Текст книги "Кровавая Элли (СИ)"

Автор книги: Polina Moscow

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

Элизабет искренне задумалась.

Она не любила вспоминать ту роковую встречу.

То, с какой лёгкостью младший Принц обличил её душевные муки, при этом не владея способностью читать чужие мысли, не на шутку испугало её.

Да, в большинстве своём, он говорил о её народе… И даже сказал чистую правду, что удивительно.

Боги так сильно верят в свою святость, что забывают о том, для чего они на самом деле были созданы, позволяя себе совершать поступки, которые могли бы приравнять их ко всему демоническому сброду.

Их собственный свет затмил им глаза на этот Мир.

И она стоит практически во главе этой ослеплённой толпы.

– Они оба очень сильны, – заговорила Элли, закрывая свои мысли от вероломного посягательства на них родной матерью.

Ей нельзя видеть всю её душевную смуту. Она такого не одобрит.

– Особенно Мелиодас… его не зря пророчат будущим Королём Демонов.

– Но ты сумела одолеть его в бою, – воодушевлённо возразила Богиня.

– Только потому, что его разум не был защищён от проникновения: я смогла его дезориентировать лишь на время для пары ударов. Если Когда он поставит на свои мысли защитный блок, я буду практически бессильна, – разумно рассудила голубоглазая, сделав определённые выводы после прошлого внезапного столкновения. И также добавила: – Тем более мне помог Маэль.

– Неужели, ты считаешь себя слабее какого-то адского выродка? – недовольно полюбопытствовала Верховное Божество, совершенно не впечатлённая рассказом дочери. – Ты дочь Света, как ты можешь ставить себя на планку ниже, чем это проклятое отродье?!

Элли робко закусила губу, видя, что мать горячится, и боясь стать причиной её гнева.

Она не опускала себя ниже демона, нет. Лишь реально оценила свои способности по сравнению с прирождённым убийцей.

– Его боевые навыки превосходят мои в десятки раз, – поражённо призналась серебряноволосая.

Мало иметь огромную силу, ей ещё нужно уметь пользоваться.

Элизабет не была изнеженной принцессой и вечно опекаемой золотой девочкой: она годами училась сражаться наравне с обычными солдатами и даже Архангелами, вырабатывая собственный стиль боя и недюжинную выдержку.

Она могла противостоять сразу нескольким элитным воинам Десяти Заповедей и выйти из боя с ними победительницей, но сражаться с их Командиром…

Он был рождён убивать.

Она творила жизнь.

Её собственная натура в этом ей не товарищ.

И, несмотря на это, она неустанно идёт против самой себя.

– Тогда тебе нужно больше заниматься. Попроси Маэля или Людошиэля научить тебя. Моя дочь не может ударить в грязь лицом перед сыном моего злейшего врага, – наказала ей Богиня, заставив себя держать эмоции под контролем. – А теперь скажи мне, ты действительно общаешься с человеческим ребёнком по имени “Мерлин”? – решив больше не тянуть, она перешла к главной теме их встречи.

– Н-да, – запнувшись, неуверенно протянула Элизабет.

Она уже не спрашивала откуда матери это известно, так как скрывать от её всевидящего взора что-либо бессмысленно (пусть и не невозможно), но была искренне удивлена, почему мать этим обеспокоена.

Мерлин ведь просто маленькая замечательная девочка.

За эти несколько месяцев, которые они ежедневно встречались (в присутствии её странного друга Мела) они успели так сблизиться и подружиться, что Элли уже и не мыслила своей жизни без неё.

Такая маленькая, светлая, любопытная, голодная до самых разных сказок, которые богиня ей с упоением пересказывала, и ненасытная в изучении любых основ магии, с которыми Элизабет ей помогала, Мерлин воплотила в себе тот эфемерный образ назойливой, несомненно чересчур навязчивой, младшей сестрички, о которой она сама в тайне всегда мечтала.

Смотрела на Людошиэля и Маэля, братская связь между которыми была такой тёплой и притягательной: оба брата на каком-то интуитивном уровне чувствовали друг друга, будто являлись двумя половинками одного целого, чего-то сокровенного, кровного, родственного, – и всегда по-доброму этому завидовала.

