Текст книги "Биография голубоглазого йогина"
Автор книги: Рампури
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)
ГЛАВА 14
Хотя я никак не смог смириться с фактом, что Хари Пури Баба отослал меня, чтобы я не видел его умирания, я понимал, почему он хочет, чтобы я запомнил его полным сил. Я покидал Раджастан, размышляя обо всем этом. Гуру приказал мне уехать так внезапно, что я стал догадываться о близости его смерти. Я боялся, что на этом и закончится мое ученичество. Пустота и отчаяние завладели мной. Я слишком мало знал и разгадал слишком мало настоящих тайн. Я упустил свой шанс...
Я стал путешествовать по Индии, пересекая ее от края до края. Целый год мною владела страсть к перемене мест. Я посещал храмы и разных баба, пока не осел у дхуни Ганга Гири Баба, которого также звали Ганготри Баба. Он жил в Гималаях в районе Кумауна, рядом с непальской границей. Высокий, жилистый и очень худой, с собранными в пучок косичками, напоминающими корону, покрытый пеплом, своим внешним видом этот баба мог сам напугать любое привидение, вздумавшее явиться ему на месте захоронений. Ганготри Баба был тантриком и целителем. А еще он был немного сумасшедшим, но меня это нисколько не смущало.
Первые несколько ночей я проспал рядом с дхуни. Но когда выяснилось, что я намереваюсь пробыть вместе с ним еще какое-то время, Ганго-три Баба показал мне близлежащую пещеру, которая стала моим домом на последующие несколько месяцев.
Я проводил с Ганготри Баба каждое утро и вечер, но нас редко оставляли одних. Люди шли нескончаемой чередой, лишь некоторые из них для исцеления, большинство же просило помощи у невидимых сил. Одни хотели успеха, богатства, рождения сыновей, победы в начатом деле, или отмщения. Другие подозревали, что кто-то вмешивался в их жизни с плохими намерениями, будь это люди, призраки или боги.
Однажды какой-то человек приблизился к дхуни, но Ганготри Баба прогнал его, размахивая огромными железными щипцами и обещая всякие ужасы, если тот сделает еще шаг. Удивленный агрессивным поведением Баба, я спросил его, что это за человек. На что Ганготри Баба ответил, что это не человек, а призрак. Этот баба умел читать знаки так же, как и Хари Пури Баба.
Я был озадачен, когда услышал, что местные зовут Ганготри Баба Патриком Баба. Оказалось, что он родился в индийской семье, исповедующей христианство, и потому получил английское имя. Родители посылали его учиться в лучшие школы, а затем в медицинский институт. Патрик выучился на врача-аллопата. В то время он был страстным любителем бокса и, имея внушительную комплекцию, часто отправлял своих противников в нокаут. Скорее всего, в последующем происшествии было виновато вовсе не увлечение боксом, а та сила, котороя дремала до времени в молодом человеке. Однажды на ринге будущий баба убил человека.
Хотя никто и не рассматривал произошедшее как преступление, он все равно оставил дом в Найнитале и свои медицинские занятия и стал месяцами (или даже годами) бродить по дорогам, пока не оказался на похоронной набережной реки Джамуны в Дели. Там он встретил обладающую огромной силой йогиню. Вначале она отправилась вместе с ним, как выразился Ганготри Баба, "авиапочтой" до Ассама, чтобы он получил там благословение Богини-Матери, Ка-макхья Деви, а затем в джунгли.
Новой семьей Ганготри Баба стали Нага-гуру и гуру-бхаи из Дхуна Акхары. Он выдержал очень долгий пост, его перепутанные волосы превратились тем временем в подобие веревок и стали свисать до земли. Он избавился от всей одежды и начал усердно изучать Аюрведу, гомеопатию и тантрические практики. С той же свирепостью, с которой в свое время Ганготри Баба убил человека, он начал защищать всех порожденных Богом существ.
Часто Ганготри Баба мог сказать диагноз человека, просто посмотрев в его глаза и на язык или проверив его пульс. Он мог выписать рецепт или же достать травы или лечебный пепел из своих многочисленных коробочек и баночек. Но иногда Баба начинал подозревать, что дело нечисто, и тогда посылал своих приятелей воронов в разведывательный полет над домом больного или одержимого.
