Текст книги "Бабочки и стрекозы (СИ)"

Автор книги: riopractice

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

Она работала официанткой в ночном клубе, где нужно разносить подносы в топе и трусах, и она была такой вежливой, что даже противно. Она была вежливой, даже когда ее хватали за все, что попадется под руку, и кричали матом. Я видел ее там только один раз, потому что меня не пускали. Но она выходила оттуда в пять утра в мешковатом спортивном костюме, натянув капюшон на глаза и шапку, и шла на первый автобус. С потекшими черными тенями она ждала первый автобус и делала вид, что не вышла из такого паскудного места.

Мне было жаль ее. Мне хотелось спасти ее. От самой себя. Она рушила свою жизнь и тонула в грехах. Она была хрупкой, как любая бабочка из ее альбома, и она барахталась в своей банке. И я хотел вытащить ее оттуда.

Я не думал, что она полюбит меня. Что она сможет. Я не думал, что она вообще может что-то чувствовать. Я не думал, что она ответит мне взаимностью, потому что я – это я, а она – это она. Как в старшей школе – самая красивая девочка даже не взглянет на тебя, если ты никто. Не ее уровня.

В обычной жизни она действительно была птицей не моего полета. Она смотрела на меня свысока и считала себя лучше всех. Лучше меня. Иногда она рассказывала о себе такие развратные, низкие вещи, будто специально, чтобы поиздеваться, что мне хотелось заткнуть уши руками и закричать. И схватить ее за шею и начать душить, чтобы вытрясти из нее все эти зловонные нечистоты. А она смеялась надо мной, вульгарно открыв рот.

Под ее извращенным углом мир приобретал грязные краски, потому что у нее была своя ночная жизнь, о которой она забывала. У нее была другая жизнь, и она притворялась, что ее не существует. Я кричал ей, что она шлюха, когда она уходила на свою гадкую работенку. Я не знал, что она там делала. Она не говорила. Она только говорила, что она просто официантка. Можно было даже не надевать каблуки – она ходила там в кроссовках. И с голым задом. В такие моменты мне казалось, что это она никто. Она изображала элитную проститутку, но на самом деле она была бесстыдной уличной девкой.

Я не хотел ее убивать, но иногда мне хотелось увидеть, как она будет выглядеть мертвой. Как она будет остывать и бледнеть. В ее остекленевших глазах навсегда отразился бы я. Последнее, что она увидела бы, – это я. Я не желал ей смерти, но я хотел забрать ее душу себе. Забальзамировать в своей памяти, сохранить в альбом.

Иногда, когда я готовил, когда у меня в руке был нож, я представлял, как могу наброситься на нее. Она даже подумать не могла, что постоянно была на волоске от смерти. Она не знала, что ходила по тонкому льду.

Я просто хотел спасти ее, избавить от боли. Это было так просто. Иногда я наблюдал, как она спит – она вырубалась, наглотавшись всего, что у нее было. Я целовал ее губы в кодеине, пока она спала. Я смотрел на нее и представлял, как холодное лезвие коснется ее горячей кожи. Кровь останется на волосах. Она тоже этого хотела – умереть. Она просила – взять у нее жизнь. Она невольно делала это каждый день.

Из-за нее я думал о том, о чем никогда не думал. Она превращала меня в того, кем я не являюсь. Она делала из меня монстра. Она проникла в мои вены и отравила меня, как ядовитая бабочка.

Однажды я так сильно ударил ее, оставил такую большую ссадину на лице, что она не смогла пойти на работу. На свою мерзкую работу. Я не хотел этого, но она просто никак не могла успокоиться. Она впала в истерику, в настоящее буйство, бросала посуду и, крича оскорбительные слова, размахивала ножом. Это было только однажды.

Я представлял, что буду делать, если ее не станет. Я представлял, как буду рыдать над ее бездыханным телом на ее похоронах. Все будут сочувствовать мне, но это я сделал ее мертвой при жизни. Я надеялся, что мы встретимся с ней в аду. И проведем вместе вечность.

