Текст книги "Тебя никогда здесь не было (СИ)"

Автор книги: Penelope Foucault

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

========== 23:32:14:05:5 ==========

С тех самых пор, как Апокалипсис перестал нависать над ними дамокловым мечом и Пятый позволил себе расслабиться, ранние подъёмы давались ему нелегко. Он буквально превратился во всех этих несчастных персонажей саркастичных шуток, которые утверждают, что говорить с ними бесполезно, пока они не выпьют свой утренний кофе.

Так было и сейчас. Пока мама делала каждому их любимый завтрак, Пятый всматривался в своё отражение в чашке чёрного кофе, и думал только о том, как же ему хочется снова лечь спать.

– Эй, у меня есть вопрос, – Клаус плюхнулся в одно из кресел из металлических трубок. Кресло протяжно скрипнуло, когда он подтянул к себе одну ногу. – Если бы вы могли телепортироваться в прошлое и встретить себя. Что бы вы сделали? Я бы точно с собой переспал.

Пятый поморщился. Эллисон закатила глаза:

– Во-первых, Клаус, это отвратительно. Во-вторых…

– Это невозможно, – перебил её Пятый и прихлебнул кофе.

– Почему это?

Пятый собрался ответить – очевидно же, что никто, кроме него не смог бы объяснить «почему», но не успел и слова сказать.

– Из-за парадоксального психоза, – сказал Лютер, купая чайный пакетик в своей чашке. – Вы скорее убьёте друг друга, чем переспите.

Пятый подозрительно сощурился.

– Ну, точнее, сначала вы будете чесаться, параноить и… пускать дроздов, – Лютер кашлянул в кулак. – А потом попытаетесь друг друга убить.

– С каких это пор ты в курсе, что такое парадоксальный психоз? – Пятый отставил кружку и чуть подался вперёд.

Лютер вскинул брови и показал на него ладонью, но поняв, что брат не понимает, решил объясниться.

– У меня был отличный учитель: ты мне не только объяснил, что это, почему это, и все семь стадий этого, но ещё и наглядно продемонстрировал, когда ты и старший… младший… старшемладший ты пытались выбить друг другу мозги.

Говорил Лютер так, будто действительно что-то подобное видел, но когда и как? Пятый был уверен, что такого с ним не случалось.

– Думаю, тебе это приснилось, – Пятый снова потянулся за своим кофе, прихлебнул его и качнул головой. – Я бы точно запомнил встречу с самим собой.

Лютер открыл рот. Закрыл рот. Снова открыл. Снова закрыл.

– В каком смысле «я бы запомнил». Это буквально было прямо перед убийством Кеннеди.

Пятый отвёл взгляд в сторону, снова пытаясь припомнить хотя бы мельком встречу с собой, и снова не преуспел.

– Я этого не помню, – ещё раз повторил он.

– Ну, может это, типа, как в Докторе Кто, – встрял Клаус. – Доктор всегда забывает встречи с собой, чтобы не нарушить ход событий.

– Это так не работает, – Пятый закатил глаза.

– Похоже, что работает, – Лютер звучал откровенно обеспокоено. Голос не дрожал, но он пересел ближе к Пятому, и протянул руку, чтобы потрогать его лоб. – Не могу других причин найти, почему ты этого не помнишь. Может у парадоксального психоза есть восьмая стадия? Типа, если уж ты не убил сам себя, то изволь всё забыть?

– Я бы знал. Комиссия бы знала, – Пятый покрутил чашку в руках, залпом допил кофе и встал. – Может, я ещё просто не проснулся. Сварю себе ещё кофе. Может, тогда и вспомню.

– Хочется верить, что это так, – Лютер развернулся, стоило Пятому перенестись поближе к кофеварке, и не сводил с него глаз. – Очень хочется в это верить.

========== 05:14:23:03:5 ==========

Тогда, в 1963, он прекрасно всё рассчитал. Почти всё. Где-то скрывалась ошибка, и эта ошибка стоила ему чувства собственного достоинства и солидного внешнего вида.

Перерасчёт сейчас ничего бы не изменил. Пятый по-прежнему останется в теле ребёнка и будет вынужден пройти весь путь взросления с начала. Но это всё равно не давало ему покоя. Он должен был знать, что не так, и должен был убедиться, что это его ошибка, а не прыжок был обречён на провал изначально.