С лёгкой печальной улыбкой вспоминая о своём гордом одиночестве.

У неё не было старшего брата-защитника, или старшей сестры-примера, не было младшего брата, за проказами которого следовало бы следить ухо востро, или младшей сестры, которую она могла бы воспитать, не было и собственной близняшки, которая была бы отражением её самой.

Вот даже у мерзкого и безумного главаря Десяти Заповедей есть младший брат.

А ей не повезло.

Не везло, пока она не встретила чудесную Мерлин.

И теперь её дружбой Элизабет очень дорожила.

– Эта девочка обладает огромной уникальной силой, – вкрадчиво объясняла ей мать, надеясь вбить в её голову собственные мысли. – И за этой силой, как мне известно, охотится Король Демонов. С помощью девчонки он сможет одолеть нас и подчинить себе всё живое на Земле и на Небесах; мы не можем такого допустить, – проникновенно смотря в голубые глаза дочери, заявила она. – Ты должна убедить девочку примкнуть к нам.

– К нам?

– Да, под нашим неусыпным контролем ребёнок не ступит на тропу Тьмы. И, возможно, даже поможет нам наконец одолеть демонов и воцарить спокойствие во всех трёх Мирах. Эта девочка может быть залогом нашей победы.

В увещеваниях матери Элизабет тоже усмотрела огромную возможность положительного исхода этих нескончаемых сражений и прекращение бессмысленных войн.

Конец всех её душевных терзаний.

Но больше всего её волновала безопасность Мерлин.

– Но мы ведь не станем использовать Мерлин как оружие против Короля Демонов? – робко полюбопытствовала серебряноволосая.

Здесь было что-то нечисто.

– Кончено, нет, – более, чем убедительно ответила Верховное Божество.

Однако Элли уже давно разучилась верить таким, как она.

Но, даже несмотря на это, всё равно не возразила.

– Я думаю, ты поняла меня, Элизабет, – видя, что дочь не собирается давать ясного ответа, бескомпромиссно заявила Богиня.

Она дала чёткое задание.

И Элизабет была обязана его исполнить.

Но выполнит ли она свои обязательства теперь? Ведь что-то в ней явно переменилось.

Что-то, что совсем не нравилось Верховному Божеству.

– Не подведи меня, дочь моя, – настоятельно повторила она перед уходом девушки, как обычно оставляя на её виске холодный, граничащий с нежностью, поцелуй.

– Никогда, мама, – покорно ответила Элизабет и медленно направилась к выходу их оранжереи.

Богиня несколько минут задумчиво провожала её взглядом, что-то усердно обдумывая в своих безрадостных мыслях, а потом презрительно хмыкнула.

Она живёт достаточно долго, чтобы точно знать, что обещания, данные посредством твёрдого и выразительного “никогда” имеют невероятно печальную тенденцию, несмотря на всю пафосность своего содержания: они никогда не бывают сдержаны.

========== “Любовь?” ==========

Но только в любви и в жизни назад дороги нет.

Нарочито серьёзным, сосредоточенным, глубокомысленным взглядом Мерлин уже около десяти минут подряд сверлила лежащую перед ней довольно симпатичную золотую серёжку, с висящим на ней большим бирюзовым камнем, и раздумывала над тем, понравился бы её сестричке подобный подарок.

Вообще, маленькая ведьма никогда не замечала за богиней пристрастия к каким-либо видам украшений, будь то бусы, браслеты, ожерелья или же серьги, в которые были влюблены человеческие девушки и женщины. Но, может быть, если бы Мерлин подарила ей что-то подобное, ей бы было приятно?

– Выбираешь себе побрякушки на предстоящий праздник? – как обычно, появляясь самым неожиданнейшим образом в поле её зрения, насмешливо спросил Мел.

Девчушка, до этого ушедшая глубоко в свои мысли, мелко вздрогнула.

И отправила другу подчёркнуто недовольный взгляд.

