Текст книги "Забвение (СИ)"
Автор книги: Orlovthanka
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)
– Вот как. Ясно. И откуда же, если не секрет?
– Мне почему-то не хочется отвечать. Из Франции, Италии, Америки, Канады, Сербии, Китая…
– Много же у тебя коллег.
– Я… почему я должен оправдываться перед тобой?
– Мне-то откуда знать? Я не заставляю тебя это делать. Но раз уж ты чувствуешь такую необходимость…
– Ничего я не чувствую! И вообще, хватит уже!
– Что «хватит»?
– Вот это вот всё, – Иван неопределённо махнул рукой, и Гил ухмыльнулся.
– Боюсь, я не совсем тебя понимаю. Так что, я остаюсь?
– Да. Временно. Пока не появится куда идти, – Иван замялся, а потом ни с того ни с сего добавил: – Но это ничего такого не значит.
– Ага, не значит.
– Ты невыносим.
– Это мне уже говорили. Как и то, что это один из моих плюсов.
– Специфические же у тебя плюсы, – хмыкнул Брагинский.
– Разве это плохо?
– Пока не знаю, – а затем, словно очнувшись от наваждения, подчёркнуто-официальным тоном тоном заявил: – Мне нужно работать. Телевизор и холодильник в твоём распоряжении. На второй этаж пока не поднимайся, так как меня до вечера лучше не отвлекать.
– Замётано. Эй, Вань!
– Что?
– А тебя что, так легко отвлечь? Или просьба индивидуальна?
Россия фыркнул и закатил глаза, после чего поднялся по лестнице и захлопнул дверь в кабинет. Гилберт довольно потянулся и завалился на диван перед телевизором.
Настроение было на редкость замечательным. Мало того, что Беларусь заткнул, так ещё и Брагинский практически признал, что он ему нравится. А уж на флирт-то как реагировал! Весь засиял, заулыбался! Ещё пара дней – и всё точно будет как раньше. Главное, слишком не спешить, чтоб Ванька на попятную не пошёл, а то он это может.
И всё-таки, как Украина смогла вразумить сестру?..
Ответ оказался прост.
–Что ты сказала ей?! – нет, проблем со слухом у Гила не было. Но поверить в такое предательство со стороны единственного соратника было сложно. Он ведь так доверял Ольге, думал, что они союзники в этой нелёгкой борьбе с заклинанием! А она, она…
– У меня не было другого выбора. Гил, миленький, ну прости!
– Ты хоть понимаешь, что натворила?!
– Да что тут такого?.. Ну сказала я Наташе, что если ты не влюбишь в себя Ванечку до конца этой недели и не снимешь заклинание, то я помогу ей с его приворотом. Ведь у вас же там всё хорошо шло, ты сам говорил.
– Оля, ты знаешь своего брата. Когда это с ним «всё хорошо» быстро получалось? Сегодня вторник, мы знакомы второй день! Или что, ты думаешь, Ванька вот так сразу ко мне в койку прыгнет?!
– Ну это же ты. Он тебя любит, хоть и не помнит об этом. Ты справишься, Гилберт.
Да, Гилберт справится. Он просто обязан справиться, иначе Брагинского ожидает вечность с Наташей, чего не пожелаешь даже самому злейшему врагу.
========== Невыносимый ==========
Через два дня ситуативного флирта Пруссия решил перейти к активным действиям, так как тянуть дальше было нельзя. Сроки поджимали. Так как на свиданку Брагинского хрен вытащишь, было принято решение устроить романтический вечер дома, так сказать, с применением подручных средств. Идея с ужином отпала сама собой, так как у плиты обычно орудовал Ванька, а Великому принадлежала роль не очень скромного наблюдателя и дегустатора.
А вот мелодрамку какую-нибудь слезливую глянуть было можно. Хоть оба они и предпочитали смотреть другие жанры (Гил любил боевики, а его любовник – сомнительные фильмы с претензией на документальность и научность), мелодрама была наиболее подходящей к случаю.
Вечером, часиков где-то около восьми, Байльшмидт постучал в кабинет России и, не дожидаясь приглашения, вошёл. Ванька ж всё равно никогда не запирался. Значит, сам виноват.