Поэтому он вооружился мелом, стёр со стен всю возню с теорией вероятности и поиском виновников Апокалипсиса, и начал свои расчёты заново. Без Долорес это было сложно, будто его критическое мышление не срабатывало, и он снова и снова приходил к одному и тому же результату.

Сколько бы раз он ни пробовал.

Сколько бы дней на это не потратил.

– Что я упускаю, – Пятый покусывал костяшки большого пальца, в очередной раз пробегая взглядом по уравнениям. – Где я ошибся…

– Ты что это тут делаешь?

Пятый обернулся. В дверях стоял Диего. Он, с небольшим опозданием, постучал по дверному косяку.

– Ну, это моя комната, а мне нужна поверхность для расчётов, – Пятый пожал плечами и сделал шаг назад. – Не стой в дверях, проходи. Что тебе нужно?

– Да так, проходил мимо, услышал яростную долбёжку мелом по стене. Решил проверить, что ты там теперь пытаешься решить.

– Ничего важного, просто расчёты, которые я делал, чтобы вернуться. Пытаюсь понять, что пошло не так.

Диего моргнул и подозрительно сощурился:

– Что, опять?

– Я не буду больше никуда прыгать, успокойся, – Пятый поджал губы.

– Нет, ты же нашёл, где ошибка была, – Диего протянул к нему руку, забрал мел, потоптался немного на месте, а потом устремился к конкретной формуле. Облизнул палец и стёр запятую, перенёс её вперёд и дописал ноль. – Вроде так. Если я правильно помню, я вообще не спец…

Пятый замер, всматриваясь в то, что получилось. Теперь всё сходилось. Вставало на свои места.

– Откуда… ты знаешь, Диего? Это же вообще не твоя область. Ты специализируешься на переломах и ножах.

– Пятый, – Диего вернул ему мел. – Ты сам эту ошибку нашёл. Достаточно давно, по-моему, сразу, как вернулся. У тебя всё нормально?

Пятый покрутил мел в руках.

– Да, я в порядке. Почему ты спрашиваешь?

– Потому что не могу поверить, что ты способен забыть, что нашёл ошибку. Или ты только чужие помнишь целую вечность, а свои ошибки можно выкинуть из памяти? А то неудобно же гордиться собой, когда гордиться нечем.

– Диего, – Пятый принялся стирать старые расчёты, чтобы заменить их на новые. – Я в душе не люблю, о чём ты говоришь. Я неделю с этими формулами вожусь, и у меня всё время они не сходились.

– А я тебе повторяю, что т-ты ошибку уже находил. Ну, сам посуди, с чего бы такому, – он изобразил кавычки пальцами, – в-валенку, как я знать, где именно у тебя опечатка?

Пятый выдержал паузу. Диего редко был самокритичным. Что-то было не так.

– П-пятый, я тебе клянусь, т-ты сам этот ответ нашёл.

– Почему ты нервничаешь?

– Н-не нервничаю.

– Ты заикаешься, Диего. Вроде ты сейчас себя валенком назвал, а не меня. Ты нервничаешь.

– Почему т-ты не п-помнишь? – Диего отступил к дверям.

– Я… просто из головы вылетело, – Пятый пожал плечами.

Тревога брата передалась и ему, но ненадолго. Может Диего был прав. Он забыл свою собственную ошибку, просто отказался её помнить, и теперь, подсознательно не хотел её снова найти.

– Наверное, ты прав. И это моё лицемерие.

Диего стиснул зубы и покачал головой.

– С-с тобой что-то не так, – выдохнул он. – У меня дела.

И ушёл, так и не попрощавшись.

Пятый только пожал плечами, даже в коридор за ним не вышел. Подкинул в руке мел и начал перерасчёт с правильными данными.

========== 32:41:14:29:4 ==========

Теперь, когда их семья была похожа на нормальную, ту самую, в которой никого никогда не бросают и не забывают, Ваня переехала обратно в особняк. Никто не мог ей этого запретить, никто не смел сказать, что она отвлекает братьев и сестру от чего-то важного, и комнат было достаточно, чтобы не только перевезти все её вещи, но и чтобы приглашать к себе учеников.

Занятия Ваня обычно проводила в первой половине дня, когда все разбредались по делам или работам, а Пятый – прятался у себя в комнате. Раньше ему тяжело было просыпаться, но в последние дни его ещё мучили мигрени. Он лежал в постели до полудня, тщательно задёрнув шторы на окнах и накрыв голову одеялом. Пытался спать, но не очень успешно.

