Текст книги "Извините, а герои городского фэнтези долго живут во второй раз? (СИ)"

Автор книги: ReLiGiS

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 23 страниц)

– Не включай мамкиного бунтаря, – произнесла Маша.

Но я ведь могу кое-что поменять. У меня в руках, может, и нету власти и денег, но есть сила. Да, мне только что впаривали, что она сейчас мало значит, но практика показывает, что это весьма весомый аргумент. Да и повышение уровня жизни обычных горожан как-то больше вяжется со спасением мира.

– Ладно, но чем вы собираетесь платить мне? – вспомнил я обещание про работу «не за бесплатно». – Деньги меня мало интересуют… – предвидя возможные варианты, чтобы совсем не сойти с ума от когнитивного диссонанса, добавляю: – Вы тоже меня мало волнуете.

– Эх, – вздохнула Алиса. – А знаешь, заполучить в свои лапы Гримма лишним бы не было, к тому же ты в моём вкусе, – она точно дочь Кристины. Даже мыслит также. Какой же страшной женщиной она вырастет?

– У нас есть доступы в старые архивы спецслужб, – сказала Алеся. – Мы можем дать тебе доступ к практически любой информации.

– Даже про Крейга Гримма сможете нарыть инфу? – быстрее, чем я смог понять, что сказал, я что-то сказал. Мария?

– Это не я! – взвизгнула тульпа. Тогда кто? И кто такой Крейг Гримм?

– Вплоть до места его содержания в данный момент, – кивнула Алеся. Я ещё и в слух сказал это? – А с чего такой к нему интерес?

– Надо, – пожал я плечами. На самом деле, совсем не надо. Но, если честно, кое-что меня заинтересовало. Про него знают близняшки, и он неожиданно всплывает сейчас. Я конечно никогда не нюхал рояли в кустах, но могу точно сказать, что именно так они и пахнут – тонкими девичьими духами, капельку запахом пота, синтетическими ароматами обивки машины, смешанными со специфическим запахом пороха. Точно, если это не рояль, то я оттрахаю этих двоих в салоне этой же машины.

– Они тут не при чём! – возмутилась Мария. Молчала бы. Ты знаешь, кто такой Крейг Гримм? Нет? Тогда и не возникай. Не люблю ложь. Не третья же отдельная личность у меня вдруг проснулась…

Машина вдруг остановилась. Мы уже приехали? Примерно в этот момент в голове поселилась одна неприятная мысль. А, куда, собственно, мы ехали? За окном какой-то пустырь, глазки у близняшек какие-то совсем уж хитренькие. Сидят вот, две очаровашки, рядышком, у обоих от подмигиваний скоро лица сломаются. Ведут себя так, будто у меня совершенно нет способностей.

– Где мы? – немного нервнее, чем было необходимо, спросил я.

– На пустыре, – сказала Алиса.

– За городом, – ответила Алеся.

– Зачем мы на пустыре за городом? – начал изображать дебила я. Неужели убивать будут? И это после предложения о сотрудничестве?

– Выходи, – с улыбкой на лице сказала Алиса, щёлкнув затвором пистолета. Откуда она его достала? Впрочем, я вышел из машины не споря. Меня немало занимала данная ситуация. Следом вышли и Алиса с Алесей, причём стволы были уже у обоих. А внутри, к гадалке не ходи, пули с миниатюрными шаровыми молниями. Не успели близняшки пройти и десятка метров, как с другой стороны пустыря заехал БТР, или что-то похожее. Не шарю я в военной технике. Бэтр проехал по пустырю и остановился в метрах тридцати от лимузина. Из десантного люка сзади высыпались люди, покрытые чёрной чешуёй. Снегирёвы. Я обернулся на девушек, Алиса лишь головой покачала на мой вопросительно-подозрительный взгляд.

За первым Бэтром приехал ещё один, и ещё два остановились на дороге по разные стороны от пустыря. Нас окружают? Мне с трудом верилось, что встречу такую глупость в этом мире.

– Въезды заблокированы, значит, сюда никто не заедет, – констатировала, оглянувшись, Алиса. Ну да, ведь на этом пустыре где-то в жопе города было такое оживлённое движение, что понадобилось аж три брони, чтобы всё перекрыть.

