Текст книги "В греческом зале, в греческом зале...(СИ)"

Автор книги: Olivia N. Moonlight

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

– Прочь с моих глаз, смертный! – высокий муж выбросил вперёд руку в указующем жесте и сверкнул неземными глазами.

Одет он был в просторный длинный гиматион[1], окутывающий стройное тело мягкими складками. Один конец ослепительно белой материи был переброшен через левое плечо, правое же было обнажено. Мраморной бледностью кожи оно уступало, разве что, изваянию Венеры Медицейской [2]. Мужчина нервными пальцами подхватил полы накидки и сделал шаг в сторону неприятеля. Его великолепной фигуре мог позавидовать любой из богов Олимпа. Волосы красавца были перехвачены узким ремешком, так что точёные смоляные завитки располагались ободком вокруг головы.

– Выслушай меня, – спокойным, но властным голосом ответил ему другой мужчина. Он был также высок ростом, и от его фигуры веяло надменностью и аристократизмом.

– Не желаю в сотый раз выслушивать твои бредни! Я требую, чтобы ко мне вновь явилась Терпсихора с моей лирой.

Подумав, что Терпсихора ещё не доделала для него недельный отчет, Майкрофт, а это был он, с максимальным терпением вопросил:

– Как ты думаешь, почему у тебя страсть к музыкальным инструментам?

– Почему у Аполлона, бога красоты и покровителя искусств, страсть к музыке? – Шерлок раздражённо сморщил нос, – Это также очевидно, как то, что ты накануне принимал ароматическую ванну, два часа назад съел несвежее пирожное, припрятанное на чёрный день, и мучаешься запорами.

– Совершенно верно. И откуда же ты всё это знаешь? – с надеждой спросил Холмс старший. В ответ на оскорбления брата он и бровью не повёл.

– Что значит, откуда?! Я БОГ, мне известно всё и вся.

Майкрофт беспомощно застонал и направился к выходу, шлёпая сандалиями по каменным плитам.

Уже две недели Майкрофту Холмсу приходилось терпеть подобный кошмар. Шестнадцать дней назад его непутёвый братец попал в плен к преступной группировке с Ближнего Востока, которую упорно выслеживал. Когда Шерлока вызволили из лап врагов, он находился в бессознательном состоянии. Придя в себя, сыщик заявил, что он Аполлон, бог Олимпа, и потребовал к себе соответственного отношения. Очевидно, преступники с помощью химических препаратов повредили его рассудок и мировосприятие. Целую неделю Шерлок обитал в отделе Древней Греции и Рима Британского музея, где чувствовал себя как дома. Холмс старший обеспечил исполнение этой прихоти своего братишки. «Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не плакало». Тем более что новоиспечённый Аполлон весьма бурно реагировал на плоды технического прогресса. Когда безумный детектив в очередной раз с криком «Демоны!» отпрыгнул от работающей бытовой техники, Майкрофт решился на некоторое переустройство зала для жилья.

Все попытки лучших специалистов вернуть Шерлоку Холмсу утраченный рассудок обернулись провалом. Майкрофт уже был готов волосы на себе рвать (естественно, не в присутствии подчинённых), как вдруг возможное решение пришло само собой. Как-то Аполлон потребовал принести ему лиру, дабы усладить божественный слух струнной мелодией. Антея, ответственная помощница, в образе музы танца Терпсихоры прошла с музыкальным инструментом к нему в покои. Вернувшись от безумца через полтора часа, девушка сияла непозволительной удовлетворённостью. Та же история повторилась и с Молли. Печальная Мельпомена[3] вызвалась помочь Шерлоку в проведении эксперимента о влиянии звуков лиры на скорость прорастания семян. Вышла девушка от развалившегося на лежанке брюнета встрёпанная и глупо хихикающая.

Майкрофт нашёл возможный выход, но до последнего не хотел его использовать. После последней тщетной попытки вразумить брата он, наконец, решился. Расположившись на заднем сидении чёрного роллс-ройса, Холмс старший вынул складок фароса[4] мобильный и набрал номер доктора Ватсона.

***

– Как вы смеете предлагать мне подобное?!! – бесновался Ватсон в одном из кабинетов клуба «Диоген».

