Текст книги "Ночные тени (СИ)"

Автор книги: Pale Fire

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

========== 1. ==========

У Джека не было никого, кого бы он мог бы назвать своим, не было настоящих друзей, не подкупленных его родителями и положением самого Джека, не было любимого человека. Он был настолько одинок, насколько может быть принц, окружённый толпой придворных.

– Ваше высочество, – дамы в красивых пышных платьях, жеманно улыбались, прикрывая губы веерами, строили глазки в надежде этот рассвет встретить в спальне принца.

– Ваше высочество, – кавалеры в напудренных париках ухмылялись, представляя принца, распростёртого на их постелях.

Но у Джека не было никого.

В детстве, когда он был совсем маленьким, у него были мама и папа, не король с королевой, а именно родители. Они любили его, называли как-то очень ласково, обнимали и читали перед сном сказки. Джек и не понял, из-за чего всё переменилось, только помнил день, когда отец вдруг стал королём и для него, глянул с брезгливой холодностью и не протянул в ответ руки.

Джеку было семь, когда его мир пошатнулся.

Тот день рождения обещал стать особенным. Они впервые со старшей сестрой отмечали праздники в разных залах, с разными угощениями и приглашенными гостями. Джеку больше не надо было развлекать визгливых подружек сестры, есть отвратительный клубничный торт и искать свои подарки среди розово-золотистых свёртков для принцессы. А самое главное – приехал его прадед.

Об Абадоне ходили разные слухи. Кто-то называл его чёрным колдуном, кто-то считал старого короля чуть ли не драконом, живущим на груде золота в зачарованном замке, но доподлинно о нём никто ничего не знал. Для Джека он был любимым дедом, всегда радующим его какими-нибудь волшебными штуковинами, научившим простейшим фокусам и рассказывающим, почему это важно – быть настоящим человеком.

И дарил он Джеку всегда самые правильные и нужные подарки.

На семилетие правнука Абадон приехал только к самому концу праздника. Не сняв пыльного тяжёлого плаща и старой широкополой шляпы, присел рядом с Джеком, обнял его как-то по-особенному крепко и протянул игрушку – странного солдатика, лицо которого скрывала не менее странная маска. Тот не двигался, не играл на музыкальных инструментах, застыл по стойке смирно, прижав левый металлический кулак к груди.

Джек покрутил игрушку в руках, впервые не понимая и не особо радуясь подарку; ведь он совсем взрослый, вон, даже отец подарил собственного коня и меч, ещё тупой, тренировочный, но совсем уже как настоящий, тяжёлый, с красиво украшенными ножнами, а тут простая игрушка.

– Я дарю тебе твою судьбу, мальчик мой, – сказал тогда Абадон, закашлявшись. – И только тебе ведомо, как ею распорядиться.

Джек тогда ничего не понял, обиделся на прадеда за такую безделицу, закинув солдатика подальше в сундук, и не вспоминал о нём несколько месяцев, не понимая, отчего отец так холодно смотрит, мать не прижимает больше к пышному подолу юбки, не сажает на колени. Почему вся любовь и ласка теперь принадлежат Мишель, ведь они близнецы и оба заслужили родительское тепло?

Только через несколько лет конюх, с которым подружился юный принц, рассказал, что все ждали на его семилетие особенного подарка от умирающего мага, что он одарит любимого правнука, отдаст свой замок, богатства, знания, силу, наконец, но Абадон принёс игрушку.

Джек смотрел на солдатика и не мог, понять почему всё так. Ну игрушка, что тут такого? Разве это Джек виноват, что прадед не захотел делиться? Но Сайлас, видимо, считал как-то по-другому.

Игрушечный солдатик с тех пор поселился в постели принца. Ему Джек рассказывал обо всех своих маленьких победах и поражениях, ему жаловался на придворных лизоблюдов, старающихся урвать от немилости короля к сыну что-то своё, на задравшую нос сестру. Ему хотелось верить, что игрушка живая, ведь солдатик так внимательно слушал, смотря своими серьёзными серебристыми глазами прямо в душу.