– Может фильм какой посмотрим? А то скучно до жути.
– Мне нужно закончить отчёт.
– Да ладно тебе: неужели пары часов на меня не найдётся?
– Только не больше.
Фильм оказался до ужаса скучным. Уже через десять минут после его начала Гилберта начало клонить в сон, и вскоре он сдался.
Проснулся Гил только на титрах. К своему удивлению он обнаружил, что его голова лежит на коленях у Ивана. Как так вышло, Байльшмидт не знал. Такого он не планировал, хоть и оказался доволен результатом. Особенно тем, что Россия перебирал пальцами пряди его волос с очевидно чувствующейся нежностью.
Гилберт открыл глаза и с улыбкой взглянул на Брагинского.
– Ну и как тебе фильм? – рассеянно спросил тот, встретившись с ним взглядом.
– Очень интересный.
– Ты заснул в самом начале.
– Мне понравился финал, – Гил сел, неотрывно глядя в глаза Ване, будто опасаясь его спугнуть неосторожным действием. Хотя, почему «будто» – он действительно этого опасался, ведь мыслительные процессы в голове Брагинского непредсказуемы. Как знать, что ему взбредёт на ум. – Очень понравился. А тебе?
Гилберт потянулся к нему, собираясь поцеловать, но Иван отстранился, насколько это позволяли край дивана и ладонь Байльшмидта на его коленке. Так-с, вполне ожидаемо. Паниковать рано.
– Не надо. У нас всё равно ничего не выйдет.
– Почему?
– Долго объяснять.
– Я не тороплюсь, – рука Байльшмидта медленно поднималась вверх, но практически сразу была остановлена. Россия выглядел почти что напуганным.
– У тебя есть парень, которого ты любишь. Сейчас ты из кожи вон лезешь, чтобы забыть его.
– Я не…
Но Ванька не собирался его слушать, решив попросту перечислить все разумные и не очень доводы против начала (читай: возобновления) отношений.
– Ни к чему это не приведёт кроме разочарования.
– Откуда столько пессимизма?
– Я знаю, о чём я говорю. Я не подхожу для отношений.
– Какая глупость!
– Я пытался. Заканчивается плохо.
– Это не обязательно должно закончиться.
– Гил.
– Успокойся. Всё будет иначе.
Чудо свершилось – Брагинский сдался. На поцелуй он отвечал всё ещё неуверенно, но с явным желанием. Рука Гилберта продолжила свой путь, не встречая никаких препятствий, но, едва она добралась до ширинки на штанах Ивана, как тот её перехватил и вновь отстранился.
– Подожди. Я так не могу.
– Как – «так»? – о, Гилберт злился. Даже не так – он был в ярости, но пытался себя сдержать, ведь всё могло бы быть ещё хуже. В самом деле, пока Брагинский его за дверь не выставил, шанс у них был. Призрачный, маловероятный, но был.
– Это неправильно, – с грустью вздохнул Иван, отводя взгляд. А сам переплёл свои пальцы с пальцами Гилберта. Чёртов идиот, противоречащий сам себе.
– Будешь делать вид, что ничего не произошло? – напряжённо спросил Гил, понимая, что ближайшие несколько часов, а то и дней, Россия будет его избегать. – Ты сможешь?
– Нет.
– И что же нам делать?.. – рука выпуталась из плена пальцев и попыталась начать новый путь по ноге Ивана, теперь уже обратно, к коленке, щекоча через ткань.
Брагинский вздрогнул и совсем беспомощно посмотрел на Гилберта. После чего зажмурился и вскочил, оттарабанив:
– В данный момент я собираюсь дописать отчёт. Затем пойду спать. Один.
И унёсся прочь, словно боясь, что Гил погонится за ним, решив получить желаемое силой.
В следующий раз они встретились лишь на следующий день. Пруссия бесцельно переключал каналы, не задерживаясь ни на одном дольше пяти секунд. Мыслями он был в вечере пятницы, ища момент, когда всё пошло не так, и не находя его. Это из-за Брагинского всё сорвалось. Из-за его придурочной привычки всё усложнять. Эх, а ведь оставалось-то совсем чуть-чуть!
