Текст книги "Патронус и боггарт (СИ)"

Автор книги: porpen-tuum

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

1964

– Я не виновата! Я не виновата!!

Тринадцатилетняя девочка стоит, прижавшись спиной к столу, и плачет навзрыд, закрывая глаза руками.

Спокойный мужской голос вмешивается в девичий визг:

– Ридикулус!

И только услышав знакомый треск сломанного древка Молли решилась открыть глаза. Фабиан стоял между ней и боггартом, который, как и всегда при старшем из братьев, стремительно превратился в метлу. Вернее, теперь уже в бывшую метлу: отломанный хвост висел на тоненькой щепке, и транспортное средство стыдливо уползало обратно в шкаф, складываясь пополам, словно гусеничка.

Фабиан дал сестре еще целую драгоценную минуту, чтобы размазать слезы по щекам: внимательно следил за тем, как существо отступает, затем тщательно проверил щеколду на двери шкафа, зачем-то постучал по нему со всех сторон, и только потом повернулся к Молли. Теперь она сидела на краешке стола, насупившись, и пряча покрасневшее лицо. Выглядела она не лучшим образом, в отличие от брата. Высокий, статный, серьезный – он всегда умудрялся сохранять такой вид, будто на секундочку вышел со светского приема.

– Ничего страшного, не у всех получается с первого раза, – он присел рядом с сестрой.

– Но у меня-то и с десятого не получилось, – Молли стукнула кулачком по столешнице, и зажатая в нем волшебная палочка (14 дюймов, ива, шерсть пегаса) недовольно выпустила сноп искр.

– Значит получится в одиннадцатый, – терпеливо ответил Фабиан.

– Я такая глупая…

– Не глупее, чем я со своей метлой, – Молли не разделяла оптимистичного настроя брата, но его рассудительный голос успокаивал.

– Все-таки уже Пасха, до экзаменов осталось всего ничего, а я должна все сдать на отлично, – девочка вздохнула. – Мама с папой потратили столько сил на мое воспитание, теперь вот и этого боггарта достали, и даже выбили разрешение на применение магии вне школы, а я…

Фабиан нахмурился: эти умные и взрослые слова явно не принадлежали тринадцатилетней девчонке, они были просто заботливо вложены в ее рыжую голову. Удивительно, как много любопытного он стал видеть с тех пор, как уехал из родительского дома. Молодой человек открыл рот, чтобы возразить, но тут дверь с грохотом распахнулась.

– Эй! – возмущенно воскликнул Гидеон прямо с порога, глядя на зареванное лицо девочки. – Кто ты такая и что сделала с моей сестрой?! Та Молли Прюэтт, которую я знаю, даст прикурить любому боггарту.

Молли промямлила что-то невразумительное, но Гидеону не особо был нужен ответ. Насвистывая, он неспешно подошел к сестре и протянул ей лакричный леденец.

– Перебьем аппетит перед обедом? – он вытащил из кармана еще одну конфету и с явным наслаждением засунул ее в рот.

– Ты воришка и нарушитель общественного спокойствия, – констатировал Фабиан.

– А ты зануда и вообще взрослый, так что тебе не полагается, – невозмутимо парировал брат.

– Я, по крайней мере, учу сестру полезным вещам.

– А я забочусь о ее душевном спокойствии.

Молли не встревала в диалог, наслаждаясь состязанием братьев в остроумии. Фабиан и Гидеон были похожи, как близнецы, хотя между ними было несколько лет разницы. Оба пошли в мать – темноволосые, с правильными, благородными чертами лиц, на которых, что называется, читалась «порода» (это выражение однажды употребил дядя после нескольких стаканов огневиски, и хотя Молли не очень понимала, что оно означает, оно ей очень понравилось). Характеры у них были совершенно разными, но оба одинаково преуспевали в учебе и оба подавали большие надежды. Хладнокровный, рассудительный Фабиан по окончании школы занял административный пост в Отделе магического правопорядка Министерства магии. Взрывной, активный Гидеон учился на последнем курсе, и в мире не существовало препятствий, которые могли бы помешать ему получить место стажера в Аврорате («Просто Фаби будет выдумывать такие дурацкие законы – должен же будет кто-то следить за тем, чтобы их исполняли»). В таком окружении маленькая рыжая Молли чувствовала себя гадким утенком. Но никто лучше, чем ее братья, не умел поднять ей настроение. Никогда она не чувствовала себя так спокойно и весело, как рядом с ними.

