Текст книги "I will never leave you (СИ)"

Автор книги: ONEHuman

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 11 страниц)

Теперь улыбка сошла. Я откровенно реву. Снова реву. Потому что люблю его. Хочу снова прижаться к его мощной груди, прильнуть к его губам, день ото дня терзающим мои. И просто наслаждаться. Наслаждаться его такой приятной близостью. А еще хочу к Дар. И Войсу, как бы странно это ни звучало. Они для меня – одни из самых близких людей в мире. И как нам жить так далеко друг от друга – я не представляю.

Я продолжаю разглядывать это фото, отныне, одно из самых моих любимых, чтобы там дальше ни случилось.

Надо найти его! Найти его и спокойно обо всем поговорить! – подталкивает подсознание.

Да, так и надо поступить. Здесь неподалеку есть бар. И я почему-то не сомневаюсь, что найду его там.

Осторожно пытаюсь подняться, чтобы меня вновь не вырвало. И вот – о чудо! – мне это удается. Быстрым шагом выхожу из комнаты, предварительно выключив свет. Хватаю с пола куртку, ключи, выключаю везде свет и выхожу наружу. Закрываю дверь на замок и бегу к лифту. Как только створки раскрываются, проскакиваю вовнутрь и много-много раз нажимая на кнопку с цифрой «1».

Пока еду – надеваю куртку и капюшон от толстовки на голову. Лето летом, но все же на улице прохладно. Выбегая из подъезда, мне нужна пара секунд, чтобы понять, что происходит. У тротуара стоит такой знакомый мне черный «Porshe» с расцарапанным боком. И я знаю лишь одного человека, чья машина так исцарапана.

– Ну, привет, – разрешает тишину жесткий, хриплый голос человека, которого я когда-то называла другом.

У меня нет сил повернуться к нему. Но я должна. Должна!

Медленно разворачиваюсь лицом к дому. С крыльца, по ступенькам вниз, ко мне спускает Макс Грин. У него между зубов зажата сигарета, подбородок оброс густой щетиной, в под глазами черные синяки.

– Не ожидала? – язвительно уточняет он.

– Откуда ты узнал про это место? – испуганным, словно, не своим голосом.

Делаю несколько вдохов, чтобы успокоиться. Но не могу. Одно его присутствие рядом со мной не внушает доверия.

– Ну, знаешь, за тобой гораздо проще уследить, чем ты думаешь, – на его губах – ехидная ухмылка. – Я вижу, ты скучала по мне, Хейс.

– Чего ты хочешь? – выпаливаю первое, что приходит на ум.

– Я хочу? Странно. Тебя же у нас большое не интересуют желания других? Или я ошибаюсь?

– Ошибаешься, – вот теперь мой голос стал тверже.

– Оу, какие мы резкие, – Грин медленной походкой направляется ко мне. – Гасите ее.

Это были последние слова, которые я услышала. Потом кто-то зажал мне рот и нос тряпкой. Голова закружилась, и в итоге я погрузилась в беспробудную темноту…

Комментарий к Chapter 27

Доброй ночи всем тем, кто не спит, и сладких снов тем, кто уже дрыхнет.

Вот вам новая глава. Не самая веселая, даже наверное грустная.

«Призраки прошло всегда возвращаются в нашу жизнь»

P. S. Текст снова не вычищен, потому что очень спешила порадовать вас. Надеюсь, не разочаровала.

P. P. S. Если кого-то что-то не устраивает, в плане орфографии или сюжетной линии – можете смело тыкать меня в это лицом и задавать опросы. В комментариях или ЛС.

Приятного прочтения))

========== Chapter 28 ==========

Комментарий к Chapter 28

Доброй ночи всем, кто еще остался!

Прошу, извините меня и не ругайте за долгое отсутствие главы. Дела🤷‍♀️

И так же простите за ошибки(которые точно были, я не сомневаюсь). Старалась дописать, пока окончательно не уснула с телефоном в руке. Надеюсь, вы поймете.

Приятного прочтения и сладких снов!👑🎩

Кэт

Господи, как же больно.

– Ты явно переборщил, Грин. Она не просыпается! – врывался в сознание писклявый девичий голос, разобрать который мне никак не удавалось.