Вороны любили Ганготри Баба так же сильно, как они любили Хари Пури. Оба баба могли разговаривать с ними и кормили их прасадом.
– Вороны распугивают всех остальных птиц, поэтому иногда я прошу их улететь куда-нибудь и побыть там какое-то время, – сказал Ганготри Баба. Но лишь он издавал особый пронзительный крик, птицы тут же прилетали и садились у дхуни, готовые помочь.
В одно прекрасное утро к нам подошел один человек, явно пребывавший в смятении. Он прикоснулся к ногам Баба и сел на расстоянии. Одежда мужчины была грязной, измятой и порванной, его волосы спутаны, а неопрятная борода была похожа на сорняки, разросшиеся на заброшенном поле.
– Иди к реке и постирай свою одежду! – отругал его Ганготри Баба. Мужчина так и поступил и появился через час, ухоженный и чистый, но все такой же несчастный.
Человек объяснил Баба, что со времени смерти его отца на его семью обрушивается одно несчастье за другим. Уже несколько лет посаженное загнивает на корню, колодец пересох, а теперь и все его сыновья заболели. Баба велел крестьянину вернуться домой и ждать прилета воронов.
– А как они узнают, куда лететь? – спросил он.
– Вороны многое видят с высоты. Они наблюдают за активностью, – ответил Ганготри Баба. – Когда они подлетят к твоему дому, смотри за тем, что они будут делать и куда отправяться. Если они начнут клевать землю, разрой почву в этом месте и принеси мне то, что найдешь там.
Через несколько дней крестьянин вернулся обратно со свертком красной ткани.
– Эти вещи были зарыты по четырем сторонам дома, – рассказал он. Я пододвинулся поближе к Баба, чтобы увидеть найденное: там были спутанные человеческие волосы, человеческие ногти, изорванные куски ткани, поеденные белыми муравьями, палочки, что срывают с дерева ним, что бы чистить зубы, и пара монет в пять паисов.
Баба пропел мантры и сбрызнул водой заколдованные предметы, сказав:
– Земля полна сокрытых вещей. Огонь открывает в вещах свет и заставляет тьму исчезнуть.
Ганготри Баба стал раздувать угли до тех пор, пока они не разгорелись. Он сделал вокруг дхуни кольцо из порошка куркумы, украсил свой трезубец и щипцы плодами острого перца и корнями куркумы, все время пропевая мантры. Затем он заставил пламя взвиться вверх, бросив в него мирру и гхи. Мне пришлось откинуться назад, спасаясь от нестерпимого жара.
– На похоронный костер! – взревел тантрик, отправляя в небытие предметы, принесенные крестьянином. Тут Ганготри Баба выпрямился и стал ужасно походить на Махакала Бхайрона, гневное проявление Великого Бога Шивы. В лице тантрика было безумие.
Он медленно обошел священный огонь, пряча в огромной худой руке лимон. Тягучей походкой кота, преследующего добычу, он приблизился к трезубцу, воткнутому в северо-восточный угол дхуни. Тантрик был в трансе. Все потихонечку попятились назад. Этот баба был способен на все, что угодно. Ганготри Баба больше не видел людей. Он озирался вокруг, глядя расширенными, полными подозрения глазами, словно он желал спрятать в укромном месте какое-то сокровище. Удостоверившись, что он совершенно один, Баба быстро насадил лимон на центральный зубец трезубца. Никто даже не дышал. Ганготри Баба вернулся на обычное место рядом с дхуни, выташил немного гашиша из-под тигровой шкуры и бросил его крестьянину вместе с сигаретой.
– Сделай мне чилим, – сказал он, – и все твои проблемы закончатся.
– Когда ты проколол лимон, ты убил черного мага? – спросил я Ганготри Баба на следующий день.
– Конечно, нет! – ответил он. – Я просто отразил его маленькое колдовство обратно. Отразил иллюзию! – засмеялся он. – Но и иллюзии могут быть очень опасными.
Ганготри Баба не принимал платы, взамен прося верности и выполнения кое-каких услуг.
