Текст книги "Свист на горе"

Автор книги: Психогеддон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

ПРОЛОГ

Пользу от сумасшедшего дома я заметил сразу – от меня ушла жена. А еще предположение, что со мной что-то не так, перестало быть таковым. Теперь это сухой факт. Море – мокрое, соль – соленая, а я – поломыш. Вероятно, это из детства.

Детство, впрочем, тоже имеет начало. Это младенчество. А до него – уютная однушка в маминой утробе. Получается, что я сломан из-за родителей? Но они ведь тоже все несут из детства. И их родители. И родители их родителей. Стоп.Кажется, понял – мы все немного того. И не в пошлом смысле, который так любят идиоты: дескать, все сумасшедшие, но не все обследованы. Не, я-то видел тех, кого признавали нормальным. Так что, если мы немного того, то только как вид. Все-таки человек – это канат, натянутый между животным и сверхчеловеком. Причем настолько непрочный, что вешаться я бы на нем не стал. Забавно, что именно это привело меня в сумасшедший дом.

Первое время после выхода пытался наладить отношения с Алисой. Мы все-таки не чужие люди. Но моя бывшая супруга уходила в жесткий отказ. Бабы так делают, когда кого-то заводят.

Немного позже этот кто-то ее бросит. И это будут последние новости, которые дойдут до меня. Потом мы с Алисой все-таки отдалимся. Хотя порой она будет возникать. Тут сообщение, там звоночек. Чаще всего причиной окажется мое новое стихотворение или рассказ.

Однако стоит сказать моей бывшей супруге спасибо. Она оставила небольшую сумму денег, чтобы я встал на ноги. А моими ногами, как известно, являются литература и алкоголь.

Вскоре только они у меня и останутся.

ГЛАВА 1

Когда приходит голод, начинаешь ценить людей. Даже таких неприятных, как твои родственники.

Я шатался в парке около могилы Канта. Рассматривал прохожих. Однажды, думалось мне, буду ловить ответные взгляды, но не сейчас. Сейчас я – никто. Небритый никто из ниоткуда, известный паре калек, да сотне-другой знакомых. Иногда мои стихи звучат в местных барах. Иногда даже не из моего рта. Только разве такое считается?

Но мне приятно думать – наступит момент, когда проходящий мимо мужчина остановится. Остановится, посмотрит так пристально, отойдет чуть-чуть и позвонит куда-то. Наверное, жене. Позвонит и скажет:

– Дорогая, не поверишь! Встретил на улице Прегольского. Да, того самого Прегольского, который писатель. Ничего, обычный. Сидит, думает о чем-то своем. Наверное, о новой книге. Что? Сфотографироваться с ним? Хорошо. Хорошо. Я тоже тебя люблю.

И подойдет ко мне мужчина, а я сделаю вид, что не ждал. Пожмем руки, он заговорит о фото. А я отвечу:

– Да чего это, я могу и видео записать. Как Вас, кстати, зовут?

А зовут его, к примеру, Андрей Петров.

– Андрею Петрову и всей его семье от Максима Прегольского большой привет.

И мужчина улыбнется до красноты в щеках, обнимет меня и пойдет своей дорогой. А я достану сигарету, посмотрю ему вслед и подумаю, что он – идиот. С большим писателем не фотографироваться надо, а разговаривать.

Но это все будет позже. Если и вовсе будет.

Денег в кармане было на две шавермы по среднему курсу. Или на одну шаверму и литровое пиво, если повезет. Или на нормальную еду и пакет портвейна. На самом деле на эти деньги можно прожить неделю. Но ведь тогда нужно готовить, а значит мне необходима посуда. Посуду еще надо помыть, до этого ее нужно собрать.

Вспомнил, что рядом живет моя сестра Миля. И минут через десять неловко мялся в ее дверях. Повод для визита подобрал в дороге. Решил, что давно не видел племянников. Должно было сработать. Потому что, стоит признать, они мне действительно нравились. Это были одни из немногих детей, с которыми я мог находиться в помещении и при том не испытывать дискомфорт.

Миля открыла дверь и произнесла:

– Ой, привет, а мы не ждали гостей.

– Да просто мимо проходил… Решил вот заглянуть, детей повидать.

– Минутку.