– Это единственный выход, – с ледяным спокойствием парировал Майкрофт.

– Да как у вас язык повернулся сказать «Займитесь сексом с Шерлоком Холмсом»?!! Сначала вы меня к нему не пускаете, а потом толкаете на такое?!

– Джон, успокойтесь, сядьте и выслушайте меня, – правительственный чиновник склонил голову набок и терпеливо разъяснил, – Антея сообщила мне, что в процессе занятия любовью Шерлок поинтересовался, не стал ли его брат премьер-министром Британии. Однако во время моих визитов он меня не узнавал. Молли же сказала, что во время оргазма детектив назвал её по имени и пробормотал что-то про Бартс, но, отдышавшись, стал снова величать её Мельпоменой. Вероятно, препараты, повредившие его мозг, повлияли также на сексуальную активность.

– Так вызовите для него женщину-профессионалку, – упорствовал доктор.

Он ещё не отошёл от шокирующего предложения, и теперь с интересом разглядывал Майкрофта в эллинском прикиде. Поверх светло-серого хитона[5] до пят был наброшен пурпурный фарос, скреплённый золотой булавкой. Ноги британского правительства облачились сандалии с кожаной подошвой, обвивающие переплетёнными ремешками щиколотки.

– Нет, – продолжил тем временем Майкрофт. – С незнакомцами подобное не сработает. Я тщательно изучил это явление и пришёл к выводу, что для обретения рассудка моему брату требуется сильнейшее воздействие сексуального характера. Если бы покойная мисс Адлер была сейчас с нами, я бы обратился к ней, но, увы, это невозможно. Поэтому наилучшим решением являетесь вы, Джон. Для Шерлока секс с мужчиной в положении «снизу» будет достаточно ярким физиологическим и эмоциональным всплеском.

– То есть я должен буду трахнуть Шерлока со всей силы, чтобы обеспечить ему необходимую встряску? – Джон с отчаянием посмотрел на Майкрофта.

– Не откажите в любезности. Вы его лучший друг, и настало время доказать это. Помогите Шерлоку вернуться.

– Я согласен, – доктор с размаху кивнул головой, будто опуская её на плаху.

– Прекрасно, – объявил Майкрофт, вставая, – Я в вас не сомневался. Одежду вы найдёте в этом шкафу, – он взмахнул рукой, указывая на высокий платяной шкаф у стены.

– Но… – забеспокоился Ватсон, – захочет ли меня Шерлок?

– Он что-то нашёл в вас раньше, найдёт и теперь. И, главное, Джон – вы должны сделать секс максимально интенсивным. Запомните это.

***

Ровно через час Джон Ватсон в облике Диониса[6] стоял на пороге музейного зала, посвящённого искусству Древней Эллады, и созерцал удивительную картину. Стены огромного светлого зала были задрапированы плотной тканью аметистового оттенка. Вдоль них стояли прозрачные витрины с бронзовой и стеклянной посудой с Древнего Кипра, а также изделия ликийской керамики, отражавшие в своих рисунках сюжеты мифов и легенд. С разных сторон на вошедшего взирали портреты героев и императоров в камне. Статуи из великих храмов словно бы предлагали оценить их красоту. Довершали впечатление скульптурные композиции Парфенона, изображавшие битву с кентаврами, и искусно выполненные капители греческих залов[7]. Джон на миг поверил, что и в самом деле находится в жилище олимпийца.

И посреди всего этого великолепия вальяжно расхаживал кудрявый Аполлон, заложив одну руку за спину, а пальцами другой зарывшись в глубокие складки белоснежной материи.

Джон осторожно покашлял, привлекая к себе внимание. В прохладной тишине зала этот звук разнёсся гулким эхом. Шерлок круто развернулся лицом к гостю. Ватсон предстал перед ним в коротком небесно-голубом хитоне, перехваченным на талии широким золотым поясом. Полы хитона свисали мелкими ровными складками, напоминающими канелюры храмовых колонн. Холмс опустил взгляд чуть ниже и отметил треугольные коленки и мускулистые икры. С плеч доктора струился изумрудного цвета хламис[8], перехваченный на шее булавкой и не скрывающий широкую грудь, обтянутую тонкой материей хитона. Овсяные волосы Джона украшал лавровый венок. Ватсон лучезарно улыбался, и от него, казалось, исходило сияние. Он будто принёс с собой в надменный зал запах солнечного ветра и полевых цветов. Если бы над его головой загорелся нимб, то в том не было бы ничего удивительного.

