Текст книги "Лучик света в царстве мрака (СИ)"

Автор книги: Pelagea Sneake Marine

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

========== Глава 1. Сирота при живых родителях ==========

Люблю лежать в теньке под березой, смотреть на бегущие по небу облака…. Они так близко сейчас, стоит только руку протянуть – и ты утонешь в их мягкой перине. А формы облаков самые разные – невиданные звери, птицы, и что-то такое даже, о чем, порой, страшно подумать. Но сейчас, днем, тихим, погожим июльским днем, не может быть никакого страха. Быть может, только один – потерять бабушку. Она – мой единственный родной человек, тот, кто меня по-настоящему любит. Бабушки всегда очень любят внуков, но меня любит только она – замещая родителей. Каждый раз, когда я спрашиваю, почему их нет рядом, она говорит, что они не могли бы вырастить меня так, как она, и я вижу, как на ее лбу появляется морщинка, а в глазах – грусть. Поэтому стараюсь пореже говорить об этом – хочу, чтобы бабушка почаще улыбалась. Особенно теперь, когда она так сильно болеет.

«Скоро смерть меня заберет,– всплывают слова бабушки в голове, порождая комок в горле,– и тогда ты вернешься к родителям, внученька».

– Ты еще поживешь, бабушка,– храбро сдерживая слезы, отвечаю я,– ты ведь такая боевая…

Бабушка улыбается такой знакомой, родной, улыбкой, на сердце вновь становится легче…. И я убегаю играть, зная, что бабушка на время оставила раздумья о страшном.

Я не могу уже представить свою жизнь без нее. Без ее ласковых слов, взглядов, полных любви, и даже укоров. Сколько она на меня ворчала по-доброму! Я ведь то с мальчишками соседскими убегу на окраину деревни, то ранней весной без спроса купаться пойду, и простужусь…. Она никогда не кричала на меня – просто смотрела так, что мне очень стыдно становилось, и я про себя давала зарок, что больше так не буду. А какой будет моя жизнь с родителями, если бабушки не станет? Я ведь ни разу их за 13 лет, которые на этом свете прожила, не видела. Да и какие они мне родители, если бросили меня на произвол судьбы и ни разу не приехали, не написали? Все равно, что сиротой быть…

========== Глава 2. Прощай навсегда… ==========

Начался новый день, прервав мой сладкий сон веселыми трелями птиц, доносящимися из приоткрытого окна. Босиком я пробежала на первый этаж, ворвалась в бабушкину комнату – я любила этот момент, бабушка обычно лукаво на меня смотрела, словно приготовила очередную шутку-прибаутку о позднем подъеме. Но сегодня все иначе – шторы закрыты, бабушка в постели, еще спит. Я не хочу будить ее, поэтому тихо сажусь на табурет рядом с кроватью, наблюдаю за бабушкой. Она лежит совсем тихо, и даже грудь не поднимается от дыхания. Позднее понимание страшного пронзает меня, словно отравленная игла – я бросаюсь к ней, начинаю трясти, молю, чтобы очнулась. Но все зря – бабушка не приходит в себя, не дышит – она уже там, где нет ни боли, ни грусти…

Эта мысль заставляет меня рыдать – я обнимаю бабушку, поливаю слезами ее грудь, зная, что утратила последнего родного человека навсегда. Зная, что беззаботное детство кончилось, а впереди – пугающая тьма неизвестности.

Через три дня были похороны. Я помню эти дни смутно – меня утешали, приносили соболезнования друзья, соседи, помогали во всем…. Порой я ждала, что бабушка вот-вот войдет в комнату, ласково улыбнется мне и скажет, что я видела дурной сон…. Но это была лишь моя отчаянная надежда.

В день похорон мне было тяжелее всего – я видела, как тело бабушки в черно-красном гробу опускается в могилу, и окончательно осознавала, что бабушка умерла. Тогда я думала, что ничего хуже этого произойти со мной не может. Но я была совсем юной, еще плохо знала жизнь….

Сразу после похорон ко мне подошла пара – мужчина и женщина, небрежно одетые. Конечно, у меня тоже не было хороших нарядов, но все они были чистые благодаря бабушке. Одежда же этой пары была грязной, кое-где порванной, а лица говорили, что эти двое много пьют.