После полудня он, в одной пижаме, спускался на кухню за кофе, а потом отправлялся к Ване. К этому времени уроки у неё обычно заканчивались, и она играла ему что-то на скрипке. Удивительным образом это помогало от мигреней, и, вдоволь наслушавшись музыки и напившись кофе, он постепенно возвращался к своему заносчивому ворчанию.

Сегодня всё было как обычно. Пятый добрёл до ваниной «классной комнаты», устроился в кресле и потягивал кофе, пока Ваня водила смычком по струнам, играя ему Янна Тирсена. Ещё пару месяцев назад они играли его вместе, но сейчас Пятый предпочитал слушать. Его будто бы больше не тянуло к фортепиано, хотя играть с Ваней дуэтом ему всегда нравилось.

Он не мог ни сосредоточиться на нотах, ни вспомнить, как правильно жать на клавиши.

– Надеюсь, мы с тобой ещё когда-нибудь вместе сыграем дуэтом, – улыбнулась Ваня, закончив свою партию. – Мне этого не хватает.

– Как только пройдут мигрени – обязательно.

– Может, следует врачу показаться?

– Грейс говорит, что я в полном порядке. Наверное, это психосоматика. Впервые за сорок пять лет я расслабился, и не могу это принять.

Пятый снова пригубил кофе.

– Как занятия сегодня?

– Замечательно, – Ваня сделала глоток вечного травяного чая, и поставила кружку обратно на треногу. Ошиблась, правда, парой сантиметров, и кружка упала и разлетелась на осколки. Ваня инстинктивно отпрянула от брызг чая, а потом прижала руки ко рту. – Блин, это была моя любимая чашка. Я её купила, когда только съехала отсюда.

– Много для тебя значит?

– Ну вроде как… напоминает мне, что я самостоятельная личность, и могу быть классной, даже когда в это никто не верит.

– Ясно, – Пятый поднялся. – Сейчас спасём твою кружку, не переживай.

Всего пара шагов вперёд, несколько минут, отмотанных назад. И вот он уже поймал кружку Вани в момент падения.

– Как и обещал. Спас твою кружку, сестрица.

Ваня удивлённо моргнула и склонила голову набок:

– Но откуда…

– Она разбилась, я вернулся в прошлое. Держи свой драгоценный артефакт.

– Ты научился это контролировать? – Ваня забрала у него свою кружку и обхватила её руками. – Когда?

Пятый задумчиво отвёл взгляд. Потом ухмыльнулся уголком губ и пожал плечами:

– Не помню. Неважно. Главное, что теперь это работает нормально, а не с застреванием в будущем, в теле подростка, или где похуже, – он снова уселся в кресло. – А что?

– Просто… ты прогрессируешь. Интересно знать, когда ты этому научился. Что натолкнуло тебя на это открытие. Подробности.

– Интересно, – Пятый кивнул. – Но неважно. Сыграешь мне что-нибудь ещё?

========== 14:05:05:25:4 ==========

Пятый уже давно не помнил, что ему снится. Пока он работал на Комиссию, сны у него были достаточно однообразными: Апокалипсис, Долорес и мёртвые родственники. С возвращением в 2019 стало хуже: раньше сны были просто продолжением его ежедневной борьбы.

Потом, когда он вернулся к семье, эти сны превратились в кошмары. Он просыпался с криками, нырял из одного сна в другой, вместо своей комнаты обнаруживал вокруг руины и вместо чистого воздуха дышал пеплом.

Но теперь даже этого не было. Была ли причина в мигренях или чём-то ещё – Пятый не знал.

В последние недели ему часто снился Даллас, но с каждым разом сны были всё более гротескными. Стёртые лица, яркие краски, игрушки вместо людей.

Огромная горилла стучала тарелками прямо у него над головой, и Пятый пытался уйти от этой звуковой волны, но не мог. Закричал, и звук исчез так же внезапно, как и появился.

Пятого выдернуло из одной темноты в другую. Играли Мариачи, и человек в маске Зорро танцевал пасодобль. Каждый его шаг, подхваченный эхом, отзывался у Пятого в ушах гулом. Звук обволакивал, пока Пятому не показалось, что он совсем крохотный и сейчас эти гигантские ноги его раздавят.

