Текст книги "Начать заново (СИ)"

Автор книги: Olie

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

Каждый день после университета мы шли на тренировку. Участников было много, поэтому у каждого время было расписано. Когда наше заканчивалось, мы ехали за город и продолжали там.

Несколько раз со мной пытались познакомиться несколько альф, но они не вызывали никаких эмоций, потому, вежливо, но твердо, чтобы не давать глупых надежд, я отказывал. Как ни странно, но иногда мне вспоминался тот самый заносчивый альфа, который был первым. Но разумом я понимал, что между нами ничего не может быть, а вот сердце иногда ныло, не желая смириться с этим фактом.

Час икс, то бишь, день соревнований, приближался. Я летал, предвкушая и мечтая. Грэйд только по-доброму посмеивался. Но иногда спрашивал о моем самочувствии. Я всячески заверял его, что уже полностью восстановился после той ночи, и напоминания о ней излишни. По его глазам было видно, что что-то еще не дает ему покоя, но спрашивать ничего он больше не стал, молчал, как партизан. А мне это было только на руку, вспоминать ни о чем не хотелось.

Мне хватало того, что по ночам я иногда просыпался в холодном поту от снов-воспоминаний. Меня неимоверно тянуло к тому альфе, и только утром, окончательно проснувшись, я всячески пытался затолкать поглубже свое влечение.

Наконец, этот долгожданный день настал. Сегодня мы с другом приехали одними из первых. Нервы были натянуты, как струна. По крови гулял адреналин. По результатам жеребьевки я оказался в первом заезде, а Грэйд во втором.

Он несколько раз проверил мой мотоцикл. Такая забота умилила. Но и немного поразила. Что-то я никогда не замечал за товарищем такой супер заботы обо мне. Но задумываться не было времени, да и место было неподходящим.

Все восемь участников замерли. Взмах флажков. Рев мотора. Все сорвались с места. На крутых виражах мотоцикл почти ложился, и его надо было всеми силами удержать. Где-то позади раздался грохот. Кто-то не смог удержать, один участник выбыл.

Я шел третьим. Мне надо было что-то придумать, чтобы обыграть время и вырваться вперед. Тогда-то я решил рискнуть. Ведь кто не рискует, тот не пьет шампанское. Итак...пан или пропал.

Выходя на финишный круг, я не стал снижать скорость, а, положив мотоцикл, так и помчался на повороте. Есть. Пан. Время я выиграл. И теперь, полностью выжав газ, мы мчались с одним из участников колесо в колесо. Финиш. Ура! Я опередил его на четверть колеса. Этот заезд я выиграл.

Остальные три прошли мимо меня. Единственное, что я уловил на волнах своей эйфории, что в своем заезде друг победил. Теперь нам оставалось только ждать результатов. А когда объявили победителей...я чуть не умер от радости. Эмоции просто зашкаливали.

По итогам я оказался первым, а Грэйд, отставший всего на три сотые секунды, вторым. Это был фурор. Крики, овации, радость друзей и...злой, ненавидящий взгляд одного из участников. Как я позже узнал, именно его я обогнал на финише, того, кто вот уже два года занимает лидирующее место. И сегодня я сбросил его с пьедестала.

К нам подошли организаторы и предложили поучаствовать в соревнованиях, которые должны состояться через два месяца. Естественно, уровень там уже повыше, соответственно и требования жестче. Мы с Грэйдом даже думать не стали, сразу согласились.

Победа вскружила голову. Я не ходил – летал. На несколько дней меня даже перестали беспокоить сны с участием альфы. И неизвестно вернулись бы они снова, если бы в выходные, решив отметить основательно нашу с Грэйдом победу, мы не завалились в один из клубов, где я увидел того самого мужчину.

