Текст книги "Пряная серенада (СИ)"

Автор книги: Paulinet

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

========== 1. Гангстер-неудачник. ==========

Deck the halls with boughs of holly,

Fa la la la la, la la la la.

Tis the season to be jolly,

Fa la la la la, la la la la.

21 декабря 20** года, Дублин, ***-стрит, “Кребб и Медельин”

Раз в году место в цветочницах занимает остролист, красными цветами и богатой зеленью спускаясь вдоль кирпичной кладки, подоконников и карнизов. Он переплетается с огоньками и гирляндами, подсвечивающими медные вывески улиц и пабов. Снег падает редко, подтаивая на теплых лампочках, но даже он не в состоянии изгнать из Ирландии особенную изумрудность травы и листвы. Пряно, шумно и влажно. Запах свежих булочек с корицей, сливок ирландских и коровьих, крепкий густой аромат баров, растаявшего снега и глинтвейна смешивается в одно дурманящее облако. Счастливого рождества желает музыка, льющаяся из радиол. Ведь какие-то придурки решили, что она способна избавлять от накопившейся грязи внутри и заставлять поверить в чудо. Ублюдки, ей-Мерлин!

Через толпу туристов и местных протаскивался невысокий колобкообразный человек. Со спины он мог сойти за Санта-Клауса, а с лица за лобстера. На нем сидели несколько старомодный сюртук, особенно старомодным этот сюртук казался двадцать первому веку, и классические брюки, а поверх наряда была накинута довольно нестандартная куртка, походившая скорее на… мантию? Впрочем, одеяние человечка не беспокоило несущуюся вперед толпу. Пьяное счастье Рождества убивало презрение даже к фрикам.

Между тем, человек-лобстер свернул на ***-стрит, ныряя в небольшой черный флигель. ***-стрит, а вернее ее задворки, Рождество обошло стороной: улица была узкой, желобом извиваясь вдоль грязных канавок, в которые, вероятно отдавая дань средневековой традиции, сливались сточные, проточные и иные виды нечистот либо излишки производства. Дымящие вытяжки большего числа пабов и ресторанов выводились именно на задворки ***-стрит, пристроившись между служебными входами, у которых не менее активно дымили сами служки. Запах прелых овощей, какой-то особый железистый душок и копченый дым от ребрышек толстому господину не нравились. Он поспешил скорее миновать официантов, с удовольствием рассуждающих о недостатках их работы и клиентов на известном наречии, и заглянул на территории, принадлежащие ему по праву.

Обратная сторона ***-стрит знала эти территории под эгидой кофейни “Кребб и Медельин”.

***

Около четверти одиннадцатого количество посетителей начало резко сокращаться, и Кребб, отпустивший штат еще в десять из корыстных побуждений, стоял за мраморным прилавком сам. Кофейня была небольшой, несколько темной и угловой, но обставлена воистину роскошно. Медные столы и стулья являлись особенным предметом гордости владельцев, интересно выделяясь на фоне глубоких каменных стен. Вдоль них стояло несколько мешков с великолепно крупными и пухлыми кофейными зернами Боготы и мексиканским шоколадом. Приятная атмосфера, если и имела право на существование, то лишь благодаря мерцающему рождественскому свету огней и свечек. Приятная атмосфера терялась ровно в ту секунду, когда посетитель примечал огромного скорпиона, сидящего в клетке, по левую сторону от пушистой ненаряженной ели. Для таких посетителей существовала открытая веранда, утопающая в зелени и зимнем волшебстве.

Но в этот час на всю кофейню остался лишь один клиент. Он читал какую-то особенную газету, прикрывая заголовок рукой. Кребб, видимо, был знаком с ним лично, однако рассыпаться в разговорах они не спешили. Поспешно переговорив, худой темноволосый человек с острым скуластым лицом достал из кармана золотую блестящую монету, мгновенно исчезнувшую в жирных пальцах старика, и получил крепкий кофе вместе с таинственной газетой взамен.

С тех пор в кофейне ничего не происходило.

Кребб размышлял о трудностях бытия и незавидности собственного положения. А Теодор Нотт медленно перелистывал страницы кричащих заголовков.

