Текст книги "Поломанные (СИ)"

Автор книги: Ores

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

========== Часть 4 ==========

Руками поверх одеяла, от груди по боку и бедрам, ощутимо сжимая пальцами их даже через ткань. Простреливает насквозь словно током, в то же время хлынувший адреналин блокирует страх и что-то еще, что не дает возможности скинуть его руку.

Губами по шее, целуя в загривок, не осторожничая и не нежничая, как с девственницей, скорее действуя по заданному сценарию, который проживал не раз. С кем-то…

Выдох. Нервный.

Стянув одеяло, открывает бедра, по воспаленной коже уже увереннее, поднимаясь от икры по колену к паху, рукой спускаясь ниже, между, задевая член, и, приподняв ногу, сжимает его рукой. Не давая передохнуть, лезет в трусы; намертво вцепляюсь в край подушки, бестолково хлопая глазами, и даже обернуться не могу! Парализовало. Страхом, стыдом, пороком – не вырваться.

Притирается ближе, стаскивает с себя плавки, упираясь горячим влажным членом мне в зад, тычется между ягодиц, трется, сильнее надавливая, продолжая шарить у меня в трусах, и я с ужасом осознаю, что возбуждаюсь от его извращенной ласки, от того, как крепко руки держат член, как уверенно надрачивают и, сбавляя напор, оттягивают удовольствие.

Широко распахнутыми глазами смотрю в стену, найдя силы вцепиться клещом в запястья в попытке оттолкнуть, но мое сопротивление ему параллельно, только распаляет его еще сильней.

Грудью к моей спине, удары его сердца кожей чувствую. Мое частит быстрее, его постепенно замирает, дыхание остывает тоже, когда, просунув руку под шею, запрокидывает мою голову, прижимаясь к губам, просовывает язык в рот, глубже, цепляя с моим, и кружит, изредка отрываясь, чтобы уделить внимание губам. Почти душит.

Сжимаюсь внутренне, от низа живота до самых яиц тянущим, простреливающим удовольствием скручивает. Лицо горит от стыда, пальцы ног леденеют, и их сводит судорогой, слишком напряжены. Не могу лежать спокойно, тело ломает, жжет, оно плавится. Прохладные руки на моем члене почти останавливаются, прекратив дрочку – как пощечина, его промедление хуже пытки. Сильнее вжимается бедрами в меня, стянув мне плавки, членом толкается в зад, но не проникая внутрь, скользит головкой между ягодиц, смяв от возбуждения сильнее, чем надо, мой пах, стонет в поцелуй, я его горловой оргазм на себя перенимаю, подавившись им и отпрянув от его губ. Пока он, зажмурившись и с широко открытым ртом, кончает, выплескивая сперму мне на бедро, следую за ним, сам схватившись поверх его пальцев, прижимая руки, чтобы не было так остро-сладко-больно одновременно, но все равно, не выдержав и заскулив глухо, прикусываю себе губу.

Упав на подушку, еще чувствую, как он, полуопавшим членом размазывая по мне сперму, продолжает толкаться в меня, а потом вырубаюсь, просто отключаюсь наглухо, очнувшись утром. Подорвавшись как по тревоге, резко сажусь, пугая сонного Ди, и едва не роняю его. С добрым, блядь, утром!

– Злишься? – стоит за мной и не дает закрыть дверь в ванной. Высохшая за ночь сперма, свидетельствующая о том, что я не спятил и это реально было, стянула кожу, особенно больно при каждом шаге, когда тянет волоски на чувствительной жопе. Надо срочно смыть, заодно и раздражение, которое вот-вот дойдет до пика, и я за себя не отвечаю.

– Нет, – вру напропалую, он не верит, разворачивает к себе, и в тот момент, когда мои глаза наливаются кровью, он убирает руки за спину и смотрит выжидающе. Весь пыл улетучивается, и злюсь уже на себя, что не сдержался, а еще на его реакцию – подчинение ему не идет. Или он жалеет меня? Возможно. Я и сам ощущаю себя жалким, боясь признать, что случившееся ночью мне понравилось. Понравилось настолько, что даже сейчас я не могу избавиться от возбуждения, плавно дрейфующего во мне вместе с кровью. Краской заливает лицо, потеют ладони, и хочется сбежать куда подальше.