Я ничего не чувствую. Все мое тело словно в миг стало свинцовым. Я не могу открыть глаза, подняться, даже просто сосредоточиться на чем-то и понять наконец-таки, где я!

– Заткнись, я знаю, что делаю, – продолжил грубый, такой знакомый и очень близкий голос некогда лучшего друга.

Воспоминания о последних событиях мигом всплыли в голове. Ребенок, Тед, потом резкий запах и темнота.

Черт, ребенок!

Собрав все свои силы, я аккуратно опускаю одну руку вниз, кладя ее на еще только слегка округлившийся живот. Боже, как же больно. У меня все тело ноет. Невольно издаю протяжный стон от боли, чем с потрохами выдаю себя.

– О, наша Спящая красавица очнулась, – весело, голосом, полным сарказма, протянула девушка.

Теперь до меня явно дошло, что я лежу на холодном бетонном полу. Просто лежу и не могу пошевелиться. Даже голову повернуть.

С трудом распахиваю глаза, с огромным трудом, и стараюсь сосредоточить взгляд на двух фигурах – мужчины и женщины. Но ничего не выходит. Перед глазами все плывёт, яркий свет от лампочки на потолке ослепляет, и я снова проваливаюсь в темноту.

Малыш, прости меня. Прости за то, что у твоей мамашки есть дурацкая привычка искать приключений на свою тощую задницу. Надеюсь, хоть папа твой нам поможет.

***

Теодор

Дерьмо! Что сегодня за день?! Что у меня за жизнь?! И почему из-за меня страдает самый родной, самый близкий мне человек?!

«– Я ведь предупреждала тебя, милый. А ты не послушал. Ай-ай-ай»

Противный голос Мелани, полный пренебрежения, издевки и яда до сих пор эхом отдается в моей голове.

Она забрала ее. Забрала их. Кэт, беременную от меня.

Звонок поступил на мой мобильный, когда я уже около часа сидел в баре и нервно крутил в руке бокал виски, не решаясь сделать глоток.

Я думал над сложившейся ситуацией. И все сильнее убеждался в том, что был не прав. Она много, очень много страдала. В частности от того, что потеряла первого ребенка. Нашего первого малыша. А сейчас, вновь из-за моего косяка, это могло повториться. Нет… нет, только не думай об этом. Я должен был все исправить. И уже порывался встать, пойти к ней, вновь поговорить, а потом уже поехать домой. Вместе. Но эта сука Мелани вновь все испортила.

Она угрожала мне днем. Требовала, чтобы Кэт исчезла из моей жизни. На что я послал ее. И это, видимо, сильно задело девушку. Настолько сильно, что она отважилась на преступление.

Во время разговора с бывшей будущей женой, я услышал на заднем плане еще два голоса. Хриплый мужской и громкий, такой знакомый, женский. Я услышал голос и мигом захотел убить всех, кто был там, рядом с ней.

Я услышал пронзительный, душераздирающий крик. А затем вой и стон, со стороны совсем не похожий на человеческий. Но я был уверен. Уверен в том, что это Кэт.

Так и не сказав, чего хочет, Мел сбросила звонок. Я сразу же позвонил отцу, а затем и Колину. Они оба подняли все свои службы безопасности. Самые крутые, самые дорогие ищейки мира сейчас были брошены на то, чтобы найти одну глупую, невыносимую девицу. Но все бестолку. Второй час. Третий. Все к черту!

– Вы можете предпринять хоть что-нибудь?! – уже ору я на всех присутствующих в своей квартире специалистов.

Потому что они блять получают по несколько тысяч долларов в месяц, но блять, просто не могут найти мою девушку. Одну единственную девушку.

– Тише, милый, тише, – успокаивает мама, аккуратно поглаживая меня по спине.

Как всегда делала Кэт. Она всегда успокаивала меня, осторожно поглаживая. Черт, а что если…?

Что если они уже что-то с ней сделали? Что если я больше не увижу ее, как и хотела Мэл? Что если больше никогда не смогу ощутить тепло ее тела, прикоснуться к ее мягкой коже, поцеловать ее мягкие, податливые губы, заглянуть в ее глубокие, бездонные глаза…? Что если… я никогда не смогу взять нашего ребенка на руки.