Мел постоянно так делал: никогда не предупреждая заранее о своём неожиданном приходе или уходе, просто брал и появлялся, или же исчезал, так внезапно, что отследить эту хитрую тенденцию было невозможно.

Он никогда не говорил зачем уходит: то ли к своей семье (есть ли вообще она у него?), то ли по собственным делам, то ли просто потому, что ему наскучило общество маленькой девочки.

Как никогда не объяснял почему вообще возвращается: то ли потому, что был одинок, то ли потому, что закончил разбираться со своими делами, то ли потому, что общество её, Мерлин, было ему действительно дорого (она хотела на это надеяться).

В итоге, с уверенностью можно было заявить лишь о том, что никаких конкретных целей он не преследует.

Да Мерлин особо и не интересовалась ими, где-то в глубине души просто радуясь тому, что он не оставляет её надолго.

– Я не люблю украшения, – преувеличено строго ответила она на его вопрос, для большей убедительности поверхностным взглядом окидывая деревянную лавку самого знаменитого в Белиаруине мастера и торговца драгоценных украшений, особо не задерживаясь ни на одном из изделий.

Сам же мастер был занят разговором с очередной своей покупательницей и не обращал никакого внимания на рассматривающую его творения девочку.

Сколько их тут таких только бегает.

– Тогда зачем ты здесь? – вполне ожидаемо полюбопытствовал её “друг”.

Какой толк в том, чтобы стоять и пялиться на эти безделушки, если они тебе даже не нравятся?

– Я хочу подарить что-нибудь сестричке, – наконец призналась малышка, снова переводя глаза на запримеченную ею серёжку.

В сотый раз пристально осмотрела её, отмечая, что из всего многообразия восхитительных аксессуаров ручной работы она здесь самая красивая, и грустно вздохнула:

– Но у меня нет денег.

И тут же повернулась к лавке спиной, твёрдо решив, что с неё хватит ни к чему не ведущего глазения на дорогой товар.

Мелиодас внимательно посмотрел на печально-задумчивую девчонку, которая медленной походкой побрела вдоль остальных многочисленных лавок рынка, перевёл взгляд на ту самую серьгу, игриво переливающуюся всеми цветами радуги на ярком солнце, и коротко хмыкнул, решительно ничего не понимая.

Подарок.

И для чего он нужен?

– Все так обычно делают: дарят подарки дорогим людям, чтобы показать, что они о них думают, и чтобы поблагодарить за что-то… я тоже так хочу, – только и ответила ведьмочка, когда демон задал этот вопрос уже ей.

Командиру Десяти Заповедей показалось это смешным.

И глупым.

– И зачем тебе только это?

– Но ведь я люблю сестричку, через подарок я покажу ей это, – пожимая плечиками, будто устала объяснять ему очевидные вещи (что он, сам не знает, что ли?), сказала черноволосая.

– Любишь? – отрешённо повторил Мелиодас, чувствуя, как от одного только произношения этого странного, в его понимании, скверного слова горчит на языке.

Он много раз наблюдал за тем, как люди, феи, великаны, боги и даже некоторые демоны, привязанные друг другу связью чувств, единения, любви, были готовы пойти на многие устрашающие, ужасающие вещи ради друг друга.

Видел, как от потери любимых они терялись, страдали, ломались.

И никогда не желал чего-то подобного себе.

Никогда не представлял, что это вообще такое.

Ведь даже у его младшего брата, у Зелдриса, была та, ради которой он стал Палачом в Подземном Мире только лишь с той целью, чтобы уберечь и защитить её.

И много ли счастья он ощутил, если знает, что каждый их день может быть последним?

Спрашивается, ради чего всё это, если однажды любовников может ждать крах? Страдание. Падение.

Нельзя пытать того, кому нечего терять.

Поэтому Мелиодас не боялся.

У него нет того, за что бы он мог сражаться.

Нет того, что он мог бы любить.

Хотя бы потому, что он не умел чувствовать.

Но…

Как же люди понимают это?

– За что? За что ты её любишь? – неуверенно протянул он, не зная, хочет ли знать, слышать и рассуждать над ответом, который девчонка ему точно даст.