– Мы – твои родители, Кристина,– сказала низким голосом женщина 40-ка лет, криво улыбнувшись,– теперь мы будем заботиться о тебе.

Я не знала, верить, или нет – это – мои родители? Как же они опустились до такого?

– Мама хотела, чтобы ты была с нами,– сказал мужчина,– теперь ее воля исполнится.

Так у меня появились родители, которые мне были абсолютно чужими. Они жили в городе, в трех часах езды от моей деревни, и мне, конечно же, пришлось уехать с ними.

Жили они очень бедно, как я и предполагала – в маленькой двухкомнатной квартирке. Здесь все было очень грязным и ветхим, мои родители не утруждали себя уборкой и особой готовкой, способствуя засилью тараканов – днем они прятались по углам, а ночью собирались на кухонном столе в таком количестве, что мне жутко становилось. Я давила их тапком, но понимала, что пока в квартире не будет чисто, они не уйдут, да еще и травить их надо.

– Тебе надо, ты и прибирайся,– говорила мама на мои слова,– денег на отраву у нас нет – такими глупостями мы не занимаемся.

Что я могла на это ответить? Моих родителей интересовала только водка и способы ее добычи. Они часто побирались на улицах, искали бутылки, чтобы потом продать их за копейки, клянчили деньги у прохожих. До меня им не было никакого дела…

Я прибралась у себя в комнате и старалась поддерживать чистоту и порядок, чтобы не бояться, что таракан свалится мне на колени с потолка, как это бывало в родительской спальне.

Между тем, подходил к концу июль. Я знала, что через месяц должна пойти в школу, и нужна нормальная одежда, не говоря уж о тетрадях и прочих учебных принадлежностях.

– Сама себе деньги зарабатывай,– сказали мне родители, когда я робко попросила у них денег на школу,– мы тебе не миллионеры, кормим, и то спасибо хоть сказала бы!

Оставалось только идти искать работу – в деревенском платье идти в городскую школу было бы верхом глупости…

========== Глава 3. Временная работа ==========

Я отчаялась. После недели поисков, во время которых слышала только ругательства владельцев ларьков, и пожелания уйти подальше и надолго. Но мне все же повезло – владелец киоска с фруктами согласился взять меня.

– Только без воровства, учти!– говорил он, грозно нависая надо мной,– иначе выкину, как шавку, и денег платить не стану!

– Конечно,– едва ответила я,– мне чужого не надо, я ведь заработать могу…

Он тут же подобрел, посмотрел на меня внимательно…

– Ты, кажется, хорошая девочка,– сказал он, странно улыбнувшись,– я ведь могу и доплатить тебе солидную сумму, если меня уважишь…

Я слишком хорошо знала, что это может значить – поэтому в испуге отскочила, собираясь выбежать на улицу. Но хозяин киоска проворно захлопнул дверь, загородил ее собой, ухмыльнувшись. Я забилась в угол, сжавшись от страха, понимая, что сопротивление мое этот мужчина даже не почувствует…. Наверное, этого он не ожидал – словно очнулся, посмотрел на меня с жалостью в глазах…

– Принуждать не буду, не бойся,– произнес он миролюбиво, отходя от двери,– ты ведь еще маленькая, а закон я уважаю. Вот, возьми яблоко за мою глупую шутку.

Взяв яблоко с витрины, он перебросил его мне. Я с самого утра ничего не ела, поэтому с удовольствием умяла фрукт, сперва хорошо вытерев его об изнанку платья.

– Что же ты работать пошла так рано, а?– спросил хозяин киоска,– мамка на платья модные денег не дает?

– Чем раньше я научусь всему, тем проще потом будет,– ответила я как можно беззаботней,– пока лето, это можно, но с сентября в школу ходить буду, работать не смогу.

– Это понятно,– кивнул мужчина,– тогда будешь помогать мне фрукты раскладывать, подменять в торговле днем, в обеденное время. Непыльная работенка, а?

Я согласно кивнула – все не полы мыть и двор мести.

– Тогда приходи завтра,– заключил мужчина,– кстати, меня Борис зовут, а тебя как?