Сердце забилось чаще. Было желание броситься к нему. В какой-то момент, почувствовав мой взгляд, он стал оглядываться, и всего на миг наши глаза встретились. Вот только он, судя по-всему, меня не узнал, так как мазнул равнодушным взглядом и отвернулся к...рядом с ним я заметил омежку, который, пошло облизывая губы, что-то ему говорил. После чего они просто встали и ушли. А мое настроение резко ушло в минус. Меня больше не заводила радость победы, изнутри сжигала жгучая ревность. Хотя я прекрасно понимал, что это его жизнь и меня в ней быть просто не может по определению.

Вечер был испорчен. Но мою подавленность заметил только друг, который все это время наблюдал за мной.

– Это был он? – шепотом, чтобы никто не слышал, поинтересовался тот, а я только кивнул и, натянув на лицо улыбку, продолжил нашу попойку. Несмотря на резко испортившееся настроение, я провел вечер довольно-таки неплохо. Во всяком случае, постарался максимально расслабиться. Не скажу, что получилось отлично, но немного притупить свои эмоции мне удалось.

С того дня я старался удариться в учебу и подготовку к очередным соревнованиям, чтобы меньше времени оставалось на воспоминания. А они никак не хотели вылезать из головы, преследуя по ночам. Но хуже всего оказалось, когда началась очередная течка. Такой ломки у меня ни разу не было. Меня выкручивало так, что хотелось выть. Но больше всего хотелось альфу. Причем не просто самца, а именно того самого. Но была и некая странность. Течка проходила не как обычно, а какими-то урывками. То она есть, то ее нет. Такого феномена у меня еще не было.

Когда пришел Грэйд и увидел меня, то все понял. Вот только я никак не мог сообразить в чем дело. И друг любезно пояснил:

– Когда ты был девственником, у тебя не могло возникнуть желания к альфе по причине того, что твой организм еще не знал, что это такое, а сейчас... – я все понял. Дальше объяснений не требовалось. Но что мне делать с этой ломкой? – Переждать, как бы трудно не было, – заметив мой удивленный взгляд, пояснил, – ты вслух спросил.

– Дожил, уже даже не соображаю, что говорю, – произнес я сквозь сжатые зубы. Хорошо, у Грэйда была с собой какая-то микстура, которую он протянул мне. – Надеюсь, это отрава? – с надеждой поинтересовался я, а тот только отрицательно мотнул головой и слегка улыбнулся.

– Не дождешься. Тебе еще соревнования выигрывать. Пей, легче станет, – сделав один небольшой глоток. Фу, какая гадость! На вкус это казалось премерзко: горькое, стягивающее небо, пойло. Спустя несколько минут я все еще ничего не почувствовал. И с обидой посмотрел на друга. А только собравшись высказаться, что нехорошо обманывать мучеников, коим я в данный момент являлся, подсовывая еще и некую гадость, которую я должен был пить, как мои веки стали тяжелеть и я почувствовал необычайную легкость. А потом наступила темнота.

Только утром узнал, что это специальное успокоительное для таких случаев. Вот только заказывать его надо заранее, так как готовится оно две недели. Этой настойкой часто пользуется Грэйд. Теперь буду и я.

И вправду, так намного легче. Ломка все еще была, но не такая сильная. Перенес я ее уже легче. И снова потекли однообразные дни: подготовка к экзаменам и соревнованиям. Я настолько увлекся, что не успел оглянуться, как эти два месяца пролетели. Экзамены оказались позади, и завтра уже соревнования. Меня била дрожь. Вот только от чего не мог сообразить. То ли от волнения, то ли от предвкушения, а может и от того, и от другого. Друг пытался успокоить. Не вышло.

Всю ночь мне снилась какая-то непонятная ерунда, не помню точно что, но проснулся я в не самом хорошем расположении духа. Странное что-то в последнее время происходит. И мне это совсем не нравится. Умывшись, собравшись, даже есть не стал, кусок в горло не лез. Да и тошнило меня слегка. Неужели я заболел? Этого только не хватало для полного счастья. Но, не став зацикливаться на своем самочувствии, дождался Грэйда и мы вместе поехали на стадион, где и будут проходить соревнования.

