Текст книги "Кукольный дом (СИ)"

Автор книги: Престарелая Нимфетка

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 4 страниц)

Тихий сначала голос Хинаты к концу монолога задрожал неподдельной истерикой. Это были не те птичьи попискивания, которыми она разговаривала в школе, а искренние боль и слёзы.

– А Наруто до сих пор не видит меня! – всхлипнула девушка. – Я думала, что став популярной, не смогу остаться незамеченной. На меня смотрели все, даже Саске, даже ты, но не Наруто! Тебе всего лишь стоило показать своё настоящее лицо, а мне ничего не помогает!

В Хинате что-то сломалось, лопнуло и треснуло. Она плакала и мелко дрожала, но глаза оставались удивительно ясными. Она словно сама пугалась своей реакции и слов. Говорить такое было нельзя никому, особенно себе, но остановиться девушка уже не могла.

Сакура растерялась. Школьная стерва должна была осмеять Хинату, но как стоит поступить именно ей Сакура не знала.

– Ты думала, что никто не заметит, как ты смотришь на него? А я видела! Видела! Потому что сама такая же! – Хината вскочила и стала быстро ходить из стороны в сторону, маленькая комната была слишком тесна для её боли. – Ты любишь Саске, Саске любит тебя. Всё так просто! А он… А я… А меня…

Девушка захлёбывалась собственными словами и не могла уже выдать ничего, кроме рыданий. Сакура наконец поймала её и прижала к себе. Это была та Хината, которая ей нравилась, которая также, как она, тайно заглядывалась на своего возлюбленного. Вот только было всё не так просто, как казалось Сакуре.

Уже потом закутанная в одеяло, и пьющая чай с пирожками Хината рассказала, что призналась Наруто, а он просто поблагодарил её. И всё. Она потому и стала встречаться с Саске, что надеялась хоть так вызвать в нём чувства, но безрезультатно. А сейчас Наруто хоть и защищает её от нападок одноклассников, но дальше дело всё равно не идёт.

– Я плохая, да? – спросила девушка, успокоившись. – Он потому меня совсем не любит?

– Ты замечательная, – улыбнулась Сакура. – Просто Наруто дурак, но когда-нибудь до него дойдёт. Обязательно.

– Спасибо… А ты? Вы с Саске теперь вместе?

– Нет. Я рассказала ему ужасные вещи про себя… Я знаю, что он любит, но гордыня и брезгливость, наверное, сильнее. Так что мы едва ли будем парой…

– И тебе этого достаточно?

– Это даже больше, чем я осмеливалась мечтать.

Хината изучающе посмотрела на Сакуру. Эту девушку она видела впервые, но могла понять. Пусть так, но у неё было куда больше, чем у самой Хинаты.

– Сходи всё-таки в школу, – после долгого молчания сказала Хьюга. – Не для себя прошу. Будет обидно, если на второй год оставят.

– Схожу, обязательно схожу!Можно странный вопрос?

– Давай.

– Саске, когда вечером вернулся к тебе в дом, он был в рубашке?

– Конечно, в рубашке! – рассмеялась Хината. – Более того, от полностью сменил костюм.

– Учиха… – улыбнулась Сакура.

За это она любила его.

Если бы Сакура была бомбой, то её появление разнесло бы не только школу, но и весь район до основания. Она послала всех старых “друзей” и извинилась перед учителями за своё поведение. Стала носить школьную форму, отвечала на каждом уроке и с блеском выполняла все штрафные работы. Это было настолько странно, что про Хинату все забыли, и наверняка стали бы травить Сакуру, но никто не смел приблизиться к ней. Теперь она не была их предводительницей, но всё равно оставалась сильной и непонятной. Хищница, но из другой стаи.

Саске в школе не появлялся. Как самого лучшего ученика его освободили от посещения последних занятий и подготовки к экзаменам, так как многое он сдал экстерном. Но Сакура была уверена, что даже если бы всё сложилось по-другому, то они с Саске ни за что бы не встретились. Даже если бы ему пришлось пропускать занятия, он бы никогда не оказался рядом с ней.

И за это она ненавидела его.

Он так легко за один единственный день изменил её жизнь, а потом просто исчез.