– Нет, ты представляешь? – Джек подтянул колени к груди. – Графиня Антуанетта Труйе. Мерзкая богатая старуха. Ты бы только её видел. «Ах, мальчик мой, как же вы юны и прекрасны!» – Джек приложил ладонь к груди, хлопая ресницами и вытягивая губы трубочкой. – Да рядом с ней даже отец юноша цветущий. И главное, мне даже жениться на ней не надо, так, составить приятной даме компанию на пару ночей за хорошее вознаграждение короне. Мерзость. Как отец так может? Продавать собственного сына как постельную девку…

Джек вздохнул, погладил единственного слушателя по немного выцветшему мундиру, коснулся пальцем сжатой в кулак ладони, на мгновение почувствовав тепло, отдёрнул руку и вновь коснулся. Железный кулак был холодным, как лёд.

***

Он пришел к Антуанетте Труйе, когда та спала, и наклонился над старухой, похрапывавшей на пышной перине. Надавил ладонью на горло, а когда она вскинулась, задыхаясь, сказал скрипучим и хриплым от долгого молчания голосом:

– Ты забудешь о своих притязаниях на принца Джонатана. Забудешь навсегда. Иначе я приду к тебе во сне и задушу тебя. Ты будешь умирать долго и мучительно. Очень долго. Очень мучительно.

Старуха закивала, выпучив от страха глаза и лишившись голоса.

– Завтра ты скажешь королю, что отзываешь свое предложение. И больше никогда не подойдешь к принцу ближе, чем на пять шагов. Иначе…

Он снова надавил ей на горло. Старуха хрипела, царапала накрашенными ногтями металлическую руку, а потом обмякла, провалившись в глубокий обморок.

Он посмотрел на нее, кивнул сам себе. Она послушается.

***

Джек встрепенулся, садясь в постели, схватился рукой за горло. Дышалось с трудом, сердце заходилось, будто бы он стал свидетелем чего-то очень важного, личного, не предназначенного для его глаза. Но как бы он хотел, чтобы этот сон был правдой, чтобы нашёлся хоть кто-то, способный постоять за него, решить хоть часть проблем, даже таким радикальным методом.

Скосив взгляд на подушку рядом, принц глянул на Солдата. Тот так же лежал, укрытый одеялом, как Джек и уложил его вечером перед сном. Тяжело вздохнув, Джек лёг рядом на бок, лицом к своему неожиданному защитнику.

– Ты всё время рядом, – прошептал принц, коснулся ладонью чёрного нездешнего мундира. – Хотел бы и я стать по-настоящему игрушечным, стоять рядом с тобой на полке, а не передаваться из рук в руки, как особо ценный трофей. Спасибо, что слушаешь и спасаешь, пусть и во сне.

Утром, умывшись и надев парадный костюм, Джек остановился у двери в кабинет отца. Сегодня должен прибыть гонец от графини Труйе с договором «купли-продажи». Скрипнув зубами, принц расправил плечи. Он никогда не был марионеткой, никогда не боялся трудностей, прошёл не одну военную компанию от обычного оруженосца до рыцаря, сам, без помощи имени и отца, которому было наплевать, что станет с его сыном. А уж со старой перечницей он как-нибудь справится.

Отец был зол. Джек это понял с одного взгляда. Тонкие губы плотно сжаты, на щеках лихорадочный румянец, взгляд мечет молнии.

– Отец. – Джек подошёл, встал напротив широкого стола, коснулся дубовой столешницы, держась за неё как за последнюю преграду.

– Что ты сделал, поганец? – рыкнул Сайлас.

– Я не понимаю вас, отец.

Он и правда не понимал, чем вызвал такую ярость. Вроде правила соблюдал, в трапезной не показывался, принимая пищу либо у себя, либо со слугами на кухне, бывал в церкви, продолжал гонять солдат по плацу.

– Графиня отказалась от тебя, – зашипел король, едва не плюясь ядом.

– Почему? – вопрос сорвался с языка раньше, чем Джек успел обрадоваться такому желанному избавлению.

– Это я у тебя спросить хотел. Ещё вчера леди Труйе мечтала о тебе, а сегодня отказ! Знаете ли, ей пора о душе подумать, а не о плотских удовольствиях! И вообще в монастырь собирается, к богу поближе! Что за ересь? Что ты наговорил графине?