Ватсон выглядел безмятежно, но один бог знает, каких усилий ему это стоило. Внутри у доктора всё переворачивалось от волнения. Что же станет с их дружбой? Сможет ли он потом смотреть в глаза детективу? Вдруг всё пойдёт прахом? Но Джон обязан помочь Шерлоку выкарабкаться из лабиринта отравленного рассудка. Это и будет доказательством его истинной дружбы.

– Дионис! – воскликнул полубезумный сыщик, сразу принимая гостя за своего собрата.

Шерлок, раскинув руки, кинулся к доктору и, обняв за плечи, увлёк вглубь своих покоев. Джон по дороге чуть не налетел на Ионическую колонну с Акрополя и аккуратно обогнул драгоценную витрину с Портлендской вазой[9].

– Моё исследование дало удивительные результаты! – повествовал Шерлок, – Исполнение адажио[10] на арфе и лире значительно увеличивает скорость прорастания зёрен пшеницы, а также стимулирует рост молодых всходов. Однако случайный набор струнных звуков никак не отражается на всхожести семян!

Ватсон посмотрел на ящик с землёй, из которого весело торчали молодые ростки пшеницы.

– Это очень интересно, – словно с помешанным, согласился с другом Джон, – Может быть, мы отметим успешное завершение эксперимента? – доктор криво улыбнулся и извлёк из холщовой сумки оплетённую бутылку дорогого красного вина.

Холмс глянул на спиртное с неодобрением, но всё же пригласил гостя за стол. Они уселись на массивные табуреты, ножки которых формой напоминали рога критских быков. Столешница ломилась от всевозможных яств: гранатов, винограда, апельсинов, миндаля, хурмы и маслин. Кто-то (вероятнее всего, Майкрофт) очень заботился о здоровом питании детектива.

Джон откупорил бутылку и плеснул немного им в чашки. Шерлок в свою, перед тем как пить, добавил воды из глиняного кувшина.

– За Зевса!!! – гаркнул сыщик на весь музей.

Ватсон, уже успевший пригубить вино, звучно поперхнулся.

– За Зевса!

Джон сделал глоток и потянулся к блюду с миндалём, по дороге наткнувшись взглядом на пузатую амфору посреди стола. Медно-оранжевые фигурки, изображенные на чёрном сосуде, сплелись в весьма недвусмысленной динамичной позе. Парень с девушкой предавались бурной страсти посреди рощи. Покраснев, Джон отвернулся. Неудивительно, что в такой обстановке у детектива проснулись сексуальные желания.

Несколько минут «два бога» просто молча лакомились пищей. Ватсон потягивал ароматный рубиновый напиток и исподтишка разглядывал Шерлока. Напиваться он не собирался, но немного вина помогло ему расслабиться. Для мужчины Холмс был весьма привлекателен. Породистые скулы арабского скакуна, по-кошачьи раскосые глаза, грациозные движения белых рук; сочные губы, парой лепестков магнолии притаившиеся на бледном лице.

И вдруг для Джона всё происходящее стало казаться не таким уж диким. Доктор подумал, будь он другой ориентации, посчитал бы, что ему очень повезло. На дне души Джона шевельнулась заинтересованность. И, вообще, ему было грех жаловаться! Бедному Шерлоку предстояло быть трахнутым со всей силы, а он, Ватсон, получит лишь удовольствие.

Отставной капитан вновь обратил взор на Холмса. Тот, подцепив перламутровым ногтем маслину, поднёс её ко рту, катнул иссиня-чёрный плод по губам и увлёк в рот кончиком вёрткого языка. Джон решил, что пора приступать к делу. Он воровато протянул руку к груди Шерлока и коснулся вышитого бортика гиматиона.

– Какой изысканный орнамент, – протянул горе-соблазнитель. Орнамент и вправду был красивый и замысловатый, исполненный в виде крючковидных стилизованных волн.

