Текст книги "Забвение (СИ)"
Автор книги: Orlovthanka
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)
========== Невидимый ==========
Это началось в ленивое утро воскресенья, такое же обычное, как и все прочие воскресные утра. Разбудил Гилберта прицельный удар солнечного луча, направленный в глаза. Поморщившись и перевернувшись на другой бок, Пруссия оттолкнул мешавшую удобно лечь руку Брагинского, на что тот недовольно пробормотал что-то сквозь сон. Вставать не хотелось. Хотелось растянуть этот миг неги как можно дольше. Честно проворочавшись около получаса, Гил всё же открыл глаза и взглянул на часы.
– Брагинский, хорош дрыхнуть, уже десять, – с зевком сообщил он сожителю, и тот так же нехотя завозился, сбрасывая с себя путы сна.
С глубочайшим удовлетворением от выполненной миссии Гилберт перекатился на середину кровати и вновь задремал, распластавшись в позе морской звезды. Если бы Иван вдруг надумал вернуться обратно, то он просто-напросто не смог бы этого сделать.
Когда Гил всё же соизволил спуститься на кухню, Россия уже сидел за столом и сонно разглядывал содержимое кофейной кружки. Обычно он к моменту завтрака бывал куда более бодрым, но ночка выдалась та ещё: сначала ссора из-за очередной вспышки ревности Гилберта, затем несколько часов молчания и, вроде как, робкое выматывающее примирение ближе к утру.
– О! Кофеёк. Мне тоже сваргань, – Пруссия плюхнулся на стул напротив любовника, но тот не шелохнулся. – Всё ещё дуешься?
Иван допил свой кофе и молча поставил кружку в раковину, всё так же игнорируя Гилберта, что уже порядком действовало на нервы самовлюблённому пруссу. Как это, его, Великого, не замечать?!
– Вань, хорош уже, не смешно!
Байльшмидт проскользнул вперёд и схватил его за плечи, несильно, но ощутимо тряхнув. Иван смотрел прямо перед собой, будто вовсе и не замечая подобных манипуляций. Взгляд у него был рассеянный и Гил понял, что Брагинский его не разыгрывает. Так сыграть он точно не смог бы.
В дверь позвонили, и это вывело Ивана из транса. Обойдя Гилберта, он пошёл открывать. На пороге стояла Беларусь.
– Здравствуй, Ванечка.
– Ната? Я как-то не ожидал тебя сегодня увидеть, – Россия отступил на шаг, но не спешил пропускать сестру внутрь дома. – Хоть бы позвонила, предупредила…
– Я всего на минутку. Хотела узнать, как у тебя дела.
– Да нормально всё.
– Ты один?
– Странные вопросы ты задаёшь, – осторожно ответил Ваня. – Ты же знаешь: как обычно.
– И всё же, – тон Наташи Гилу очень не понравился: настойчивый, холодный, и нетерпеливый – она явно нервничала.
– Один. С кем же мне быть?
– Могу я войти?
– Я собирался уходить.
– О. Ясно, – Арловская помрачнела и опустила взгляд. Иван неловко потоптался на месте, вздохнул, а потом предложил:
– Но ты можешь подождать, пока я переоденусь, и мы могли бы немного пройтись вместе.
Его сестра тут же воспрянула духом и с нежностью посмотрела на него. Россия нервно улыбнулся и попятился, запнувшись о первую ступеньку наверх и схватившись за перила, чтобы не упасть.
– Конечно, Ванечка. Не торопись.
Наташа проводила старшего брата взглядом, а после покосилась на Гилберта. Она его видела. Она точно его видела, сомнений быть не могло: настолько уничижительно Беларусь смотрела только на него. К остальным «назойливым поклонникам любимого братика» девушка испытывала чуть меньшую ненависть, так как взаимности они удостоены не были. А значит, опасными соперниками в борьбе за любовь Ивана считаться не могли.
– Какого чёрта всё это значит?!
Арловская чуть приподняла уголки губ в подобии улыбки. Если б она не была девушкой, Гил бы ей врезал. Нельзя быть настолько самодовольной, так очевидно упиваться его отчаянием и ликовать, оставаясь при этом безнаказанной. Вот дрянь!
– Братик тебя больше не любит, если ты ещё не понял. Ты должен уйти отсюда.