Сайлас вскочил, ударил ладонями по столешнице.

– Но… отец, как я мог? – Джек отступил к двери.

– Убирайся! Видеть тебя не желаю.

Джек летел к себе, сияя от радости. Пусть это и было скорее всего совпадением, но он снова свободен, хоть и весьма номинально, хоть всего лишь от Антуанетты.

Ввалившись в комнату, принц прижал к груди Солдата, расхохотался.

– Представляешь, она отказалась! Да-да-да! Она передумала!

***

Ночью Солдат пришел к Джеку и долго гладил его по волосам живой рукой, сидя на краю кровати. Джек улыбался во сне, и Солдат очень не хотел его покидать, но ушел, едва забрезжила утренняя заря.

Но он вернется. Солдат знал, что он вернется. Джеку не надо даже просить об этом. Солдат придёт.

***

Дни тянулись за днями.

Джек всё чаще стал пропадать на конюшне. Очень уж ему нравился сильный улыбчивый конюх Василь, хоть и не был тот нисколько похож на Солдата, снящегося всё чаще и чаще. Но одними же снами жить не будешь, вот и тянулся принц к любому, кто пригреет да словом добрым приветит.

– Что, высочество, снова здесь? – рассмеялся Василь. – Так помоги, не стой столбом, или не привычен ручки утруждать?

Джек вспыхнул до корней волос, схватился за лопату, принялся вычищать денник своего коня.

Мало кто знал из дворовых, да и придворных, что король сына учиться отправлял в самую обычную военную академию, для простого люда, тех, кто в оруженосцы метит, и Джек привык вставать рано утром, наскоро обтираться холодной водой и выходить на разминку, чтобы не привыкнуть к сытости и лености.

Вычистив все денники до одного, Джек разогнул натруженную спину, утёр рубахой пот со лба. Василь, поначалу насмешливо наблюдавший за принцем, лишь головой покачал, достал откуда-то мазь, да тряпицу чистую, руки Джеку перевязать видимо, но как глянул и не нашёл кровавых мозолей, лишь присвистнул.

– Вон оно как, высочество, век живи, век учись, – и подмигнул. – Пойдёшь коней купать, высочество?

Джек, обмирая, седлал Бурана, стараясь не коситься на Василя. Он прекрасно понимал, что зовут его не купаться, не на прогулку, может, проверить хотят, а может…

Сглотнув, он вскочил в седло, ударил коня в бока пятками, как только они выехали за ворота, и помчал, аж ветер в ушах засвистел. Устал он быть правильным, шарахаться от простых людей, ходить, гордо вскинув подбородок, когда спину к земле бременем гнёт, когда и забыл он уже, каково это – быть в чужих объятиях, не отвечать ни за что, ни за себя, ни за завтра, быть кому-то нужным.

На берегу Джек скинул сапоги, штаны, рубаху, оставшись лишь в исподнем, расседлал коня и пустил пастись вольно. Широкая ладонь Василя обожгла кожу меж лопаток.

– Смотрю на тебя, высочество, и пригож ты, и ладен, жаль не девка.

Сильные руки сжали, скрутили запястья.

Джек рванулся, забился. Но конюх был и сильнее, и тяжелее в разы.

– Ну-ну, высочество, не дёргайся ты так. Чай, не впервой любиться будешь. Вон как глазками сверкал да заголялся, или ты так, поиграться хотел? – Василь расплылся в похабной ухмылке и саданул со всей силы под рёбра Джеку, выбивая дух.

Джек не скулил, не вырывался, пока мозолистые руки блуждали по его груди, лишь скрипел зубами и взгляд отводил. Противно ему было, что всё так, он же ничего не потребовал бы, сам бы ластился, но Василь решил силой взять, сноровисто развязывая шнуровку исподнего, чтобы не порвать, не испортить и принц потом пожаловаться не смог. Да и все знали во дворце, что самого Джека и обвинят в чём бы дело ни было.

– Что же ты, высочество, не хочешь совсем ничего? – усмехнулся конюх, сжав лапищей мягкий, безучастный ко всему член принца.