Шерлок застыл, уставившись на пальцы доктора. Через тонкую льняную ткань он почувствовал исходящее от них тепло. Джон долго не отнимал руки, а когда, наконец, отвёл, ощутил, удивляясь самому себе, лёгкое разочарование и желание снова прикоснуться. Холмс вскинул голову и устремил пытливый взгляд на искусителя. Ватсон старательно отводил взор. Ему вдруг сделалось жарко, и, расстегнув золотую булавку, он сбросил на пол короткий плащ.

Шерлока чрезвычайно заинтересовал этот светловолосый и светлоокий красавец. Лишь только он увидел того на пороге, в душе сыщика встрепенулось странное, доселе неизведанное чувство, будто вошедший был ему кем-то родным, добрым другом. Сейчас в Холмсе стали просыпаться, вдобавок, менее безобидные чувства. Узнать по отличительным признакам одежды, пальцам, походке и манере держаться о том, что его гость – бог виноделия, а также увлекается врачеванием и участвовал в великой войне с титанами, не составило труда. Гораздо сложнее было проанализировать источник странной тёплой ауры, исходящей от Диониса. И то, что это обаяние в глубине ледяной души, где-то очень глубоко, находило отклик.

Шерлок ещё не до конца разобрался в своих желаниях по отношению к блондину, но отпускать того просто так точно не собирался. Решив для начала пофлиртовать, поиграть с новым интересным субъектом исследования, Шерлок поднялся с места, прихватив миску с оливковым маслом. Прошёл мимо своего Диониса и как бы случайно пролил несколько капель ему на плечо.

– Оу, – детектив изобразил растерянность и ловко поддел указательным пальцем фибулу[11] из слоновой кости, скрепляющей одеяние на плече. Концы голубой материи плавно опали, обнажая загорелую мускулистую левую грудь доктора.

– Чтобы ткань не запачкалась, – пояснил Шерлок на недоумённый возглас Джона.

Длинные ловкие пальцы тем временем заскользили по его торсу, мягкие подушечки ласкали, размазывая масло по мышцам. Джон бы должен испытать облегчение от того, что детектив сам проявил инициативу. Но в его душе буйствовали, сменяя друг друга, совсем другие чувства. Паника, сладострастие и дикий восторг! Ватсон приподнял веки и заглянул прямо в зелёные очи своему безумию.

Одно единственное, но бесконечное мгновение они смотрели в глаза друг другу. Стрела Купидона, длинная, острая, пропитанная лакомым ядом любви, пронзила их сердца насквозь. Насадила на древко, соединив, заключив два существа между наконечником и пушистым оперением. Один миг из миллиардов мгновений жизни Джона и Шерлока стал решающим. Никаких раздумий, метаний, решений, прелюдий. Мгновенное зарождение и ослепительная вспышка. И оба сразу осознали это и в себе, и в партнёре. Осознали, что задохнутся, если немедленно не растворят любимого в своём неистовом желании и не растворятся сами. «Так поражает молния, так поражает финский нож!»[12].

Шерлок провёл пальцами ниже, спускаясь к прессу. Джон нетерпеливо рванул вторую фибулу, оголяя грудь. Холмс опустился на одно колено, правой рукой пытаясь содрать с Джона пояс, а левую не в силах оторвать от желанной плоти. Ватсон старался помочь, но только мешал. Вставший член доктора приподнимал полы хитона, оставляя на ткани мокрое пятнышко. Любовники за время ласк не сказали друг другу ни слова – всё было понятно и так.

Джон нежно проследовал ладонью по затылку брюнета. Холмс приблизил к нему своё лицо, обдал жаром дыхания, но, дразня, не коснулся, а проплыл дальше, оставляя пока пояс в покое и беря в руку гроздь винограда. Ватсон же судорожно шарил голодными пальцами в складках гиматиона, желая добраться до родного тела. Но приостановился, когда Шерлок оторвал один нефритовый шарик от грозди и раздавил его о губы доктора. Сладкий сок потёк по подбородку, и Холмс тут же слизал его. В ответ раздался низкий стон дока. Джон прижался губами к острой скуле и одновременно добрался, в конце концов, до гладкой спины.