– Ага, щас! Или ты, мелкая дрянь, скажешь, что ты натворила, или я…
А вот с этим Гилберт погорячился. Угрожать Арловской было во истину глупо. Даже Брагинский чаще всего не рисковал с ней спорить и просто соглашался с ней практически во всём, пока она не уходила.
– Что? На что ты способен, кроме как трепать Ванечке нервы? Он заслуживает лучшего. Он должен чувствовать себя любимым, так будет справедливо. Ведь он такой хороший… братик… Ванечка…
Беларусь мечтательно улыбнулась, прикрыла глаза и прижала руки к груди.
– Эй, не делай такое лицо! Что ты с ним сделала? Это ведь из-за тебя он меня игнорирует!
– Всё, я готов, – оповестил Ваня, появившись на лестнице. Переоделся он даже слишком быстро. Не хотел оставлять Наташу одну надолго? Ну да, не ясно ведь, что может прийти ей в голову… – Мне показалось, или ты с кем-то разговаривала?
– Оля звонила.
– Да? И как у неё дела?
– Обычно.
Дверь за ними захлопнулась. Гилберт ошарашено смотрел перед собой, переваривая полученную информацию и пытаясь сообразить, что делать дальше. В том, что Наташка как-то запудрила Брагинскому мозги, сомневаться не приходилось. Но Байльшмидт радовался, что она хотя бы не сделала с ними ничего слишком ужасного. С такой, как она, станется прикончить мешающего человека. Или страну. Не суть важно. Но он жив. Не видим для Ивана, но жив.
Наташе мозги вправить могла лишь одна страна.
Ольги не было довольно долго, и Гилберт весь извёлся, бесцельно блуждая по дому в поисках того, чем можно было бы скоротать время до её приезда. Он даже предпринял попытку прибраться, но устроил лишь больший бардак и вскоре, плюнув на всё, запихнул лишние вещи на верхние полки шкафов в комнатах. С глаз долой из сердца вон, как говорится.
Наконец, Украина приехала.
– Извини, быстрее было никак, – выглядела она запыхавшейся. Щёки горели румянцем с мороза. День выдался на удивление холодный для середины марта. – А теперь объясни ещё раз, что там у вас стряслось.
– Твоя сестра с катушек слетела, вот что!
– Гилберт, возьми себя в руки и объясни нормально, что случилось.
Пруссия пересказал все события утра и разговор с Наташей. Ольга слушала внимательно, не перебивая, и хмурилась. Когда рассказ был окончен, она попросила несколько минут тишины на обдумывание. Гил вызвался сделать кофе, чтобы хоть чем-то себя занять на это время. Когда он вернулся обратно в гостиную, там была не только Оля, но и младшая сестра России.
– А эту ты зачем сюда позвала? – удивлённо спросил Гилберт, едва не опрокинув чашку с кофе на себя. Наташа была удивлена не меньше чем он,
– Ты сказала, что этот ушёл, а ты хочешь сделать сюрприз для братика. Почему ты соврала? Ты на стороне этого крысёныша?
– Наташ, сядь. Гилберт, ты тоже, – спокойно сказала Украина, не глядя ни на сестру, ни на Байльшмидта. Она сосредоточенно чертила что-то на листке бумаги. – Скажи, что ты сделала с Ваней?
– Я помогла ему. Защитила.
– О, ну да! Я именно тот, от кого его нужно защищать!
– Как ты его защитила? – всё так же спокойно спрашивала Украина, не отвлекаясь от своего занятия.
– Из-за него братик постоянно страдал.
– Наташа, что ты сделала? – Ольга, наконец, подняла на неё взгляд и тяжело вздохнула. Выглядела она сильно уставшей. – Отворот?
– На Брагинского не действует магия, – вмешался Гилберт, припомнив все те разы, когда Англия пытался навредить России.
– Магия не может причинить братику вред. Она защищает его. Я тоже защитила его.
– Без толку расспрашивать её дальше, – отмахнулась Оля. – Она всё равно не скажет, что именно сделала.
– И что, ты предлагаешь всё так оставить?
Гилберт на миг представил себе жизнь без Ивана. Без совместных пробуждений, бредовых поступков Брагинского, его раздражающей нежности и мелких ссор. Внутри всё похолодело. Нет, такого будущего нельзя было допустить.
– Без тебя братику будет лучше.
Пруссия разозлился и вскочил на ноги, сжав ладони в кулаки. Ему с трудом удалось сдержаться, чтобы не врезать чёртовой кудеснице.