Джек рванулся изо всех сил, въехал коленом как раз по причинному месту Василя, вывернулся из его хватки и, подхватив одежду, ломанулся в лес, свистнув Бурана.

Во дворец вернулся только поздней ночью, успокоившись и кое-как приведя себя в порядок. Не ожидал он такого от конюха, которого знал не один год, не был готов, расслабился совсем, вот и поплатился за доверчивость, желание быть хоть кому-то нужным. И не сказать, что Василь не был в своём праве, Джек сам подставился.

Сорвав с себя одежду, с омерзением откинул её в сторону. В купальню идти не хотелось, банщик ещё, чего доброго, отцу доложит, что принц ведёт себя странно, дёргается, а потому отмылся кое-как в тазу для умывания, растёр запястья, зная, что завтра утром придётся рубаху с кружевом на манжетах надеть, скрывая синяки.

– Вот так вот, – горько усмехнулся Джек. Сел напротив лежащего на подушке Солдата, вздохнул тяжело. – Лучше бы я не вернулся с войны. Я ведь к Василю ходил, думал, хоть он во мне человека видит, – он потёр запястья, улёгся, прижав Солдата к груди, чувствуя, как по телу разливается сонное тепло. – Только тебе я и нужен.

***

Солдат вломился в комнатушку конюха над конюшней и пинком сбросил его с лежанки. Зажал рот, чтобы тот не орал, и долго избивал, ломая кости. А потом сдернул с измолоченного, как сноп на гумне, тела штаны и железной рукой оторвал ему срамной уд вместе с мудями. Засунул в рот как можно глубже и долго стоял над конюхом, глядя, как тот корчится, умирая.

Солдат был в ярости. Никто не смеет покушаться на его принца. Никто!

Когда небо за маленьким окошком начало сереть, Солдат ушел, оставив в вонючей каморке остывающий труп.

Вымыть руки он уже не успевал. Но, может, принц не заметит.

***

Джек всю ночь метался, будто в бреду. Снился ему Василь с чёрными, без светлой полоски радужки, глазами, тянул к нему свои руки, скалился, плевался кровавой пеной, скулил то ли от похоти, то ли от боли, и всё вокруг было красным от крови.

За окном раздался истошный визг. Джек потёр занывшие виски, поднялся, натянул на себя чистое, распахнул окно, высунувшись наружу, стараясь продышаться. Ему было определённым образом было всё равно, что творилось внизу. Больше он не пойдет в конюшни, нечего там и до этого было делать, не королевское это занятие – лопатой махать и за лошадьми ухаживать.

Завтрак он попросил Клару принести в комнаты. Василь часто завтракал со всеми, и видеть его было выше сил Джека.

Дождавшись, пока горничная заправит постель да приберётся по-быстрому, Джек поел и занялся разбором дел. Хоть отец и не любил его, как мог только, отстранил от дел государственных, но армия почти полностью была вверена принцу. Никто, кроме него, был не способен разобраться с поставками провианта в срок, укреплением крепостей. Солдаты любили Джека, чувствуя в нём одного из них, разговаривали открыто, не скрывая проблемы, делились дельными подчас предложениями, усовершенствованиями. И каждого он выслушивал, записывал, обещая подумать, и ни одну идею не выбрасывал, посчитав негодной, всё точно не рассчитав и не попробовав применить.

Когда подошло время обеда, в кабинет, постучавшись, бочком вошла заплаканная Клара, поставила на низкий столик большой поднос, уставленный яствами.

– Что случилось у тебя? – спросил Джек, не поднимая взгляда от бумаг.

– Всё хорошо, Ваше высочество, – шмыгнула носом Клара, шумно высморкалась.

– Рассказывай.

Он отложил подписанный документ в сторону.

– Василя сегодня ночью убили, – обмирая, прошептала Клара и перекрестилась. – Да так страшно, что лекарь лишь руками развёл и колдуна звать отсоветовал. Не поможет тут никто. Тут злой дух над ним куражился, откусил ему всё.

– Что, всё?

– Ну, то самое… – Клара зарумянилась и, извинившись, выскочила за дверь.