Более 97% выборщиков поддержало кандидатуру господина Волдеморта на финальном этапе…

…на восстановление разрушенных войной памятников магии и истории будет потрачен…

Вашингтон выразил… разрыв дипломатических отношений… маги…

Спину Нотта пронзил поток холодного воздуха и нежный перезвон колокольчика. Он вздрогнул, поспешно заворачивая газету в рукав и не оборачиваясь на вошедшего. Ссутуливаясь и наклоняясь к столу, он неловко отвернулся от двери и подхватил фарфоровую чашку, делая глоток остывающего кофе. Со стороны стойки донесся женский голос, звучащий надломленно, но высоко. И он был знаком Нотту. Тео насторожился.

– Добрый вечер, мистер Кребб. Я бы попросила набор, как у того господина.

Спина Нотта покрылась холодным потом. Твою Моргану, откуда. Если она приметила его, и если она хоть как-то связана с правительством…

– Минуточку, Гермиона.

Гермиона. А вот это уже презабавно. Не слишком много людей носят такое имечко. А он в свое время был почти знаком с одной. Нотт слегка обернулся в сторону прилавка. Даже неудивительно, но это действительно она.

Нотт постарался вспомнить все, что уже успело выветриться из головы раньше. В школе они не общались, на войне тоже, да и после как-то не сходились. Но все же он знал ее в лицо, да и будь проклят тот его ровесник, который не мог похвастаться тем же. Когда-то даже, Нотт с уверенностью мог сказать, что испытывал к ней нечто отдаленное и похожее на симпатию. У нее в арсенале всегда находились те качества, о наличии которых сам он смог лишь мечтать. Например, Гермиона никогда бы столь позорно не обрушилась вместе со всеми своими акциями в обезьянник. А Нотт смог.

Продолжая разглядывать ее исподтишка, он с некоторым азартом подмечал изменения, произошедшие с лицом и фигурой бывшей одноклассницы. Волосы, сейчас стянутые в короткий высокий хвост, теперь кудрявились еще сильнее, выгорели и были обрезаны по плечи. Видимо она старалась потратить время на создание тугой прически, но к концу дня эти усилия привели к растрепанным мелким прядкам и коротким волоскам, обрамляющих пушистыми локонами все лицо и всю поверхность головы. Красивый приталенный шерстяной костюм темного бордового оттенка сидел изящно и явно был велик ей в талии. Тео не помнил, была ли она счастливой обладательницей пышных изгибов на школьной скамье, но сегодня она утратила и намек на их присутствие. Ее фигура была сухой и прямой.

Во всем этом безобразии заключалась бешеная убийственная красота. Она была идеальной. С растрёпанными волосами, с болтающимися костюмом, с острыми режущими скулами. Глаза светились наполненностью и величием, затерявшимся в мертвенной бледности. Черты ее лица заострил возраст, сделав мощнее угол челюсти, прорезав скулы и нос и подарив белкам глаз несколько больное затуманенно-блестящее выражение с красными прожилками капилляров. Вместе с этим в глубине зрачков поселился диковатый матовый свет, который при особенном освещении мог и напугать.

Как будто ты один остался тем же зеленым юнцом-дураком, а они все поменялись? Почему-то Тео не сомневался в положительности ответа.

Кребб пересыпал зерна в кофемолку, а Гермиона заняла медный столик. Как ни странно подле скорпиона. Мерзкая скотина.

Его тянуло пересесть к Гермионе. В конце концов, что случится, если он поздоровается и удовлетворит свое любопытство вместе с желанием социализироваться? Ничего, абсолютно ничего.

А ведь, Сатана, как интересно узнать, как изменилась жизнь бывшей одноклассницы, ранее с амбициями на большее. Сильно большее. Он решился.

Подхватив свой кофе, Нотт поднялся и приблизился к столику скорпиона.

– Здравствуй, Гермиона. Ты помнишь меня? – кретин. Просто непроходимый кретин. Есть ли способ лажануть сильнее, просто поздоровавшись?

Она несколько рассеяно моргнула и напряглась, разворачиваясь к нему. Может, она задремала, а он ее разбудил? Трижды кретин.