– А без тебя ему будет просто восхитительно. Но тебя, почему-то, никто из его жизни не вычёркивает.
– Ната, Гилберт, перестаньте. Надо думать, как всё исправить, а не цапаться друг с другом.
– Если бы твоя сумасбродная сестрица не встряла, ничего исправлять бы не пришлось!
– Зачем он тебе? Ты его не любишь! Видеть его мучения невозможно! Сердце болит за него!
Тут и у Ольги сдали нервы. Она прикрикнула на обоих спорщиков. А после тихо пробормотала:
– Я долго наблюдала и не вмешивалась, хотя теперь понимаю, что надо было. Если бы вмешалась я, до такого не дошло бы… – вздохнув, Украина продолжила: – Гилберт, к каждому заклятью есть способ отмены, если тот, кто его наложил, жив. Я, конечно, поищу, но ничего не обещаю. На поиски могут уйти месяцы и даже годы. Если вообще удастся что-то отыскать. Да и способ может оказаться неприемлемым.
– Что значит «неприемлемым»?
Повисла пауза. Гилберт нервно провёл рукой по волосам. Вся эта белиберда с магией, приворотами-отворотами, заклятьями и прочей хренью ему уже порядком надоела. Хотелось закрыть глаза, подождать секунд так десять, открыть – а всё как обычно. Без помешанной сестрицы Брагинского и её грёбанной «защиты».
– Это зависит от того, к кому эта дурёха обратилась. Если к одному из высших языческих божеств, то может потребоваться… жертва.
– Какая ещё жертва?! Я никого убивать не стану!
– Это не обязательно связано со смертью! Это может быть что угодно. Тем более это пока не точно. Может, всё безболезненно пройдёт. Или даже само собой образуется. Всяко бывает.
– Без тебя Ване будет лучше, – упрямо буркнула Наташа.
– Ты думаешь, раз он забыл меня, так для тебя путь свободен?.. Чёрта с два я позволю тебе его заполучить! – сорвался на неё Гил. Как оказалось, сделал он это зря, так как Беларусь выглядела потрясённой, будто ей самой до этого подобная мысль в голову не приходила.
– За… заполучить?
– Хватит подкидывать ей идеи! – всполошилась Ольга, обеспокоено глядя на сестру. – Гилберт, ты пока подумай, реши для себя, сможешь ли ты в случае чего пожертвовать чем-то ради Ванечки. Или лучше начать всё с чистого листа с кем-то другим. Нет! Не говори сейчас! Обдумай всё. Я позвоню, если что-то узнаю.
Хлопнула входная дверь. В прихожей раздались шаги, и вот уже Россия зашёл в гостиную, удивлённо взирая на своих визитёрш.
– Оля? Ната? А вы что тут делаете?
– Ой, Ванечка. А мы в гости зашли.
– Так я же дверь запирал.
– Да? А мы…
– У нас ключ запасной под вазой. Он вечно их теряет, – подсказал Гилберт.
– Так под вазой взяли. Ты нам сам говорил так делать.
– Да? Хм… не помню… может, чаю хотите? Или кофе?
– Братик… – до Наташи, видимо, только теперь дошло, что её дорогой старший брат свободен и может стать её целиком и полностью. Ольга, верно расценив ситуацию, схватила сестру за руку и силой потянула в сторону выхода.
– Нет-нет, нам с Наташей уже пора! Увидимся.
Россия проводил сестёр взглядом и немного нахмурился.
– Странные они какие-то. О, вот ты где. И как я мог про тебя забыть? – Иван тепло улыбнулся, глядя прямо на Гилберта, и тот от неожиданности едва не пролил на себя кофе. Но уже в следующий момент Гил понял, что адресована радость была отнюдь не ему, а забытому Брагинским на спинке дивана телефону.
– Конечно! С техникой дак мы сюсюкаем, нежничаем, а как на меня внимание обратить, так хрен мне!
Со злости Байльшмидт швырнул кружку об пол, и та разбилась вдребезги. Неожиданный громкий звук привлёк внимание Ивана. Собиравшийся было уходить из гостиной, он вдруг развернулся и ошарашено уставился на осколки.
– Что за… Наверное, Оля или Ната поставили на край. Хотя, они же, вроде, не пили ничего…
– Вань, ну же! Это я. Заметь меня уже.
– Ладно, к чертовщине не привыкать.
