Текст книги "О тех, кто видит сны (СИ)"

Автор книги: Pale Fire

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

========== Часть 1 ==========

Дни тянулись неизмеримо долго. Стив просыпался на рассвете, за пару часов до будильника, полз в душ, наскоро вытирался, натягивал на себя спортивный костюм и выходил на пробежку, надвинув козырёк бейсболки на глаза, лишь бы не узнали, не прицепились с просьбами сфотографироваться, подписать очередную необъятную грудь, поцеловать младенца и прочие-прочие-прочие издержки популярности, которые он считал сущим бредом. Ну что он такого сделал? Помог спасти город? Так любой патриот и здравомыслящий человек поступил бы так же – защитил бы свой дом от любого посягательства, просто у него как у Капитана Америка было побольше возможностей и шансов справиться со всем этим пиздецом.

После пробежки – лёгкий душ и желание утопиться в неглубокой ванне. Завтрак, если повезёт или найдутся силы сделать хотя бы элементарные тосты, ежедневная пятиминутная рефлексия в коридоре перед зеркалом, за разглядыванием синяков под глазами, с которыми не справлялся даже его супер-организм, и самая лучшая часть дня – сорок минут по полупустой трассе на мотоцикле. Момент, когда можно отпустить самого себя, почувствовать, как за спиной распахиваются те самые метафорические крылья, и ты летишь, паришь в нескольких сантиметрах над асфальтом, мчишься на предельно разрешённых скоростях, резко забирая на поворотах и, кажется, даже слышишь за спиной его весёлое гиканье, ощущаешь крепкую хватку поперёк груди и живёшь, впервые за семьдесят лет живёшь.

– Капитан, – кивают на входе охранники.

– Капитан Роджерс, доброе утро, – улыбаются проходящие мимо агенты, когда Стив замирает возле кофемашины, выбирая, какой убойной дозой кофеина он будет травиться сегодня.

Хотел бы он сказать им о добром утре того, кто не спит ночами, слепо пялясь в потолок и лишь на два часа уплывает в безвременье, в липкое мутное забытье.

Дежурные расшаркивания с сослуживцами, фальшивые, натянутые улыбки, дружественные подтрунивания о развесёлых ночах Капитана, после которых он выглядит так, будто его читаури пожевали и выплюнули, и спешный побег в кабинет, где можно опустить плотные роллеты и закопаться в бумажную работу до обеда, когда организм вновь напомнит о своей исключительности голодным урчанием.

Стив и рад был бы полевой работе, где можно отпустить себя, выплеснуть всю усталость, глухое раздражение, стылое сосущее чувство одиночества, накрывающие, стоит солнцу закатиться за горизонт, укрывая город сонным покрывалом сумерек, когда тени сливаются, заполняя всё обозримое пространство, открывая дорогу демонам из прошлого.

– Стив, нет ничего зазорного в психотерапевтах, – в очередной раз советует Наташа. – В нашей работе надо быть гибким как в хребте, так и морально, а ты правильный очень, сломаешься и не заметишь.

– Мозгоправ? А потом в досье я найду записи рекомендаций для команд поддержки на всякий случай носить транквилизатор на Капитана Америка, – как можно более беззаботно улыбается Стив.

Наташа смеётся, но по глазам видно – не верит ни слову, однако запоминает на всякий случай, чтобы иметь всё-таки транквилизатор про запас.

Стив размял шею, в сотый раз перекладывая отчёты СТРАЙКа, одинаковые все, как один. И кто их так учил писать, будто бы все бойцы смотрели только прямо, стреляли на раз-два-три и шагали в ногу. Стив помнил пиздец последнего задания, обвалившийся потолок и резкий удушливый запах гари, но в докладах всё было чётко, придраться не к чему.