Гил чувствовал, что за ним наблюдают, но разворачиваться не спешил. Как знать, вдруг Ивана спугнуло бы даже это?
– Какой смысл в кабельном ТВ, если посмотреть всё равно нечего? – возмутился Пруссия словно бы в пространство.
– Гилберт.
– Да?
– Я снял тебе номер в гостинице, – тихо проговорил Россия, что потрясло Байльшмидта до глубины души. Такое заявление рушило все планы Гила и открывало путь для Арловской.
– Что?..
Этого нельзя было допустить. Нужно было всеми правдами и неправдами удержаться возле Ваньки, иначе он потерял бы его навсегда.
– Так будет…
– К чёрту!
– Что?.. – настал черёд Брагинского удивляться. Неужто он ожидал покорности от того, кто, можно сказать, свалился ему на голову и тут же захапал себе половину всех вещей в доме?
– К дьяволу «правильное». Я всё равно остаюсь тут. Можешь сколько угодно говорить, что я тебе надоел, что я раздражаю и прочая, прочая, прочая, но хрен ты меня отсюда выгонишь.
– Ты не понимаешь. Я не…
– Я знаю. Ты страна.
Рискованный ход. Россия мог понять всё неверно и даже не выслушать оправданий.
– Откуда ты…
– Нет, не перебивай! Я знаю. Знал в момент нашего знакомства.
– Это было подстроено? – холодно спросил Брагинский. Всё шло по худшему сценарию из возможных. Ещё чуть-чуть – и эта смесь удивления и обиды, что явственно отражалась на его лице, переросла бы в ненависть.
– В некотором смысле.
– Зачем? Европейцам стало скучно? Решили позабавиться? – голос Ивана сорвался, и Гилберт мысленно обматерил себя последними словами. Он сделал ему очень больно. Опять. Хоть и клялся этого не повторять.
– Нет, это моя выходка. Без злого умысла, – Байльшмидт осторожно подходил к Ване, боясь сделать только хуже. Это походило на приручение дикого зверя – нужно быть осторожным, чтобы не спугнуть и не испортить всё поспешностью.
– Ты мог утонуть, – тихо сказал Ваня. В голосе его не было злости, лишь усталость и беспокойство. Поверил?..
– Так было нужно, иначе ты не обратил бы на меня внимания.
Ладонь Гилберта потянулась к щеке Ивана, и тот покорно прислонился к ней, полуприкрыв глаза.
– Дурень, – кратко констатировал Россия. – Ты так и не ответил: зачем?
– Сложно сказать.
– Гилберт, – ещё настойчивее произнёс Брагинский и получил в качестве ответа на вопрос поцелуй.
– Понятнее объяснять не умею.
– Я зарёкся не привязываться к людям. Я не могу. Не вынесу этого снова.
– Боль от старой раны настолько сильна? – саркастично хмыкнул Гил. В этом весь Брагинский: создавать самому себе совершенно дурацкие проблемы и страдать из-за этого всегда было его отличительной чертой. Вот только, из-за кого он так переживает? Неужто до сих пор из-за Великой? Вот ведь абсурд. Хотя, как знать, это же Ванька.
– Это было несколько лет назад.
Подобный ответ стал для Байльшмидта большой неожиданностью.
– То есть… у тебя был роман с человеком… недавно…
Слова давались с трудом. Умом Гил понимал, что и сам-то не без грешков в прошлом, но Ваня… Это воспринималось очень болезненно.
– Мы встретились, когда у меня был сложный период в жизни. Не как страны, как отдельно взятой личности.
«Когда мы расстались. Ясно, без меня ты не скучал», – формально Брагинский был чист перед ним. Легче от этого не становилось.
– И как вы познакомились? В магазине потянулись за одной и той же банкой зелёного горошка или на улице был гололёд, и он упал прямо в твои объятья?
Но Россия не был бы Россией, если бы всё было настолько банально.
– Он был шлюхой, а я его снял.