– Сволочь ты, Брагинский.
Вот и началась его жизнь невидимки. Гилу было сложно наблюдать за Ваней, ничего не предпринимая, поэтому за несколько дней незримого присутствия Гилберт выяснил:
1). Прикосновений Иван не чувствует. Совсем. Никаких. Нигде.
2). Вещи, которые Гил брал в руки, также стирались из памяти России, но стоило их отпустить, делались видимыми (проверено на десятке разбитых тарелок и запущенной в голову Брагинскому книге).
3). Во сне Иван бормочет. Иногда это имена стран, которым определённо надоело жить.
4). На фотографиях Гилберт тоже «пропал». На всех, которые Пруссия выставил вокруг своего сожителя, пока тот спал. Реакция проснувшегося и удивленного Брагинского позабавила бы его, если бы не злость от очередной провалившейся попытки.
5). Ванька до бреда суеверен. Оставленное на кухне подношение домовому было со злости отпнуто в стену, и на обоях красовалось пятно от молока.
6). Записки Россия тоже не воспринимает. А наткнувшись на них, тупо смотрит, видя, но не осознавая, после чего выбрасывает, стирает, смывает и так далее, в зависимости от того, где и как они были оставлены.
Но самым апогеем стало то, что в один из дней Гилберт вышел из дома, а обратно попасть не смог. Ключа на положенном ему месте не оказалось – после того странного визита сестёр Брагинский от него избавился. Ошарашенный Гилберт долго бился в дверь, но бестолку – Иван его не слышал.
– Так ты меня теперь и домой не пустишь?.. Я что, должен на улице ночевать?! Брагинский! Я тебе это потом припомню… Вань… открой… пожалуйста…
Всхлипнув было, Байльшмидт осёкся и разозлился сам на себя. Ну уж нет! Великий же не баба какая-то, чтоб реветь из-за такой херни. Нужно было действовать. Но как?..
Судорожное составление плана действий прервал звонок мобильника. Гилберт торопливо вытащил его из кармана, едва не уронив в снег, и с надеждой взглянул на дисплей. Звонила Ольга.
– Нашла?
– И тебе привет. В одной из книг описывается способ, но я не уверена, что…
– Говори уже! – нетерпеливо перебил её пояснения Гил, принимаясь нервно шагать под окнами дома и пытаясь заглянуть внутрь. Брагинского видно не было.
– Вам нужно заново познакомиться.
Гилберт от неожиданности даже остановился.
– Ты шутишь?! Он меня не замечает, Оля! Совсем! Никак!
– И не заметит, – спокойно продолжила Украина. – Нужно повторить обстоятельства вашего знакомства. Когда вы впервые встретились?
– На Чудском. Ты предлагаешь мне собрать войско и устроить второе Ледовое Побоище?
Ольга смолкла. Послышался шелест перелистываемых страниц. Должно быть, она заново перечитывала найденный ритуал в поисках более простого пути решения проблемы.
– Думаю, важен момент первого соприкосновения ваших тел, – ответила она наконец. – Как он впервые к тебе прикоснулся? – Гилберт вспомнил. Гилберт поёжился. Гилберт выругался. – Что-то не так?..
– Выловил из озера, когда проломился лёд.
– О, – за этим восклицанием последовала пауза. – Знаешь, я думаю, он должен снова спасти тебя от утопления.
– То есть, чтобы всё стало как раньше, я должен прогуляться по тонкому льду и искупаться в прохладненькой водичке, не предпринимая попыток себя спасти, ожидая, пока он сам меня не заметит? – нервно подытожил Гил. Идея казалась ему сущим бредом, и скрывать это он не собирался.
– Кхм… в общем, да. Только это не вернёт всё на круги своя, а всего лишь даст вам возможность познакомиться заново.
– Чудно! Нет, правда – всегда мечтал о подобном! Мне, видишь ли, скучно жилось, никак не мог придумать, чем наши с Ваней отношения разнообразить, а тут такой незаурядный шанс начать всё с начала!
– Гилберт, – одёрнула его Украина, почувствовав, что тот начинает истерить. Ещё бы тут не истерить – практически на самоубийство толкают. Ведь если этот способ не сработает, исправить ничего будет уже нельзя, за неимением исправляющего.
– Ладно, ты-то тут не при чём. Извини. И как же я должен поступить, чтобы он меня не только увидел, но и вспомнил?
