Текст книги "Свадьба датского принца (СИ)"

Автор книги: Ореанна

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

5

Белые начинают и проигрывают

15 лет назад

Воздух у лица колебался. Одной щеке было холодно, другой жарко. Пот, предательски, собирался у подмышек. Уколы, ритуальные фразы, непроизвольное возбуждение и легкий испуг. И вот снята повязка, и с удовольствием и удивлением он находит вокруг себя знакомые лица тех, о ком подозревал, догадывался, и о ком даже не думал.

А потом – буйная вечеринка в кружке «своих». Таким запомнил он свое посвящение в первую ступень.

В ту же ночь Магерит стала его любовницей. Магерит Торвальдсен II, гроза мальчишек и собак, украшение университета, детская мечта. Им суждено было быть вдвоем.

Если бы зависти не вызывал он сам по себе, обладание Марго и быстрый взлет в Ордене, будущие перспективы делали ее неизбежной.

Так длилось несколько месяцев, а потом начались сомнения.

Ему стали сниться кошмары. Там было несколько разновидностей снов. В одних – приходили и садились на грудь какие-то почти невесомые существа. Они поражали невообразимой злобностью. Они собирались поглотить его без остатка, после чего произошло бы нечто более страшное, чем смерть. Но что?

В других – разлагались и гнили фрукты в вазах на столе. Вяли цветы на ветвях, как только протянешь руку, чтоб прикоснуться к ним, гибли незнакомые, призрачные люди. Животные поворачивали к нему свои получеловеческие лица и что-то пытались сказать.

Тогда он заинтересовался психологией и даже взял несколько курсов психоанализа, глубинного анализа, психосемантики и символики текстов. Знатоком он не стал, но в привычных полупопойках-полудиспутах научился применять новые словесные схемы. Психоанализ не помогал. Впрочем, как он успел понять, это не помогало никогда.

Магерит высмеивала сны. Ей они тоже снились, но она никогда не рассказывала о них, а форму борьбы выбрала противоположную. «Если не можешь избавиться от лошади, ты должен оседлать ее» – сказала она однажды, и занялась осознанными сновидениями. Вообще Магерит опережала его во всем. Она была умнее, талантливей, быстрее, смелее, циничней, популярней. Во всем, кроме одного: он был принцем, а она нет.

В строгом смысле слова это было не совсем так. Его родители были кронпринцем и кронпринцессой, так что право наследования у него было – косвенное – в порядке очереди, где-то пятым (после братьев). Но потом королем стал другой человек, а де Гарсиа потеряли свои права. Впрочем, он никогда и не рассчитывал на трон. Европа забита принцами без прав, потому что принцев всегда рождается больше, чем есть королевств. Кроме существования старших братьев, Кристиан Фредерик Эйрик де Гарсиа знал, что работа принцем – это, по сути, работа актером, играющим принца. А, кроме того, власть не лежит на троне. Как сказал однажды Старик:

– Запомни, мальчик, власть никогда не дается. Власть берут.

Потом он сказал совсем уж странную вещь:

– Я никогда не стремился стать тем, кем стал, но здесь – ты или берешь все в свои руки, или умираешь. Я бы хотел, чтоб однажды мне наследовали ты и Себастиан, но выбирать вам, мальчики.

Эйрику де Гарсиа было тогда двенадцать, и он промолчал, отложив ответ до тех времен, когда сможет понять сказанное. Себастиану было семнадцать, и он отвечал деду.

Теперь, спустя тридцать лет, Себастиан Алоиз Карл де Гарсиа был мертв, а Франц Иоганн де Гарсиа спился. Эйрик же все еще оставался принцем – он был любимцем Старика, а кроме того, владельцем десятой доли семейного бизнеса. Власть не произрастает на троне, она лежит у его подножия.

13 лет назад

Снова колебалась завеса, и снова шевелился воздух у лица. Но больше это не было волнительной игрой, это было необходимостью и правилами игры – совсем другой игры.

Эйрик, Валентин и Марго – неразлучная троица. Но больше нет обсуждений, дискуссий и попоек, это больше ни к чему. Круг друзей сократился, вернее все, кто был «внешним» к их маленькому обществу, отпал.