Кажется, их всегда было трое, просто до рождения Гидеона и Молли Фабиан терпеливо ждал, когда же наконец родители соизволят произвести на свет недостающую часть семейства. Все детство они играли вместе, и вместе получали нагоняи. Все трое, каждый в свое время, поступили в Гриффиндор, что вызывало легкое недоумение отца, закончившего Рейвенкло, и матери-слизеринки. И хотя со временем у всех троих, как и полагается, менялись интересы, цели и дела, Молли знала, что не задумываясь отдаст полжизни за один общий вечер у камина.

– У нас есть еще двадцать минут до обеда, – Фабиан сверился с часами, которые вытащил из кармана. Подаренные родителями на совершеннолетие три года назад, в руках внимательного хозяина они, кажется, стали сверкать еще больше, чем когда были новыми. – Если хочешь, мы можем успеть еще разок…

– Скукота, – Гидеон демонстративно направился к выходу, – когда надоест шпынять бедного боггарта, обращайтесь.

– Беги-беги, бесстрашный Гидеон, – не удержавшись, подначила его Молли, чувствуя, как душевное равновесие восстанавливается.

– Не будь к нему слишком строга, – вздохнул Фабиан. – Я бы тоже боялся, если бы мой боггарт превращался в Мелоди Стоун.

Младшенький сделал вид, что ничего не расслышал.

– Ну что, много завалили?

– Результаты не сразу говорят, идиот.

– А кто следующий?

– Не знаю, она не по списку вызывает.

– А там точно боггарт?

– Точно, точно.

– Хоть бы он сдох, что ли, к концу списка…

Веселое июньское солнце заглядывало в окна замка, расцвечивая каменные полы. Природа, как это всегда бывает, издевалась над очередным поколением студентов, призывая бросить нудную подготовку к экзаменам и гулять допоздна. Изнывающие третьекурсники столпились у двери в кабинет по Защите от темных искусств. Сегодняшний экзамен был последним, и потому подготовка к нему далась особенно тяжело. Молли сидела на скамейке, закрыв уши ладонями, в сотый раз читала классификацию оборотней и думала о том, насколько все это бесполезно. Теорию она знала назубок, но все новые и новые выходящие из кабинета однокурсники подтверждали: профессор Стинсон притащила на экзамен боггарта. Неудивительно: говорят, она пишет по ним диссертацию.

– Прюэтт! Ау, Прюэтт, твоя очередь!

Молли подскочила на месте, уронила сумку, подняла ее и торопливо вбежала в кабинет. Ну, сейчас или никогда.

Профессор Стинсон, блондинка в прямоугольных очках, дружелюбным жестом позволила Молли выбрать билет (№85, происхождение и отличительные особенности вампиров). Девочка без подготовки оттарабанила теорию и успела почти расслабиться, но потом…

– Отлично, мисс Прюэтт. А теперь, пожалуйста, откройте этот сундук.

Тут-то все и началось. Молли застыла, словно под Петрификусом. Во рту пересохло, а легкие, казалось, вообще забыли, что надо дышать.

– Мисс Прюэтт?

Она знала, что сейчас будет, она знала, КТО выйдет из сундука. И она услышала, словно со стороны, свой тоненький голос:

– Я… можно я, пожалуйста, попробую попозже?

– Все в порядке?

– Мне… нехорошо…

Она вихрем вылетела из кабинета. Однокурсники, столпившиеся у двери, набросились было на нее с вопросами, но увидев выражение ее лица, предпочли капитулировать. Молли решительным шагом пронеслась по коридору, сбежала по лестнице… очнулась она уже во дворе: нежное летнее солнце грело ей щеки, на земле рядом с ней лежала распахнутая сумка с книгами: кажется, она всю дорогу волокла ее по земле.

– Фсе амальна?

Молли обернулась и увидела Артура Уизли, своего однокурсника, тоже Гриффиндорца. По странной логике профессора Стинсон, Артур прошел одним из первых и теперь сидел на скамейке с открытой книгой на коленях и жевал бутерброд.

– Все нормально? – переспросил он, проглотив наконец кусок.

