Текст книги "Патронус и боггарт (СИ)"

Автор книги: porpen-tuum

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

В наступившей тишине раздалось позвякивание: Артур в углу кухни ковырял ложкой джем в банке. Всем своим видом хозяин дома умолял остальных присутствующих продолжать его игнорировать.

– Молли, – Фабиан примирительно поднял руку, – все сложно.

– Сложно?! – палец сестры уперся ему в грудь. – Сложно – это делать вид, что я живу в мире розовых цветов, когда над домом соседей расцветает Черная метка. Сложно – это смотреть на ваши таинственные рожи, когда вы вечером что-то замышляете, а утром читать сводки «Пророка» и выискивать там ваши имена.

– В «Пророке» работают лжецы и истерички…

– Именно поэтому я имею право знать правду, – Молли наконец опустила руку и смотрела на Фабиана с надеждой, как на единственный оплот благоразумия в этом доме. – Ты не можешь защитить меня от всего. И если когда-нибудь на пороге Норы появятся уроды в белых масках, я хочу знать, по какой причине они выбрали меня и моих детей.

Неожиданный грохот прервал ее излияния. Молли и сама не ожидала такого эффекта от своей речи. Моментально схватившись за палочку, она вертела головой в поисках источника опасности, Фабиан рядом с ней застыл в точной такой же позе, с оружием наизготовку.

Гидеон сидел на полу рядом с опрокинутым стулом и бормотал:

– Я в порядке, я в порядке…

– Ты не в порядке, – сердито сказал Фабиан, убирая палочку. – Ты отключился. И Молли права, ни о какой легилименции в таком состоянии не может быть и речи. Так что давай-ка, друг мой, соберись и говори самое важное. А потом я потащу тебя в Мунго.

Гидеон вскарабкался обратно на стул: суровый взгляд старшего брата почему-то его стыдил.

– Молли, – Фабиан умоляюще посмотрел на сестру. – Дай нам десять минут. Клянусь, потом мы расскажем тебе все.

«В пределах разумного» – добавил он про себя.

– Меня подстерегли у самого дома. Навалились втроем. Я узнал голос одного из них. Это Долохов. Ничего нового, но… – он пожал плечами.

– Ты уверен?

– Шутишь?! Я у этого ублюдка на обысках бываю чаще, чем у себя дома, я его голос где угодно узнаю.

– Следили от Министерства?

– Нет, хвоста не было, это точно. Скорее меня банально сдали. Но главное не это. Меня не хотели убить. Я насчитал штук пять Ступефаев и столько же Инкарцеро, прежде чем аппарировать. Я был нужен им живым, – Гидеон чуть повернул голову и уставился на брата одним глазом: левое веко по-прежнему было обездвижено. – А это наводит меня на мысль, что я не был их конечной целью.

Фабиан угрюмо посмотрел на него в ответ.

– Рановато началось.

– Рановато? «Пророк» такую рекламу устроил, что тебе впору Орден Мерлина давать. Фабиан Прюэтт, правая рука Барти Крауча, молодая надежда магического сообщества. Разве что титула самого завидного жениха Великобритании не хватает, но это подразумевается. Я думаю, они догадываются, каких дел ты можешь понаделать в своем департаменте.

Фабиан молчал. Он был согласен с братом, и такой расклад нравился ему все меньше.

– Поверить не могу, – Молли снова покачала головой, обнимая ладонями чашку. – И вы скрываете это уже несколько лет. Уж нам с Артуром могли бы сказать.

– Да, – Артур энергично закивал, потом перехватил взгляд жены и проявил удвоенный интерес к своей чашке.

Над столом повисла неловкая тишина.

– Рыжий ты засранец, Артур Уизли, – буркнула Молли, ощущая себя преданной со всех сторон. – Я бы тебе рассказала.

– Артур и сам не в курсе всего, – вступился за него Фабиан. – Вполне достаточно того, что он приносит нам вести и слухи из своего отдела. Чем меньше вы будете знать о делах Ордена, тем лучше. И не спорь, Молли, пятеро детей – это не тот груз, который нужен бойцу.

Молли молчала, и старший брат положил свои пальцы на ее руку, в которой она сердито вертела чайную ложку.

– И если ты не на поле боя, это еще не значит, что ты не воюешь.

На следующее утро Бартемиус Крауч получил записку от своего подчиненного, Фабиана Прюэтта: «Мистер Крауч, я подумал над вашим предложением».