Я все понял только потом. Когда было уже поздно. Когда она настолько отдалилась от меня, что я уже не смог бы помочь ей. Она сказала, что ее изнасиловали в пятнадцать. Она не собиралась рассказывать – она просто крикнула сгоряча, когда я в очередной раз спросил, почему она такая тварь. Почему она ненавидит себя и всех людей. Самое ужасающее, что это был ее знакомый из школы. И она крикнула, что она найдет его. Не сказала, зачем. Но тогда я понял, что между нами непреодолимая стена. И то, что у нее есть я, ей никак не поможет. Может, она и любила меня. Но ей это было не нужно.

========== 3 ==========

– Как и ожидалось, в проливе ничего не было обнаружено. – Намджун с неудовольствием кинул перед всеми папку. – Официальное заключение. Мне уже звонили сверху. Возможно, отделу сделают выговор за растрату средств и превышение полномочий. Ждите вызова на ковер по возвращении в столицу.

Им выделили крошечный кабинет в здании полиции, и на всех не хватало даже стульев, поэтому Намджун и Хосок стояли. Хотя стулья обещали принести, их все еще не было. Хосок, сев прямо на стол, сказал:

– Я все меньше доверяю работе местной полиции. Такое чувство, что они вообще не хотят возиться с возобновлением старого дела. Ведь проще оставить его нераскрытым, чем направить в суд.

– А что мы можем сделать? Не полезем же мы сами в воду искать тела, – сказала Дженни. – К тому же, я с самого начала говорила, что это слишком просто. У преступника сложный психотип. Он не будет действовать настолько предсказуемо, и мы так просто его не поймаем.

– Женщина без сообщника могла избавиться от тела только одним самым простым способом, – вставила Джису, и все посмотрели на нее, – по частям. В таком случае, мы никогда не найдем их.

– Фу, ты правда считаешь, что это самое простое? – поморщилась Дженни, которая как раз решила приступить к своему круассану на завтрак. Джису такие темы не смущали, и она, как ни в чем не бывало, ела замороженный йогурт.

– Тогда где эти части? – сказал Намджун. – Только не говори, что она выбросила их на помойку. Рано или поздно их бы обнаружили.

– Да, пожалуйста, не предлагай нам сортировать мусор, – хохотнул Хосок. – Преступница ничем не выделяется среди обычных людей. Тела могут быть просто закопаны у нее на заднем дворе.

– Давайте не исключать вероятность, – вставила Дженни, – что жертвы могут быть все еще живы, и находятся в плену. И тел нет именно поэтому.

– Хорошо, – сказал Намджун и уперся руками о стол, стоя, – давайте на время забудем лекции по уголовному праву и теорию вероятности. Дженни, что тебе подсказывает интуиция? Ты правда веришь, что все они живы?

Дженни, подумав, сказала:

– Последняя жертва все еще может быть жива. И через нее мы должны выйти на преступницу. Иначе она продолжит свое дело, потому что это уже серия.

– Может, проще выйти через первую жертву? – сказал Хосок. Открылась дверь – один из сотрудников занес два стула, поклонился и вышел. Теперь все могли устроиться с удобством. – Тогда она еще была неопытная. Наверное, допустила кучу ошибок, особенно, если не планировала преступление, как это часто и бывает.

– Ты основываешься на статистике по преступникам-мужчинам, но женщины поступают по-другому, – не согласилась Дженни.

– Дженни, Джису, еще раз изучите дело последней жертвы, – распорядился Намджун, – а мы с Хосоком возьмем первую.

Позвонил Юнги, и, когда его поставили на громкую связь, он сказал:

– Я кое-что нарыл. Похоже, первая жертва не такая уж идеальная, как нашим дамам показалось с первого взгляда. – Дженни и Джису недовольно переглянулись, не готовые принять поражение, а Хосок усмехнулся. Юнги продолжил: – Я достал его медкарту. Психиатр выписывал ему нейролептики и антидепрессанты. Чего там только ни написано. Биполярное расстройство, шизоидное расстройство личности, панические атаки, сомнамбулизм… В общем, тот еще тип. Я даже не запомнил все слова.