Это не давало Сакуре покоя, грызло и мешало дышать. А она так хотела жить! Наконец-то она выкинула всю свою старую одежду и покупала те вещи, которые ей действительно нравились. Сменила ненавистные каблуки на удобные кеды, ела мороженное.

И ненавидела Саске.

***

Всё чаще девушка думала о том, что не может так просто оставить сложившуюся ситуацию. Саске походя изменил ВСЁ, и она обязана была ответить тем же. Вот Учиха – это Учиха, а Харуно – это Харуно. У Сакуры не было такой гранитной уверенности в своей правоте, как у Саске, потому она не могла быть тем же оружием.

Холодный Саске.

Неприступный Саске.

Абсолютный Саске.

Но в этой скале была одна трещина, куда Сакура способна была протиснуться. Всего один шанс изменить не только жизнь Учиха, но само его отношение к этой жизни.

Вместе с учебным годом заканчивался и приём работ на разнообразные стихотворные конкурсы. Конечно, выставлять на всеобщее обозрение стихи, которые для Саске были настолько личными, что он не показывал их ни одной живой душе, в некоторой степени было подло, но вины Сакура не чувствовала. Она вторгалась в его жизнь не больше, чем он в её, вынудив вытащить из себя всю боль и грязь. Тот разговор с отцом был равнозначен строкам, которые Сакура выбрала для конкурса. Эти стихи были её любимыми, потому она не сомневалась, что их как минимум заметят.

За стеклом распятой бабочкой

Солнце пыльное трепыхается

Тонкой чёрной графитовой палочкой

Ночь фигур одиноких касается

И из желтого шрама фонарного

На меня кто-то пристально пялится

А с лица его мертвенно бледного

Мне ошибки мои улыбаются

Я бы выпрыгнул в бездну дождливую

И по швам разорвал её линии

Но сбегает во тьму молчаливую

Наблюдатель без глаз и без имени

Как сказать мне, что нервы изорваны

Топит душу холодными волнами

И становится пульс переломанным

Стоить гостью явиться под окнами

Мне никак от него не избавиться

Он как тень по следам моим стелется

Ни прогнать, ни ударить, ни спрятаться

Хоть умри – ничего не изменится

Но пугает меня сверхъестественно

Мысль одна, что сознание высекло

В моём доме пустом и заброшенном

Окон нет – на стене только зеркало

Сначала она хотела указать в заявке свой почтовый ящик, так как существовала вероятность, что на адрес придёт подтверждение, Саске заметит его и наверняка отменит своё участие, но потом девушка передумала. Конечно, она могла и сама отправить Учиха результаты конкурса, но ей показалось это неправильным. Если он решил никак не контактировать с ней, то она должна уважать его решение. Потому, чтобы Саске не успел отозвать заявку, Сакура отправила её едва ли не в последний момент, так что, если Учаха не проверяет почту каждые несколько минут, план должен был сработать.

Нажав на кнопку «отправить», Сакура некоторое время чувствовала себя прекрасно. Её охватило ощущение какой-то больной справедливости, но эйфория быстро прошла, вновь уступив место пустоте. И ненависти. Острой горячей злости, словно кричащей «Этого недостаточно!».

Это сводило с ума.

Сакура делала всё, что ей нравилось. Потакала каждому желанию, но всё это меркло, стоило ей вспомнить о том, чего она хочет сильнее всего. А именно – Саске. Они не сталкивались даже случайно. Даже экзамены по прихоти всех мировых богов проходили в разных аудиториях. Написав последний тест, Сакура твёрдо решила, что сама найдёт Учиха и поговорит с ним. Даже если он не хочет, она заставит слушать себя. Ей казалось, что злость её достигла того предела, когда она либо умрёт, либо выполнит своё желание.

========== Небо Часть 2 ==========

Чтобы идти на поводу у своего гнева, полностью раствориться в нём, необходимо успокоиться. Сакура не столько знала, сколько чувствовала, что привести свои мысли в порядок – единственное верное решение. На место ненависти к себе пришла жесткая логика, которая всегда была несущей структурой её личности. Неуёмная тяга к анализу губила её, но не теперь, когда Сакура копалась не в самой себе, а пыталась залезть в душу к другому человеку. Учиха и Харуно были людьми оглушающе разными, как антонимы. Но общая проблема удивительным образом роднила их.