1979

Смит, молодой блондинчик, на тренировках всегда махал руками, словно ветряная мельница. Это его первая боевая операция, и он, кажется, уже понял, что последняя. Кровь брызжет из его горла струей, и он пытается прикрыть рану ладонью, но сам медленно оседает на пол. Гидеон пытается бежать к нему, но неведомая сила удерживает его: ноги налились свинцом, и он пытается позвать на помощь, пока голубые глаза Смита смотрят на него с мольбой. Смит дергается, кровь пульсирующими движениями вырывается между пальцев, забрызгивая красно-синюю аврорскую мантию. Под белой кожей все еще идет судорожная жизнь: двигается кадык, хрипят обнаженные голосовые связки. Но глаза выдают его. Свет в них гаснет медленно, словно наступают нежные, но неотвратимые сумерки…

– Н-н-н-н…

– Тсс, все хорошо, все хорошо…

Гидеон открыл глаза и уставился в темноту. Почему так темно? Кто умер – Смит или он сам?

– Все хорошо, это просто сон, – из темноты появились очертания гостиной и Молли, теплая рука которой нежно гладила его лоб.

Гидеон сделал несколько вдохов и сел на диване, чтобы удостовериться в том, что вполне владеет своим телом. Кошмары были для него не внове, но от этого не становилось легче их переносить.

До поздней ночи они с Фабианом рассматривали архивные снимки – немудрено, что они стали преследовать его и во сне. Гидеон перебирал одну фотографию за другой и клал их на стол.

– Джереми Смит, попал под заклинание лезвий, истек кровью до прибытия колдомедиков.

Когда они прибыли, лужа крови из сонной артерии Смита заполнила собой всю комнату, и медицинская бригада и оставшиеся в живых авроры – все разносили на своих ботинках и полах мантий липкие красные следы. Частички Смита, который лежал посреди этой лужи, глядя в потолок остекленевшими, замутненными, но все еще изумленными глазами.

– Имогена Кларк. Приговорена к году Азкабана за жестокое обращение с подозреваемым, в настоящий момент восстанавливает психику в Мунго. Вряд ли восстановит.

Когда Гидеон вместе с коллегами пришел ее навестить, она сидела в углу палаты и увлеченно размазывала по полу и стенам собственное дерьмо.

– Грегори Горн. Усовершенствование заклинание гниения плоти.

На фотографии с трудом угадывались очертания человеческого тела – потемневшего, распадающегося на куски. К тому времени, когда Горна отдавали в Мунго, гниль уже подступала к верхним слоям кожи, и когда он кричал (а кричал он не переставая), из его горла горстями высыпались белые черви. А вот запаха – сладкого, тошнотворного трупного запаха, который потом несколько недель преследовал Гидеона – фотография не передавала. В Мунго сказали, что кричать он перестал лишь через сутки – когда умер.

С невозмутимым видом Фабиан конспектировал все, что диктовал ему брат, только периодически выдавая одну и ту же фразу: «Это пиздец. Это просто пиздец».

– Я очень громко кричал? – спросил Гидеон, прогоняя видение залитой кровью оторванной ноги Джулии Прауд и потирая глаза.

– Нет, ты не успел. Меня разбудили Фред с Джорджем, а потом я решила проведать тебя.

– Какая прелесть, – Гидеон рассмеялся. – тридцатидвухлетние дети заслуживают столько же внимания, сколько и полугодовалые!

– А я всегда говорила, что у меня на трое детей больше, чем кажется, – в тусклом лунном свете, пробивающемся через окно, он увидел улыбку сестры.

– Я очень рад, что ты справляешься с материнскими обязанностями лучше, чем… – Гидеон осекся так и не выпалив то, что вертелось на языке. – Чем кто бы то ни было. Ты отличный Патронус, Молли.

Она сосредоточенно теребила край пледа, выдергивая ниточки из разноцветной бахромы.

– Высоковато ты меня поставил. Я всего лишь домохозяйка, не способная никого защитить. Когда вы говорите о делах Ордена, я чувствую себя самым бесполезным человеком на свете.

«Потому что сейчас никто не может никого защитить, – подумал Гидеон с невольной тупой злостью. – Потому что мы летим в тартарары на ебанувшемся фестрале. И среди огромной навозной кучи, которую мы разгребаем уже несколько лет, ты – то единственное светлое, что у нас есть».