Что происходит? Теперь уже со мной? Почему так реагирую на него? Почему не хочу смотреть в глаза? Почему он всегда закрывает их мне? И как это связано с тем, что мои к нему чувства сейчас видоизменяются до неузнаваемости, меняя вместе с собой и меня? Все это пугает. А еще между нами по-прежнему стоят Арти и сумасшествие Ди, и я не могу пробиться ни через одно, ни через другое.

Ближе к обеду к нам пришел курьер и принес торт с поздравлениями для Ди от его родителей. На мой вопрос, правда ли у него сегодня днюха, он отмахнулся и попросил не париться, а я и не особо хотел – свою не отмечаю, думаю, и он не хотел бы праздника. Но что-то щелкнуло в подкорке мозга, и эту дату я решил запомнить. Но если бы я знал, чем все это закончится, стер бы её из своей памяти…

На работе пришлось взять отпуск: хоть я и возмущался, но предки Ди слезно просили побыть с ним еще немного, а если учесть, что в последней нашей потасовке, когда хотел обшмонать его комнату, а он вдруг резко стал против, я неудачно подвернул ногу, то и об учебе можно было забыть на пару дней.

Я сидел в теперь уже своей комнате, с волнением поглядывая на диван, на который не мог больше сесть без дрожи. Ди ушел в магазин, обещая, что все с ним будет в порядке, и если бы он хотел, то уже давно бы себе навредил, пока я спал. Пришлось отпустить. Ему нужен был свежий воздух, а мне некоторое время без него – в тишине побарахтаться в своих мыслях, чтобы запутаться еще сильнее. В этот момент мне на глаза попался Артуркин ноутбук, который я спрятал под шкаф. Улыбка сама собой просилась на губы – грустная, довольно болезненная.

– Знал ли ты, что твой друг гей? – усмехнулся я, спрашивая у брата, хотя ответа и не ждал. – Наверное, знал. Слишком ты его любил, Арти, – покачав головой и стерев с любовью пыль с крышки, открыл бук, запуская систему. – Может… вы даже были вместе. – Сознание рисует в голове образы их двоих, всегда вместе, всегда рядом, на своей волне, не подходящей никому другому, и если бы я был на месте Ди – я бы выбрал его. Красивого, умного, чуткого, такого любящего, как никто другой… а не меня. Снова сравниваю нас, словно подбирая для Ди одежду, как для нарисованной куклы, и снова ухожу все глубже в уныние. Арти сказал бы, будь он в него влюблен. У него были женщины, с несколькими даже знакомил родных, но ТАК он смотрел только на него. Это причиняет боль, тупую полосную боль от головы к сердцу. Кем бы я был, подменив брата в койке? Кем бы стал считать меня Артур?.. И как бы относился Ди… Как к дешевой замене?..

Набрав в поле пароля день рождения хозяина квартиры и уже собираясь захлопнуть бук и последовать примеру Ди, выкинув его в окно и из своей жизни, вижу, что экран блеснул синим и пошла загрузка… Сердце забилось под горлом и пересохло во рту. Минута, пока шел процесс, показалась мне вечностью. И первое, что я увидел – это свое фото на рабочем столе. С отпуска. У моря. С позапрошлого года, когда я уснул на пляже, а потом он меня разбудил и сфоткал, помятого и заспанного, и ни под какими предлогами и угрозами не захотел удалять фото.

Соскочив с дивана, делаю неуверенные шаги назад, хватаюсь за голову, резко опускаю руки, часто дыша. Кидаюсь к окну, как вор или преступник выглядывая из-за шторы, вижу, как Ди качается на качелях, задумавшись о своем.