– Э… кхм… – по голосу Украины было слышно, что она мнётся, не решаясь произнести последнюю часть ритуала. Как же Гил устал. Нервы были уже ни к чёрту. Да ещё и Брагинский в окне замаячил с мешком для мусора. Вот он – шанс попасть домой!
– Что за пауза?!
– Не кричи так. Ей-богу, истерику на пустом месте закатываешь.
Гилберт сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться, и заговорил преувеличенно спокойным тоном:
– Украина, может, ты всё-таки скажешь, что я должен сделать?
– Ну… как бы… ваша энергия, она… должна слиться воедино.
– Чё?
– Вы должны переспать. По обоюдному согласию!
Повисла тишина. Иван вышел из дома и пошёл к мусорному баку, но Байльшмидт не двинулся с места, даже не пытаясь вернуться домой.
– На что это ты намекаешь?.. По-твоему, это когда-то происходило без согласия?..
– Нет-нет, я просто решила уточнить, дабы избежать недопонимания.
– Это сработает? Он точно увидит меня в воде?
– Я не знаю. Я могу поискать ещё, но сомневаюсь, что смогу действительно что-то найти.
– Чёрт… времени на это уйдёт много?..
– Я не знаю, – вновь повторила Ольга. Иван возвращался обратно, мурлыча под нос знакомую мелодию.
Пруссия успел проскользнуть за Брагинским в дом в последний момент, после чего дверь захлопнулась.
– Если сработает, перезвоню.
Гилберт знал, что решиться будет сложно, но не представлял, насколько. Он уже десять минут стоял возле пруда в парке, где любил прогуливаться Брагинский. Тот, ради кого всё затевалось, сидел на лавочке неподалёку и задумчиво смотрел вдаль. Наверняка думал о вечном. Чёртовы философские замашки!
Пруссия недоверчиво наступил на лёд и тут же убрал ногу. Украина и сама была не до конца уверена в том, что «утопление» подействует. Но ей-то что, не она же жизнью рисковать должна.
А если Иван его так и не заметит?..
Умирать Гилберту не хотелось. Но оставлять Ваньку на растерзание всяким там Джонсам, Уильямсам, Яо и Лукашевичам не хотелось ещё больше. Представив искренне счастливого Брагинского в окружении гарема из вышеперечисленных стран, Пруссия пришёл в ярость. Нет уж, чёрта с два он позволит этому случиться!
Гилберт гневно зашагал по льду, позабыв о страхе. Но лёд почему-то не спешил проламываться. Растеряв решимость примерно к середине пруда, Гил остановился и взглянул в сторону того, ради кого так рисковал. Брагинский уходил. Просто-напросто удалялся, так и не заметив его.
– Сволочь, – тихо прошипев это вслед России, Байльшмидт пошёл обратно, осторожно выбирая путь. Соответствуя закону подлости, лёд треснул. Гилберт в панике взглянул на спину своего уже невозможного спасителя. Кричать было бесполезно – никого кроме них двоих в парке не находилось, а сам Иван не услышал бы из-за заклинания.
========== Незнакомый ==========
Из обжигающе-холодной воды Гилберта вытащили через несколько мучительных минут. Кожу жгло, лёгкие, в которые попала вода, нестерпимо кололо, а от насквозь пробирающего ветра хотелось орать благим матом. Но Гилберт не мог. Заходясь в приступах кашля, он сплёвывал воду, которой уже успел порядочно наглотаться, пока шёл ко дну.
– Живой? – вопрос спасителя, наконец-то обращённый к нему, одновременно обрадовал и взбесил его.
– А сам не видишь?
– Язва, – беззлобно фыркнул Брагинский, облегчённо улыбаясь. Должно быть, радовался, что улов оказался удачным. – Мог бы и спасибо сказать. Чего это тебя вдруг по льду прогуляться потянуло?
– Тебя забыл спросить, – буркнул Гил. Полдела было сделано. Оставалось только переспать с Иваном и всё – здравствуй, прежняя жизнь, прощай, Наташа. Эту стерву он к Ваньке больше не подпустит, нет. Она ж больная на всю голову! Из-за неё они оба могли погибнуть! Чёртова идиотка…
– Ну ты и злюка, – Россия обиженно поджал губы и поднял со снега свою шинель, которую скинул прежде чем сигануть в воду. Не надев её, а просто закинув на плечо, он развернулся и стремительно зашагал прочь, оставляя Гилберта одного.
