Текст книги "Потерянный мальчик"

Автор книги: Омар Саид

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

Глава 4. Пустота

Со дня свадьбы прошел ровно год, и в эти выходные они готовились отмечать годовщину их брака, который был по совместительству ещё и днём рождения Сугры, и Али надо было срочно придумывать, что он собирается подарить своей «половинке» в предстоящий знаменательный день. Но в данный момент ему хотелось скорее отогнать подальше мысли о предстоящем «празднике», погрузившись в имитацию бурной деятельности на работе.

После того как машина остановилась перед высотным зданием, Али вышел из неё, хлопнул дверью и быстрым шагом пошел ко входу в бизнес-центр, где находился офис его организации. При приближении Али двери автоматически раскрылись, и он, пройдя в холл, поздоровался и подмигнул девушке, сидевшей за стойкой ресепшен, потом прошел дальше и вызвал лифт.

На секунду у Али промелькнула мысль о том, как бы сложилась его жизнь, если бы он не женился на Сугре, но его отвлек смуглый худой мужчина невысокого роста, лет пятидесяти, который встал рядом с Али в ожидании лифта.

На ногах у мужчины были шлепки, из одежды на нем были джинсы и синяя рубашка, у которой были расстёгнуты верхние пуговицы, из-за чего было видно его грудь, такую же синюю от наколок, как и его рубашка. Вся одежда мужчины, его руки и лицо были заляпаны пятнами краски. «Видимо, он маляр», – подумал Али.

Подъехал лифт, двери открылись, и Али вместе с синегрудым мужчиной шагнули внутрь. Али нажал на кнопку девятого этажа и посмотрел на маляра, тот быстро отозвался, сказав, что ему тоже нужно на девятый. После того как двери лифта закрылись, кислородное содержание кабины лифта начало быстро сокращаться и насыщаться букетом из запахов краски, растворителя и водочного перегара, исходившими от маляра.

Али кинул взгляд на часы – пол-одиннадцатого утра. «Не рановато ли для водки? – подумал Али. – Хотя отключить сознание нужно пораньше, если в пятьдесят единственное, чего ты добился, – это махать кисточкой за пять копеек».

«Не то, что ты, да?! Ты-то у нас молодец, всего сам добился…» – отозвался внутренний голос Али.

Он попробовал задержать дыхание. Маляр, заметивший старания Али, уже начавшего набирать остатки чистого воздуха в легкие, растерянно спросил: «Вам плохо?», и протянул к Али мозолистую руку, боясь, что тот вот-вот упадет в обморок, потеряв сознание. «Нет, нет. Всё хорошо», – ответил Али и, не дожидаясь, пока грязная рука заботливого маляра коснется его чистой одежды, сделал небольшой шаг в сторону.

«Это ты, если бы в твоей жизни не было Сугры. Полюбуйся!» – не унимался внутренний голос. Али помотал головой, чтобы отогнать от себя эту мысль, и постарался заглушить голос в потоке будничных мыслей. «Главное, что всё сложилось, как и задумывалось, а сейчас уже слишком поздно что-то менять. Время назад не отмотать», – ответил он внутреннему голосу. Наконец двери лифта раскрылись, и Али почти что выбежал из него.

За несколько секунд поездки в лифте он успел надышаться ароматами, исходившими от маляра, отчего голова начала жутко болеть, но, возможно, головная боль была вызвана его аллергией к нищете, которую он приобрел в браке с Сугрой. Эта аллергия и чистоплюйство с некоторых пор стали его спутниками, как у потомка какого-нибудь графа или, упаси боже, хана или бека44
  БЕЙ, -я и БЕК, -а, м. Титул мелких феодальных правителей и должностных лиц в некоторых странах Ближнего и Среднего Востока (до 1917 г. также в Закавказье и Средней Азии), а также лицо, имеющее этот титул; добавление к имени в знач. «господин».
  ХАН, -а, м. У некоторых тюркских и монгольских народов: феодальный владетельный князь, монарх, а также титул князя, монарха.


[Закрыть].

Пройдя по коридору, Али приблизился к дверям своей шарашки. Слева от двери на уровне глаз была прикреплена стеклянная табличка с названием его фирмы. Буквы на табличке, естественно, были золотистого цвета.