В этот раз мне достался последний, третий заезд, а другу первый. Он пришел вторым. Но это его не расстроило. Конечно, разве можно чем-то огорчить ярого оптимиста? Ничем. Я наблюдал за ездой остальных участников. Почувствовав чей-то взгляд, оглянулся, но никого не увидел. Странно. У меня что, паранойя развивается? С чего бы ей вдруг взяться?

И тут раздался свисток, символизирующий о третьем заезде. Когда я вошел за своим мотоциклом, то краем глаза заметил тень, но не придал этому значения. Значит еще кто-то помимо меня пришел за своим зверем. Перед стартом Грэйд, уже скорее машинально, снова все проверил. Я только посмеивался с этого, но говорить ничего не стал.

Взмах флажка. Рев моторов. Первый круг прошел неважно, на втором я немного выровнялся до четвертого, на третьем, благодаря увеличению скорости, вышел третьим. В итоге, к финишному кругу я стал вторым. Вот только на предпоследнем круге меня смутил какой-то скрежет. Этого не может же быть. Даже в шлеме я его отчетливо слышал. Стучало что-то в генераторе.

До финишной черты оставалось всего метров сто. Последний вираж. Кладу мотоцикл, не снижая скорости, и тут...Один из болтов, которыми были прикручены клеммы проводки, вылетает, раздается треск. Меня несет неизвестно куда в полулежачем виде. Как пересекал финиш уже не видел. Боль. По всему телу была одна только боль. Я вместе с мотоциклом на огромной скорости летел в неизвестность. А потом удар, грохот и...темнота.

Глава 5.

Айтар.

В последнее время происходит что-то странное. Я все так же продолжаю снимать омежек. Только уже не каждый вечер, а раз в три дня, раз в неделю, а потом все реже и реже. Иногда нет-нет, а в памяти всплывал образ того самого парня, который говорил, что я у него первый. Несмотря на то, что верить в это я не собирался, но иногда представлял, как бы я себя чувствовал, будучи у кого-то первым. Да, это могло бы быть волнительно, если бы было правдой. Ведь у Велита я явно был далеко не первым и даже не вторым.

Однажды вечером, после трудного рабочего дня, я по своему обыкновению отправился в клуб. На глаза попался омежка, который призывно вилял своей попой. То, что надо. Не люблю долгих уговоров. И тут вдруг почувствовал чей-то взгляд. Оглянувшись по сторонам, заметил компанию, видимо что-то празднующих омег, а среди них был и тот самый, но я не стал на этом зацикливаться. Мазнув по нему равнодушным взглядом, только успел отметить, что сейчас он какой-то другой, не такой, как в тот вечер. Более уверенный в себе, что ли.

Не став мучить юношу, который всячески пытался привлечь мое внимание, я предложил ему покинуть сие место, на что он с радостью согласился. Больше не оборачиваясь, мы вышли. А вот после того дня у меня как-то резко отбило охоту ходить по клубам и цеплять омег. Все. Баста. Я удовлетворился. Не хочу больше ничего и никого. Поэтому, просто ударился в работу.

Два месяца я никуда не выходил, с работы приползал домой еле живой. Естественно, что в таком состоянии мне уже было не до похода в клуб, бар или кафе. Было одно желание: упасть и выспаться как следует. Что я и делал. Несколько раз за это время звонил Велит, пытаясь извиниться и попытаться начать все заново. Но...нет. Я могу все простить: оскорбление, удары, драки, плохое настроение, но не предательство. Что я и попытался объяснить омеге. Вот только он с первого раза не понял, продолжая названивать. Пока мне не пришлось его просто откровенно послать, раз он не понимает нормальных слов. Обиделся. И больше не звонил. Только мне на это уже глубоко наплевать. Пусть теперь звонит другим. Как мне удалось узнать, любовников у него очень много.