– Не знаю, – Молли плюхнулась на скамейку рядом с ним: ноги были уже не в силах ее держать. – Нет, не нормально. Я сбежала. Ответила теорию, а потом испугалась… сундука.

– То есть ты его так и не открыла?

– Нет, – Молли уперлась локтями в колени и положила голову на сжатые кулаки. – Попробую потом, когда все остальные пройдут, только, по-моему, смысла в этом… Ох, какая же я тупая…

– А, ну я вообще завалил, так что… – Артур снова вцепился в бутерброд.

– Как так?! – Молли уставилась на него.

– А так, – мальчик равнодушно пожал плечами. – Понимаешь, я думал, боггарт ко мне явится в виде оборотня. Мне бабушка в детстве пела колыбельную про серого волка, так я до сих пор вздрагиваю, когда слышу эту мелодию, – он поежился и смахнул со лба рыжую прядь, которая залезла под очки. – Но недавно я прочитал в одной книжке про бензопилы.

– Чего-чего?

– Бензопилы. Это такие маггловские устройства, которыми они валят лес. Знаешь, много маленьких лезвий выстроены в цепь и движутся по кругу. Причем эта штука издает почему-то такой жуткий звук, я пока не понял почему, но такое вжжж…

Он зачем-то поднял обе руки, сделал страшные глаза и зажужжал. «Зачем я все это слушаю?» – мелькнуло в голове у Молли.

– В общем, из сундука мне навстречу выскочил здоровый такой мужик с бензопилой в руках. А я его стал расспрашивать, как эта штука работает. Но он не смог мне ничего ответить, он же боггарт. В общем, Стинсон была не очень довольна, по-моему.

– И ты так спокойно об этом говоришь?

– А чего мне теперь-то бояться? Самое страшное уже позади. За один несданный экзамен меня не исключат. Ну поорут родители, и успокоятся в конце концов. А вот это, – он похлопал рукой по книге, и Молли поняла, что это не книга, а журнал, – это для меня сейчас намного важнее.

– А что это?

Артур продемонстрировал ей обложку.

– «Железнодорожный журнал». Это мне Эдвин Догерти дал почитать, ему прислал дядя, а он маггл. Здесь все-все-все про электровозы, я целый месяц ждал этого журнала, все карманные деньги за него отвалил. Так что меня не очень волнует то, как я сдал экзамены. А с боггартом я как-нибудь справлюсь, если придется.

Молли смотрела на мальчика с неподдельной завистью. Артур, только что заваливший экзамен, выглядел самым счастливым человеком на свете.

– Рассказать тебе про электровозы?

– Может быть, потом, – вздохнула она. – А сейчас мне надо вернуться в кабинет, и я бы не хотела, чтобы боггарт обернулся поездом, который захочет меня раздавить.

– Не-е-ет уж, – Артур помотал головой. – Нет на свете ничего страшнее бензопил.

К тому времени, когда Молли вернулась на экзамен, толпа перед дверью рассосалась, профессор Стинсон собирала бумаги со стола.

– Вы уверены, что хотите попробовать, мисс Прюэтт? Вы точно хорошо себя чувствуете?

Молли кивнула. Она боялась, что если откроет рот, то вся храбрость разом улетучится.

– Алохомора.

Крышка распахнулась, и первые несколько секунд в кабинете царила звенящая тишина. Существо в сундуке изучало маленькую рыжую девочку невидимыми щупальцами, заглядывало в ее мысли, оценивало ее храбрость, читало ее историю в капельках пота, выступивших на лбу. Потом одним, легким движением, словно неподвластная гравитации, из сундука поднялась высокая темноволосая женщина в синем вечернем платье.

Молли судорожно вздохнула. Миссис Имельда Прюэтт переступила через стенку сундука и остановилась, меряя дочь полным презрения взглядом.

– Маленькое ничтожество, – бросила она, закидывая за плечо боа из меха горностая. – Я всегда знала, что ты неудачный ребенок, не то что мальчики. Я никогда тебя не хотела. Некрасивая, даже не умная… – ее карие глаза сузились, – так ты ничего и не добьешься…

– Ридикулус!! Ридикулус! Ридикулус! – Молли заорала так, что горло засаднило. В следующий миг горностаевое боа обернулось огромной крысой, и миссис Прюэтт с визгом, нелепо взмахнув голыми белыми руками, кинулась обратно в сундук. Крышка захлопнулась.