Дверь закрылась у меня перед носом и из-за нее глухо донесся крик:

– ДЕТИ! ДЕТИ, БЫСТРО ОДЕВАЙТЕСЬ! У НАС ГОСТИ!

Когда я наконец вошел, Лев, игнорируя задание матери, подбежал ко мне. Мы фирменно поздоровались. Я его когда-то научил. А меня научил мой преподаватель по танцам. Хороший был мужик. Земля ему пухом.

Моей сестре не нравилось, когда я называл племянника шкетом. Это слово казалось Миле неприятным. Поэтому, когда я забылся и привычно обратился к мальчику, пришлось извиниться и назвать Льва нейтрально – малой.

– Лева, теперь быстро одеваться!.. – Указав на комнату, махнула рукой девушка, – а ты проходи. Только у нас бардак.

Вспомнились поросшие плесенью макароны в моей комнате и коллекция пластиковых бутылок на кухне.

– Да ладно, точно не страшнее моей квартиры.

– Ну, ты – одинокий мужчина. Тебе простительно.

– А-а! Наверное, мне и убивать можно?

– Очень смешно… Есть будешь?

Я одобрительно кивнул, и Миля скрылась на кухне, оставляя меня в прихожей.

Пройдя в зал, наткнулся на детей, которые сразу стали биться за внимание своего дядюшки.

Лев увлеченно рассказывал о прочитанном с момента нашей последней встречи. Для семилетки он очень сообразительный. Иногда сообразительнее меня, потому что не усложняет себе жизнь. При том не делит мир на белое и черное. Он понимает его серость. А еще понимает, что обняться – это приятно. Просто приятно. Никакого «а кто мы теперь друг другу? а что подумают остальные? а с кем ты еще обнимаешься?»

Так как идея интересного разговора была уже реализована старшим братом, Белла начала выполнять какие-то базовые акробатические приемы. Интересно, что и девушки значительно старше прибегают к такому методу борьбы за внимание. Когда им нечего сказать, начинается акробатика. Видимо, это заводские настройки.

На все их выпады я просто кивал и говорил, что каждый из них молодец. Этого вроде бы хватало. Кажется, из меня получился бы хороший отец. Отцы же больше ничего не делают?

Ну, то есть, позволяй дочери красить тебе ногти и слушай какие у нее дурнушки в школе, университете, на работе. А с сыном еще проще. Если он такой, как Лев, то просто подсовывай ему хорошие книги. Дальше сам справится. Если сын любит что-то активнее, выходи с ним, кидай мяч и слушай какие дурнушки у него в школе, университете, на работе. Еще не забывай их кормить и одевать… Ладно, возможно я пока не готов стать отцом.

Будто чувствуя момент моей некоторой усталости от шума, Миля внесла в зал еду. А после пригласила нас всех за стол.

Было очень вкусно и сытно. Но пришлось заплатить разговором. Перемыть кости семье и посплетничать об общих друзьях. Большего нам и не требовалось. Хотя со своими людьми приятно и помолчать. Иногда, когда они молчат, это приятнее всего. Особенно, когда молчат о своем отношении к твоему разводу.

Удовлетворив голод, я в благодарность занял детей, чтобы освободить для сестры немного времени на себя.

Когда я уходил, Миля пыталась дать какой-то еды в дорогу и немного денег. Но мне пришлось отказаться. Гуманитарная помощь шла комплектом, а таскать полный рюкзак еды не хотелось.

Выйдя из подъезда, получил сообщение о денежном переводе от Эмилии Андреевны К. Бросил взгляд на сестринские окна, помахал детям. Они помахали в ответ.

Здорово, что люди придумали речь. Позволяет отыскать сигареты как при отсутствии рядом ларька, так и при желании сохранить деньги. Если бы сигареты росли на деревьях, то люди научились бы говорить значительно позже.

Вообще, я думаю, речь создана нуждой. Медведи не разговаривают друг с другом лишний раз. Нет нужды в кооперации. Он достаточно сильны для самостоятельности. Захотел поесть – пожрал ягод с куста или рыбу поймал. И ушел спать. Все. Люди слабее. Поэтому они сбиваются в стаи. Представьте стаю медведей… Грозная сила. Они бы могли разорять поселки и держали бы в страхе весь лес. Но сила имеет тягу к одиночеству. И умение находиться в нем без дискомфорта является ее показателем.