Возвращаюсь обратно, беря у времени в запас пару минут. Просто не могу иначе. Знаю, что если Ди увидит, как влез в комп, он придет в бешенство, и не уверен, смогу ли адекватно отреагировать на его псих. А еще мне жизненно необходимо прикоснуться к памяти брата, почувствовать, понять хоть немного, вспомнить его, потому что постепенно начинаю забывать как он говорил, как смеялся…

Упав на колени перед экраном, пробегаю по папкам. Все по номерам, без названий. Щелкаю по первой, и меня отбрасывает назад. Фото, очень много моих фото: домашних, с улицы – а я даже не видел, как он снимал, – с отпуска и даже спящего. Внутри кольнуло от тоски и стянуло, словно эластичными бинтами, грудь.

Следующая папка… Кончики пальцев занемели, и почти не чувствую, как прокручиваю мышку. Ярлыки крупные, и так видно, не разворачивая картинку, на каждой из которых в эротических позах молодые парни, совершенно разные, некоторые немного даже похожи на меня; все они с широко разведенными ногами, с растраханными задницами, порванными ртами и глазами полными слез…

Глотаю вязкий ком горечи, убеждая себя, что, возможно, эти снимки принадлежат Ди. Этому всегда безразличному, замкнутому парню, которого я знаю почти с пеленок. И прошлая ночь так некстати вяжется…

Закрываю резко, не удаляю папку, сдерживаюсь. Открываю следующую… Мне кажется по вискам течет пот, а это слезы. Размазываю их по щекам задеревеневшими пальцами, стараясь проглотить тошноту и горечь, которые только усиливаются, и кажется, я весь пропах гнилью, и сам в ней уже тону.

Видеоряд, фрагментов сорок, а может, больше, кто знает… Перед глазами все плывет. На первом из них спиной к камере на коленях стоит Ди, распластанный по стене, голый, с низко опущенной головой… Щелкаю на запись, и те пятнадцать минут, что смотрю – я убиваю себя каждым кадром и ненавижу себя за то, что влез, и этот ебанный мир я презираю тоже.

Арти там же. Все так же улыбается, играет на камеру, только вместо привычной теплоты в его взгляде маньячный блеск и жадная похоть, от которой воротит. Он… они… Не выходит описать, да и как описывать то, как твой всегда добрый, служащий примером для всех брат плетью и розгами лупит своего же друга, заткнув его рот кляпом, избивает до крови, иногда, не вложив в силу удара все, что хотел, добивает ногами, а потом… трахает. В каких-то роликах Ди теряет сознание, в других Арти, в конце кончив, бережно снимает с него наручники или стягивает с посиневших запястий ремни, обтирает его лицо, разговаривая о чем-то, помогает сесть, словно ничего и не было, и Ди все тот же, только уставший и зализывающий раны, словно дикий кот.

Хлопок крышки ноутбука вырывает меня из истерики. Надо мной стоит Адриан с глазами полными ужаса, бледный, как мел. Наверное, слышал, что тут происходит – под конец я включил звук, хотел услышать голос Арти, доказать самому себе, что это не он, а это был именно он, чертов сукин сын.

– Все посмотрел? – не злится, переживает – даже приятно. Мотаю головой, он убирает бук на шкаф, словно я там его не достану, и осторожно подходит ближе.

– Там было еще что смотреть? – Становится весело, просто непередаваемо весело, как бывает радостно, когда вся твоя ебанная жизнь по пизде пошла, и ты не просто не можешь идти за ней, ты вообще идти не можешь, валяясь на рельсах, поломанный, и ждешь поезд чужих откровений, который тебя добьет.

– Было. Но тебе это видеть не стоит. – Садится рядом, убирая у меня со лба мокрую челку. – Хочешь воды? – интересуется учтиво, я снова фыркаю от смеха, стряхиваю его руку.

– Хочу яду, – смотрю ему в глаза и почему-то ненавижу, и одновременно мне хочется упасть перед ним на колени и просить прощения за то, что ему причинил член моей семьи, ведь ни на одном видео не было видно, что происходящее так же, как и ему, нравится самому Ди.

