Текст книги "Белладонна (СИ)"

Автор книги: Paulinet

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

Гермиона с удовольствием отмечает, что руки сзади теперь стягивают не тяжелые ворсистые канаты, а всего лишь длинные рукава рубашки, серыми путами обвязывающие его к стулу.

– Мистер Ди, нам надо говорить поменьше обо мне и побольше о вас. – Гермиона делает попытку возразить, когда он дергается, черными тенями упираясь в ее лицо. Она чуть переминается на своем стуле: в темном взгляде горит жар непонятного ей огня.

– Но-но, ты обещала! – вскрикивает он. Гермиона не возражает.

– Продолжим. – Драко поигрывает бровями и откидывается обратно. – Мне не нравится это имя. Я буду звать тебя ДиЭн.{?}[ Буквально вдохновленно песней Ланы Дель Рей. Deadly Nightshade – белладонна в переводе с английского. DN – первые буквы. ]

– Что, простите?

Гермиона смотрит на него как на шута, выступающего перед публикой. Драко облизывает зубы.

– Ночная Смерть, Сонная одурь, Красавка обыкновенная, Белладонна… – он говорит это нараспев. – Смешная шуточка выходит, верно. Ты понравилась мне больше, чем я планировал.

Гермиона качает головой. Против ее воли Гермионе тоже нравится такое общение, ее затапливает от этих слов отравлением. Ей нравится, что он признается ей в чувствах. Она откидывает папку на пол.

– Это хорошо, мистер Ди. Если вы испытываете ко мне добрые чувства, мы сможем продвинуться в терапии дальше. – ее голос меняется, Гермиона понимает, что несет бред.

Драко ловит каждое сказанное ей словечко, каждый выброшенный ее бестолковым ртом звук исчезает внутри него.

– Заметано. – серые глаза веселятся, сканируя ее. Рана рта поблескивает сухой коркой шрама. – ДиЭн, ты мне веришь?

Он не моргает, пялится на нее, желая продавить своим напором. Гермиона мнет краешек юбки.

– Что такое, мистер Ди? – лепечет она, словно первоклассница, читающая по бумажке.

– Палочка.

– Что?!

– Мне нужна палочка, тыковка. – он говорит ласково, чуть манерно встряхивая выцветшими зелеными прядями. – Ты можешь купить ее у Оливандера.

С Гермионы слетает поволока. Перед ней убийца. Психопат. Идиот. Клоун. Шутник. Еще раз убийца. А она врач.

– Тыковка, ты не сможешь меня остановить. – глаза Драко считывают каждую ее эмоцию. Он спокоен, не дергается. – Ты знаешь это. Лучше моего знаешь.

– Я буду вынуждена прервать сессию. – Гермиону трясет. – Вы… моя терапия действует на вас в неправильном русле.

Гермиона пятится к двери, не поднимая бумаг с пола. Гермиона боится разорвать с ним контакт глазами, будто бы он уже вооружен до зубов и уже сможет пристрелить ее, развернись она спиной. Драко посмеивается, растягивая улыбку все шире и шире, раздирая себе щеки.

Она нащупывает за спиной спасительную ручку.

– Ты уже гниешь со мной, не пытайся сбежать. – он бормочет тихо и затем разрывается злым лающим хохотом, теряющимся в стенах Азкбана и в плеске волн за ними.

Комментарий к +

телеграм:

https://t.me/lustforpauli

========== H ==========

Месяц. Последний раз она видела поддергивающиеся в кривой ухмылке зубы и натянутые шрамы.

Гермиона решила дистацироваться после памятного раза, когда он попросил у нее палочку. Она не сказала ни единого слова о произошедшем, но временно перевела Драко в ведение старого доктора Р., который продолжил терапию за нее. Мысли о книге подвесились в воздухе. Гарри был рад ее решению.

– Не сомневайся ни секунды, Гермиона. – говорил он, подписывая ее бумаги. – Ты все сделала правильно, Малфою будет лучше так, и тебе тоже.