– Извините, нет. – Гермиона звучала очень сонно, и голос у нее был охрипшим. Ее острое лицо обернулось к нему, считав воспаленными глазами эмоции Тео. Он чувствовал, как его вспарывают и выпотрашивают. Словно потусторонний свет шёл изнутри гермиониных глаз. – Хотя ваше лицо мне кажется знакомым. – добавила она спустя минуту. – Вы, случайно, не встречали меня здесь раньше?

Нотт разочарованно прикусил щеку, втягивая в себя скулу. Перешагнул через себя, значит. Начал разговор первым. Непроходимый кретин. Свалить бы сейчас, черт… это слишком даже для него.

– Нет, Гермиона. – один Мерлин знал, как стыдно (хотя он не понимал, чего стыдился) ему было в этот момент. Его все сильнее привораживала красота этой девушки. Взрослая зрелая дикая красота. Мертвая пустая, но идеальная красота черт лица. – Я учился с тобой в Хогвартсе, на одном курсе. Правда, мы не пересекались, и я со Слизерина… и я, хм, пожалуй, вернусь к себе… Мерлин, прости, честно… я не хотел потрево…

– Погоди, ты… Ноттингем? – ее глаза оживились, и губы дрогнули в улыбке. Настоящей, мать его, улыбке. Нотт затаил дыхание.

– Нотт, Гермиона, просто Нотт. Теодор Нотт.

– Черт, точно! Прости…. простите, мистер Нотт. – Гермиона развернулась к нему теперь всем корпусом вместе со своей искрящейся голодной улыбкой. Темные глаза с красными прожилками заглядывали в его. Она казалась действительно заинтересованной, может, даже она рада их встрече. Нотт моргнул. Гермиона обнажила жемчужные ровные зубы.– Я помню тебя, мы совпадали на нумерологии. – она хмыкнула. – Сейчас я не очень люблю погружаться в прошлое. И я предпочитаю его не помнить, но встретить кого-то, кто пережил войну и даже неплохо сохранился, это довольно приятно, знаешь ли. – улыбка Гермионы начала медленно отцветать. На лицо возвращалось уже привычное замершее оцепенение. Острая матовая кожа светилась странным блеском.

Тео не мог не усмехнуться. Довольно приятно.

– Если кто-то и мог сохраниться, то только в Ирландии. – он наклонился ближе к ее уху, доверительно прошептав. Его захлебнули эмоции. Ему казалось, что перед ним совершенство.– Я, например, состою в розыске нашего доблестного Лорда.

На Гермиону это не произвело впечатления. Она пригладила волосы (Тео заметил, у нее проколот хрящ уха) и постучала короткими обломанными ногтями по столу.

– Особо опасен? И что же вы такого натворили, господин гангстер? – Гермиона пыталась шутить, а между тем взгляд ее начинал твердеть, все сильнее подвергаясь знакомой пелене. Она больше не смотрела на Тео. Просто замерла, уставившись на одну точку и цепенея. Нотт пялился, пожирая этот сухой идеальный профиль с мертвичной бледностью глазами.

– Твой кофе и газета, Гермиона. – к столу подкатился Кребб с подносом. Гермиона вздрогнула, принимая заказ. Взгляд по-прежнему был покрыт толстой пленкой странных эмоций, и она испуганно дернулась. Увидев тучное лицо перед глазами, Гермиона начала приходить в себя. Она сощурилась, словно готовящаяся к прыжку пантера.

– Благодарю вас, мистер Кребб. Ваш кофе воскрешает. – она отстранено улыбнулась. Тео заметил, как пальцы ее правой руки слегка скрючило от напряжения, но Гермиона поспешила убрать ее под стол. Между тем Кребб выглядел весьма польщено.

– Это действительно есть непреложная истина. – на этих словах его жесткое морщинистое одеревенение на лице сменилось каким-то страшным видом радости. Тео поспешил посмотреть на Гермиону. Она выглядела вполне нормально, если забыть о стиснутых мышцах напряженных скул. – кофе Колумбия Богота отличается насыщенным тонким ароматом и мощным, но в то же время мягким вкусом, наполненным тонами миндаля. – пока из Кребба лился поток данного странного содержания, Тео получил богатую пищу для размышлений. А еще он ненавидел кофе. Особенно это креббовское пойло. И самого Кребба. И его толстую жену. Единственной причиной его сегодняшнего визита в “Кребб и Медельин” стала газета.