Сны продолжались, но он научился с ними жить. Хуже было другое: Бог больше не слышал его. До того, как все началось, может, он и не был таким уж хорошим католиком, но, все же, примерно раз в месяц он бывал на мессе, несколько раз в год исповедовался и причащался. Он помнил чувства, которые когда-то испытывал в церкви, но они больше никогда не повторялись. Бог спал, Он больше не слышал его молитв и оправданий.

Валентин – теперь уже адепт гностицизма, объясняет это рассказами про Демиурга и эоны, и, кажется, он действительно верит в эту чушь. Но, к тому времени, Эйрик уже погрузился в церковную историю, историю западного средневековья и ранневизайтийский период. Прощайте, глубинный анализ и сказки о тамплиерах, розенкрейцерах, иллюминатах, столь любимые читающей публикой. Наступление New Age, движение Aggiornamento, секуляризация общества, теперь уже не только западного, рост суицидальных тенденций, аутоагрессия молодых, проявляющаяся в их поведении, их вкусах, их образе жизни, сокращение населения в странах Европы – все теперь укладывается в схему. Но говорить об этом не с кем: есть истерические издания, но они врут и, к тому же, они на другой стороне баррикад, есть Валентин – он не меняется. Спустя годы, он произносит те же речи о Кибеле-Артемиде, и все так же ревниво следует по пятам за ним и Марго. И Марго – она ни о чем не говорит, а, слушая Валентина, презрительно хмыкает. Ее интересует только власть.

И вновь шевелится воздух.

И отвращение охватывает его душу и в ужасе отшатывается он от того, что увидел там, познав пределы своей низости.

Ближайшие дни он оставляет Орден, добивается аудиенции у Старика и говорит с ним о Марго, Валентине, Ордене, себе. В итоге он добивается кое-чего, но эта сделка – вещь обоюдоострая.

Затем он оставляет прежние занятия и уходит в армию.

10 лет назад

Он стоит у гроба Рамоны и маленькой Анны. Слез нет.

5 лет назад

Разыскан след родных Рамоны. Это он обещал ей еще перед свадьбой и до сих пор не сумел исполнить. Из всей семьи сохранились отец, двоюродная тетка и младший брат. Он не может встретиться с ними лично, это слишком опасно. Возможно, так даже лучше. Но он делает так, что мальчик получает необходимую подготовку, находит работу во Франции и, через какое-то время, становится телохранителем Марго.

И проходит еще пять лет.

6

Любовь случается неожиданно и непонятно зачем

– Он позвонил мне! Он позвонил мне! Урра!! – Светка носилась по комнате, подпрыгивала и швыряла вверх маечки, которые начала примерять до звонка. – Ну, он! Тот, из лифта! Ты что, не помнишь?

Еще бы не помнить! Последние дни о нем столько было говорено, что, бедняге, пожалуй, икалось без перерыва.

Три недели после того решительного забега прошли относительно спокойно. Несколько девушек были уволены и отосланы обратно, остальные взялись за голову. Все то же: этикет, искусствоведение, танцы, визаж, костюмер. Дни заполнены с утра до вечера, а вечером такая усталость, что остается забраться на кровать, надеть наушники и уснуть. В выходные – экскурсии по городу и вокруг него. В основном, музеи. Лене было интересно, а другим девочкам не очень.

А почти неделю назад всех собрали для собеседования. Собеседование происходило в шикарном здании делового центра, и проводила его злая женщина по имени Марго. Девушки поднимались к ней по одной. Те, чья очередь еще не дошла, ждали в вестибюле. Впервые Лена увидела остальных участниц этого странного мероприятия, до сих пор все занимались отдельными группами.

Их было много, наверно, более двадцати. Все разные, в основном, симпатичные. Хотя и тут нашлось бы не больше двух-трех, которых можно было бы счесть настолько же привлекательными, как Свету. Она как раз разговорилась с девушкой по имени Мирра (густые брови, полные губы, уравновешенный характер, дружелюбие), как наступила ее очередь.

– Я тебя провожу, – вдруг сказала Света.

Лена удивилась было этой неожиданной солидарности, но возле лифта все поняла. В лифте, кроме них, ехало еще три человека, один из них – мужчина, который тоже какое-то время находился в вестибюле. Краем глаза она отметила его присутствие еще минут пять назад, но после увлеклась разговором и забыла.