Шерлок поднёс ко рту ещё несколько виноградин, и влюблённые вместе раздавили их, терзая с мякотью и губы друг друга, сплетаясь языками, проникая глубже. Джон любовно погладил выступающие рёбра и призывно коснулся пупка. Наградой ему был горловой стон детектива.

Не в силах более терпеть, блондин рванул надоевшее длинное одеяние, но запутался в нём. Тогда Шерлок резко отстранился и в секунду сбросил с себя накидку, демонстрируя сильную эрекцию. Джон вскочил с табурета, опрокидывая его, и оперативно разобрался с поясом и хитоном, зашвырнув их подальше. Подлетел и сгрёб в охапку вожделенного Аполлона. Развернулся к столу с ним в обнимку, резко поставил Холмса спиной к себе и заставил наклониться. Шерлок схватился за края невысокой столешницы и чуть прогнулся. Имея в далёком и совсем недавнем прошлом только гетеросексуальный опыт, он лишь в общих чертах представлял себе, что будет дальше. Но, возможно в первый раз в своей жизни, решил безоговорочно довериться партнёру. Любовь, Аид его побери, сделала из него доверчивого глупца!

Джон залюбовался выпирающими лопатками и длинной бороздкой, пролегающей вдоль позвоночника сыщика. Повинуясь порыву, он взял со стола чашу с недопитым вином и налил небольшое количество в складку кожи. Напиток рекой заструился по спине. Ватсон прильнул к ней губами и стал жадно пить алую жидкость вперемешку с солёным потом. Каждый глоток был для него глотком из Леты[13], погружая в забвение, заставляя забыть обо всём, кроме восхитительного мужчины под ним.

Шерлок млел от ласк, перед глазами у него всё плыло. Никогда раньше он не испытывал ничего подобного. Тихонько постанывая, сыщик прогнулся сильнее, подставляясь. Доктор шумно сглотнул, когда спустился ниже к манящим, никем до него не тронутым, сливочно-белым половинкам, и по-звериному прикусил их. Громко ахнув, Холмс подался назад, навстречу, утыкаясь ягодицами в лицо отставному капитану, за что заработал звонкий шлепок.

Ватсон выпрямился, отогнул от живота набухший, истекающий матовым предъякулятом член (чуть превышающий средний размер) и притиснулся им к ложбинке. Тут в его голове щёлкнуло, и доктор опустил ладонь в миску с оливковым маслом, стоявшую неподалёку. Скользкой рукой провёл пару раз по стволу, закусив губу от острого удовольствия. И долгожданно пристроился к узкому входу. Ухватив Холмса за худые бёдра, Джон надавил, и головка прошла внутрь.

И вдруг Шерлок зашипел от боли, словно гренка на разогретой сковородке. Таких неприятных ощущений он не ожидал! Но возбуждение ещё колыхалось в груди, и Холмс решил потерпеть ради любимого.

Джон набрал в лёгкие побольше воздуха и пробрался чуть глубже. Чтоб не закричать, Шерлок вобрал в рот нижнюю губу. Ватсон двинул бёдрами, и детектив дёрнулся, сдавленно замычав, оставляя на коже над подбородком следы-полукружья от зубов. В этом звуке не было и тени удовольствия. Чужая плоть мучительно давила и распирала нутро.

Но его любовник просто не мог остановиться, слабо понимая, что Холмсу больно. Джон сделал ещё одну попытку прорваться: вышел, а затем снова вдавился, резче, сильнее. Шерлок оглушительно вскрикнул, вцепившись в столешницу, оставляя на дереве полосы от ногтей. Он непроизвольно зажался, не пуская терзающий член дальше.

Но Ватсон уже ничего не соображал. Тугие тёплые мышцы судорожно сжимали его орган, вожделение застило рассудок. Стук собственного сердца отдавался в голове звоном тысячи бубен. Джон поднажал и, миллиметр за миллиметром раздвигая нежные стенки прямой кишки, стал протискиваться внутрь.