– Знаешь, почему я тогда аппарировал сюда? – сказал он вслух. – Потому что первое, о чем я подумал – это «безопасное место». Так бывает, когда тело действует само, опережая мысли, на уровне рефлексов. Вот так у меня и получилось. И единственным безопасным и светлым местом для меня оказался твой дом.

В темноте он не видел сестру, но был уверен, что она зарделась от гордости.

– Ты так говоришь просто чтобы сделать мне приятно.

Гидеон рассмеялся:

– Поздно, сестренка, назвался Патронусом – терпи!

Министерство Магии или Министерство убийств?

На минувшей неделе новая волна ажиотажа поднялась вокруг скандальной инициативы главы Отдела Магического Правопорадка о предоставлении особых полномочий сотрудникам Аврората, а также расширения пределов допустимой самообороны.

Напомним, вот уже несколько месяцев Бартемиус Крауч лоббирует закон, помимо прочего разрешающий сотрудникам Аврората использовать в схватках с Пожирателями смерти Непростительные заклятия. Спорная идея мистера Крауча не без оснований вызывает опасения, но теперь, похоже, Визенгамот оказался перед тяжелым выбором: предоставить магическому сообществу защитников с правом убивать, либо оставить его без защиты вовсе.

Возмущение и даже шок всего магического сообщества, вызвало выступление Фабиана Прюэтта, главы Исполнительного департамента Отдела, на очередной сессии Визенгамота.

Получасовая речь мистера Прюэтта состояла в основном из статистических данных. По его словам, 75% Пожирателей смерти до сих пор находятся на свободе по той причине, что бюрократическая машина Министерства не позволяет довести их дела до конца, а текучка кадров в Аврорате (за эту информацию спикер любезно поблагодарил своего коллегу Аластора Грюма) возросла на 200% за последний год, и причиной таковой текучки, помимо высокой смертности, является большое количество административных дел, заведенных на сотрудников отдела за якобы превышенные полномочия.

Свою пылкую речь, подкрепленную умело подобранным иллюстративным материалом, Прюэтт завершил… открытым шантажом. От своего имени, а также имени Аластора Грюма он заявил, что оба они, а также сотрудники их департаментов в полном составе в течение недели намерены сложить с себя полномочия в том случае, если Визенгамот снова откажет Аврорату.

Продолжение на странице 2

– Жаль, что я не мог предварительно обсудить с тобой этот вопрос.

Профессор Дамблдор задумчиво смотрел на компанию молодых людей, которая накрывала на стол. Совсем молодые, вчерашние школьники, и все гриффиндорцы, как на подбор. Фабиан почти слышал, как шумно бежит по их жилам кровь, как они уверены в том, что завтра же перевернут мир. А еще он и сам чувствовал себя нашкодившим старшекурсником.

– Простите, профессор, – ответил он, наблюдая, как Джеймс Поттер жонглирует пустыми тарелками. – Я знаю, как вы к этому относитесь, а мне нужно было… решить этот вопрос самому. Для себя.

Дамблдор чуть заметно наклонил голову.

– Ты поступил совершенно правильно, Фабиан, я и в мыслях не держал тебя укорять. Я лишь надеюсь, что вы с Аластором правильно взвесили тактические умения и добрые намерения Бартемиуса.

Фабиан покосился на своего бывшего учителя. Тот сосредоточенно ковырял ноготь на большом пальце.

– Не волнуйтесь, мы оба прекрасно понимаем, что Краучу были нужны, выражаясь словами Грюма, «мальчики для битья». Как видите, мы ими не стали.

– И это хорошо, – Профессор наконец поднял голову: его голубые глаза были абсолютно спокойны и внимательны. – Тем не менее, ящик Пандоры уже вскрыт, осталось лишь узнать, что в нем – наше спасение или наша погибель.

Они помолчали. У праздничного стола Лили Эванс придирчиво просматривала бокалы на свет, стирая уцелевшие отпечатки пальцев.

– Я понимаю, чего вы боитесь, профессор. Но ведь вы знаете этих людей даже лучше, чем знаю их я. Вы же знаете, что ни один из них не станет использовать Непростительные заклятия, кроме как в самых исключительных случаях.

– Верно, – все так же спокойно ответил Дамблдор. – И мне очень хотелось бы, чтобы эти люди такими же и оставались.