Примечательно было то, как эти двое смотрели друг на друга. Он – спокойно, почти даже равнодушно. Света же краснела, отводила и вновь поднимала глаза, сглатывала и только что не хихикала, как делают очень молоденькие девушки, флиртуя в метро. Он улыбнулся – и она улыбнулась – и стала еще красивее, если это вообще возможно. И Лена улыбнулась тоже. Как бы то ни было, а эта девочка ей нравилась – она воплощала все то, чем ей самой хотелось, но не удалось стать.

Оказалось, что всем троим выходить на одном этаже, и даже идти в одну сторону. После нескольких поворотов, Лена нашла нужный кабинет и вошла, оставив тех двоих договариваться в предбаннике.

В роскошном, может, даже, чуть кричащем, кабинете, ее ожидала женщина с колючими темными глазами. Самоуверенная, умная, нервная, недобрая. Морщинки у губ. Овальное лицо, напоминающие Грету Гарбо правильные черты, черные кудри ниже плеч. Дорогой костюм, взгляд сквозь собеседника, словно через несуществующее стекло. От нее несло арктическим холодом и непредсказуемостью. Возможно, это она – автор всей это нелепости, подумала Лена. Сгруппируйся. Что тут нужно? Глупая девочка? Синий чулок? Стерва?

Женщина подняла лицо от бумаг. Устала. Одинока. Горда. Полна собой. Она ни в ком не предполагает существование сколь-нибудь значимой личности, кроме себя.

«Пустое место» – разновидность «Бледная немочь». Женщина подняла глаза, и за секунды, которые потребовались для этого, Лена ссутулила плечи, наклонила голову вперед и сделала напряженно-внимательное выражение лица.

Женщина задала несколько формальных, незначащих вопросов и отпустила ее. Выходя, она увидела за спиной того же мужчину (о котором уже успела забыть второй раз).

За дверью ожидала взволнованная Светлана…

А теперь она прыгала по комнате, вопя, как невменяемая.

– Так он позвонил?

– И у нас вечером свидание! Ленусик…

– А?

– Ты дашь мне свою белую кофточку? Ту, что с воланами?

– Да бери, конечно.

– Лен…

– Да?

– И зеленые сережки! У меня тоже глаза зеленые…

– Хорошо, бери.

– Лен…

– Что?

– А вдруг я ему не понравлюсь?

– С чего бы это?

– Ну, а вдруг?

– Ну, тогда я найду его и…

– И что?

– И укушу.

С этого дня Фред окончательно поселился в их номере. Если его не было тут во плоти, то виртуально он присутствовал все время, когда Светлана не была чем-нибудь занята… где-нибудь в другом месте. Но и там, скорее всего, она носила его с собой и в себе.

Фред был самым красивым, самым умным, самым добрым, самым сексуальным, самым потрясающим мужчиной во всем мире. Ага. Но как только Лена пыталась узнать подробности, она выслушивала целый водопад (от природы болтушка, сейчас Света стала говорить со сверхсветовой скоростью, проглатывая окончания слов и целые фразы), вроде такого: «ой, у него потрясающие глаза!» Или: «а знаешь, он еще сказал, что ему очень нравится, как я произношу «овощи»!» Т.е. ничего существенного.

Но у нее не было особого времени задумываться о происходящем. Через несколько дней девушек перевезли в Мендосу и поселили красивом доме – настоящем дворце, в центре. Каждой выделили отдельную комнату, пусть и небольшую, зато свою. Возня с костюмерами и преподавателями стихла, зато по вечерам добавились званые обеды и ужины, на которых все должны были присутствовать и проявлять себя. И бывали дни, в которые девушки не видели друг друга.

Приближалось время действий.

Стоя в вестибюле, Эйрик еще раз вернулся к разговору со Стариком, проговаривая про себя отдельные фразы.

«…Торвальдсены! Гнилая порода!

Когда Лиса вбила себе в голову выйти за этого Олафа, я дал ей всю информацию. Я дал ей чемодан доказательств! Но у него, видишь ли, притягательный взгляд! Этот негодяй посадил ее на иглу. Я убил его, но было уже поздно.

Магерит не трогай. С остальными можешь делать все, что угодно, но Магерит моя единственная внучка».

«…Они всегда играли в эти игры. А я так скажу – ты Бога не трогай и Он не тронет тебя. Но их все время тянуло в конспирологию. Пять поколений извращенцев и садистов.

– Сэр, но разве де Гарсиа…?

– Заразная дрянь. Кого не возьмешь, все когда-то этим перебесились. Я рад, что ты завязал».

«…Я хочу, чтоб ты уехал. Как можно дальше.

– Я и сам думал об этом.

– Что ты там думал! Оставь это при себе.

Ты уедешь на пять-шесть лет, пусть все рассосется, все подумают, что ты струсил. На меня нажмут, и я нехотя отдам тебя на растерзание волкам. Надеюсь, ты не жмот?

Вернешься и все наверстаешь».

«…Стар я уже. Сам такую комбинацию не проверну. И смотри за этим мальчишкой Гилмор. Когда-нибудь он всадит тебе в спину нож».

Время приближалось. Он имел основные договоренности с Семьями Рима, Венеции, Парижа и Кордовы. В каждой Семье назрела необходимость избавиться от раковой опухоли, которая разъедала изнутри. Места встреч определены, компроматы собраны. Даты назначены.

Магерит удалена, спрятана и под охраной. Ее голову требовали вместе со многими другими, но ее удалось выговорить, пойдя на уступки. Если честно, он и сам не был до конца уверен в том, как поступит с ней.

И пришлось выдумать это дурацкое шоу с поиском жены. Он перебирал разные варианты, от болезни до психушки, но любая неожиданность с Марго всполошит всю ее сеть. И другая женщина – это наверняка. Это то, что привлечет ее внимание и заставит сидеть как на привязи.

Эйрик поднял глаза и поймал на себе взгляд больших зеленых глаз. Молодая девушка смотрит на него, не отрываясь. Проститутка? Агент Марго? Может быть, она достаточно хороша для этого: прекрасная грудь, широкие бедра и тонкая талия, длинные светлые волосы, нежное личико.

Ага, она способна смущаться. Ну, Марго, если ты думаешь, что меня можно так легко купить, подумай еще. Вспомни зеленые глаза Рамоны и ее белую кожу – то, чему ты сама завидовала, когда мы были вместе, смуглянка Марго.

Он повернулся и пошел в сторону лифта. Пора навестить кузину. Девушка, как на привязи, шла следом. Они вошли в лифт. Она смотрит, смущается, не может удержаться и снова смотрит, вспыхивает и отворачивается. Хорошо сыграно. Он улыбается, девушка растеряна и счастлива. Лифт останавливается, посторонние выходят, но девушка и ее подруга остаются и едут дальше. Это, наверняка к тебе, дорогая. Что ж, мы пройдем вместе.

Они выходят. Подруга улыбается чему-то своему. А она не так проста. Заходит к Марго. Красавица остается перед дверью и, видимо, разрывается между желанием заговорить и убежать. Что ж, пора.

– Как приятно, что нам оказалось по пути!

– Да…

– Вы разрешите представиться? Обычно я этого не делаю, но сегодня мне почему-то захотелось заговорить с Вами.

– Да… – кажется, дурочка совсем потеряла голову. Если это не игра.

У нее нежная белая кожа, видно синие жилки на руках. Взгляд потерянного и найденного ребенка. Что ж ты делаешь, Марго, тварь. Втаптывать в грязь детей, вроде этой. Если б Анна не умерла, ей было бы сейчас двенадцать. Ненамного меньше, чем этой.

Именно поэтому я и делаю то, что делаю. Именно потому.

Он оставляет ей свой телефон и заходит внутрь.

Там та, другая, он уже и забыл о ней. Серая мышка, и что она тут вообще делает?

Разговор окончен, она встает, разворачивается и идет к дверям. И, проходя мимо, едва заметно улыбается, и ее глаза смеются. И теперь это уже другой человек. На секунду или две он чувствует прикосновение чего-то доброго, чего-то большого, дающего силу. Все становится на места – Рамона, Анна, девочка в лифте, Марго – все не так сложно, как казалось.

Но вот она вышла – и все закончилось.

7

Мужская работа

Девушка оказалась глупенькой, но милой. То, что она – человек Марго, Эйрик отбросил почти сразу. Даже Марго не под силу вбить в эту симпатичную головку больше двух идей одновременно. Но, на всякий случай, дал команду проверить биографию.

Во всяком случае, внимание Марго было ему теперь обеспечено. Полное и всецелое.

Вечером 17-го пришло сообщение, которого он долго ждал. Испанский агент сообщал, что через десять часов в Лондоне состоится встреча Магистров Шотландской и Мемфиской Лож. Только глупец мог бы подумать, что можно достать Магистра на его собственной территории, тем более, окруженного удвоенной охраной в присутствии «брата». Это будет выставка снобизма и тщеславия, подкрепленная оружием. Но именно поэтому в Лионе в течение суток будет затишье. Несколько часов подготовки, перелет и возвращение мастера – на этот срок дорога свободна...