Да, я блять уже представил его себе. Мальчика с темно-медными волосами и голубыми глазами. Может даже синими, если смешать цвета. Или зелеными, как у Колина. Или девочку. Такую аккуратную и очень хрупкую на вид, но такую же сильную, храбрую, как ее мама. Девочку, с потрясающими темно-русыми волосами. И теперь уже точно голубыми глазами. Я бы не пережил, если бы она была так же похожа на Кэт внешне, как и характером. А характер у нее определенно должен был быть, как у матери.

Потому что от меня нечего брать. Я трус. Я как подлый маленький трусишка сбежал, когда обстановка накалилась. Что тогда… что сейчас. Я слабак. Слабак потому, что моя любимая, самая потрясающая девочка, которая теперь не одна, вынашивающая у себя под сердцем моего ребенка, возможно, погибала в каком-то подвале. А может уже погибла… нет-нет, стоп! Хватит думать о таком!

А я… единственное, что я могу – орать на всех, раздражать и думать… представлять, что сделаю с этой сукой-Браун, когда найду ее. А я найду, непременно.

Не выдержав более взволнованного взгляда матери, озабоченного взгляда отца, я схватил пачку сигарет, всегда лежавшую про запас за кофе-машиной, с которой каждое утро боролась моя девочка… – и будет бороться дальше! – и отправился на балкон. Я буквально ощущал на себе разочарованные, грустные, яростные взгляды родителей. Но сейчас мне на это плевать. Пусть делают, что хотят. Мне плевать. Я только должен найти Кэт. Найти любой ценой. И спасти.

Выйдя на балкон, я поставил локти на перила, оперевшись на них, вытащил свёрнутую трубочку из упаковки и поджег ее, делая первую затяжку.

Почему у нас не может быть все нормально? Почему когда, с виду, мы уже на «финишной прямой», когда почти прошли весь этот путь к счастливому будущему, как вдруг, что-то происходит? Что-то вечно мешает.

Ощутив теплую большую ладонь на своем плече, я резко поднял взгляд. И встретился с осуждающим, но, с какой-то стороны, понимающим взглядом серых глаз отца. Конечно, сейчас он мне все выскажет. Я отвернулся от него, уставившись вдаль и делая очередную затяжку, пропуская дым через легкие.

– Ну, давай. Осуждай меня. Говори какой я моральный урод, потому что притрагиваюсь к этому дерьму. И потому что настолько беспомощен, – начал я.

– Я не стану этого делать, – неожиданно выдал он. Я посмотрел на папу непонимающим взглядом. – Во всяком случае, сейчас.

– Зря.

Я цокнул языком, словно подросток.

– Ты имеешь сейчас на это право.

– Право? О да, конечно, когда моя девушка погибает черти где, черти с кем, а может и уже погибла, а я просто имею право стоять тут, делать очередную затяжку и чувствовать себя до чертиков беспомощным.

– Я не об этом говорю, Теодор, – отец нахмурился.

– А о чем?

– Ты имеешь право осуждать себя.

– Ты не знаешь, каково мне… – ровным тоном ответил я.

– О, поверь, еще как знаю. Знаю что такое сидеть несколько дней подряд у больничной койки жены и не знать, выживет та или нет.

Я узнал об этой истории, против своей воли. Ей Богу, я бы предпочел не знать ничего. Ни о Джеке Хайде – ублюдке, изрядно потрепавшего нашу семью, ни о реакции отца на мое появление. Хайд и был той самой причиной, по которой мы покинули Сиэтл. Все мы. Бабушка, дедушка, прабабушка и прадедушка – да, они и до сих пор живы, – дяди и тети. Все. Родителей занесло в Аспен, Фиб оканчивала школу в Париже, где и поступила в институт. А я… а я тонул в своем дерьме, потому что забыл кое-что очень важное тут. Вернее кое-кого.

– Да, наверное, ты прав.

– Знаешь, Теодор. До встречи с твоей матерью, вся моя жизнь была распланирована. Я все контролировал. А потом… потом вдруг ощутил себя беспомощным. Чертовски беспомощным. Потому что не мог ее контролировать. Любовь делает человека счастливым, но беспомощным. Вгоняет в то, состояние, когда ты совершенно не можешь ничего сделать, как бы того не желал. И это нормально.

– Нормально?! – он что, издевается. – Когда какая-то обдолбанная сука похищает твою девушку, а ты нихера не можешь сделать, чтобы помочь ей – это, мать твою, ненормально!