Молли стояла посреди кабинета, ошеломленная всем произошедшим, и собственным криком, и наступившей тишиной. Профессор Стинсон смотрела на нее во все глаза.

– Никогда не думала, что на подростках можно набрать так много любопытного материала, – пробормотала она и потянулась к перу.

1966

Выбиваясь из сил, Молли неслась вверх по лестнице. Топота шагов за спиной не было – неужели и впрямь помогло?

– Мантикора! – выкрикнула она пароль, едва из-за поворота появились очертания Полной Дамы. Женщина на портрете открыла глаза и изумленно уставилась на нее. – Ну же, мантикора, откройте, пожалуйста!

– Что такое? – Полная Дама и так-то не всегда блистала умом, а спросонья и вовсе, похоже, ничего не соображала. – Среди ночи? Скажите пожалуйста, время четыре утра!

– Да, я тоже возмущена тем, что в такое время еще не сплю, откройте, пожалуйста!

– Юная мисс, вы ученица Гриффиндора, какое у вас есть оправдание тому, чтобы быть вне спальни?

– Внеурочные занятия по астрономии, – Молли прислушалась, не слышно ли на лестнице голоса завхоза.

– Ах вот вы уже и врете! Вы своим поведением позорите весь факультет!

– Значит так! – терпение девушки лопнуло. – Или вы немедленно открываете дверь, или я пожалуюсь декану, что вы зачастили в гости к виночерпию из галереи третьего этажа.

– Скажите пожалуйста, какая наглость! Я не желаю разговаривать с хамками! – Полная Дама отвернулась, открывая проем.

– Большое спасибо.

Молли скользнула в гостиную и плюхнулась на диван. Только здесь она позволила себе выдохнуть. На такие прогулки ни одних нервов не хватит. Все Артур со своими затеями! И куда он теперь запропастился?!

Тогда, два года назад, Артур рассказал ей об электровозах. А еще об автомобилях и самолетах… Его очень много чего интересовало вне школьной программы, или, точнее сказать, вместо, поэтому с ним было интересно. Он избавлял ее от одиночества, которое она невольно почувствовала, когда Гидеон выпустился из школы. Она, в ответ, иногда подтягивала его по школьной программе. Подружки Молли шушукались за их спинами и с громким хихиканьем пытались вытянуть у нее подробности их «свиданий». Когда же Молли говорила, что между ней и рыжим Уизли ничего нет, они «понимающе» закатывали глаза: «Да-да, конечно». Тем не менее, Артур, благодаря своему умению концентрироваться только на нужных вещах, имел какой-то поразительный иммунитет к хихиканью – этому девчачьему оружию массового поражения. Ему было действительно все равно, что о них говорили – так же, как два года назад ему было все равно, что ему поставят по защите от темных искусств.

На этой неделе им задали написать эссе о русалках, и Артур загорелся идеей получить всю информацию из первых рук и для этого собирался пойти ночью к озеру. Молли никогда в жизни не видела озеро ночью и имела глупость увязаться за ним.

Они просидели у озера часа три, но вместо голоса русалок услышали только шум прохладного сентябрьского ветра. Молли замерзла, Артур отдал ей свою мантию, и губы у него совсем посинели, но он не обращал на это внимания.

– А ты знаешь, что магглы собираются лететь на Луну? Да, вроде бы один, где-то в СССР, уже слетал в космос, но американцы расстроились и решили, что они будут круче…

В четвертом часу ночи сдался и Артур. Молли с радостью спешила в гостиную (мысль о тепле камина уже грела ее), и думала, какими словами подбодрить друга, расстроенного неудачей. Им оставалось преодолеть всего пару пролетов, когда из ближайшего коридора раздались шаги…

Ребята застыли, в ужасе глядя друг на друга, а в следующий миг Артур шепнул:

– Бегом в гостиную! – и подтолкнул ее вверх по лестнице, а сам кинулся в коридор. Оттуда послышался грохот упавших лат, потом вопль:

– Куда?! А ну стой! – Молли узнала голос завхоза и последовавший за этим оглушительный свисток.