Магазин строительных материалов – это одно из тех мест, где невозможно представить первую стерву и красотку школы. Однако, Сакура была там. Более того, она обошла все подобные магазины города и внимательно изучила ассортимент, пытаясь найти нужную краску. Задача эта оказалась неожиданно сложной, потому как сама девушка не знала, какая именно краска – нужная. Ей необходим был цвет, способный изменить жизнь одного конкретного человека, потому она не имела права на ошибку.

Некстати вспомнились походы с подружками по косметическим магазинам, когда они до хрипоты спорили об оттенках краски для волос, но в итоге Сакура неизменно покупала ядовито-розовый. Сейчас листать каталоги и вглядываться в таблицы вместе с ней было некому. О том, чтобы позвать кого-то из бывшей свиты не стоило и думать, а новых подруг у девушки ещё не появилось. Разве что Хината, но их отношения едва ли можно было назвать дружбой. Они не общались и даже не смотрели друг на друга, но теперь за Хьюго тянулся лёгкий шлейф тех самых духов, которые Сакура подарила ей на день рождения. Хината наверняка не отказала бы в помощи, но она совершенно точно не знала какого цвета Саске, так что в поисках Сакура могла рассчитывать только на себя.

Дом Саске стоял на том же самом месте, что и в прошлый раз, а бестолковая извилистая тропинка всё также вела к двери. Покрепче перехватив длинные рукоятки строительных валиков, Сакура глубоко вдохнула и быстро зашагала к крыльцу прямо по газону. Её план насчитывал тысяча и один изъян, но, несмотря на это, девушку охватывала почти маниакальная уверенность в собственной победе. Не существовало преград для настолько кристально чистого гнева.

Безусловно, было крайне невежливо втопить кнопку звонка до упора и не отпускать, пока дверь не откроется, но чертовски злую Сакру такие вещи не волновали её от слова совсем. Наконец дверь отворилась, обнажая нутро дома и бледнеющего в проёме Итачи. Хоть парень и был явно удивлён её визиту, но не сказал ни слова, жестом приглашая войти в дом. Где-то на периферии сознания девушки проскочила мысль, что если бы дверь открыл какой-то другой Учиха, то всё стало бы бесполезно, но вот Сакура стоит на пороге комнаты Саске, и голова мгновенно становится пустой, словно после удара.

Как и дом, комната осталась на прежнем месте. Трупно-бежевые стены никуда не делись, равно как и тошнотворный порядок. Саске, прилежно распяв позвоночник на спинке стула, сидел за компьютерным столом. Когда дверь с грохотом распахнулась, парень вздрогнул и обернулся, как любой нормальный человек, но на этом адекватность его реакции заканчивалась. Другой на его месте был бы как минимум удивлён, но Саске смотрел на застывшую на пороге Сакуру совершенно спокойно, словно ожидал её визита.

Это спокойствие взбесило девушку ещё больше. Горячая волна гнева пронеслась по её телу от затылка до кончиков пальцев и разнесла в пыль последние ограничения. Сакура с силой отбросила в сторону валики и банки с краской, шестью твёрдыми шагами приблизилась к Саске и оглушительно зашептала:

– Ненавижу тебя, Учиха, ненавижу!

Как только последний звук вырвался наружу, Сакура подбежала к открытому окну и, стянув с кровати отвратительно гармоничное одеяло, вышвырнула его на улицу. Посыпавшиеся на пол разноцветные подушки полетели следом.

– И не лень тебе, Саске, каждое утро выкладывать их в чётко определённом порядке? – уже не шептала, шипела Сакура. На самом деле ей хотелось кричать, но злые слова почему-то выходили тихими и острыми, словно просачивались через узкую щель.

Подлетев к белоснежной книжной полке, девушка схватила первый попавшийся том и, прочитав название, глухо расхохоталась:

– Польско-турецкий разговорник? Серьёзно, Саске? Только не говори, что это действительно тебе интересно.