– Ух ты, – воскликнул Хосок, – а за это уже можно зацепиться.

– Но у врача он показывался редко. Приходил только за рецептом. Его аптечкой можно свалить лошадь, так что нельзя исключать, что с ним произошел несчастный случай, – сказал Юнги. – Вообще-то, все это рушит вашу доказательную базу. Он больше не вписывается в наш профиль. А если его смерть – случайность, то нет состава преступления.

– Возможно, – с неудовольствием ответила Дженни, не желая признавать неправоту, – но мне все еще кажется, что эта женщина как-то связана с ним.

========== Она ==========

Я не думаю, что я любила его. И не думаю, что он любил меня. Он определенно точно любил свою любовь, а мне было его жаль. Даже секс с ним был каким-то жалким, будто из чувства сострадания. Это как в старшей школе, когда ты даешь самому забитому мальчику потрогать свою коленку, потому что ты самая красивая девочка. Это он так считает – что ты самая красивая. Ты даешь ему себя потрогать, просто чтобы посмотреть, как он будет радоваться. Он будет боготворить тебя. А если ты его поцелуешь, он вообще умрет. От счастья. Это душевная болезнь – из высокомерия делать отвратительные вещи.

Я постоянно будто бы хотела освободиться от него, но, когда его не стало, у меня было чувство, будто я лишилась чего-то важного. Я думала, что я умру тоже. Я должна была умереть. Я даже пыталась пить таблетки – он принимал какие-то пилюли от биполярного расстройства и депрессии. Я даже мешала их с алкоголем, но ничего не вышло. Хуже всего, каким нелепым образом это произошло. Именно потому, что это случилось из-за нелепой ошибки, ты ничего не сможешь поделать с тупой болью. Плачь, кричи, умри, но ты ничего не сделаешь.

И все-таки кое-что сделать было можно.

Его странное увлечение приступами удушья было действительно отвратительным, и ничего удивительного, что все закончилось таким образом. Было очевидно, что произойдет что-то подобное. Когда в новостях слышишь, что человек умер, когда душил себя, считаешь, что это бред. Просто безумие, и такое невозможно. Нужно быть просто конченным сумасшедшим, чтобы делать это. Но это все равно случается. А еще он пил столько таблеток, что в любой день мог не проснуться. И так и случилось.

Его фантом преследовал меня. Мне мерещились его мертвые глаза. Я слышала его голос. Иногда я чувствовала, будто он дома. Когда кто-то подходит к тебе сзади, ты можешь почувствовать это. Только за спиной никого не было.

И все-таки я могла попытаться заглушить эту боль. Предпринять что-то. Заполнить эту пустоту.

Сначала я не думала, что у меня получится. Я не думала, что мне это нужно. Но мне нужен был он, мой Тэхен, и мне сгодилась бы любая замена. Так я думала тогда. Я думала, что есть что-то, что может его заменить.

Непроизвольно, словно импульс, что-то щелкнуло в моей голове, когда я увидела того парня. Так бывает – словно кто-то чужой передает тебе свои мысли. Будто ты читаешь мысли другого человека, и они на самом деле тебе не принадлежат. Ты делаешь то, что никогда не сделал бы.

На улице было темно и пустынно, а тот парень – я так и не узнала его имени, – как раз что-то искал в багажнике своей машины. Это было так опасно – неподалеку был мой клуб, – но я знала, что здесь нет камер. Все из нашего клуба это знали.

Он долго копался в своей машине, пока я осматривала улицу на предмет оружия. Мне повезло. А ведь могло и не повезти. Только везение ли это? Но кто-то оставил возле мусорного бака ночник, даже не бросил внутрь, и именно поэтому я заметила его.

Парень не отключился после моего хилого удара. Он был довольно крупным, и, чтобы вырубить его, понадобилось бы что-то посерьезнее ночника. И именно это настоящее везение. Хотя он бы мне подошел – одетый с иголочки, с идеальным, будто нарисованным, лицом. Он не успел оглянуться, а я сбежала вместе с ночником. Только потом я поняла, что он – бабочка-однодневка, и он не был нужен мне. Мне повезло.

