Текст книги "Bloodhound (СИ)"

Автор книги: Old_teen

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

– Ты что-нибудь помнишь? – аккуратно спросила она его. – После того, как оказался здесь. Ты иногда разговаривал…

Он разочарованно покачал головой, и Гермиона обречённо вздохнула, опустив взгляд.

– Прости меня, – слабым голосом произнёс Уизли. Гермиона удивлённо взглянула на него и нахмурилась. – Я полнейший идиот.

– Послушай, – начала она, нервно улыбаясь, – ты не обязан…

– Нет, – прервал он её. – Обязан. Я был трусом и придурком. Ты имела полное право злиться на меня.

– Нет, не имела, – твёрдо заявила Грейнджер. – Твои отношения совершенно меня не касаются, я повела себя эгоистично, и это я должна просить у тебя прощения за свои глупые ожидания…

– Я люблю тебя, – выпалил Рон, глядя ей прямо в глаза. – Что ж, теперь это куда проще сказать, когда я едва не помер, – он усмехнулся и взял её за руку. – А стоило бы сказать гораздо раньше. Зато теперь ты знаешь.

Гермиона совсем этого не ожидала. Его слова застигли её врасплох. Как же всё запуталось. Она так нуждалась в этих словах, так мечтала их услышать… Раньше. А сейчас… Что же ей делать сейчас? Как вернуть время вспять, когда все маховики уничтожены, а на сердце висит неподъёмный груз неправильных решений?

Рон сжал её руку, вглядываясь в глаза растерянной девушки, сидящей рядом.

– Послушай, – произнёс он. – Я знаю, слишком много воды утекло. Но я хочу попробовать всё исправить. Гермиона… – он притянул её руку к обветренным губам и оставил лёгкий поцелуй. – Давай начнём всё с чистого листа?

Комментарий к Midnight sweet mistake

На днях выйдет маленький эпилог. Итого получится мини-трилогия)

Жду ваших отзывов! ❤️

========== Bloodhound ==========

Как бы Гермиона ни старалась отделаться от этого липкого чувства, лес Дин ей больше не представлялся таким же умиротворённым и сказочным, как в далёком детстве, когда они с родителями выбирались сюда на пикники. Искривлённые, выкрученные лысые ветки деревьев отвратительно скрипели при каждом дуновении ветра, что по мере приближения темноты становился всё лютее, а после полуночи и вовсе превратился в ураган.

Сейчас была её очередь охранять палатку от, хоть и маловероятных, но от этого не менее нежеланных гостей, а также носить проклятый медальон, тошнотворно покалывающий кожу беспрерывными слабыми разрядами своеобразного тока поистине тёмной магии. Грейнджер не знала, что у неё больше вызывало усталость: ночное бдение под промозглыми осенними ветрами, нередко в сочетании с проливным дождём, или же напряжённая атмосфера между друзьями с тех самых пор, как Рона расщепило во время аппарации, после чего он с каждым днём становился всё более невыносимым со своим неизменно жужжащим радио.

Гермиона старалась держаться, не обращать внимания на частые ссоры между мальчиками, пропускать мимо ушей обидные высказывания в свою сторону от Уизли и оказывать ему постоянную поддержку. Но медальон лишь насмехался над жалкими попытками держать себя в руках.

Друзья по очереди становились более уязвимыми и подвергались вспышкам гнева и приступам депрессии, пока крестраж соприкасался с их телами. Грейнджер справлялась с ним лучше всех, усилием воли подавляя возникающие разрушительные эмоции, и в целом оставалась более уравновешенной и спокойной, нося крестраж, нежели мальчики, что не были на данный момент подвластны его действию. Поэтому обычно Гарри или Рон дежурили по ночам, чтобы, по крайней мере, один из них спал и не отравлял атмосферу, но сегодняшняя ночь была исключением, так как Гарри уже двое суток мучился бессонницей, и сейчас, наконец, заснул.

Гермиона тоже довольно плохо спала, особенно, когда лес сильно шумел. Подсознание вечно подбрасывало ей во сне картинки с вражескими нападениями, масками Пожирателей и зелёными вспышками Авады. Уж лучше сидеть снаружи и бодрствовать, дабы сохранять уверенность, что это всего лишь надуманная тревожность.