– Кристина,– отозвалась я,– ну, тогда до завтра, дядя Борис?

– До завтра,– кивнул мужчина, открывая дверь.

Так у меня появилась работа. Родителям я не сказала, и говорила, когда уходила каждый день, что иду гулять. Впрочем, уходила я рано, до восьми утра, и приходила около 9 вечера. Деньги Борис пообещал выплатить в конце августа, и так было даже лучше – не было соблазна потратить их.

Ко мне весь месяц он хорошо относился – давал есть фрукты, немного подпорченные и не годившиеся на продажу, работой не загружал и часто шутил.

– Мне будет тебя не хватать, девочка,– говорил он в последний день августа, выдавая мне зарплату – столько денег я раньше не держала,– такую трудолюбивую и смышленую не всегда сыщешь. Нужна мне такая помощница.

– Я бы с радостью осталась,– отозвалась я искренне,– но школу бросать не хочу. Не получу образования, так и останусь – ни рыба, ни мясо. Даже торговать в ларьках не смогу.

Борис понимающе кивнул, вручил целый пакет фруктов. И я уходила от него домой, зная, что буду скучать…

========== Глава 4. Одиночество и безнадежность ==========

По пути домой я зашла в комиссионный магазин и купила себе добротную одежду. Школьная ярмарка еще работала, поэтому все необходимое для школы я взяла там, сэкономив немного денег. В итоге я потратила треть зарплаты – оставшиеся деньги собиралась спрятать и тратить понемножку.

Вопреки обыкновению, когда я пришла домой, меня встретил отец – он с трудом сфокусировал на мне взгляд, держась руками за косяк двери.

– Что эт тут у тебя, а?– заплетающимся языком сказал он,– эй, Любка! Иди, посмотри, что Кристинка принесла!

Из комнаты появилась мама – в более трезвом состоянии, но и от нее разило за версту.

– Где ты это взяла?– спросила она,– украла?

– Нет,– отозвалась я,– фрукты мне один дядя дал, я сегодня в его киоске работала.

– А вещи откуда? Тоже он дал? Какой добрый дядя…. Ты с ним спала, что ли?

– Нет, я у него работала,– запротестовала я,– пару недель, вот и купила на вырученные деньги…

– Да кто тебя такую работать возьмет?– ухмыльнулся отец,– только проституткой сойдешь. Ну-ка, показывай, что там у тебя!

Он начал вырывать пакеты из моих рук, я сопротивлялась…. Подключилась мама, и пакеты оказались у нее в руках, вместе с оставшимися деньгами.

– Ого,– округлили глаза родители, увидев деньги,– какая сумма…. Скольких ты обслужила, чтобы такое заработать?

– Говорю же – я в киоске работала!– сорвалась на крик я,– никого я не обслуживала!

Но родители мне не верили. Я смирилась с этим, и хотела теперь только вернуть покупки и деньги.

– Я эти вещи специально к школе купила,– произнесла я,– отдайте мне их, зачем они вам?

Мама, усмехнувшись, бросила пакеты на пол, а деньги спрятала за пояс юбки.

– Я сама заработала эти деньги,– сказала я, глядя на мать умоляюще,– они мне нужны…

– Нам они нужнее,– заявил отец,– иди к себе, пока не получила.

Эти слова меня взбесили – я кинулась вперед, желая отвоевать законное…. Но не смогла – отец с ходу ударил меня по лицу, так, что я в испуге отпрянула.

– Будешь продолжать – изобью,– мрачно предупредил отец.

Я видела, что он на ногах еле держится, поэтому вновь кинулась вперед. Но он увернулся с немыслимой ловкостью, взял меня в захват…. Бросил на пол, придавив спину ногой – так, что я не могла встать. Услышала свист вынимаемого ремня, почувствовала, как грубая рука отца задрала мое платье и сняла трусы…. А секундой позже на мой оголенный зад обрушились жестокие удары ремня. Я завопила от боли, ранее неведанной – бабушка меня никогда не секла. Сквозь слезы просила о пощаде…. Но отец словно не слышал меня, и продолжал до тех пор, пока не устал – ягодицы мои безумно горели от боли, а слезы все текли и текли от унижения.