Внезапно все звуки в комнате перекрыл зычный, командный голос Грюма:

– Ну, друзья, сегодня у нас большой день. Есть что отпраздновать. Марлин, ты принесла камеру, как я просил? Ага-ага…

Дамблдор вздохнул:

– И еще один совет, Фабиан. Никогда не отращивай бороду. Вживую выглядит представительно, но ты себе не представляешь, как трудно с ней хорошо смотреться на фотографии…

Паб. Прекрасное место, где работяги скрываются от надоевших жен и детей, старые хиппи вспоминают ушедшую молодость, а одинокие дамы подыскивают кавалеров. Пинту пива и горсть соленых орешков Фабиан не раздумывая променял бы на микроскопический кусок пирога с патокой от Молли, но об этом и думать было нельзя.

– Я говорил с Артуром, – сказал Гидеон, – она ничего не помнит.

– И слава Мерлину, – вздохнул Фабиан, делая большой глоток.

Они сидели в самом углу маггловского паба в паре улиц от «Дырявого котла». Подобные мелкие заведения в последнее время стали единственным местом конспиративных встреч, помимо штаба Ордена.

Количество угроз, которые они получали, со времени триумфального выступления перед Визенгамотом увеличилось в разы. К шраму от ожога на лице Гидеона прибавилось еще парочка на руках. Фабиан обезвредил несколько ловушек у входа в свой дом. Но все это мелочи по сравнению с тем, что случилось две недели назад.

Молли и Артур собирали всю семью на ужин. Фабиан, закрутившись с министерскими делами, взял с собой некоторые бумаги с работы. Он до сих пор ненавидел себя за то, что тот злополучный конверт вообще попался на глаза Молли. Скорее всего, на самом конверте тоже было заклятие, и она почувствовала непреодолимое желание открыть его. Это картина до сих пор не шла у него из головы. Вот Молли проходит к столу, вот берет в руки нож – и с невозмутимым выражением лица направляет его себе в живот.

Они держали ее втроем, наверное, целых полчаса, и понадобилась помощь двоих специалистов, вызванных Гидеоном, чтобы избавиться от заклятия. А затем братья, запершись на кухне, разработали четкий план дальнейших действий, которые должны были обезопасить их, Молли и ее семью.

И вот уже две недели оба брата таскались по съемным квартирам, незаметным кафе и прочим злачным местам. Сестру они видели последний раз погруженной в магический сон. Проснувшись она не вспомнит того, что произошло. И мысль о том, что он, насколько мог, сохранил ее маленький мир, хоть немного успокаивала Фабиана.

– Как ты думаешь, это когда-нибудь закончится? – спросил он и подумал, что на пиво, пожалуй, не стоит налегать, раз в ход пошли такие дурацкие вопросы.

– Чем-нибудь да закончится, – Гидеон пожал плечами. – Либо мы, либо нас. Надеюсь, что мы. Я женюсь тогда.

Фабиан фыркнул: представить себе брата в роли заботливого мужа ну никак не получалось.

– А чего ты ржешь? Я серьезно. Канидатуры, правда, нет. Хотя Мелоди Стоун все еще ягодка и все еще свободна.

Фабиан покачал головой. Может, Гидеон и прав, не время сейчас для философского настроя. Как говорится, делай что должен, и…

– Блядь, – тихо, но отчетливо проговорил Гидеон. Фабиан проследил за направлением его взгляда и застыл.

Рядом со входной дверью царила невнятная кутерьма: пьяная компания глумливо хихикала, кто-то у стойки бара даже аплодировал. Центром всеобщего внимания стали несколько человек, появившиеся на пороге. Несколько человек в черных мантиях и белых масках. Пока они ничего не предпринимали, улюлюканье магглов становилось все громче. Фабиан увидел, как одна из масок слегка повернулась из стороны в сторону, и непринужденным жестом поднял над столом большую пивную кружку, закрывая лицо.

– Я беру того, что стоит в центре, – негромко проговорил он.

– Я начну с самого ближнего, – так же тихо ответил Гидеон, ковыряя ногтем столешницу.

– Ну хули, чувак, дай померить, – пьяный мужчина протянул руку и дотронулся до маски.

Фабиан тихо поставил кружку на стол и поднялся. Он уловил движение под мантией Пожирателя, стоявшего впереди, и скорее четко представил себе, чем увидел, руку в черной перчатке, но прежде чем эта рука успела что-либо сделать, Фабиан сделал шаг вперед:

– Экспеллиармус!