– Я очень люблю Колумбию Боготу, сэр. – Гермиона судорожно перевела свой взгляд на него. – И я очень рада, что могу приходить за этим кофе к вам. Вы и миссис Ирма настоящие жрецы своего дела. Наверное, я бы просто скончалась от нехватки сна, если бы не эта кофейня. – Гермиона подарила Креббу ту самую лучезарную и как-будто голодную улыбку. И он казался вполне довольным: Кребб не утратил всей общей мерзотности своего облика, но после слов Гермионы почти стал похож на просто злого человека.

– Это тоже непреложная истина, Гермиона. Моя королева кубков знает свое дело. – и он удалился вперевалочку, не забыв сообщить, что через пятнадцать минут закрытие.

Тео скривился. Отвратительно.

– Продолжим разговор? За пятнадцать минут многое не расскажешь. – уголки ее губ дрогнули. Нотт снова залюбовался: его поражала идеальность ее лица и белизна зубов. Словно она не была человеком. Ни морщинки, ни скола. Его тянуло к ней неведомой силой, как тянет морехода к русалке. На верную гибель.

Тео всегда был вежливым мальчиком, а Гермиона его зацепила. Ну уж нет! Эти пятнадцать минут они потратят на разговор. Даже если самой подходящей темой станет обсуждение варева Кребба.

– Хорошо, тогда объясни хотя бы, как ты пьешь этот отвратительный напиток, которым торгуют Креббы?

Из всех тем, которые смог бы выбрать Тео, данная была самой неудачной. Он понял это, когда сквозь носогубный подъем Гермионы прошла какая-то совсем уж дикая судорога, которую она, правда, быстро поймала. Она сжала челюсти, на секунду отворачиваясь в сторону.

– Я не хотела бы говорить об этом с малознакомым человеком, но ты спросил. А если я не выпущу это из себя, мне станет… плохо. —вдруг спустя минуту Гермиона поспешно, задыхаясь, начала.

Истерично перебирая сухими бледными губами у краев и трескавшимися и красными внутри она продолжила.

– Боггота Колумбия – любимый сорт кофе у моих родителей. Был. Раньше. Давно. И этот сорт, как и воспоминания об утре, начинающимся с этого глубокого аромата – единственное, что у меня осталось… мои родители погибли. А когда я прихожу сюда, вижу этого – может он кажется тебе страшным, но это не так – человека и его жену, потерявших сына… чувствую кофейные зерна. Мне легче. По крайней мере, я знаю, что не одинока. Мы, в каком-то роде, ощущаем единение и справляемся. Можем существовать дальше. Я изменилась. Все изменилось. Ты скоро узнаешь. Насколько.

Гермиону немного потряхивало во время своей речи. Она вздрагивала, когда сильно сжимала челюсть. И вместе с ней дрожали пушистые идеальные кудряшки. Гермиона обернулась в нему. Сухие и красные глаза острого лица смотрели на Тео. Как она была красива: словно смерть, сошедшая с картин художников в образе обольстительницы.

И почему-то ему… ему! Робкому неудачнику, нерешительному эгоцентрику, провалившему и испортившему все свое будущее, захотелось поцеловать ее. Он только сегодня лишился абсолютно всех шансов на карьеру, он уже попал в опалу нового правительства, он уже прогорел. Выгорел буквально во всем.

Но сейчас он видел перед собой что-то неведомое. Какое-то неземное, но знакомое существо. Дикое, но близкое, прекрасное, но несущее гибель. Он чувствовал это. Чувствовал и тянулся каждой клеткой души. К красоте.

Ему казалось, что перед ним сидит совершенство. Она была какой-то необузданной в это своей непонятности. Он не мог понять, живое ли перед ним сидит существо или мираж. Но, Мерлин, как же его тянуло к ней.

Он уже не слушал последние ее слова, он весь был в ней. Нотт тупел от диких и ненужных чувств.