– Приходите время от времени за даршаном, – говорил он. – Пошлите мне письмо или
открытку. Никаких экстравагантных подарков не надо, может быть, что-то необходимое для дхуни.
Я спросил Баба, не может ли он дать мне что-нибудь от газов. Наверно, все дело было в неот-фильтрованной воде, которую я пил. В ответ он показал мне нарывы на ногах.
– Я не могу вылечить собственных фурункулов, – сказал он мне. – Если ты вылечишь меня, я вылечу тебя от метеоризма. Каждый раз, когда я кого-нибудь лечу, у меня появляются нарывы. Чем сильнее заболевание, тем дольше сходят язвы. Не знаю, чего ради я это терплю. Все ради неблагодарных идиотов, которые после исцеления идут и заболевают снова.
– То, что обычно называют аюрведой, ею не является, – сказал мне однажды Ганготри Баба во время разговора с образованным пандитом. -Этот мудрый брамин говорит мне, что израсходовал все возможные аюрведические средства в поисках лекарства для любимой жены. Он был у всех великих целителей, но безрезультатно, поэтому я его последняя надежда. – Баба засмеялся и обернулся к пандиту, чтобы продолжить разговор. – Вы не знаете самого главного об аюрведе, Пандит Джи, – сказал он. – Отправляйтесь домой. Встаньте у северной стены вашего дома и идите на север, пока не дойдете до первого мангового дерева. Неважно, сколько вы пройдете, десять метров или десять километров. Залезьте на дерево и сорвите три самых верхних листочка. Затем возвращайтесь домой и, сидя на пороге, положите три листочка в чилим и скурите их. Ваша жена вылечится.
Так и произошло, но болезнь, которая, скорее всего, была злокачественной опухолью, была столь сильна, что не только у Ганготри Баба, но и у меня тоже на ногах высыпали большие, похожие на раковые нарывы. Пандит был в экстазе, он принес нам цветы, фрукты и сладостей из самой лучшей кондитерской в Найнатале, а также деньги в качестве дара. Баба принял подарки, но в весьма оскорбительных выражениях попросил пандита не беспокоить нас больше, позволив нам остаться в одиночестве со своими нарывами. Позже Баба сказал, что от подарков нарывы только становяться больше.
Баба часто вспоминал одного торговца, который пришел к нему подозревая, что его сглазили. Впечатленный результатами акта экзорцизма, проведенного Баба, торговец принес подарки и попросил благословения на успех в бизнесе. И он действительно стал процветать, переехал в Найниталь и стал богатым. Постепенно торговец забыл о Ганготри Баба.
– Тогда мне пришлось повернуть винтик налево, – говорил тантрик, и я ежился, слыша эти слова.
Мое решение покинуть Ганготри Баба не было спровоцировано этим рассказом, хотя я его запомнил. Что же он все-таки имел в виду? Баба сказал мне, что если я хочу получить от него тайные учения, то должен принять от него iypy-мантру. Но у меня уже была гуру-мантра, являющаяся центральной точкой моей практики и связью с моей линией преемственности и семьей. А Ганготри Баба был эксцентричным дядюшкой и выдающимся йогином, но не моим гуру. И потом, что он будет со мной делать, если я окажусь плохим чела?
* * *
Попрощавшись с Ганготри Баба, я отправился дальше, и тут мне очень повезло: на севере Алмо-ры я нашел маленький заброшенный храм неподалеку от старого имения Эппворт, которое в то время снимал мой старый друг, Донни М. Он ждал там Тимоти Лири, печально известного профессора Гарвардского университета, проповедовавшего молодежи Америки радость кайфа и кислотных путешествий. Лири совсем недавно сбежал из калифорнийской федеральной тюрьмы, воспользовавшись помощью "Черных Пантер", поспешил покинуть Соединенные Штаты и теперь медленно путешествовал в сторону Индии. Кто-то позвонил Донни и попросил его снять имение Эппворт, где, как я думаю, несколько лет назад Лири написал "Психоделический опыт", основанный на "Тибетской книге мертвых". Должно быть, Лири вспомнил об Алморе и захотел вернуться туда, желая покоя и времени для размышлений.