Палочка вылетела из рук Пожирателя, но на полдороге к новому владельцу ей встретилось неожиданное препятствие. Один из магглов обернулся на голос и наклонился вперед, чтобы получше разглядеть кричащего чудака. Фабиан поморщился, проследив краем глаза за тем, как отвоеванное им оружие улетает под барную стойку. Основное его внимание было занято деревянным табуретом, который со скоростью взбесившейся «Кометы» врезался в голову еще одного противника. Тот упал, разметав полы черной мантии.

Несколько голосов закричали одновременно:

– Что за херня?!

– Ахелитус!

– Шафт!

Два заклинания столкнулись в воздухе. Одно из них срикошетило в маггла, который до сих пор стоял с ничего не понимающей улыбкой. Второе ударило в лампу под потолком.

Фабиан почувствовал, как совсем рядом с его щекой пронесся осколок взорвавшейся лампы и увидел, как то, что от нее осталось, с оглушительным грохотом рухнуло на стойку.

А потом начался ад. Визжа от страха, магглы все разом ринулись к выходу – прямо в руки Пожирателям. Не давая себе подумать ни секунды, Фабиан вскочил на барную стойку:

– Инкарцеро! Ступефай! Протего! – Он выкрикивал заклинания одно за другим, в полный голос, с единственной целью – привлечь к себе внимание. До тех пор, пока Пожиратели сражаются с ним, ни один маггл не пострадает. А как только паб опустеет, можно будет аппарировать ко всем чертям. Если доживем…

Среди криков, топота и свиста заклинаний он услышал голос:

– Плевать на магглов! У нас сегодня добыча пожирнее!

А потом где-то справа расхохотался Гидеон:

– Ну что, Долохов, сведем счет? Может быть, продолжим нашу встречу в моем кабинете? Или в камере?

Фабиан крутился на стойке как уж на сковородке, мысленно ведя подсчет. Долохов уже подбирает палочку. Еще один противник оглушен ударом. Он снял заляпанную кровью маску, под которой оказалось совсем молодое лицо, и прижимает руку к голове, не переставая изумленно повторять: «Он раскроил мне череп! Он раскроил мне череп!». Итого пока четверо против двух. Шансы есть. Но если их будет пятеро…

Додумать он не успел: опора внезапно ушла у него из-под ног. Кто-то схватил его за лодыжку и с силой дернул. Фабиан успел увидеть, как стремительно приближается пол, а потом удар животом о стойку вышиб из него весь дух. Ощущение было такое, словно его разрубили пополам, в глазах потемнело но и этого невидимому противнику оказалось мало. Мир снова перевернулся, и теперь Фабиан лежал спиной на стойке. «Палочка? Где моя палочка?».. из полутьмы выступило лицо, и он увидел искаженное ненавистью лицо маггла.

– Какого…?! – Удар. Кулаком в лицо. Фабиан задохнулся от боли, но не смог даже вскрикнуть: кровь заполонила рот и брызнула из носа на лицо его противника. Ничего не видя, он попытался сгруппироваться и оттолкнуть мужчину ногами, но тяжелый кулак снова опустился на его лицо, и кровь теперь уже хлынула из носа, заливая его грудь.

– Все вон отсюда, ублюдки! – взревел маггл. Фабиан отвернул лицо в надежде уйти из-под нового удара, но потом услышал или скорее почувствовал легкое движение воздуха. Нежное и незаметное приближение чего-то невидимого и неведомого. Маггл замер на миг, занеся руку, а потом его глаза остекленели – и огромное тело всей своей тяжестью рухнуло на Фабиана.

«Твою мать, твою мать», – Гидеон укрылся за опрокинутым столом. Будь у него хотя бы одна минута на размышление, у них был бы шанс спастись. Но минуты не было. Из всех магглов на защиту общественного спокойствия решил стать только один, и тот, оказавшись идиотом, расценил Фабиана как наибольшую угрозу.

В пабе стало намного тише – все магглы наконец вывалились в двери. Но они больше не интересовали Пожирателей. Как справедливо заметил Долохов, у них в руках была добыча пожирнее. В наступившей почти тишине Гидеон услышал хрипы и стук. Осторожно выглянув из своего укрытия, он увидел лежащего на полу мужчину. Лысый пожилой маггл бился в судорогах и царапал руками шею, пытаясь нащупать сдавливавшую горло удавку и не находя ее. Именно он случайно поймал Ахелитус две минуты назад.