Он был между молотом и наковальней и не мог дышать, а когда, наконец-то, смог вдохнуть полной грудью, увидел перед собой женщину, лицо которой постоянно менялось – он видел то Джозефину Бейкер, то Розу Паркс, то Иду Уэллс. Она наклонилась к его уху и шепнула что-то, но что именно – он не расслышал, или не понял, или забыл.

Моргнул и оказался среди людей в ярких одеждах. Вместо глаз у них была пустота, и видели они только прижимая к лицу тыльные стороны ладоней. Пятый задрал голову, а увидел парящего над ними Иисуса – рассмотреть его было невозможно, так ярко он сиял, но на плече у него совершенно точно был кальмар с японских гравюр.

Иисус пел:

– Я иду сквозь сады гаснущего света, пересекаю глубокие и тёмные, словно ночь, реки в поисках ответа, почему время прошло мимо нас.

Он заблистал так ярко, что Пятый закрыл глаза рукой, а когда открыл их, оказался в высокой траве. Трава была выше его, и как бы высоко он не подпрыгивал, всё равно видел только стебли. Вдалеке раздалась игра на скрипке – знакомая пронзительная мелодия. Он побежал на звук, но она не становилась ближе.

А высокая трава не заканчивалась.

К скрипке присоединялись другие звуки.

Белый шум. Диктор на радио, читающий бессмыслицу. Крики протестующих. Вопли раззадоренной толпы. Пение – кто-то пел Кумбайя, и наверняка держался за руки. Испанская гитара.

Пятый споткнулся и полетел прямо в траву, и падал в неё целую вечность, пока не понял, что падает в океан из ореховой помадки, полный золотых рыбок.

Он упал в помадку с громким всплеском, а следом его подхватила волна. Она несла его и несла, пока не вынесла на берег, где был только пепел и обломки мира. На берегу стояла девочка с ярко-голубыми глазами. Её единственную он мог рассмотреть чётко и у неё единственной было лицо. Она раскинула руки, приглашая его обняться.

– Долорес, – шепнул он, уткнувшись ей в шею. Долорес была холодной, но такой настоящей.

– Всё хорошо, Номер Пять, – она поправила ему чёлку. – Пора просыпаться. Хватит спать. Иначе…

Она не договорила, потому что он услышал её и проснулся.

Комментарий к 14:05:05:25:4

☕ “Иисус” поёт вот эту песню: https://www.youtube.com/watch?v=lXVZvXF6t1o

☕ Перевод песни выполнен Mickushka.

========== 50:14:23:24:4 ==========

Очередное позднее утро принесло Пятому встречу с Лайлой Питц.

Он спустился на кухню, чтобы сварить себе кофе и отправиться с ним к Ване. А Лайла уже сидела на кухонной стойке и ела Чириос прямо из коробки.

– Приветики, мелочь пузатая, – поздоровалась она и высыпала в рот ещё горсть сахарных колечек.

– Буду очень благодарен, если ты помолчишь, пока я готовлю кофе, потому что иначе придётся тебя вырубить ударом сковородки, – Пятый глянул на неё мельком и потянулся за пачкой кофе. Процесс приготовления с каждым днём был всё болезненнее, потому что мигрени не уходили. Но Пятый цеплялся за утреннюю рутину как за ритуал.

Пока он варит себе кофе, всё так, как должно быть, даже если от жужжания кофеварки у него раскалывается голова.

– Странно, это слышать, потому что последний раз, когда мы сцепились, это тебе досталось сковородой, – Лайла спрыгнула со своего места. Пятый запнулся и насыпал слишком много зёрен в кофемолку.

– Прости, что? – переспросил он. Лайлу он хорошо знал: зеркалит силы, водит шашни с Диего. Но чтобы она его могла ударить сковородой? Его сама мысль об этом рассмешила. Пятый фыркнул себе под нос, расплылся в широкой улыбке и скосил взгляд на Лайлу. – Завидую твоей фантазии, – сказал он, пересыпая лишний кофе обратно в пачку.

– Эм, – Лайла перенеслась к нему поближе и бесцеремонно прижала ладонь к его лбу. Пятый отпрянул, перехватывая её запястье. – Я на полном серьёзе тебе жопу надрала. Там, в Далласе.

Пятый выгнул бровь, но ничего не сказал. Надеялся, что она и сама догадается, что ему нужны подробности.