Спустя полчаса Молли клокотала от злости: они вполне могли оба успеть сбежать, Артур так глупо пожертвовал собой, и теперь заставлял ее чувствовать себя виноватой. Ну, когда Прингл тебя отпустит, Уизли, тебе не поздоровится.

Она сама не заметила, как уснула прямо в гостиной. Однако Артур так и не пришел. Молли проснулась несколько часов спустя, кое-как привела себя в порядок и поплелась на завтрак. Артур не появился и в Большом зале. И ни на один из уроков он тоже не пришел. Злость Молли полностью испарилась к вечеру, когда она вернулась с ужина. Ведь его же не могли исключить? Или могли? А может быть, Прингл подвесил его за ногу за знаменитый крюк в подземелье? Молли держала на коленях книгу по трансфигурации, но не понимала в ней ни слова…

Артур медленно и осторожно вошел в гостиную Гриффиндора. Часы показывали полночь. Спать… сейчас он способен только спать… и только на животе…

Из-за дивана вынырнула рыжая кудрявая голова.

– Ты вернулся! – Молли перескочила через спинку и вдруг, каким-то явно магическим образом, радостная улыбка исчезла с ее лица, уступив место хмурой гримасе. – Где ты был все это время? Я места себе не находила.

– В больничном крыле, – Артур поправил сползающие очки. – Я был в больничном крыле. Вернее как, сначала я был в лапах у Прингла, который чуть не оторвал мне ухо, пока вел к декану. Декан спросонья сказал что-то типа «А, делайте с ним что хотите, не мое дело» и пошел спать дальше. Ну Прингл и сделал. Ой, – Артур очень медленно и очень осторожно опустился на краешек кресла. – И немного перестарался. Декан с утра пришел узнать, что это было вообще такое, увидел меня, запаниковал и отправил в больничное крыло, так что весь день синьора Лучано колдовала над моей спиной. Правда, и Принглу досталось по первое число, – Артур довольно хмыкнул и вдруг увидел очередную метаморфозу на лице Молли. – Ты чего?!

Молли присела на пол рядом с ним, глядя снизу вверх, и, кажется, собиралась вот-вот заплакать.

– Это я я виновата, прости. Если бы я не пошла за тобой, ничего бы не случилось.

– Да ну, – Артур пожал плечами.

– Больно было?

«А как ты думаешь? Если меня направили в больничное крыло», – хотел съязвить Артур, но снова глянул на ее лицо и снова выдал что-то неопределенное:

– Так, ерунда.

– Можно посмотреть?

Артур встал и, изловчившись, осторожно поднял рубашку на спине. Сзади послышалось тихое «Ох», и ему почему-то захотелось гордо расправить плечи и снова отмахнуться: да ну, царапины.

– Только не трогай, – предупредил он на всякий случай и, опустив рубашку, повернулся к Молли лицом. Ее карие глаза горели восхищением. С таким выражением лица встречают вернувшихся с войны героев.

– Знаешь, – сказала она, – может, мы просто выбрали неудачную ночь? Мы ведь можем еще сходить на озеро.

– Нет, – Артур помотал головой. – Я вот стою здесь, и мне уже совсем не хочется на озеро.

– А чего хочется?

И тогда Артур стремительно, как ныряльщик, подался вперед, к ее губам.

Дужка очков больно стукнула Молли по переносице, а в следующий миг оба они уже стояли, глупо и изумленно глядя друг на друга.

– Извини, – сказал Артур и снял очки. Без привычной оправы его лицо стало открытым и беззащитным, да еще и донельзя сконфуженным. Он не знал, что делать дальше, куда девать руки, куда деваться самому от стыда и как сделать так, чтобы сейчас оказаться на другом конце света.

Молли сделала шаг вперед, поднялась на цыпочки и теперь уже сама прижалась к его губам.

1969

Артур Уизли, глядя в зеркало, снова поправил галстук и снова посмотрел на часы. Тяжелые, старые, лепные настенные часы с отвратительными купидонами отталкивали его, как и огромная резная кровать с балдахином, и портретная галерея на лестнице… у него в семье не было принято кичиться достижениями предков: ну было и было… роскошь дома тети Мюриэль пугала его, давила на него. А тут еще и эти часы, они словно стояли на месте. Осталась тридцать одна минута. Тридцать. Двадцать девять. Да что ж такое, может, кто-то применил к минутной стрелке заклятие вечного приклеивания? Артур забрался на стул, снял часы со стены, потряс, пощупал…

– Эй-эй, жених, ты что, прыгать собрался?!