– Заткни его, – негромко приказал Долохов, и один из Пожирателей наложил на жертву невербальное Силенцио. Маггл продолжил корчиться на полу, не издавая ни звука, только колотил ногами по полу. Его побагровевшее лицо становилось все темнее, сливаясь с цветом вздувшихся вен.

Совсем рядом раздался грохот, как будто упало что-то тяжелое, и стон.

– Ты, кажется, говорил что-то о сведении счетов, Прюэтт? – с издевкой спросил Долохов. – Если хочешь, давай поговорим, – он полностью расслабился, зная, что ситуация в его руках. – Нет? Не хочешь? Так я с твоим братом поговорю, а, Прюэтт? – пинок, глухой стон. – Надо же, как символично, что даже тупой маггл выбрал верную сторону в этой битве. Вы не находите, мистер Прюэтт? Нет? Круцио!

Отчаянный, захлебывающийся крик Фабиана наполнил собой паб. Гидеон знал, что это случится, и вцепился зубами в рукав собственной мантии. Его так трясло, что стало трудно держать палочку в руках. Он знал, что пытаются сделать Пожиратели и знал, что сейчас, стоит ему высунуть нос, четыре нацеленных на него палочки ударят разом. «Держись, Фаби, только держись…».

«Казался таким умным, а на деле – дурак дураком».

Сколько времени прошло? Неизвестно. Сначала он пытался мерить его приступами боли, но эта затея оказалась бесполезной. После очередного Круцио он что-то выплюнул и не сразу понял, что это кусок его собственного зуба не выдержал давления челюстей и откололся. Кровь перестала хлестать из носа и запеклась – на лице, на одежде, на полу. Несколько раз его вырвало, и теперь он лежал на деревянном полу в луже собственной блевотины, крови и разлитого пива. В те моменты, когда боль раскаленными ножами вонзалась в его тело, было невозможно ни думать, ни чувствовать, и он радовался коротким передышкам, каждая из которых могла стать последней. С привычной обстоятельностью он разбирал по косточкам свои чувства, и основным из них была обида на то, как по-дурацки все в итоге получилось. Он повернул голову и совсем рядом с собой увидел мертвого маггла. Синее лицо, выкаченные глаза, кровь медленно вытекает из ободранной шеи… еще одна фотография в еще одном деле. Еще одна единица в статистике смертности – как и он сам.

Долохов вещал что-то над его головой. Откуда-то издалека он слышал еще голос Гидеона, но не понимал слов.

Один из пятерки нагнулся над Фабианом и за волосы поднял его голову над землей. Было больно, но не настолько, чтобы что-то по этому поводу предпринимать. Кажется, он тоже что-то сказал, но Фабиан ничего не понял из-за шума в ушах. Тогда Пожиратель отпустил его волосы, поднялся и с силой пнул его в живот. Откуда-то изнутри обжигающим огнем прошлась волна боли и выкатилась через горло. Фабиан попытался глотнуть воздуха, но закашлялся и выплюнул на пол сгусток крови.

Пожиратель снова поднял палочку, и Фабиан понял, что сейчас произойдет. Ему стало нестерпимо тоскливо от мысли о том, что он умирает вот так – в грязи, что последним видением в этой жизни для него станут озлобленные глаза в прорезях белой маски. Он успел еще подумать о Молли и о том, что, пожалуй, теперь она будет в большей безопасности.

Фабиан перекатился на спину и закрыл глаза.

Был ли это аврорский рефлекс, или, напротив, глупое тело, наполненное гневом, вело своего хозяина к погибели, – уже не имело значения. Ничто уже не имело значения. Разве что Гиидеон немного боялся, что у него не получится впервые сделать то, что нужно.

Два заклинания прозвучали одновременно. Два зеленых луча прочертили собой две стороны неравнобедренного треугольника. Два человека упали на деревянный пол.

Антонин Долохов оглядел поле битвы. Все это не было спланированной операцией, он всего лишь решил вывести молодежь «проветриться» – потренироваться перед настоящими боевыми действиями. Они шли наудачу, и удача была благосклонна к ним. Да, пришлось пожертвовать Гилроем, и Мейхью до сих пор ползает по полу, собирая осколки своего черепа, но выигрыш намного, намного превосходил затраты. Милорд будет доволен.