Гриффиндорка успела свыкнуться с шумом ветра за прошедшие часы и почувствовала, как постепенно опускаются потяжелевшие от усталости веки. В тот момент, когда они уже почти сомкнулись, ветер внезапно стих, и где-то вдалеке до её чуткого слуха донёсся отчётливый хруст ветки. Гермиона тотчас же распахнула глаза и вскочила на ноги, всматриваясь сквозь темноту в направлении, откуда послышался звук. Она сбросила с колен сложенный вчетверо плед, ухватилась покрепче за палочку и нерешительным шагом побрела в лесную чащобу.

Бояться нечего. Барьер никого не пропустит, нас никто не обнаружит. Ослепляющая порча для отвода глаз и Заглушающие чары всё ещё работают, мы в полной безопасности.

И, тем не менее, Грейнджер ступала очень медленно, стараясь не потревожить ни одного сухого листочка, что, разумеется, было невозможно, когда весь земной покров был устлан осенним конфети. Гермиона вся обратилась в слух и силилась распознать хоть какое-то движение за пределами барьера. Она подошла почти вплотную, к той самой точке, где проходила граница, как вдруг из толщи тьмы прорезались громкие голоса, слегка приглушённые защитными заклинаниями:

– Я не собираюсь подчиняться никаким идиотским приказам, ты, омерзительный, паршивый…!

– Полегче, мальчишка, – манерно растягивая слова, перебил своего собеседника мелодичный тенор. – У себя дома ты, может, и стó‎ишь чего-то, но здесь и сейчас ты не сынок богатенького лорда, а всего лишь, просто-напросто, ищейка.

– Ещё раз так меня назовёшь…

– Ох, дамочка, и что же Вы сделаете? Боюсь, для Круциатуса у Вас кишка тонка, к тому же, детка, ты, может, и позабыл об этом в порыве юношеской ярости, но у дяди тоже есть с собой волшебная палочка и парочка весьма эффективных заклинаний в запасе, чтобы заставить тебя, наконец, заткнуться и делать свою работу.

– Если со мной хоть что-нибудь случится, – медленно прошипел просто невероятно, чёрт побери, знакомый голос, – мой отец узнает об этом!

Ещё до того, как перед взором Гермионы обрели очертания четверо разномастных фигур, её тело пробила дрожь, а глаза расширились от неожиданности, удивления и испуга.

«Мой отец узнает об этом». Сию комбинацию слов с завидной частотой изрекал лишь один человек. И сейчас он находился прямо перед ней, в жалких пяти метрах от невидимого барьера, громко пререкаясь с предводителем егерей.

– Твой дражайший папаша, золотце, – первая и единственная причина, почему ты здесь, – слащаво, с удовольствием произнёс Струпьяр. – Раз уж ты ни на что не годен, будь добр, прояви свой единственный талант – вынюхивать…

– А ну немедленно завали, – процедил Малфой, резко подавшись вперёд, отчего егерь отшатнулся, сделав несколько больших шагов назад, и остановился на ничтожно близком от барьера расстоянии, заставляя Гермиону вздрогнуть. – Я не обязан перед тобой отчитываться, но мне надоело повторять, что я ничего…

– Тихо!

– …не пытался «вынюхивать», мне лишь показалось, что…

– Шш!

– …отец замучает старика до смерти, и решил спуститься в подземелье, чтобы проверить…

– Заткнись! – Струпьяр вскинул указательный палец и наклонил голову. Он медленно повернулся спиной к Драко, всё ещё указывая пальцем вверх, его взгляд пытался сфокусироваться, а ноздри расширялись от глубоких вдохов. – Что это за запах? – тихо и медленно пробормотал он, блуждая взглядом прямо по девушке, но, вне всяких сомнений, не видя её. Грейнджер бесшумно набрала воздух в лёгкие и приказала себе не дышать. – Духи… Я чувствую… женские духи.

Чёрт!!! Чёрт, как же так?! Запахи проходят через барьер!

И хотя это была единственная брешь в их безупречной защите, Гермиона уже не доверяла ей целиком и полностью, и поэтому, будучи уверенной лишь в том, что Дезиллюминационные чары всё ещё активны, вросла ногами в землю, вместо того чтобы броситься обратно к палатке, боясь, что её услышат.