Его затопили самые странные эмоции, похожие на какое-то пьяное удовлетворение.

Он так расчувствовался, что просто не смог не поцеловать ее.

И он это сделал.

Дотронулся до бескровных кофейных бледных губ, утопая в собственном кофейном вкусе Боготы. С насыщенным тонким ароматом и тонами миндаля. И в нем не было абсолютно никакой горечи.

Он умирал внутри, Тео словно вкусил что-то запретное и неземное. Она…

Мерлин, пощади. То был не поцелуй, то было испытание, грехопадение. Он чувствовал, что смертные люди не способны испытывать подобное.

Нотт смаковал вкус соприкосновения на губах, пока внутри не начало распарываться что-то новое. О нет. Раскрылась новая нота поцелуя.

Не Богота. Так что же!

Знакомое?

Несомненно.

Особенное?

О да.

Кровь, надо знать, совсем особый сок.

МЕРЛИН, СПАСИ!

Из его горла вырвалось булькающее шипение. Его трясло. Гермиона нависла над ним, скрутив его руками к мраморной доске стола. Тощие худые бледные пальцы держали не хуже кандалов.

На ее губах блестел рубиновый налёт, с уголков текли красные ручьи.

– Не дёргайся, глупенький.– она ласково погладила его пальцем. Тео все понял. Но он все ещё был не в себе от дикой красоты этой девушки. – Я тоже не пью кофе.

Нотт заорал. С характерным треском лопнула кожа на его шее, разрываясь кровавыми ошмётками. Гермиона вцепилась в его вены, присасываясь сильнее.

Она успокаивающе гладила его щеку. Кровь начала стекать на пол.

***

Изменник Теодор Нотт был убит в Дублине неподалёку от центрального банка. Тело предателя нашли в Лиффи спустя три дня после умерщвления. Показательная повторная казнь состоится в Лондоне и тело будет вывешено на всеобщее обозрение во внутреннем дворе Хогвартса.

Так будет с каждым, кто осмелиться идти против Лорда. Хвала ему!

Мэр Дублина, Драко Малфой, вызван на экстренную встречу к Верховному главнокомандующему.

25.12

Комментарий к 1. Гангстер-неудачник.

Погнали!

Мой телеграм-канал:

https://t.me/lustforpauli

========== 2. Друзья и любовники. ==========

Visions I vandalize

Cold in my kingdom size

Fell for these ocean eyes

You should see me in a crown

I’m gonna run this nothing town

Billie Eilish, you should see me in the crown

26 декабря 20** года, северный Дублин, Замок Мэлахайд

Жухлый воздух зимы уносили потоки ветра, где-то вдалеке капала вода. Под ногами хрустели коряги и остатки снега. Погода была странной: вроде бы рождество прошло, а чуда не случилось, но назревало нечто более зловещее. Утром, еще в ночном морозном сумраке, когда сгустившиеся тени не успели раствориться в рассветной мгле Драко выходил на прогулку. Его просторная спальня выходила окнами к рассвету, но за все время, пока они с женой находились в Ирландии, он ни разу не увидел его из этих окон.

У Тори была своя комната. Драко каждое утро проходил мимо целой группы комнат, отделанных совсем иначе, чем мог продиктовать ему собственный вкус. Апартаменты Астории напоминали будуар турецкого султана: вычурные, бархатные, забитые полумраком и пыльной роскошью. Драко такое не любил, наверное, и поэтому жил отдельно. В целом, саму Асторию он терпел. Но ее вкус и желание жить жизнь в бесконечном хаосе темной оргии поддержать не мог.

Пока жена нежилась в своей огромной бархатной постели, Драко гулял по холмам в утренних сумерках; пока Тори пыталась натянуть кружева и платья, наколдовывая себе новый макияж, Драко разбирал документы; к завтраку спускались они вместе, но каждый приносил за свой конец стола отдельный мир, параллельными линиями, непересекающийся друг с другом.