Джек откинулся на спинку стула, потёр лоб. Он был отчасти рад, что с конюхом беда приключилась, поделом, но он даже представить себе не мог, кто же так сильно ненавидел Василя, чтобы причинное место с корнем выдрать. Надо бы к лекарю заглянуть и узнать, что и как там было на самом деле, а то бабские разговоры послушать, так там нечистый резвился. Но не сейчас. Кошмары так и не дали нормально выспаться.

Джек, не раздеваясь, упал на постель, едва солнце начало клониться к закату, притянул к себе Солдата, мельком осмотрел и замер, приглядываясь. Что-то с его игрушкой было явно не так. Вся левая ладонь Солдата была красной, будто бы от крови.

***

И снова Солдат ерошил правою, живою рукой волосы спящего Джека, а потом вытянулся рядом с ним поверх одеяла и обнял, как смог. Джек, сопя, устроил голову на живом плече Солдата.

Солдат лежал рядом со своим принцем почти до рассвета, наслаждаясь теплом и близостью. Но восток уже зарозовел, зазолотился, вот-вот взойдет солнце.

Пора было уходить.

Солдат очень надеялся, что Джек снова позовет его. И в то же время надеялся, что повода не будет, что никто больше не обидит его принца. Никто не сделает ему больно и ни к чему не принудит.

Но если такое снова случится, если Джек догадается сказать – Солдат придет и все исправит. Потому что он жив только для Джека. Только для него.

За мгновение до того, как над горизонтом показался краешек восходящего солнца, Солдат поцеловал Джека в лоб и ушел.

========== 2. ==========

Джек просыпался каждое утро бодрым, отдохнувшим, не чувствуя ни слабости, ни болезненной ломоты в членах от слишком мягкой перины. Всю ночь ему снился Он – его личный Солдат. Он приходил, садился у постели, гладил по волосам, шептал даже что-то, но Джек плыл в мягкой дрёме и не мог ни разобрать слов, ни подняться навстречу.

Солдат укладывался рядом, притягивал принца в свои объятия и согревал собой всю оставшуюся ночь, навевая приятные лёгкие сны. Чтобы утром раствориться в предрассветных сумерках, напоследок коснувшись горячими губами лба Джека. И после таких ночей принц был почти счастлив, хотя он бы предпочёл просыпаться не в одиночестве. Хотя тут он немного кривил душой. С ним был Солдат, хоть и игрушкой, он лежал рядом на подушке, равнодушно уставившись нарисованными глазами в потолок.

Многие заметили поразительную перемену в принце. Кто-то списывал это на случайный роман с кем-то из дворовых, кто-то грешил на волшебные зелья и перешедший-таки правнуку дар старого Абадона, но Джек лишь открещивался да смеялся над самыми занятными версиями.

Сайлас так же присматривался к сыну, дважды вызвав его в кабинет, пристально с минуту разглядывал Джека, чуть ли не принюхивался, и отослал, не спросив ни слова.

Зато активизировались дворцовые лизоблюды, накинулись стайкой голодных пираний, заворковали, принялись льстить и всячески задабривать непривычного к такому вниманию принца.

Поначалу Джек не понял, с чего вся эта активность, смеялся, рассказывая Солдату, как леди Коллет упорно падала ему в объятия, потираясь набитым ватой корсажем, томно вздыхала, закатывала глаза. Он-то грешным делом решил, что девушке действительно стало нехорошо. И рванув лиф её платье, чтобы легче дышалось, под завистливые вздохи товарок подхватил на руки и понёс к лекарю.

Припадочная прелестница тут же ожила, разрумянилась, залепетала что-то о собственной невинности, обвила тонкими руками шею принца, прижалась губами к его щеке и была крайне удивлена, оказавшись не в опочивальне принца, на его постели, а в сумраке каморки дворцового травника, на жёсткой кушетке с каким-то вонючим кустом под носом. Звонко расчихалась и, подхватив пышные юбки, умчалась в неизвестном направлении, обозвав Джека извращенцем.

Они потом долго залечивали со старым Диниром моральные травмы брусничной настойкой, после которой Джек нашёл свою комнату разве что на ощупь и вырубился поверх одеяла, объяснив Солдату, что он его, конечно, уважает, но… Что «но», договорить не смог, громогласно захрапев.