Малфой смотрел на Струпьяра с усталой раздражительностью. Остальные двое егерей возмущённо кряхтели что-то про то, что им тяжело тащить на своём горбу тела новых пленников, пока их босс принюхивается к пустоте.

– Тут кто-то есть, – скороговоркой заключил Струпьяр. – Прячется. Обыскать! – он резко повернулся к Малфою. – Давай, золотце, сделай доброе дело, расскажем папе, какой ты молодец.

Драко нарочно тянул время, едва переставляя ноги, чтобы позлить егеря.

– Надеюсь, ты себе отдаёшь отчёт, что я выполняю твою работу.

– Нужное заклинание знаешь или подсказать? – насмешливо предложил Струпьяр. – Хотя нет, не стану. Интересно, как долго ты будешь соображать.

– Издеваешься? – захныкал один из носильщиков. – Эти туши тяжёлые, как тролли, сколько нам ещё тут торчать?!

– О, так, может, ты хочешь, чтобы я их понёс?

Пока эти двое пререкались, взбешённый Драко остановился ровно на том месте, где егерь учуял запах, и, как только вдохнул, сразу же поменялся в лице. Злость и недовольство сменились растерянностью, а взгляд серых глаз безумно заметался, пытаясь найти источник аромата.

– Если бы ты отдал нам наши палочки, мы бы просто левитировали пленничков по воздуху!

– Ага, разбежались! После того, что вы отчудили в Лютном, магия вам противопоказана! Извращенцы…

Малфой незаметно обернулся, убеждаясь, что егеря слишком заняты увлекательной беседой, вытащил палочку из нагрудного кармана и, прикрыв её полами мантии, швырнул в Струпьяра невербальный Конфундус, а затем громко воскликнул:

– Слышали? Вон там, – он указал в противоположную сторону. – Похоже, здесь и правда кто-то есть, и он не один. Нужно разделиться.

Самоуверенный взгляд главаря банды резко поменял свой характер, он рассеянно моргнул, пытаясь собрать мысли в кучу, тряхнул головой и сказал:

– Идея… отличная, чем больше грязнокровок и предателей крови мы найдём, тем больше денег нам заплатят, – громко и уверенно заявил Струпьяр, слегка покачиваясь на нетвёрдых ногах, уверенно кивая в такт своим словам.

Малфой обожал это заклинание. Оно не входит в список Непростительных наряду с Империусом, но при умелом использовании можно человека сбить с толку настолько, что он даже не заметит, как по своей собственной воле исполняет чужую.

– Идите туда, я проверю всё здесь, – распорядился Драко и, не встретив никаких возражений от временного босса, сделал несколько шагов в сторону, изображая бурную деятельность, тем самым побудив егерей отправиться подальше отсюда на поиски несуществующих беглецов.

Как только они покинули зону слышимости, Малфой снова вернулся к тому месту, где он почувствовал запах. Такой сладкий, дурманящий, побуждающий вдыхать его снова и снова, пока не закружится голова. Он закрыл глаза, вдохнул поглубже и ухмыльнулся.

– Опять ты свалилась на мою задницу, Грейнджер, – самодовольно произнёс он. – Неужели самый блестящий ум Хогвартса настолько непроглядно потускнел и притупился, что ты догадалась пользоваться духами в лесу, мать твою! Дай угадаю: пытаешься соблазнять Поттера всеми доступными способами в дорожных условиях?

Ублюдок. Но в его словах есть лишь одна правда: пользоваться духами в лесу действительно было максимально глупо.

– О, прошу простить мою оплошность, это же, наверное, подарок Вислого, судя по дешевизне и приторности запаха. На твоём месте я бы сразу бросил его после того, как вскрыл упаковку.

Мне нравятся эти духи. И мне плевать, что ты о них думаешь, чёртов Пожиратель.

– Но выдали тебя не они, – он покачал головой, всё ещё продолжая надменно усмехаться. – А твой запах, который я точно никогда не спутаю ни с чьим другим, – его взгляд потемнел и глаза снова закрылись. Кажется, Гермиона так до сих пор и не дышала. Или, скорее всего, не замечала короткие вдохи украдкой, чтобы не потерять сознание. – Я помню его до сих пор, – с томной плотоядностью прошептал он. – С того самого дня, когда впервые попробовал его на вкус.