Докурив до самого фильтра, потушил окурок о стену и бросил его в задний карман штанов. Урны рядом не было, а становиться донором мусора не хотелось. И так все какое-то загаженное. Да и пара случайных глаз в окнах не располагала к риску. Пойдут потом Миле мозг ебать. Как в тот раз, когда я облевался на парковке.

День клонился к вечеру. Учитывая, что моя печка полна дровишек, а я не потратил ни гроша, его можно считать удачным. Для сильного финала нужно только шлифануть все кружкой пенного. И, наверное, пора искать работу. Пройдусь по барам – убью двух зайцев.

«Этаж» оказался самым близким. Он находился на углу сестринского дома и маленькой улочки, которая, кажется, даже не имела названия.

Внутри было довольно уютно. Пахло пивом и жженым маслом. Напротив дверей барная стойка, сбоку пара столов, а в углу музыкальный центр и намек на диджейский пульт. Мило. Но главное – огромная меловая доска с демократичными ценами.

За стойкой девушка-бармен. Перед ней еще двое. И все симпатичные. Я сел с противоположного от них края, заказал второе по дешевизне пиво. Начал ждать чуда. Чудом оказалось то, что порции в этом баре измеряются в пинтах.

Сделал глоток. Неторопливый, чувственный, чтобы растянуть удовольствие, позволив шипящей прохладе бежать внутри меня. Со стороны, наверное, выглядел, как знаток. Но по факту просто нищий парень с окраины. Таких как я можно назвать мочевым сомелье. Потому что такое пиво – ссанина.

– Влад хочет поставить меня на кухню сегодня… – Послышалось от девушки за стойкой. Обращалась она не ко мне, но я счел личным долгом ей ответить. Мне очень захотелось живого общения не о детях и родственниках.

– Прошу прощения, – проговорил я, отклонившись к дамской компании, – но разве кухня не является естественной средой обитания женщины?

Девушки рассмеялись. Кроме барменши. Она несколько нахмурилась.

– Будем знакомы, Максим. – Отхлебнув пива, добавил я и пересел поближе.

– Саша, – представилась брюнетка оказавшаяся ближайшей ко мне. В ее глазах я увидел пару выпитых пинт и надежду на диснеевскую сказочную любовь. В общем, отличный вариант, чтобы скрасить вечер.

– Евгения, – прозвучал голос из-за бара.

– А почему так официально?

– Потому что.

Пышногрудая блондинка, самая зрелая на вид, пробежалась по мне глазами и вступила в беседу.

– Нина.

– И что вы забыли в этой дыре? – Поинтересовался я и, поймав на себе взгляд барменши, добавил, – без обид.

– Вот, зашли в гости к подруге, встретили Вас…

Брюнетку сразу притормозили подруги какой-то нелестной шуткой. Но мне удалось выкрутить ее в комплимент, закончившийся рукой девушки на моем колене. На наши заигрывания отреагировали чем-то вроде одобрительного «во-о-у!». И тогда я понял, что это мой вечер.

К моменту, когда солнце закатилось, я в глубине бара игрался языком с мочками Саши, покусывая их и томно дыша. Она буквально растекалась от этого, а я не торопился заходить дальше. Мне нравилось играть, но не очень в итоге понравилась она. Девчонка оказалась весьма претенциозной и даже навязчивой. Инициатива партнерши – это прекрасно, но чрезмерность убивает все хорошее.

Укусив ее в очередной раз, попросил немного подождать, а сам отправился к бару осушить свое пиво. Сделав последний глоток, я достиг момент полной потери сознания, начисто забыв о происходящем. Вошел в так называемую «алкоголическую эйфорию». Приятное состояние, предшествующее пьяному угару. А с ним все немного сложнее. Благо, еще одно пиво я брать не собирался.

Голос из-за стойки звучал очень холодно.

– Саша только что уехала…

– Кто?

– Саша.

– Какая Саша?

– Брюнетка.

– Че?

– НУ, САША!

– Стой, так вот же она. – Обернувшись, стал свидетелем того, как Сашу забирает какой-то мужчина средних лет. – Это что ее сутенер?

Судя по лицу барменши, шутка оказалась несмешной.

– Это отец…

– Ну, в любом случае она зовет его «папочка»! – Продолжил я гнуть юмористическую линию.