Однако ребёнок искренне задумалась над тем, что же ему сказать. Даже остановилась для того, чтобы хорошенько поразмышлять.

– Она хорошая, – через пять минут серьёзного молчания протянула ведьмочка, не замечая иронической ухмылки “друга”.

Ага, как же, хорошая…

Тогда и его тщедушная душонка безгрешна.

– И добрая… и заботится обо мне… и учит меня колдовать… и играет со мной в прятки и догонялки… – неустанно перечисляла Мерлин, кажется, увлечённая своими воспоминаниями о богине. – Она очень весёлая и всегда так светло улыбается… Знаешь, мой отец говорил, что ярче всех улыбаются только те люди, у которых тяжелее всего на душе. Я думаю, что в душе Элли очень несчастна… но со мной она забывает об этом. Я это чувствую.

Демон с искренним удивлением слушал девчонку.

Несчастна в душе? Интересно, от чего же?

Собственный свет, может, наконец, начал слепить в глаза и выжигать прокажённую душу?

– А ещё… – как-то неуверенно начала малышка, слегка поникнув головой.

И даже, кажется, будто смутилась того, что хотела произнести.

– А ещё она единственная, кто меня любит… поэтому я люблю её.

Такие слова задели что-то внутри даже у него.

Каково это вообще… когда тебя любят?

Когда существо, не привязанное к тебе кровью, готово ради тебя на многое?

Не просто на многое… а на всё.

На те самые устрашающие, ужасающие вещи, на которые он сам подбивал многих из своих солдат или же врагов, угрожая тем, кем они дорожили?

Хороший повод задуматься.

Но сейчас он не терял своего скептического настроя:

– С чего ты решила, что она тебя любит?

Кто знает, может всё это: вся эта напускная добродетель, чрезмерное веселье, красивые слова – может, всё это лишь игра со стороны лицемерных святош, которые посредством миленькой богини пудрят девчонке мозги.

– Я знаю, что я противный ребёнок, – как будто решив примерить на себя его насмешливую улыбку, хитро протянула дитя. – А Элли даже не обращает на это внимания.

И двинулись дальше к их любимому лугу, где их уже заждалась Элизабет.

Однако вместо привычных ласкающей улыбки и задорного: «Как дела?», – их встретило тихое посапывание и замедленное дыхание богини. Она совершенно уютно спала на мягкой траве под тенью того самого большого раскидистого дуба, даже не задумываясь о собственной безопасности.

Мелиодас, наблюдая эту тошнотворно-премилую картину, фыркнул.

Вот тот тип существ, о которых обычно говорят: не имеют инстинкта самосохранения.

Очевидно, облакоголовое чудо (и это ни в коем разе не комплимент) совершенно не рассматривала тот вариант событий, где на эту самую опушку леса может выйти, как минимум, небольшой отряд монстров и демонов Подземного Мира и, заприметив её хиленькую тушку, точно не пройдут мимо.

Что ж она ему сразу не сказала, что ищет верной смерти?

Не пришлось бы мучиться. Он бы с радостью помог.

Всего-то лишь нужно призвать свой боевой идеально отточенный меч, который, наверняка, плавно и без лишнего шума войдёт в грудь богине по самую рукоятку.

И никаких проблем.

– Стой, не буди её! – громким шёпотом приказала ему Мерлин, когда он уже было потянулся к плечу серебряноволосой, чтобы самым наглым образом развеять те сладкие грёзы, в которых она витает.

Демон удивлённо посмотрел на свою маленькую спутницу, отчётливо понимая, что совершенно не улавливает хода мыслей девчушки.

Неужели, ведьмочка захотела оставить свою подружку сладко спящей и уйти восвояси?

И серьёзно оставить её на растерзание каким-нибудь ублюдкам (он может даже огласить весь список), которые будут не прочь поразвлечься с маленькой богиней?

– Пусть она поспит, она ведь так устала. – И правда, видок у жительницы Небес был ещё тот. – А мы посторожим.