Этого нельзя было допустить, и Гил бросился за ним следом, едва поспевая.
– Эй! Ты что, вот так просто уйдёшь?!
– Ну да. А что не так-то?
– Я… мне идти некуда! А ещё я весь мокрый, а тут холодно. Заболею и умру – тогда какой смысл был меня спасать?
Иван тихо засмеялся и замедлил шаг, искоса разглядывая своего нежданного спутника.
– А тебе палец в рот не клади. На бездомного ты не очень-то похож. Поссорился с кем-то?
– Про меня забыли.
– Сомневаюсь, что про такого как ты можно забыть, – прежде чем Гил успел ответить на столь странную фразу, его спаситель, едва заметно смутившись, сменил тему. – Кхм… ладно, я тут недалеко живу, найду, во что тебе переодеться. Пошли… а как тебя, кстати, зовут?
– Гилберт.
– Я Иван, – Брагинский задумчиво закусил губу, мысленно решая что-то, а затем вдруг накинул шинель на плечи Гилберта.
– Ты чего?! А сам?..
– Я из-за такой ерунды не заболею. А вот ты можешь. Конечно, это мало на что влияет, после такого ты и так заболеть можешь, но всё же.
Идти до дома оказалось не очень далеко, но очень сложно. Замёрзшие ноги плохо слушались, и Гилберт постоянно спотыкался. Один раз он чуть не упал, и это стало последней каплей для выдержки Ивана. Брагинский успел поймать стремившегося к земле «найдёныша» и, подхватив его под локоть, повёл дальше поддерживая.
В доме Россия первым делом направился к шкафу с одеждой, и Гилберт мысленно отблагодарил всех когда-либо упоминавшихся богов, что Ванька его не помнит. Ведь последствия «уборки» свалились на голову хозяину дома, стоило ему открыть дверцу.
– Ох ты ж! Откуда тут эти вещи?! – Ваня поражённо смотрел то на полку, то на выпавшую одежду, явно ему не принадлежавшую.
– Ты у меня спрашиваешь? Это же твой дом, – фыркнул Гил, едва сдерживая смех. Недоумение на лице Брагинского всегда его забавляло.
– Всю неделю вокруг какая-то чертовщина происходит, – посетовал Россия, но должного сочувствия почему-то не встретил. – Ладно, сейчас не об этом. Держи.
Байльшмидт насмешливо расправил протянутый свёрток насыщенно-розового цвета. Когда-то давно он сам подарил этот тихий ужас Брагинскому на Восьмое марта. Просто так, решил подшутить. А Ванька обиделся, весь день с ним не разговаривал и куда-то дел подарочек. Сказал, что выбросил. Ан нет! Вот он, в целости и сохранности.
– Пижамка. Розовенькая. С зайцами.
– Я ни разу её не надевал! – воскликнул Россия и, словно пытаясь оправдаться, добавил: – Мне её подарили.
– Ага, – улыбка Гилберта ясно отражала его игривое настроение. Только вот Ванька намёков не понимал, а если и понимал, то игнорировал.
– Иди уже. Ванная…
– Найду, – перебил его Пруссия.
– Полотенце…
– Тоже найду. Лучше кофе свари и поесть чего-нибудь сообрази. Я жутко голодный.
– Кто тебя главным-то назначил?.. – тихо пробормотал Иван ему вслед, покачав головой. И с улыбкой пошёл на кухню, исследовать содержимое холодильника. Нужно же чем-то почивать дорогого гостя, даже если он незваный и чрезмерно наглый.
Когда Гил зашёл на кухню после душа, Брагинский суетился возле стола, накрывая ужин для них двоих.
– Вещи твои нужно высушить. Сушилка сломалась после того как… – на этих словах Пруссия замер, особенно ожидая продолжения, ведь ломали они её вместе, – кхм… не помню точно из-за чего. Поэтому сушиться они будут дедовским методом: на балконе на верёвке.
Брагинский развернулся к Гилберту и замер, непонимающе глядя на своего «нового знакомого». Байльшмидт хотел спросить, в чём дело, но понял, что лажанул по-крупному. Надел он вовсе не Ванькину пижаму, а свои собственные футболку и джинсы, взяв их на полке рядом с полотенцами.