Сакура широко размахнулась и кинула книгу в окно, но промазала. Разговорник ударился об раму и с протяжным стуком упал на пол. Раздосадованная неудачей, девушка схватила другую книгу и бросила следом, едва мазнув взглядом по названию.

– «Немецкая живопись 14-го века»!

– «Рыцарь в тигровой шкуре»!

– «Город прокаженного короля»!

Одна за одной нелепые книги в удивительно подходящих по цвету обложках оказывались на газоне. Сакура больше не промахивалась. Каждое следующее название она произносила всё громче, а руку для броска заносила всё быстрее. Наконец, полка опустела, и девушка принялась было за следующую, но схваченный ею томик на удивление не поддавался. Девушка потянула сильнее, но бледно-коричневый корешок не сдвинулся ни на миллиметр. Сакура растерялась, мир словно встал на паузу, и она совершила ошибку: посмотрела в глаза Саске.

Зелёный в чёрный.

Всё это время девушка избегала прямого взгляда. Она чувствовала, как Учиха равнодушно следит за её действиями, движением глаз провожает летящие в окно книги, но сосредоточиться на нем себе не позволяла. Не смотреть на Саске – это почти инстинкт, древней страх потеряться и быть сожранной хищником. Рядом с Учиха было опасно, через его глаза проходила грань, за которой таилась голодная пропасть.

А теперь Сакура смотрела и падала. Обсидианово-чёрные провалы зрачков напоминали ровный мрак пещеры, в глубине которой медленно разгорался огонь. Саске притягивал, гипнотизировал внезапно обострившейся близостью.

Не разрывая взгляда, парень поднялся со стула и плавно подошел к Сакуре. Он был значительно выше, потому девушке пришлось поднять голову, чтобы смотреть на него. Закрыть глаза – невозможно. Закрыть глаза – всё равно что добровольно перерезать дыхательную трубку под толщей воды.

Саске медленно поднял руку, ухватился за край монолитного книжного ряда и, чуть помедлив, с силой дёрнул на себя.

Треск ломаемого дерева заставил Сакуру очнуться. Она тряхнула головой и в страхе отскочила, словно обожглась об невидимую границу. Натянутое стальной проволокой напряжение лопнуло, рассеянное внимание скользнуло по острым ключицам, взметнувшимся прядям угольных волос и мышцам, на мгновение напрягшимся под коротким рукавом футболки.

Книги обрушились на пол, но не рассыпались, как того стоило ожидать. Боясь снова увязнуть в чернильных глазах, Сакура заторможено пялилась на ровную стопку обложек и страниц, проткнутых посередине железным штырём. Саске был мужчиной, одним из первых спортсменов в школе, потому вырвать крепления из деревянных стенок шкафа оказалось ему по силам. И он знал это совершенно точно ещё тогда, когда поднялся со своего места. Также точно ему было известно, что Сакура придёт к нему. Саске действительно ждал её и по какой-то своей прихоти позволял творить всё, что вздумается.

Злость вытекала из Сакуры с каждым вздохом. Она растерянно переводила взгляд с раскуроченной полки на изуродованные книги и обратно. Если раньше ещё можно было предположить, что в этой комнате живёт человек, в равной степени интересующийся подростковой психологией и особенностями прокладки труб в илистых почвах, то теперь для подобных заблуждений не оставалось ни малейшего шанса. Кто-то лишил все эти книги жизни, варварски вмуровав в книжный шкаф, который по сути своей был и не шкафом вовсе, а гробом.

– Отвратительно… – выдавила из себя Сакура. – Ты – отвратителен!

Усилием воли разгоняя гнев по венам, девушка круто развернулась и схватила одну из банок, валявшихся у стены.

– Ненавижу! – крик выплеснулся из Сакуры вместе с тёмно-синей краской и смертельной раной застыл на бежевой стене.

– Ты живёшь фальшивой жизнью, словно в витрине магазине! Эта комната – не твоя! И судьба – не твоя!

Сакура на мгновение запнулась, ошарашенная собственным голосом. Наконец она могла кричать так, как действительно хотела.

– Думаешь, имеешь право лезть КО МНЕ в душу и менять МОЮ жизнь?! – продолжила девушка, затем снова размахнулась и плеснула краску на другую стену. Длинный узкий росчерк протянулся до самого окна.