С испугу Артур и впрямь чуть не выпрыгнул в открытое окно. На пороге стоял Гидеон – улыбка во все лицо, синяя парадная мантия, бутоньерка, прическа идеальна, волосок к волоску. Такое ощущение, будто это он сегодня женится. Артур физически почувствовал, что лицо у него запунцовело, но прокашлялся и выдал степенное:

– Да нет… тут вот часы…

– Ага, – понимающе кивнул Гидеон, заходя в комнату. – Не волнуйся, гости уже в достаточном подпитии, чтобы почти забыть, по какому поводу они здесь собрались. Тетушка Мюриэль сделала твоей маме сомнительный комплимент, так что не думаю, что они подружатся. Фабиан сторожит Молли, чтобы не сбежала… А что ты делаешь?

Артур срывал с себя галстук. Половина его сбережений ушла на этот костюм, он берег его как зеницу ока до этого дня, но в этот самый момент он чувствовал, как задыхается. Дорогущая черная тряпка на шее душила его.

– Тихо-тихо-тихо! – Гидеон поймал его руки в тот момент, когда ненавистный галстук был стащен с шеи, но еще, к счастью, не разорван. Артур, тяжело дыша, снова посмотрел в зеркало и увидел там всклокоченного рыжего человека, который меньше всего на свете был похож на счастливого жениха.

Стыд, страх, ненависть к себе – все это захлестывало его попеременно. Да, он знал, что имя Прюэттов не сходило со страниц газет: меценаты, общественные деятели, Прюэтты то, Прюэтты это… и прекрасно отдавал себе отчет в том, что по своим финансовым способностям он не ровня Молли, и он гордился своей невестой, которая так смело пренебрегала всеми условностями… так было до вчерашнего дня, пока они не прибыли в гости к тете Мюриэль, которая милостиво согласилась принять опальных влюбленных и даже разрешила сыграть здесь свадьбу. Краем глаза он увидел диадему, которую Мюриэль подарила своей племяннице: она стоила больше, чем его будущий годовой заработок. И впервые за два года с тех пор, как Артур впервые сказал себе «Я женюсь на ней!» – впервые с этих пор он задался вопросом, а имеет ли он право лишать Молли этого всего? Роскошных нарядов, в которых она могла щеголять в просторных гостиных, незаметных домовиков, которые по одному звонку приносили бы ей кофе в постель, простыней из китайского шелка, бриллиантовых капелек в ее маленьких ушках… Когда еще он сможет заработать хотя бы на часть чего-нибудь из этого? Почему он спохватился так поздно? И как мог позволить ей поддаться этому глупому романтическому порыву?! «С милым рай и в шалаше»? Ха! Ха-ха!

Как и любое озарение, все это промелькнуло в его голове в один момент. Все те стыдливые мысли, в которых Артур едва ли мог признаться себе и еще меньше хотел признаваться своему будущему шурину.

Но Гидеон истолковал его молчание по-своему.

– Значит так, дружок, – во взгляде молодого аврора появилась тяжесть, какой Артур никогда раньше не видел, и жених вдруг подумал, что, окажись он по какой-либо причине правонарушителем, ему не хотелось бы попасть на допрос к Прюэтту – Если ты из тех, кто может кинуть девушку – и не просто девушку, а мою сестру – в день ее свадьбы…

– Нет! – дар речи вернулся к Артуру вместе с возмущением.

– Это хорошо, – голос Гидеона немного смягчился, но он по-прежнему внимательно смотрел на Артура.

В этот миг порыв ветра принес откуда-то из сада задорный девичий смех. Живой и искренний, такой, который, сдерживай или нет, все равно прорвется сквозь все преграды и рассыпется блестящими искорками вокруг.

Молодые мужчины синхронно повернули головы к окну.

– Наверное, она рассказывает о том, как вы изрисовали голову льва в детстве, – вздохнул Артур. – Она всегда так хохочет, когда об этом вспоминает.

– Или о вашей ночной эскападе к озеру, – усмехнулся Гидеон в ответ. – Это ж надо было додуматься.

Он покачал головой и некоторое время молчал.