– Или не уедет, – мрачно произнёс я. Нет, мне-то всё равно, я в любом случае смогу свалить при первых признаках укуса за жопу одним упитанным полярным пёсиком, да и лимузин близняшек спокойно свалит через любую сторону пустыря, где не стоит БТР. Мне сама ситуация не нравится.

– Я вашим обсуждениям не помешаю? – со стороны толпы людей в чешуе вышла низенькая девушка с зелёным глазами и пышной копной каштановых волос, собранных в высокий хвост, достающий девушке до плеч. На лице минимум косметики и на щеках крохотные чёрные чешуйки. Одета в кремовое пальто и шарфик, обута в тёплые зимние ботинки. Если бы не чешуя, сложилось бы впечатление, что она и не одарённая вовсе. Пока я изучал девушку, она осмотрела меня, и в отличие от своего недалёкого родственника, внимание на меня обратила: – А это кто?

– Тот, кто сегодня познакомился с твоим братцем, – ответила Алиса.

– Это из-за него Максик валяется в госпитале? – нахмурилась девушка. – Ну ладно, буду знать. Как зовут-то?

– Александр Гримм, – представился я. Мой зад чувствует подставу.

– А чего глаз зелёный? – без тени насмешки спросила девушка.

– А твои? – раздражённо ответил я.

– Родилась с такими, – пожала плечами девушка.

– Я тоже, – повторил пожатие плечами за девушкой. – У нас много общего.

– Шутник, сука, – разозлилась девушка. – Вот же некстати я заболела. Холодно-то как, блин!

– И зачем было нас звать сюда? – спросила Алиса. – Посидели бы где-нибудь у нас, или у вас.

– Нахрен надо! – воскликнула девушка. – В прошлый раз нам полхаты отстраивать заново пришлось с вашими культурными посиделками.

– Ир, ты же сама предложила в настольный теннис поиграть, – подала из-за наших с Алисой спин голос Алеся.

– Так поиграть в пинг-понг и разнести к херам три комнаты и несколько коридоров – это не одно и тоже, златоглазка! – Ира громко чихнула и посмотрела на меня. – Холодно, сука!

– Я не чувствую холода, – пожал плечами я. – Да и заболеть для меня ой как непросто.

– Везучий, – усмехнулась Ира, и оглянулась на толпу за своей спиной. – Бабоньки, – она повернулась к близняшкам. – Ай да разносить какой-нибудь бар!

Без каких-либо согласий или отказов, девушка подскочила к близняшкам, схватила их за руки и потащила в лимузин. Взвыл двигатель, и машина умчалась с пустыря, оставив меня наедине с кучей людей в чешуе и пятью БТРами. Махаться будем?

– И нахуй мы в такую даль пёрлись? – спросил кто-то из толпы. Все дружно покивали и пошли рассаживаться по бэтерам. А я нахуй сюда припёрся? Точнее, нахуй меня сюда привезли?

– Эй, Гримм! – выкрикнул кто-то из ближайшей брони. – Тебя подбросить, или ты своим ходом?

Глава 4

Поездка в бэтре с ребятами из Снегирёвых оказалась чертовски расслабляющей. Серьёзно, вроде едешь в недотанке в окружении головорезов (а то, что их работа состоит исключительно из отрезания голов, они мне сами рассказали, и даже показали, до сих пор те видосики перед глазами мелькают), а атмосфера такая, словно к младшеклассницам на девичник попал – так лампово там было. Десантный отсек бэтра был отделан кожей, сиденья мягкие и удобные, имели подлокотники и без труда регулировались, да и места было куда больше, чем я думал. По крайней мере, по воспоминаниям из самой первой жизни, внутри таких машин должно быть тесно, вспоминались даже гусеничные МТЛБУ того мира, в которых в десантном отсеке не могли разойтись двое несчастных.

– Мужики, – обратился я к сидящим рядом парням лет пятнадцати-шестнадцати на вид, – сколько человек может перевозить ваш чудо-пепелац?

– Как и стандартный Фукс, десять человек, – отозвался один из них. – Правда без экипировки.