– Я подобрал себе другие вещи. Надеюсь, ты не против? – улыбнувшись понахальнее, заявил Гилберт. Всё-таки, наглость города берёт. Или смелость… не суть важно. Главное, подействовало. Вопросов Брагинский не задавал. Большая часть ужина прошла в тишине. Лишь ближе к концу Иван заговорил с ним снова.
– Сегодня спишь в гостевой комнате, а завтра…
– Выкинешь на улицу? – возмутился Гилберт. Ещё б не возмущаться: он едва не утонул ради Ваньки, а тот его за дверь просит!
– Тебе точно некуда идти? Родители, друзья?..
– Первых нет, вторые за границей.
– Девушка? – предположил Россия. Как Гилу показалось, с явным интересом.
– Парень, – с напускной небрежностью поправил его прусс.
Иван нахмурился. Гилберт поёжился, поняв, что лучшим вариантом ответа было обычное «нет».
– Вы поссорились?
Да здравствуют расспросы, к которым невозможно подготовиться! Гилберт задумчиво ковырнул вилкой остаток ужина и совершенно честно ответил:
– Я для него больше не существую.
– Пафоса много, – скривился Ваня к вящему возмущению Байльшмидта, говорившего искренне и от чистого сердца. – Говорить с ним не пробовал?
– Игнорирует. Ключи забрал и в дом не впустил, – злость в голосе Гила была самая настоящая, притворяться обиженным не пришлось.
– У него кто-то появился? – предположил Россия. Он начал было говорить что-то ещё, но тут же осёкся, видя, что собеседнику тема доставляет если уж и не боль, то сильный дискомфорт точно. – Ох-хох… номер в гостинице тебя устроит? Пять звёзд не гарантирую, но…
– Почему я не могу остаться?
– Если тебя тут увидят, могут подумать лишнее.
– Например?
– Лишнее, – с нажимом повторил Иван, забирая у Гилберта пустую тарелку и ставя её вместе со своей в раковину.
– А для этого лишнего будет повод?
– Моей сестре повод не нужен.
– Ты только из-за сестры переживаешь?
– Поверь, хватает и её, – обречённо произнёс Брагинский и развернулся к Гилу. Тот сидел довольно скалясь и хитро прищурив глаза. Россия насторожился.
– Верю, – медленно произнёс спасённый от утопления. – Поэтому предлагаю тебе сделку.
– Сделку? – недоумённо переспросил Иван.
– Ты знакомишь меня с сестрой, и, если всё проходит гладко, я остаюсь тут.
– Наташа превосходно метает ножи, – рассеяно сообщил хозяин дома, слишком долго вытирая тарелку.
– А я превосходно уворачиваюсь от летящих в меня предметов. Ну так что? По рукам?
– Я не совсем понимаю, какая мне выгода от этой сделки.
– Да брось, ты просто боишься проиграть.
– Ничего я не боюсь! – возмутился Ваня, поставив наконец тарелку на законное место. – Если Ната тебя одобрит, живи тут хоть вечно. Места в доме хватит.
– Вот и отлично. Так где, говоришь, я сплю?
Как только Пруссия закрыл за собой дверь в гостевую комнату, зазвонил мобильник, который он перед утоплением предусмотрительно спрятал в доме, а после возвращения незаметно забрал. Звонила Ольга. Как раз она-то и была ему нужна.
– У меня ЧП. Брагинский сказал, что я могу остаться лишь при условии, что твоя свихнувшаяся сестра меня одобрит.
– Гилберт, ты на громкой связи, – виновато пробормотала Украина, но Гил и так это понял по злорадному смеху Наташи. Зараза.
– Что мне делать, Оля?..
– Этот вопрос я улажу, не переживай.
– Я не стану ему помогать! – зло воскликнула Арловская где-то на заднем плане. Очень воодушевляющее заявление.
– Лучше скажи, как всё прошло? Ты так и не позвонил. Я боялась, что мой способ не подействовал и…
– Брагинский меня в последний момент вытащил. Сам чуть не утонул.
– Братик… – жалобно всхлипнула Наташа, но никто не обратил на неё внимания.
– Он тебя видит.
– Да.
– Но не помнит.
– Иногда он начинает вспоминать какие-то мелочи, но резко смолкает.
– Это хорошо… как он реагирует на тебя?
– Хрен его знает. Как обычно, вроде. Только чуть более сдержанно.
– Держи меня в курсе событий. И жди завтра Наташу. Я с ней поговорю, и всё будет нормально.