– Да ты сам с собой разобраться не в состоянии! Пойдёшь учиться туда, куда скажут! Сделаешь всё, чего от тебя ждут!

Сакура раздраженно швырнула опустевшую банку. На чистой стене остались грохот и несколько рваных росчерков.

– Ты хоть раз делал то, что тебе действительно нравится?!

Новая краска оказалась гораздо светлее предыдущей. Сакура так и не смогла выбрать для Саске один цвет. В нём равной степени сочетались и индиго, и берлинская лазурь.

– Ты хоть раз менял свою собственную жизнь?!

Две кривых голубых полосы разрезали стены, третья прошлась по двери и потолку.

– Ты показывал СЕБЯ хоть кому-нибудь?

Глубокий тёмно-синий, почти чёрный цвет был нужен Сакуре больше, чем воздух. В этом испещрённом шрамами пространстве его отсутствие – почти физическая мука. Но проклятая крышка не поддавала. Как и книга, она решила поиздеваться над Сакурой.

Сакура кричит:

– ТЫ РЕШАЛ?

Сакура кричит:

– ТЫ ЖИЛ?

Сакура шепчет:

– ТЫ ЛЮБИЛ?

Содранные в кровь пальцы – болят, не понятно откуда взявшиеся слёзы – душат. Саске делает шесть тихих шагов. Опускается рядом почти неслышно. Одним движением открывает проклятую банку. Он что-то говорит, но девушка не слышит голоса за оглушающим щелчком металла.

Сакура чувствует себя до невозможности глупо. Остатки её злости увязли в открывшемся цвете. Саске снова позволял ей. Позволял крушить свою комнату, кричать и оскорблять его.

Позволял ненавидеть.

– Любил? – иступлено повторила Сакура, не отводя глаз от злополучной крышки. – Ты. По-настоящему. Любил?

«Ночная синь»

– Любил? – зеркальным шепотом вернул вопрос Саске.

До этого он молчал и почти не шевелился, смиренно принимая её истерику. Даже тогда, когда капли летели ему в лицо, Саске не пытался увернуться и слушал Сакуру.

Он коснулся её руки. Едва ощутимо, на грани движения, почти случайно.

Укол.

Сакуру словно прошило толстой синей нитью. От кисти до сердца, через кость и нервы прямо в мозг. Она резко вскочила, схватила банку и одним широком криком-всплеском залила всю комнату:

– НЕНАВИЖУ ТЕБЯ!

Ночная синь неровной дугой очертила стены, распотрошенную кровать, стол и кресло. Мебель и компьютер были безнадёжно испорчены, но Сакура уже не могла видеть этого. Глаза застили слёзы, в голове было слишком много синего. Слишком много Саске. Он полу-чёрным капал с потолка, тонкими тёмными пальцами тянулся к ней по стенам, глубоким голосом замешивался в кровь:

– Я не любил. Я люблю.

Саске поймал её руки, и Сакура слепо, прикусив дыхание, уткнулась ему в плечо.

– Осталось только полюбить и тебе.

– Я люблю тебя, – выдохнула Сакура. Слова, что она так долго запрещала себе даже думать, дались удивительно легко.

– Я знаю, – одним голосом улыбнулся Саске. – Но говорю совсем не об этом.

Сакура распахнулась ему навстречу. Глазами, губами, душой. Она больше не была монстром, и теперь имела полное право смотреть на Саске, думать о Саске и целовать Саске. Парень тоже потянулся к ней и осторожно накрыл её губы своими.

– Ты должна любить себя, – одним дыханием прошептал Саске, – свою собственную жизнь от первого и до последнего дня.

Сакура отпрянула и горячо посмотрела на парня, снова попадая в плен его глаз. Она хотела доказать, что изменилась, что теперь делает только то, что ей действительно нравится, и больше не носит масок. Но, едва успев открыть рот, поняла, – это ложь. Осталось ещё то, с чем Сакура не могла справиться, и Саске, дьявольски правильный Саске, который не видел её несколько месяцев, прекрасно знал об этом.

Кукольный дом всё ещё стоял на своём месте.

– Краска засохнет… – задумчиво произнёс Учиха, оглядывая свою комнату.