Чимин совсем не был похож на Тэхена. Ни внешне, ни характером. Но было в нем что-то такое, что заставляет людей обернуться на него. Привлекает внимание. Было в нем что-то особенное. Как у редкой бабочки. И сам он был такой идеальный, словно уже сошел со страниц. Учился только на отлично, занимался спортом, друзья его обожали, а семья души в нем не чаяла. Он даже ходил в церковь по воскресеньям. Он был такой безупречный, что даже противно. Рядом с такими чувствуешь себя грязной. А я действительно была грязной. Я всегда была неполноценной. Тэхен заполнял эту брешь, но его больше нет. Именно поэтому он был нужен мне в мою коллекцию.

Я увидела его на работе – друзья притащили его в клуб, а он был таким милым, так стеснялся, когда мимо него мелькали рваные лифчики и трусы. Это скверное место ему не подходило. Он не увидел меня и никто из его друзей, потому что в тот день я была на баре и не выходила из-за стойки. Но я узнала его имя, когда он подошел расплачиваться.

Он сам выбрал меня. Он сам заговорил со мной. Он во всем виноват.

– Неужели такая милая девушка может работать в таком заведении?

Если бы он не делал поспешных выводов, он бы остался жив. Одна малейшая ошибка. Оказавшись не в то время и не в том месте, ты принимаешь шлюху за мученицу, и это стоит тебе жизни. Шлюха – так мне всегда кричал Тэхен. И он был прав. Когда-то и я считала, что мне здесь не место, но потом привыкаешь. Это просто работа. Ты делала это уже столько раз и сделаешь снова. Ты смотришь на мир под новым углом через призму своих испорченных ценностей.

Даже лицо потаскухи можно выдать за лицо ангела, если правильно улыбнуться. И если из-за стойки не видно, что ты тоже в трусах.

Но все пошло не так, как я хотела. Мы вроде бы начали встречаться, но он постоянно хотел познакомить меня со своей семьей и друзьями. Мне с большим трудом удалось убедить его не говорить обо мне вообще. Будто бы я не готова. Это слишком серьезный шаг, и мне нужно подготовиться. Но, вообще-то, меня не интересовала его семья. У Тэхена, как и у меня, семьи не было. Точнее, была, но где-то там. Она существовала на его словах, и у него не возникало желания знакомить меня с ними. Семья – я не знаю, как это. А кто это?

То, что семья Чимина так и не узнала обо мне, оказалось весьма кстати. Я не говорю, что я специально убила его. Я не говорю, что задалась такой целью, когда он вошел в мой клуб. Я не говорю, что планировала это с самого начала. Это случайность. Вся моя жизнь череда нелепых случайностей, смысл которых только в том, что я не должна была рождаться. И это действительно так. Одна малейшая ошибка – и человек появляется на свет.

Никто не должен был знать о моем существовании, потому что меня нет. И не было. Поэтому, когда он сказал, что собирается позвонить своей сестре и представить нас друг другу, я не знала, что делать. Никто не должен был знать, что я существую, потому что у меня труп на заднем дворе. А сверху посажены розы, но он все еще там. Труп, непонятно, откуда взявшийся, со странной причиной смерти. Никто уже точно не поверит, что я не убивала его. Я не патологоанатом, но и я смогу установить причину смерти – асфиксия, передозировка лекарственными препаратами. Я опоила его, а потом задушила. Чтобы не мучился и не сопротивлялся. Так все подумают.

Никто не должен был искать его и никто не смог бы его найти, потому что я хорошо спрятала его – в своей коллекции. Я должна была сохранить его – на память.

Но Чимина будут искать. И его нашли бы. Первым делом пришли бы ко мне. Я не хотела, чтобы он умер. Он должен был жить всегда – в моей коллекции. Я не хотела, чтобы кто-то думал, что он умер, поэтому заставила его написать записку. Когда все вышло из-под контроля, когда его уже объявили в розыск, мне пришлось выследить его сестру и подбросить эту жалкую записку, пока ее не было дома.