– Впредь я буду воспитывать тебя только так,– услышала я голос отца,– так что тебе же лучше больше не выступать против нас с мамой.

Я не смогла выдавить ни слова – рыдала от боли и осознания того, что меня избил мой отец лишь потому, что я хотела вернуть заработанные деньги…. И, когда смогла успокоиться, едва нашла в себе силы, чтобы подняться на ноги, собрать пакеты и уйти в свою комнату.

Сидеть и лежать на спине теперь я не могла – ягодицы начинали жутко ныть. С отчаянием думала я, как завтра в школу пойду, как смогу просидеть все уроки…

… Школа была в десяти минутах ходьбы от дома. Едва увидев трехэтажное здание, я почувствовала, что сердце рвется из груди. Мне предстояло знакомиться с классом, учителями…

Найдя по расписанию номер кабинета, где должен был быть первый урок, я двинулась вперед по коридору. Дошла до двери с цифрой «7», вошла в класс….

Мальчишки, сидящие за последней партой третьего ряда, посмотрели на меня – с удивлением. Затем в их взгляде появилась отвращение….

– Нищенкам мы не подаем,– сказал один, с рыжими волосами и веснушками,– иди и побирайся в другом месте.

– Я учиться пришла,– начала я, опешив от «теплого» приема.

Мальчики расхохотались.

– А ты обследование прошла? У тебя точно полно вшей, да и прочей заразы навалом.

От таких слов я застыла в ступоре на месте. Теперь все ребята смотрели на меня, во всех взглядах было презрение…. И я заметила, что одежда на всех была очень хорошая…

Наверное, ребята продолжили бы издевательства, но тут в класс вошла учительница.

– Ты новенькая?– спросила она у меня с улыбкой,– как тебя зовут?

– Кристина,– отозвалась я.

– Хорошо, Кристина, садись на свободное место.

Я поспешно кивнула и заняла последнюю парту первого ряда. Закусила губу от боли, когда села….

Если я буду все уроки стоять, то только привлеку к себе ненужное внимание, значит, нужно терпеть.

Терпеть пришлось 6 уроков подряд – и не только боль в ягодицах, но и жестокие насмешки ребят на переменах. Они нападали на меня всем скопом, не давая и слова сказать, и больших усилий мне стоило сдерживать рвущиеся из глаз слезы унижения.

После последнего урока я побежала домой – чтобы мальчишки не могли свободно унижать меня вновь. И, когда зашла в квартиру, увидела стоящего на пороге зала отца.

– Уже пришла?– спросил он,– значит, сходишь за водкой в магазин.

– Но мне ее никто не продаст!– запротестовала я,– мне ведь всего 13…

– Хочешь, чтобы я тебя высек?– протянул отец угрожающе,– если нет, то иди сейчас же!

Ягодицы после вчерашних побоев еще болели, поэтому я обреченно кивнула. Взяла деньги, направившись к ларьку…

– Ты еще маленькая для подобных покупок,– строго сказала продавец,– я не могу тебе продать бутылку водки.

– Пожалуйста, мне она нужна для родителей,– протянула я умоляюще,– если я не принесу им бутылку, они меня высекут…

– Ну да, конечно,– усмехнулась продавщица,– где ты видела, чтобы родители отправляли дочь за водкой? Сама, поди, алкашка, и без водки жить не можешь!

Слезы, которые я сдерживала весь день, потекли по моим щекам, я выбежала из магазина, зная, что меня ждет порция побоев….

– Кто это тут у нас?– услышала я внезапно голос парня, едва вошла в подъезд.

Рывком подняла голову, и увидела стоящих совсем рядом парней 17 лет – их было четверо.

– Она, наверное, дочь тех бомжей из 35-й квартиры,– сказал другой парень,– они из дома выходят, только чтобы побираться и водку взять, алкаши конченые.

Я в испуге застыла на месте – этим-то что от меня надо? Зачем они окружили меня?

– Ты, наверное, тоже побирушка,– сказал парень, заговоривший первым – с короткими светлыми волосами,– где умудрилась столько денег украсть?

Он внезапно выхватил у меня из руки деньги, ухмыльнувшись, пересчитал…

– Отдай!– выкрикнула я,– это не твои деньги!