Гарри видимо надеялся отлить это решение в граните. Но он не понимал того хаоса, что поселился у Гермионы в голове. Она стала плохо спать: никогда до этого, даже после магической войны, ее не мучили кошмары. Сны были липкими и грязными. С гнильцой.

Ей снился Малфой в разных его проявлениях: язвящий на парах в Хогвартсе, сосредоточенный и бледный во время финальной битвы и, наконец, безумный и абсолютно магнитящий в Азкабане. Просыпаясь холодными знобящими ночами в липком поту, Гермиона видела перед глазницами лицо с разорванными щеками в шрамах, Драко смотрел на нее больной улыбкой, раздирающей грудину на тысячи кусков больного разряда.

Как я люблю свои шрамы, моя прелесть, вы бы знали. Они значили только одно: я выжил! Смешно, правда?

Она думала о нем слишком много. Больше, чем следовало бы лечащему врачу. Главным, чему ее научили колдомедики в Академии, было умении уйти от ситуации, рассматривать существо как объект, а не волшебника. Не человек, а предмет, не болезнь, раздирающая душу, а интересный случай… да мало ли еще что! Но перед ней был Драко Малфой.

В Академии ходила аксиома того, что при любой возможности надо отказывать в лечении и терапии людям, которых знаешь лично. Когда Гермиона начала работу над своей книгой, то свято верила в то, что все пойдет гладко. Драко Малфой был последним, кого она замечала в своей школьной жизни. У нее были друзья с Гриффиндора, их жизни с Малфоем были параллелями, которые на мерзкие секунды пересекла война, а после они, казалось бы, никогда не должны были сойтись вместе.

Но почему-то ей не удавалась смотреть на его отклонение, как на интересный случай.

– В чем разница между психопатом и нон-конформистом?

От удивления Гермиона поднимает глаза. Она заполняет ежедневный табель терапии. Он чуть высовывает язык, проходясь им по губам. Гермиона замечает на одном из клыке блестящую грилзу. Вероятно, когда он на свободе, их больше.

– Мне было бы интересно услышать вашу версию, мистер Ди. – Гермиона делает пометку на полях. Логические цепочки.

Драко мотает головой и замирает, он снова чуть покачивается на рукавах.

– А никакой. – хрипло отвечает он. Его голос сипит как прокуренный: низко и шевеляще. – Просто одних общество сжирает, а других возводит в абсолют.

Гермиона хмурится и перечеркивает написанное. Логические цепочки.

– Молчите, док. – посмеивается он. Зеленые пряди отросли сильнее, обнажив уже совсем много платины. – Я не буду вас переубеждать: я слишком безумен, чтобы объяснить, а ты слишком нормальна, чтобы понять. – заключает Драко. Он пересмеивается тихо, скорее подхихикивая.

Гермиона хмурится и снова пишет рядом. Сюр.

– Безусловно нет, мистер Ди. Я прекрасно понимаю вашу мысль: и психопаты, и нон-конформисты мыслят одинаково, просто в случае одних – это одобряемая норма обществом, пусть и недостижимая для большинства.

– А для тебя? – его голос очень низкий. Гермиона не поднимает глаз, смотрит в листок как загипнотизированная. Ей кажется, что вопрос исходит не от чудовища. Голос слишком порочен.

Гермиона чувствует свое сердце не на месте. Оно начинает трепыхаться как мартышка в клетке. Гермиона сжимает колени сильнее, одергивая юбку.

Кажется, Драко ухмыляется. Впрочем, он ухмыляется всегда.

– Это странный вопрос для человека, который победил Темного Лорда. – бормочет Гермиона, водя размашистые каракули поверх своих записей.

– Из тебя бы получилась отличная пси-хи-хопатка. Только бы мне удалось искупать тебя в белладонне. – он заливается своим протяжным смехом, который вновь отзывается о древние стены Азкабана. Гермиона зажмуривается, ей кажется, что она немного возбуждена, представляя бледные руки с синюшными взбухшими ветками вен, сжимающие ее и топящие в чане с вязкой жемчужной белладонной.