Шерлок жалобно всхлипывал. На глазах у него выступили слёзы, полусогнутые руки начали трястись от неудобной позы. На спине крупной росой выступил пот. Ватсон проник почти наполовину, краем сознания всё же отмечая, что Холмс слишком узок, слишком напряжён. Джон приостановился и попробовал сделать первую фрикцию. Качнул бёдрами назад-вперёд – в меру толстый член болезненно потёр чувствительную слизистую.

Шерлок измученно застонал. Возбуждение давно ушло, оставляя место лишь обжигающей боли. Он честно пытался стерпеть, но дошёл до предела. Прерываясь на тяжёлые вздохи, детектив прохрипел:

– Пусти… Больно… Не хочу…

И Джона накрыло снежной лавиной. Он моментально пришёл в себя – его заполнило жгучее чувство вины и жалости к Шерлоку. Горестно вздохнув, он осторожно вытянул член из истерзанной задницы.

Ватсон слепо пошарил рукой в поисках одежды. Схватил первое попавшееся – накидку Шерлока – и кое-как завернулся в неё. Плевал он на все приказы Майкрофта! Никогда, никогда больше он не причинит любимому столько боли! Пусть Его Королевское Величество найдёт другое средство вернуть Шерлоку разум, а нет – Джон будет любить его и такого – блаженного Аполлона. Ватсон оправил на себе ткань и сделал шаг по направлению к выходу:

– Я пойду?

Шерлок, выпрямив затёкшие руки, обернулся и наткнулся на полный жалости, сочувствия и немого извинения взгляд. Холмс почувствовал отвращение к самому себе: «Струсил! Постыдно испугался боли, презренный! Какой же он после этого бог?! Разочаровал любимого своей слабостью. А теперь тот уйдёт, презирая его в душе. И он потеряет возлюбленного навеки!»

– Дионис, постой! – Шерлок потянулся к нему и уцепился за предплечье.

Настоящая сущность Холмса смешалась со второй, навеянной отравой. Она всегда подталкивала его на авантюры, заставляла рисковать жизнью и искать приключений на пятую точку, вот как сейчас. Он никогда не отступал, никогда не сдавался, и теперь не отступит:

– Я не боюсь, Дионис. Попробуем ещё раз?

Шерлок подошёл к Джону вплотную и как можно решительнее глянул на него сверху вниз.

«Чёрта с два ты не боишься!» – пронеслось в докторской голове, – «Да ты весь дрожишь».

Холмса действительно била мелкая дрожь. Но, скорей от волнения, а не от страха.

Шерлок наклонил голову и прильнул к тонким губам Джона. Раздвинул их языком и заманчиво обвёл дёсны. А потом больно прикусил нижнюю губу, подсознательно мстя за недавние страдания, и сразу же зализал укус. И Ватсон ответил на поцелуй. Не властно заполоняя чужой рот, а со всей нежностью, на которую был способен. Мягкие, успокаивавшие движения губ, отлепляясь и вновь приникая. На вкус – не обжигающий алкоголь, а томный мёд.

«Боже, Боже, что же ты со мной творишь!» – думал Джон, когда они полностью растворились в поцелуе. Его возбуждение никуда не ушло, лишь усилилось. Доктору хотелось слиться с Шерлоком в полноценной страсти, но так, чтобы обоим было хорошо.

– Шер… Аполлон, ложись на кушетку, – пробормотал Джон между влажными касаниями губ.

Холмс нехотя оторвался от ласкового рта и направился к широкой лежанке на разлапистых ножках. Улёгся на спину, согнув ноги в коленях. Столь откровенная поза заставила Ватсона поторопиться.

– Где можно взять ещё оливкового масла?

– В амфоре, – махнул рукой сыщик.

Джон взял в руки амфору с развратным рисунком и наполнил до краёв миску.

«Если бы можно было сделать Шерлока не таким тесным, растянуть его, что ли» – думал Ватсон, не подозревая, что именно так действовать и следовало.

Прихватив миску, доктор забрался на низкую лежанку и устроился между длинных расставленных ног. Детектив смутился от того, что выставил себя напоказ и, дабы скрыть это, отвернулся.

– Я не сделаю тебе больно в этот раз, – успокоил его Джон.