– Уже мои,– отозвался парень,– радуйся, что так дешево отделалась.

Радоваться я не собиралась – понимала, что если не принесу домой хотя бы денег, отец изобьет меня сильнее прежнего. Поэтому попыталась отнять деньги у парня, но не смогла – он оттолкнул меня, так, что я упала на пол.

– Ты, что, не поняла?– прошипел он,– вали отсюда, пока не получила!

Я предприняла еще одну попытку получить деньги, и внезапно почувствовала сильный пинок по ягодице. Невольно вскрикнула от боли…. И поняла, что крупно влипла – парни окружили меня еще теснее, зловеще ухмыляясь. Я почувствовала еще пинок, затем – два сразу…. Тот, кто был главарем, плюнул мне в лицо…. Я заметалась, стремясь вырваться из круга, но не могла – парни продолжали пинать меня и плеваться, и не было ни одного шанса защититься. И, когда я уже в голос ревела от боли и унижения, они все-таки расступились.

Я тут же рванула к лестнице, невероятно быстро промчалась до квартиры, слыша гогот парней…. И только когда вошла в квартиру, остановилась, переводя дух.

– Ну, где моя водка?– спросил отец, возникая передо мной.

– Мне не дали,– сказала я тихо.

Отец помрачнел, двинулся на меня….

– Сейчас ты у меня получишь,– произнес он мрачно, вынимая ремень,– но в начале деньги отдай.

– У меня их нет,– сказала я еще тише прежнего,– их парни из дворовой банды забрали…

Едва договорив, я почувствовала сильный удар по лицу, который опрокинул меня на пол. Отец тут же начал избивать меня ногами, я скорчилась, закрывая голову руками…

– У меня их нет!– повторяла я сквозь рыдания,– я говорю правду! Они у тех парней…

Удары прекратились, я почувствовала, как отец грубо снял платье с меня – видимо, думал, что я спрятала деньги. Проверил карманы, и, ничего не найдя, стянул с меня трусы, откинув их в сторону.

Теперь я лежала голышом на грязном кухонном полу и дрожала от страха, сжавшись в комок – сил не было подняться. Ощутила, как отец вновь начал избивать меня ногами, и закричала от боли. В какой-то момент он перестал меня избивать, перевернул на живот, придавив голову и ноги…. А секундой позже я услышала, как свистнул ремень, почувствовала, как он обрушился на мою спину. Отец выпорол меня так сильно, что я чуть сознание от боли не потеряла – теперь болью горели не только ягодицы, но и спина. Я едва смогла встать и одеться, чувствуя при каждом движении и шаге, как ноет все тело от побоев. И, подумав, что это – далеко не последний раз, зарыдала в отчаянии и безнадежности…

========== Глава 5. Крохотный лучик света ==========

Назавтра мне пришлось стоять на всех уроках – учителям я говорила, что мне сделали два укола, которые до сих пор ноют. Им этого хватало, и они не придирались ко мне, а вот ребята из класса смеялись и издевались на переменах.

– Хорошо тебя врачи отделали!– ржали мальчики,– а что не побрили налысо, чтобы вшей больше не было?

– Да нет у меня вшей!– взорвалась я,– отстаньте от меня! Я вам ничего не сделала, хватит надо мной смеяться!

Мальчики опешили от такого, переглянулись удивленно…

– Надо же, а ты, оказывается, говорить умеешь,– протянул рыжий,– я думал, тебя этому не научили…

– Ага, только и умеешь знаками, как макаки, объясняться,– подхватил его дружок.

И начал корчиться, показывая рожи всем подряд.

– Смотрите, это наша оборванка!– выкрикивал он то и дело, под смех одноклассников,– до того, как ее из зоопарка выпустили…

Эти слова меня добили – не сдержав слез, я опустилась за парту, горько рыдая, не в силах остановиться…. И даже не чувствовала, как ноют от боли ягодицы.

За рыданиями я не заметила, как в классе установилась тишина – вошла классный руководитель, учительница истории, Юлия Анатольевна.

– Кристина, ты почему плачешь?– услышала я ее полный заботы голос.