Мне нужно было просто удержать его дома – в подвале, где жил он, мой Тэхен, – пока все не успокоилось бы. Мне просто нужно было убедить его делать то, что я хочу. Но он не делал. Я потеряла контроль над ситуацией и над собой, когда он напал на меня. Ударил вазой по голове, а потом воткнул мне в плечо нож для масла, маленький и тонкий. Он думал, что я ему враг.

Это была самооборона. Если человек врывается в твой дом и нападает на тебя с ножом, ты будешь защищаться. Он несколько дней провел в подвале, поэтому потерял рассудок. Его можно понять.

Рядом с розами появилось еще одно воспоминание. Это уже превращается в коллекцию. Но для завершения мне нужен третий. И я знала, кто это будет.

========== 4 ==========

– У первой жертвы, кажется, была девушка, – сказала Дженни, входя в крошечный кабинет с папкой и кофе для нее и Джису. На остальных не хватило рук. Она еще двумя пальцами держала телефон с Юнги на линии. – Мне кажется это странной деталью, потому что все его знакомые говорили, что он ни с кем не встречался. Что за таинственность?

– Почему сразу таинственность? – отозвался Хосок, когда Дженни села за стол. – Может, просто никто не знал. Необязательно всем сразу рассказывать. Он же не девчонка.

– В социальных сетях ничего, – сказал Юнги из телефона. – Не спрашивайте, как, но мне еще удалось достать фотографии из его облака. Так вот, там не было никаких девушек.

– А фотографии это уже интересно! – воскликнул Намджун и взял посмотреть папку, которую принесла на ознакомление Дженни. – По ним можно попытаться составить маршрут, где он бывал.

– Там ничего интересного, – возразил Юнги. – Только ерунда по учебе, собака, фото с родителями, парочка друзей.

Намджун расстроенно пролистывал бумаги – Дженни ездила на допрос к единственному университетскому другу первой жертвы, и ей удалось вытянуть из него все, что он только помнил. И он действительно вспомнил кое-что. Однажды он видел Ким Тэхена с какой-то девушкой. Он ее узнал, потому что помнил, как Тэхен окликнул ее, чтобы отдать шарф. Но Тэхен не рассказывал ему о ней, несмотря на то, что они, кажется, были на свидании, и поэтому он не придал этому значения.

– Неужели ты думаешь, что это она? – удивленно спросил Хосок.

– Это все, что у нас есть, – пожала плечами Дженни. – А вечером будет фоторобот. Только сомневаюсь в его эффективности. Вряд ли парень, увидев ее однажды, детально вспомнит лицо спустя два года.

– Но в нынешнем мире невозможно спрятаться, – вставила Джису. – Ты всегда у всех на виду. Тогда почему она такая неуловимая?

– В этом и дело, – сказала Дженни. – Из-за того, что ты у всех на виду, никто тебя не замечает.

========== Она ==========

Жизнь – череда несчастливых событий. Поэтому я решила, что мне терять нечего, ведь я уже умерла. Время пришло. Я всегда знала, что когда-нибудь найду его и сделаю это. И это уже будет не причинение вреда по неосторожности и не оставление в опасности, а предумышленное убийство. Высшая мера наказания – пожизненное лишение свободы. Могут назначить и смертную казнь, но ее вряд ли приведут в исполнение, и я навсегда останусь в камере смертников. Срок зависит от того, свяжут ли меня с другими несчастными случаями, но, возможно, что я выйду лет через тридцать. Я прекрасно все это знала. Потому что я знала, к чему я готовлюсь.

За такое не страшно сесть. И даже умереть тоже не страшно, особенно, если у тебя ничего нет. Когда у тебя ничего не осталось. То, что он сделал со мной, – это настолько унизительно и гадко, что больше не хочется жить. Что больше не остается чувства собственного достоинства. Растоптал и уничтожил, поставил на колени. Хочется сжаться в комочек и остаться под кроватью навсегда. Это невозможно забыть. Даже когда не думаешь об этом, оно преследует тебя, как призрак прошлого, и каждый раз, когда в твоей жизни происходит что-то более или менее нормальное, оно дает о себе знать.