– В общем, просто постарайся, чтобы она вот так же смеялась как можно чаще, хорошо? – сказал он, почесывая переносицу. – Этого будет вполне достаточно.

В этот момент настенные часы с грохотом рухнули на пол.

Оба уставились на осколки фарфора, разбросанные по полу. Артур – ошеломленно, Гидеон – задумчиво. Потом старший внезапно хлопнул жениха по плечу.

– Ебануться! Добро пожаловать в семью, дружище. Ты только что исполнил мою давнюю мечту.

Артур увидел Молли пятнадцать минут спустя, когда Фабиан вел ее под руку вдоль рядов садовых стульев. В белоснежном платье, в ореоле пения птиц из зачарованной музыкальной шкатулки, с улыбкой на лице – ему показалось, что она сама излучает свет. На одеревеневших ногах он сделал шаг ей навстречу. Когда Фабиан передавал ему руку невесты, девушка наклонилась к уху своего жениха и что-то коротко шепнула. На лице Артура отразилось изумление, потом он заулыбался и, сжав в своей ладони ручку в белой перчатке, повел Молли к алтарю.

– Хвала Мерлину, он перестал теребить этот дурацкий галстук, – довольно громко прошептала тетя Мюриэль, за что заслужила неодобрительный взгляд от матери жениха.

Мелкий нудный дождь пришел со стороны Оттери-Сэнт-Кечпоул и грозил затянуться на весь октябрь. Он начался днем, когда молодожены впервые переступили порог своего нового жилища, под ним Молли обегала весь заросший участок, оглашая то один, то другой угол криками «Здесь будут бегонии!», «А здесь посадим тыквы!». Он и сейчас стучал по стеклам, и из-за него Артур никак не мог уснуть.

Всего, что он накопил за год, с трудом хватило на первый взнос за этот крохотный домишко. Но Молли была права: жить в доме Мюриэль больше не представлялось возможным, это было то еще испытание… Артур по-прежнему мучительно стыдился своей бедности и каждый раз заглядывал в лицо жены со страхом: а вдруг он увидит там разочарование? А вдруг когда-нибудь она скажет то самое «Говорила же мне мама!». Пока он видел там восторг и до сих пор не мог поверить своему счастью.

– Ты не спишь? – тихонько спросила Молли

– Неа.

– А о чем ты мечтаешь?

– Да вот думаю, – вздохнул он, поглаживая ее волосы. – Как же все-таки работают эти их самолеты? – он ощутил, как напряглось ее тело, и поспешно добавил: – Но я так понимаю, ты не это хотела услышать.

– Да нет, – она рассмеялась. – Дело не в этом, скорее уж я хотела тебе рассказать, что мне пришло в голову.

– И что же?

– Я думала о том, каким будет этот дом когда-нибудь. Как он разрастется, как на кухне будет пахнуть пирогами… что ты смеешься? Честное слово, я научусь печь пироги! Как он будет светиться изнутри, потому что это дом, в котором все друг друга любят, – она повернула к нему лицо. – А еще о том, как повсюду будут бегать дети.

– Да? И сколько детей?

– Много, – решительно сказала Молли. – Трое. Нет, четверо. Или пятеро. Знаешь, это очень важно, – она вдруг села на постели, силуэт ее фигуры резко выступал на фоне окна. – Когда я была маленькой, у меня всегда были Фабиан и Гидеон, я знала, что никто никогда не посмеет меня обидеть и что у меня всегда есть куда пойти. – она беспокойно теребила прядь волос, излагая мысли, которые, видимо, не давали покоя ей уже очень давно. – Я хочу, чтобы эти дети не чувствовали себя одинокими, если вдруг с нами что-то случится или просто мы станем ничего не понимающими тупицами. Дети не должны оставаться одни.

Артур притянул ее к себе.

– Наши дети никогда не будут одни.

– Правда?

– Правда, Моллипусенька.

1978

– С-с-сука, как же больно!

– А НУ НЕ СМЕТЬ ПРОИЗНОСИТЬ ТАКИХ СЛОВ В ЭТОМ ДОМЕ! А ВЫ ТРОЕ – НЕМЕДЛЕННО В ПОСТЕЛЬ!!

Три рыжие макушки высунулись из-за двери, за которой мальчишки не особенно умело прятались.