И Мерлин села на землю, аккуратно прижавшись спиной к спине серебряноволосой, которая мирно спала на левом бочку, подложив ладошки под щёчку, и посмотрела в глаза своему другу, как бы говоря: «И чего ты ждёшь? Садись.»

И что он тут забыл?

Если девчонке доставляет радость бездвижимо сидеть тут, зачем-то охраняя сны богини, и ни черта не делать, то это не про него.

Ему некогда расслабляться.

Людошиэль и его верная группка Архангелов, наверняка, купаются в блаженстве и уже строят свои радикально-захватнические планы, не видя и не слыша ничего о нём с тех самых пор, как он попал под раздачу их принцессы.

Знатно, конечно, она их с братцем тогда потрепала. Восстанавливаться пришлось долго.

Поэтому, следовало бы идти и не тратить время попусту.

– Вау! – Однако от преждевременного ухода его отвлёк восхищённый вздох маленькой ведьмы. – Они такие мягкие…

Никем не останавливаемый и, видимо, дорвавшийся до своего старого потайного желания, ребёнок уже вовсю восторгался красотою крыльев богини, поочерёдно утопая в пушистых перьях своими миниатюрными пальчиками, то и дело воровато оглядываясь на их сладкую соню, будто боясь, что она проснётся и не погладит её по головке за столь варварское влезание в личное пространство.

Но Элизабет как спала мертвецким сном, так и не собиралась просыпаться, даже когда Мерлин специально, видимо, из чисто детского, проказнического желания убедиться насколько крепок сон серебряноволосой, дёрнула ту за особо длинное пёрышко.

Единственной реакцией на что последовало лишь слабое приглушённое мычание.

Вот и оставляй её тут один на один с настоящим миром.

Не проснётся и тогда, когда к её горлу приставят кинжал.

– Хочешь потрогать? – внезапно предложила маленькая ведьма ему, с хитрым прищуром кивая в сторону белоснежных крыльев.

Пф, чего он там не видел?

Столько раз самолично отрезал лазутчикам, посмевшим вторгнуться на его территорию, их драгоценные крылышки, что и не пересчитать.

Но Мерлин, очевидно, и не спрашивала его, хочет он или нет, потому что сама, ухватившись за его руку, окунула её в эту эфемерную, волшебную нежность и мягкость.

Богиня так и не проснулась.

Мерлин, сморенная жарким солнечным деньком и сонным состоянием своей сестрички, тоже заснула.

А Мелиодас так и не заставил себя уйти, объяснив, в первую очередь самому себе, столь несвойственное ему (можно даже сказать, рыцарское) поведение тем, что не собирается отдавать свою добычу на растерзание ещё кому бы то там ни было.

И, с самым наиглупейшим выражением лица, кажущимся до беспредела изумлённым, невесомо переплетал пальцы собственных рук с лёгкими, шелковистыми перьями.

В это же время, незримо наблюдая за столь сладкой минутой единения, над ними потешалась сама Судьба.

========== “Мы одинаковые”. ==========

Наши враги, порой, могут быть нам даже ближе, чем наши друзья.

– Почему ты не веселишься? – окликая его неожиданно со спины, робко поинтересовалась Элизабет.

Мелиодас находился в лёгком испуге недоумении, ведь только что едва не попался, разговаривая с братом через заколдованное маленькое зеркальце.

Отец требует поторопиться и привести наконец ведьму Мерлин в их ряды.

Если бы это ещё было так легко, когда тут неустанно шныряют всякие богини.

– Ты же в курсе, что подкрадываться к людям неприлично? – холодно спросил он, бросая колкий взгляд через плечо.

Девушка, кажется, смущенная его словами, от неловкости даже закусила губу, переминаясь с ноги на ногу.

– Прости, я не хотела, – только и выдавила в ответ из себя она, растягивая губы в привычной приветливо-застенчивой улыбке.

Парень в который раз удивился, как же легко и непринуждённо она извиняется.

Будто в этом нет ничего сложного; будто, произнося эти гнусные слова, она не наступала самой себе на горло; будто действительно жалела, что вторглась в его личное пространство.

Возмутила его покой.

Вот только за это она не торопилась просить прощения.