Я знала о нем все, потому что я ни разу не потеряла его из виду. Я не следила за ним, и ушла в другую школу тогда, и он, наверное, решил, что избавился от проблемы. Он, наверное, забыл обо мне в ту секунду, когда его мать предложила мне денег, чтобы я забрала свое заявление из полиции. Он, наверное, начал жить дальше, когда я взяла эти деньги.

– Ничтожество! Ты продала свою честь! – кричал мне Тэхен, когда узнал об этом.

И он был прав. Но слово продажной суки ничего не значит. Я забрала заявление, но уже в ту минуту я знала, что буду делать. Может, он и не сядет в тюрьму с позором. Но жить он точно не будет.

Спланировать похищение проще, чем осуществить его, когда ты девушка, и жертва знает тебя в лицо. Впрочем, последнее сыграло мне на руку. Я позвонила ему и сказала, что снова пойду в полицию, если он не заплатит мне еще. Он, конечно, кричал, матерился, а потом перечислил мне немного денег, но я сказала, что этого мало. И что совершать банковские переводы опасно для него же, поэтому он должен привезти мне наличные. Много наличных. Целую сумку. Пусть выгребет весь сейф своей ведьмы-мамаши. Мне деньги в тюрьме не понадобятся, только если на хорошего адвоката. Но пусть напоследок помучает бедную женщину. Пусть она потеряет не только сына, но и все деньги. Пусть она окажется на улице.

И он приехал ко мне домой, в мой загородный дом, где остановка через лес, и куда не доезжает полиция. Приехал на такси, и мне даже не пришлось избавляться от машины. Конечно, у него не возникло мысли, что это подвох, ведь он не жалкая девушка, которой не стоит ехать поздно вечером загород одной. И приехал он не к какому-то мужчине, бандиту или еще кому-то. Он приехал к своей жертве, которая его боится, но которая вдруг почувствовала свободу. Он приехал утихомирить ее. Каждый должен знать свое место. Он приехал в мой дом, где на заднем дворе два трупа и скоро будет третий. И он не знал, что теперь жертва – он.

Войдя в двери, он бросил тяжелую сумку к моим ногам, как помои скотине, и крикнул ругательства. Ничего не изменилось. Однажды он уже ворвался ко мне домой и швырнул деньги мне в лицо, и мне пришлось собирать их с пола. Я опять ползала перед ним на коленях. Я, а точнее, моя мать, запросила так много, что у них почти ничего не осталось. Она продала меня, подложила под него.

Но сегодня я не буду стоять на коленях. Он вошел в мой дом и крикнул, что я не смогу шантажировать его до конца жизни. И он был прав, потому что до конца его жизни осталось не так уж долго. Он так кричал, что даже не заметил, как я заперла за ним дверь. А когда я достала нож, он даже не воспринял меня всерьез, начал смеяться. Поэтому пришлось угрожать ему пистолетом – достала через одного козла в клубе.

Только тогда Чон Чонгук начал понимать, что происходит. Уверенная улыбка исчезла с его лица, он стал толкать дверь. Даже сидя в подвале, прикованный наручниками к трубе, он не выглядел таким уж испуганным, поэтому пришлось сказать, что у меня два трупа на заднем дворе. Для убедительности. Пусть думает, что это я их убила. И мне даже не было страшно закапывать их.

– Ты больная! – закричал больной ублюдок.

Он сковал себя наручниками сам, потому что я держала его на мушке. Мне было противно его трогать, поэтому он сковал себя наручниками сам. Все повторяется. Это замкнутый круг. Он сам пришел ко мне домой. Он мог бы не приходить, но сделал свой выбор. Он пришел в мой дом, а я открыла ему дверь.

– Теперь ты убиваешь людей? – продолжал он, пока я отходила от него спиной. – Ты не можешь жить дальше? Ведь это… было один раз. Это была случайность!