***

Солдат навестил фрейлину и отшлепал ее – не сильно, только чтобы сидеть не смогла несколько дней. Объяснил, за что, и вернулся к спящему Джеку.

Лег рядом, вытянувшись на широкой кровати, устроил взлохмаченную голову принца у себя на груди и гладил его по плечам, обтянутым батистовой рубахой, до самого утра. Принц спал, обнимая Солдата за пояс, и Солдату хотелось, чтобы утро не наступало как можно дольше. Чтобы сегодня была самая длинная ночь в году.

Но было лето, и солнце поднялось слишком рано. Едва первый его луч, пробившись сквозь занавеску, упал на дальнюю стену, Солдат почувствовал, что возвращается в ту форму, в которую был заперт старым мудрым колдуном королевских кровей.

Солдат не верил в чудеса, и все же надеялся на чудо. На то, что когда-нибудь принц догадается и сможет снять заклятие.

***

Проснувшись, едва солнце вызолотило зубцы замковых башен, Джек поднялся, потянулся, удивлённо покрутил головой, совершенно не чувствуя привычного после таких посиделок похмелья. Сделал для себя пометку почаще забредать на огонёк к травнику, а то совсем старик загрустил после того, как Роза увлеклась кровопусканиями и почти отказалась от его травок и притираний.

– Ваше высочество, – Клара мышкой проскользнула в покои принца, протянула свежую рубаху. – Вы сегодня раньше обычного. Неужто к балу-маскараду готовиться будете? Почтите своим сиятельным присутствием?

– А я и забыл как-то, – без особого интереса ответил Джек, перебирая оставленные для него письма солдатни, которые король никогда не удостоит своим вниманием. – Чем на этот раз решила обрядиться королевская чета?

– Луиза и Соломон, – мечтательно сложила руки на груди Клара.

– Не слышал о таких.

– Что вы, ваше высочество, это же из любимого романа Её Величества, – горничная приложила ладони к пылающим щекам. – Такая красивая история и очень модная в этом сезоне, про дворянку Луизу Марию Контье, плывшую на корабле на собственную свадьбу. Она не хотела замуж и всегда мечтала о свободе. А-ах! Но на корабль напали пираты. Разграбили, всех убили, а женщин, вы только представьте, решили продать на невольничий рынок. Но капитан влюбился в гордую Луизу.

– И они, послав к морскому дьяволу все людские и божьи законы, бороздили моря вдвоём и грабили других неудачников? – закончил за неё Джек, насмешливо глянул на удивлённо хлопающую ресницами Клару.

– Вы тоже поклонник этой книги, ваше высочество?

– Нет, дорогая, – отмахнулся принц. – Просто все эти книги написаны на один манер. И не удивлюсь, если половина дам и где-то треть кавалеров на нынешнем балу будут именно Луизой и Соломоном.

– Вот ужас-то! – всплеснула руками Клара и выскочила за дверь, но тут же сунулась обратно, заинтересованно окинув принца взглядом. – А вы кем будете, Ваше высочество?

– Собой я буду, собой, но в маске.

Чёрная простая маска уже давно лежала в верхнем ящике комода. Джек и не посещал обычно балы, уезжая на воинские смотры или сказываясь больным, чтобы не смотреть на пьяные холёные морды придворных, не слушать льстивые заверения в дружбе, не танцевать с дамами, задыхаясь смрадом их чересчур сладких духов. Но в этом году он-таки решил принять участие в празднествах. Не век же бегать, ещё сочтут трусом.

Праздник не задался с самого начала.

Стоило Джеку ступить в зал, как его окружила галдящая толпа, здороваясь, хлопая по спине, как старого друга, хотя он совершенно не представлял, кто все эти люди.

Как и предсказывал Джек, не у одного него вечер пошёл насмарку. Если Сайлас довольно сверкал глазами, увидев, сколько в зале Соломонов и поняв, что ни один он сегодня щеголяет в аляповатом костюме пирата с чучелом попугая на плече, то Роза была мрачнее грозовой тучи. Как это так, кто-то ещё посмел одеться Луизой? Но менять что-то было поздно.

Усмехнувшись, Джек поискал глазами сестру и чуть было не подавился глотком вина.