Отец нахмурился. Он было хотел что-то мне ответить, но нас прервал один из охранников.

– Мистер Грей, мы нашли их, – он посмотрел на меня.

А мне нужно было всего несколько секунд, чтобы осознать происходящее…

========== Chapter 29 ==========

Комментарий к Chapter 29

Добрый вечерок всем, кто еще со мной остался и ждет продолжения.

Сразу скажу, глава маленькая. Ну прям очень маленькая. Но это все, на что у меня сегодня хватило времени. Надеюсь, вы оцените.

И сразу предугадываю вопрос об еще одной главе сегодня. Ответ: «Нет. Сегодня не получится.»

Приятного прочтения!)

Кэт

Боль. Боль и обида.

Наверное, это все, что сейчас у меня осталось. Причем боль не столько физическая, несмотря на все те удары, что я получила от близкого человека за последние несколько часов, сколько моральная.

Боль от того, что я верила ему. Верила ему. Грину. Доверяла все свои секреты, в то время, как он делился со мной своими. Когда Тед бросил меня, а малыш погиб, я бегала к нему. Я засыпала в его объятьях, плакала, уткнувшись ему в плечо. А в школе, после очередного расставания с парнем, бежала к нему. Заглушала боль, ходя с ним в клубы, на вечеринки или просто играя в приставку целый день. И все с ним.

А сейчас…

А сейчас я в очередной раз получаю по щеке за то, что умоляю его остановиться, одуматься. Не просила, а именно умоляла. Умоляла потому, что теперь отвечала не только за свою жизнь, но и за жизнь этого комочка, размером с лепесточек, которого ношу под сердцем.

– Макс… прошу тебя… хватит, – вновь прошу я, захлебываясь собственной кровью.

Я сижу на стуле, мои руки крепко сцеплены наручниками за спинкой, лодыжки также прикованы к ножкам. Любое движение отдается болью во всем теле. А каждый стон – ударом по лицу.

Вот и сейчас. Широкий замах и удар приходится мне по, и без того, вспухшей губе.

– Развлекайтесь тут. А я пошла, – весело прощебетала Мелани, – та самая Мелани, на которой собирался жениться Грей, – целуя Грина в висок, а затем скрываясь за большой металлической дверью.

Макс смотрел прямо в мои глаза. И я не сомневаюсь, что он видел во мне лишь что-то жалкое. В тот момент я была жалкой. Тогда я готова была быть хоть фарфоровой куклой в его руках. Лишь бы спасти малыша. Моего маленького малыша.

Он выдохнул, провел рукой по своей бронзовой шевелюре и уселся на край стола в нескольких метрах от меня. Я же с большим трудом различала его силуэт. Из-за удара, который пришелся почти точно в глаз. А еще из-за действия наркотического вещества, которое он заставил меня вдохнуть.

Голова гудела, в глазах рябило. Но я изо всех своих сил старалась сосредоточить взгляд на своем мучителе.

– За что…? – сипло прошептала я, нарушая тишину в этой жуткой комнате.

– Что?! – лицо Грина исказилось от отвращения.

– За что ты так со мной, Макс…? – повторила я, откашливаясь кровью на пол и морально готовясь к очередному удару.

– За что? – он сделал шаг в сторону, смотря на меня в упор. – За все, Кэт! За все!

Грин резко, в несколько шагов приблизился ко мне. Он присел на корточки напротив меня и до боли сжал мой подбородок, заставляя удерживать его в одном положении и точно смотреть на него.

– Я ведь всегда был рядом. Рядом с тобой. Когда тебя бросал очередной парень, я был с тобой! Я! Когда твой ненаглядный сбежал, кто был рядом? Кто утешал тебя ночами?! Явно не он. Но ты всегда предпочитала кого-то другого мне. А я как идиот продолжал любить тебя, бестолку надеясь, что однажды ты ответишь мне!

– Это не любовь… – тихо прошептала я, смотря в его глаза. – Ты никогда не любил меня. Это была всего лишь месть Грею. Потому что ни один любящий человек не посмеет сделать с другим то, что делаешь ты.

И снова удар. Теперь уже по ребрам. Удар такой силы, что я падаю на пол, все еще прикованная к стулу. Снова щекой на пол.