В первый раз Лири был со всем радушием приглашен в Индию махараджем Кашмира, духовным доктором Караном Сингхом. Доктор Сингх уже много лет интересовался веществами, изменяющими сознание, и даже переписывался с Олдосом Хаксли, обсуждая эффекты, производимые мескалином. Хаксли отказался от поездки в Индию из-за своего плохого здоровья (он умер вскоре после этого), но вместо этого предложил прислать молодого гарвардского профессора, доктора Лири, который сможет привезти уважаемому махараджу мескалина или чего-то подобного. Продолжение принадлежит истории или, скорее, мифологии.
У моего маленького храма отсутствовали двери, поэтому я повесил при входе соломенный коврик, который опускался ночью или во время редких вылазок в окружающий мир, в основном в Эппворт. Я не имел никаких ценностей, но, если говорить о состоянии моих финансов, потеря горшков была бы трагедией. Помимо этого, у меня было три тома дневников и кувшин для ам-риты, который дал мне Хари Пури. Когда я куда-нибудь выходил, сумка желаний всегда висела у меня на плече. Единственной защитой от возможных воров было присутствие в храме, поэтому подобное состояние дел только добавило моему желанию медитировать еще большую силу. Так было, пока не произошло одно важное событие.
Алмора была в течение довольно долгого времени известна как центр, в который приезжали в духовных поисках иностранцы. Обычно такие люди жили в районе у великолепного склона горы. Среди них были англичанин Кришна Прем, немец Лама Анагарика Говинда, датчинин Сунья-та, француз Алан Даньелу, и многие другие. Мери Облиггер, американская последовательница секты квакеров из Пенсильвании, приехала сюда в 1956 году вместе со своим мужем, шведским экологом, работавшим для ООН. Мери стала всем заботливой матерью, готовила печенье и яблочные пироги для гостей, заглядывавших к ней на огонек. Я был одним из частых ее посетителей.
Она рассказала мне, что секретом ее энергичности и долголетия было питье собственной урины. Я был готов на что угодно, только чтобы иметь возможность снова спокойно сидеть на жесткой земле. Я последовал ее точным инструкциям и через неделю у меня не только исчезли нарывы на ногах, но и вернулись силы. Я продолжил лечиться подобным асоциальным образом еще сорок дней, что сделало меня еще большим затворником, чем раньше.
В тот день, когда я закончил лечение, мальчик, всегда приносивщий мне утром молоко, сказал, что в Эппворт приехал доктор со странными лекарствами, тут ребенок показал на голову. Я подумал, что это должно быть доктор Лири, и решил отправиться в Эппворт. Однако, это был не психоделический гуру, а его индийский двойник, доктор Бинду из Алморы. Вдохновленный собственными галлюциногенными переживаниями во время предыдущего визита Лири, доктор Бинду начал исследовать возможности индийских растений, изменяющих сознание. Он копался в древних текстах, собрал большой гербарий и просиживал в своей лаборатории до рассвета. Таблетка, дарующая мгновенную нирвану, которую пытался создать доктор Бинду, не дала никакого значительного результата, но позволила нам всю ночь просидеть без сна, разговаривая. На рассвете я вернулся в храм.
Когда я не увидел на входе своего соломенного коврика, у меня внутри что-то екнуло. Я стал ругать себя за то, что ушел из храма на всю ночь. Подойдя ближе, я услышал внутри какие-то звуки. Воры все еще там, подумал я, поднял камень и ворвался внутрь.
– Ом намо нараян! – сказал Кедар Пури Баба, вставая с моего тонкого ватного матраца.
– Ух ты! – выдохнул я. Мы одновременно попытались поклониться друг другу и в результате обнялись.
– Как ты меня нашел? – спросил я, все еще не веря собственным глазам.
– Гуру Джи... – начал он, но я перебил его.
– Я знаю, почему ты здесь, – сказал я. – У тебя на лице все написано.
– У нас мало времени, Рампури, – сказал Кедар Пури. – Тебя было непросто найти. Праздник состоится всего через пару дней. А дорога предстоит длинная.