– Зато удобно, – возразил парню сидящий дальше мужик с внушающей уважение бородой. – А экипировка одарённым нахер не упала, – бородач сделал паузу, после чего добавил: – по крайней мере на пару возможностей меньше убиться.

– С нашими то способностями? – возразил тому ближайший ко мне парень-блондин и для демонстрации закатал рукав, под которым на руке за секунду выросла толстая чешуя.

– Знаешь, малой, – хмыкнул бородатый. – Бывали случаи. Не на пустом же месте я про такое говорю.

– Это ты про случай с Коляном чтоль? – спросил кто-то из глубины бронетранспортёра.

– Не, Николя себя экипировкой не травмировал, – ответила симпатичная брюнетка напротив. – Он просто как-то на спор пробил головой обшивку.

– Прям в двигательный отсек, – добавили в глубине.

– Ну, сука, я потом двигатель снимал и чинил! – прокричал водила. И как только услышал? Хотя, пока мы ехали, двигатель ни разу не ревел, а просто мирно тихо гудел. Правда, это не отменяет того факта, что между десантом и водительским местом находится звукоизолируемое отделение с движком, а значит, услышать разговор водитель не мог.

– Как он нас услышал? – я решил брать от жизни всё. Лишних знаний не бывает. По крайней, мере кто-то чертовски умный такой фразой пытался оправдать свои четыре высших образования. Безработным был.

– На стене видишь пластину? – девушка напротив указала на стенку. – Это интерком. В кабине такой же. Позволяет переговариваться с пилотом.

– Мы через него обычно магнитолу слушаем, – ухмыльнулся бородач.

– Куда чаще вы орёте, что я не дрова везу, – произнес водитель. Качество передачи звука просто потрясающее, ни единой помехи, словно водила сидит рядом со мной.

– А вот если бы в магазин заехали, – вздохнул малой блондин рядом, обращаясь ко второму малому, – были бы в дрова.

– Вам ещё за прошлую попойку в ангаре предстоит отмыть не одну броню, – скрестив руки на груди ответил бородач.

– А потом это дело обмыть надо будет, – пробубнел под нос второй малой. М-да, у этих ребят, я смотрю, что не фраза, то для иностранца, изучающего язык, повод повеситься.

– Слушайте, а как там Макс? – вопрос я задал внезапно даже для себя. Я же вообще не хотел об этом говорить, всё-таки в броне кроме меня, дебила, сидят ещё девять родственников того самого типа, которому я лицо сломал несколько часов назад.

– А что с ним будет? – пожал плечами бородач. – Поваляется немного в больничке да и вернётся.

– Да, снова будет хвалиться, какой он крепкий, – добавил блондин. Выходит, им всё равно?

– А ты один из его прихвостней чтоль? – спросил бородатый.

– Неа, – я покачал головой. – Просто интересно, он после моего удара хоть жив остался?

Повисла тишина. Недобрая такая тишина.

– Это ты его отделал? – девушка напротив, прищурившись, смотрела мне прямо в душу.

– С одного удара? – это уже спросил бородач

– Я, – протянул я, на всякий случай мысленно хватаясь за царивший вокруг полумрак. Вдруг накинутся, а я уже готовый отражать атаку.

– Не хочешь смахнуться? – бородач аж засиял от восторга. – Я всяко покрепче буду!

Вы шутите, да?

Слава богу, придумывать очередную «Едем-едем в соседнее село на дискотеку!» мои попутчики начали сразу же, как я их покинул. Печально, что усиленный слух всё равно уловил начало песни, отчего накатила какая-то ностальгия по старому миру (в этом ещё песню не придумали) и чувство безысходности. В этом мире и так с музыкой беда! Стоя перед церковью весьма потрепанного вида, я мысленно хвалил свою предусмотрительность. Нет, я не сомневался, что моих сил хватит и не на одного обросшего броней Снегирёва с рандомным именем, но раз: я уверен, что противников будет куда больше, чем те, что сидели со мной в БТРе, и два: я совершенно не горю желанием работать способностью. У Телисы есть зубы, и эти зубы в первую очередь угрожают мне, что может угрожать в том числе и тем, кто мне не безразличен. На ум мгновенно пришли мысли про Квин. Странные ощущения – я мысленно понимаю, что люблю её из-за приказа, но ничего с этим поделать не могу и люблю её. Впрочем, перед церковью я оказался из-за другой девушки. Не то, чтобы во мне проснулся заботливый брат, но почему-то мне очень захотелось узнать, как проходит жизнь Лебедя вне кланового особняка. Не совсем точное описание моих намерений, но пусть будет так. Меня всё ещё что-то в отношении этой девушки настораживает…