Я подняла голову, и, сделав над собой усилие, прекратила рыдать, сказав первое, что пришло в голову:

– У меня бабушка недавно умерла. Я ее сейчас вспомнила, не сдержала слез…

– Бедняжка,– произнесла классная сочувственно,– пойдем в медпункт, врач даст тебе успокоительное. А вы пока повторяйте домашнее задание,– обратилась она к классу.

Ученики тут же уткнулись в книги, а меня классная повела на второй этаж.

– У тебя действительно бабушка умерла?– спросила Юлия Анатольевна по дороге,– или ты сказала это, чтобы мальчишек выгородить?

– Действительно умерла,– отозвалась я тихо,– месяц назад…

– Со временем тебе станет легче,– произнесла классная,– я бы отпустила тебя с уроков сегодня…

– Нет, я в порядке,– произнесла я,– не хочу тему пропускать.

Мы дошли до медпункта, я проглотила горькую таблетку, запив ее водой…. И вместе с Юлией Анатольевной двинулась обратно к кабинету. И знала, что мои слова о смерти бабушки не остановят мальчишек – они подумают, что я это выдумала, и продолжат издеваться вновь.

Так все и произошло. В этот день ко мне уже не приставали, а с завтрашнего дня все повторилось вновь – только теперь мальчишки доставали меня тогда, когда рядом не было учителей. В редкий день я не ревела – и не только из-за насмешек одноклассников, но и от воспоминаний об очередных побоях дома и в подъезде.

Так прошли две недели – очень черные недели для меня. Тогда у меня не было ни искры надежды в душе, не к кому было обратиться за помощью – родители не верили, что меня избивают в подъезде, да и сами били, то и дело. Мне оставалось лишь запираться в комнате и, сжавшись в комок на кровати, плакать от отчаяния и боли…

На третьей неделе учебы в классе появилась девочка, которая, по словам моих одноклассников, уезжала отдыхать с родителями. Вернулась она загорелая, и внешне мне сразу понравилась – темно-каштановые волосы до лопаток длинной, карие глаза, на губах играет улыбка. Девочки, да и некоторые мальчики тоже, обступили ее, расспрашивая о каникулах, а Марина с вдохновением рассказывала о море и различных животных, которых видела. Я слушала все это, затаив дыхание – вот бы и мне побывать в подобном месте…

На протяжении всех уроков и перемен обо мне так никто и не вспомнил – и я благодарила за это Марину, пользующуюся таким вниманием одноклассников. Собиралась выскользнуть после шестого урока из класса и побежать домой…. Но дорогу мне загородил мой главный обидчик – рыжий Сева.

– Не так быстро, оборванка,– произнес он,– сначала мы все должны оказать тебе почести.

И он начал вместе с дружками кривляться, как макака, то и дело, кланяясь мне.

– Позвольте проводить вас, королева помоек, в ваше имение,– говорили мальчишки издевательски,– у вас сегодня будет званый ужин, кажется? Из отбросов и очисток?

Этим они довели меня до слез – я бросилась вон из класса и остановилась только в конце коридора. Присев на подоконник, я зарыдала, спрятав лицо в ладонях, и не услышала, как кто-то подошел ко мне.

– Они просто свиньи,– услышала я голос девочки,– безкультурные и безжалостные.

Подняла голову, и увидела Марину – она смотрела на меня с искренним сочувствием.

– Я сказала им все, что о них думаю,– продолжила Марина,– они больше не будут доставать тебя.

– Спасибо,– отозвалась я тихо, стирая слезы,– до твоего прихода никто за меня не заступался…

Девочка громко фыркнула.

– Они все судили о тебе по одежде. Да, к тому же, не заметили, что тебе и без них плохо.

– А ты как заметила?– удивленно спросила я.

– Один твой вид говорит об этом. Когда к тебе обращаются, ты вздрагиваешь, словно на тебя кричат, и смотришь так затравленно, словно кругом – одни мучители. Я заметила это сразу же, и поняла – у тебя серьезные проблемы. Я права?

Я печально кивнула.

– Расскажи мне,– попросила Марина, присаживаясь рядом на подоконник,– может, я помогу. По крайней мере, тебе хоть немного легче станет.

Я рассказала обо всем, что меня тяготило – о смерти бабушки, о банде в подъезде, родителях-алкаголиках.