Он, конечно, знал, что Мишель очень оригинальная девушка, но то, что она умудрится найти такого же, мягко говоря, оригинального молодого человека, мог только догадываться и немного посочувствовать.

Давида Шепарда он знал хорошо и, скажем так, недолюбливал. Шепард был выбившимся каким-то невероятным везением из самых низов рыцарем, но совершенно не знавшим «берегов» и когда следует остановиться. Джек хмыкнул. Что же, милой сестричке он был под стать. Но их костюмы были верхом идиотизма.

Если Мишель, одетую как селянку-пастушку, он ещё мог воспринимать с долей юмора, то на здорового плечистого барана Шепарда спокойно смотреть было невозможно, тут же пробирало на смех и нездоровые ассоциации.

– Ваше высочество.

К Джеку подплыла одна из «Луиз», кокетливо улыбнулась напомаженными губами.

– Миледи.

– Сегодня такой прекрасный вечер, но здесь так душно, – она тяжело задышала, в ладонях задрожал веер.

– Вам нехорошо? – скучающе окинув толпу взглядом, поинтересовался Джек. Знал он все эти заигрывания и покупался на них, только потому что по этикету так и было положено: она падает в обморок и даёт ему себя поймать, а дальше на усмотрение парочки. – Проводить вас в сад, миледи?

– Ах, будьте так добры.

Прелестница тут же осела немалым грузом на руки принца.

В саду тут и там хихикали по кустам обжимающиеся парочки. Джек завёл «Луизу» в беседку, усадил на низкую скамейку, сел рядом. Для него это тоже была очень нужная передышка, не любил он бесполезные действия и бесполезных людей, а на таких балах все только пили и веселились. Какие серьезные встречи и разговоры на маскараде, пусть и все друг друга узнавали почти сразу?

– Мой принц, – пролепетала недавно задыхавшаяся «Луиза», устроила голову на плече. – Сегодня такой прекрасный вечер, такие красивые сияющие звёзды.

Джек с сомнением поднял глаза на потолок беседки. Звёзд не нашёл, но решил не портить игру скучающей прелестницы, промолчав.

– Так прекрасно поют ночные птицы.

Рядом кто-то очень протяжно застонал, заставив Джека прыснуть от смеха.

– Давайте же выпьем за то, чтобы этот вечер ещё долго не заканчивался.

Откуда-то в руках Джека появился бокал. Что было дальше, принц едва ли мог вспомнить. Мир вокруг смазался, вспыхнул невыносимо жарко. Он как-то оказался в собственной спальне, отбиваясь от многорукого монстра, лезущего под одежду, и зовя на помощь единственного, кто всегда приходил, пусть даже только во снах.

***

Солдат оторвал обезумевшую девицу от своего принца, швырнул ее в стену, так что она свалилась кулем, потеряв сознание.

Уложил обеспамятевшего принца на кровать, расстегнув на нем камзол и рубашку, обтер покрытые испариной лицо и грудь влажным полотенцем.

Что делать с наглой прелестницей, Солдат знал. Он перекинул ее через плечо и двинулся по теням, где ни одна живая душа, кроме черных кошек и ведьм, не могла бы его заметить, в королевскую оранжерею, к беседке, где королева Роза пила утренний кофе.

Он бросил девицу за беседкой, задрал на ней юбки, стащил панталоны и выпорол тяжелой металлической рукой. Она пришла в себя от хлестких ударов по горящей огнём заднице, но Солдат придушил ее, чтобы не дергалась раньше времени, и поспешил вернуться к принцу.

Принц метался в жару, его лицо и грудь раскраснелись, с него градом лил пот. Солдат раздел принца, снова обтер влажным полотенцем, принес воды и напоил.

От воды принцу стало лучше. Он затих, его кожа посветлела, и вскоре он уснул. Но спал беспокойно, метался.

Солдат всю ночь до утра поправлял подушки и одеяло, менял холодный компресс на высоком лбу, и с тоской покинул принца на рассвете. Как он будет без него весь день?

***

Джек едва смог открыть слипшиеся глаза. Горло драло, всё тело болело, будто по нему промаршировали целый кавалерийский полк в полном парадном облачении. Он не мог двинуться, дышать и то было трудно.