Церковь была очень старой, с грязными голыми стенами, обросшими мхом, под которыми валялись осколки кирпича, плитки и стекла, сметённые в кучки. Видимо, кто-то пытался сделать вид, что его волнует порядок на территории. Окна были побитые, местами вообще были провалы, через которые ветер выдувал пыль, что наталкивало на мысль об весьма радикальных идеях проветривания у верующих людей. Черепица на крыше соответствовала строению и была побитой (я бы сказал убитой), местами из крыши виднелись ростки каких-то деревьев. Про башню с крестом я говорить не буду: на их месте зияла дыра (не исключено, что была она сделана намеренно для освещения).

Чуть поодаль от церкви стоял небольшой одноэтажный домик, выглядящий немного лучше основного строения. В его предназначении я не сомневался – барак есть барак, даже если он во дворах на территории церкви. Свет внутри не горел и в потёмках разглядеть что-либо внутри я не мог, хотя глаза нет-нет, да и вылавливали фигуры, движущиеся по помещениям. Впрочем, скепсис одолевает, когда думаешь о внутренней планировке. Я поймал себя на мысли, что мне действительно хочется, чтобы это было общежитие с отдельными комнатами для одного-двух человек, чтоб внутри был санузел и электричество… но реально я прекрасно осознавал, что внутри планировка похожа на казарму: кровати (хорошо, если не двухъярусные) выстроены вдоль стен с промежутками от двух до трех метров, между каждой второй кроватью стоят раздельные тумбочки, хорошо бы, чтоб кровати отделялись одна от другой какими-нибудь перегородками, или, на худой конец, шторами, но это из разряда «роскошной фантастики». Да и не похоже, что внутри есть хоть какое-то разделение на мальчиков и девочек. Уверен, все местные спят в одной комнате. Что-то тяжёлое в душе появляется, когда осознаю, как живут те, кто не может уйти домой после школы за неимением оного. А ведь я не так давно был таким же беспризорником, и, если бы не знания из первой жизни, гнить бы мне в подобном месте… или и того хуже.

«Денег что ли пожертвовать?» – подумалось мне и сразу же отверглось. Нет в этом смысла. Церковь, уверен, живёт на казённые средства, и пусть здешние будут называть это «волей Божьей», реально это воля Императора, который, уверен, раз в полгода-год выделяет средства в том числе на реставрацию зданий (в отличие от кое-кого другого). Но где это всё? Возможно, сегодня я пролью свет и на эту тайну. Откуда во мне это взялось?

Я подошёл и заглянул в окно. В церкви горел теплый, подрагивающий при порывах ветра, свет, видимо от свечей, и была слышна невнятная беседа. Сути её я не понимал, ибо оба собеседника были мертвецки пьяны и, скорее всего, общались на совершенно разные темы, ещё не факт, что друг с другом. Оба мужика лет пятидесяти были острижены на лысо, имели плюс-минус одинаковые опухшие лица и плюс-минус одинаковые жировые складки в области… да всего тела. Не скрывали излишнюю тягу к покушать и монашеские рясы, и бороды до груди (размера четвертого-пятого (простите)), и даже сверкающие при свете огоньков золотые кресты. Рядом с полужидкими стариками сидела девочка, состояние которой вызывало множество неудобных вопросов. Девочке было на вид лет двенадцать-четырнадцать, здешняя воспитанница: это понятно по монашеской рясе. В руках гранёный стакан с плещущейся водой (что-то мне подсказывало, что она горючая), причём время от времени тара подносилась к лицу девочки, после чего стремительно опустошалась. Взгляд юной алкоголички блуждал по двум её собутыльникам, правда, осмысления в глазах уже давно не было. Зато было то, что я уже видел у девушек постарше в отношении себя. Желание, очень сильное, если учесть, что девочка всё выше и выше поднимала подол рясы, оголяя коленки, и с сожалением теребила воротник, намекая, что и тут была бы не прочь расстегнуться, если бы конструкция её одеяний позволяла. Мужики время от времени кидали взгляды на девочку и подливали ей по мере опустения стакана, но особой заинтересованности я не почувствовал.