Под "праздником" мой гуру-бхай подразумевал традиционную бхандару, которую справляют на четырнадцатый день после смерти. Этот праздник сочетает в себе поминки и раздачу собственности умершего.
– У меня нет денег, – сказал я ему.
– Амар Пури дал мне денег, чтобы оплатить твой приезд, – сказал Кедар Пури, – может быть, даже что-то останется.
Я согласился, что выезжать надо немедленно.
– Надеюсь, мне хватит денег на дорогу обратно, – сказал я. – Я поеду всего на пару дней.
, Вот первая причина, из-за которой я так и не встретился с Тимом Лири в Алморе. Второй причиной было то, что еще до отъезда из Кабула на автобусе, который бы довез Лири до пакистанского Пешавара, агенты ФБР арестовали его в отеле и вернули в тюрьму отсиживать срок.
– А правда, Рам Пури бхай, что улицы в Амрике мостят золотом и все живут в огромных дворцах? – спросил Кедар Пури. – И что все едят с золотых тарелок и пьют из серебряных кувшинов, украшенных драгоценностями? Давай отправимся туда после поминок Гуру Джи.
ГЛАВА 15
– Я могу поддерживать твою жизнь вечно, – сказал Амар Пури Баба Хари Пури Баба в Джайпуре, предлагая тому переехать в храм Ханумана в Си-лоде, штат Мадхья Прадеш. Но Хари Пури хотел покинуть тело в Амлода Кунде.
– Я больше ничего не хочу и не нуждаюсь больше в этом теле, – ответил Хари Пури.
– Зато мы нуждаемся в тебе, – сказал Амар Пури. – Как же мы сможем снова водрузить паду-ки на священный трон Датт Акхары, если там не будет тебя? Разве Силода не совсем рядом с Уд-жайном? Я вылечу тебя в Силоде, а оттуда мы вернемся в Датт Акхару.
– Зачем мне выздоравливать? Это тело закончило свою работу, – сказал Хари Пури. – Я возьму себе другое, если вы так во мне нуждаетесь,-но почему бы просто не дать мне сейчас уйти?
Все присутствующие прикоснулись к мочкам ушей, а потом сложили руки перед лицом.
– Пожалуйста, не говорите так, Гуру Джи, -сказал один из последователей.
– Хорошо, я отправлюсь в Силоду умирать, и вы сможете поставить там мою статую, – Хари Пури всегда был известен тем, что мог разрешать споры при помощи компромисса. – Но я хочу увидеть эту статую завершенной.
– Но так никто не делает, – стал упрашивать Гуру Джи Амар Пури, а Хари Пури продолжал настаивать, что статую надо вырезать из мрамора еще при его жизни.
Хари Пури заключил непростую сделку.
Амар Пури отвез моего учителя в Силоду на джипе, которым управлял Арджун Сингх. Было пыльно, дороги были разбитыми, а у джипа не было подвесок.
Все это Кедар Пури рассказал мне во время долгого путешествия до Силоды на бесконечной череде сменяющих друг друга автобусов. В день, когда в Джайпуре была закончена статуя Хари Пури, Гуру Джи умер в Силоде. По всей Северной Индии было разослано известие о смерти учителя, большей частью "телеграфом джунглей" или "духовными телеграммами".
Последние тридцать километров были самыми изматывающими. Мы ехали на разбитом автобусе по не менее разбитой дороге, а потом покрыли остаток пути на телеге, запряженной быками. К тому времени, когда мы приехали, было уже около девяти вечера, и темнота укрыла ашрам толстым шерстяным одеялом. Один из последователей поприветствовал нас, размахивая керосиновой лампой, которая была в состоянии освещать дорогу всего на несколько метров вперед. Кедар Пури взял меня под руку и отвел к дху-ни, где сидел в медитации Амар Пури Баба.
Откуда-то из темноты послышались приветствия:
Ом намо нараян!
Я почувствовал, как мое сердце переполняют эмоции, и на глаза навернулись слезы. Почему-то я до сих пор не мог поверить, что Хари Пури покинул свое тело.
Амар Пури Баба попытался улыбнуться, когда я выполнил омкары и положил дакшину ему под ногу. Я прижался лбом к его ногам и почувствовал легкое постукивающее прикосновение к тому месту, где шея соединяется с головой. Затем ко мне подошел Кедар Пури и отвел к могиле, оставив там меня одного.