Сегодня все было иначе: Астория была чем-то возбуждена и хотела поделиться новой мыслью. Драко спокойно поливал вафли шоколадным соусом. Он поднял на нее глаза, прежде поставив соусник на место. Тори как всегда была матово красива, зеленые глаза поблескивали из под длинных ресниц, изгибом скрывающих лисью ухмылку глаз. Болотное кружево облегало ее плечи и грудь, смешиваясь с длинными медными прядями волос. Драко вздохнул и про себя улыбнулся.

– Драко, ты видел новость про Тео?! – Астория оперлась руками на стол. Вид у нее был заговорщицкий.

– Безусловно. Я уже начал расследование и знаю все детали. – Драко подхватил золотые приборы и разрезал вафлю. Тори недовольно цыкнула.

– Все ты знаешь. – матовые красные щечки недовольно надулись. – Расскажи мне, что ты чувствуешь по этому поводу?

– Дорогая, знать об этом мне нужно по долгу службы. Поверь, Нотт был последним ничтожеством на земле, которое меня интересовало, а чувствовать что-либо в нашем доме – твоя прерогатива.

Астория сердито блеснула узкими глазами и откинулась на спинку стула. Нежная тонкая кожа на лбу наморщилась.

– Ты такой странный: почему ты ведешь себя так, словно живешь сотню лет? Неужели тебе совсем неинтересно узнать, что случилось с твоим бывшим однокурсником? Например, если бы Венера или Диана утопились, то я бы точно не оставила этот эпизод…

Драко поднял глаза, и слова застыли в горле. Это был серый отшлифованный мертвый взгляд, такой страшный и бездушный, что Астория почувствовала слезы, подбирающиеся к ее векам. Драко был бледен и остер. Словно его лицо вытесали из мрамора, только глазища сверкали на этой пустой маске.

– Из моих однокурсников живы десять человек. – хрипло ответил он.

Астория закусила губы. А потом истерично и нежно рассмеялась.

– Ну прости меня, Драко, я все никак к этому не привыкну. И к тому, что ты старше меня, и что ты воевал, я же с родителями тогда была в Париже. – словно извиняясь затараторила она.

– Я помню. А война идет до сих пор. – Драко глухо отложил прибор. Тори быстро поднялась.

– Драко, ну не уходи. Пожалуйста, посиди со мной еще, мне очень интересно послушать про твою работу. И про Него.

– Тори, ты правильно заметила, что у меня есть работа и Он. Мне пора.

Астория зло швырнула салфетку на стол.

– Видимо Он важнее для тебя, чем собственная жена. Ну так я и сама могу уйти. Завтрак был отвратительным, вафли подгорели и кофе выращивали видимо в Исландии, потому что на вкус он как дохлый, старый, сухой и бесчувственный порошок!

И она выбежала, слегка пошатываясь на своих высоких каблуках. Тонкий силуэт зеленым пятном исчез в проеме двери.

Драко вздохнул и опустился в кресло. Лицо расслабилось, он чуть повеселел.

– Венди! Еще кофе и вафель… и убери там. – он указал на разлитый Асторией кофе. – Пожалуйста.

***

Век живи – век учись. Драко пытался разобраться с архивами старой мэрии, параллельно делая выписки для собственного расследования. Когда он ссорился с Асторией, то не врал. Нотт никогда особенно ему не нравился и интересен не был, однако это амебное существо успело наделать проблем своей смертью.

Так часто бывает, что есть сорт людей, чья смерть приносит им больше веса в обществе, чем деятельность при жизни. Теодор был одним из них: позорные махинации с акциями привели его под домашний арест (либо харизмы не хватило, либо банальных денег), потом он бежал. Все думали, что во Францию, но оказалось, в гости к Драко. А дальше – тело в Лиффи с окровавленными разбухшими рваными ранами на шее.

Неважно, где и как их получил Тео. Важно, что в гостях у Драко.

Драко кинул тяжелый том с выписками о смертях в довоенный период. Ни разу не было подобных прецедентов. Это удивляло. Казалось, что подобные зверства могли совершать древние божества, этакие ожившие Ктулху, но никак не волшебники. Драко ранил, может даже убивал, но всегда делал это магией. Не прикасаясь к чужому телу, не наблюдая мерзкого процесса убийства. Все это происходило издалека, как-будто чужое мясо само собой разошлось на мелкие куски и кровоточащие раны, а он не причастен к чужому горю и страданиям.