Али открыл дверь и прошел внутрь. Когда он зашел, все сидевшие внутри встали и выпрямились по стойке «смирно». Он неспешно устремился в сторону своего кабинета, попутно кивая в знак приветствия труженикам своего предприятия.

Подойдя к кабинету, на дверях которого гордо висела табличка «генеральный директор», также с буквами золотистого цвета, Али заметил, что Тути отсутствует на рабочем месте. Он прошел в свой кабинет, уселся в кресло за рабочем столом и стал торопливо набирать номер Тути по мобильному.

Кабинет у Али был небольшой, но укомплектованный всем необходимым. Были тут и два маленьких диванчика, поставленные друг напротив друга, для тет-а-тет бесед с клиентами, между диванчиками – низенький стеклянный столик, были также кресло и рабочий стол, за которым «работал» Али, на стенах висели картины и телевизор, а на полу был постелен дорогой ковёр. Всё, что было в кабинете, должно было кричать его посетителям о достатке его хозяина, по мнению Али.

Спешка Али, с которой он пытался дозвониться до Тути, была вызвана тем, что на него надвигалась «пустота», так неумолимо, как неумолимо надвигаются, плывя по небу, весенние тучи, чтобы пролить свой мокрый груз на ничего не подозревающий город и смести людей с улиц, попрятав их под разного рода навесами.

Пустотой Али называл внутренний голос, который начинал свой нескончаемый монолог, как только он оставался наедине со своими мыслями, например, так, как это было в лифте с маляром.

Пустота окутывала его густым туманом неудобных вопросов, вторгалась в его зону комфорта и, одолевая, требовала ответов, которые Али давать не хотел, зная заранее, к чему они могут его привести. Ответив на эти прямые вопросы, ему не хватит смелости изменить себя, но хватит трусости остановить этот цирк, который он называл своей жизнью.

Все мы, думал он, как Иозеф К.55
  «Процесс». Ф. Кафка.


[Закрыть], находимся в процессе, который начался давно до нашего рождения и продолжится, когда нас не станет; с чего он начался и чем закончится, нам неведомо, так как целой жизни человека, даже самого долгожителя планеты, не хватит, чтобы увидеть конец сего процесса.

Процессу этому нет начала и нет конца, нет в нем никакого смысла, нет у его участников предназначений и предначертаний, ведь каждый из них слишком немощен, чтобы изменить течение процесса в одиночку, и слишком тщеславен и себялюбив, чтобы попытаться изменить течение процесса вместе с другими.

Я знаю правду, продолжал Али свою мысль, только дураки живут и умирают ради высоких идеалов. Неважно, жил человек высокими идеалами или был последней скотиной, – это ничего не изменит! За сто километров от его деревни никто даже не знает о его существовании, а через сто лет после его смерти никого не будет волновать, существовал ли он на самом деле. Это процесс ради процесса, ничто во вселенной не изменится: будь я праведником или грешником, звезды будут светить, земля будет крутиться! Так зачем же мучить себя?!

Али встал и начал ходить взад и вперед по кабинету, ему очень срочно нужна была Тути, как глоток прохладного напитка в знойный день, а она, как назло, не отвечала на его звонки, и в трубке слышались только длинные гудки.

Из окон, позади его рабочего стола, открывался непревзойденный вид на «Серый Город» – проект, который должен был в одночасье превратить маленькую деревушку в современный мегаполис, дико привлекательный для иностранных туристов и иностранных инвестиций, потому что ни местных туристов, ни местных инвестиций в деревушке не было.

*Маленькая деревушка*

Маленькая деревушка, в которой прозябал Али, была одной из тысячи таких же и не заслуживает особо детального описания. Скажем только, что были в ней и аэропорт, и метро, и зелёные парки, и торговые центры. Был там и дворец имени Ленина, который при каждой смене руководства деревушки менял своё название и становился дворцом имени очередного руководителя, коих было несметное количество.

Каждый в отдельности и все вместе, будто сговорившись, руководители деревни именовали себя не иначе как спасителями нации. Долгожданное спасение деревушки никак не наступало, однако спасители нации менялись с завидной частотой, расталкивая друг друга.

Вместе с тем то, от чего их спасают, жителям деревни было неведомо, но то, что спасение им жизненно необходимо, и именно с этим, очередным спасителем, точно придет это самое долгожданное спасение, предвещали неподкупные говорящие головы в телеэкране.