– Почувствовал, – пробормотал я. – Когда я начал в таких контекстах употреблять это слово?

Здесь должна быть реплика Марии, но она всё ещё восстанавливалась, поэтому сарказма не будет. Зато тупые шутки будут, уж в этом я мастер. Один из мужчин поднял взгляд на меня. Осмысление пришло спустя всего секунд десять, и церковник хлопнул широкой ладонью по импровизированной лавочке, состоящей из кирпичных ножек и пары досочек:

– Молодой человек, присаживайся. Ты исповедаться пришёл?

– Боюсь, мне жизни не хватит, – усмехнулся я и всё-таки присел на предложенное место. Мужик, в ответ посмотрел на меня с досадой. Да, не смотрели они ни одной части «Мстителей», ведь их в этом мире не снимали, вот и не смогли понять глубину отсылки. Лишь девочка медленно расплылась в улыбке, правда, боюсь, не из-за шутки.

– Так ты это… – на обшарпанном столике материализовался стакан, внутрь которого тут же зажурчала «святая вода» – это второй мужик взял слово: – для храбрости вот возьми!

– Спасибо, конечно, – я проследил, как девочка схватилась за предложенный мне стакан и залпом его осушила, естественно, дождавшись моего отказа, – но я не верующий. Мне правда не нужно.

– Перед богом все равны, что верующие, что неверующие, – с видом познания дзена произнёс тот, что предложил мне сесть, и посмотрел вглубь здания, где посреди алтаря перед рядами пыльных скамеек стоял крест. Ну как крест… Ножка и правое плечо там стояли, а всё остальное словно… срубили? Так, мне это начинает не нравиться. В любом случае, перед таким крестом я бы не исповедался, даже будь я религиозным – уж если и делать, то делать нормально, а не как… у меня обычно получается. – Тебя как бишь звать-то? – мужик быстро, аж шея хрустнула, повернул в мою сторону голову.

– Дима я, – пожал плечами. Где-то глубоко внутри мозга обессиленно зашипела Мария.– Я Силантий, – поклонился тот, что налил мне.

– А я Понфирий, – поклонился второй. – И что же вас, Дмитрий Батькович, привело в нашу скромную обитель?

– Пара вопросов, – я вновь пожал плечами. – Например, почему работники церковной школы выпивают с утра пораньше… – я глянул на часы, – ладно, в полпервого дня, когда у детей ещё идут уроки. Или, например, почему с ними выпивает маленькая девочка? – я кивнул в сторону притихшей монашки, ряса которой уже позволяла рассмотреть внутреннюю часть бёдер. Оба церковника посмотрели в её же сторону, делая вид, видимо, что тут никого нет. Не, не прокатит! Я не настолько сумасшедший, чтоб придумать себе маленькую раздевающуюся девочку в костюме монашки, нагло выпивающую остатки запасов горючих жидкостей.

– Видит Бог, – протянул Силантий и разлил по трём стаканам водку, – мы не выпиваем.

– Видит Бог, – вторил ему Понфирий, пропуская мимо глаз ручки девочки, схватившие третий стакан, – мы лечимся.

– Да-да, – я закатил глаза, – протираем струны души.

– Вот видишь, понимаешь же, – улыбнулся Силантий и, выдохнув, опрокинул содержимое тары в себя, после чего обратился к Понфирию, который точь-в-точь повторил за товарищем: – А чтоб жиром не заплыть, надо?..

– Подышать свежим воздухом, – ухмыльнулся церковник и добавил, посмотрев на меня: – для оздоровления.

– Ну да, –покачал я головой, – воздух, пропущенный через папироску всяко чище.

Мужики одновременно поднялись со своих мест и потопали к выходу. А что мешало здесь закурить? Впрочем, я тоже поднялся и направился следом, бросив взгляд на девочку, гипнотизирующую стакан.