– Поверить не могу, что ты делаешь вид, что этого не было. Это достаточно низко с твоей стороны, – Лайла поджала губы, с пару мгновений помолчала, а потом добавила. – Хотя, в общем-то, ты и так, и так низкий.

– Ты ниже меня, коротышка, – Пятый закатил глаза и запустил кофемолку.

Лайла сделала шаг назад и скрестила руки на груди, окинула его взглядом и сказала:

– Ты реально этого не помнишь. Что я вырубила тебя сковородой в Далласе.

– Я даже не был с тобой в Далласе никогда.

Лайла переступила с ноги на ногу и нахмурилась.

– Ты сейчас прикалываешься? Мы там все были. Ваша тупорылая семейка, я, моя чокнутая мамаша.

Пятый выгнул бровь. Кофемолка перестала жужжать и он пересыпал молотый кофе в фильтр, долил в кофеварку воды и нажал на кнопку.

– Что? Ты опять смотришь на меня как на тупицу, хотя я ничего особенного не сказала.

– Ладно, – Пятый развернулся, опёрся спиной о кухонную стойку и тоже скрестил руки на груди. – И кто же твоя мамочка?

Лайла расплылась в улыбке и издала тихий смешок. Вскинула руку и покачала головой:

– Я поняла, ты реально просто прикалываешься. Получается очень живо, тебе бы розыгрыши в «Вас снимает скрытая камера» снимать.

– Я зверино серьёзен сейчас, Лайла.

– Ну, да, конечно, как будто ты способен забыть, что моя мать – Куратор.

Пятый моргнул. Нахмурился и подался вперёд:

– В каком смысле Куратор?

– В прямом.

– Я бы точно запомнил.

– Именно, – Лайла больше не улыбалась. – Что, дед, старость не радость, маразм не оргазм?

Она вроде бы пошутила, но шутка даже ей самой не казалась смешной. Пятый насупился, посмотрел на кофеварку, а потом снова на Лайлу.

Он не помнил ничего, о чём она говорила. И не помнил даже, как с ней познакомился.

– Мне нужно кое-что проверить, – бросил он и, не дожидаясь, пока кофе сварится, исчез.

========== 32:50:14:24:4 ==========

Эллисон закончила говорить с Клэр по телефону и повесила трубку обратно на рычаг. Задумчиво покусала губы, и потёрла лоб.

Пятый кашлянул. Он стоял у лестницы, сунув руки в карманы.

– Привет, сестрица, – сказал он. Эллисон кивнула.

– Всё в порядке?

– Нет, – у Пятого нервно дёрнулся уголок губ. – Но, чтобы быть в этом уверенным, мне нужна помощь надёжного человека.

– И это почему-то не Ваня?

– Я всё объясню. Можем подняться ко мне?

– Конечно.

Пятый развернулся на пятках и первым стал подниматься по лестнице. Руки из карманов он не убрал – не хотел, чтобы Эллисон видела, что он нервничает.

Уже в комнате он кивнул Эллисон на кресло и тщательно закрыл дверь.

– Как ты знаешь, в последнее время меня постоянно мучают мигрени. И, думаю, ты заметила, что у меня провалы в памяти.

Говорить было не просто, но по крайней мере он это озвучивал одной только Эллисон. Что будет, если его теория верна и ему придётся объясняться со всеми?

– Все заметили, – Эллисон склонила голову набок. – Ты уже говорил об этом с кем-нибудь? Может, с мамой?

– Физически я в идеальном состоянии. Молодой растущий организм, – Пятый качнул головой. – Здесь кое-что другое, но я хочу удостовериться, что я не ошибаюсь. Хотелось бы ошибаться, конечно, но работаем с тем, что есть.

– Я думала с Ваней ты это точно обсудил.

– Не хочу лишний раз её расстраивать.

Пятый отошёл к своей кровати и подобрал исписанную тетрадь.

– Благодаря Лайле я узнал, что понятия не имею, что было в Далласе.

– То-есть…

– То-есть вообще. Ни секунды. Последнее, что я помню – Ваня разнесла Луну. Я всё здесь записал, подробно. Мне нужно, чтобы ты прочитала это и сказала, если я что-то упустил.

– Так. А потом?

– Я лягу спать. А завтра утром ты подробно меня об этом расспросишь. Я там список вопросов набросал, чтобы сразу было понятно, помню я или не помню.

Эллисон нахмурилась, посмотрела на него исподлобья:

– И если ты не вспомнишь то, что записал…

– Если я не вспомню, я объясню, что происходит, – Пятый сглотнул. – Но пока я попрошу тебя держать это в тайне.