Черт, как же больно.

Потерпи малыш. Еще чуть-чуть. Потерпи. Твой папа скоро придет за нами.

В это время, когда я вновь стонала от боли, мысленно умоляя своего малыша не бросать меня вновь, Грин подлетел ко мне. Он надавил на мою щеку, еще сильнее прижимая меня щекой к холодному бетону. Камушки на полу царапали щеку.

– Сейчас это уже не имеет значения, – прорычал друг сквозь зубы. – Теперь ты моя. И навсегда останешься моей. И совсем скоро ты забудешь, кто такой Грей!

– Ни черта… – прохрипела я. – Ни черта у тебя не выйдет. Я буду любить его, пока не сдохну.

Макса разозлили мои слова. Он поднялся с корточек, со всей силы пнул меня по ребрам. Да так, что наручники на запястьях слетели сами собой, а веревки, приковывающие лодыжки к стулу, порвались.

Я отлетаю в сторону и качусь по полу, пока не врезаюсь в мощную стену. Теперь уже не выдерживаю. И кричу. Кричу от боли. Боли и страха. Страха за жизнь моего малыша. За жизнь моего мальчика или девочки.

Металлическая дверь позади меня громко хлопает. Да так, что штукатурка осыпается со стен. Некоторые ее обломки падают на меня. Но я не могу встать. Просто напросто встать. Перевернуться. Открыть глаза.

Горькие слезы капают на пол, оставляя после себя «пятна».

Я чувствую, как мои силы покидают меня. Я снова погружаюсь в темноту.

Тед. Прости меня, пожалуйста. Я люблю тебя. Очень и очень сильно.

И тебя малыш люблю. Простите меня…

========== Chapter 30 ==========

Теодор

Совсем недавно, стоя на балконе моей квартиры, отец сказал фразу, смысл которой был таков: «любить – значит становиться беспомощным».

И он был прав.

Действительно прав, потому что сейчас я сижу у больничной койки. Больничной койки, на которой лежит любимая мною девушка. Ей поставили капельницы, наложили компрессы. Но она не просыпается. Не приходит в себя, даже не шевелится. А я ничего не могу делать. Я беспомощен. Потому что люблю ее, но ничем не могу помочь.

События вчерашней давности каждую минуту проносились у меня перед глазами. Когда один из нанятых отцом специалистов нашел Мелани, прятавшуюся в доме родителей и допустившую жуткую оплошность, всего на секунду выйдя в сеть, я ломанулся к ней. В дом Браунов. Я плохо помню, как добрался до туда в сопровождении Колина и нескольких охранников. Как зашел в дом, расталкивая в стороны набежавшую «свиту».

Но очень четко помню перепуганные глаза этой сучки. А я лишь разозлился еще больше. Схватил ее за шкирку и заставил показать, где она прячет Кэт.

Она показала нам дорогу к заброшенному складу, где они и прятали девчонку. Я встретил Грина, пока обыскивал все здание. И понял, что он просто мстит. Он мстил мне через Кэт. А потом, увидев ее, я окончательно понял, что если кто-то решил или решит отомстить мне через нее, то это беспроигрышный вариант.

До полусмерти избитая, покалеченная девочка, сжавшаяся в комок и еле дышащая, лежала на холодном полу. Лежала и молчала.

Я шептал ей, что рядом. Что больше никогда ее не покину. Что у нас все будет хорошо. Но она не отзывалась.

Даже не шевелилась.

И сейчас, когда она лежит в больнице уже часов 6, а я все это время сижу с ней – она замерла. Даже ее грудь не вздымается. Поэтому только мерзкий писк оповещает о том, что она жива. Удерживает меня на грани жизни и смерти. Потому что если умрет она, то умру и я.

Честно сказать, никогда не думал, что кто-то может быть настолько жесток с ней. С моей маленькой девочкой. Но сейчас вижу, что, оказывается, нашлись такие.

У нее сломана правая рука, трещина в ребре, сильные ушибы и гематомы по всему телу. Особенно на лице.

И наверное самое главное, что сейчас вам хочется знать – как там малыш?

А он, кажется, единственный, кому вообще с высокой колокольни плевать на происходящее. Он не пострадал.

В отличии от его долбанутой мамашки.

– Черт, – это слово я повторяю уже сотый, тысячный раз, потирая переносицу.