На крыльце оба церковника хлопали себя по карманам ряс, что-то бормоча. Я же просто стоял рядом, глядя на солнце над многоэтажками. Вдруг под носом возникли сигарета и зажигалка. От неожиданности я даже не смог отказать, и вот уже мы втроём стоим на крыльце церкви и потягиваем «свежий воздух». Эх, сколько жизней назад я курил? Когда вообще я мог себе позволить вот так стоять в окружении незнакомых нетрезвых людей и потягивать сигарету? После появления в моей первой жизни Маши, я перестал курить… словно и не курил никогда. Сам тогда удивился, ведь до этого сколько раз пытался бросить, и всё бестолку, а тут вот как. Тогда я списал это на мотивацию, мол новая жена, очень-очень люблю, а у неё здоровье слабое. Мда, сейчас воспринимаю это совершенно по-другому, теперь кажется, что она снова меня «запрограммировала». А после первого перерождения ни ситуация, ни средства не располагали к курению, да и не хотелось просто. Забавно, я вообще впервые об этом вспомнил за почти два десятка лет. А теперь едкий дым вновь забивал мои лёгкие, обжигая горло, и доставляя некий странный эстетический кайф, выходя через ноздри. Вредно для здоровья… С моей регенерацией я сомневаюсь, что когда-нибудь хоть один самый дотошный врач сможет понять, что я курил. Но маме всё равно не скажу…

– Смотри, – Понфирий указал на здание через дорогу. Ну да, домик, копирующий барак с этой стороны, только там в окошках горел свет, и было видно фигурки в чёрном. – Это здание школы, а здесь общежитие и церковь. Там свои учителя учат наших воспитанниц.

– А мы здесь, – вздохнул Силантий, – присматриваем за теми, кто не может находиться на учёбе.

– Звучит очень важно, – почему-то мне этих двоих даже жалко стало. Стало бы ещё жальче, не чувствовал бы я перегар.

– Много нынче одарённых, – кивнул на моё замечание Силантий. – Девочки в таком нежном возрасте склонны к совершению глупостей.

– Важно присматривать за ними, когда у них наступает пик фазы дара, – добавил Понфирий. А? Чего?

– Что это за пик? – я не удержался от вопроса. Мужики лишь вздохнули и направились в сторону общежития. Я же смотрел вслед, матерясь про себя.

– Когда одарённый не использует дар, то дар начинает использовать одарённого, – произнесли за спиной. Я обернулся: девочка стояла посреди выхода с пустой бутылкой в одной руке и с рясой в другой. Решила-таки проблему с невозможностью оголить грудь. – Я вот, например, становлюсь незаметной.

– А я психопатом-маньяком, – задумчиво произнёс я, глядя вслед девочке. Надо будет этот вопрос поинтересовать у знающих людей, хотя я и понимал, что это истина, хоть и перефразированная для детского понимания. Думается мне, что у человека крыша просто едет… Но тогда, получается, что мне задница в любом случае. Или это была отправная точка? Раньше я не использовал способности, потом они начали активироваться сами… Это ли тот самый пик?

Я взглянул в сторону двух стариков. Вокруг них уже бегали девочки школьного возраста, что-то щебеча, правда какое-никакое расстояние держали, и я сомневаюсь, что виной тому перегар. Скорее всего, два церковных алкаша в детях души не чаяли, а вот другие учителя под страхом наказаний или иных пыток запрещали ученикам и воспитанникам тереться рядом с «коллегами». А дети… А дети просто находились в компании двух «пьяных дядь», держа безопасную дистанцию. Авось не наругают.

Не сразу понял, что на моём лице красуется устрашающий оскал, именуемый улыбкой. Чего это меня пробирает? Раньше что ли подобного не видел? Перестав улыбаться, я развернулся к выходу с территории. Про Гинис так и не спросил… Впрочем, а кто её тут обидит? Про физическое насилие я и упоминать не буду – Лебедь разнесёт кого угодно в аккуратный новогодний дождик (может быть даже на ёлку повесит), и хоть она такого делать не будет, ибо грешно людей на дождик резать, многие понимают, что девушка с подобной причудливой гетерохромией может быть опасна. Может быть, её как раз и сторонятся от греха подальше, но уж в этом я ей не помогу никак: сложно объяснить толпе, что-либо. Даже если большую часть убедить смогу, останется один или два, а уж они распространят свои сомнения на остальных. Толпа, что поделать.