– Ты ушёл с праздника, так ничего и не попробовав, – объяснялась с ним девушка, беззастенчиво садясь, подле него, на одну из каменных ступенек школы Мерлин, рядом с которой и проходил городской праздник. – Вот, – она протянула ему деревянную кружку, которая доверху была наполнена элем, и за края её то и дело намеревалась вытечь душистая пенка. – Угощайся, пока ещё что-то осталось.

Демон смотрел на богиню с искренним недоумением.

Она принесла специально для него кружку эля?

Зачем?

Узнала, кто он есть на самом деле, и теперь хочет отравить?

Или, до сих пор ни о чём не догадываясь, просто решила подшутить над странным другом Мерлин?

Задумала что-то ещё?

– Что-то не так? – после продолжительного молчания спросила его Элли, видя, что он не принимает кружку из её рук.

– Зачем ты это делаешь? – требовательно вопросил Мелиодас, вконец запутавшись.

Он не понимал логики её поступков.

Не понимал её.

И от того чувствовал себя вдвойне паршиво.

Да так, что даже руки начинали дрожать от резко накатывающего желания вспороть кому-нибудь брюхо, лишь бы только выпустить этот жгучий, едкий пар, что накопился в нём за пару месяцев общения с ней, и который всё время нещадно шпарил по внутренностям, вливаясь в самый кровоток и разнося тупую боль по сосудам и всем семи сердцам вместе с этой проклятой алой жидкостью, шаловливо-медленно, как будто издеваясь, текущей по его венам.

Он бы хотел просто взять и встряхнуть её за плечи, предварительно одарив парочкой грубых оплеух, чтобы уже наконец выведать то, зачем она всё это делает. Как она всё это делает?

КАК?

Как она может быть одновременно такой бесчувственной, такой опасной, такой безжалостной противницей всего демонического рода, но при этом быть такой доброй, такой весёлой, такой заб… понимающей по отношению к малышке Мерлин и… и к нему?

Как она может быть такой лицемерной? Такой двуличной? Такой фальшивой?

И при этом всегда сохранять на лице самую яркую улыбку, которая, казалось, может прогнать Тьму даже из самого подлого, гнилого, пустого сердца (а у него их, между прочим, семь)?

– Но я ничего не сделала, – недоумённо возразила богиня.

Что вдруг его разозлило?

Что заставило так быстро перемениться?

Почему его аура стала так устрашающе знакома?

– Ты принесла мне эль. – Элизабет была готова изумиться тому, с какой глубокой серьёзностью непонимания происходящего была произнесена эта фраза.

Ну и… что такого? Что она сделала не так? Где промахнулась?

– Зачем ты мне его принесла? Я ведь тебя не просил, – продолжил допытываться демон, когда девушка озвучила свой вопрос вслух.

Теперь решительно ничего не понимала Элизабет.

– Но ведь это просто забота, – как само собой разумеющееся подытожила она. – Ты мой друг, и я забочусь о тебе.

И на пару минут между ними зависло молчание.

Мелиодас был поражён её словами.

“Забота”, “друг” такие знакомые, но одновременно такие чужеродные для него слова.

Как будто из другого мира. Как будто не предназначенные для него.

Поэтому они и отдавались на языке прокисшей горечью, а где-то в душе что-то и вовсе неприятно скукоживалось, скверным недовольством отзываясь на них.

Он привык слышать эти слова от Мерлин, которая всегда была одинока и которую было не так уж и сложно завлечь, заставить подружиться с собой, чтобы склонить на сторону Зла по приказу отца.

Но слышать эти же слова от богини…

– Разве мы друзья? – смотря на свою собеседницу с неподдельным интересом, спросил он.

– А разве нет?

– Нет.

И снова замолкли.

Элизабет было не по себе, и она, уткнувшись взглядом в носы собственных ботинок, тихо сидела рядом с парнем, не зная, что в таком случае лучше сказать. Или сделать. Или даже подумать.

Всё это время она наделась, что странный друг Мерлин стал другом и для неё. А оказалось…

– Но почему?

Почему?