Сегодня была трудная ночь. Создавалось такое ощущение, что именно в мое дежурство все решили покалечиться. Не успел заступить, как привезли троих с ножевыми. Пьяная драка, но у одного была задета брюшная полость. Пришлось повозиться. Не успел разобраться с ними, как привезли бету, вскрывшую себе вены от несчастной любви. Вот же...не понимаю я такого. Ну как можно калечить себя? Подумаешь, прошла любовь, разлюбили тебя. Но ведь это не повод из-за кого-то губить свою жизнь. Ведь кто знает, вдруг на своем жизненном пути она может повстречать кого-то намного лучше и честнее. А она сразу рубит с плеча и с жизнью расставаться собирается. Вот дура! Других слов нет.

Но и на этом не закончилось. Стоило закончить с бетой, разобраться с ее родителями, которые упросили не заявлять никуда, иначе бы ее забрали в психушку, как снова здравствуйте. Привезли парня, который, наглотавшись чего-то или нанюхавшись, кто его там разберет, выпал с пятого этажа. Причем, что примечательно, у него только смещение кости в ноге. Другой бы на его месте, будучи трезвым и адекватным уже бы переломал себе чего-нибудь и не факт, что жив бы остался. А этому хоть бы что. Вот недаром говорят, что дуракам и пьяницам, а в нашем случае, нарикам, всегда везет.

Так и прошла моя напряженная ночь, в течение которой я даже ни разу не присел. Уже утром, решив хоть немного передохнуть, иначе просто не доползу до дома, не заметил, как задремал. А очнулся от того, что меня кто-то усиленно тряс за плечо. С трудом разлепив налившиеся свинцом веки, ничего пока не соображающим взглядом уставился на своего сменщика.

– Киэн, ты что-то хотел? – голос был хриплым. Откашлявшись, продолжил, – я устал. Что-то случилось? – и только потом заметил чересчур взволнованный взгляд доктора.

– Айтар...там... – судя по-всему, произошло что-то очень серьезное, иначе бы Киэн, наш начинающий и подающий большие надежды молодой специалист не стал бы так мямлить.

– Что случилось? – мгновенно сбрасывая с себя остатки сна, спросил я.

– Привезли парня, разбился на мотоцикле. Там полиция и его друг орет, как белуга, что парня пытались убить, – на одном дыхании выпалил врач, а потом, немного подумав, добил, – парень весь поломанный, только ты сможешь справиться с этим.

Когда я уже сорвался с места, он мне вслед произнес:

– И, Айтар, ему успели провести обследование, пока ты спал, – юноша замолчал, а я терпеливо ждал, что там еще произошло, а он, склонив голову, очень тихо прошептал, – у него срок беременности был девять недель, но...ребенка больше нет.

Да, для юноши это будет ударом, когда он очнется. Об этом я подумал, пока бежал в операционную, где того уже готовили к операции. А когда прибежал, уже другая мысль посетила мою голову. Не когда он очнется, а если он это сделает. Так как на нем живого места не было. И только лицо не пострадало. Если бы не шлем, то парня уже бы не было в живых. Подойдя ближе, собрался уже было приступать, как, взглянув на юношу, замер в шоке. Это был тот самый омега, которого я иногда вспоминал.

И тут сердце пропустило удар. Беременность. Девять недель. Но ведь...именно тогда и была наша ночь. Если конечно после нее он не прыгнул еще кому-нибудь в постель. А так, скорее всего и было. Несмотря на то, что я гнал от себя эти мысли, пытаясь не зацикливаться на этой его беременности, но у меня ничего не получалось. И в голове билась одна единственная мысль: «А вдруг...».

Вот только сейчас мне этих мыслей и не хватало, когда нужна полная сосредоточенность. Вдохнув и выдохнув несколько раз, попытался привести себя в относительный порядок, решив оставить душевные метания на потом. Сейчас важнее спасти парня. Чем я и занялся.

Операция заняла шесть часов. Несколько раз у него останавливалось сердце, но с помощью аппаратов мы запускали его снова и снова. Когда все было сделано, я вздохнул с облегчением. Нам удалось его отвоевать у дамы с косой.

Выйдя из операционной, едва не упал, когда на меня налетел парень, видимо, его друг.