Сперва я ничего не видел и потому на ощупь стал пробираться вперед, пока не ощутил, что впереди поднимается могильный холмик. Я выполнил свои омкары, а затем положил руки на могилу, словно это были ноги Хари Пури. Повторяя гуру-мантру я представлял, как благословения учителя поднимаются из-под земли. Хари Пури похоронили сидящим в самадхи и держащим четки с бусинами рудракши в правой руке.
В душном воздухе стрекотали сверчки. У меня было чувство, что приближается необычно сильная для этого времени года гроза.
– И что теперь, Гуру Джи? – спросил я вслух.
Раздался резкий удар грома, сопровождающийся ярким свет последовавшей за ним молнии, но вовсе не они заставили меня вскочить на ноги. Неверный свет молнии вдруг высветил передо мной призрак нахмурившегося Хари Пури, сидящего на троне. Я отпрыгнул в сторону, и резкая боль пронзила все тело, когда я ударился копчиком об острый угол незаконченной кирпичной стены вокруг могилы. Мои ноги подогнулись, и я со стоном упал на землю.
Один из последователей Амара Пури приблизился к могиле, держа лампу над головой. Он повесил светильник на ветку и удалился. Призрак Хари Пури Баба продолжал оставаться на месте, но я уже понял, что это всего лишь мраморный памятник
Я велел себе успокоиться. Ветер раскачивал лампу, в ее мигающем свете статуя Хари Пури как будто бы несколько раз моргнула, повернула голову и изменила выражение лица. Я видел гнев, счастье, сарказм, любовь и небесное блаженство перетекающими одно в другое.
– Меня заточили в этой статуе, дитя, – вздохнул Гуру Джи где-то внутри меня. – Думаешь, эта штука хоть немного похожа на меня? – спросил он. – Освободи меня, – потребовал он. Но все это, конечно, было не более, чем моим собственным воображением.
Я внимательно посмотрел на статую. Теперь выражение ее лица было холодным, а во взгляде, устремленном на меня, не было счастья.
– Может, мне надо сделать так, чтобы на вашу могилу поставили другую статую? – спросил я.
– Для начала было бы неплохо сделать хотя бы это, – согласилась статуя.
Подошедший Кедар Пури Баба вывел меня из задумчивости и отвел обратно к Амару Пури Баба. Должно было приехать еще много садху поэтому гуру-бхай потащил меня к большому навесу и предложил найти место для сна, пока еще было где спать. Я и не думал, что поминки учителя окажутся таким большим событием.
– Ты должен остаться здесь, в месте самадхи нашего гуру, по меньшей мере два года, пока не начнется следующая Кумбха Мела в Хардваре, -сказал Кедар Пури.
– Я буду делать то, что сочту нужным, – внезапно разозлился я.
– Но это твой долг, Рампури, – удивился он.
– Ты болтаешь чепуху, – услышал я собственный раздраженный голос. – Кто ты такой? Мой гуру? Мой гуру умер.
Кедар Пури отступил на шаг, ошеломленный моей вспышкой гнева не меньше меня самого. Что со мной происходит? Я хотел было извиниться, но гордыня не позволила мне этого сделать. Кто дал ему право вмешиваться в мои мысли? Я стоял и разговаривал со своим умершим гуру, и тут вмешался Кедар Пури.
– Рампури, я просто хотел указать тебе верный путь...
А вот это совсем неверные слова.
– Почему ты нарушаешь покой моего ума, мое блаженство! Никчемный дурак! От тебя одни неприятности! – прорычал я заплетающимся языком. Кедар Пури ушел, а мое настроение испортилось еще больше. Я чувствовал себя, как статуя Хари Пури: замерзшим и сердитым.
На следующий день со всей Северной Индии стали прибывать знаменитости Джуна Акхары, но Амар Пури отказался покидать дхуни и ни с кем не разговаривал. Меня он тоже игнорировал, пока я не дал ему большой шарик гашиша, привезенный из Альморы. Это моментально вызвало на его лице улыбку. Амар Пури разрезал шарик, понюхал его, а затем бросил кусочек Кедару Пури, чтобы тот приготовил чилим.