Он готов перечислить список из целой сотни (и это далеко не предел) пунктов:

Потому что ты едва не убила меня. Потому что ты едва не убила моего брата. Потому что ты дочь главного врага моего отца. Потому что ты мой главный враг.

Потому что ты обманчиво светла настолько, что хочется самолично вырвать себе глаза, лишь бы только не видеть всего этого эфемерного, волшебного, соблазнительного сияния вокруг тебя.

Мелиодас решил начать из далека:

– Демоны, которые рушат чужие жизни ради веселья, и боги, делающие то же самое во имя каких-то высших целей. У вас у всех есть своё, какое-то особенное, оправдание, которое обеляет вас как-то перед другими, но правда в том, что мы… – запнулся. – Вы одинаковые. Без тьмы не бывает света, также как без света не бывает тьмы… Но за своими гордостью и честолюбием вы этого не видите.

– Почему ты говоришь это мне? – прервала поток его проникновенной речи серебряноволосая, больше не в силах это выслушивать.

Почему все они думают, будто она ничего этого не знает?

Почему думают, будто то, что она делает, какой приказ исполняет, ей нравится?

Почему, не зная о ней ничего существенного, решили, что она пропащая душа?

– Потому что ты такая же, как и все боги: хитрая, коварная, лицемерная, – смотря куда-то строго вперёд, добавил он безэмоциональным ровным тоном. – Демоны хотя бы не лгут о том, что будут защищать тебя грудью, пока за спиной прячут гвозди для твоего распятия. Ты играешь роль доброй и светлой девчонки, скача по лугам вместе с Мерлин, и в то же время готовишь для неё что-то ужасное.

– Нет! – вскочив, как ужаленная, со ступенек, выкрикнула богиня, вставая прямо перед своим оппонентом. – Я никогда не наврежу Мерлин!

– Правда? И каков же срок у твоей клятвы? – со своей привычной усмешкой спросил Мелиодас. – Разве ты не подчиняешься приказам Верховного Божества?

– Мы все делаем то, что должны, – набожно ответила Элизабет, задетая его упоминанием собственной матери. – Каждый день, каждый час, каждую минуту, наплевав на собственные принципы, наступая себе на горло, идя против всего, во что верим; мы все делаем то, чего от нас ждут.

Откуда ему вообще знать, что это такое, быть зависимым от своего Господина?

Откуда простому человеку знать, какого это, быть кому-то должной, только лишь потому, что ты коронованная особа? Лишь потому, что на тебя возложили эту ответственность.

Вот именно, не откуда.

Если только…

– Не все, – злобно возразил демон.

Он был другим.

В отличие от всех них: низших демонов, богов, фей и великанов – он имел свободу.

Отец не держал его подле себя и не привязывал, как делал это нередко с другими.

Он, командир Десяти Заповедей, и сам является кукловодом.

Он не одна из глупых овец этого дрянного стада.

И, наконец, что-то в его голосе, в его тоне, в его взгляде, в его выражении лица показалось Элизабет жутко знакомым.

Она всмотрелась в молодого человека напротив себя внимательнее.

И впервые за долгое время увидела во всём его облике то, чего пыталась наивно не замечать всё это время.

Теперь казалось, что многострадальная головоломка начала складываться в её голове.

Поэтому она решила бить его словами наотмашь также, как он делал это с ней.

Демоны ведь не могут сдержать себя, когда они в гневе?

– Нет, – покачивая головой, твёрдо опровергла она. – Все. – В глазах её засверкала магия, и они сменили свой чистый небесно-голубой цвет на янтарный. – Это лишь кажется, что ты волен идти, куда хочешь. Обязательства, долг, клятвы – это невидимые путы, которые держат крепче слов, крепче любой магии, крепче любых тюремных решёток. Та свобода, которой, как нам кажется, мы обладаем – мнимая… А оковы куются в сердце. Вот, что на самом деле объединяет нас, Мелиодас. Вот, почему мы одинаковые.

Богиня с презрением посмотрела на демона, мысленно проклиная себя за то, что не распознала обман раньше.