– Доктор, как он? Что с ним? Когда я могу его увидеть? Что с малышом? – он засыпал меня вопросами, и смотрел умоляющим взглядом.

– Если вы хоть на минуту замолчите, я вам все объясню, – не выдержал я его криков. Голова просто раскалывалась, а глаза слипались от усталости и недосыпания. Тот резко замолчал. Тогда-то мне и пришлось рассказать об операции, об остановке сердца и...о потере ребенка.

Из глаз юноши потекли слезы. Он закрыл лицо руками и осел на пол. А вот когда я уже собрался уходить, он сдавленно выдохнул:

– Это был ваш ребенок. Вы ведь не знали об этом? – меня в эту минуту как будто обухом по голове ударили. Резко обернувшись, я зло ответил:

– Я не несу ответственности за всех беременных омег. И еще неизвестно, мой ли он. Может после меня он побывал еще в нескольких койках, то я тут ни при чем, – не став ждать того, что он мне скажет, я просто развернулся и ушел. Последнее, что я услышал, несмотря на его шепот, было:

– У него был только один альфа, и это был ты, гад, – сделав вид, что не услышал, зашел в ординаторскую, переоделся и поехал домой. А там...на меня ворохом свалились воспоминания именно той ночи. Перед глазами замелькали картинки:

Я пытаюсь его растянуть и вставляю сразу два пальца, от чего он вскрикивает, там слишком узко...

Неловкие движения вначале, словно омега не знает с чего начать...

Его неуверенные прикосновения к члену...

Жар ануса, крики омеги, стоны боли...

Мой член, залипающий в нем. Сцепка...

Неловкие и болезненные движения с утра...

Все это пронеслось и заставило усомниться в моем к нему отношении. Может быть он и не врал, когда говорил, что я у него первый? Хотя...нет, не верю. Я больше никому не верю в этой жизни. Все всегда лгут, пытаясь чего-то добиться. И этот не исключение. А произошедшая во время секса сцепка не всегда приводит к беременности, если омега пьет таблетки или как-то предохраняется. Так что...Не думать ни о чем. Забыть, как страшный сон...или все-таки приятный? Что я несу?

Собравшись выбросить его из головы, я вдруг задумался: а что собственно произошло? И почему тот парень, его друг кричал о том, что парня хотели убить? Мне стало интересно. Сон резко исчез. Сам не зная зачем я во все это лезу, снова оделся и помчался в больницу. Там действительно были полицейские, которые опрашивали друга пострадавшего. А недалеко стояла кучка альф и омег, как я понял, это были все участники заезда и сам распорядитель. И тут мой взгляд упал на одного альфу, который смотрел на всех свысока и мерзко кривился в ухмылке, причем злой ухмылке.

Это был он. Тот самый, на котором тогда и скакал Велит. Но что он делает здесь? Подойдя ближе, узнал, что это и был основной соперник пострадавшего. А сейчас он стоял злой из-за того, что соревнование тот парень, которого я оперировал, все же выиграл, пролетев на всей скорости на финишной прямой на лежачем мотоцикле или, правильнее сказать, под ним.

Я молча стоял и слушал и тут к компании подбежал еще один парнишка, неся в руках какую-то бумагу. Полицейский прочел ее, после чего, осмотрев всех, вперил свой взгляд в того самого альфу, соперника пострадавшего и жестко произнес:

– На генераторе обнаружены ваши отпечатки, поэтому, вы задержаны до выяснения всех обстоятельств дела, – этот гад только мерзко усмехнулся и...бросился бежать. Ага, сейчас. Выкинув руку, я врезал ему своим коронным апперкотом. Тот даже сообразить ничего не успел, свалившись на пол. К нему подскочили полицейские и заковали его в наручники. Приподняв, они собрались его уводить. Он с ненавистью посмотрел на меня, сплюнул кровь и процедил:

– Мы еще встретимся, с-с-с-су... – договорить ему не дал тычок полицейского, от которого он споткнулся, и его вывели вон. Тот самый парень посмотрел на меня с некоей долей уважения и одними губами прошептал: «Спасибо», но потом снова отвернулся и стал сверлить взглядом дверь реанимации, за которой находился его друг.