– Воздержался бы… Ей ведь семнадцать всего.

– Ага, да, воздержался…Стоп, что!?

В тот момент все стало понятно. И претенциозность, и навязчивость. Это просто неопытность. Стало немного неловко. Потом очень неловко. А потом на вахту встало тотальное чувство стыда, которое нужно было чем-то заткнуть.

Денег оставалось вполовину меньше, чем утром. Срочно нужно искать работу. Но для начала стоило все-таки выпить.

Ситуация решилась сама собой, когда осмотревшись, увидел, что бар забит людьми. Пока они не были мне нужны, я их и не замечал, а теперь даже тесновато. Из общей массы выделялась компания веселых пьяных парней. Все в костюмах. Стол ломится от алкоголя и закусок. Отличный вариант.

Пользуясь суматохой, дернул у них рюмку. Но все тут же обратили на это внимание. Нужно было выкручиваться. Стал читать бессвязный тост на все случаи пьянок. Пожелал земли пухом умершим, доброго пути рожденным, терпения брачующимся. Закончил на близком для каждого из присутствующих: «так выпьем же за то, чтобы бабы не были мудаками!»

Парни одобрительно загудели и приняли меня в компанию. Дальше мы пили вместе, пока бар не закрылся. Нас тогда оставалось четверо. Хотя, учитывая, что мы русские, пятеро. С нами Бог.

Артем – организатор веселья и, как я понял, король вечеринок. Егор – виновник торжества, будущий жених и юрист в папиной фирме. Георгий или Гога – совладелец успешной сети экспресс-кафе. И я – клоун на их подачках.

– Ну что, парни, куда дальше? – Спросил Егор, заглядывая в набитый купюрами бумажник.

– Я уже вызвал машинку к себе. – Ответил Гога.

– А ты, смотрю, все решил. Но это же мальчишник Егора, – недовольно высказался Артем, – мог бы у него спросить, что он думает!

– Да не, я… Мне. Мне все равно. Только не домой.

– Понял?!

– Слыш, а ты что думаешь? – Обратился ко мне Артем в поисках поддержки.

– Я за любой движ. Так что решайте сами.

– Вот и решили. Ко мне. – Подытожил Гога.

Егор к тому моменту стек на землю и просто сидел, смотря куда-то в небо. Чтобы разгрузить возникшее между Гогой и Артемом напряжение, я, выдержав небольшую паузу, спросил:

– Парни, а есть курить?

– Да, я бы тоже не отказался. – Донесся едва разборчивый голос откуда-то снизу.

Гога пощупал карманы и достал из пиджака пачку сигарил. Мы взяли по одной и каждый раскурил от своего огня. Курение нас успокоило. Все замолчали и задумались, ожидая такси.

– Ну так куда мы в итоге? – Спросил я. – Мне не то, чтобы важно, но просто интересно.

– У Гоги дом в Зеленоградске. Прямо у моря.

– А-а, круто! И что мы будем делать?

ГЛАВА 2

По приезде мы почти сразу легли спать, потому что такси и ночные пейзажи действовали, как снотворное. Все как-то синхронно уснули. Даже вертолеты не смогли меня отвлечь. Как и чувство, будто волокна моей кожи сплетаются с кожей дивана, на котором мне довелось ночевать. Ничто не могло прервать это прекрасное состояние. Будто умер на десять часов. А, воскреснув, почувствовал себя живым. Потому что боль – главный показатель жизни.

Оказалось, я проснулся самым первым. И, не снимая пледа, решил пройтись по дому, осмотреться.

Выйдя на крыльцо, оказался практически на пляже. Меня от моря отделяли небольшой газон, забор и променад. В воздухе веяло гнилью. Кисло-соленой умершей в море флорой. Этот запах вызывал во мне какое-то уютное чувство, будто все дерьмо в жизни временное. И все мы просто водоросли. Плыви, как волна понесет. А потом тихонько умри.

– На вот, полегче станет. – Донесся до меня голос Егора, подошедшего ко мне со стаканом шипящей воды.

– Надеюсь, там яд.

– Расслабься, там алказельтцер.

Расслабиться не удалось. Трезвым я чувствовал себя неуютно в компании этих богатеньких парней, но старался не подавать вида и отвлечься беседой. К тому же, у меня всегда, если что, оставался юмор.