Вся жизнь – череда злополучных случайностей. Можно случайно заняться сексом и можно случайно убить человека.

У меня дрожала рука, пока я целилась в него из пистолета. Мне вообще не нужно было отводить его в подвал. Я могла бы просто стрелять в него, едва он вошел в дом. Наверное, я уже тогда знала, что у меня не получится. И он знал тоже.

– Ты будешь пытать меня? Но ты не мстительница. Посмотри на себя! – повторял он. – Ты трясущаяся маленькая девочка. И тебе конец, когда я выйду отсюда.

========== 5 ==========

– Мы готовы представить профиль. Преступница женщина, вероятно, ровесница жертв. По психотипу социофоб. У такой девушки вряд ли есть близкие друзья, но люди не сторонятся ее, и с виду она ничем не отличается от нас с вами. Проходя мимо, мы не узнаем ее на улице. По поведению можно сказать, что она остановилась в развитии лет в пятнадцать. Возможно, случилась трагедия – потеря близкого человека, автокатастрофа, изнасилование, и она до сих пор переживает посттравматический синдром. Наша команда склоняется к тому, что это изнасилование. – Намджун выразительно посмотрел на Дженни, ведь основная мысль была ее. – Ее выставили, как товар, и теперь она тоже собирает товары, о чем говорит ее склонность к похищению. Вероятно, у нее приступы агрессии, поэтому мы можем поймать ее, когда она допустит ошибку, а она точно ее допустит. На этом все.

В кабинете изумленно зашептались – неужели они до всего этого догадались, только перечитав дела и поговорив с парой человек?

Команда поведенческого анализа отправилась в свой кабинет – был пропущенный от Юнги, и надо было перезвонить.

– Я нашел кое-что, но это еще больше спутает ваш профиль. То есть, если все так, как я думаю, ваш профиль изначально неверный, – сказал он. Намджун в нетерпении поторопил его. – Вашу идеальную последнюю жертву обвинили в изнасиловании, когда он был в старшей школе, но заявление было отозвано. Мерзкая история, но я нашел эту девчонку. Высылаю вам фото и контактные данные.

Джису для всех открыла фото на планшете, а Дженни достала неясный, плохого качества фоторобот и растерянно хмыкнула:

– Вроде похожи, но это может быть, кто угодно…

– Опять ты со своими шуточками, – вставила Джису. – Это точно она. Разве вы не видите? – Она обратилась к Намджуну и Хосоку, но они еще больше затруднялись определить человека на рисунке, а Юнги фоторобот не видел даже в электронном виде.

– Я взломал сайт налоговой, – продолжал Юнги. – Доступ закрыли через пять минут, но я успел увидеть, что этой Пак Розэ примерно в те месяцы, когда это случилось, поступил довольно крупный банковский перевод. Откуда у школьницы такие деньги? А у родителей Чон Чонгука своя сеть ресторанов.

– Фу, думаете, заплатил? – фыркнула Джису. – Значит, ему она мстит. А что с остальными? Ее видели с первой жертвой, а сестра второй жертвы упоминала, что у него была подружка с иностранным именем. То ли Дейзи, то ли еще как-то.

Дженни в досаде отшвырнула фоторобот. Это было слишком сложно. Она не могла понять ее. И она была готова сдаться. Они совершенно не продвинулись в деле, и то, что они, возможно, нашли преступницу, просто удачное совпадение.

– Хосок, Дженни, вы поедете к ней на работу, – распорядился Намджун, подумав, – а мы с Джису отправимся в квартиру. Сообщу местным, чтобы выслали подкрепление на всякий случай.

Но дома ее не было. К двери она не подошла, и без ордера полиция не смогла войти туда. На работе она не появлялась несколько дней, взяла отгулы. Впрочем, у нее была такая работа, что, если она не придет, никто не станет ее искать.

– Она приходила на работу после исчезновения Чон Чонгука, – сказала Дженни, когда они снова встретились в кабинете, оставшись ни с чем.

