился ростовщик Исаак и его дочь, оказалось легко. Даже слишком легко. Бриан не стал действовать силой, а подослал ушлого человека, якобы брал тот у Исаака из Йорка в нужде большой заем, но вернуть желал золото только лично заемщику. Вначале родственник Исаака пытался схитрить и сам поживиться чужим золотишком, но скоро сдался.

– Ну что? В Чешское Княжество за прекрасной еврейкой? – похлопал по плечу приятеля де Браси, довольный, что так ловко нашел мошенника, добывшего ценные сведения. Теперь не просто неловкость, связанная с присвоенным имуществом сошла на нет, но Буагильбер становился его должником. Потому де Браси слегка задевало, как спокойно и даже равнодушно Бриан принял это известие.

– А ты куда собрался? – услышал Морис вместо благодарности. – Выгоды это предприятие тебе точно не принесет.

– Зато посмеюсь вволю, когда твоя Ревекка снова от тебя сбежит, – с плохо скрываемой обидой проворчал Морис.

Если уж де Браси изъявил желание следовать за Брианом в его новом приключении, то отговаривать он его не собирался. Ему это было только на руку с нескольких причин. Оставшись в Париже, де Браси ради красного словца мог бы сболтнуть о внезапно воскресшем храмовнике. Может, Бриану это и не навредило бы особо, но наверняка помешало бы его дальнейшим планам. Для всех мертвец пока что должен был остаться мертвецом. Именно потому, что для всех он был мертв, его возможности были ограничены, а верных людей рядом слишком мало. Поэтому дополнительный меч точно не помешал бы.

В общем-то, собрав небольшой отряд, Бриан уже должен был спешить на восток, чтобы если не перехватить, то хотя бы не дать следу Ревекки и ее отца остыть. Но что-то все еще держало его в Париже. Какое-то сомнение. Слишком просто все далось, чтобы казаться правдой, а не ловушкой.

Пока что, чтобы оправдать задержку последней необходимостью, он все-таки отправился на Большой мост и разыскал Симону Башмачницу.

Девушка действительно была хорошенькой. Светлые волосы, кожа чуть тронута солнцем, но все же светлая, а брови и глаза темные, что делало ее, может и не совсем идеальное, лицо выделяющимся даже среди писаных красавиц.

Только вряд ли хозяйка «Ушлого карпа» действительно вспомнила лицо Симоны. По некоторым схожим приметам Бриан как перед собой видел другую женщину – леди Ровену Саксонскую. Было так забавно разгадать нехитрую шалость Ревекки, что он не сдержался и улыбнулся.

Девушка, польщенная вниманием рыцаря, улыбнулась в ответ. Это не был знак приветствия близкому знакомому, скорее кокетливое признание собственной привлекательности и обманчивое обещание быть любезной, если рыцарь пожелает чего-то большего. Эта улыбка была так похожа на улыбку Аделаиды де Монтемар, за которую когда-то юным глупцом он готов был умереть.

С удивлением Бриан обнаружил, что воспоминание об Аделаиде больше не причиняет боли. Так, словно наконец-то не просто выдернули стрелу из его сердца, а искусно залечили рану, не оставив и следа. И все это была заслуга прекрасной, гордой колдуньи, так не желавшей принимать Бриана де Буагильбера своим покровителем.

Он не собирался больше ее ни принуждать, ни убеждать. Просто ему, как дышать, чтобы жить, необходимо было поговорить с нею. Если Ревекка снова его брезгливо отвергнет, то он ее отпустит. Наверно, именно этого он так пытался избежать. Но никто бы не посмел бы упрекнуть Бриана де Буагильбера в трусости. Даже он сам.

Утром они, несомненно, должны были отправиться в путь, если бы не одна странное событие. В отсутствие Бриана на постоялый двор, где они остановились, пришел неприметный человек, разыскивающий должника Исаака из Йорка. Якобы в доме его родственника этот господин нечто потерял, а тот послан это вернуть. Конечно же де Браси, который был более в курсе дела, чем товарищ, поспешил удовлетворить любопытство и принять «пропажу». Как в насмешку, посланник передал ему пустой кошель и подкову. Точнее почти пустой, так как одна монета в нем все-таки была, но она была настолько мелкой, что за нее и купить-то особо нечего было.

Если для разочарованного де Браси послание ничего не значило, то Бриану говорило очень много. Он узнал кошель – тот самый, который он одолжил у Ревекки, расплачиваясь за комнату и уход за нею в «Ушлом карпе». Подкова – ему следует спешить. Значить он любим, она ждет его или того хуже, находится в опасности. А монета… На ней было имя Мухаммеда Боабдила, короля гранадского.

Сборы были быстрыми. И день еще не подходил к концу, как маленький отряд покинул Париж, направляясь совсем в другую сторону от Чешского княжества.

*

Двадцать пять лет спустя, почти день в день молодой человек, почти мальчишка, въехал в Париж. Хотел он того или нет, но вид его привлекал внимание зевак. Он был сухощав, темноволос, красив и беспечно любопытен. Но никто из любопытствующих никогда бы не догадался, насколько он взволнован. Конечно, задание запечатать некую опасную тварь еще на четверть века было серьезным, но с дерзостью, позволительной молодости, он думал, что легко с этим справится. Волновало его другое. От деда парню достался дар видеть вещие сны. Хотя не всегда он мог дать этому дару толк и разобрать вовремя пророчество, но в последних сновидениях точно разглядел нечто чудесное, похожее на то, что когда-то давно свело его родителей. Потому, кроме отцовского меча, странник прихватил из дома и его счастливую монету. Пусть она и не обладала какой-либо силой и была скорее символом, чем талисманом, но одного героя она однажды уже свела с его счастьем.