– Кто-нибудь еще проснулся?

– Нет… По крайней мере я никого не видел.

– Оу, о’кей. А ты сам-то почему не дома? У тебя же вроде свадьба на носу.

– Иногда нужно отдыхать от людей. Особенно от тех, которые тебе не нравятся.

Мне не хотелось знать детали, но суть я, кажется, понял. Это бич детей богатых родителей – они часто становятся еще одним активом в руках своих предков. По крайней мере так мне кажется. И, кажется, Егора постигла такая же участь. Впрочем, не мое дело.

Мы молча смотрели на море. Дышали смертью. Слушали чаячий крик.

День пролетел быстро. Парни играли в приставку, похмелялись, общались. Егор уехал после чьего-то звонка. А к вечеру уехал и Артем. Мы остались вдвоем с владельцем дома. Он даже трезвый оказался классным парнем, хотя и ненамеренно надменным. Но его можно простить. Главная проблема в его жизни – подобрать носки под цвет туфель. Зато Гога сорил деньгами и развлекал меня. А я, кажется, развлекал его. В общем, все в плюсе.

– А вы с Темой, я так понимаю, не ладите? – Спросил я товарища, потягивая его ром.

– Ага, – Ответил Гога, – настолько, что уже десять лет лучшие друзья! Стоп! Даже двенадцать!

– Вау, а так и не скажешь.

– Да, Темыч может казаться грубым. Он просто так воспитан – учился в интернате. И у них так повелось.

– Быть говном?

– Быть своим. А свои у них, как говно. Надо ему, кстати, позвонить.

Гога взял свой новенький айфон и набрал номер. Прозвучали гудки.

– Алло! Да. Так ты вернешься или как?

– …

– А, о’кей. Максон? Да, у меня.

– …

– Нет. Сидим, пердим.

– Играем. – Добавил я.

– Играем, да… Жду. Давай, дружище, на связи.

Парень положил трубку и плеснул себе в ром еще колы. Я дождался, когда он будет готов, и мы чокнулись.

– Ну как?

– Нормально. Говорит, девок каких-то подхватил и пацанам гуданул.

– Гуданул пацанам?

– Да. Просто скучно как-то. – Гога сделал паузу. – Не в обиду, дружище.

– А вам разве не надо работать?

– А тебе?

Тогда я понял, что богачи и бедняки похожи больше, чем кажется. Нам всем скучно. Скучно и одиноко жить. Просто кому-то одиноко в большом доме у моря, а кому-то в маленькой квартире на рабочей городской окраине. Нескучно только среднему классу, потому что им некогда – всегда в работе. Кто-то же должен обеспечивать богачей и поддерживать бедноту.

Через пару часов дом уже ломился от людей. Артем позвал своих, а те своих, а те своих, а этих я даже знаю. Или думаю, что знаю. В общем, некоторые лица мне были знакомы. Но оно и неудивительно – маленький регион, немного людей.

Пил один, сидя на променаде. Мне резко, со скоростью внезапного звонка, стало плохо. Достаточно, чтобы потянуло к морю несмотря на поднявшийся ветер. Даже промелькнула мысль топиться. Но было страшно. К тому же жалко бутылку, которую я под шумок свистнул. Грустно, что к тому моменту весь алкоголь стал для меня одинаков. Просто горячая вода. Тогда тянуло напиться. И это была одна множества ошибок, совершенных мной. Вроде брошенного университета и раннего брака. Причем, последствия обоих еще отравляют мне жизнь.

В тот день это сделала моя бывшая, как всегда заскучавшая в своей серой жизни. Не знаю в какое полушарие моча ударила ей тогда, но она вдруг вспомнила обо мне. Да еще и в момент, когда я собирался заправить милой студентке юрфака на чердаке у Гоги. В итоге скандал, обвинение во всех грехах и утраченный шанс на секс… У нее будто было чутье на те моменты, когда ее звонок максимально не к месту. Особенно, учитывая наш развод.

Но она все-таки успела сделать меня счастливым. Или вернее счастливым в будущем. Как коммунизм.