А я все же решил поговорить с этим омегой когда он придет в себя. Мне было интересно, что он мне сможет сказать по поводу всей этой неразберихи. Может быть так я узнаю, что же ему от меня было нужно. Решив так, мне осталось только ждать. К моей великой радости ждать пришлось недолго. Через неделю он очнулся...

Глава 6.

Тайр.

Боль. Ужасная, раздирающая. Где я? Почему я не могу открыть глаза? Я ослеп? И ничего не шевелится. Что произошло? Что со мной? Я ничего не чувствую, не вижу, только слышу какой-то писк, который из равномерного, вдруг стал каким-то резким, усиливая свои децибелы. Выключите его кто-нибудь. Этот звук бьет по мозгам. И, как на зло, я даже закричать не могу, позвать хоть кого-то.

На мое счастье дверь открылась и вошел мужчина в белом халате. В глазах пока не было резкости, но то, что они смогли хоть немного приоткрыться, уже радовало, потому лица его я разглядеть не мог. И только услышав голос...подумал, что умер и попал в собственные фантазии. Ведь это не мог быть он? Или все-таки мог? Стоило ему подойти ближе, как его запах, такой притягательный и волнующий, ударил в нос. Значит это он?

Я запутался окончательно. А альфа между тем о чем-то спрашивал. Только его вопросы проходили мимо меня. Так как звук был, словно через вату мне что-то говорят. С огромным трудом разлепив сухие и потрескавшиеся губы, я смог только выдавить из себя:

– Отключи...голова...больно... – тот понял меня правильно. Через минуту писк прекратился. В голове у меня стало немного проясняться. Теперь уже стал возвращаться и слух. Я мог различать хорошо его слова. Прислушавшись, понял, что он спрашивает меня о моем самочувствии. А что я ему могу ответить? Мне кажется и так все видно, танцевать я пока точно не могу, так же, как и двигаться. Тогда зачем все эти риторические вопросы, которые только раздражают.

Поняв, что разговаривать со мной нет смысла, альфа ушел. А мне в этот момент показалось, что он унес с собой какую-то частичку меня. Понимаю, что это глупые, несбыточные надежды, но так хотелось, чтобы он меня просто коснулся, погладил по руке. Или просто улыбнулся. Я ведь ни разу не видел его улыбку, уверен, она у него красивая. Мне же, к сожалению, доставались только холодные, надменные взгляды. А сейчас просто равнодушный. Взгляд врача на пациента. И то, те иногда улыбаются, пытаясь подбодрить, а этот...

Равнодушие убивает намного больше, чем даже ненависть. Ведь известно, что даже ненависть хоть какое-то проявление чувств, а равнодушие...это равнодушие. Бесчувственность. И она, как правило, убивает и ранит больше всего. Я даже не почувствовал, как из глаз потекли слезы, только почувствовал пощипывание на щеках от соленой влаги.

Целую неделю ко мне никого не пускали, только изредка заходил тот самый альфа-доктор, измерял давление, температуру, что-то записывал, задавал вопросы только по поводу здоровья, при этом смотря будто мимо меня. У меня даже создавалось ощущение, что он пытается что-то сказать или спросить. Но каждый раз, он так и выходил из палаты, не спросив того, о чем хотел.

Когда мне стало значительно лучше, меня перевели в палату, где я был один. Вот тогда-то впервые за это время ко мне смог пробиться Грэйд. Он как-то странно смотрел на меня и все пытался что-то сказать, но только решившись, снова замолкал. Меня стала напрягать эта игра в молчанку и в игру: найди ответ или догадайся сам. И я напрямую спросил у друга, что происходит. Тот, сцепив зубы и отвернувшись от меня, глухо и сдавленно произнес:

– Тайр, ты...потерял ребенка, – в этот момент я не сразу сообразил о чем он. Изумленно уставившись на его спину, переспросил:

– Ребенка? О каком ребенке ты говоришь? – но он продолжал молчать, а я...я вдруг почувствовал некое чувство потери, как будто потерял часть себя. – Я был беременный? – не своим голосом уточнил я, мне вдруг захотелось завыть в голос. Орать, все крушить. Даже несмотря на то, что этот ребенок не по большой любви, но он частица меня. Моя плоть и кровь. Внутри росло какое-то чувство потери.