Его обыденный тон в очередной раз за сегодня сбил Сакуру с намеченного курса. Вот Саске решает проблему всей её жизни, и вот Саске беспокоится о стенах. Впрочем, так было всегда. Как только одной задаче находилось решение, он тут же приступал к следующей.

Сакура улыбнулась и, протерев глаза, так же обратила внимание на учинённый ей погром. Комната выглядела так, словно кто-то пытал здесь гигантского кальмара. Сравнение было совершенно нелепым, потому девушка нервно рассмеялась.

– Я принесла валики. И правда нужно привести всё в порядок, пока не засохло.

Раскатывать синюю краску по бежевым стенам – занятие удивительно медитативное и расслабляющее. Сакура наблюдала за тем, как разноцветные мазки смешиваются, рождая новый оттенок. Где-то краска ложилась плотнее, где-то – просвечивал родной цвет стены. За такую халтурную работу им никто не заплатил бы ни йены, но Сакуре нравилось, и Саске, видимо, тоже был доволен. Неровно выкрашенная комната напоминала изнанку океана, и Сакура чувствовала себя крохотной рыбкой, влекомой течением к чему-то большому и сильному.

Сколько продлилась её истерика? Пять? Десять минут? Всё, что она копила в себе неделями, выплеснулось практически мгновенно, как краска. От понимания этого становилась смешно, и Сакура смеялась. Все её метания и ненависть были бесполезны, потому что Саске чётко видел итог и просто ждал, пока она сама придёт к нему. Она устала злиться, потому теперь хотелось просто довериться.

Саске встал в центр комнаты, опиревшись на длинную ручку валика так, словно тот был его боевым копьём. Вокруг не осталось ничего лишнего. Ассиметричные полки, книжный шкаф и испорченный ковёр полетели в окно.

Синие стены.

Пол из тёмного дерева.

Кровать и письменный стол.

Вот всё, что необходимо было Саске.

Вместе со спокойствием к Сакуре пришла усталость. Этот день выжал её досуха. Через дымку сна она помнила, как Саске затолкал её под горячий душ, а потом осторожно выбирал застывшие капли из короткого ежика русых волос; как она, укутавшись в большое полотенце, наблюдала за шипящим Саске и Итачи, делающим тоже для него.

– Мама убьёт тебя, – вздыхал старший Учиха, выдирая краску из угольных прядей.

– Это ты её впустил, – ворчал в ответ Саске.

– Если бы я этого не сделал, то твоя девушка переступила бы через мой растерзанный труп!

У Сакуры не было сил ни думать, ни сопротивляться, когда Саске велел ей переодеться, а затем мягко утянул на заднее сидение автомобиля.

Единственное, что она помнила ясно и чётко: «Я приеду за тобой завтра. Будь готова».

***

По старой привычке проснувшись рано утром, Сакура точно знала, что надо делать.

Она была готова.

Множество переездов отточили умение упаковывать кукольный дом до автоматизма. Раньше девушка воспринимала это как тяжелейшую пытку, но сейчас испытывала странное удовольствие. С каждой уложенной в коробку чашкой она чувствовала себя свободнее.

Собирать дом следовало с самых маленьких его частей. Сакура с садистской педантичностью раскладывала сервиз по специальным бархатным углублениям в деревянной шкатулке. Она бережно разбирала шкафы и кресла, оборачивала их бумагой и убирала в предназначенные им коробки.

Когда комнаты опустели, настала очередь кукол. Сакура долго и тщательно упаковывала наряды каждой, разглаживала пряди кукольных волос так, чтобы ни одна из них не помялось в коробке. Накрывая крышками прекрасные фарфоровые лица девушка отрезала и прятала гнилую часть себя. Она знала, что больше никогда не откроет их.

Сложнее всего разбирать сами комнаты. Необходимо было вынуть рамы и двери, ловко разомкнуть пазы стен. Сакура не хотела даже вспоминать о том, сколько времени у неё это заняло в первый раз. Сейчас она справлялась за четыре часа, а раньше уходил целый день.