Я вычитал о большой любви в какой-то умной книжке. Этаком «Капитале». И начал строить любовь. Сначала, конечно, хотелось, чтобы все строили любовь. Чтобы произошла мировая «Революция Любви». Не вышло. Будем строить любовь в отдельно взятой паре. И, как молодой коммунист, я верил, что нужно еще немного потерпеть, а дальше – счастье. И так верил, так верил, что буквально чувствовал его. Маленький сквозняк коммунистического будущего. Но Союз распался, солнышко. Союз распался.

Увлеченный своими мыслями, не сразу услышал за спиной медленные шаги. Повернувшись, я напоролся взглядом на бьющий из окон свет. И потому нарушитель моего неспокойствия остался неопознанным силуэтом.

– Не ожидала тебя здесь увидеть. – Прозвучал мягкий женский голос.

– Ты хотя бы можешь видеть…

– Что?

– Свет. – Ответил я и отвернулся. – Бьет по глазам.

Девушка обошла меня. И теперь удалось ее разглядеть.

В знакомых, слегка расплывшихся не то от моего опьянения, не то от беспощадности времени изгибах тела виделась Маша Кохина. Мы вместе работали над одним проектом несколько лет назад. Суть его не так интересна. Но общее дело сблизило нас до состояния любовников. Напрямую об этом никто не говорил, однако мы часто виделись. И конец таких встреч всегда был одинаков.

Тогда же Маша грезила о переезде, который не могла позволить себе без меня. Она представляла, как мы будем жить в Петербурге. Маленькая квартирка где-нибудь в центре, собака, заменяющая нам ребенка, и искусство. «Актрисы спят с поэтами» – любила она повторять. Это вроде из песни. Но я был женат. Несчастен, но женат.

Когда дома наметился положительный прогресс, я отверг молодую актрису. Символично, что было это метров на сто дальше по пляжу. И не менее символично увидеть ее сейчас, два года спустя. Сейчас, когда брак кончился, а несчастье осталось.

– Не узнаешь?

– Не узнаю. – Ответил я, отгоняя воспоминания об упущенной возможности.

– Правда?..

– Правда. А теперь садись, выпьем.

Девушка буркнула под нос что-то напряженное. Возможно от меня воняло. В любом случае я промолчал.

– И как ты здесь оказался? – Спросила она отчетливее

Я рассказал все в подробностях. Про племянников, бар и работу. А потом хорошенько приложился к бутылке.

Тогда меня посетила мысль, что здорово было бы, если бы мне сейчас отсосали. Может это немного повеселит. Неблагодарным бы не остался и потом конечно вылизал бы ее в ответ.

– Не хочешь мне отсосать? – Будничным тоном поинтересовался я.

– Что, прости?!

– Нет и нет. Я не настаиваю. Только не ори. Подумал, что по старой памяти можно. Раньше ты очень это дело любила.

– Я… ты…

Гостья начала трястись и теряться в словах. Я ее перебил:

– Хорошо, Маш, прости. Давай тогда на море посмотрим.

Повисла недолгая пауза.

– Так ты остаешься со мной или нет?

Девушка нахмурилась. Потом расслабилась и молча села рядом, положив руку мне на коленку. Я положил свою сверху.

– Как там твой роман? – Спросила она. – Как жена?

– Мы развелись.

Маша едва заметно улыбнулась. Но через секунду ее лицо одолела тоска. А я продолжал говорить:

– А роман… Роман я так и не написал. Мне все еще не даются большие формы.

– И что думаешь делать? – Спросила девушка.

– С чем?

– С жизнью.

– Писать.

– И все?

– И все. А что еще, если я ничего больше не умею.

Маша замолчала и сделала глоток.

– Вот и я об этом. Остается только писать и пить. Как там твоя попытка пустить корни в Питере?

– Удачно! Взяли ассистентом режиссера в театр. А еще я переметнулась.

– Что?

– Ну, поменяла команду.

– Что?

– У меня теперь есть девушка.

– Оу, – пытаясь сделать максимально удивленное лицо, ответил я. Были основания полагать, что у Маши есть такие склонности – она не просто воздерживалась от замечаний, когда я смотрел на чью-то задницу, она смотрела еще пристальнее и жаднее меня. – Оно и неудивительно – мужика лучше ты бы все равно не нашла.

– Максим!

– А скажи, что нет.

– Нет.

– Тогда тебе самое место в лесбухах, ведь в мужиках ты не разбираешься.