– Теперь, когда Хари Пури покинул нас, не осталось никакого авторитета. Все они борются друг с другом ради власти. А что такое власть? Есть только дхарма, – сказал Амар Пури Баба. – Если бы я мог сделать это сейчас, я бы поклонился своему гуру-
бхаю. Сандхья Пури Баба сделал Хари Пури саньясином, но я сделал его Нага йогином, обнаженным саньясином. Я выполнил этот ритуал! С этого момента я не буду кланяться ни одному земному существу, каким бы авторитетом тот не обладал.
Амар Пури снова попытался улыбнуться, но у него ничего не вышло.
– Что ты будешь делать теперь, когда твоего гуру больше нет? – спросил он.
– Разве вы не мой гуру тоже? – спросил я его, но в ответ суровый баба повернулся ко мне спиной. Я почувствовал, что он не воспринимает меня всерьез.
Вдруг Амар Пури замер, как кошка, которая увидела рядом с собой воробья, а потом медленно повернул голову в сторону идущего к нему Бхайрона Пури, как всегда одетого в красное. Через некоторое время тантрик ушел, изрыгая вполголоса проклятия, потому что Амар Пури не пожелал заметить его присутствия.
Как только Бхайрон Пури удалился, изо рта Амара Пури послышался странный звук, похожий на шипение ядовитой змеи.
– Почему он здесь? – спросил он. – Неужели хочет убедиться, что Хари Пури действительно умер, и полюбоваться на его могилу?
После того, как трубка чилима обошла всех присутствующих, настало время уходить. Кедар Пури сделал мне знак оставить Баба одного, но я проигнорировал его. Амар Пури Баба повернулся ко мне и подергал себя за усы.
– А что ты тут делаешь? – спросил он.
Я знал, что Хари Пури Баба поругался с Бхайроном Пури из-за моей инициации, и что поэтому Бхайрон Пури угрожал моему учителю. В ту минуту, когда я стал саньясином, с Хари Пури случился удар, и он потерял сознание. Я никогда не думал о своем участии в этих событиях и потому сейчас пытался понять, не винит ли меня Амар Пури в смерти Гуру Джи. Может, я действительно виноват?
– Вы и Хари Пури Баба были для меня как два тела, объединенных одной душой, – сказал я Амару Пури. -Позвольте остаться и служить вам так же, как я служил Гуру Джи, – услышал я свои собственные слова, автоматически отменяя свои планы возвращения в Альмору. "Неужели я совсем сошел с ума? – подумал я. – Нет, мой долг – остаться здесь, рядом с Амаром Пури".
– Мне еще столькому надо научиться, – сказал я.
– Чему я могу научить тебя? – спросил баба. -
Ты едва говоришь на хинди, и у тебя очень странный способ мышления. Я не думаю, что мне удастся заставить тебя понять хоть что-нибудь.
Если бы ты был индусом, дела бы обстояли совсем по-другому.
Мне была понятна его точка зрения. Но как тогда чужаку стать своим?..
– Падуки должны быть возвращены законному владельцу, – заявил Бхайрон Пури.
Большинство из сказанного было для меня полной абракадаброй, но эти слова я понял прекрасно. Сидя на самом краю большого круга садху, я тихо пробормотал, что падуки принадлежат Гуру Даттатрейя. Кедар Пури Баба толкнул меня под ребра. Бхайрон Пури замолчал, наклонил голову набок и посмотрел в мою сторону.
– Что сказал англичанин? – спросил он.
– Он всего лишь разговаривал сам с собой по-английски, – ответил Кедар Пури. – Наверняка опять сказал какую-нибудь глупость.
– Я хочу знать, что он сказал, – настаивал Бхайрон Пури. ,
Кедар Пури попытался заставить меня уйти, но мои ноги словно приросли к земле.
– Скажи мне, англичанин! – заорал Бхайрон Пури.
Сложив руки перед лицом, я закрыл глаза и притворился невидимым, слыша, как Капил Пури высказывает соображение, что не стоит так кипятиться по поводу иностранца, который все равно ничего не знает. И если Бхайрону Пури надо найти собеседника, он перед ним.