– Они не верят мне,– закончила я, едва сдерживая слезы,– и избивают еще почище банды…

– Ты не должна это терпеть!– возмутилась Марина,– обратись к Юлии Анатольевне, она поговорит с твоими родителями.

Я кивнула – да, наверное, она сможет помочь.

– Давай я тебя провожу немного,– сказала Марина, беря мой портфель,– вдруг мальчишки во дворе.

Я согласилась, вместе мы вышли из школы…. Мальчишек не было, и, едва пройдя за ворота, я остановилась, сказав:

– Ну, мне пора. Дальше ты со мной пойти не сможешь.

– До завтра, Кристина,– отозвалась Марина,– увидимся утром…

========== Глава 6. Прощение. ==========

– Здравствуй, нищенка,– пропели мальчишки, едва я вошла в класс,– мы тебя уже заждались…

– Прекратите,– оборвала их Марина, подойдя ко мне,– никакая она не нищенка! Вы не видите, что на ней хорошее платье? Ну и пускай не новое! Лично мне плевать на это!

– Ты не брезгуешь стоять рядом с ней?– спросил Сева, поморщившись,– смотри, заразит тебя еще…

Он не закончил – Марина, подлетев к нему, отвесила пощечину.

– Сволочь бесчувственная,– сказала она зло,– ей и так плохо, без твоих слов, разве не видишь? А ты ее еще больше с дружками зашугал! Ты даже не представляешь, что она переживает сейчас!

– И что же?– спросил Сева насмешливо,– сильную завшивленность?

– Родной отец порет ее каждый день без причины,– бросила Марина, стерев ухмылку с лица мальчика,– так, что Кристина порой сидеть не может. В подъезде банда избивает…. И никто не может помочь ей, избавить от страданий…

Мои обидчики потупились – видно было, что им стыдно.

– А тут еще вы со своими насмешками,– продолжала Марина,– какие же вы люди после этого, если так жестоко издеваетесь над беззащитной девочкой?

Слова эти сделали свое дело – Сева, подняв красное от стыда лицо, подошел ко мне. Я попятилась, по инерции, не зная, чего ждать, на лице мальчика застыло изумление…

– Видишь?– сказала Марина с горькой усмешкой,– теперь ты для нее – мучитель, и как ты это исправить сможешь, я не знаю.

– Прости нас, Кристина,– попросил прощения Сева за всех,– обещаю, мы больше не скажем ничего дурного тебе.

– Как я могу верить?– вырвалось у меня,– ты издевался надо мной две недели, не удосужившись задуматься, каково мне переживать это. Тебя не остановило ни заявление о смерти моей бабушки, ни мои рыдания – как я могу верить тебе после этого?

На глаза невольно навернулись слезы, я смотрела на своего обидчика, вид которого был жалким, и слышала, как в ушах звенит тишина…

И вдруг он встал на колени, поднял голову на меня и произнес:

– Прошу, прости меня. Я знаю, что я сволочь, но мне и, правда, очень стыдно. Можешь обругать любыми словами, но только скажи, что не держишь на меня зла…

Я увидела слезы в его глазах, и это сказало мне больше, чем только что услышанное.

– Теперь я знаю, что ты раскаиваешься,– сказала я,– и могу простить. Только не стой на коленях, ладно?

Сева улыбнулся и кивнул. И только сейчас я заметила, какой доброй может быть его улыбка.

– Прости нас, Кристина,– сказали его друзья, чуть ли ни в голос,– издеваться над человеком, которому итак туго живется – самое последнее дело. Мы выше этого.

– Надеюсь,– сказала Марина строго,– но я все равно буду за вами приглядывать.

За весь день я не услышала ни одного плохого слова, не увидела взглядов презрения и отвращения, как это бывало раньше. А на классном часе, который был седьмым уроком, с удивлением слушала, как ребята, перебивая друг друга, рассказывают Юлии Анатольевне о моей проблеме.

– Я сейчас же иду к тебе домой,– сказала она мне,– таких родителей родительских прав лишать надо!

Марина тоже решила пойти, и втроем мы направились к моему дому.