В подобных раздумьях я топал в сторону особняка. Рано вернусь, палевно будет, ну да пёс с этим. Саша никогда правилам не следовал, я же и начинать не буду. В какой-то момент сзади раздался звон колоколов, и я машинально глянул на часы. И чего это в полвторого колокола трезвонят? Впрочем, относительно быстро смог сообразить, что школа церковная, значит, звонок тоже церковный. Урок, получается, закончился. Я сам догадался, я у мамы умный… Вот только спустя пару минут я почувствовал, как кто-то пялит на меня. Прямо взглядом прожигает. Знакомо и, тем не менее, не приятно. Я обернулся и уставился в прямо глаза Гинис, стоящей метрах в ста от меня. Ладно, придётся поздороваться. Я развернулся и неспешной походкой направился к монашке, от которой почему-то несло… страхом? Да, зелёные волны, покрытые кучей иголочек, всё больше расходились от тела девушки, поражая учениц вокруг, впиваясь в них иглами и создавая новые очаги зелёных волн. А это что такое? Я сегодня смогу прожить хоть час без открытий? Это так Мария видит эмоции?

– Добрый день, Александр, – Гинис вышла вперёд и поклонилась. Хоспаде, что это?

– Добрый день… – я замялся. А как полное от Гинис будет? Чтоб эту традицию Гриммов называть людей в честь животных! Я же даже полную латинскую версию не знаю! – Добрый день, уважаемая сестра, – я смог выкрутиться и не забыл в ответ поклониться, наблюдая за реакцией Гинис. Вокруг её гудели одноклассницы, перешептываясь, сама же девушка стояла к ним спиной и не боялась показывать лютое охреневание от происходящего. А что, теперь спросить, херли моя физиономия тут лыбится, и свалить не получится… наверное… по моим расчётам точно.

– Для чего же вы пришли в нашу скромную обитель? – я отвечаю, в глазах этого гордого птица сейчас отплясываю бесята. Она приняла ход и, не теряя заданного мной официоза, стала отвечать. Так и недалеко до культурного посыла по моему любимому адресу. Кстати, Гинис поклонилась ещё ниже. Испытывает чтоль?

– Хотел убедиться, что никто не обижает мою ДРОЖАЙШУЮ сестрёнку, – остальные девочки, наблюдавшие за нами, дружно отскочили на пару шагов назад. Ну не надо тут, я не такой страшный! Или, быть может, их смутило то, что я поклонился монашке ниже её самой? Кстати, зелёные волны пропали. Она перестала бояться? Я не понимаю!

– Ваши опасения мне понятны, – это что, ехидная улыбка? Она так умеет? Это вообще Гинис? – но беспокоиться не о чем, – я вроде уловил ещё пару слов, сказанных очень тихим шёпотом. Вроде что-то про «здесь» и про «снова». При этом я вроде как заметил тот самый бирюзовый отсвет на одежде девушки, хоть она и опустила лицо, стоило мне уловить её улыбку. Что за способность она использует?

– Рад это слышать, – я лисицей (а кем же ещё?) подскочил к девушке и приподнял её лицо за подбородок, вглядываясь сверху-вниз в глаза Лебедя. Спустя секунду раздались вздохи вокруг, хотя мне было плевать, как и Гинис. Ни намёка на бирюзовый отсвет в глазах девушки не было, зато были зрачки, расширившиеся при попадании моего изображения в них. Лять! Я тут о серьёзных вещах (пока не знаю о каких) думаю, а вы всё романтику да любоф воображаете! Да не могло мне почудиться! Я даже немного повертел обмякшую в моих руках девушку, предполагая, что всему виной освещение. Нет, глаза девушки как были небесно-голубым и кроваво-красным, так и оставались. Спросить может? – Извини за этот чувственный порыв, – я отпустил лицо девушки. – Захотелось насладиться цветом твоих глаз, – на этих словах вокруг девчонки зашушукались ещё интенсивнее, кто-то даже начал снимать. – Мне на мгновение показалось, что в твои чистые глазки закралась предательская бирюза.