Зачем же нужно было спасать деревушку? Всё потому, что деревушку Али, со слов спасителей, всегда окружали злые недруги, которые, не таясь и потирая мерзкие ручонки, подступали к её богатствам и очень сильно хотели присвоить их себе, но тут появлялись спасители и давали жесткий отпор всем этим недоброжелателям с их гадкими посягательствами.

Между тем когда, после очередной битвы между спасителем и недругами, оседала пыль, каждый раз получалось так, что спасители, спасая нацию, не забывали про себя любимых и начинали спасение жителей деревушки, преимущественно со своих родственников и близких, и богатства деревушки, не доставшиеся злым и корыстным недругам, переходили в руки самим спасителям и их ближайшему окружению. Такова была плата за спасение…

Возможно, «спасение» было недостижимой целью спасателей нации, такой же, какой было желание землемера К. попасть в Замок66
  Ф. Кафка «Замок».


[Закрыть], и они всё шли к ней и шли, а «спасение» только удалялось от них всё дальше с каждым шагом.

Единственное, что спасители могли приблизить и гарантированно притворить в жизнь, кроме очередного переименования в свою честь бывшего дворца имени Ленина, – это переименование оставшихся объектов общественного назначения. Так в деревушке появлялись: мост №1 имени спасителя, парк №3 имени спасителя, подъезд дома №5 имени спасителя, иногда даже общественные бани называли именем очередного спасителя.

Возможно, кто-то, кто очень скудоумен, мог бы подумать, что спасители, переименовывая всё вокруг в свою честь, тешили свою гордыню, но нет, это делалось только для того, чтобы каждый житель деревни знал и не забывал, кому он обязан за всё то великолепие, что его окружает.

В целом же деревушка эта, с застекленными фасадами высотных домов и небоскребов, а также с попавшими под снос старыми домами, на месте которых должны были воздвигнуть новые дома, отели и торговые центры, смотрелась недурно. И поговаривали, что иностранным туристам и инвесторам даже нравилось здесь.

Вдоль главных дорог при въезде в деревушку были возведены спасителями многометровые заборы, которые, по мнению некоторых, опять же скудоумных людей вроде Али, были призваны уберечь и огородить шаткую психику иностранных туристов и иностранных инвесторов от вида местного населения.

По мнению этих откровенно недалёких людей, спасители считали, что жители деревушки ещё не готовы к контакту с иноземцами, так как не все жители деревни успели осознать и принять всю важность деятельности спасителей, и они, эти несознательные граждане, могли даже, не дай бог, пожаловаться иноземцам на спасителей, что было бы вовсе неприемлемо и даже кощунственно.

Глава 5. Тути

За окном кабинета Али экскаваторы копали котлованы, башенные краны поднимали на верхние этажи строительные материалы, прорабы-иностранцы указывали местным рабочим, куда им класть мешки с цементом и в каких пропорциях мешать его с песком, одним словом – жизнь кипела, а Тути всё не брала трубку. Али уже успел отчаяться, когда на двенадцатый звонок из трубки наконец раздалось долгожданное «алло».

– Да, Али-муаллим, здравствуйте.

– Привет. Ты где ходишь?! Вечно тебя нет на месте, когда ты нужна! – не скрывая негодования, спросил Али и уселся за стол в своё директорское кресло.

– Документы по новым проектам? Сейчас занесу, – будто не услышав его вопроса, отозвалась Тути.

Спустя несколько минут в дверь кабинета постучались, после чего дверь приоткрылась, и в ней показалась голова Тути.

– Разрешите войти, Али-муаллим? – спросила она своим звонким голоском.

– Проходи быстрее. И объясни, пожалуйста, где ты шляешься в разгар рабочего дня? – В голосе Али чувствовалось возмущение поведением давней подруги, ставшей его секретаршей сразу после того, как он вступил в должность генерального директора.

Закрыв дверь, Тути приблизилась к столу и посмотрела на Али своим обворожительным взглядом.

– Боже! Ты встал не с той ноги? Или вчера ночью у Сугры болела голова, и ты остался без сладкого? – с улыбкой спросила Тути.