Это моя. Полностью моя вина. Если бы я не ушел, а остался с ней, то все было бы нормально. Она бы сейчас была дома. Целая и невредимая. Но я, как последний эгоист, оставил ее там. Оставил в одиночестве с нашей новой «маленькой проблемкой».

Проблемкой. Забавно. Если бы все родители называли своих детей, то весь мир стал бы одной большой «проблемой».

А если серьезно… То никакая это не проблема. Благодаря этому ребенку мы станем одной большой семьей. Скоро она очнется. И уже больше никогда от меня не отделается.

***

Вторые сутки.

Вторые сутки я живу в своем личном, более никому недоступном аду. Вторые сутки сижу в это больнице, в этой палате, у это постели. Постели, на которой ровным, беспробудным сном спит самый дорогой мне человек. Поразительно. В детстве я мечтал, что когда вырасту, построю свою жизнь самостоятельно. Не завися ни от кого. А сейчас… А сейчас моя жалкая, совершенно никчемная жизнь висит на волоске, зависит от одной на вид хрупкой, но такой упертой девицы.

– Ты не можешь меня бросить, слышишь? Не имеешь права, – осторожно глажу ее руку, рассматривая черные узоры на мертвенно-бледной коже. – Хочешь мстить? Мсти. Но не так, черт возьми! Бей, кричи, игнорируй меня. Делай что хочешь! Но не уходи, ясно? Просто не смей.

Наверное, вы решите, что я сошел с ума. Все может быть. Потому что только сумасшедший может быть настолько сильно привязан к девушке, которая даже женой-то моей и не является. Однако мой мир вращается вокруг нее, и изменить что-либо я – не в силах.

Не знаю почему, но я кладу руку на ее маленький, еще только чуточку округлившийся живот, спрятанный под тонкой больничной рубашкой. Подумать только. Там прячется живое существо, маленький малыш. Мой сын, а может и целая дочь.

– И ты не смей, – тихо говорю я, поглаживая живот своей большой ладонью. – Ни при каких условиях. Я твой отец, кроха. Ты должен меня слушаться.

– Послушается. Можешь даже не сомневаться, – грубый, хриплый голос отца разрезает тишину.

Ну вот. Теперь еще кое-кто знает наш маленький секрет. Мне однозначно конец…

– И давно ты знаешь?

– Знаю о чем? – спрашиваю я, стараясь не оборачиваться к отцу.

– Хватит придуриваться, Теодор, – он проходит дальше в палату и усаживаться на стул с другой стороны койки, точно напротив меня. Я все еще не хочу смотреть в его глаза. – Ты прекрасно знаешь, о чем я.

Конечно знаю. И придуриваться, отговариваться, врать, что он ошибся – больше не имеет смысла. Все равно не сработает. Это не мама.

– Пару дней. Мы поссорились из-за этого. А потом они ее забрали, – я продолжаю сжимать холодную, словно тряпичную руку любимой девушки.

– Поссорились из-за того, что любимая тобою девушка беременна от тебя?

Блять, конечно это идиотский повод для ссоры. Нормальный парень уже бы до потолка скакал. Но нет! Я был бы не я, если бы не посрался с ней. И Кэт была бы не Кэт, если бы не уперлась в такую же стену, стала спорить со мной и продумывать, как жить дальше самостоятельно. Что, блять, за женщина?

Но не отцу меня судить. Ведь когда-то он поступил так же. Так же психанул, хотя и очень любил маму.

– Ты тоже не хотел моего появления.

Теперь я уже смотрю на него в упор, а его серые глаза, которые только немного светлее, чем у Кэт, наполняются раздражением. Он не любит затрагивать эту тему. Но и злиться на меня не имеет права.

– То, что я так отреагировал на новость о том, что твоя мать беременна 26 лет назад совершенно не означает, что я не желал твоего появления. Я испугался. И полностью имел на это право.

Я вижу, как стискиваются его кулаки, он злится. И потому я решаю не дразнить папу лишний раз.

– Да, испугался. Я тоже испугался. Как трус ушел, облажался. И я признаю это. Но ты хотя бы мог представить себе, что будет дальше. А я нет. Потому что по сути, мы еще друг другу никто.

– Еще?

– Еще.