Злость куда-то испарилась.
– Звучит как ремейк «Красотки». Ты водил его по барам-ресторанам, приучал к красивой жизни, а что потом? Он сбежал? Или ты застукал его с кем-то ещё?
– Он умер. Ничего нельзя было сделать.
Повисла тяжёлая пауза. Пруссия чувствовал, что должен что-то сказать, но слов почему-то не находилось. Утешать?.. Это нужно было не сейчас, а в прошлом, да и Гил скорее бы удавился, чем сказал что-то хорошее о неведомом сопернике. Расспросить?.. Это могло бы привести к нытью и слезливым историям, которые столкнулись бы лишь с гилбертовскими злостью и раздражением. Не самый лучший вариант.
Вот и выскользнуло ненавистное многим слово-безразличие:
– Ясно.
Иван неопределённо повёл плечом и нахмурился. Ожидал он явно не этого.
– Я ни с кем о нём не говорил после его смерти… Но теперь ты понимаешь, почему… – перебил его внезапный, чрезмерно настойчивый поцелуй, сбежать от которого было сложно. – Гилберт… Ты… Хватит… Это уже ни в какие ворота… я… да что ж это будет-то?!
Пруссия ничуть не расстроился, когда его оттолкнули, и тут же прильнул обратно, мурлыкнув куда-то в шею Брагинского:
– Скажешь, тебя ко мне не тянет?
Ваня рвано вдохнул, подавив стон, когда Байльшмидт чуть сжал зубами нежную кожу шеи, причиняя несильную боль.
– Тянет, но…
Гилберт заглянул ему в глаза и усмехнулся, довольный тем, что увидел.
– Тогда без «но», – вместо поцелуя Гил получил не слабый такой удар в челюсть. Хотя, бил Ванька и не со всей силы, надо отдать ему должное. – Ох ты ж…
Гилберт осторожно прикоснулся к месту удара, анализируя боль. Не перелом. Уже хорошо. А вот Брагинский выглядел так, словно ещё чуть-чуть и последует продолжение. Но в итоге он взял себя в руки и всего лишь злобно процедил сквозь зубы:
– Придурок озабоченный. Я перед ним душу раскрываю, а у него лишь одно на уме!
После чего свалил не только из гостиной, но и вообще из дома.
– Снова здорово, – раздражённо пробормотал Байльшмидт, – ну вот кто меня дёрнул? Покивал бы с умным видом, посочувствовал… он бы совсем расклеился-растрогался, сам бы на мне повис. Это ж Брагинский, с ним всегда так. Нет, взревновал, нахер всё испоганил…
Гилберт, почти смирившийся с тем, что его, скорее всего, утром выпрут за дверь, швырнув следом небольшую сумку с малочисленными вещами, дремал в гостевой комнате. Ворочался он долго, не способный заснуть из-за одолевавших воспоминаний. Не только этого дня. Первая встреча, начало отношений, ссоры, расставания, примирения, войны, союзы… всё это крутилось в голове ярким калейдоскопом, мешая успокоиться. Всё это могло навечно остаться в прошлом. И он сам был в этом виноват.
Да, он не очень хорошо обращался с Брагинским, за всё время почти ни разу не сказал ему о своих чувствах. Но не потому, что не любил или ещё что-то, а потому, что не умел об этом говорить. Ему гораздо проще было устроить скандал из ничего, а затем утянуть Ваньку в объятья, заявить, что он – собственность Великого, и оставить на теле множество меток, в том числе и на видных местах, как подтверждение своих прав на него. И если бы… если бы только Брагинский дал ему ещё один шанс… всё было бы иначе. Нет, на мгновенные кардинальные изменения Гил не был готов, но… он бы попытался. Ради Вани он попытался бы…
– Гилберт. Гил… – должно быть, подсознание подшучивало над ним, в точности воспроизводя голос России. Байльшмидт крепче сжал подушку и попытался думать о чём-то нейтральном. – Гилберт!
Подсознание с голосом Брагинского разошлось настолько, что практически кричало ему. А когда оно ещё и больно ущипнуло его, Гил не выдержал.