Косой переулок серый. Гермиона идет по нему, все время возвращаясь к бесноватым воспоминаниям, когда, наконец, проходит Лавку Оливандера. Ноги тянет.

Гермиона останавливается: она вспоминает, что у ее палочки немного расщепилось дерево у кончика. Живоглот погрыз ее, пока она готовила завтрак, и теперь иногда выходит не очень удобно колдовать. Но это совсем небольшая неприятность.

Гермиона кусает губы. Мимо нее несется серый поток волшебников, одинаковых в своей типичности. Их лица разные, но совсем не отличаются друг от друга: маленькие, большие, женщины, мужчины, толстые, тонкие – между ними ноль разницы. Ее глаз способен отличить лишь зеленые волосы в толпе, уродство против серости, если в этом мире нет ничего прекрасней.

Гермиона задумывается лишь на секунду, но все-таки поворачивает ручку. В лавке Оливандера пахнет старостью, пряным кардамоном, деревом и макадамским орехом. Она маниврирует между коробками с палочками, подходит к столу и нетерпеливо стучит пальцами по медному прилавку.

Старик появляется через минуту из-за красной бархатной завесы и хочет начать свою привычную шарманку про избранность и палочки, но Гермиона неожиданно для себя тверда. Как-будто говорит кто-то за нее.

– Мне нужна с цветком белладонны в сердцевине. – Оливандер хмурится, оглядывает ее седым взглядом из-под косматых бровей, но почему-то вообще не возражает.

Мнется секунду и исчезает в коробках. Гермиона обменивает несколько золотых монет на изогнутую палочку с тяжелой перламутровой рукояткой.

Она верит, что будет пользоваться ей сама.

***

– У тебя две палочки? – мама поднимает глаза от своей чопорной вышивки. Они сидят в овдовевшем доме Грейнджеров в Лондоне. Джин выглядит с иголочки: с красной помадой ровно по контуру и прекрасно залаченными волосами пышным каре. За окном льет дождь, в гостиной уютно, но почему-то теперь дождь в голове Гермионы ассоциируется лишь с тягучими сессиями в Азкабане.

– Да, я еще не привыкла к новой. Глот немного испортил мою, поэтому пока так. – Гермиона вцепляется в чашку с чаем. Джин качает головой.

– Я говорила тебе, что коту следует жить в домике, а не разгуливать как господину богу по твоей квартире. – она откладывает вышивку.

Гермиона мысленно ругается, а вслух пытается говорить спокойно.

– Мам, я живу одна и могу позволить своему коту делать все, что он хочет. – она отхлебывает чай. Джин смотрит на нее ледяным взглядом.

– Не понимаю, откуда столько агрессии. – рассерженно шепчет она, делая стежки с остервенением. – Я хочу тебе помочь, Гермиона. Ты уже убедилась, что меня лучше слушать.

Гермиона кусает себя за обе внутренние стороны щеки.

– Да, мам, особенно покрасить стены в моей квартире в розовый-барби цвет было лучшей идеей. – не может удержаться она. Джин приподнимает брови. – После работы самый релакс для глаз!

– Гермиона, а ты хочешь в черный? Девочкам лучше всего подходит именно розовый. Когда ты выбрала зеленый, у меня закрались подозрения – не лесбиянка ли ты. Розовый – прекрасный цвет. – Джин звучит очень спокойно, чуть-чуть подергивая линией идеальных тонких губ.

Гермиона закашливается. Чай попадает в дыхательные пути, она вцепляется в край стола, пытаясь поймать ртом воздух.

– А если бы я была, то что? – Гермиона хрипит, поднимая глаза на маму. Она делает идеальные стежки на вышивке с невозмутимым лицом.

– Такого просто не может быть. – спокойно отвечает Джин, выпрямляя спину еще сильнее. – Я воспитала тебя хорошей девочкой.