Но тут. Человек словно наслаждался кровью. Драко видел рану. Нет, не рану. А выгрызенный кусок чужого тела, изуродованный отеком от воды. Поначалу он думал, что тело могли обглодать рыбы уже потом, в воде, но экспертиза говорила об обратном. Нотт потерял слишком много крови.

Драко приблизился к окну кабинета, облокачиваясь лбом на холодное стекло. С неба падала мелкая крупа-изморозь, покрывая вечно зеленый ковер травы белым налетом. Вдали выла собака, клокотали вороны. Грустная блеклая картина.

Драко прикрыл глаза, ему вспомнилась перекошенная морда Лорда: его крики о беспорядках в Ирландии. Нераздельная территория! Должен установиться контроль, это не чужое государство, а его, Лорда, земля и режим. Пока дело шло плохо. Такого мощного сепаратистского движения, как в Ирландии они не видели ни в одном регионе маггловского Королевства. Местные элиты никогда не подчинялись Британскому Министерству Магии, отчего же им слушаться теперь и диктатора. Каждый месяц сюда отправляли нового наместника – сатрап погибал при странных обстоятельствах еще через месяц. Отправляли следующего– купаться в ненависти местных чиновников, полукровок и наследных чистокровных.

Он приехал сюда 2 декабря, и вот, месяц на исходе, когда случается очередное странное событие. Смерть таилась в этих корягах и зеленых землях. Чужих и неродных.

Драко снова приблизился к своему креслу и опустился за стол. Кожаное сиденье заскрипело. Энтузиазма браться за это расследование не было, он верил в свою скорую гибель сильнее, чем католический священник в бога. Наверное, стоило проверить документы о вампирах и оборотнях, но здесь даже эти твари наверняка ведут борьбу против захватчиков из Британии.

Хочется домой. Все бесполезно.

***

10 декабря 19** года, Шотландия, Хогвартс

Тащиться на учебу не было никакого желания, Крэбб и Гойл плелись сзади вроде почетного конвоя. Иногда Хогвартс казался самым ненавистным местом на всей земле, особенно когда первой парой ставили декана Гриффиндора. Малфой остановился и посмотрел на своих спутников – в голове созрел план. Хорошо иметь крестного в качестве главной плохой училки школы.

– Так, стоять. Идете дальше без меня и передайте старухе, что меня не будет. – Малфой выразительно кивнул Гойлу, тот всегда казался более сообразительным.

– Это еще почему? – Крэбб недовольно нахмурился.

– Я вспомнил, что Снейп поставил мне отработку на первой паре.

– Но ведь отработки не должны пересекаться с заняти…

– Ничего не знаю, наш декан сказал – я иду. – и Малфой поспешил ретироваться, но в конце коридора закричал. – Я на отработке! Передайте!

Крэбб переглянулся с собеседником, и они поплелись дальше. А Драко летел вперед, точнее назад к подземельям, он был счастлив. Настроение улучшилось: впереди были вечеринки, огневиски, каникулы и огромное поместье с эльфами в его распоряжении, ведь родители были в Мадриде. Жизнь прекрасна и удивительна.

В общежитие возвращаться желания не было, Драко только захватил оттуда метлу и бросил учебники, а побежал дальше он на квиддичное поле. Перед долгим перерывом хотелось облететь всю Шотландию и посмотреть на замок сверху, тем более, что и делать больше было нечего. Драко быстрым шагом миновал каменный мост и по хрустящему гравию подошел к трибуне, однако заметил, что зашел не с той стороны – перед ним была трибуна в красно-желтых флагах. Драко остановился и закатил глаза.

– Мерлин, за что. – Малфой огляделся: людей вокруг не было, ведь шли уроки, а обходить еще пару километров было лень. Драко повторно огляделся и нырнул внутрь. И сразу же понял, что сделал ошибку.

Под трибуной какая-то гриффиндорская парочка слилась в страстном поцелуе: он видел силуэт девушки с пышными черными кудрявыми волосами до пояса, заплетенными в небрежную косу, и какого-то белобрысого громилу-блондина, обнимавшего ее. Он прижимал изящную талию к себе крепким движением– мантия валялась где-то в стороне. Громилу он узнал сразу же. МакЛагген… тупица и местная звезда квиддича.