– Не то, чтобы никто не замечает, что что-то не так, Пятый.

– Эллисон, мне нужно время. Даже поговорить с тобой об этом было непростым решением.

– Я ценю твоё доверие.

Пятый кивнул, потом сел на кровать и сцепил руки в замок, глядя перед собой. Ему, конечно, очень хотелось обнаружить, что всё это временное явление. Что он ошибается. Что воспоминания о Далласе вернутся. Что мигрени не следствие потери памяти, а её причина.

Ему этого очень хотелось. Но он прекрасно знал, что все его надежды пойдут прахом.

– Пятый, – прервала молчание Эллисон. – Если ты не вспомнишь разрушение Луны… насколько это плохо?

Пятый пожал плечами, потом выдавил улыбку и сказал:

– Надейся на лучшее, Эллисон, но готовься к худшему.

Эллисон зажмурилась.

Конечно, она поняла, что всё это значит. Она была очень умной, и умела понимать людей с полуслова. По одному только языку тела.

Было бы странно, если бы она не поняла.

========== 41:41:23:21:4 ==========

На следующее утро он вспомнил не всё. Воспоминания были отрывочными, размытыми, как потёкшая акварельная картинка.

Но сомнений больше не было. Он понимал, что происходит, и понимал, что должен рассказать об этом семье.

Легче от этого не становилось.

Потому что рассказать семье, что ты забудешь все совместные путешествия, забудешь свой долгий путь домой, забудешь всё, что знал не может быть просто.

Это тяжело и болезненно.

У Пятого была Эллисон. Они потратили три дня на то, чтобы решить, как лучше объяснить происходящее остальным и что делать дальше. За это время Пятый забыл день Апокалипсиса полностью, от него остался только чистый лист, и Эллисон принесла в его комнату флипчарт. На отрывном листе было написано: «Добро утро, Пятый. Мы остановили Апокалипсис. Занимайся другими делами». Они не были уверены, что он не будет забывать это каждый день, и флипчарт остался стоять у его кровати.

Через три дня они собрали всех – включая Лайлу – в гостиной. Эллисон сжала руку у Пятого на плече, а потом сделала шаг назад. Она не могла говорить за него. Этот путь откровения он должен был пройти один.

– Какие лица постные, – Лайла обхватила себя руками. – Как на поминках. У вас обоих.

– Думаю, мы сейчас узнаем почему, – взглянул на неё Лютер.

Пятый кивнул и посмотрел перед собой. Не на них, на стол перед ними. Он кусал щёки и собирался с силами, но сил ему всё равно не хватало.

– Вы все заметили, что мне… нездоровится в последнее время. Сначала я забывал мелочи, потом стал забывать события, у меня начались мигрени. Мне казалось, что провалы в памяти – результат мигреней, а мигрени вызваны ужасом от того, что мне больше… незачем жить. Апокалипсис мы остановили, я вернулся к семье.

– Тревожный звоночек, – непривычно тихо заметил Клаус.

У него заметно дёргалась правая нога, и от этого Пятому стало ещё сложнее говорить. Будто каждым движением колена Клаус вышибал из него воздух.

– Но потом я начал забывать целые отрезки времени. Я полностью забыл Даллас. День Апокалипсиса, когда Ваня разнесла Луну.

Эллисон поджала губы и тоже уставилась на носки своих ботинок, а не на братьев и сестру.

– Ты знаешь, чем это вызвано? – спросил Лютер.

– Я знаю, – Пятый кивнул. – Потому что я – парадокс. Мир должен перестроится, чтобы я вписывался.

– Объясни, – Диего крутанул рукой. – Как для тупиц.

– Если Апокалипсиса не было, то где я провёл сорок пять лет? – Пятый пожал плечами. – Я не должен их помнить. Ни их, ни Комиссию. Ни Даллас.

Ваня в своём кресле прижала руку ко рту.

– Каждый кусочек моей жизни до того прыжка будет стёрт. Я всё забуду. Всё, чему научился, всё, что умел.

– Ты хочешь сказать…

– Я буду думать, что я только прыгнул в 2019, и я буду…

– Тринадцатилетним мальчиком, – выдохнула Ваня.

Пятый снова кивнул.

– Я знаю, что вам может показаться, что это не так уж и плохо. Я наконец-то получу детство, которого…

Пятый не договорил.