– Это не поможет. Я пробовал.

– А что поможет? – пододвинувшись ближе к нему, шепчу заговорщически. – Что поможет вернуться в прошлое и не переживать всего этого? Что поможет не считать брата моральным уродом, а тебя мазохистом придурочным? Может, волшебство? Где этот ебанный шкаф в Нарнию, в котором можно прожить еще одну жизнь?!

– Тебе надо успокоиться.

– Зачем? – отталкиваюсь обратно, подрываясь на ноги. – Что-то от этого изменится? Ты станешь прежним угрюмым мудаебком, но совершенно нормальным? Я перестану ненавидеть брата за боль, которую он причинял тебе, и хорошо, если только тебе?.. Блядь, как оно все!!!

– Только мне, – старается помочь. Я, обессилев, к нему кидаюсь, и пока он не спрятал по привычке руки, как брат научил – не сопротивляться, терпеть боль, уважать ее, – настолько преданно, что смирился и меня воспринимает как его, висну на его шее, захлебываясь в рыданиях. И как ни стараюсь взять себя в руки – не получается, только хуже, и спазмами уже дышит, и горло дерет, и умирает внутри нечто важное, кажется, это надежда.

Ди обнимает в ответ, но как-то неуверенно, и меня накрывает по новой. Трясет так слишком долго, чтобы это можно было спокойно вынести. Ди тащит меня в ванную, окунает в холодную воду, наплевав на то, что она растекается лужами по полу и грозит затопить соседей; обливает из душа ледяной водой, приводя в чувство, а после сдирает мокрые шмотки, закутывает в мягкое большое полотенце и уводит к себе в комнату, сам приносит вещи, сам готовит чай и заставляет его выпить, сам подливает туда снотворное, и я засыпаю. Когда проснулся, он был в моей комнате, пересматривал те видео и не страдал, как я, а легко улыбался, словно встретившись со старым другом. Я четко видел, что Артур его сломал. Почти так же, как меня недавно, только ломая дольше и под себя, и даже так умудрился влюбить в себя, казалось бы, непробиваемого Адриана. Этот мир точно сошел с ума.

========== Часть 5 ==========

– Ты любил его? – застаю Ди врасплох, но вместо того чтобы занервничать, он спокойно выключает ролик, нажимает пару клавиш самыми кончиками пальцев, и мне не надо подходить и заглядывать в экран, чтобы понять – он форматирует диск, оставляя систему девственно чистой.

Помедлив немного, пожимает плечами, удобнее устраиваясь на полу и распрямляя свои бесконечно длинные ноги, обтянутые домашними темными спортивками.

Сейчас Ди не кажется таким опустошенным, будто просмотр старых записей мог вернуть ему душу. Но есть в нем перемены, которые я никак не могу рассмотреть. Возможно, виной тому теплота во взгляде, которой отродясь не видел, тем более чтобы она была адресована мне.

– Уверен, что хочешь говорить об этом? – склонив голову к плечу, смотрит искоса. – Не во все стоит вникать.

– А ты думаешь, я это просто так схаваю и буду жить дальше? – спрятав руки в карманы джинсов, прижимаюсь к косяку, и с каждой минутой промедления Ди во мне словно позвоночник разжижается, и меня тянет вниз. – Ди?

– Эх, – выдыхает тяжело, мне даже показалось, что с трудом, тянется вперед, перекатываясь с задницы на колени, и прямо так, не поднимаясь, ползет ко мне. Чем ближе становится он, тем хуже делается мне. Тупое, дикое желание спрятаться у него на груди буквально размазывает. – Тяжело будет объяснять чужие поступки. Я не смогу влезть Артуру в голову, так же, как и к тебе, чтобы все разложить по полочкам, и мне жаль, потому что не все сможешь понять ты.

– Ты не ответил. Ты любил его? Или он тебе угрожал? Мстил? – придумываю самые бредовые подозрения, кружится голова от мыслей, и сейчас рука Ди, сжавшая плечо, только сбивает.