– Я не стану помогать этому крысёнышу! – вновь возмутилась Наташа, но связь прервалась.
Да уж, Гилберт – везунчик, ничего не скажешь. Ведь теперь дальнейшая его судьба зависит от того, сможет ли Украина вправить мозги своей младшей сестре, ненавидящей его всем сердцем. Суперский расклад.
Утром Гилберт встал намного раньше, чем обычно – на часах было всего лишь восемь. А всё для того, чтобы впечатлить Брагинского.
– О! Привет, – бросил Байльшмидт не глядя, когда хозяин дома забрёл на кухню. – А я тут завтрак сварганил.
И с невообразимой гордостью поставил тарелку с сильно пережаренной яичницей на стол.
– Спасибо конечно, но ты уверен, что она должна быть такой? – Иван скептично разглядывал содержимое тарелки, не рискуя оценить данный кулинарный изыск.
– А что с ней не так?
– Ладно, забудь, – Ваня отважился и попробовал небольшой кусочек. Довольно вкусно, несмотря на то, что она почти сгорела. – Ты добавлял какие-то приправы?
– Ну да. Всякой фигни помаленьку. Брат из-за этого вечно нотации читает: продукты перевожу, есть эту хрень вредно и прочее до кучи.
– Значит, у тебя есть брат.
– Ага. Младший. Сплавить меня к нему не получится, он сейчас где-то в окрестностях Берлина или Венеции. Зависит от того, удалось ли его парню вытянуть его из пучины документации.
– Я не собирался тебя «сплавлять».
– А что так?
– У нас же заключена сделка. Уже забыл? Да и ты мне пока не мешаешь.
– Конечно не мешаю! Великий не способен мешать, Великий – незаменимый помощник!
– Ещё и мания величия. Интересный ты экземпляр, Гилберт.
– А то!
Самодовольный смех Пруссии прервала тихая фраза Вани:
– Твой парень идиот.
Гил опешил. Сначала он подумал, что ему послышалось, но смотрел на него Брагинский как-то странно.
– Почему же?
– Да так… Гилберт, скажи, а как ты, всё же, оказался на том пруду?..
– Я… ну…
Что сказать, Пруссия не знал. Не говорить же правду, в самом-то деле! Как это вообще со стороны бы выглядело? «О, это было частью ритуала. Какого ритуала? Да по твоему возвращению. Мы с тобой, видишь ли, любовники, хоть ты этого и не помнишь. Почему не помнишь? Так склероз у тебя, Ванька, да не простой – волшебный, сестрой-идиотиной навеянный».
Только вот Брагинский понял эту заминку по-своему.
– Это не выход. Жизнь переменчива.
– Погоди-ка… ты считаешь, что я суицидник?!
– А это не так?.. Ладно, не стоит мне в это лезть. Спасибо за завтрак, хорошего тебе дня.
Иван ушёл. Должно быть, к своему руководству. Если честно, Гилу было плевать, куда он там смылся. Настроение было безвозвратно испорчено. Нет, ну это надо: назвать Великого суицидником! Да как он вообще до такого додумался?
Звонок в дверь прервал поток возмущения. На пороге стояла Беларусь. Выглядела она преувеличено спокойной и даже удостоила Гилберта вежливой улыбкой. С трудом подавив желание перекреститься, Пруссия впустил её внутрь.
Новой ссоры не было. Даже попыток начать конфликт не возникало со стороны Наташи. Удивительно. Что ж такого сделала с ней Ольга?
До возвращения Ивана они сидели молча. Когда же он пришёл, то немало удивился.
– Ната? Что ты здесь делаешь?
– Меня твой крысёныш впустил.
– Гилберт не крысёныш, он…
– Лучше уж он, чем другие, – внезапно заявила Наташа, и Гил ухмыльнулся, довольно взглянув на проигравшего спор Брагинского, но тот лишь пожал плечами.
Когда они остались одни, первой фразой Россия выразил всё своё недоумение по поводу внезапного визита сестры:
– Обычно Ната реагирует более агрессивно в отношении тех, кого я привожу.
Неосторожно подобранные слова взбесили Гилберта.
– О, так ты гостеприимный хозяин.
– Ну да. Это требует работа. Приходится часто приглашать… – заминка возникла из-за того, что Ваня чуть не сказал «стран», но вовремя себя поправил: – коллег из разных стран.