– Поверить не могу, что ты об этом говоришь только сейчас, – Диего насупился.

– Подожди, – Лютер поднял руку. – Если ты это забываешь… значит, и мы забудем? Все эти события.

– К счастью, вас не заденет. Я в центре воронки парадокса, вы где-то вне её.

– То-есть мы будем помнить, – Клаус поднял руки, чтобы никто его не перебивал. – Мы будем помнить тебя таким, каким ты был. Мы будем помнить, как ты вернулся и всё, что ты сделал.

Пятый поджал губы и кивнул в очередной раз.

– Господи, – Ваня закрыла лицо руками. – Господи.

– Ты уверен, что это нельзя остановить? Пятый? – Лютер, первый, кто заметил, что что-то не так, сейчас пытался придерживаться дела. Как Пятый бы поступил на его месте.

Не оценить его попыток отбросить эмоции было нельзя.

– Нет, – Пятый мотнул головой. – Но я придумал, как минимизировать потери. Я не буду помнить всё, что мы вместе прошли, но я могу передать себе знания. Умения. Для этого мне понадобится ваша помощь.

– Н-надеюсь, что т-ты спрашивать об этом н-не будешь, п-потому что очевидно же… Ч-что м-мы сделаем ч-что угодно.

– Я знаю, – Пятый перевёл взгляд на Эллисон. – Мы с Эллисон придумали, как это сделать, поэтому…

– Я объясню вам всё, когда Пятый закончит, – Эллисон шагнула обратно к Пятому и обняла его за плечи. – Ему нужно будет сделать передышку после этого разговора.

Пятый помолчал немного, кусая щёки, потом поднял взгляд и посмотрел на братьев и сестру. Ваня убрала руки от лица, но слёзы сдержать не могла. Они с Клаусом держались друг за друга, и он вытирал ей слёзы. Лютер смотрел прямо перед собой. Иногда спасти человека можно было применив грубую силу. Иногда, проведя душеспасительный разговор.

Иногда можно было сглупить и спровоцировать Апокалипсис.

Сейчас он был бессилен.

Диего и Лайла – оба – смотрели на Пятого неотрывно и решительно, будто им было не важно, что именно делать, главное помочь ему.

– Мне… – у Пятого дрогнул голос. Он сглотнул и повторил. – Мне страшно. Я выжил в Апокалипсисе, я видел столько ужасных вещей. Но мне никогда не было так страшно, как сейчас. И я не хочу… оставаться с этим страхом один на один.

– В этот раз ты не один, – сказал Диего. – И ты больше никогда не будешь один.

========== 05:50:14:10:4 ==========

Сложнее всего оказалось предсказать, сколько времени у них есть. Пятому предстояло забыть долгие сорок пять лет. Десять дней в Далласе он забывал десять дней в 2019 году, но стоило ли надеяться, что и дальше будет так же? В этом он сильно сомневался.

Скорее всего, дальше пойдёт по нарастающей, и в конце концов он предположил, что у него есть четыре с половиной месяца.

Этого было достаточно, чтобы передать его опыт близким, чтобы потом они научили его всему с нуля.

Они начали со знаний – всего, чему он научился, пока вместе с Долорес выживал в пост-апокалиптическом мире.

Боевые навыки исчезали не так быстро. Тело продолжало их помнить, а голова – нет.

Пятый делал конспекты, максимально очевидные. Такие, чтобы и Диего понял. Клаус раскрашивал их цветными фломастерами, перерисовывал схемы яркими карандашами, добавлял какие-то комментарии от себя. Делал всё, чтобы конспекты были захватывающими и наглядными.

Чтобы ребёнку было интересно их читать.

А в один из дней он притащил Пятому камеру со штативом.

– Это ещё зачем?

– Если ты будешь ещё и комментировать свои записи, ты сам их поймёшь лучше. Такова моя теория, – Клаус упёр руки в бока. – Уверен, ты с собой найдёшь общий язык легче, чем мы все.

– Спроси у Лютера, как это в прошлый раз прошло, потому что я не помню, – Пятый постучал по камере пальцем. – И что, по-твоему, я должен делать?

– Взять свой флипчарт и подвинуть его к креслу.

Клаус переставил камеру. Пятый поджал губы и сделал то же с флипчартом.

– Так, теперь лови это, – Клаус бросил ему упаковку маркеров. – И начнём записывать.