Я положил руки на живот, представляя как бы это могло быть, но...теперь уже не будет. А все из-за моей глупости. Если бы я знал о своей беременности, то ни за что бы не стал участвовать в гонках. Мне захотелось узнать, кто же виновник той аварии, а главное...удавить собственными руками того, по чьей вине это случилось. Так как даже я, дилетант, понимал, что гайка не могла сама выскочить, и ее кто-то открутил. Вот только кто интересно?

На этот вопрос я очень быстро получил ответ. Грэйд рассказал, что произошло при задержании того, кому я перешел дорогу, свергнув с пьедестала славы. Это оказался именно он, тот самый альфа. Его вина уже доказана. И теперь он очень долго не сможет уже участвовать в соревнованиях. Порадовало и то, что этот доктор помог полиции, не дав сбежать этому гаду. Когда я сообщил, что хочу выразить ему благодарность в этом деле, конечно словесно, Грэйд меня обломал:

– Хм, – горько усмехнулся он, – не торопись. Он не ради тебя старался, – на мой вопросительный взгляд, пояснил. – Я так понял между ними какие-то свои терки, этот тип перешел ему в чем-то дорогу, вот таким образом этот докторишка и отомстил. Причин мы не знаем. И боюсь, даже если и узнаем, нам они не понравятся. Поэтому, могу только посоветовать выбросить его из головы, – заметив мой совсем убитый вид, подошел, прикоснулся к руке, тем самым давая мне каплю тепла и поддержки, нежно погладил. – Хотя я и понимаю, что сделать это нелегко. Но надо. Он никогда не признает того, что ребенок был от него.

В палате повисла тишина. Каждый из нас думал о своем. Не знаю что было в голове у Грэйда, а меня грызла боль потери, утраты того комочка счастья, которого я лишился. Только в эту минуту я окончательно осознал это. И, не удержавшись, просто завыл. Грэйд подскочил ко мне, приподнял, обнял, прижал к себе, даже не пытаясь успокаивать, так как понимал, что это было бесполезно. Он просто держал меня, молча поддерживая и даря свое тепло, свою поддержку и свою дружбу.

Не знаю сколько времени мы так просидели, но в палату вскочил доктор и медсестра, которая несла шприц. Мне вкололи укол, а альфа, с укором посмотрев на друга, произнес:

– Вы ему сказали? Еще рано. Пока он не восстановился окончательно, надо было помолчать, сказали бы чуть позже. Это стресс, который может привести к необратимым последствиям и нарушению психики.

– Нет, – твердо возразил я, глядя на этого ледышку у которого даже сейчас не было ни грамма теплоты в голосе, только голая констатация фактов, – не рано. Он правильно поступил, рассказав все сейчас. Я смогу это пережить, – последнее я произнес не очень уверенно, но потом поправился, – я должен это пережить. Ведь ничего другого не остается.

А потом просто попросил всех выйти, даже Грэйда. Мне очень нужно было побыть одному. Я не хотел никому показывать свою боль, свою горечь и чувство пустоты и одиночества. С трудом перевернувшись на кровати, так как болело пока все, тем более я был почти весь в гипсе, я уткнулся в подушку, да так и застыл. Слез больше не было, я успел их выплакать на плече у друга, осталась только тоска.

Две недели моя подавленность мешала мне общаться с другими. Я не хотел никого видеть. Грэйд приходил каждый день, всячески пытаясь меня поддержать, немного привести в чувство, но...я даже натянутую улыбку не мог выдавить из себя. Мне было настолько плохо, что даже лучший друг, которого я люблю, как брата, вызывал раздражение. Он это замечал, но никак не реагировал, так как понимал меня лучше, чем кто-либо.