Он обмакнул пальцы в янтарную жидкость и прикоснулся указательным к потревоженному колечку мышц. Нежно растёр его и аккуратно проник внутрь одной фалангой. Холмс не отреагировал. Тогда Джон запустил в анус весь палец и мягко погладил стенки. В ответ он уловил, что пальцы на ногах Шерлока поджались. Другой рукой Ватсон успокаивающе погладил внутреннюю сторону бедра. Детектив чуть расслабился и задышал равномерно. Он справился с волнением и теперь с интересом наблюдал за действиями любовника. Джон тем временем растирал пальцем его нутро, пока не касаясь простаты.

Вдруг рот сыщика распахнулся в удивлённом вдохе, когда доктор подхватил его опавший член и смачно лизнул дырочку. Стоило члену Холмса начать оживать, как тому стало не до наблюдений. Ватсон, пользуясь моментом, вынул палец и ловко ввёл уже два. Чтобы отвлечь своего Аполлона от ощущения давления, он влажно пососал головку пениса. Тот вновь заинтересованно дёрнулся прямо у доктора во рту. Средний и указательный пальцы умело массировали стенки ануса и в какой-то момент задели точку удовольствия. Наградой Джону послужили рваный выдох и лёгкое движение навстречу.

Доктор так увлёкся, что умудрился позабыть о своём собственном возбуждении. Его член давно и немилосердно просил внимания, однако Джон думал лишь о сокровище в его рту. Левой рукой он подрачивал основание, одновременно направляя головку скользить по рифлёному нёбу. Пальцы другой руки разошлись несколько раз ножницами, растягивая задний проход детектива. Шерлок маслено застонал и выгнулся аркой. Кровавый закат полыхал на его щеках. Из блестящего взора исчезла осмысленность. Он был настолько прекрасен, что Джон бросил своё занятие, навалился на любовника блестящей от масла грудью и приник к губам. Их возбуждённые органы соприкоснулись, и партнёры синхронно застонали друг другу в губы.

Ватсон, наконец, отлип от соблазнительного рта и опустился к груди. Чуткие подушечки хирурга обследовали округлости плеч; чёткие, как на гравюре, линии ключиц, изгибы локтей. Жадные губы поочерёдно обводили тёмно-розовые вершинки сосков. Шерлок томно вздыхал и постанывал, но инициативы не проявлял, крошечной, незамутнённой наслаждением частью сознания исследуя эти новые, будоражащие ласки.

Впитывая запах и вкус любимого тела, Джон принялся страстно шептать:

– Я был слеп. Всё время нашего соседства я был слеп. Не замечал. За собой не замечал чувств. И за тобой.

Доктор был пьян от блаженства и не понимал, что говорит не с Шерлоком, а с Аполлоном.

– Ты всегда то холодный, то порывистый…

(губы и язык вкушают мраморную кожу)

– Невозможный, гениальный…

(пальцы оглаживают рёбра, ловя биение сердца)

– А сейчас такой кипящий, словно океан в шторм. С молочной задницей и потрясающим стояком… Мой… Ты мой, душой и телом. А я твой. Навсегда.

Нереальность происходящего толкала Джона на откровенные признания.

Он готов был и дальше шептать Шерлоку, какой тот необыкновенный, что он для доктора не мрамор, не ангел и не бог, а просто человек, которого он любит[14]. Ведь для Ватсона красота человеческой натуры была важна ничуть не меньше, чем физическая красота.

Ватсон уже собирался исследовать всеми органами чувств плоский живот, как вдруг сильные руки легли ему на плечи и требовательно надавили, непрозрачно намекая, чем доктору стоит занять свой рот.

Шерлок недоумевал, о каком соседстве говорит Дионис, ведь они только что познакомились. Однако в лабиринте сознания забрезжили обрывки воспоминаний: другая первая встреча; склонившееся над ним беспокойное лицо; небрежный разговор за завтраком. Туманные видения походили скорее на сон, нежели на полноценные воспоминания.

Убаюканное ласками, тело Шерлока будто колыхалось на мягких волнах Эгейского моря. Ему казалось, что пальцы любовника вот-вот достанут до его пульсирующего сердца, проплавив плоть насквозь. Страстный шепот признаний и непристойностей был для Холмса песней сирен, чарующей, коварной, влекущей на острые скалы.