Она была в коротенькой черной юбке, обтягивающей её кругленькую упругую попку, и в белой блузке. На ножках у неё были шпильки с открытым носом на высоком каблуке, на правой руке широкий золотой браслет, придвинутый ближе к локтю, и золотые часы на левом запястье.

Блузка Тути была умышленно не застегнута хозяйкой до конца и приоткрывала взгляду Али её маленькую, но от этого не менее соблазнительную, грудь. Прямые, коротко подстриженные, крашенные рыжие волосы подчеркивали бледность её кожи.

При всём этом Тути нельзя было назвать «девушкой с обложки модного журнала» – она была обычной девушкой с маленькими зелёными глазками, тонкими губами, маленьким ростом, короткими пальчиками на руках и ногах. Но при этом она была из тех людей, работая над которыми, природа потратила чуть больше времени, чем на остальных, и подарила ей широкие бедра, стройные ножки и способность правильно пользоваться вниманием мужчин и выуживать из этого внимания максимум пользы для себя любимой.

В ней не было ничего лишнего, и каждая черта лица или изгиб её фигуры смотрелись гармонично. Самым большим своим достоинством она по праву считала свои широкие бедра, которые она любила обнажать, надевая исключительно короткие юбочки.

Тути считала своим долгом и почти что предназначением предъявлять окружающим свою красоту. Когда она грациозно выходила из своего автомобиля, мир вокруг неё замирал на миг, и взгляды, и не только мужские, устремлялись на неё. Так, по крайней мере, она сама описывала эти события своим коллегам и знакомым, жалуясь между делом, что эти взгляды её безумно смущают и только легкая хитрая улыбка в уголках глаз выдавала всю фальшь этого откровения.

– Мы сегодня обедаем вместе? – спросил Али, утвердительным тоном и расстегнул верхнюю пуговицу рубашки.

– Прости, милый, но сегодня – никак. Я уже пообещала подруге пообедать с ней. – Тути обошла стол и подошла вплотную к Али. – Не расстраивайся, у нас ещё много времени впереди, и мы успеем всё наверстать. – Наклонившись, она страстно поцеловала его в губы и, просунув руку ему под рубашку, погладила его грудь. Угрюмая гримаса на лице Али сменилась улыбкой, а это означало, что извинения были приняты.

Выпрямившись, она поправила юбку, потом блузку, пригладила волосы руками и вышла из кабинета. Наблюдая за тем, как Тути уходит, Али невольно вспомнил ямочки на её пояснице, которые уже не раз видел во время их совместных «обедов», когда они уединялись на их съемной конспиративной квартире. Эти воспоминания о ямочках и о светло-розовых сосках взбудоражили его спокойно почивавшую фантазию.

Али еле сдерживал гнев, вспоминая, что, кроме него, прелестями Тути любуется и её муж, который не стоил даже её мизинца! В далеком прошлом, когда Али с Тути только познакомились, он был слишком ветреным и беспечным, чтобы сделать предложение руки и сердца, дабы в последующем не делить её ни с кем, и к тому же она была старше его на два года, что было неприемлемым качеством для жены, по мнению Али.

*Знакомство с Тути*

Тути училась с Али на одном факультете и на момент их знакомства была на четвертом курсе, в то время как Али был на втором и ему было двадцать. Они были заочно знакомы, и вначале их общение ограничивалось простым кивком в приветствие и риторическим вопросом: «Как дела?». Пересечение этих двух параллельных миров, в которых жил каждый из них, казалось чем-то невообразимым, и Али сам не заметил, как они с Тути начали сближаться, и в какой-то момент сближение дошло до близости.

Али, Тути и Мурад, в один из прекрасных дней прошлого, по которому сейчас так скучал Али, пришли в гости к Зауру, чтобы не сидеть на унылых парах, а заняться чем-то более увлекательным. Через старосту группы была произведена транзакция денег помощнице декана, после чего были получены ответы на тестовые экзаменационные вопросы по всем предметам предстоящей сессии, и оставалось только их вызубрить, а значит, смысла дальше посещать лекции не было. Прелесть тестовой системы экзаменов тяжело было переоценить.