Нет. Пожалуйста, прекрати. Не нужно.

Он медленно потянулся рукой перед собой, ощупывая подушечками напряжённый воздух. Когда рука почти достигла барьера, чувствуя неприятное покалывание от его непосредственной близости, Малфой открыл глаза, издав тихий смешок.

– О, да ты постаралась на славу, Грейнджер. Думаю, при большом желании о твой барьер можно было бы расщепиться. Стоило позволить Струпьяру сделать это. Всё-таки твои ночные вылазки в библиотеку принесли свои плоды. Позаимствовала без спросу книгу заклинаний Макгонагалл и Флитвика для защиты Хогвартса? Ух, плохая девочка.

Пожалуйста, хватит. Почему ты так любишь мучить меня?

Она могла уйти. Совершенно точно могла и должна была это сделать. Или хотя бы закрыть уши, чтобы не слышать его ненавистно-ласковый голос, пропитанный ядом. Голос, который когда-то, всего несколько месяцев назад шептал ей слова восхищения и стонал её имя – это был единственный раз, когда оно сорвалось с этих губ.

Это была большая ошибка. Которую я поклялась никогда не повторять. И которую с таким наслаждением повторяла снова и снова.

– А знаешь, что меня больше всего возбуждало? Твоя покорность, – его губы снова растянулись в улыбке, а взгляд блуждал по лесным деревьям, лишь изредка встречаясь с её глазами, скрытыми за барьером. – Если бы в ту ночь я тебя не прикрыл от Филча, у нашей «золотой девочки» были бы бо-о-ольшие проблемы.

Вот как? Прикрывал, значит? Теперь это так называется?

– Знаешь, о чём я думал? А отведёшь ли ты мне специальную благодарность за заслуги перед Орденом Феникса? Или нет, перед всем магическим миром! За то, что благодаря мне ты получила все необходимые знания для победы над Сама-Знаешь-Кем.

Не реагируй. Он просто издевается. Это же нелепо. Он прекрасно знает, что если бы сам не торчал по ночам в Запретной секции, то и «прикрывать» было бы некого. Он специально добивался того, чтобы Филч непременно услышал шум.

– Кстати, я часто думал о том, почему бы тебе просто не попросить разрешения на эти книги для такого благого дела, как сохранение жизни Избранного. Но вместо этого ты исправно прибегала в библиотеку именно ночью. Ко мне.

Казалось, его злорадство уже раздулось до самых необъятных размеров, но с каждым его словом Гермиона убеждалась, что он способен найти ещё больше точек давления, от которых ей становилось плохо, а ему – хорошо.

– И знаешь, что было ужасно забавно, – сколько же в этих бездонных серых глазах жестокости. Ядовитая ртуть. – Вы с Уизли, сладкая гриффиндорская парочка, днём держитесь за ручки, как двенадцатилетние школьники, а ночью ты вспоминаешь о том, что ты – женщина, а не какая-то сопливая малолетка. Я прав? Не говори, я всё равно не услышу, да и в этом нет необходимости, я знаю ответ. Но должен сказать, что это жестоко, Грейнджер. Даже по отношению к такому беспородному ничтожеству, как Вислый.

Вот он, предел. Предел всего. Гермиона зажала рот рукой, крепко зажмурившись, и почувствовала, как по её щекам потекли слёзы обиды и злости. В первую очередь, конечно, на саму себя. Их с Роном отношения всегда были трепетными, он был готов защитить её от каждого, кто хотя бы просто посмотрел на неё с недостаточным дружелюбием. Он дарил ей смешные подарки, краснел и смущался, когда она целовала его в щеку в Большом зале за завтраком. В целом, их отношения не претерпели разительных изменений в сравнении с предыдущими годами, Рон и Гермиона всё ещё чувствовали, что они словно брат и сестра. Наверное, это привносило некоторую неловкость между ними в то время, когда они оставались наедине, а теплота чувств была лишена той необходимой захватывающей яркости, которая появляется при случайном знакомстве. Или случайной связи.

– Ты ведь так ему и не рассказала, верно? – Драко смаковал каждое слово. – О, понимаю. Первый сексуальный опыт с Пожирателем смерти – это так… хм… неудобно.