Огромная игрушка заперта в коробку, словно монстр в клетку. Если бы мастер получил своё творение обратно, то наверняка подумал бы, что за столько лет его не открывали вовсе, настолько тщательной была упаковка. Щёлкая замком, Сакура испытывала сладкий иррациональный ужас от содеянного. Кукольный дом теперь не опасен ей. Она больше не встретится с ним. Никогда не почувствует его разлагающей власти.

Саске приехал. Как и обещал. Задумавшись, Сакура не могла сказать, случилось ли это сразу, как она закончила, или ей пришлось ждать его. В любом случае, Учиха сдержал обещание.

В дверь позвонил Итачи. Вежливо поздоровался с отцом Сакуры. Так деликатно, как умел он один, объяснил ситуацию. Он же отнёс к машине большую коробку.

Саске ждал внизу. Он молчал тяжело и решительно. Так, как умел он один. Сакура не решилась ни поздороваться, ни встретиться с ним глазами, ни уж тем более задавать вопросы.

– Малыш Саске сегодня очень зол с самого утра, – пояснил Итачи, пряча кукольный дом в багажник.

Саске зол? Это была новость из параллельной вселенной. Вчера Сакура разнесла его комнату, а он и глазом не моргнул. Так что сегодня утром должно было случиться что-то по масштабу равное концу света, наверно.

– Пришло письмо? – озвучила свою догадку девушка.

– Именно, – Итачи подмигнул и сел за руль.

Саске устроился рядом с ним и яростно хлопнул дверью.

– Так это ты отправила его стихи на конкурс? – продолжил мужчина. – А то брат обвиняет меня.

– Я, – с вызовом подтвердила Сакура. – Не одному же ему лезть в мою жизнь. И как результаты?

– В нашей префектуре он лучший, следующий этап конкурса охватывает всю Японию.

– Поздравляю!

– Откуда? – не оборачиваясь, выдавил Саске.

– Я с седьмого класса проверяю твои тетради, – неожиданно для самой себя призналась Сакура. – За что ещё, думаешь, можно любить такую ледышку, как ты?

Саске промолчал, Итачи рассмеялся, но дальше расспрашивать не стал.

– Рад видеть тебя в твоей собственной одежде, Сакура, – всё же добавил он. – Так тебе идёт гораздо больше.

Девушка смутилась. Запоздало пришло понимание того, что если не считать короткой встречи в дверях, то это действительно первый раз, когда перед Итачи она одета нормально. Саске фыркнул, видимо, посчитав себя отомщённым.

Коробка с кукольным домом покоилась в багажнике. Город разноцветными пятнами облизывал окна машины. Ничто не нарушало тишину, и Сакура не решалась спросить, куда же они едут. Впрочем, на самом деле ей и не было интересно. Она абсолютно доверяла Саске и была готова принять любое его решение. Даже реши он отвести так тщательно лелеемый ею дом на свалку – Сакура согласилась бы.

Пейзаж за окном стал совсем незнакомым. Девушка невольно подумала, что они едут в лес, потому что Учиха решил в прям смысле похоронить коробку, или к реке, чтобы сбросить её с обрыва. И Итачи действительно свернул с шоссе на грунтовую дорогу, но уже через несколько минут остановился у большого, странного вида здания, напоминающего школу. Судя по играющим рядом детям, это и правда было какое-то образовательное учреждение.

– Детский дом, – пояснил Саске.

Сакура молча кивнула и закрыла глаза. Она почему-то не смогла найти в себе силы смотреть, как парень уносит прочь её персональный ад. Она уже простилась, потому провожать кукольный дом во второй раз не было смысла.

Саске, как всегда, безупречно прав.

Нет для игрушки судьбы лучше и правильней, чем принадлежать детям. За ненавистью к себе Сакура совсем потеряла свои самые первые вкусные воспоминания. Забыла о том, как счастлива была, мечтая о фарфоровой сказке. Конечно же, новые владельцы не станут собирать дом правильно, хоть в коробке и лежала инструкция. У каждой куклы появится своя хозяйка, комнаты растащат, а дивные наряды окажутся на других игрушках. Кукольный дом никогда уже не будет прежним. Теперь каждый стул и чайник в нём станет любим, из наказания он превратится в желанный приз.

А Сакура будет любить себя.

И Саске.