Пока будет готов ордер на взлом ее квартиры, возможно, в нем уже не будет необходимости. Дженни нервно теребила ручку. Дженни была той, кто составил профиль преступницы. Она считала, что буквально примерила ее шкуру. Но все ее доводы, на которых она так настаивала, рассыпались, как карточный домик.

– Похоже на то, что она сделала то, что планировала, и спокойно вернулась к своей жизни, – добавила она.

– Но сейчас она, кажется, занервничала, – сказал Намджун. – Видимо, что-то случилось, раз она снова залегла на дно. А соседи сказали, что не видели ее несколько месяцев.

Юнги пытался найти ее по камерам, но она будто была призраком. Или совершенно не выходила из дома. Из какого-то другого дома, который они не могут найти по документам.

– Это говорит о том, что жертва еще может быть жива, – сказала Джису. – Возможно, она держит его у себя дома. – Она презрительно скривилась и сказала: – Честно говоря, у меня нет никакого желания спасать его. Поделом ему. – Подумав, она добавила без смущения: – Кусок дерьма.

Остальные переглянулись, а Намджун сказал выдержанно:

– Мы не можем так говорить. – Он отпил кофе, но с таким видом, будто там оказалось что-то несъедобное.

У подозреваемой не было близких родственников, и ни у кого не было идей, где она могла скрываться все это время. Намджун велел Юнги посмотреть дачи за чертой города, но задание было слишком расплывчатым.

– Ее мать тогда была жива, – вдруг сказала Джису, пролистывая фото документов. Только она еще не потеряла надежду. Дженни в отчаянии молча пила кофе, а Намджун и Хосок просто хотели домой. – Юнги, – планшет с ним поставили на стол так, чтобы все его видели, – ты нашел что-нибудь о женщине?

– Умерла, не оставив никакого имущества, – ответил он, – только долг по квартире. Отец неизвестен, в свидетельстве о рождении имя отсутствует.

– Родственники матери, любовники… – вставил Намджун. – Должно быть место, где она обосновалась. Она не могла держать людей в плену, проживая в отеле. А куда делись деньги, которые ей заплатила жертва? Может, она что-то купила на них?

– Они никуда не делись, – сказал Юнги. – Мне не удалось отследить их, так что, возможно, что она не тратила их или расплатилась наличными. В последние три недели она не пользовалась банковскими картами.

– Почему ты заговорила о матери? – подала голос Дженни и тоже посмотрела фото, которые открыла Джису.

– Она была с пострадавшей в тот день. Они вместе приходили в полицию, – ответила Джису.

– Интересно, как она позволила дочери взять деньги? – сказал Хосок, тоже немного оживившись. – Кого из них купили? Чья была идея согласиться?

– Эта история совсем уж дурно пахнет, – проворчала Дженни, с неудовольствием откладывая бумаги, будто испачкалась. А потом словно вдруг о чем-то догадалась. – Юнги, ты сможешь достать нам выписки со счетов отца третьей жертвы?

– Что ты задумала?

– Нам нужно найти связь матери Пак Розэ с семьей Чон Чонгука. Я склоняюсь к тому, что девочка не могла согласиться взять деньги, – ответила Дженни.

– Неужели думаешь, что дом им купила семья Чон Чонгука? – воскликнула Джису.

– Не вижу других вариантов.

========== Она ==========

– Пак Розэ, вы арестованы! Бросьте оружие и заведите руки за голову!

Ничего не изменилось.

Я хотела снова выпить таблетки. Ведь однажды я уже смоталась туда и обратно. Однажды меня спасли в последний момент. Но и в этот раз не получилось, и я снова здесь.

– Вы скажете что-нибудь для новостей?

Когда меня фотографировали, я невольно представляла, какие снимки получатся. Пока меня вели в машину, со скованными наручниками руками, репортеры на улице возле дома уже вели прямой эфир. Я стала знаменитостью на пять минут.

– Двойное убийство, похищение, взлом с проникновением, шантаж… Преступница, которая напугала город, наконец-то, поймана.