– Послушай. Если ты решил жениться на этой невыносимой девице только из-за того, что она беременна от тебя – не стоит. Много счастья это не принесет никому.

– Это не из-за него, – прерываю его я, теребя подаренное кольцо на пальце девушки. – Знаешь. Три года назад я четко решил для себя, что если и женюсь когда-либо вообще, то только на ней.

– Ты никогда никому не говорил о своих отношениях с этой девушкой.

– А смысл? – пожимаю плечами. – Раньше в этом не было необходимости. А потом и вовсе стало ненужным, потому что вернуть то, что потерял я уже не мог.

Он молчит. Просто сидит и молчит, наблюдая за моими манипуляциями с рукой девушки. Я же разминаю каждый ее палец, растираю ладошку, чтобы создать хоть какую-то иллюзию тепла. За эти несколько дней пиканье аппарата стало каким-то родным. Совсем незаметным. Поэтому может показаться, что в палате стоит абсолютная тишина, несмотря на раздражающий ранее звук.

Неожиданно, с губ отца слетает смешок. Я поднимаю взгляд на него. А он усмехается, скрестив руки на груди и внимательно смотря на вторую, нетронутую мной руку Кэт.

– Что с тобой? – непонимающе спрашиваю я.

– Вспомнил эту обезьяну в детстве.

– Да? И… какой же она была… в детстве…?

– Ооо, совершенно невыносимой. Эта юла вечно крутилась, вертелась. Никому покоя не давала. Но, на удивление, никто никогда на это не злился. Все всегда только умилялись этому. В особенности, ты.

– Это пока она крохой была, – с улыбкой отвечаю я.

– Точно. А потом она стала приставать ко всем еще больше. Они с Эвой и Фиби.

– Да. А все свои шалости скидывали на меня.

Вот правда. Как-то в детстве она случайно заляпали грязными руками красивое платье мамы. А я их выгораживал. Но, к счастью, она догадалась, что тут нет моей вины. Ведь я даже не люблю сладкое. И тогда не любил. Но девчонки тогда сильно от меня получили. В особенности, Кэт. Я взял эту легкую, почти невесомую мартышку на руки, положил на свою кровать и стал нещадно щекотать.

Невольно улыбаюсь этой картине. Помню, как звонко она смеялась, пытаясь отбиться от меня.

И если наш малыш будет таким же – я стану самым счастливым отцом на свете.

Комментарий к Chapter 30

Доброй ночи всем!

2 минуты до полуночи. И новая глава. Не очищенная, потому что меня уже вырубает на ходу. Но я ее все-таки дописала и невероятно горда собой!))

Приятного прочтения!

P.S Если у кого-то время отличается от мск, то сорян. Сама живу по другому)

========== Chapter 31 ==========

Кэт

Что такое прошлое?

Многие люди расценивают свое прошлое как что-то жуткое. То, что они всеми силами стремятся забыть. Но даже несмотря на все те ужасы, которые происходили, на тех ужасных и, порой, жестоких людей, которые остались где-то позади – очень важно помнить все произошедшее с вами. Помнить и не повторять допущенных ошибок.

К тому же, именно прошлое делает нас такими, какие мы есть в настоящем. Можете себе хотя бы издали представить, что такое не помнить ничего о себе?

Наверняка нет. И потому Вы – везунчик.

Я мало что помню о своем детстве. О своих родителях. О себе. Но еще больше боюсь вспомнить все это.

Вспоминая некоторые моменты из детства, видя все это во снах, я словно… проживаю эту жизнь заново. И это пугает. Очень пугает, какими радужными бы ни были эти воспоминания.

Пугает потому, что ты понимаешь, что однажды все равно придется открыть глаза и встретиться с реальностью. Более жестокой, грубой, нежели твои детские сны…

Я иду сквозь густую лесную чащу. По узкой, в некоторых местах, размытой тропинке, усыпанной листьями. Ветер поднимает их вверх, а потом стихает и листочки падают обратно на сырую землю, шурша. Я не знаю куда ведет эта тропинка. И какого черта меня дернуло идти именно в эту сторону. Я просто иду. Иду, желая выбраться из густого леса. Потому что блуждать здесь мне в ночи очень не хочется.

Сейчас вечер. Солнце заходит за горизонт. Я поняла это по небу, озаренному красными и оранжевыми красками, изредка проглядывающему сквозь ветки деревьев.