– Ты был моим последним мужиком.

– Говорю же, не разбираешься.

Я сделал глоток. Допил.

– Выпивка все.

– Хорошо. – Ответила Маша и положила голову мне на плечо. – Ты теперь не будешь об этом думать.

– Не буду. – Ответил я, но спустя мгновение добавил:

– Теперь об это только и думаю!

Получилось несколько грубее, чем хотелось, но меня это мало волновало в отличие от моей спутницы.

– Почему ты такой грубый?!

Меня захлестнуло эмоциями, вставшими в горле и давящие на него.

– А я должен тут стелиться перед тобой?! Мы не виделись кучу времени; и вот ты появляешься у меня за спиной, отвлекаешь от моего одиночества, а теперь удивляешься, что я грубый. – Непостижимое разумом желание задеть собеседницу рвалось из меня. Только позднее я пойму, что это ненависть к себе за потерянный шанс. Тогда же это будет животный гнев за вскрытый шрам, забытый до недавнего времени, и ноющий теперь.

Маша мгновенно оторвалась от меня и, встав на ноги, демонстративно пошла к дому, крича:

– Да ты просто невозможен! Ненавидишь себя настолько, что проецируешь это на остальных. Я подошла повидаться, поболтать, а ты грубишь, козлина!

Оставшись наедине с морем, заглянул в пустую бутылку. Надежда умирала последней. И с парой капель, пробежавшей по языку, она окончательно испустила дух.

– Пора возвращаться, – подумал я.

ГЛАВА 3

Вернувшись в дом, постарался раствориться в толпе. И быстрее напиться до полного беспамятства. Кажется, удалось. Дальше помню отрывками. Шутки, объятия, звонкий смех, поцелуи, такси… Такси?

Мой нюх уловил мягкий кофейный запах, вперемешку с жареным хлебом. Я открыл глаза на большой кровати, укутанный в пышное одеяло.

Все белье белое. Не бытовое белое с желтоватыми или серыми участками, а белоснежное. Пришлось протереть глаза, чтобы выглядело не так болезненно.

– О, ты проснулся! – Прозвучало откуда-то справа и я почувствовал влажное прикосновение губ к небритой щеке. – Если ты голодный, то вон тосты и кофе.

Повернувшись, увидел молодую девушку. Рыжие волосы, собранные в хвост. Россыпь веснушек. Небольшие серые глаза, устремленные взглядом вдогонку за указательным пальцем с вычурным маникюром – к прикроватному столику.

– Спасибо, детка. – Стараясь быть невозмутимым, ответил я. А после потянулся для поцелуя. В нем пряталась попытка понять отношение девушки ко мне.

– Сначала почисти зубы…

Я нехотя скинул с себя одеяло и обнаружил, что на мне нет трусов.

– А ты не видела мои трусы?

– В стирке. – Ответила хозяйка квартиры, погрузившаяся в экран планшета.

– Как в стирке? А в чем мне ходить?

– Ходи так.

– Но мне неуютно.

– А по нему не скажешь. – Показывая на мой утренний стояк, сказала девушка. – Он у тебя ничего, красивый.

Стало еще неуютнее. Мне было приятно и странно одновременно. Одно дело замечать интерес девушки к пенису, когда ты, например, двигаешь им без рук, и другое – когда она говорит тебе прямо. Это обескураживает.

– Спасибо… – Буркнул я и, стягивая одеяло, встал с постели. – Стой, так у меня же нет щетки.

– Там в шкафчике должна быть новая.

Я промолчал, отметив, что у девушки есть деньги и потребность в запасе зубных щеток.

– Составить тебе компанию?

– Не стоит.

Добираясь до ванной, бросил беглый взгляд на оформление квартиры. Дорого. Дорого, но со вкусом. А ведь такое бывает довольно редко. Обычно роскошь до безвкусия вычурна и оттого пестрит пошлостью. Здесь же такого не было. Впрочем, и я видел не так много богатых домов.

В ванной напротив входа висело большое зеркало, покрытое маленькими лампочками. Такие обычно вешают в гримерных, чтобы смотрящий мог увидеть все тонкости и особенности собственной внешности.