– Может, у англичанина есть какая-то важная информация!
Жар, охвативший мое лицо, перешел на тело, я весь начал гореть. "Ну почему он не использует свои тантрические силы, чтобы найти падуки?" -подумал я.
– Да, он сильный тантрик, – сказал позднее Капил Пури Баба, один из самых близких гуру-братьев Хари Пури, – но и Аджун Пури Баба силен, и я тоже! После Кумбха Мелы Бхайрон Баба попросил о встрече с Бабаджи, главой всех Пури в Джуна Акхаре. Бабаджи согласился при условии, чтоони будут сидеть в воздухе в полуметре над землей. Я был свидетелем их дебатов, но из уважения к Бабаджи сидел ниже, чем он. Ты же знаешь, он мой гуру. В этот раз Бхайрон Баба начал с того, что время – это последняя иллюзия, и как только он сказал это, все стали смеяться над тем, что он утверждает очевидное. Бхайрон Баба выбежал из комнаты, ругаясь и обещая отомстить. Он верит, что Хари Пури Баба взял падуки и что ты знаешь, где тот их спрятал, – сказал Капил Пури.
– Я даже не знаю, как они выглядят, – ответил я, надеясь, что баба расскажет мне что-нибудь про них.
– Падуки это символ ученичества и знания, и потому представляют самого Даттатрейю. Падуки – это его деревянные сандалии, соединяющие Гуру с землей так же, как знание соединяется с ученичеством и дух с материей. Мы прикасаемся к ногам наших гуру, потому что они соединены с землей. Это звено в цепи, место, где встречаются два мира, перекресток. Поэтому каждый раз, когда Даттатрейя воплощается в физическом теле, а он делает это время от времени, он оставляет падуки как свою подпись. Эти падуки были принесены в Уджайн из Мультана, города, который сейчас находится в Пакистане, Кешавом Пури Баба, его еще зовут Мультани Баба. Именно нашей семье была доверена Датт Акхара и древнее знание, хранящееся в могилах великих йогинов.
Пока Капил Пури Баба продолжал рассказывать истории о Мультани Баба и других великих садху этой Линии Преемственности, я все больше и больше очаровывался этим йогином, очень похожим на бригадного генерала, особенно когда он тянул себя за усы. Капил Пури знал целый океан историй, поэтому, когда он пригласил меня поехать с ним в Каши, я с радостью согласился.
– Тебе нужно учить санскрит, – сказал баба. -Я найду тебе в Каши самых лучших пандитов. Ты будешь жить со мной в акхаре, и я сделаю из тебя настоящего садху.
– Бабаджи, а как выглядят падуки, вдруг я когда-нибудь их найду?
– Они очень древние, дерево состарилось и стало похоже на соты, а размером они подходят только для ребенка, – сказал Капил Пури.
На следующий день я смешался с огромной толпой, ждавшей у ворот ашрама, когда из Уджай-на прибудет джип со стодвенадцатилетним Токарном Пури Баба, или Пуриджи, как его называли. Старого садху осторожно вынесли из машины, а затем, поддерживаемый баба с двух сторон, он сам медленно подошел к могильному холму, в котором был захоронен Хари Пури.
Президент Джуна Акхары сел на огромный стул, установленный напротив могилы, справа и слева от него сели Шри Махант Арджун Пури и Бхайрон Пури. Стул Амара Пури остался пустым, потому что тот отказался покидать дхуни. Отсутствие Амара Пури стало моральной дилеммой, ведь Гокарн Пури был его гуру. Как же может просветленная душа, погруженная в дхарму, не поприветствовать собственного гуру? Рагу-натх Пури Баба и другие старшие братья пошли уговаривать упрямого баба.
– Я не буду присутствовать, если Бхайрон Пури будет там, – отвечал Амар Пури Баба.
– Ты можешь опозорить человека, если посчитаешь нужным, но не место силы, – сказал один из баба. Как я узнал позднее, искусство дхармы включает в себя знание о том, как и когда искать компромисса, как интерпретировать знаки, а затем совершать соотвествующие обстоятельствам действия.