– Любил, – признается с легкой улыбкой. Задерживаю дыхание, и от острой, колющей боли прострелившей сердце – резкий выдох. – Но не так, как ты подумал. Как друга.

– Как, вообще, можно любить, чтобы допустить такое?! Тебе же не нравилось! Ди, тебе же было больно… – Глаза жжет от воспаления, руки трясутся и ужасно потеют ладони в карманах.

– Отчаянно, наверно. Но дело не только в чувствах. Дело в понимании.

– Что было в остальных папках? – От этого вопроса он затаил дыхание, и мне показалось, даже побледнел.

– Там был я, – тише, севшим голосом, отпуская руку и роняя ее мне на бедро.

– Ты? – сначала я даже не поверил. – Как?

– И боком, и раком, – попытался пошутить он, но слишком фальшиво, чтобы я поверил. – Давай я расскажу с самого начала, а ты просто выслушаешь, идет?..

Он говорил долго, минут двадцать, не меньше, и все это время я давился его откровением, не смея перебивать.

Он рассказывал, как переехал сюда с семьей, как сразу не сошелся с местными, как ему доставалось, когда отца посадили, и только сейчас я понял, что с отчимом, которого я знаю, они совсем непохожи. Потом он познакомился с Арти, завязалась дружба. Кто кого из ямы вытягивал – не понял, но у брата тогда тоже был переломный возраст и ему было невыносимо оставаться один на один с собой. Арти был не такой, как все, Ди называл его особенным, а я бы предпочел синоним «псих». Внешне спокойный и положительный, в душе он словно загнанный в человеческое тело демон, который заводился с пол-оборота, и ему необходим был выплеск эмоций, причем именно такой – жестокий, в котором он мог бы заявить свои права… Дальше я не слушал, меня стошнило.

– Он мне помог сильно, из депрессии вытащил, всегда был рядом, – передав мне полотенце, Ди перегородил выход из ванной, заставляя слушать. – Я знал, что ему нравится, между нами не было секретов, а также видел, как его ломало, с каждым днем становилось хуже, и он угасал на глазах. Я боялся, он совершит роковую ошибку. Мы перепробовали все: сайты БДСМ, успокоительные, народную медицину – все. Арти стал встречаться с участниками таких сообществ, но то ли они не доигрывали, то ли быстро сдавались, но удовлетворения это не доставляло ему никакого. А потом… Ты не помнишь, как вы подрались? – Еще бы не помнить! Пара секунд, а я с сотрясением две недели пролежал. Арти как с катушек слетел. Мы тогда крупно повздорили: он пьяный пришел, опять от Адриана, я его вывел, честно вывел, хотел что-то доказать, в итоге брат не сдержался. Киваю. – Он кончил тогда.

– Что, прости?

– Не на тебя, успокойся, а на саму ситуацию, его так это взволновало, он не сразу справился с чувствами.

– Пока я был в отключке, он дрочил? Ты охренел совсем?

– Не дрочил. Это случилось самопроизвольно. Но после этого он помешался…

Воздух совсем густой и горячий, словно в пустыне, застрял в горле. Снова начало рвотным позывом сводить горло.

– На мне?..

– Я боялся, что он переключится на тебя и сломает – ты слишком сильно был к нему привязан, смотрел на него, как на божество, и, готов поспорить, прощал бы ему все. Этого допустить было нельзя, и мы оба с ним это понимали. Тогда он узнал, что мне нравишься ты…

– Я не могу больше слушать, – согнувшись пополам, заорал в голос. – Не-хо-чу!

– Придется, – сжав мои волосы на затылке до боли и потянув, заставил выпрямиться и прижал к себе. Впервые за последние дни мне захотелось ударить его по-настоящему. – Ища выход, мы решили попробовать выплеснуть его агрессию, испытывая на мне всё то, что его заводило. Болевой порог у меня был выше, чем даже у него, к тому же он знал о моих симпатиях, может быть, поэтому все получилось – он чувствовал тебя во мне.