– Что?..
Нет, это был не плод воображения. Над ним склонился Иван. Всамделишный. В тусклом свете включённого светильника нормально разглядеть его лицо не удавалось, но, кажется, на Гилберта он больше не злился.
– Ты спишь?
– Брагинский, это один из самых идиотских вопросов. Чем ещё я могу заниматься в три часа ночи?
– Можно с тобой полежать?
– Если я скажу нет, тебя это остановит? И вообще, с чего это вдруг ты сам ко мне заявился? Погоди… Ты пил?..
Россия обнял Гилберта и положил свою голову ему на грудь, прислушиваясь к сердцебиению.
– Поговори со мной. Мне приснился кошмар.
Гилберт вздохнул. Ну и вот как на такого злиться за прерванный сон? Брагинский, он же как ребёнок. Пьяный ребёнок-переросток с нездоровой тягой к обнимашкам.
– Что тебе приснилось? – Байльшмидт приобнял его одной рукой и принялся успокаивающе поглаживать. Подобное происходило неоднократно, но ни разу Ваня не ответил ни на один вопрос о своих кошмарах.
А теперь был откровенен.
– Ты.
– Я настолько страшный? – фыркнул Пруссия.
– Мне приснилось, что я убил тебя, – голос Ивана дрогнул. Он действительно боялся своего сна и того, что мог навредить Гилберту.
– О. Вот как… В реальности ты этого делать не собираешься, я надеюсь?
– Нет. Кажется.
– Допускаешь такую вероятность? – Гил чуть приподнял его лицо за подбородок и ухмыльнулся.
– У тебя всё к этому сводится?
– Извини.
– Нет. Продолжай, – Ваня смущённо отвёл взгляд и, как предположил Гилберт, покраснел – в полумраке комнаты этого было не разглядеть.
– Что?
Сначала Гил подумал, что ему послышалось.
– Я… не против.
А потом на смену удивлению пришла злость.
– Ну нет, не надо делать из меня в конец озабоченного! Я не принуждаю тебя, если не хочешь…
– Заткнись и поцелуй, – дважды повторять не пришлось. В этот раз целовались они намного дольше, чем за всю эту неделю забвения вместе взятую. Но всё же…
– Гилберт… Гил, подожди… – пробормотал Брагинский, пытаясь увернуться от ласк. Хотя до этого спокойно лежал под своим сожителем, и явно жаждал продолжения. Что же опять взбрело в эту голову, где врождённая дурость была усилена алкоголем?
– Ну что ещё?!
– Мы не обсудили один важный аспект, – говорил Брагинский серьёзно. Преувеличенно серьёзно, так, что Пруссия сразу почувствовал грядущий бред.
– К дьяволу аспект, – Гил попытался вернуться к более увлекательному занятию, но Ваня его остановил. Сделав глубокий вдох, чтобы сдержать рвущееся наружу раздражение, Байльшмидт максимально спокойно проговорил: – Я внимательно тебя слушаю.
– Я не пассив.
– Ага, ладно… – и тут до Гилберта дошёл смысл фразы. – Ты издеваешься?!
– Почему ты кричишь на меня? – недоумение и обида были настолько искренними, что Гилу стало неловко. А затем лицо Ивана озарила улыбка. – Твоя реакция очаровательна. Ты милый, когда злишься. Я не пассив. Но, так и быть, сейчас момент-исключение.
– Я убью тебя, – план мести созрел в мозгу моментально и тут же был воплощён в жизнь. Брагинский негромко вскрикнул и обиженно завозился.
– Ты злой. Кусаться нечестно.
– Честно, если ты ведёшь себя как редкостный Dummkopf.
– При-ду-рок… Нет, я не такой.
– Такой, уж я-то знаю.
– Гилберт, – взгляд Вани вновь был до противного серьёзен.
– Если ты вновь скажешь какую-то хрень, я точно тебя убью.
– Я… кажется, я люблю тебя. Не испытывал раньше подобного, поэтому не могу быть уверен на все сто процентов.