Пока Заур и Мурад играли в видеоигры на приставке в комнате у первого, Али с Тути оставались на кухне, болтая на безобидные темы. Тем сильнее было удивление Али, когда Тути, привстав из-за стола, потянулась к нему и поцеловала его в губы. Потом она села обратно на стул и начала громко смеяться, увидев округленные от удивления глаза Али. На её смех отозвались и пришли на кухню Мурад с Зауром.

– Что это вы тут делаете? – спросил Мурад, переводя взгляд с Али на Тути.

– Чай пьем, – ответила Тути и улыбнулась Али своей фирменной хитрой улыбкой. Теперь у них была тайна, которую знали только они вдвоем.

После случившегося Али не мог уснуть всю ночь и рассуждал про себя: был ли поступок Тути мелким баловством или она имела на него «большие виды». Али надеялся на последнее, хотя его немного смущал тот факт, что они оба на тот момент были не одиноки и после поцелуя разошлись каждый к своей «половинке».

В следующий раз, когда они снова встретились, было недели через две после рокового поцелуя, это был день рождения у их общего знакомого, который отмечали у него дома.

Когда гости достаточно захмелели, чтобы можно было незаметно для них уединиться, Тути взяла Али за руку и повела его за собой в спальню. Как только они там оказались, она легонько толкнула его на кровать и, пока он оставался лежать, вернулась к двери и заперла её. После этого Тути повернулась к Али и положила ключи на тумбочку у стены рядом с дверью.

На ней была не короче обычного юбочка салатового цвета и зеленая кофточка. Подойдя к кровати, она наклонилась и положила руки по обе стороны от его торса и взобралась на кровать, оказавшись в итоге над ним на четвереньках. Она заправила волосы за ухо и, наклонившись, вцепилась своими губами в губы Али.

Его дыхание участилось, сладкий запах её духов бил в нос, а волосы, освободившиеся из-за её ушей, ласкали его лицо. Он нежно погладил Тути по спине обеими руками, пройдя ладонью от лопаток до поясницы. Потом он опустил руки и коснулся кончиками пальцев её бёдер. Поглаживая ножки Тути своими руками, Али почувствовал, как теряет самообладание перед восстающим желанием.

Поддавшись этому чувству целиком, он схватил обеими руками её за ягодицы, и в ту же секунду она укусила его за нижнюю губу. Али оперся на локоть правой руки, левой рукой он взял Тути за талию и вмиг поменялся с ней местами. Теперь, когда он был над ней, он провел рукой по внутренней части её бёдер и коснулся её влажных трусиков, но в этот момент Тути поспешила его остановить.

Полноценная плотская любовь пришла в их отношения только после «обряда посвящения», когда Тути рассказала Али историю про «изнасилование». Историю, которую он уже слышал от других девушек.

«Изнасилование» виделось девушкам маленькой деревушки лучшим объяснением того, почему они уже более не девственницы. Кого-то «изнасиловал» бывший, кого-то какие-то отморозки, в зависимости от рассказчика менялись персонажи, имена, даты, но суть каждого рассказа была одна: «Я стала женщиной против своей воли».

Али никогда не верил в эти байки, но говорить об этом вслух считал неуместным, так как это могло навредить его половой жизни, а умело притворяясь уверовавшим в нелепо слепленный рассказ, можно было добиться поставленной цели. Такова была специфика жизни в маленькой деревушке у девушки, попробовавшей запретный плод до замужества, – придумывать для последующих мужчин оправдания, в которые она и сама-то мало верила.

Те же из девушек, что были попроворней, успевали попробовать с одними молодыми людьми прелести орального секса, со вторыми – мучения анального, а за третьих выйти замуж – технически оставшись нетронутыми; но умнее всех оказывались те из них, которые, перепробовав всё, зашивались за два дня перед свадьбой и шли под венец «невинными девочками», и в первую брачную ночь долго ломались, глядя на своего суженого испуганными глазками и вопрошали: «Милый, а мне точно не будет больно?»

Как бы там ни было, любая из таких историй означала для Али только одно – зеленый свет по дороге в постель. И то, что зеленый не сменился на красный после появления штампа в паспорте у Тути, не могло его не радовать. Она была человеком из его прошлого, пропитанного красками, в отличие от тусклого и серого сегодняшнего дня. Прошлого, казавшегося ему безупречным. Сейчас же Али жил в мире, где вчера было лучше, чем сегодня, и в надежде, что завтра вообще никогда не наступит.