Он поцеловал руку девушки напротив. Временами ее болтовня начинала утомлять, он отвлекался, тогда Света начинала дуть губки (нужно признать, очаровательно и… раздражающе) – этот прием обычно на время нейтрализовал ее возмущение. И продолжил размышления.

…сегодня ночью премьеру станет плохо. Инфаркт. Бедняга, поизносился на работе. Вернее сказать, поистаскался. Оппозиционному министру другой страны не повезет. Желудок не справится с фаршированной рыбой. Бывает. Произойдет с десяток арестов и несчастных случаев. В целом, немного по всей Европе.

В течение ближайших месяцев случится несколько сотен отставок, увольнений, инфарктов и инсультов – уже не только по Европе, но в целом мире. Волна пройдет – и утихнет, успокоится рябь. И все начнется заново, но не сразу. На раскрутку таких организаций уходят годы, и в следующий раз чистку проводить придется кому-то другому. Если общество не научится само нейтрализовать их. Что вряд ли.

Но есть кое-что, что нужно сделать лично. Летние ночи коротки.

… Звучали Скорпионз. Он поморщился. Хотя вот эта вещь ничего.

Он снова поцеловал руку, погладил ладошку, заглянул в глаза и сказал:

– Моя дорогая, я хотел бы показать Вам кое-что. Придется поехать за город, Вы не обидитесь? Это смелое предложение, я бы не хотел Вас оскорбить.

Она колеблется. Легко можно прочесть, что происходит в ее головке сейчас. А не подумает ли он, что она слишком доступна? «А не бросит, если я откажу? А что, если соглашусь? А если отказать – позвонит ли еще?»

– Вы не боитесь?

– С Вами я ничего не боюсь.

Декабрьская ночь в Аргентине чуть больше девяти часов. Полет туда, там потребуется от трех до пяти часов, полет обратно. Он едва успеет вернуться к обеду.

Дорога не заняла много времени, но почему-то страшно захотелось спать. Света старалась не зевать, но через некоторое время сдалась. Как нехорошо получилось! Первый раз он пригласил ее к себе, а она просто засыпает в машине!

Минут через сорок, с трудом разлепив глаза, она увидела громадину дома. Потом сильные руки подхватили ее и помогли выйти из машины. Голос что-то говорил, куда-то ее вели…несли… но потом наступила ночь.

Утром светило солнце, пели птицы, сладко и пряно пах воздух – и раскалывалась голова. Нежные простыни… у! вспомнив вчерашнее, она зарылась с головой в подушку и натянула на голову простыню. Это ж надо было так напиться!

Мужчина мечты первый раз зовет тебя в гости, а ты отключаешься как последняя дура! Да он же больше меня никогда не пригласит!

Выползла из постели и осмотрелась. И захотела убить себя об стенку. Такая комната! Да такая красота бывает только в сказках и кино! И вот тут, на этой кровати – у нас вчера ничего не вышло! Так умирают сказки.

Она постояла перед зеркалом – вот он, портрет дуры в полный рост! Смотрите все.

Этой девушке в стекле не помешало бы почистить зубы и принять душ. За ним и побрела по коридору – как была – в халате. Где же тут ванна у них, елки-палки! Стоило строить такой дом, если не хватило ума сделать ванну.

Одна из следующих комнат, по-видимому, была кабинетом. Полки до потолка, высоченные кресла, столы, камин, фотографии. Много бумаг и книг. Она растерянно бродила по кабинету, забралась в кресло, поджала ноги, задумалась.

Тут и нашел ее тот – Сережа.

– Что Вы тут делаете? – спросил он?

Тоже мне, моралист. Ванну ищу, разве не понятно?

– Я искала ванну.

– Это по коридору и налево.

– Ясно.

– Завтракать будете?

Так тут еще и завтрак дают…

Она умылась, поела, оделась и села ждать Фреда. Ну, прямо как верная жена. Долгий день.

Армейские навыки полезны и долгое время спустя. Он мягко посадил самолет, завел в ангар и оставил механикам. От аэропорта до дома – двадцать минут. Скоро четыре. Но он уехал из города со Светланой и вернется обратно с ней. Ночь вдвоем в его доме, что еще? Все можно проверить, но кто станет это делать.