Где-то вдалеке снова послышались голоса егерей, и Малфой неторопливым шагом двинулся вдоль барьера. Гермиона, словно зачарованная, последовала за ним, и когда Драко остановился, он снова прикрыл глаза, глубоко вдохнул и удовлетворённо улыбнулся.

– Я сразу понял, что ты здесь одна. Во-первых, был бы кто-то из твоих драгоценных неуравновешенных друзей сейчас рядом с тобой, они бы уже давно выдали себя с потрохами, вовсю размахивая своими палочками. А во-вторых, – он повернулся к ней, склоняясь почти вплотную над барьером, – я бы почувствовал их гриффиндорскую вонь. Но здесь только ты и твой дурман, от которого мне столько раз срывало голову, – он перешёл на шёпот, а маска надменности сползла окончательно, стирая с его лица самодовольную ухмылку. – Если бы ты знала, Грейнджер… Как много я готов был отдать, чтобы вновь повторить наше ночное свидание. Вдыхать тебя, наслаждаться твоим телом, ох, чёрт, оно просто великолепно. Ощутить твои пальцы, тянущие меня за волосы, твои податливые губы на моих губах. Мерлин, если бы ты знала, как я этого желал. И сейчас ты так близко ко мне, всего в несчастном полуметре, я уверен. Но нас разделяет чёртов барьер. Какая ирония.

Гермиона почувствовала, что задыхается. Своим словом он разорил ментальную могилу, в которой были захоронены и упокоены её чувства к нему, голыми руками разнёс в щепки крышку гроба и выпотрошил его содержимое. Кольцо удушья стянуло её шею, затягиваясь всё туже, и когда Драко в очередной раз сделал глубокий вдох, она резко вдохнула синхронно с ним и едва устояла на ногах от очередного потрясения. Его запах. Такой, каким она его помнила: мятно-цитрусовая свежесть, от которой она впадала в беспамятство. Запах самой прекрасной в мире ошибки. Аромат самого неправильного решения в её жизни.

Секунды превращались в минуты. Гермиона и Драко давно потеряли счёт времени, продолжая неподвижно стоять с закрытыми глазами, жадно вдыхая запах друг друга. Язык обоняния, единственный доступный для них обоих на данный момент, был также единственным, благодаря которому они достигали полнейшего взаимопонимания. Это был диалект искажённого языка любви, на котором они говорили когда-то. Когда уже всё было слишком сложно, слишком неоднозначно.

– Что же мне делать с тобой? – хрипло произнёс он, открыв глаза. Их лица находились на расстоянии толщины барьера, всего в каких-то нескольких сантиметрах. Можно было ощутить дыхание друг друга и покалывание разделяющих чар на коже. – Я знаю, где вы прячете свой лагерь, а ещё знаю, что Уизли с Поттером долго не протянут без своей умненькой подружки. А может, я просто сдам тебя Тёмному Лорду? Прямо сейчас? Что скажешь, Грейнджер?

– Нет! – выкрикнула она, впервые подав голос за весь их «диалог». Она была уверена, что сквозь защитный барьер Малфой не был способен ни слышать её, ни, тем более, видеть. Но она могла поклясться, что он улыбнулся, глядя ей прямо в глаза. – Ты не посмеешь. Я знаю, ты не станешь.

Драко с мгновение вглядывался в пустоту, а затем посерьёзнел и опустил взгляд.

– Пожиратели и Тёмный Лорд живут в моём доме, – сейчас его настроение было совершенно иным. Печаль и безысходность сквозили в его голосе. – Теперь это их штаб. Вот такое у нас уютное гнёздышко.

Он грустно ухмыльнулся и снова поднял взгляд. На этот раз он посмотрел куда-то в сторону, позади неё, и Гермиона по инерции обернулась, подпрыгивая от неожиданности. Возле раскидистого клёна стоял Гарри, внимательно изучая настороженным взглядом их обоих. Как давно он здесь? Она даже не услышала его шагов. Может, потому, что порывы ветра вновь усилились. Голос Драко вновь отвлёк её.