Я увидел растрепанные темно-русые волосы, спадающие по всей поверхности головы. Особенно неприятно выглядела челка, буквально надломившаяся во время сна, и теперь смотрящая куда-то прямо. Следующими за ней внимание привлекали мешки. Казалось, в них можно возить картофель. Ниже только дряблые щеки, покрытые негустой бородой, сползающей на шею.

Набрав в руки прохладной воды, плеснул себе в лицо. После снова посмотрел в отражение. Ничего не изменилось. Только теперь маленькие капельки, оставляя за собой легкий щекотный шлейф, бежали по моей коже, желая быстрее спрятаться в волосах.

Немного замешкался, рассматривая отражения. Потом открыл один из двух шкафчиков, параллельно висящих по бокам от раковины. Мимо. В шкафчике была только аптечка. И какие-то бабские штучки. Открыл соседний. Бинго. На одной из полочек стоял стакан, буквально наполненный щетками. Я насчитал пять. Ниже лежали еще, но в упаковках. А рядом была небольшая коробочка с колпачками для них. Маленькие такие, пластмассовые. Они вроде как помогают держать щетки в чистоте.

Среди четырех вариантов – красная, синяя, желтая и зеленая, я выбрал последний. Люблю зеленый. Он напоминает мне о матери. Хотя, кажется, зеленых вещей у нее не имелось. Это, впрочем, и неважно. Главное – зеленый заставляет чувствовать себя комфортнее и уютнее.

Наскоро почистив зубы и оттого разорвав себе десны, я вернулся в спальню. Хозяйка квартиры молча сидела, укутавшись в одеяло и смотря в планшет. Первые время она даже не обратила внимания, что в комнате кто-то есть. Слишком была увлечена.

– А ты быстро…

– Спешил к тебе.

– Или к завтраку? – Заметила девушка, когда, сев на край кровати, я принялся осторожно потягивать кофе.

После первого глотка я об этом пожалел. Из-за остатков пасты вкус был кисло-горьким. Это вызвало легкую тошноту. Да и царапины на деснах стали навязчиво ныть.

– К тебе. – Ответил я после паузы, подползая к собеседнице.

Мы поцеловались.

От страсти, с которой ее язык буквально атаковал мой, я немного опешил. Казалось, в нашем поцелуе не было моего участия вовсе. Ибо она двигалась столь умело и быстро, что не давала моему языку обмякнуть и лечь. Ее рука скользнула к моему пенису. Тогда я полностью потерял контроль над ситуацией и просто отдался ощущениям.

После секса стало сразу как-то неуютно и неинтересно. Еще мгновение назад я был так погружен в процесс, что остального мира не существовало. Теперь же, отдышавшись, решил заглянуть в телефон, проверить почту, пробежаться по новостной ленте, пока есть возможность. А то дома интернет отключен за неуплату.

– Детка, ты не видела мой телефон?

– А он тебе так нужен? Тут вообще-то я.

– Просто хочу знать где он.

– Я поставила его на зарядку. Он за телевизором.

– Спасибо. – Ответил я и поднялся с постели.

– Эй!

– Просто проверю не звонил ли мне кто-нибудь.

Я разблокировал экран. Ничего. Только кадр из фильма «Пьянь» с курящим Микки Рурком и время. Четырнадцать часов.

После беглого взгляда на девушку дискомфорта усилилось. Она безусловно была привлекательна настолько, что даже в опустошенных яйцах было щекотно от переполняющего меня желания снова вогнать в нее. Но это же желание – якорь, чтобы остаться. А в тот момент очень захотелось быстрее покинуть это место и не создавать никаких иллюзий. Было и было. Каждый получил, что хотел. Наши линии жизни пересеклись в одной точке и все, дальше каждый своим путем. Такая вот геометрия.

– Слушай, мне тут звонил начальник. Я выйду, перезвоню.

– Странно… Я не слышала.

– Он на беззвучном просто.

Набрал номер старого друга, Лени Платонова.

– Да?

– Привет, не отвлекаю?

– О! – Вскрикнул Леня. – Конечно не отвлекаешь, дорогой. Что такое? Чем обязан?

– Можешь перезвонить мне минут через двадцать и вызвать на работу?

– Зачем? Ты же безработный.

– Просто перезвони, пожалуйста.

– Хорошо… Тогда до скорого!

– Ой, стой-стой-стой. Можешь еще занять пару соток?