Девочка, конечно, болтушка. Придется держать ее при себе какое-то время. Боже, как я устал.

Он нашел ее в кабинете. Поджав ноги, она сидела в кресле и спала. И, наконец, молчала. Красивая, нежная, с тонкой кожей, испуганная. Совсем не такая, как Рамона, хотя чем-то похожа. Но только внешне. Рамона была сильной и цельной. И очень доброй.

Первый раз он увидел ее, когда его группа вошла в разрушенное Кралево – в то, что от него осталось. Несмотря на порванное платье и расцарапанное лицо, она и тогда была такой…светлой. Рыжеватые волосы цвета опавшей листвы, спутанные. Белая кожа. Овальное лицо, веснушки. Похожая на лисичку. А эта – похожа на актрису.

Тогда он кинулся в любовь, как в спасающие руки матери. У Рамоны всегда хватало нежности, чтоб успокоить все его метания. Она была… она была очень терпеливой. Она родила ему дочь.

Девушка в кресле застонала во сне, шевельнулась. Золотистые волосы упали, открыв шею. Не тот цвет.

Красивая шея, чистая. У Рамоны тут была маленькая бородавка.

Когда ему сказали об аварии, он сразу все понял. Он схватил машину и долго ехал – в другой город, через границу. Ему не нужно было объяснять, он знал, что увидит, прикоснувшись к волосам, как только останется наедине с ней.

И он это нашел. С трудом дождавшись, пока посторонние выйдут из комнаты, запер дверь, взял тряпку и стер грим, которым пытались украсить то, что уже не было ею. И нашел следы порезов – тут, на шее, у висков, у запястий и возле сердца. Так входит в тело жертвенный нож. Так когда-то они с Марго поступили с другой женщиной в темной овальной комнате в Лионе.

На войне случалось и худшее. Что бы ни говорили, война – это худшая подлость и большая грязь из всех. И грех убийства – всегда грех. Но этот грех не сотрешь и не отмолишь.

Девушка открыла глаза. Не те глаза. Эти глаза просят о помощи, а те дарили радость. Ничего не говоря, девушка протянула руки и обняла его за шею. И облако ее волос окутало лицо.

Если сейчас она уйдет, ее спросят – как ты провела эту ночь? И она скажет: я была с принцем, он отвел меня к себе, но потом я уснула, и он ушел. Я долго его ждала, он вернулся вечером. Между нами ничего не было.

Он целовал ее губы, пальцы расстегивали платье и гладили тело.

Теперь, если ее спросят, она скажет: я была у принца, и мы занимались любовью всю ночь, и это было великолепно! Ну, может не так уж и великолепно на самом деле, но когда это юные девы говорили о принцах что-то другое?

У Рамоны были крупные ступни и плотное мускулистое тело. Ни следа того изящества, что тут. Она часто смеялась и пела на своем непонятном диалекте.

Запах роз и жасмина, дорогого мыла и духов. А Рамона пахла нагретой солнцем кожей.

Бело-золотистые волосы, изящные кисти. А у Рамоны они были цвета янтаря. Она любила шерсть и шутила, что настоящая северянка носит пальто даже в Африке. А тут – шелк.

Полутемная спальня, прикосновения, стоны… с тех пор у него бывали и другие женщины. Иногда это требуется по протоколу. Всегда недолго.

Марго, ты не пожалела даже ребенка.

– Ты плачешь? – девушка удивленно прикасается к его щекам.

Она не знает, что только что – не тринадцать лет назад, а тут и сейчас – он только что похоронил жену.

«Светлана Моногарова, 23 года, пединститут, бросила на втором курсе. Год работы аниматором в Турции, затем – танцовщица в стрип-клубе Гамбурга. Сбежала через месяц, вернулась домой, закончила институт, засветилась на телевидении: массовка танцевального шоу. Основная работа – гувернанткой». Один из работодателей, телережиссер и дал рекомендацию для поездки в Аргентину. Глупая, вульгарная, совсем никакого вкуса – посмотреть на ее кричащие тряпки. Экзотический вариант.

Надо было отослать еще две недели назад. А теперь девочка вообразила о себе лишнее после того, как стала встречаться с принцем. Называет ее, Марго, старой уродливой коровой.

Нам пора поговорить.