– Вань… – сказать, что Гил опешил, не сказать ничего. Нет, новостью для него это не было, но… Россия ведь ждал какой-то ответной реакции, возможно, таких же слов или…
– Так мы будем продолжать или нет? Мне становится скучно, – наиграно захныкал Иван и потёрся своей промежностью о стояк Гилберта.
– Брагинский! – охнул Пруссия от неожиданности. Брагинский всё же придурок. Как и сам Великий. Они идеально друг другу подходят.
Ещё несколько часов назад он и подумать не мог, что ссора закончится так. Всё-таки, Россия – страна непредсказуемая. И, может, не совсем честно было пользоваться состоянием Вани, но другого шанса всё исправить могло бы уже и не быть. Тем более, разве мог он остановить внезапно проявившего настойчивость любовника? Ведь тот тянулся к нему в прямом и переносном смысле, ластился и тихо постанывал от желанных прикосновений.
Гил сам не знал, как всё должно было измениться. Сначала он честно старался выискивать признаки изменения в поведении Брагинского, но через несколько минут сдался и полностью отдался ощущениям. Крышу сносило напрочь, словно пил он, а не Россия. Спину жгло. Должно быть, Ванька в порыве чувств прошёлся по ней ногтями, расцарапав до крови. На это было плевать. Как было плевать и на надрывавшийся мобильник. Брагинский тяжело дышал и невпопад отвечал на поцелуи Гилберта, подаваясь ему навстречу.
Прикосновения плавили реальность, стирая из неё всё, кроме одной-единственной спальни, где заново познавали друг друга двое, коим не было дела до остального мира. Заклятье рушилось постепенно, с каждым размашистым толчком, с каждым сорвавшимся с искусанных губ стоном. Оно рухнуло совсем, когда страсть достигла своего пика, и измождённые любовники обессилено распластались по кровати, наслаждаясь приятной усталостью.
========== Эпилог ==========
Утро воскресенья началось рано и до отвратительного обыденно. Разбудил Гилберта ворчливый голос Ивана.
– Просыпайся! Скоро уже полдень, а кто-то мне обещал, что сегодня мы точно будем прибираться.
– Брагинский, отвали, – Гил сонно взглянул на любовника и натянул одеяло с головой.
– Если надеешься отвертеться, «Великий», спешу тебя разочаровать: именно сегодня я настроен решительно и на уговоры и подкупы не поведусь.
Россия стянул одеяло одним мощным рывком, и Байльшмидту ничего не оставалось, кроме как сесть и недовольно уставиться на любовника. Взгляд невольно прошёлся по последствиям бурной ночи, во всю набиравшим цвет на светлой коже. Вмиг вспомнилось всё, что произошло за последние две недели. Вспомнилось и обещание измениться, если всё получится.
– Вань… Я так тебя люблю!
Ладонь России тут же легла ему на лоб.
– Странно – температуры, вроде, нет, – хмуро констатировал Иван, а затем обеспокоено предложил: – Ладно, если неважно себя чувствуешь, отлежись, я сам приберу. Надеюсь, ты не устроил никаких сюрпризов на верхних полках шкафов?
– Хорош уже суетиться, – Гил перехватил его руку и потянул на себя, – никуда наш бардак не убежит. Лучше иди ко мне.
Брагинский сел рядом с ним, всё ещё недоверчиво вглядываясь в лицо Гилберта, ожидая подвоха. Но Пруссия просто обнял его и закрыл глаза. Ничего не оставалось, кроме как обнять в ответ.
– Да что с тобой сегодня? С чего вдруг тебя на нежности потянуло?
– Нужен повод?
– Тебе – да.
– Просто осознал, насколько сильно я скучал по тебе.
– Скучал? Так зачем было уезжать? С братом ты мог бы и через месяц встретиться, когда в Москве саммит будет.
Гилберт тут же отстранился, ошарашено глядя на сожителя. Заклинание было снято, у Ваньки даже своя версия его «отсутствия» была.
– Так я уезжал? К Людвигу?