Ох, если бы это был не МакЛагген, то Малфой бы из мужской солидарности как мышь проскочил на поле, забыв об инциденте, но Кормак… Кормак! Спина Драко все еще помнила удар и позор на поле, который он приобрел лишь по вине Кормака. Безмозглый и тупой, он был еще и гаденьким трусом, способным на игру и удары исподтишка. Тут уж Драко не мог пройти мимо, честное слово, дело вовсе не в факультете.

– Так-так. – Драко постучал кончиком метлы о плечо МакЛаггена. – Как староста факультета и курса я обязан снять с вас обоих по 100 очков за прогул и еще столько же за непотребное поведение.

Девушка с пушистыми волосами мгновенно подскочила и обернулась к нему, и Драко не смог поверить своим глазам – перед ним была сама Гермиона Грейнджер. Слухи об их отношениях с Кормаком ходили давно, но Драко был уверен, что это не более, чем глупые насмешки, но тут… какой сюрприз!

– А с тебя, Грейнджер, еще 50 очков за…

– Малфой, ты совсем не в порядке? Как можно снять 450 очков разом? – Грейнджер была очень зла. На ней совсем не было макияжа: бледное лицо с четкими черными бровями, длинными ресницами, блестящими, будто пьяными глазами, и огромным алым пятном искусанных губ. Довольно неплохо.

Драко не смутился.

– Можно. Потому что староста должна быть образцом нравственного поведения, а не показывать плохой пример мелким.

– Ой, а тогда, что это мы тут делаем, еще и на чужой трибуне? – Кормак не мог не вставить своим мерзким ртом.

– Я не с тобой разговариваю. – отрезал Драко, взглянув на него сверху вниз. – А от тебя, Грейнджер, такого не ожидал. Ты! И с этим. – Драко всегда считал, что между ней и Поттером что-то есть: даже поставил на это 5 галеонов в споре с Дафной. Поттер представлялся ему достойным соперником, тогда как Кормак просто недалеким дуболомом.

– Моя личная жизнь тебя не касается, Малфой…

– Слава, Мерлину.

– …и Кормак прав, я тоже имею право снять с тебя 450 очков.

– Я один и никому не всасываюсь в рот, поэтому только 150.

– Какая разница, после той оргии в подземельях и вычета очков ты и со 150 уйдешь в минус. – Грейнджер хмыкнула. А Драко смахнул челку со лба быстрым движением.

– Минусы будут больше у вас. – довольно чеканя слова, сообщил он.

Гермиона состроила недовольное лицо, а Драко в хорошем расположении духа прошел на поле под звуки возни сзади: Грейнджер отчитывала своего дуболома. Все-таки: день прекрасен.

Драко взмыл в воздух сделал два круга над полем, взглянул на замок прощальным шутливым взором и полетел, рассекая бескрайние воздушные просторы родины. Он был наполнен эйфорией и счастьем, внизу мелькали ровные домики, поля, озера, холмы, а перед глазами была кудрявая бледная девушка с тонкими яркими чертами лица, поддернутыми пеленой возбуждения. Все-таки в этот момент она была очень красива.

Он был счастлив.

А потом оказалось, что это было последнее Рождество в его жизни. На следующее он принял метку, а дальше ранил и убивал людей магией. МакЛаггена Драко убил в ночь с 24 на 25 декабря 20** года по приказу Темного Лорда.

========== 3. Черный парад ==========

27 декабря 20**, Дублин, район Темпл бара

Драко спешил на встречу со следователем. Рождество прошло, но Дублин все еще разрывался от количества туристов – теперь они ждали нового года. Драко прорывался сквозь толпу, ему хотелось побыстрее миновать это праздничное безумие. Рождество и каникулы в этом году были какими-то пряными. К середине дня начинало теплеть, и все вокруг – отсыревать. Отвратительно. День был серым и теплым, снег таял и стекал лужицами по камешкам мостовых, и люди, хлебающие глинтвейн, смотрелись удивительно дисгармонично в этой весенней погоде.