К моему удивлению, родителей не было дома – видимо, они в очередной раз собирали бутылки. Юлия Анатольевна оставила им записку с просьбой зайти к ней в школу, и вместе с Мариной ушла.

А мне тогда думалось, что все плохое позади…

========== Глава 7. О больницах и уборщицах ==========

C того дня прошло две недели. Мои родители так и не явились в школу, и классная, хоть и приходила ко мне домой не раз, все никак не могла застать их. Увидев записку, они этим же вечером куда-то ушли, и я не видела их три дня. Они появились на четвертый день, трезвые.

– Прости, что бил тебя,– сказал, к моему удивлению, отец,– я, когда напьюсь, не в себе становлюсь. Но больше такого не повторится.

Мне в это мало верилось – ни в голосе отца, ни в его взгляде раскаяния не было. Поспешных выводов я делать не стала и решила посмотреть, как отец будет обращаться со мной дальше.

Наверное, родители дошли до банды и предупредили их, чтобы они ко мне не приставали – с того дня я не слышала ни одного издевательства от них, не было попыток избить меня, как раньше.

– Неужели они все-таки одумались,– говорила Марина, услышав эту новость от меня.

– Хорошо, если так,– произнесла я с чувством,– тогда моя жизнь наладится…

– А почему ты в столовой не обедаешь?– спросила Марина, застав меня врасплох,– денег нет, да?

Я грустно кивнула.

– Тогда я буду оплачивать твой обед,– решила Марина. И, увидев, что я пытаюсь протестовать, добавила,– не спорь, Кристина. Ты ведь худая, как скелет, так недолго дистрофию заработать. Хочешь в больнице лежать?

Я торопливо помотала головой – слова о больнице наводили ужас на меня. В десять лет, катаясь на лыжах, я сломала голень, и меня в спешном порядке привезли в больницу городка неподалеку. Была суббота, мест свободных в палатах не было, и меня положили на каталку в коридоре, через каждые два часа вкалывая обезболивающее. Так я лежала до вторника – с не загипсованной, сильно ноющей ногой, и проклинала медсестер и врачей, которым я была не нужна.

Утром во вторник меня все-таки поместили в палату на освободившуюся койку и через час наложили гипс. Я пролежала в больнице до пятницы, меня собирались выписывать…. Но вдруг выяснилось, что в гипс не вставили спицу и из-за этого кость может неправильно срастись. Пришлось им срочно снимать гипс, накладывать новый…. Все это делалось под наркозом – и когда я проснулась, почувствовала острую боль в месте перелома.

Через два дня боль прошла, меня отпустили на 6 недель домой. А по истечению этого срока, когда гипс сняли, оказалось, что та боль, которую я чувствовала после наложения второго гипса была оттого, что спица проткнула мою голень на 3 сантиметра и теперь там была гноящаяся рана. Ее лечили два месяца после того, как я разработала ногу, я была вынуждена ездить в больницу два раза в неделю – накладывать повязки…. Теперь о той ране напоминает круглый, величиной с 5-рублевую монету, шрам, под которым нет мышц, а сразу кость…

– Как только таких врачей больных лечить допускают!– возмутилась Марина, услышав этот рассказ,– ладно еще тебя калекой не сделали!

– С тех пор я ненавижу врачей и больницы,– сказала я,– поэтому стараюсь не болеть.

– Вот и питайся хорошо,– произнесла Марина наставительно,– а то на тебя смотреть страшно.

Я промолчала – сама знала, что недоедаю со дня смерти бабушки. И когда смотрела на себя, голую, в зеркало в ванной комнате, страшно становилось – ребра выпирали наружу, живот впал, а руки и ноги были худыми и длинными, точно паучьи. О груди, словно в насмешку, напоминали два маленьких холмика, которые были едва видны, так что я вполне могла сойти за скелет.

– А сейчас мы пойдем ко мне и хорошо поедим,– прервала мои мысли Марина,– будем исправлять твой слишком малый вес.

И попробовала отказаться, зная, что моя попытка обречена на поражение. И уныло брела за Мариной, что почти силком тащила меня к себе домой.

– Моя мама тебя так накормит, что ты из-за стола встать не сможешь,– радостно щебетала она,– она готовит очень вкусно.