Это было превосходным объяснением. Главное, нужно было не забыть предупредить Людвига, что его Великий брат гостил у него, иначе могла бы произойти довольно неловкая ситуёвина. Вот позвонит Ванька ему по какому-нибудь архиважному вопросу, зайдёт разговор об этом, а Запад такой: «Ничего не знаю, давно его не видел». И всё. Ваньке ж не объяснишь, он сразу за дверь выставит, без разбирательств.
– Гилберт, ты точно в порядке? – уточнил Россия, встревоженный отрешённостью Байльшмидта и его странными вопросами.
– В полнейшем, ке-се-се! – только вот смех вышел сильно наигранным и оттого неубедительным. – Вань, прости меня, что порой веду себя как полный придурок.
– Порой? Мне казалось, ты всегда себя так ведёшь.
– Ах ты!.. – с притворной обидой Гил уронил его на кровать и покарал щекоткой. Россия, смеясь, пытался скинуть его с себя, но получалось плохо.
Пруссия был счастлив по-настоящему, впервые за долгое время. Всё плохое осталось позади. Они снова вместе. Теперь уже навсегда.
Нужно будет придумать, как отблагодарить Ольгу за помощь. Без неё они с Брагинским бы так и не воссоединились.
А Наташа пусть катится к чёрту. Хрен ей, а не Ванька.
***
Украина задумчиво разглядывала текст ритуала, едва не разлучившего навсегда её младшего брата и его возлюбленного. Страница была вырвана из книги две недели назад и всё это время находилась у неё под рукой, чтобы в случае возникновения смертельной опасности отменить влияние магии на Ваню. К счастью, этого не потребовалось.
– Ну что, теперь ты веришь, что Гилберт его любит по-настоящему?
Младшая сестра, к которой и обращалась Оля, выглядела крайне угрюмой. Ей с самого начала не нравился этот план по выявлению доказательств.
– Себя он любит.
– Если бы он любил только себя, тонуть он бы не стал. Своя жизнь была бы ему дороже.
– Возможно, он любит братика, – нехотя согласилась Беларусь. – Но это всё равно ничего не меняет. Ване с ним плохо.
– Если бы ты была права, заклятье не было бы снято, – возразила Ольга. – Ванюшу сразу к нему потянуло, душа его помнила Гилберта и стремилась к нему. Они могут быть счастливы только вместе.
– Они ссорятся.
– Все ссорятся, – парировала Украина.
– У крысёныша были другие.
– Ты думаешь, у Ванечки никого не было? Наташ, это их дело. Мы больше вмешиваться не станем.
Наташа смолкла и мрачно наблюдала за тем, как её сестра сжигает страницу с уже не нужным ритуалом. Это было необходимо, чтобы ни у одной из них не возникло соблазна провести ритуал полностью и стереть память им обоим. Такое было бы уже практически не обратимо.
– Братик мог пострадать из-за тебя.
– Да, признаю, сглупила. Прежде чем произносить заклинание, нужно было узнать, как они встретились. Но всё же обошлось.
– Это был плохой способ, – упрямо повторила Арловская.
– Как ещё я смогла бы убедиться в его искренности?.. А ты? Разве ты поверила бы Гилу на слово?
– Нет. Я и сейчас не верю ему.
– Наташ…
– Братик должен быть счастлив. Счастливы они будут лишь вместе, – повторила Наталья слова старшей сестры. В глазах её светились серьёзность и… понимание?.. – Но если этот выродок его ещё хоть раз обидит…
– Превратим его в крысу, – шутливо продолжила Ольга, но Ната восприняла её предложение за чистую монету.
– Крысы не настолько противны. Клопа или паука убить проще. Тело меньше. Следов меньше.
– Это была шутка, горе ты моё луковое. Ну так что: даём им ещё один шанс?
– Даём, – буркнула Беларусь. Гилберт ей не нравился и никогда не понравился бы. Она ни за что не одобрила бы выбор любимого старшего брата, но если без него он будет страдать… придётся терпеть.
Всё равно когда-нибудь Ванечка поймёт, что по-настоящему его любит лишь она одна. А когда поймёт, то ответит ей взаимностью, захочет провести вечность рядом с ней. И тогда они наконец поженятся! Поженятся. Поженятся…