Кое-как сев, принц попытался встать на ноги, но, потерпев неудачу, повалился обратно на постель. Он бы не удивился, оказавшись где-нибудь в канаве, таким разбитым себя чувствовал, но собственная постель наводила на неутешительные выводы, что он вчера вляпался в историю, которую напрочь не помнит.

– Джек, как ты мог!

Мишель никогда не отличалась особым пиететом к личному пространству брата, а потому всегда врывалась в его покои без стука.

– Что я на этот раз натворил? – флегматично спросил Джек, прекрасно зная, что его всё равно просветят обо всей подлости его же поступка и будут долго ездить по ушам, а потому более-менее удобно устроился в подушках, без надежды поглядывая на оставленный заботливой Кларой завтрак.

– Ты покусился на честь милой Нинет! – взвилась Мишель.

– И когда это я успел? И кто эта Нинет?

– Вчера, – уверенно заявила сестра, отщипнув от виноградной грозди пару ягодок. – Все видели, как вы вместе уходили под руку в сторону сада, а сегодня утром Нинет нашли за беседкой, без сознания и опозоренную.

– В смысле? – переспросил Джек, с трудом вспоминая беседку, терпкое вишнёвое вино и прикосновение прохладной мокрой ткани к горящей огнём коже.

– Ты сорвал цветок её невинности, да ещё и поглумился над бедняжкой, отшлёпав и оставив в таком непотребном виде у всех на виду.

Джек потёр ноющие виски.

– Его высочество не мог это сделать, – внезапно вступилась за принца, вплывшая в его опочивальню Клара. У неё на сгибе локтя висел его парадный мундир.

– Не мог? – Мишель глянула на брата.

– Его высочество перепил вчера и полночи метался в горячке, не мог он насильничать госпожу, – как-то слишком загадочно улыбнулась горничная. Но Джеку не хотелось думать ни сейчас, ни потом.

Промучившись весь день, принц провалился в тяжёлые сновидения, всё так же прижимая к груди Солдата.

***

Солдат снова всю ночь менял влажные компрессы мечущемуся в горячке принцу. Надо будет найти того, кто сварил то приворотное. Еще никогда, даже в детстве, принц не болел так серьезно.

Убрав очередной компресс, Солдат положил принцу на лоб холодную железную руку и замер: принц прижал ее к себе и облегченно выдохнул. Кажется, зачарованный металл помогал лучше воды с ароматическим уксусом.

Солдат всю ночь не решался отойти от принца, охлаждая его разгоряченный лоб то ладонью, то ее оборотной стороной.

К утру жар спал. Солдат лег рядом с принцем, обнял его, прижал к себе, целуя в висок.

– Я всегда буду рядом с тобой, – очень тихо сказал он, а маска еще приглушила слова. – Всегда. Обещаю.

========== 3. ==========

Ввалившись к себе в комнату, Джек счастливо рассмеялся и прижал ладонь к пылающим зацелованным губам. В груди искрилось неподдельное удовольствие. Давно принцу не было с кем-то так легко и свободно, несмотря на то, что жизнь его проще становиться не желала. Баронет Джозеф Лейсил не был одним из прихлебателей Сайласа. Скорее, наоборот, он был молод, полон реформаторских идей и, похоже, по уши влюблён в Джека.

Сев напротив Солдата, принц весело улыбнулся.

– Знаешь, кажется, мне впервые действительно повезло. Джозеф, он такой… хороший. Знаю, что ты скажешь, – отмахнулся Джек, расстёгивая рубашку, повесил её на спинку стула, разгладил. – Знаю, что надо для начала присмотреться, узнать его, прежде чем пускать в сердце. И ты совершенно прав, но мне хорошо с ним, понимаешь?

Джек погладил своего Солдата, уложил его рядом с собой на подушку, укрыл одеялом, будто живого, как делал каждый вечер.

– Вот увидишь, он меня не обидит. Только не он.

***

Давно не подававшее признаков жизни сердце Солдата сжималось от боли. Он лежал рядом с принцем, обнимал его, уткнувшись лбом в плечо, и понимал, что ничего, совершенно ничего не может сделать.