Проходя мимо каждого дерева, я вижу знаки. Сердечки, крестики, звездочки. Все они прорисованы на темной коре деревьев красным маркером. Это напоминает игру, в которую мы с братом играли в детстве. Мы прятали сокровища, рисовали карту и делили на несколько кусочков, а потом закапывали их в земле, оставляя подсказки в виде таких символов. Я всегда рисовала звездочки. Колин – крестики. А Марта – соседская девчонка, которая была на 2 года младше и жутко нравилась моему братцу – сердечки. Она часто приходила к нам. А потом переехала. И мы стали играть вдвоем…

Стоп!

– Дороги сплетаются, образуя любовь и вознося сердце к звездам.

Так всегда говорила Марта.

Черт, ну конечно! Это Мичиган! Мой родной дом, родной лес, который в свои 8 я прошла вдоль и поперек. Сорвавшись с места, я побежала к выходу. По знакам на стволах. Мне никогда не разрешали заходить далеко. А потому звездочки символизировали выход, который был совсем рядом.

И я оказалась права. Через несколько минут безостановочного бега я действительно вышла на большую поляну. Огромную поляну, покрытую ярко-зеленой травой. А на другой стороне этой полянки…

На другой стороне стоит дом. Мой родной дом. В которым я была счастлива. В котором прошло мое счастливое, беззаботное детство.

Я оказалась на заднем дворе. С правой стороны от меня – большое озеро. С левой – все тот же густой лес. На заднем дворе у нас была небольшая беседка. Нам нравилось там собираться в теплую погоду. А на летних каникулах мы с Мартой устраивали там выставку своих работ. Моих корявых. И ее. Еще более корявых. Колин всегда крутил у виска, видя все это, а потом получал пинок от Марты.

А потом я увидела силуэт. Высокий сильный мужчина вышел на открытую веранду и сел за небольшой столик, поставив на него чашку. Потом к нему вышла женщина. Хрупкая, но всего на полголовы ниже мужчины. Она подошла к нему со спины, положила подбородок на макушку и обняла за шею.

Мама…

Она любила так делать. Всегда так обнимала папу. Потом Колина. А меня она всегда носила на ручках.

– Мама? – этот вопрос слетел с моих губ произвольно. Я не ожидала, что они услышат, ведь проговорила это очень тихо. Но они услышали.

Мама подняла голову, посмотрела на меня и отошла в сторону. Отпрянула, словно от удара.

Мужчина проследил за взглядом жены, посмотрел на меня и тоже подскочил.

Я замерла на месте, не решаясь шевельнуться, сделать шаг в сторону.

Люди вышли на свет. И я узнала их. Узнала светлые волосы мамы. И нахмуренный взгляд серых глаз отца.

– Да ладно…?

Нет. Быть такого не может. Мои родители умерли много лет назад. Это просто плод моей фантазии. Просто иллюзия. Выдумка. Но, черт возьми, пусть даже они и исчезнут совсем скоро, у меня есть шанс почувствовать их даже во сне.

Поэтому я срываюсь с места. И бегу. Бегу к ним. Людям, которых мне так не хватает. Внезапно, я слышу лай собаки. А после падаю на землю. Рыжее чудовище с приплюснутым носом забирается на меня сверху и начинает вылизывать мое лицо.

– Билли, Билли, хватит, – пытаюсь увернуться от собаки. Но все бестолку. Он такой большой.

Правда, услышав свист, пес слезает с меня. Я поднимаюсь с земли и тут же оказываюсь в крепких, любящих объятьях мамы.

– Господи, – шепчет она, сильнее прижимая меня к себе. Я обнимаю ее в ответ. Сначала чисто механически. А потом пришло осознание, что это действительно моя мама. Добрая, веселая мамочка.

Поэтому я тоже стискиваю ее объятьях, чувствуя влагу на щеках. Она целует меня, как маленького ребенка. Щеки, нос, лоб. По ее розовым щекам также текут слезы. А на губах улыбка. До невозможности счастливая. Потом я чувствую сильные мужские руки, обнимающие меня с другой стороны. Это папа. Его руки такие длинные и большие, что в кольцо попадает еще и мама. Мы вместе опускаемся вниз, на влажную траву.