***

Ночью Гермиона просыпается в холодном поту с протяжным визгом. Живоглот шарахается в углу с поднятым, стоящим трубой хвостом, и сверкает бликом глаз в темноте.

Гермиона ловит грудью воздух. Ее глаза бешено расширены, белая тонкая ночная рубашка налипла от пота к груди. Гермиона пытается встать, когда из нее вырывается резкий поток яркой стихийной магии, сотрясая собой стены розовой квартирки. Она спотыкается и падает без сил на пол.

Когда Гермионе удается отдышаться, то она идет на кухню, чтобы сделать глоток воды, но включая свет, Гермиона больше не хочет пить. Все стены квартиры черные.

Буквально светятся чернотой.

Она оглядывается и оглаживает матовый черный ладонями. Гладкий. Идеальный. Приятный.

Очень подходящий ее настроению.

Гермиона ложится спать на диване, не желая возвращаться в промокшую от пота постель. Сны тоже черные и идеальные. Без кошмаров и интервенций. А утром ее будит звонок в дверь. Когда Гермиона выходит на этаж, то там пусто, хотя у почтового ящика оставлен букет из белых лилий.

Гермиона поднимает его, поднося к носу. На пол падает записка, но она вдыхает аромат лилий. Они необычные, запах слишком резкий, удушающий. Гермиона чувствует, что ее начинает мутить, заворачивая пеленой резкого возбуждения. Она ощущает прилив агрессивной энергии, которая затапливает каждую жилку внутри.

Гермиона чувствует, что у нее распухли губы и щеки, у которых бешено циркулирует кровь. Во рту и глотке становится совсем сухо, ей трудно глотать. Гермиона роняет букет, чуть пошатываясь. Задним мозгом она осознает, что перед ней цветы белладонны, но передний испытывает бешеную страсть. Она буквально задыхается от возбуждения и жажды.

Перед глазами вьются черные мушки, но когда она разворачивает записку, то буквы видит великолепно.

Я скучаю по тебе, моя Белла Донна. Этот докторишко идиот вроде мумии.

D.

***

Задний мозг велит ей лечь в постель и вызвать Гарри, а прежде принять противоядие. Можно никого не вызвать, просто воспользоваться своими знаниями из Академии. Но передний мозг слишком возбужден, чтобы успокаиваться. Гермиона вскакивает и бросается к шкафу.

Пальцы перебирают платья и юбки из отдела запрещенки: того, о чем мама отзывается емким словом “вульгарно”.

– Раз, два, три… – Гермиона скидывает с себя целомудренную рубашку, задыхаясь. Когда ткань задевает соски, она стонет. – Белладонну ты вдохни.

Она сдирает с мясом вешалку, которая с треском ломается: это платье, которое более чем является вульгарным. Золотая блестящая ткань спереди и две цепочки сзади, которые удерживают голую спину, которая обнажена практически до самых ягодиц.

– Пять, семь, десять. – она натягивает платье крутясь перед зеркалом золотым бликом. – Для хороших девочек ад не тесен.

Она смеется, запрокидывая голову к потолку, чувствуя шелковые кудри на голой спине. В ее руках теперь две палочки.

– Да, это опасно

Поэтому смешно.

Гермиона сжимает рукоять перламутровой и первый раз у нее получается выпустить заклинание: поток бледного огня выходит, начиная облизывать шторы. Гермиона хохочет, открывая дверь квартиры Живоглоту. Это будет убийственная шутка.

Больше всех будет рад Гарри.

***

– Доктор Грейнджер? – голос охранника Азкабана несколько сдавлен. Гермиона следит за его взглядом: он пялится на ее голые худые ноги в золотых шпильках, выглядывающие из-под верблюжьего пальто. Она запахивает его сильнее.

Гермиона задыхается: ебаная белладонна кипит в крови подобно расплавленной руде в печи. Она готова набросится и на этого охранника. Гермиона сжимает рукоятку палочки с сердцевиной белладонны под правым ребром.

– Мне нужно в отсек, в котором держат Джокера. – Гермиона опирается о стол, чувствуя, что ноги ее не держат. Кончики ее пальцев чуть синеют. Охранник смотрит на ее распухшие красные губы, и тяжело сглатывает.

– Это невозможно. – он откашливается. – Заключенный номер 327 находится под постоянным контролем мистера Поттера, вам необходимо получить специальный…

– Я лучшая подруга Гарри Поттера! – Гермиона опирается обеими руками о стол и вскрикивает с низким грудным звуком. – Как ты думаешь, нужен ли пропуск лечащему врачу Джокера?!

Охранник злобно щурится, его рука тянется к кнопке вызова подмоги, но взгляд из под форменной фуражки Азкабана прикован к ее груди, которая чуть обнажилась из-за ее новой позы. Гермиона цыкает.

– Проклятье, ты мне надоел!

Он бесполезно успевает лишь моргнуть, когда из палочки Гермионы вырывается столп оглушающих искр. Охранник переворачивается вместе со стулом, снося своей тушей все номерки и ключи от камер. Гермиона бросается вперед: тут же срабатывают сирены, а створки огромный железной двери должны закрыться, но Гермиона успевает проскочить в мышеловку.

Она знает номер камеры Драко лучше чем адрес домой. Заключенные слышат сирены, и вся тюрьма наполнена ором преисподней, они барабанят в решетки и гремят засовами, но Гермиона несется мимо, считая камеры. Она сворачивает в левый пролет, когда оказывается у триста двадцать седьмой.

Всего лишь мгновение внутри нее живет сомнение.

За железной дверью тихо, будто бы ничего нет. Гермиона зажмуривается и разносит замки. Преграда падает с треском и развалом известки, которая оседает в ссохшемся горле. Она закашливается, ощущая белую пыль на руках и глазницах.

Между ними пустота. Хорошей девочки больше нет.

***

– Мистер Ди.

Гермиона переступает через завал, покачиваясь на золотых шпильках. Ее мутит. Белладонна действует на нее как наркотик, начиная пузырится внутри дешевым шампанским. Ей неудобно идти, она плохо видит, но худшее, что она чертовски возбуждена.

– Мистер Ди! Я пришла! – Гермиона зовет сквозь белый туман завесы известки, когда он начинает оседать, и ей удается разглядеть силуэт Драко.

Белладонна бурлит, она в венах Гермионы поселилась ядом, уже разъела мозг и добралась до сердца. Гермиона чувствует, что она умрет, если не сбросит с себя это возбуждения. Туман спадает, обрисовывая шрамы Драко и его бледное лицо. Он зол, Гермиона ощущает это, но ноги несут ее прямо на него. Едва не разбившись о острые развалины, она скачет к нему.

Ее кровавый рот, покрытый липким блеском, впивается в шрамированные губы. Гермиона кажется, что это конец ее жизни, она лижет десны. Сжимает Драко обеими руками, как-будто надеется на ответ, но получает лишь встряхивание. Он злобно шипит. Гермиона отстраняется, отчаянно обхватывая его шею. Помада осталась на его лице, разрисовывая размазанным пятном кровавую улыбку.

– Нашла время, идиотка. – весь его тембр поменян. В нем более нет той игривости, которая встречала ее на сессиях. Бледные пальцы выдирают перламутровый стержень палочки из ее рук. – Быстро к выходу.

Шрамы Драко дергаются как живые змейки, раздирая сердце Гермионы. Она уже отравлена, ее пульс чуть слабеет, но все равно она сходит с ума от присутствия Драко. Бездонные серые глазницы разглядывают ее расширенные зрачки, и он трясет ее сильнее.

– К выходу, я сказал.

Гермиона кивает, она уже готова бежать, когда резкие движения где-то внизу практически сбивают ее с ног. Драко стягивает с нее шпильки.

– Убийственно смешно, тыковка.

– Но… – Гермиона остается босой. Она смотрит на завал камней, а потом на свои незащищенные ноги. Поднимает глаза на Джокера. Тот холодно скалится шрамами.

– Пойдешь так, если этот план действий – твой максимум. – он делает первый шаг.

Гермиона спешит следом.

***

Вся тюрьма оживает. Из-под решеток выползают сломленные сумасшедшие существа, Джокер рушит стены, обрушающиеся со столпами пыли. Гермиона оглядывается, видя бледные руки клоунов, которые тянутся к ней. Шестерки мистера Ди?

Гермиона бежит за ним. Он продолжает взрывать решетки, каждый шаг, сопровождаемый колкими осколками и камешками от хаоса, дается с трудом. Ей больно, она чувствует себя Русалочкой, ноги которой разрезают лезвия ножей. Драко хохочет, Гермиона думает, что может представить, как дергаются ее шрамы вверх.

Его белесые пальцы сжимают перламутровую рукоять, направляя кончик на скошенный свод стены. Гермиона налетает на него, когда он останавливается посреди коридора.

Гермиона дотрагивается пальцами до спины Драко. Он запускает поток искр, сопровождаемый зеленым свечением в воздух. Волны света достигают свода и той самой решетки на потолке, раздирая сторону треугольника одной из стен Азкабана бомбой, Гермиона дрожит, она обнимает его, прижимаясь к спине Драко. Они у самого края, среди развалин. Бриз и соленые брызги бьют в лицо злым влажным блеском острых игл.

Море беснуется, вдалеке висят черные тени огрызков дементоров.

Гермиона вжимается в спину Драко сильнее, позади них выстраивается армия уродцев. Она дрожит.

Драко делает шаг вперед, до края остается ярд. Бледные руки сбрасывают тонкие запястья Гермионы с себя, он смотрит за нее, на освобожденных приспешников.

– Вы готовы к шутке, клоуны? – его лицо бледно, вокруг глазниц объединены черные разводы синяков. Гермиона смотрит на свою размазанную по шрамам помаду, сделавшую его снова человеком, которые смеется.

– Веди нас, Джокер! – орки кричат и гогочат, когда он делает еще один шаг к пропасти. Движение – и он свалится в соленую преисподнюю моря, которая покроет его навсегда.

Гермиона дергается вперед. Губы ее складываются в немой мольбе, веки подрагивают. Она шепчет какие-то одурманенные слова, когда Драко смотрит на нее. Впервые с момента их встречи. Его взгляд холоден, но он прошибает.

Продирает до костей, когда она чувствует соленые брызги на своих щеках и в носоглотке, сглатывая их. Соль разъедает кожу.

– Спокойно, тыковка. – говорит Драко, привычным движением увлажняя зубы. – Сейчас будет фокус. – он делает шаг назад, занося ногу над пропастью.

У Гермионы трясутся мышцы в ногах, она чувствует подрагивающие жилки сердцем.

– Нет. Драко, пожалуйста. – Гермиона шепчет эти слова у себя внутри, проглатывая их вместе со слезами. Она знает, что Драко не услышит своего имени, поэтому не боится за себя.

– Але-оп!

Он с дьявольским хохотом, раздирающим его худую грудину, прыгает назад. Гермиона дергается, с ее плеч падает верблюжье пальто, оставляя ее с куском золотой тряпки на теле в знобящем холоде. Она готова уже бежать и выброситься следом, когда он, окутанный черным дымом, поднимается вверх. На темным гребне потока воздуха.

– Испугалась, тыковка? – смеется он.

С воплями Гермиону подхватывает волна орков и преступников, уволакивая на черный поток вихря, в закулисье Джокера.

***

В зельеварне-заводе Северуса Снейпа пахнет ржавчиной и едкими ядами. Гермиона стоит над котлами с плещущейся в отварах жемчужной белладонной. Ей очень холодно: блестящая золотая тряпка не способна защитить ее от могильной сырости завода.

Драко перед ней. Он переоделся: перед Гермионой не пациент психушки, а настоящий преступник, принц мафиозного мира. Его волосам вернулась зелень, на его лице слой жирного белого грима, который раздирает кровавая полоска линии шрамов, подкрашенная красным. Когда он говорит, Гермиона видит серебряные грилзы на каждом зубе.