– Поэтому и трахал? Вместо…

– Нет. Секс был нужен нам обоим. Он был между нами. Ему – остыть, мне – чтобы не сойти с ума. Он ни за что не хотел причинять тебе боль и любил тебя как брата, только так, но внутри он был по-другому устроен, понимаешь? Это не делало его плохим человеком, просто он был другим.

– Что было на оставшихся видео? Что ты не дал мне досмотреть?

– Там был я, – признался сквозь зубы. – И прежде чем ты начнешь ненавидеть еще и меня, хочу сказать, что не ищу себе оправданий.

– Там… со мной… на меня… Я не могу это сформулировать.

– Я дрочил на тебя, ты прав. Видео служили обоюдным нашим компроматом, так мы решили оба.

– Когда ты оставался у нас на ночь…

– Это уже неважно. Русь, прости меня. Прости нас обоих. Мы не хотели причинить тебе боль.

– Ты даже сейчас его защищаешь, – усмехнувшись, опускаю руки, до этого упираясь ими ему в грудь и отталкивая. Он сразу тянет меня ближе, обнимая своими длинными ледяными руками, и от порыва чувств приподнимает над полом. – Наверно, ему повезло найти тебя. Я бы его не понял. Никто бы не понял.

– Ломали бы близкого человека? Родные? За то, что не такой, как вы? – распаляется с пол-оборота, видно, эту тему они поднимали не единожды. Возможно, Артур хотел во всем признаться нам. Возможно, он старался быть обычным, как все, и даже заводил романы… Для нас? Обманывая сам себя? И среди всего многообразия друзей и подруг, родных и знакомых, которых у него были сотни, только Ди его понимал. Из тысяч людей – он один! Немыслимо…

Углубившись в размышления, потерял момент, когда Ди стало накрывать по новой. Как ночью, на том проклятом скрипучем диване. И как в тот раз, меня сковало: не мог двинуться с места, и даже мысли замерли. Только его руки по плечам и спине, стаскивающие с бедер джинсы. Мягкий хрипловатый голос, вымаливающий прощения и оставляющий каждым словом ожоги на сердце.

Я слабо сопротивлялся, пока он раздевал меня, быстро целуя, притесняя к стиральной машинке, разворачивая к ней лицом и укладывая на брошенные там мокрые полотенца грудью.

Размазывая гель по ягодицам, влажными пальцами скользил между ног и ввинчивал их внутрь, слишком торопливо. От неприятных новых ощущений приходилось вставать на цыпочки – до ломоты в икроножных мышцах, но не помогало ровным счетом ничего. Мозг плавился, тело горело и бешено колотилось сердце под горлом.

Стянув спортивки на бедра, Ди пододвинулся вплотную, ладонью огладив мои лопатки, словно успокаивая перевозбужденного гонкой жеребца.

От неудобной позы сводило спину; его член, трущийся у меня между ног, сводил с ума, и бросало в краску от стыда. Руки Ди на моем возбужденном члене быстро распаляли, хотя ласка и казалась слишком торопливой, но подкупала. Он сдвинул мои ноги, прижав их друг к другу, толкнулся между бедер, имитируя трах, давая надежду, что сможет ограничиться этим. Но судорожное, сбитое дыхание, резкие выдохи ртом и глухие стоны над ухом вынуждали признать – я попал.

– Не могу больше, – прошелестел едва слышно мне на ухо, отпустив мой член и пальцами обеих рук схватив за ягодицы, сильно сжал, разведя широко в сторону, и, не давая мне времени опомниться, головкой уперся в кольцо торопливо растянутых мышц, проталкиваясь внутрь.

Мне показалось, что внутри все охвачено огнем, тело принимало его с неохотой. Застонав от неприятных ощущений и открыв рот от прострелившей боли, когда он проник в меня полностью, обронил несколько капель слез, постарался сжать его, надеясь – это уймет зуд, но все получилось с точностью до наоборот: Ди, определенно, понравилось, он стал плавно двигаться, сжав мои бедра и ставя на носочки, прогнул в пояснице и нарастил темп, при этом успевая целовать мне плечи, словно прося прощения за каждый толчок, который он не может пережить молча, постанывая мне в уже мокрую от пота футболку на лопатках.