Столько месяцев общаться с старшим сыном Короля Демонов и не знать… не понимать… даже не догадываться, что перед ней стоит самое тёмное и пустое существо на Земле.

Какая же она идиотка.

Видя её разочарование, Мелиодас лишь больше бесился.

– Стало легче? Легче от того, что перед тобой стоит мерзкий демон? – продолжая агриться, с злобной насмешкой спросил он, уже не скрываясь.

Его демоническая, чёрная, гнетущая аура выдала его.

Серебряноволосая была права: демоны не могут удерживать себя в гневе.

А она сказала правду.

Они всего лишь куклы в руках умелых кукловодов; игрушки собственных родителей.

И за эту правду он был готов её убить.

Принять же её сторону, её правоту – значило признать поражение.

А он никогда не проигрывал бои дважды.

– Может, ты и служишь своей матери, как собачонка, исполняя ей приказы, но я другой. Я не чья-нибудь марионетка. Я никому не подчиняюсь.

– Разве? – издав слабый смешок, снова противоречила ему девушка. – Посмотри на себя – ты опустошён. Нет в тебе никаких чувств: ни боли и утраты, – он никогда их не чувствовал. – Ни счастья и радости, – всю жизнь был одинок. – Ни ненависти и любви, – и даже не знает, что это такое. – Ты похож на оболочку… куклу, которая существует, ходит, пытается быть похожей на остальных… и слепо подчиняется собственному отцу.

О, нет.

Сейчас, высказывая ему все эти подлые, злые слова, она была в корне неправа.

Он действительно не знал, что такое чувствовать.

До неё.

Рядом с ней он узнал, что это, на самом деле, та ещё херь.

Боль и утрата?

Она была первой, кто заставил его страдать, кричать, извиваться от боли, когда обрушила на них с братом свою чистую магию.

Счастье и радость?

Что-то тёплое разливалось по всем семи его сердцам в те моменты, когда она бегала босиком за Мерлин, потакая ей во всех её детских капризах, или, когда она учила ведьмочку колдовать.

Ненависть и любовь?

Он ненавидел её за то, что рядом с ней он узнал, что такое чувства.

Пусть слабые, пусть непонятные, пусть запутанные в какой-то престранный безобразный клубок, но он больше не был пустым.

– Но ведь с каждым днём тебе всё труднее, да?

Да, его это убивало.

Но он не признался ей в этом вслух.

А где-то вдали раздались звуки раскатного грома, обрушившего всю свою невероятную мощь на тихий и мирный Город Мудрецов – Белиаруин.

========== “Кара”. ==========

Истину можно узреть только глазами смерти.

– Тармиэль, Сариэль! Прекратите! Что вы делаете? Так нельзя! – самоотверженно, и очень глупо, загородив Архангелам путь, надрывая горло, пытаясь быть громче человеческих криков и воя монстров, молила Элизабет.

Внизу творилось какое-то безумие.

Демоны и боги напали на спокойный человеческий городок внезапно.

Зверски вторглись на его территорию и принялись уничтожать на своём пути всё, что казалось им лишним, не нужным: люди, животные, дома, рыночные лавки.

– С дороги, Элизабет, мы исполняем волю Верховного Божества, – спокойно паря над бездной горя и отчаяния, в которые впали беззащитные человечишки, только и ответил Сариэль.

Он был безразличен к происходящему и исправно выполнял свою работу.

Только и всего.

– Но зачем Ей уничтожать город? – непонимающе спросила девушка.

Что могло произойти? Что вызвало гнев Богов на ни в чём неповинных людей?

– Всё из-за той человеческой ведьмы, – объяснил Тармиэль, которого также, как и его лучшего друга, заботило лишь то, что они поскорее должны расправиться с заданием. – Она разгневала твою мать и, судя по всему, Короля Демонов. Боги отдали приказ: уничтожить её город.

Впервые в истории боги и демоны сошлись вместе, чтобы исполнить волю своих Властелинов.

– Мерлин виделась с Госпожой? – ещё более шокировано переспросила Элли.

Она оставила свою маленькую подружку без присмотра не больше, чем на час… И чем в итоге это обернулось.