– Мне пора уходить. Надеюсь, твоим дружкам хватит мозгов не произносить имя Тёмного Лорда. На него наложен запрет. Как только кто-то из вас назовёт его по имени, вас поймают егеря или Пожиратели. Ты уже знаешь, куда они вас доставят. Заклинание Табу разрушает любые защитные чары, включая Фиделиус. У вас не будет ни единого шанса.

Он развернулся и уже собрался уходить, но внезапно замер. Малфой повернул голову и, глядя через плечо, добавил:

– Если вас схватят, изуродуй Поттеру лицо Жалящим заклинанием. Я буду тем, кому прикажут вас опознать. Тёмный Лорд часто странствует, если вам повезёт, его не окажется дома. Я не могу обещать, но попробую потянуть время и попытаться вытащить вас оттуда. Но лишь попробую, Грейнджер. Я не собираюсь подвергать опасности мою семью. Поэтому в ваших же интересах следить за языком и ни с кем не контактировать. Сейчас любой из ваших, так называемых, друзей может оказаться предателем или жертвой шантажа, которая сдаст Поттера и даже глазом не моргнёт.

Он плавным движением руки запахнул мантию, натягивая повыше воротник, и быстрым шагом устремился во мрак леса, откуда доносились звуки очередной перепалки егерей.

Гермиона медленно обернулась к Гарри, стоящему позади неё. Ей было до безумия стыдно смотреть ему в глаза. Каждая минута произошедшей ситуации была настолько сюрреалистична и абсурдна даже для Грейнджер, что ей было совершенно невдомёк, как объяснить Гарри всё то, что ему довелось наблюдать.

– Как давно ты здесь? – чуть слышно спросила она.

– С момента, когда егеря отправились в лес кого-то искать, по-видимому, нас с Роном, – прохладным тоном ответил Гарри.

– Значит, ты всё слышал, – разочарованно выдохнула Гермиона.

– Что здесь делал Драко Малфой?

По лицу Гарри было сложно сказать, злится он или просто раздражён из-за хронической усталости.

– Вроде как, отбывал наказание Люциуса, – Грейнджер неуверенно сдвинула брови и стыдливо опустила взгляд. – Пожалуйста, не говори ни о чём Рональду.

– Это не моё дело, Гермиона, – Гарри явно чувствовал себя неловко из-за того, что подслушал их разговор. – Но в одном я с ним согласен. По отношению к Рону это слишком жестоко. Он ведь любит тебя…

– Я знаю, Гарри, ясно? Знаю… – Гермиона вздохнула, направляясь в его сторону. – Я скажу ему, когда он будет готов. Сейчас он… слишком эмоционален и подавлен.

– Как скажешь, Гермиона. В любой другой год я бы сказал, что не ожидал от тебя такой низости и потребовал бы объяснений, но сейчас… Видимо, сейчас каждый из нас настолько сильно сломлен, что просто справляется с этим, как умеет.

В тоне Гарри явно слышалось неодобрение и, может, определённая доля осуждения, но Грейнджер была ему благодарна и за это мизерное подобие понимания, что он мог ей дать.

Вдали уже виднелась палатка и раскачивающаяся на ветру из стороны в сторону керосиновая лампа. Разумеется, без керосина. Для поддержания огня всего лишь требовалось немного магии.

– Как егеря вообще здесь оказались? И почему Малфой говорил с тобой? Разве маскирующие чары недостаточно сильны?

– Струпьяр, их предводитель, учуял запах моих духов, – виновато призналась Гермиона. – У Драко тоже оказался очень острый нюх и превосходная память на запахи.

– Не сомневаюсь, – хмыкнул Гарри, невесело усмехнувшись. – В следующий раз, Гермиона, как бы я ни любил твои духи, не пользуйся ими.

– Не буду, – пообещала она, почувствовав небольшое облегчение от разрядившейся атмосферы.

Они понятия не имели, что находятся под пристальным наблюдением ревниво прищуренного взгляда, обладатель которого уже давно подозревает своих друзей в отнюдь не дружеской интрижке. То, как Грейнджер старательно избегала смотреть в глаза парню, лишь укрепило его ложную догадку. Из-за его поведения, что не могло укрыться от всевидящего периферического зрения, Гермиону окончательно охватила беспочвенная паранойя.

Нужно поскорее снять с себя чёртов медальон. Кажется, из-за него я начинаю сходить с ума.