Внешне, Гинис не поменялась в лице, а вот глазки забегали, правда, не от волнения, а от… усталости? Да что здесь творится?! Какого хрена я понимаю её эмоции? Какого хрена она от меня устала? Откуда тут, сука, звёзды?! Вспышки млять! Они на деревьях! Девчонки вокруг уже не стесняясь фотографировали нас с монашкой, стоящих до неприличия близко, причём фоткали со вспышками. На кой хрен вам вспышка? На улице светло! Гинис, тем временем смотрела снизу-вверх в мои глаза и что-то обдумывала, по крайней мере через её глазки я наблюдал, как чертята проводят мозговой штурм. У меня никакого желания продолжить не было, и я предпринял типичную для самого себя попытку бегства: резко развернулся, театрально вздохнул и направился куда подальше от впечатлительных школьниц. Едва ли у меня получилось…

За рукав моей куртки схватилась ручка Лебедя, приложив при этом нешуточную силу. По крайней мере, она смогла меня остановить и даже заставила обернуться. Очень зря я это сделал, так как уже Гинис заняла ведущую роль и буквально напрыгнула на меня, коснувшись своими губками моих. Вокруг девочки со вздохами наблюдали за нами, кто-то даже грохнулся от переизбытка чувственности. Какая хитрая девушка эта Гинис. Уважаю.

– Скоро занятия закончатся, мой дорогой брат, – выпустила меня из объятий монашка и сделала виноватый вид. – Если так хочешь, можешь подождать меня и вместе пойти домой, – вроде говорила Гинис заискивающе и даже как-то игриво, а вот я чувствовал, что это нихрена не предложение. Я взглядом спросил, не попутала ли моя собеседница чего-либо, на что Гинис так же взглядом ответила, что так надо. Спросить также взглядом кому это надо я не смог, поэтому, пожав плечами, развернулся в сторону от школы. Пора валить, чутьё подсказывало.

– Извините, Дмитрий! – со спины раздался голос Понфирия. Я уйду отсюда или как?

– Что такое? – я в очередной раз обернулся. На Понфирия, кроме меня, смотрели ещё полсотни учеников церковной школы.

– Можно вас на пару слов, прежде чем вы уйдёте? – старик вроде и предлагал, но в его взгляде читалась мольба. Что у них за мода якобы просить, но не просить?

Снова старая церковь, в которой не сломанным были разве что рюмки. Силантий и Понфирий сильно нервничали, переглядывались и не решались начать разговор. Я же косился на пустые рюмки и думал, смогут ли мои собеседники выйти из немого режима, если возьмут ещё по паре грамм.

– Дмитрий, вы же одарённый? – смог выдавить из себя Силантий.

– И как же вы догадались? – я не смог не усмехнуться. На сам ответ я не рассчитывал, едва ли мужики смогут посвятить меня в свои причинно-следственные связи в таком состоянии. – Да, я одарённый.

– Видите ли, этот район «держит» банда каких-то отморозков, – начал описывать ситуацию Понфирий. – Если вы можете… – старик замялся и умолк.

– Хотите, чтобы я от них избавился?

– Нет, что вы! – воскликнул Силантий. – Бог не одобряет насилие.

– Но, если вдруг они придут сюда, и вы случайно их выгоните отсюда, мы ему не скажем, – закончил наконец мысль Понфирий. Старики переглянулись и кивнули друг другу.

– Только если я тут вдруг окажусь, – пожал я плечами и протянул мужикам какую-то дощечку, на которой тьмой были выжжены мои контакты. – Как говорится, на всё воля Божья, – усмехнулся я и под взгляды округлившихся глаз церковников исчез в тенях. Товар надо показывать лицом, так ведь?

***

Вот уже виднеется край особняка Гримм. Эта махина, стоящая среди девятиэтажек, словно пыталась спрятаться среди кучи бетона, но, признаться честно, у огромного дома из чёрного мрамора это совсем не получалось. Уверен, такой и со спутника было легко найти, достаточно просто навести на город.