Долохов вышел в центр зала – туда, где рядом лежали мертвые тела попавшегося под руку маггла и невезучего Гилроя. Фабиан Прюэтт слабо шевелился на полу. Приглядевшись, Антонин увидел, что тот пытается дотянуться до палочки, все еще зажатой в руке павшего Пожирателя. Долохов рассмеялся и носком тяжелого ботинка отшвырнул палочку в сторону.

– Неужели ты все еще на что-то надеешься? – Долохов поднял маску и наклонился. – Твой брат мертв. Ты даже не представляешь, как просто управлять людьми, если знаешь их слабое место.

Глаза, смотревшие на него с окровавленного лица, не выражали абсолютно ничего. Рукой в черной перчатке Долохов схватил Прюэтта за подбородок и повернул на свет. Тот застонал от боли, хотя этот стон был уже больше похож на звериное мычание. Переломанные нос и челюсть, слезы и сопли, смешавшиеся с коркой засохшей крови… Тут Прюэтт закашлялся, и вырвавшийся из его рта красный фонтанчик забрызгал перчатку Пожирателя.

– Вот теперь вы оба красавцы как на подбор, – Долохов брезгливо поднялся и наступил жертве на руку. Каблук с жесткой набойкой вонзился в мягкую податливую плоть. Прюэтт снова замычал и судорожно задергался, пытаясь освободить руку и размазывая по полу некогда выпитое им самим пиво. Антонин усмехнулся и усилил нажим. Кости пальцев очень хрупкие и ломаются с очень громким хрустом, пропарывая тонкую кожу… Мычание перешло в рев, Прюэтт забился на полу.

Несколько хлопков послышалось снаружи: прибыл патруль. Значит младший из братьев не соврал, он действительно успел вызвать коллег, только вот прибыли они, как всегда, секундой позже, чем нужно было.

– Авроры, – подал голос Стоверти.

– Без тебя слышу, – раздраженно ответил Долохов, надевая маску. – Вон отсюда. Я попрощаюсь с нашим другом.

Эпилог

Молодая женщина сидит на полу, глядя в пустоту.

Впервые за весь день Артур позволил себе оставить ее одну в комнате, до этого он не отходил ни на шаг, хотя, к счастью, ничего и не говорил. Только иногда обнимал за плечи и целовал в макушку. Молли была благодарна ему – по крайней мере, та часть ее, которая пряталась где-то глубоко внутри, живая. Если ее не трогать, рано или поздно она обязательно вернется.

Но пока что вместо нее осталась холодная оболочка. Эта оболочка даже смогла прийти в морг и подтвердить, что два находящихся там тела принадлежат ее братьям – Фабиану и Гидеону Прюэттам. Целители умыли обоих и зашили раны Фабиана, и в чистоте, спокойствии и белизне лиц было нечто нереальное. Молли боялась закрывать глаза, чтобы не увидеть их снова.

Эта же оболочка забрала те немногие вещи, что остались от ее братьев. Портсигар Гидеона, колдографию, на которой был изображен Орден Феникса в полном составе, и золотые часы. Они были такими же чистыми и ухоженными, как и раньше, когда Фабиан носил их (возможно, в морге их отмыли от крови, прежде чем передать ей), только на задней стенке появилась вмятина…

Детский вопль вывел Молли из транса. Фред и Джордж, самозабвенно топавшие по гостиной на неокрепших ножках, что-то не поделили между собой. Молли поднялась и отобрала у них большую бордовую тряпку.

Когда Артур вернулся в гостиную, Молли сидела на диване, сжимая в руках свитер с буквой Ф. Муж осторожно поставил поднос с чаем на столик и подсел к ней.

– Я вдруг подумала, что Фред мог бы носить этот свитер, – сказала Молли. – А потом поняла, что нет. Когда они вырастут, я свяжу им другие, правда?

– Конечно правда, – Артур попытался взять свитер из ее рук, но Молли вцепилась в него мертвой хваткой. Когда Артур убрал руки, она уткнулась в шерсть носом и наконец-то разрыдалась, пытаясь при этом что-то сказать.

– Я поняла, – разобрал он наконец пять минут спустя. – Я теперь знаю, что страшнее бензопил…

Муж молча продолжал гладить ее по голове. Он тоже знал, что где-то там, глубоко внутри, замороженная горем, настоящая Молли ищет путь назад.

И знал, что она обязательно вернется.