– А плёнки-то тебе хватит?

– Даже не переживай, – Клаус махнул рукой. – Наш замечательный папулич сохранил много, непростительно много плёнки для этой красавицы, – он погладил камеру. – Давай сначала запишем приветствие.

– Приветствие?

– Ты должен себе объяснить кто ты и что делаешь.

– Мм.

Пятый поджал губы, и сунул руки в карманы.

– Логично.

– Хочешь порепетировать? Или написать, что будешь говорить?

– Попробуем импровизацию.

– Как скажешь, – Клаус взялся за камеру, готовясь начать запись. – Как будешь готов, скажи.

Пятый кивнул, окинул комнату взглядом, потом опустился в кресло. Закинул ногу на ногу – как обычно, щиколотку устроил на колене, – и сцепил руки в замок.

Что он должен сказать? Или вопрос должен звучать иначе, и ему нужно решать, что он бы хотел услышать?

Что убедило бы его тринадцатилетнего, что всё не так, как кажется, и что нужно очень постараться в будущем?

– Ладно. Я думаю, я знаю, что говорить.

– Тогда начинаем на счёт три, – Клаус поднял вверх руку, начал считать, оттопыривая пальцы и начал съёмку. Зашуршала плёнка.

Пятый сделал глубокий вдох и посмотрел в объектив.

– Доброе утро, Номер Пять. Ну и денёк. Уже с собой говорю, – он опустил взгляд и ухмыльнулся. – Память у тебя как решето и это, боюсь, навсегда. Думаешь, наверное, что только оказался в 2019, хотя на самом деле это не так, – он поднял взгляд и сделал паузу. – Я попробую всё объяснить. Но первое, что тебе нужно знать: ты должен доверять семье. Возможно, тебе покажется, что они ведут себя странно. Смотрят на тебя долгими печальными взглядами, и будто не узнают.

Клаус за камерой прикусил губу.

– Прости их. Ты был другим. Ты был мной, и последние месяцы они наблюдали, как моя память растворяется, и как я становлюсь тобой. Им нужно время, чтобы к этому привыкнуть.

Клаус достал блокнот и накарябал маркером: «Объясни, кто ты такой».

– Как и ты, я Номер Пять, – Пятый покусал щёку. – Как и ты, прыгнул слишком далеко в будущее. В мир, в котором не осталось никого, кроме меня и Долорес. Сорок пять лет я пытался вернуться к семье и остановить разрушение мира, и после множества проволочек, я преуспел. Апокалипсиса не случилось. Я изменил временную линию, и понёс за это… нет, плохая формулировка, – Пятый потёр подбородок. – Мы все должны чем-то жертвовать. Теперь тебе придётся начать всё сначала.

Клаус поднял руку с оттопыренным большим пальцем.

– Но у тебя будет фора, – Пятый подался вперёд. – Мы не можем вернуть тебе мою память. Но мы можем передать тебе мои знания и мой опыт. И эти видео – только начало. На них мы будем говорить о путешествиях во времени.

Клаус отпрянул от камеры и выключил запись. Пятый посмотрел на него снизу вверх.

– Отлично вышло, – Клаус отвернулся и вытер глаза. Наверное, он был уверен, что Пятый этого не заметит. – Ещё и с первого дубля. У тебя талант.

– Очень смешно, Клаус, – Пятый встал.

– Ладно, – Клаус подобрал с кровати первую тетрадь с конспектами и протянул её Пятому. – Начнём с начала. Порепетируем немного, а потом начнём снимать, идёт?

Пятый опустил взгляд на тетрадь и нахмурился. Всё в нём будто сжалось, скрутилось в тугой узел.

Он не хотел забывать. Ничего из этого.

Не хотел уходить.

– Пятый, – мягко позвал Клаус. – Ты в порядке? Позвать Ваню?

– Нет, просто… – Пятый закрыл глаза. – Терять себя кусочек за кусочком… это невыносимо.

– Я знаю, – Клаус обошёл камеру и положил руку ему на плечо. – Я знаю.

Они постояли так пару мгновений, потом Пятый облизнул губы и кивнул.

– Ладно. Давай репетировать.

========== 41:14:14:01:4 ==========

Пятый проснулся, потому что кто-то осторожно потряс его за плечо. Он с трудом открыл глаза и тут же поморщился – даже в полумраке это простое действие вызывало вспышку новой головной боли.