Его хватило ненадолго: разогнавшись до предела возможности, он резко вошел до упора, задрожал и стал кончать глубоко внутри меня. Что я испытывал в тот момент? Я хотел сдохнуть со стыда и в то же время повторить все еще раз. Несмотря на стресс, член продолжал пребывать в приподнятом настроении, открытая демонстрация поведения Ди возбуждала куда сильнее, чем сотни просмотренных порнороликов, а стоило только вернуться на грешную землю и вспомнить, кто меня трахает, – колени подкосились.

Отстранившись и с неприятным хлюпаньем вынув раскрасневшийся болт, Ди круто развернул меня, упал на колени, практически хватая ртом член, и принялся его с остервенением сосать, пошло причмокивая и пачкая слюной губы, одновременно сзади засунув в меня два пальца, толкаясь ими глубже, в свою же сперму. Потерявшись в ощущениях и с трудом поймав его затуманенный и совершенно счастливый взгляд, я бурно кончил, и мне показалось, даже потерял сознание, потому что когда очнулся, Ди стоял вплотную, обнимая и придерживая, сказав одно короткое, но слишком наполненное смыслом «Прости».

За что он извинялся? За брата, за свое вранье, за правду, которую пришлось открыть, или за свои чувства, а может, за то, что позвал меня и перевернул весь мой мир? Сложно было ответить – за что, но я прощал ему все, сам не знаю почему, прощал без остатка и не тая злости, вот так, стоя голыми посреди ванной с полным раздраем в душе – простил, лишь бы он остался.

***

– Где мои трусы, гаденыш? – наезжаю сходу на Ди, и плевать хотел на его безвинное выражение лица, глаза-то смеются. – Ди, не смешно, я задолбался их искать.

– Куда забросил, там и ищи, – подмигивает мне. Я, тяжело выдохнув, подхожу к нему. Отвесив знатный подзатыльник, достаю из кармана его спортивок свое белье и отвешиваю еще один подзатыльник. Чесс слово – паразит.

– Еще раз, и съеду обратно в общагу, – угрожаю серьезно, он хмурит брови и отворачивается к плите, ковыряя вилкой почти сгоревший омлет.

Я, наверно, никогда не смогу привыкнуть к его приступам нежности, которые порой больше душат, чем доставляют удовольствие, к экстремальному сексу, к его пошлым шуткам и привычке лапать меня за все выдающиеся места. И плевать ему, что на учебу опаздываю, может стянуть брюки прямо в коридоре, забравшись в трусы, и мять ягодицы, пока от злости не взвою. Он может не спать ночами – просыпаясь, вижу, как он на меня смотрит, виновато улыбаясь, мол, прости, ничего не могу с собой поделать, и каждый раз боится проснуться и не найти меня рядом. А я если бы и захотел – не смог бы его бросить. Не потому, что вину за брата буду нести до конца дней, а потому, что ни на кого не смогу больше смотреть так же, как на него. И он это знает. Поэтому и ведет себя как мудак, раздражая мою нервную систему.

– Я с тобой, – говорит спустя минуту, помогая мне надеть плавки, и сам же хватает за зад, будто проверяет – все ли на месте.

– Чего? – не вкуриваю; повиснув на его широких плечах, постепенно расслабляюсь, и уже как наркотика не хватает его губ и влажности языка у себя во рту.

– Ты же в общагу собрался. Так я с тобой.

– Да? – задаю вопрос с иронией, он кивает, трется о меня щетиной и дышит так часто – снова заводится, хоть совсем к нему не подходи. – Кто бы сомневался, что услышу именно это. – Хлопнув его по рукам, выскальзываю – время поджимает. – Раз уж со мной собрался – мусор захвати…