– Марш-марш! – мать дополнила приказание энергичным жестом и при этом палочкой чуть не ткнула Гидеону в ухо. Малыши понуро отправились наверх. Хорошо еще, что Фред и Джордж пока совсем маленькие и спят крепко, из пушки не разбудишь.

– Фабиан будет с минуты на минуту, – Артур в халате, надетом наизнанку поверх пижамы, вернулся в кухню.

– Спасибо, – ответил Гидеон и поморщился, когда Молли осторожно повернула его голову к свету. – А теперь ты не мог бы сказать своей жене, чтобы она перестала так орать, а то ей же потом сращивать мои лопнувшие барабанные перепонки… Ааау!

– А будешь жаловаться, вообще пожалеешь, что пришел, – закусив губу, Молли водила палочкой над лицом брата. – Тебе нужно было идти в Мунго.

– Дай мне зеркало.

– Гидеон, не на что там смотреть, – начал Артур. – Пока Молли не закончила работу…

– Дай. Мне. Зеркало.

Хозяева дома переглянулись, и Артур неохотно вышел в гостиную, чтобы вернутся с маленьким зеркальцем. Гидеон жадно вцепился в него, разглядывая то, что осталось от левой половины его лица.

Сначала он увидел обгорелые остатки кожи, свисающие со лба и щеки – их Молли еще не успела удалить. Потом – что-то розовое и пульсирующее. Смотреть правым глазом было неудобно, и он попробовал открыть левый. Когда розовая плоть задергалась, он понял, что смотрит туда, где раньше был его глаз.

Отшвырнув зеркало, Гидеон согнулся на табуретке, чувствуя, что его сейчас вырвет.

– Глаз, ох еб твою мать, у нас теперь два одноглазых аврора будет, – простонал он.

– Все с твоим глазом будет нормально, – раздраженно сказала Молли. – А ну подними голову. Артур, помоги мне. Глаз на месте, оплавилась кожа.

Перед глазами расцветали фейерверки, а ноющая боль стала такой сильной, что временами он забывал дышать. Гидеон скривился от отвращения, но даже это движение причинило адскую боль.

– Ебаная тварь, – прошипел он сквозь зубы.

– Сиди тихо, я почти закончила, обезболивающая мазь подействует через несколько минут.

Из гостиной послышался шум, и Молли увидела, как Гидеон напрягся всем телом, устремив взгляд на дверной проем. Его рука висела над бедром, готовая в любой момент выхватить волшебную палочку.

– Это Фабиан, – тихо, успокаивающим тоном сказала она, но брат схватил ее за запястье.

– Молли, Артур? – в подтверждение ее слов раздался голос из комнаты.

– Как звали плюшевого медведя, которого ты подарил Молли в детстве? – крикнул Гидеон.

– Морган, в честь Морганы.

Гидеон расслабил пальцы.

– Хорошо, входи.

Молли стояла посреди кухни, переводя взгляд с одного брата на другого. Фабиан застыл на пороге, не в силах отвести взгляд от изувеченного лица младшего.

– Ну, по крайней мере теперь у меня есть официальная причина не жениться, – невесело пошутил Гидеон, разводя руками.

– Что за глупости… – начала Молли, но Фабиан перебил ее.

– Где это произошло?

Гидеон безотчетным жестом попытался дотронуться до своей щеки: левая половина лица перестала чувствовать вообще что-либо, а от количества медицинских заклинаний и зелий у него кружилась голова. Молли хлопнула брата по пальцам.

– А ты не мог бы просто..? – он коснулся пальцем своего виска.

– Ты уверен?

– Так будет быстрее.

Фабиан сделал шаг вперед, на ходу доставая палочку.

– Стоять! – Молли выросла между ними, грозно уперев руки в боки. – Никаких сеансов легилименции на моей кухне! Ты, – она решительно ткнула пальцем в Гидеона, – среди ночи аппарируешь к нам домой, с лицом обожженным до кости, и плетешь дурацкую историю о внеурочных тренировках стажеров аврората, после которой тебе нельзя показываться в Мунго. Ты, – она повернулась к Фабиану и вперила в него разъяренный взгляд снизу вверх, – без единого вопроса о том, что случилось, являешься сюда и размахиваешь палочкой, не считая нужным ничего объяснять. Вы что, совсем за идиотку меня считаете?