Однажды, когда по своей уже устоявшейся привычке за это время, вошел доктор, я попросил его выписать меня. Больница на меня давила, в ней я потерял своего ребенка. У меня больше не было сил оставаться здесь, иначе я просто свихнусь окончательно. Я хотел домой. Все это я попытался объяснить альфе. И он, как ни странно, вошел в мое положение и дал «добро» на выписку. На следующий день я уже был дома.

Когда через пару дней мне позвонили из больницы и попросили прийти, я удивился, но виду не подал. В кабинете, куда я и был приглашен, меня ждал тот самый доктор. Я вошел, присел на стул и стал ждать, что ему от меня понадобилось. Почему-то я был уверен, что меня позвали не ради обследования. И я оказался прав. Он, немного помолчав, будто собираясь с мыслями, задал первый вопрос:

– Почему ты не предохранялся? – в первую минуту я опешил. Ничего себе вопросики.

– Если бы знал как, то обязательно это бы сделал, – нашел в себе силы ответить.

– Можно подумать ты не знал, – ехидно скривившись, произнес он.

– Не знал. И я тогда говорил правду. Ты действительно был моим первым альфой. До той ночи я был девственником, – не зная зачем я ему все это говорю, произнес я.

– Для девственника ты был слишком опытен и искушен в постельных утехах, – с сарказмом выдавил из себя альфа, а я разозлился.

– Мои знания ограничивались порно-сайтами, в которых я и черпал информацию, которую в ту ночь решил проверить на практике, – с такой же злостью выдавил я.

– И что ты сейчас от меня хочешь? Чтобы я признал погибшего ребенка? Тебе денег дать? – начал было он, но это добило меня окончательно.

– Засунь свои деньги себе в задницу, у меня своих полно. А от тебя мне ничего не надо. Ты спросил – я ответил. Вопросы еще есть? – не дав ему и слова вставить, сам же ответил. – Вопросов нет! Счастливо оставаться, – развернувшись, негодуя, я просто вышел из кабинета, пока не сорвался окончательно и не набросился на эту сволочь с кулаками. Больше я уже не хотел его ни видеть, ни слышать.

У меня было такое чувство, что на меня вылилось ведро дерьма, и его размазали по телу. Настолько гадко, противно и мерзко. В этом альфе не осталось ничего, что могло бы вызывать уважение. Несмотря на то, что меня продолжало к нему тянуть, я попытался выбросить его из головы. И если не сейчас, не сразу, но у меня это получится. Такой меркантильный тип не заслуживает моих страданий.

Рассказав все Грэйду, я стал орать, ругаться, возмущаться, а он в это время только улыбался чему-то только ему известному. Меня это взбесило окончательно.

– Вот скажи мне, чему ты радуешься? Может порадуемся вместе? – но он только отрицательно покачал головой и ответил:

– Пока не время. Но скоро ты сам все узнаешь, – вот же, любитель загадок. Как они меня раздражают, тем более сейчас, но и просить рассказать бесполезно. Если сразу не сказал, то потом точно не скажет. Поэтому, ничего другого не оставалось, только ждать этого самого «скоро». И оно наступило, причем даже раньше, чем я сам предполагал.

Через неделю посыльный принес мне букет огромных лилий, в которых торчала записка всего с одним словом: «Прости!»

Глава 7.

Айтар.

Пока омега лежал сначала в реанимации, а потом в одноместной палате, я никак не мог спросить у него то, что меня интересовало. Стоило мне войти и заметить его взгляд, который ясно показывал его интерес ко мне, как все вопросы мгновенно испарялись.

Я никак не мог понять, что происходит со мной. Глядя на убитого горем юношу, в моей груди просыпалась некая щемящая тоска и нежность. Хотелось защитить, уберечь... Но мое недоверие тут же гордо поднимало голову и вопило, что это очередной развод. Что и этот предаст, не задумываясь. В тот же момент все то светлое, которое появлялось и обволакивало, мгновенно испарялось.