Электронные часы мигнули, показывая конец рабочего дня. Хорошо было бы дойти до спортзала и немного размяться, но Стив отчаянно не любил общий зал Мстителей. Там о тишине и спокойствии можно было только мечтать. Слишком любил Уилсон, заткнув наушниками уши, штурмовать беговую дорожку, и при этом подвывать в голос чему-то совершенно невообразимому. Стив сколько ни прислушивался, так и не смог понять, что за пение норвежских нарвалов слушает Сокол, а спрашивать не особо-то и хотелось, слишком тот был прилипчив. Либо Наташа, нацепив невообразимого цвета коротенькие шортики, с ором и гиканьем гонялась с Клинтом, на спор сбивая бейсбольной битой тут и там расставленные кегли. Да и Беннер с ароматическими свечами и пилатесом наводил лишь какую-то странную тоску в этом сумасшедшем доме, хотя смотрелся весьма органично. Или того хуже – Старк и очередное великое изобретение. Детский сад, а так хотелось немного побыть наедине с грушей.

– Кэп, ты, если что, заходи в наш склеп, – вспомнилось Стиву совсем недавнее предложение случайно заглянувшего в суперсолдатскую богадельню и, видимо, правильно оценившего кислую физиономию Стива, Роллинза.

Интерком пиликнул входящим сообщением. Развернув голо-экран, Стив застонал вслух, чувствуя, как пульсируют виски. Старк, поминать которого себе дороже, видимо, в очередной раз перебрав энергетических коктейлей вместе с вискарём, загорелся идеей в сотый за эту неделю раз перешить форму Капитана Америка или, что лучше, обрядить всех в одинаковое, чтобы выгоднее смотреться на фоне кого-то там. Наташе было всё равно, она, как истинная женщина, любила переодеваться, лишь бы к глазам шло и не уступало по убойности как внешности, так и начинки прошлым вариантам костюма. Уилсон радовался любому кипишу, только бы его брали. Клинт открестился возрастом и семейным положением, мол, ему не пристало щеголять в лосинах. Тор воздел молот к потолку, сверкнул молнией и уехал на лифте, а с Беннером Старк не решился бы связываться. Поэтому все перипетии мозгового штурма Тони слал Стиву, разбавляя чертежи и наброски какими-то совершенно идиотскими на первый взгляд фотографиями и полными сарказма комментариями.

С фотографий на Стива смотрел «его новый костюм», выполненный почему-то из железа, но с совиной мордой на шлеме и звёздами на груди. Стив зажмурился, досчитал до десяти и крутанул дальше. Видимо, на Старка снизошло вдохновение, так как досталось всем без исключения Мстителям, он даже свой, красно-золотой, модернизировал, чтобы не выбиваться из коллектива полоумного зоопарка.

Нет, всё! Стив свернул все окна, опёрся ладонями на столешницу. Срочно в зал, к груше, в тишину. Раз Роллинз звал, так почему бы не воспользоваться предложением.

Минус пятый этаж был погружён в полумрак. Лампы горели через одну, окутывая зал приятным глазу матовым тёплым светом, без резкого сияния фонарей дневного света, как наверху.

– Кэп, – поздоровался Роллинз, отдавая вполголоса команды разминающимся бойцам.

Стив кивнул в ответ, отходя в угол к скамейкам. Здесь и правда было хорошо, пахло кожей и потом, а не новомодными отдушками, неприятно режущими непривычное к такому обоняние Стива. Здесь не фотографировались у зеркал, не распивали энергетическую дрянь под странные, непонятные шуточки. Бойцы СТРАЙКа были привычны и понятны Стиву. Они все, как один, были солдатами, такими же простыми ребятами, как Ревущие, грубыми, не боящимися кого-то невзначай задеть, с любимой присказкой «как говаривал командир» они шли в бой, тренировались, орали песни и пили.

– Кто-нибудь, уберите Рамлоу с турников! Навернётся, опять орать полночи будет, – рявкнул Роллинз, заставив Стива отвлечься от вколачивания в грушу всего того дерьма, что довлело над ним в последнее время.

Он обернулся, выискивая глазами этого самого Рамлоу. Приятная слуху тягучая итальянская фамилия была совершенно незнакома, и Стиву было интересно глянуть на новичка, о котором он почему-то ничего не знал, и тем более понять, чего это Рамлоу нельзя было к турникам. Но вместо бойца Стив встретился взглядом с большими пронзительно жёлтыми глазами громадного чёрного кота, с поистине царским величием восседавшим на самой верхней перекладине и с безразличием взиравшего на мельтешение жалких людишек у своих лап.

– Киса-киса-киса, – откашлявшись, хрипло засюсюкал Торрес, приманивая наглое животное, но удостоился лишь нервного подёргивания хвоста и презрительного косого взгляда.

– Кот? – Стив подошёл к Роллинзу, пожал протянутую руку.

– Кот, – обречённо вздохнул тот.

– Не знал, что на Базе разрешено держать домашних животных.

– Запрещено вообще-то, но для этого мудака Фьюри пошёл на уступки, нравится директору это чудовище, видимо, характерами сошлись, – усмехается Роллинз.

– А почему Рамлоу? Странное имя для кота, – Стив в два прыжка взлетел на турник, сдёргивая грозно рыкнувшее животное за шкирку и опуская его на пол.

Рамлоу громко фыркнул, уничижительно глянул на незваного помощника и отправился по своим кошачьим делам, гордо вздёрнув пушистый хвост.

– Это кот нашего прежнего командира, – ответил Джек, помрачнев лицом. – Мы тогда на Гидру работали по приказу Фьюри, шпионили, операции срывали, а командовал нами Рамлоу. Толковый мужик, жаль, выбрал не ту сторону, – Роллинз поболтал кофе в пластиковом стаканчике. – Но он не идейный, так, за деньги, как и мы все. Многому нас научил, хотя и с первого дня просёк, что не просто так мы нарисовались целым отрядом, но молчал и скалился, ублюдок. Лет восемь мы с ним прожили, считай, душа в душу, привыкли, как к отцу родному, а он возьми и подохни на плёвой миссии, – Роллинз скривился, как от зубной боли. – Мы сколько ни разбирали с парнями тот бой, так и не смогли понять, откуда взялась целая комната, набитая взрывчаткой, и ради какого демона командира туда понесло вместе с оружием Гидры. Кэп, там всё разметало к хренам, мы и опомниться не успели, замерли на местах и тупо пялились на огненный столб. Он же нас сам расставил так, что никого не задело, а сам… – Роллинз махнул рукой. – Остался у него вот этот вот мудак. Весь в хозяина. Как его звать, мы и не спросили, но забрали с собой. Он бы, конечно, не подох, не тот характер, но попасться не в те руки мог запросто. Пожалели, а теперь и не понятно, кто кого подобрал.

Стив допил кофе, молча похлопал распереживавшегося Роллинза по плечу. У всех у них были вот такие вот друзья, ушедшие слишком рано, слишком неправильно. Было в рассказе Джека что-то такое, созвучное потере самого Стива. Может, этот Рамлоу был не просто командиром, отличным мужиком, но и кем-то большим, но служба, разные стороны или что-то другое не дало им возможности выговориться, открыться и быть рядом. Или Роллинз понял, кто они друг для друга, только когда потерял, когда смотрел слепыми от ужаса глазами на полыхающее пламя, когда обшаривал пепелище, чуть ли не на ощупь перебирая прах, пока не наткнулся на закопчёные, чуть оплавившиеся жетоны того, кто роднее всех на свете?

Горечь подкатила к горлу, заставив сглотнуть неприятный колючий комок, напоминая о Баки и самом себе в тот момент, мире вокруг себя, о том, насколько страшно лишиться части себя, самой важной, самой жизненно необходимой. Он понимал Джека и не мог не сочувствовать, но и что сказать, совершенно не знал, да и надо ли что-то здесь говорить? Что смогут изменить слова?

Поднявшись к себе, Стив несколько минут постоял под обжигающе горячим душем, стараясь смыть с себя незаживающие рубцы воспоминаний, немного сгладить, запрятать подальше, запереть хотя бы на время. Надо было отдохнуть, ненадого забыться в тишине кабинета, вытянуться на неудобном диване, закрыть глаза и просто полежать. Стив знал, что не уснёт, не получится, но уставший мозг требовал отдыха.

Стоило закрыть глаза, как на грудь навалилась странная тяжесть. Стив встрепенулся, хотел было сесть, но стоило открыть глаза, как он нос к носу столкнулся с чересчур умной мордой кота, удобно устроившегося на его груди.

– Рамлоу?

Кот в ответ раскатисто зарокотал, заурчал, жмуря свои странные глаза-плошки, дёрнул усами, мол, человек, спи, пока я тебе позволяю, и Стив почувствовал, как его утягивает в сон, впервые за долгие месяцы по-настоящему выключая.

========== Часть 2 ==========

Брок варил кофе, почему-то сейчас. Откуда-то он знал, что вечер, а он никогда не пил кофе после четырех, но все равно варил. Помешивал ложечкой в турке, отставлял с огня, как только поднималась шапочка пены, снова возвращал.

В закрытые ставнями окна лупил осенний ветер, по ногам тянуло холодом, но Броку в толстых овчинных тапках, которые шила старая Марта на своей ферме, было тепло.

Он перелил кофе в толстостенную, в сеточке мелких трещин по голубой глазури, чашку, добавил сахар, плеснул молока, отметив, что за молоком надо будет сходить завтра на ферму, и поставил чашку перед гостем.

– Пей, – сказал он. – Все как ты любишь.

И сел напротив, разглядывая незнакомца. Высокий плечистый голубоглазый блондин с волевым и каким-то потерянным лицом сидел напротив, устроив крупные сильные ладони на столешнице, словно они были не его. Он неуверенно взял чашку, попробовал кофе, прижмурился от удовольствия, облизал красиво вырезанные розовые губы и неуверенно улыбнулся.

– Вкусно. Хороший кофе.

– Вода здесь хорошая, – объяснил Брок. – Поэтому и кофе хороший. Ты пей. Я Брок.

– Я Стив, – с легким удивлением назвался гость, словно Брок должен был его знать.

Стив не знал, где он находится, как сюда попал, кто перед ним, но почему-то сейчас эти вопросы казались такими неважными, ненужными, несущественными. Кружка с горячим кофе в его руках, шелест дождя за тяжёлыми ставнями и зябнущие босые ноги – вот что правильно и важно на данный момент.

– Хорошо здесь, – выдохнул он, делая ещё пару глотков.

Тишина не давила, не тянулась к горлу тяжёлым молчанием. Стив откуда-то знал, что с Броком не обязательно подбирать какие-то темы и можно вот так вот молчать, он поймёт правильно, не станет давить, отводить взгляд, задавать безликие вопросы о том, как прошёл день. Стиву было хорошо.

Брок достал сигареты из кармана, пододвинул к себе пепельницу, закурил. Протянул пачку Стиву. Тот взял сигарету и предложенную зажигалку, закурил тоже. Некоторое время они дымили в молчании, наполняя кухню ароматом хорошего табака. Потом Брок глянул на часы.

– Надо фонарь проверить, – сказал он. – Пойдем, посмотрим на штормовое море.

Стив кивнул, и они вместе вышли из кухни. По бетонным ступеням лестницы, обвивавшей маяк между центральной частью и внешней стеной, поднялись на самый верх. Брок проверил фонарь, а потом отошел чуть в сторону и сказал:

– Охуенно просто. Сколько ни смотрю, не могу насмотреться.

Он встал у стекла и долго глядел на штормовое море в белых пенных волнах, на которые бросал свой ослепительный луч фонарь, делая их на мгновенье застывшими, прозрачными, зеленоватыми. Он слушал яростный рев прибоя, вдыхал запах воды и холодного ветра.

– Тут все настоящее, – сказал Брок. – Ты чего босой? Замерзнешь.

И сделал себе заметку: купить у Марты еще тапки из овчины. Оглядел ступни Стива, прикидывая размер. Да, примерно как у мужа. Может, на размер больше.

Стив зябко повёл плечами, всматриваясь в невероятную тёмную синь, раскинувшуюся куда хватало взгляда, огромное бушующее, живое, дышащее нечто. Он сам себе казался каким-то маленьким, незначительным рядом с таким величием, крохотной искоркой, разбивающей темноту едва-едва, а там, куда не дотягивался луч света, вздымали спины драконы, распахивали зубастые пасти, изрыгая снопы искр, топорщили перепончатые крылья.

– Босой? – Стив опустил глаза на ступни, переступил с места на месте и пожал плечами. И пусть ему было холодно, он не мог сдвинуться с места, будто прирос к Броку, едва оказался рядом в этом зачарованном месте, пригрелся у его бока, сплетая те самые невидимые нити, объединяющие половинки раз и навсегда, давая возможность чувствовать друг друга на расстоянии, незримо касаться, разделяя одну жизнь на двоих.

Стив краем глаза рассматривал Брока, сам поражаясь себе. Он знал его, казалось, досконально. Знал, как он улыбался по-настоящему, только для важных, знал все лучики морщинок на обветренном лице, все оттенки переменчивых янтарных глаз, как под ладонью ускоряется ритм сердцебиения, как он кусает губы, жмурится, как рассерженно шипит и бранится, не стесняясь в выражениях.

– Странно ощущать себя без багажа, оставленного там, – Стив махнул рукой куда-то за спину, расправил плечи, потянулся, раскинув руки, будто бы стараясь обхватить весь мир, раствориться.

– Но свободно ведь? – спросил Брок, похлопав Стива по мускулистому плечу.

Он помнил это ощущение свободы, и отлично понимал Стива. Оно пришло не сразу, не в первые дни, даже не в первые недели, но пришло, и до сих пор оставалось с ним.

Они еще некоторое время постояли, глядя на океан, разрезаемый кружащим лучом фонаря, а потом Брок спросил:

– Голодный? Пойдем, накормлю тебя. У меня лучшая баранина, которую только можно достать. Сделаю гуляш. Или хуйню с рисом и овощами. Для нее, говорят, нужен казан, но как по мне, хватит и сковородки.

Стив улыбнулся, следуя за Броком по крутой винтовой лестнице вниз. С этим человеком было невероятно легко. Недоверчивый по природе, Стив плохо сходился с людьми, стараясь держаться чуть в стороне, не раскрываясь, не показывая лишних, на его взгляд, эмоций, но с Броком хотелось смеяться, громко, в голос, и быть наконец самим собой, не прикрываясь вибраниумным щитом и панцирем из звёздно-полосатого флага. Бранные слова не резали слух, а лишь делали речь Брока богаче, многограннее.

– Давай то, для чего нужен казан, но сойдёт и сковорода, хотя я совсем не понимаю о чём ты, но готов предложить посильную помощь. – Стив развёл руками. – И не верь сплетням, я не совсем безнадёжен в готовке.

На кухне было жарко и пряно от огромного количества разнообразных специй, в баночки с которыми сунул нос Стив. Порадовавшись, что на нём лишь футболка да спортивные штаны, Стив обмыл мясо под проточной водой, выложил на большую тяжёлую разделочную доску, промокнув бумажными полотенцами и отступил в сторону, доверившись профессионалу.

За Броком было наблюдать приятно. Он и сам был невероятно притягателен какой-то звериной частью себя, гибкой плавностью, недоступной простому человеку, а как в его руках смотрелся большой мясницкий нож, и словами не передать. Брок не был поваром, не был обычным обывателем, хорошо набившим руку. В нём совмещались выправка военного и привычная размеренность человека, умеющего убивать чётко, одним ударом, взмахом вот такого ножа. Стив чувствовал родственную ему самому силу хищника, сейчас совсем по-домашнему урчащего под руками, но нисколько не одомашненного, готового вцепиться в ладонь.

– Три морковки почисть, – скомандовал Брок, выкладывая морковь на стол, – и две головки чеснока. Ты зиру… а, ты, небось, и не знаешь, что это такое. Приправа, и пока не в еде, пахнет как подмышка любимого мужика. А в еде совсем другой вкус и запах.

Стив чистил и резал морковь, чистил чеснок. Брок возился с пловом, обжаривая овощи и мясо в глубокой сковороде, промыл и откинул стекать рис.

– Это меня муж научил, – сказал он. – В душе не ебу, откуда он знает, у него с памятью не очень. А это помнит. Но у меня лучше получается.

Плов запыхтел на сковороде, и Брок снова закурил, и вновь предложил сигарету Стиву, и тот взял.

– Люблю готовить, когда есть для кого, – сказал Брок. – Для себя все не то, согласись?

– Сэндвичи – наше всё, – подтвердил Стив, на всякий случай понюхав ту самую зиру, громко чихнул, не ожидав и правда странноватого запаха от вытянутых семян, очень смутно представляя себе блюдо, куда вот это можно было добавить, но доверился Броку.

Он вообще как-то странно быстро ему стал доверять, почувствовал себя, как дома, в маленькой кухоньке маяка не пойми где, на краю мира живых. Как Стиву не хотелось пропустить мимо ушей услышанное, но то, что Брок не свободен, тянущей болью отозвалось в подреберье, хотя это и понятно, такие мужики долго одни не остаются. И пусть он говорил о партнёре-мужчине, но Стив никогда бы не полез в чужую семью в надежде урвать и себе кусочек счастливого и светлого. Очень хотелось спросить, где сейчас вторая половинка Брока, почему он один в этот дождливый вечер, но промолчал. Не его оно дело. Его и так впустили, обогрели, собираются накормить явно одним из фирменных блюд. Так чего жаловаться, надо ловить максимум из этой ситуации.

– Ты всегда здесь один? – все же не выдержав, спросил Стив, разглядывая широкую спину Брока.

– Только когда мой спит. Он, знаешь, засыпает случайно, где угодно, когда угодно, – объяснил Брок. – Травма мозга. Он восстанавливается, но медленно.

Брок встал, чтобы посмотреть плов.

– Почти готово, – объявил он. – Аутентичненько было бы заварить к этому делу чайник зеленого чая, но зеленый чай в такую погоду – извращение. Будешь грог? У меня есть хороший черный чай и темный ром. С Кубы привезли. Куба либре, все такое… – он поморщился. – Хорошо, что Кастро умер. Старый коммуняка.

– А как же – «О мёртвых либо хорошо, либо никак»? – усмехнулся Стив, принимая предложенную кружку, обхватил её обеими руками согреваясь, вдохнул пряный запах рома, пьянящий одним правильным по такой погоде ароматом, прижмурился, делая первый глоток. Стива не брал алкоголь, но он редко мог себе позволить выпить что-то действительно стоящее. Всё же пить с Тони чревато взрывом энтузиазма у гениального конструктора, а в одиночестве – слишком уж это попахивало махровым алкоголизмом.

Стив отправил первую ложку в рот, задумчиво прожевал, хмыкнув. Он никогда не любил баранину, ни на вкус, ни на запах не переваривал это мясо, но не смог отказаться, когда Брок о нём заговорил и, оказывается, не зря. Дело, видимо, было не в самом мясе, а в том, в чьи руки оно попало. Вкус этого «плова» был странным, даже интересным, от обилия чеснока и той самой зиры, раскрывшейся неожиданно пряно, дополняя, преображая привычные вкусы во что-то новое.

– Врачи не помогли?

– Кастро-то? От возраста лекарства нет, – Брок начал есть. – Да и потом, правильно – «О мертвых либо хорошо, либо правду», а что он коммуняка был до мозга костей, самая что ни на есть правда. Или ты про мужа? Так тут и не помогут, только время. Ты ешь, ешь.

Броку нравилось смотреть, с каким аппетитом Стив уничтожал плов. Он любил готовить и любил, когда приготовленного не оставалось на завтра. Вчерашние, позавчерашние и так далее остатки по контейнерам он возненавидел еще в детстве.

Они спокойно ели и пили грог. Когда сковорода с пловом опустела, Брок сунул посуду в посудомойку, которую сам подключал и очень этим гордился. Посуду мыть не любит никто, и хорошо, когда есть умная машинка, готовая отмыть что одинокую тарелку, что жирную сковородку.

– А вот ножи в посудомойке мыть нельзя, тупятся, – объяснил Брок, моя ножи вручную. – Муж на это очень ругается. Хотя он и так каждую неделю их точит. Бзик у него на острых ножах. Как у меня на пистолетах примерно. А ты по какому оружию больше?

Стив вытянул руку ладонью вверх и сжал кулак.

– Больше в рукопашном бою. Оружие – это не моё, и стреляю так, что Джеку остаётся только глаза отводить и благодарить Всевышнего, за то, что благодаря таким, как я, у них с ребятами всегда будет работа, но зато я это… коммуникабельный, – улыбнулся Стив, стараясь скопировать любимую ухмылку Роллинза.

О работе и Нью-Йорке вспоминать не хотелось совершенно. Там его ничего не ждало, кроме давно опостылевших обязанностей, слепого душного обожания и беспросветного одиночества пустой квартиры, в которой и на половину не будет так уютно, как здесь с совершенно, если подумать, незнакомым человеком, который стал ближе всех тех, кто звал себя его друзьями.

– Ну если надумаешь – поднатаскаю, – пообещал Брок. – Лучше ты умеешь и оно не надо, чем надо, а ты как дурак.

Он улыбнулся, сел за стол, потянулся было за сигаретой и вдруг начал таять. Перед глазами Стива замелькали огни вдоль трассы, зашелестели зерна пересыпаемой из ладони в баночку и обратно зиры, вкусы плова и грога размылись…

Стив открыл глаза, глядя в пустой белёный потолок, расчерченный яркими полосками рассветных лучей. Он спал, впервые за несколько лет не дремал урывками, а действительно спал и видел самый настоящий сон, настолько реальный, что до сих пор на языке ощущался пряный вкус грога и странной приправы, но на сердце было тепло и спокойно.

========== Часть 3 ==========

Брок проснулся в объятиях мужа, чувствуя глубокую телесную сытость. Вчера, после многих даже не месяцев, а лет осторожного хождения друг вокруг друга, неловкой дрочки, крышесносных минетов и совершенно отвязного петтинга «Томми» наконец-то выебал его по-настоящему. И это оказалось в миллион раз круче и слаще, чем Брок все это время себе представлял. «Томми» оказался круче, чем можно было даже предположить, учитывая все его проблемы. Нежный, но неотвратимый, как асфальтоукладчик, скрещенный со сваезабивочной машиной.

Брок некоторое время полежал, припоминая сон. Сны у него обычно были или совсем незапоминающиеся, или полноценные кошмары. А в этот раз… Какая-то бытовуха, но очень яркая и живая. Он кому-то готовил кофе, показывал маяк, потом забабахал плов, который очень быстро кончился. Кому же он готовил? Брок не мог вспомнить лицо из сна. Только повелительный разворот плеч и руки – обе живые. Значит, не «Томми».

Звать мужа настоящим именем Брок избегал даже мысленно: слишком легко проколоться. Имя, написанное в паспорте, ни черта тому не подходило, вот ни капельки, но лучше это, чем проговориться. Несмотря на уединенность маяка, на обманчивую отрезанность от мира, на этом небольшом острове все знали всех, и социальная жизнь у Брока и «Томми» была куда активнее, чем у того же Брока в той, прошлой жизни. Там у него была работа, а соседей он не знал даже по именам. Тут все знали всех. И сплетничали, разумеется, но это Брока не напрягало.

Он аккуратно выбрался из-под руки мужа, не разбудив того. Посидел на краю огромной кровати, любуясь расслабленным лицом, разгладившейся складкой между бровей, яркими губами, спутанными темными прядями, одна из которых упала на лицо и щекотала нос. И занялся делами.

Вымыться-побриться-сварить кофе. Сделать завтрак на двоих – может, «Томми» проснется от ароматов жареного бекона и яичницы. Позавтракать. Проверить, выключился ли фонарь. Проверить кладовку и холодильник. Составить список продуктов. Оставить «Томми» записку и отправиться за покупками. Яйца – на ферме Джонсов, бекон – у Ларексов, остальное – в магазинчике у причала.

Да, и к Марте за мясом и тапками.

Кидая в багажник овчинные тапки, Брок не мог понять, зачем ему понадобились еще одни, да к тому же такие здоровенные. У «Томми» и то нога меньше. Но тапки точно были нужны.

Стив замер у окна, пил горячий сладкий латте и наблюдал, как просыпается база, чувствуя себя наконец отдохнувшим и живым. Проснувшись пару часов назад, он долго лежал без движения, стараясь запомнить сон в деталях, которые истончались, развеивались туманной дымкой, оставляя лишь неясные образы, крошечные песчинки. Стив не помнил имени гостеприимного хозяина, не помнил названий блюда и странной приправы, но острый, внимательный и в то же время тёплый взгляд желтых глаз будто бы поселился в душе навсегда. Стиву никогда не снились люди, никогда он не видел неизвестных мест, только Баки или темнота, в которую проваливаешься, падаешь, кружась в чернильной пустоте без дна, выныривая лишь с первыми рассветными лучами, ощущая голодную пустоту в груди и ломоту в озябших пальцах.

Но пустоты не было, не было и холода, лишь сытое довольство хорошо отдохнувшего человека и напрочь затёкшая спина.

Стоило Стиву открыть глаза, как он встретился взглядом с внимательными желтыми глазами-плошками. Кот всё так же лежал у него на груди, подобрав под себя лапки и как бы спрашивал – ну что, человек, ты получил, что хотел?

Сладкий густой латте вместо нескольких чашек чёрного, как смоль, ристретто, искренняя улыбка и пожелание доброго утра. Оказывается, ему нужно было так мало: несколько часов сна на коротком неудобном диване в кабинете, странный, совершенно будничный, если подумать, сон, незнакомый человек, выдуманный подсознанием, и место, далёкое-далёкое, но правильное, родное, дом.

– Снова утро, снова кофе? – протянула Наташа, заглядывая Стиву через плечо, втянула носом запах сладкой ванили и недоумённо моргнула, отобрала кружку, отхлебнула на пробу. – Да ладно? Стив, что произошло такого за ночь, что ты так… посвежел? Если это Старк, не ведись, безвредной наркоты и стимуляторов не бывает, у всего своя цена.

– Всего лишь удачное знакомство, – улыбнулся Стив, потягиваясь всем телом, разминая мышцы.

– И кто та красавица или красавец, что умудрились затянуть мистера я-сплю-только-по-приказу в постель и так удачно выспать? – Наташа склонила голову к плечу.

– Рамлоу.

– Опа-па, тебе для счастливой жизни не секса, а кота не хватало? – брови Вдовы взлетели вверх. – А ты затейник.

Стив лишь усмехнулся, по-военному чётко отдал честь и, развернувшись на пятках, ушел к себе заниматься разгребанием пиздеца, названного Озарением. Он боялся даже представить, что было бы, если бы у ГИДРы вышло, и оно выстрелило. Даже если бы у руля стоял ЩИТ, смог ли бы он сам нормально жить с пистолетным дулом у виска, зная, что ни увернуться, ни прикрыться не получится? Одно движение пальцем по сенсорному экрану – и миллионы под списание лишь за «неверную» позицию или слишком громкий «голос». Не за такую страну они воевали в сороковых, не ради такого будущего погиб его Баки, обрекая Стива на вечное одиночество.

К вечеру усталость навалилась с новой силой. Стив пробовал подремать днём, даже на всякий случай разыскал Рамлоу, уложил рядом с собой, загладил, заласкал, чтобы наглый котище только лежал рядом, мурчал, указывая дорогу сквозь темноту к маяку и желтоглазому хозяину. Но так и не смог нормально уснуть, метался в сероватой зыбкой дымке безвременья, искал хоть какой-то выход, надеясь нащупать дорогу, заметить краем глаза манящий отсвет бьющего издали света, но всё напрасно.

Промаявшись с полчаса, Стив встал с больной головой, заправился кофе, снова позабыв про обед. Сходил в зал к Роллинзу, просидел в углу на матах, наблюдая за командиром группы поддержки, гоняющим своих бойцов по залу, раздумывая – насколько было бы проще, не носи он вычурную форму, звание, которого не заслужил, имя, известное даже сопливым школьникам – мог бы всё бросить, уехать на край мира, отстроить себе дом или, как во сне, жить на маяке, просиживать вечера, любуясь закатом, и наконец-таки жить.

Хотя кого он обманывал. Без Баки и дом, и жизнь не имели смысла. Без Баки он вообще не понимал, зачем просыпался по утрам, ел, дышал, ехал на работу. Кто он без Баки?

Домой Стив добрался на закате, оставил мотоцикл на стоянке, поднялся, привычно столкнувшись на лестнице с Шерон, дежурно улыбнулся, ответив отказом на приглашение посидеть, поговорить, выпить кофе, потрахаться. Закрывая дверь, Стив оставил щит у стены на полу и, сбросив обувь, прошёл в гостиную, огляделся.