Ее пульс падает.

Гермиона не может оторвать взгляд от безумца. Он все ближе к ней.

Холодные пальцы обхватывают ее губы, чуть поглаживая большим пальцем нижнюю. Черные кожаные перчатки пачкаются во влаге, Гермиона смотрит на него с мольбой. Он чуть дергает разодранной верхней губой.

– Ты готова полностью довериться мне? – шепчет Драко, наклоняясь ближе. Гермиона видит его как ободранного. Серая радужка расплавленной злобы – все что осталось от ее старого знакомого.

– Твои руки по локоть в крови, но я готова довериться им до конца жизни. – шепчет она. Ее зрачки расширены до предела.

Чудовище обхватывает ее второй перчаткой сильнее. Гермиона чувствует грубую шершавую кожу на своей раздраженной прикосновениями спине. Рука ползет ниже, касаясь бедра. Драко сжимает ее до синяков.

– Слишком просто. – хрипло отвечает он. – Ты готова гнить ради меня?

Гермиона вздрагивает. Ей кажется, что белладонна в ее венах начинает бурлить от этих слов, шипами впиваясь в кожу. Она кладет руки на его грудь, осторожно отстраняясь.

В два шага она золотым призраком оказывается у конца площадки. Чаны с белладонной под ней: они шипят горячим отваром жидкости внизу. Гермиона секунду смотрит туда, а после возвращает свои глаза Драко.

– Навсегда. – отвечает она губами.

И повторяет его шаг назад. Гермионе не страшно. Если Драко выжил, то останется живой и она.

Едкое мгновение – Гермиона летит с площадки завода. Трубы железа у потолка сходятся калейдоскопом наверху. Гермиона видит ржавчину, подтеки и кровь, оставшуюся на стенах, дырки от пуль и обугленности от магии, когда тяжелая смачная оплеуха удара о зелье поражает ее спину. Жидкость вязкая и тяжелая.

Она раздирает кожу Гермионы на части. Густое, словно кисель, варево накрывает ее с головой, пожирая без остатка. Как трясиной лесного болото ее тянет на дно.

Гермиона собрала не слишком много воздуха в запасе. Белладонна проникает в уши, за плотно сомкнутые веки, под ногти, в кожу, нос… у нее нет сил всплыть наружу. Гермиона не может поднять и руки: плотное зелье окутывает склепом, прижимая ко дну.

Она готова остаться тут навечно. Воздуха хватит на минуту, но этой идее не суждено сбыться: мощным плеском сотрясается гробница с белладонной, приваривая ее еще сильнее ко дну, но резкие движения чужих тянут Гермиону вверх.

Она сжимает веки, не желая прощаться со кисельной пеленой, когда ее легкие делают судорожное дыхание. Глоток воздуха раздирает грудь, едкий яд жемчужного зелья скатывается жирной пленкой с лица и волос. Гермиона продирает веки и рот, отчаянно пытаясь понять, не потеряла ли она зрение, когда ее душит поцелуй.

Гермиона ощущает ядовитый разорванный рот на своем лице: он терзает ее, мешая вдохнуть, Гермионе кажется, что она задохнется в пространстве, где воздуха полно.

Грилзы дерут ее губы, Гермиона чувствует клыки у себя внутри. Как-будто он вгрызается во внутрь, пытаясь уничтожить. Она тянется к нему, обнимая шею. Белладонна течет с ее рук, пораженных ядом варева.

– Навсегда!

Он мутной картинкой все-таки предстает перед глазами Гермионы, пытаясь собраться в подобие отчетливого рисунка. Шрамированные бледные руки держат Гермиону крепко, но его лицо запрокинуто высоко к потолку. Грудина ходит хохотом, кашляя в веселье. По вязкой жемчужной поверхности белладонны плывут красные и зеленые разводы.

Невероятно хитер и упрям. Всегда имеет план побега. Следует держать под постоянным контролем.