Повинуясь желанию партнёра, Джон с готовностью припал к кончику стоящего члена и обхватил губами. Вобрал кончик в рот, дразня его языком. На пару секунд отвлёкшись, доктор двумя пальцами левой руки принялся вновь растягивать вход Шерлока, буквально заливая внутрь масло по ладони. Затем Джон отложил миску и стал опускаться ртом на ствол, втягивая щёки и прогуливаясь языком по всей длине. Ватсон позволил головке скользнуть глубоко в горло, и Холмс захлебнулся стоном. Доктор тем временем втиснул в него уже три пальца, расширяя, подготавливая, даря мгновенное удовольствие. Не удержавшись, Джон свободной рукой снова стал ласкать стройный торс.

Шерлок метался на постели, как судно в шторм, и подавался навстречу всеми частями тела:

– Да возьми ты меня уже, Зевс тебя покарай!

Услышав такой призыв, Ватсон тут же оставил свои занятия и трясущимися руками положил длинные голени себе на плечи. Гиматион доктор так и забыл снять, поэтому сейчас он просто отодвинул белую ткань в сторону и приноровился ко входу, предварительно вылив на себя остатки янтарной жидкости.

– Давай же!

Каждый мускул тела доктора приобрёл твёрдость бронзы. Толкнувшись вперёд, раскрывая подготовленное отверстие, Джон наконец-таки погрузил изнывающий от желания член в алчущего Шерлока.

Слившийся воедино крик двух голосов мог бы оживить все древние статуи в зале. Уперев ладони во внутреннюю сторону бёдер сыщика, Ватсон пружинисто навалился и плавно выскользнул. На радостях выругался и повторил движение. И ещё раз.

Холмса окончательно накрыло от того, как тягуче его трахают. Он прильнул теснее, насаживаясь на Джона, и медленно повёл бёдрами из стороны в сторону. Впервые в жизни детективу захотелось осчастливить кого-то, кроме себя. Манёвр был сделан на удачу, но Холмс не прогадал. Доктор вскрикнул и, поддавшись соблазну, ускорился, ныряя, но не на полную длину, в податливое нутро и подлаживаясь под ответные движения.

Через пару толчков любовники стали плыть в едином ритме. Горячий член Джона ласкал детектива изнутри, упругие мышцы сыщика в ответ затягивали дока глубже. Оба захлёбывались в полных страсти возгласах и стонах.

Истинно детская радость переполняла Джона от близости с любимым. Она разливалась по телу и поднималась выше. Радость сдавила ему горло, и прежде чем доктор успел сообразить, его член предательски запульсировал.

– Я сейчас… – голос его жалобно дрогнул.

Радость взорвалась в Джоне первоклассным фейерверком, и Шерлок почувствовал внутри себя биение семени. Несколько сладких конвульсий – и Джон навалился на ноги любовника, побеждённый оргазмом до звёзд в глазах. Ожидание было слишком длинным, потому доктор кончил, сделав, в общей сложности, лишь дюжину фрикций.

Но Шерлок ничуть не расстроился. Пробормотав пару ободряющих слов Джону, сыщик с его помощью спустил ноги с плеч и тут же обвил ими талию доктора, скрестив лодыжки у него за спиной. Холмс стал подаваться на ещё не опавший член доктора, неумолимо увлекаясь на острые скалы пикового наслаждения. Одной рукой он стал оглаживать собственный возбуждённый орган. После долгих предварительных ласк много Шерлоку не понадобилось. Вскоре экспонаты заплясали у него перед глазами. И в этот миг детектив разбился прибоем на миллион частичек морской пены и наяву выплеснулся себе на живот прозрачной спермой.

В момент оргазма глаза Холмса широко распахнулись, и в них забрезжила простая человеческая растерянность, словно он не понимал, как оказался в музее и почему лежит под разодетым в греческую накидку загнанным блоггером. Джон немедленно вспомнил, для чего затевался весь этот фарс, и со смесью надежды (получилось?) и ужаса (что же Шерлок о нём подумает, когда очнётся?!) стал вглядываться в лицо детектива.

В последний раз дрогнув, Холмс прикрыл глаза, а когда спустя секунду вновь открыл, в его взоре блестел прежний полубезумный огонёк: