Текст книги "Bloodhound (СИ)"

Автор книги: Old_teen

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Чёртов Рональд! Чёртова Лаванда! Вечно зажимаются по углам, публично демонстрируя свои чувства! И непременно в моём присутствии! Гостиная Гриффиндора всегда была уютным островком жалкого подобия дома для каждого из нас, насколько нужно быть эгоистичными, чтобы отбирать у меня единственное место, пропитанное теплотой и спокойствием! Я всего лишь хочу побыть ДОМА после тяжёлого дня, не закрывая глаза и уши и не сбегая в спальню! Ненавижу!

Гермиона яростно переворачивала одну страницу за другой, удерживая на весу тяжёлый древний фолиант. Свет Люмоса подсвечивал жёлтый пергамент с древним текстом на латыни, что был явно задуман не для лёгкого чтения и не предназначался для глаз студентов. Уже целых два часа длился комендантский час, который она, не задумываясь, нарушила без всякого зазрения совести. Это была такая ерунда по сравнению с тем, что она чувствовала изо дня в день, наблюдая, как её лучший друг, он же – парень, который ей нравился, отдаёт свою нежность другой. Да ещё и такой безмозглой идиотке!

Он ведь даже не любит её, он просто падок на женское внимание. Лаванда с самого начала года увивалась за ним, словно помешанная. Поздравляю, Рональд. Лесть и пресмыкательство сделали своё дело. А ты – не более чем изголодавшийся самец и заложник собственных инстинктов. Подумать только, ты ревновал меня к Виктору на четвёртом курсе! И за два года так и не решился ни разу поговорить со мной о своих чувствах!

Внутренний монолог лишь разжигал в груди пламя обиды, презрения и ненависти, словно топливо для очага отчаяния. Это продолжается уже без малого целый месяц, а легче совсем не становится, особенно, когда Уизли беспардонно занимает внимание Гарри рассказами о своих сексуальных похождениях. Гермиона всегда втайне мечтала о том, чтобы её первый раз произошёл с Роном. Ей это казалось настолько логичным и правильным, разве могло быть иначе? Они знают друг о друге всё, вместе прошли через крайне жуткие передряги. Но самое главное – у них есть чувства друг к другу. Так почему же этого всего для него оказалось мало?!

«…subjecto praedita pars animae fit maledictus et portat potentia periculum ut omnis qui tetigerit eam…»{?}[Предмет, наделённый частью души, становится проклят и несёт потенциальную угрозу любому, кто к нему прикоснется.].

Солёная капля упала на страницу, коснувшись одной из чернильных букв, написанных от руки каким-то волшебником несколько сотен лет назад, и Гермиона усмехнулась, задумавшись о том, как же легко уничтожить труд человека, хранившийся веками на книжных полках. Всего одна слеза одной глупой влюблённой девчонки способна превратить старательно выведенную букву в обычную чернильную кляксу.

Надо бы наложить на книгу водоотталкивающее заклинание…

Едва эта мысль пронеслась у неё в голове, как до слуха Гермионы донеслись шаркающие шаги, а конец коридора неумолимо начал наполняться светом приближающегося фонаря, что становился ярче с каждой секундой.

– Чёрт, – прошептала она, судорожно захлопывая книгу и погасив палочку. Что теперь делать? Куда бежать? О да, эта проблема лишь казалась ерундовой на фоне душевных переживаний. Гермиона просто не верила, что старик-смотритель когда-то до неё доберётся, и вот, она стоит в запретной секции библиотеки, пойманная в ловушку из книжных стеллажей, и никакого пути отступления у неё нет.

Грейнджер завернула за одну из полок и быстрым шагом вслепую устремилась в глубь библиотеки, свободной рукой пытаясь наощупь определить, где же будет следующий поворот. Горечь обиды в сочетании со страхом быть пойманной нисколько не способствовали остановке бесконечных потоков слёз. Мерлин, как же она ненавидела плакать.

Гермиона бежала в глубины мрака, не различая очертаний ни единого предмета, как вдруг она с силой врезалась в кого-то, едва удерживая толстый фолиант в руках. Резко вобрав в себя воздух от удивления и испуга, она остановилась как вкопанная, и с ужасом осознала, что всё это время находилась здесь не одна. Шаги Филча медленно, но верно приближались, на принятие правильного решения оставались считанные секунды. Внезапно Гермиона почувствовала, как вокруг её запястья крепко сомкнулась чья-то рука и резко дёрнула её в сторону. Два нарушителя оказались плотно прижаты друг к другу внутри некоего подобия ниши, о которой, вне всяких сомнений, незнакомцу было известно давно.

– Что-что, миссис Норрис? Ты слышала шум, моя дорогая? – проскрежетал Филч, ковыляя в их сторону по коридору. – Ты моя умница, ух, как же не терпится подвесить паршивого полуночника за большой палец к потолку подземелья!

Гермиона и представить не могла, что когда-то окажется в настолько вопиюще неудобной ситуации. В полнейшей темноте, заключённая между двумя стенками узкой ниши с кем-то…

О, Боже.

Этот мятно-цитрусовый запах. Она уже чувствовала его раньше мимолётом. Такой манящий и свежий, но… Чёрт побери, чей же он?! То, что это парень, было абсолютно очевидно. Знакомый – безусловно. Гриффиндорец? Совершенно исключено. И его пальцы всё ещё крепко смыкались вокруг её запястья.

Шаги Филча становились всё ближе, свет фонаря постепенно просачивался сквозь густую темноту коридора, а мурчание старой кошки раздавалось уже совсем рядом. Она нашла их. Гермиона почувствовала, как рука на её запястье сжалась ещё крепче, словно призывая не паниковать и не двигаться, а незнакомец прижался к ней ещё теснее, слегка меняя положение. В следующую секунду где-то в противоположной стороне библиотеки раздался шум. Филч остановился на полпути, размахивая фонарём в разные стороны, а затем быстро заковылял в обратном направлении, погрузив коридор во мрак и подчистую стерев очертания книжных полок. Миссис Норрис поспешила вслед за хозяином, и библиотечные пленники остались совсем одни, прислушиваясь к затихающим шагам смотрителя.

– Что это было? – прошептала Грейнджер.

– Депульсо, – ответил низкий шёпот. – Несколько книг недалеко от входа в библиотеку, они специально стояли на самом краю полки.

Гермиона разразилась беззвучным нервным смехом, прислонившись головой к деревянной стенке ниши.

Книги на краю полки! Чётко отработанное заклинание на расстоянии сквозь препятствия! Какая смекалка. Талантливо! Может, Когтевран?… Не очень уместные размышления. Кажется, пора убираться отсюда.

Грейнджер сделала два неуверенных шага вперёд, выбираясь из ниши. Запах незнакомца всё ещё кружил голову. Это было так странно, ни разу в жизни ей не было настолько сложно противостоять собственным инстинктам. Возможно, причиной всему была кромешная тьма или же изнуряющие чувства обиды, злости и усталости, а возможно, концентрация всех составляющих. И, спустя ещё два шага на ватных ногах, её выдержка пришла в полнейшую негодность. Потому что она снова почувствовала, как крепкие пальцы сжали её руку.

В этот момент внутри Гермионы что-то щёлкнуло. Сломалось. Разорвалось на части, а после – ещё на тысячи мелких кусочков. Она резко развернулась, и уже в следующий момент её губы оказались во власти других, требовательных и жаждущих того же, чего так желала она, как только вдохнула этот пьянящий запах, хоть и не осмеливалась себе в этом признаться. Её рука обвилась вокруг шеи парня, притягивая его ближе. Чёртов фолиант был слишком громоздким препятствием между горящими от желания телами, таинственный незнакомец был абсолютно того же мнения, и, не отрываясь от Гермионы, выхватил книгу у неё из рук и швырнул на пол.

«Как грубо», – промелькнуло у неё в голове, но она моментально отбросила эту мысль, когда его ладони коснулись её лица.

– Почему ты плачешь? – напряжённо прошептал он.

– Уже не плачу, – уверенно ответила Гермиона, снова нетерпеливо впиваясь в его губы, такие мягкие, чувственные и горячие. Кто же ты? Почему я так на тебя реагирую? Почему моё тело так на тебя реагирует?

Он прикусил её нижнюю губу, и из горла Гермионы вырвался тихий стон. Руки незнакомца зарылись в её кудри, а затем медленно провели по всей длине волос. Она почувствовала, как целующие её губы растянулись в улыбке и слегка отстранились. Горячее дыхание парня коснулось её уха, вызывая по всему телу мурашки.

– Так и думал, что это ты, – томным шёпотом произнёс он, заправляя прядь волос ей за ухо. – Теперь я знаю, кем была моя Амортенция.

От его слов у Гермионы перехватило дыхание.

Амортенция?…

Его губы опустились ей на шею, прокладывая дорожку от мочки, вдоль линии челюсти к подбородку, и снова прижались к её губам, углубляя поцелуй. Когда их языки соприкоснулись, тело Гермионы пронзил электрический импульс, а память, словно издеваясь, подбросила воспоминание с первого урока зельеварения у Слизнорта:

«—Кто-нибудь из вас знает, что это за зелье? Да, мисс Грейнджер?

– Это Амортенция, любовный напиток, – гордо произнесла гриффиндорка. – Она пахнет для каждого по-разному, в зависимости от того, что человеку нравится. Например, я чувствую… Лёгкий запах цитруса и свежей мяты…»

Она помнила, как расстроилась, когда убедилась, что Рон пахнет иначе. А тот удивительный запах лишь неуловимо мелькал где-то в коридорах Хогвартса и… на занятиях…

Его руки снова коснулись её лица, а затем опустились ниже, скользя по шее к воротнику рубашки. В порыве страсти Гермиона отдалённо-притуплённо ощутила нежной кожей шеи нечто чужеродное. Металл? Не отрываясь от губ девушки, парень развязал её галстук и бросил на пол. С трудом осознавая, что происходит, Гермиона практически бессознательно накрыла руками его руки… и замерла. Кольцо. То самое, с фамильной печаткой, и хоть в темноте этого было никак не разобрать, но она в этом нисколько не сомневалась.

Она снова почувствовала, как он улыбнулся. Он понял, что она поняла. Гермиона отшатнулась, ударяясь спиной о книжный стеллаж, и услышала его тихий, низкий смех.

– Боишься, Грейнджер?

Она не могла отдышаться. Никак не могла оправиться от потрясения. Не может быть. Почему?! Почему именно он?! Боялась ли она? Боялась ли будущего Пожирателя смерти, который непременно пойдёт по стопам отца, если уже не следует по ним? Боялась ли своего врага?

– Нет, – её голос дрогнул. Но, к превеликому сожалению, отнюдь не от страха.

– Почему? – вкрадчиво произнёс он, подойдя вплотную к ней. – М-м? Разве ты не должна?

Её губы покалывало от его горячего дыхания. Это последний шанс. Вырваться из оков безумия и убежать. Ещё есть возможность устремиться к свету, вынырнув из тьмы. Просто нужно бежать и не оборачиваться.

– Наверное, должна.

К чёрту всё.

Она рывком стянула с себя мантию, позволяя холодному библиотечному воздуху коснуться её тела сквозь тонкую ткань форменной рубашки лишь на доли секунды, так как их тела вновь прижались друг к другу, без остатка отдаваясь страсти и похоти, что бесконтрольно двигали ими. Малфой сбросил с себя пиджак, предварительно воспользовавшись палочкой для Согревающих чар, которые приятным теплом разлились по их коже, и сразу же принялся за пуговицы гриффиндорской рубашки. Одержимые страстью, они едва успевали вдохнуть между непрерывными поцелуями. Гермиона последовала его примеру, трясущимися руками борясь с пуговицами слизеринской рубашки, которые с непривычки поддавались с большим трудом. Справившись первым с этой задачей, Малфой прильнул губами к шее девушки и медленно провёл языком вниз к ключице.

– Мерлин, – пролепетала Грейнджер, едва не потеряв равновесие. Все эти ощущения были ей незнакомы, оттого и чувствовались тысячекратно острее, нежели она когда-либо могла себе представить. Малфой убрал её руки от проклятых пуговиц и стянул рубашку через голову, отбрасывая куда-то в сторону. Они жадно изучали руками тела друг друга, зарывались пальцами в волосы, покрывали поцелуями каждый участок кожи, до которого могли дотянуться. Когда пальцы слизеринца ловко расстегнули застёжку бюстгальтера, бесцеремонно избавляясь от мешающего клочка ткани, Гермиона невольно задержала дыхание, предвкушая новую волну сладостной пытки, и от осознания этой неизбежности у неё снова закружилась голова.

– А сейчас? – тяжело выдохнул он, едва касаясь кончиками пальцев её обнажённых плеч. – Боишься?

– Немного, – робко призналась Гермиона, пытаясь прикрыться, но Малфой крепко сжал её руки и опустил их вниз.

– Очень хорошо.

Он подхватил девушку за бёдра и приподнял. Она обвила ногами его талию, опираясь голой спиной на ледяную поверхность книжной полки, завешенной ржавыми цепями. Они надсадно зазвенели, впиваясь в нежную кожу, но Гермиона послала к чёрту неприятные ощущения под натиском жаждущих губ на её шее, скулах и щеках. Прижимаясь бёдрами к его паху, Грейнджер вцепилась руками в его плечи, впиваясь ногтями в бледную кожу, и выгнулась навстречу терзающим поцелуям, что опускались всё ниже, пока губы её мучителя не сомкнулись на твёрдом соске, прижимаясь к нему языком.

– Драко, – простонала Гермиона его имя, не узнавая свой голос. Даже в мыслях она никогда не звала его так, потому что он не был достоин того, чтобы к нему обращались по имени. До этого момента.

Малфой изнемогал от жгучего желания, но когда она произнесла его имя так, как никто и никогда раньше не произносил, он почувствовал, что безвозвратно теряет над собой контроль. Пэнси вечно выкрикивала его имя, когда находилась на грани экстаза, но это было так пошло и неприятно, а Грейнджер… О боги, как же сексуально его имя звучит из её уст.

Он сжал зубами её сосок и втянул его в рот, обхватив ладонью вторую грудь. Гермиона стонала и задыхалась, ритмично двигая бёдрами, создавая невыносимое для них обоих трение. Это было так необычно – ощущать своей промежностью твёрдую плоть, хоть и через слой ткани.

– Грейнджер, – умолял Малфой, – я больше не выдержу. Ты сводишь меня с ума. Я хочу тебя, чёрт побери.

Не дожидаясь её ответа, Драко резко опустил девушку на пол и, прижавшись губами к её губам, расстегнул ремень и пуговицы брюк. Гермиона оцепенела, разрываясь между возбуждением и страхом неизвестного. Она не знала, как ему сказать, о том, что…

– Я ещё никогда… – быстро пробормотала она и осеклась. Малфой замер, всё ещё часто дыша, а Гермионе оставалось лишь гадать, какая эмоция сейчас отражалась на его лице. Злость? Раздражение? Разочарование? Как бы ей сейчас хотелось увидеть его, узнать, что он чувствует. Он тяжело вздохнул и медленно произнёс:

– Ты хочешь этого? Со мной?

Он убрал от неё руки и отстранился в ожидании её ответа, который не знала она, но знало её тело. Потому что, как только её кожа перестала ощущать прикосновения Драко, девушке стало безумно холодно, хотя Согревающие чары всё ещё работали. Этот холод шёл не снаружи, а изнутри. Холод опустошения. Тот, что окутывал её, когда она пришла сюда в поисках одиночества и тишины.

– Сейчас я хочу только этого.

Она услышала, как Драко усмехнулся. Скорее всего, надменно. Разве он умел иначе?

– Ты уверена? – в его тоне распознавалось удивительное сочетание небрежности и осторожности. В этом и заключалось его отношение к Гермионе, а, возможно, и ко всем девушкам, с которыми ему доводилось «пересекаться»: ему было плевать на их чувства, но он хотел снять с себя всяческую ответственность за их дальнейшее состояние.

– Уверена.

– Акцио.

Послышался тихий свист рассекаемого воздуха, и в следующую секунду тусклое мерцание на кончике палочки вспыхнуло между их лицами. Гермиона вздрогнула, неуверенно потянувшись руками к обнажённой груди, но Драко медленно покачал головой, пресекая этот жест. Как и предполагалось, на его лице играла лёгкая ухмылка, не имеющая ничего общего с весельем, волосы были очаровательно взъерошены, а грудь часто вздымалась.

Мерлин. Почему он так красив? Как я раньше этого не замечала?

– Я хочу, чтобы ты сказала это глядя мне в глаза, – вполголоса произнёс он, вглядываясь в воспалённые, растерянные карие глаза, в россыпь веснушек на носу и щеках, в каждую деталь её утончённого лица. Которое он впервые имел возможность рассмотреть настолько близко, при этом не уворачиваясь от удара маленького, но сильного кулака. Сейчас перед ним была совершенно другая Грейнджер, словно он видел её впервые, словно только начал её узнавать.

Гермиона чувствовала, как её плечи, руки и грудь покрываются гусиной кожей под блуждающим взглядом Драко, как его руки дрожат от желания прикоснуться к ней, но он не позволит себе этого, пока не услышит её ответ и не увидит решимость в её взгляде.

Может, я ошибалась? Может, на самом деле ему не плевать на мои чувства? Хоть чему-то хорошему родители его научили.

– Мне будет больно? – её голос неистово трепетал, как и она сама. Грейнджер пыталась найти в холодных глазах хоть каплю человечности, которую она всегда искала в каждом негодяе, даже если за всю жизнь он не дал ни единого намёка на присутствие этого качества.

– Не больнее, чем тебе было до того, как мы встретились.

– Хотелось бы верить.

Драко слегка склонил голову на бок, пристально всматриваясь серыми радужками, что едва виднелись за широкими чёрными зрачками. Гермионе показалось всего на одну секунду, что его взгляд едва уловимо потеплел. Теперь ей действительно становилось страшно.

– Ты ведь понимаешь, что это ошибка? – с ледяной насмешкой уточнил Малфой.

Грейнджер глубоко вздохнула, прикрыла глаза и медленно кивнула.

– Глупее ошибки в своей жизни я ещё не совершала.

Улыбка на лице Драко медленно растворилась, и остался лишь холод. Леденящий холод, противостоящий испепеляющему вожделению.

– Хорошо.

Он взял её за руку, взмахнул палочкой, призывая их разбросанную одежду, и повёл Гермиону за собой по направлению к выходу из запретной секции. Оказавшись в главном корпусе библиотеки, Малфой бросил вещи на скамью и погасил палочку. Недолгие секунды заиндевелого предвкушения обратились в пепел под натиском пламенного дыхания по коже и прожигающих до костей поцелуев. Драко и Гермиона снова поддались смертельной пытке, истязая друг друга ласками и упиваясь греховным ядом.

Малфой подтолкнул девушку к длинному столу, укладывая её на гладкую поверхность, и провёл руками по её стройным ногам, проникая под школьную юбку и оглаживая внутреннюю сторону бедра.

– Чёрт, какая у тебя нежная кожа, – Драко вырисовывал узоры на её бёдрах, припадая губами к шее и груди измученной девушки.

Когда кончики его пальцев скользнули по её влажному белью, она выгнула спину и жалобно застонала, вцепившись в белокурые волосы слизеринца, словно пытаясь удержаться за него, чтобы не захлебнуться от переполняющей её похоти. Она чувствовала себя такой беззащитной, полностью в его власти, лишённая рассудка, морали и магии. Ритмичные движения его руки и страстные поцелуи доводили до исступления, а напряжение внизу живота затягивалось тугим узлом. Драко понял, что она уже близка. Он снял с неё трусики и приспустил брюки вместе с бельём, придвигая Гермиону за талию ближе к себе. Она почувствовала, как твёрдая эрекция упёрлась в её влажную промежность, а головка члена мягко соприкасалась с клитором. Необратимость происходящего буквально сводила с ума. Малфой наклонился и прошептал:

– Расслабься и глубоко дыши. Почувствуй меня, Грейнджер. Меня, а не боль, которую я тебе причиню.

Он коснулся губами её скулы и, прокладывая дорожку из поцелуев вниз по шее и ключице, начал медленно входить. Гермиона ахнула от боли, впиваясь ногтями в его плечи, и Драко остановился, слегка подаваясь назад, а затем снова медленно погрузился.

– Дыши, – шептал он в её губы. – Вдыхай меня, Грейнджер. Почувствуй меня, забудь про боль.

И Гермиона почувствовала. Она глубоко вдохнула, наполняя лёгкие запахом любви: цитрус, мята, разгорячённые тела и книги. Драко поймал губами её резкий выдох, когда вошёл во всю длину, и приподнял девушку за талию, притягивая её к себе, соприкасаясь с ней грудью. Грейнджер пахла просто божественно. Цветущей яблоней. Такой тонкий аромат нектара, который можно ощутить лишь весной. Да. Она пахла весной.

Драко аккуратно возобновил движение, стараясь не замечать, как её тело содрогается от боли. Он знал, ей скоро станет легче. Малфой сосредоточился на её дыхании, опаляющем его шею, и на тихих стонах от физической боли и эмоционального наслаждения. Грейнджер обнимала его за шею, глубоко вдыхала, как он велел, и с каждым выдохом всё больше расслаблялась, позволяя Драко увеличивать темп. Он потянулся рукой к её груди, сжимая между пальцами возбуждённый сосок, и услышал, как с губ гриффиндорки сорвался ещё один чарующий стон.

– Гермиона… Чёрт… – Драко впился в её губы, скользя по ним языком и проникая им в её рот. Его рука опустилась ниже, под юбку, прижимаясь к возбуждённому клитору и нежно массируя его подушечками пальцев. Не в силах контролировать свой голос, Гермиона, наверное, стонала слишком громко, но так и не могла определиться, что возбуждало её больше: умопомрачительные ласки или звук её имени, впервые прозвучавшего из уст Драко Малфоя.

Ей было всё ещё больно, но так сладко, она даже не замечала, с какой силой впились пальцы слизеринца в её талию, и уж тем более ей было плевать, что он оставит на ней синяки. Быстрые импульсивные толчки, тяжёлое дыхание в унисон и бесконтрольно срывающиеся стоны навечно врезались в память девушки, считанные минуты назад лишившейся своей невинности. Драко безудержно подводил её к вершине наслаждения, умело лаская её тело и прислушиваясь к каждому вздоху, подтверждающему правильность его действий. Когда Гермиона испытала первый в своей жизни оргазм, хоть и притуплённый болью, она была готова снова расплакаться, но уже от всепоглощающего удовольствия. Она снова и снова исступлённо произносила имя Драко, словно молитву, и когда он излился в неё, наполняя вибрацией своего громкого стона каждую страницу каждой книги на старых деревянных полках, он опустил голову на покрытую испариной шею гриффиндорки и едва слышно прошептал:

– Гермиона.

***

На следующее утро осознание прошедшей ночи навалилось невыносимо тяжким грузом. Тёмно-синие отметины на шее и груди, а также саднящая боль внизу живота беспощадно напоминали о содеянном, отрицая любую вероятность того, что Гермионе всё это приснилось. Последним и главным подтверждением чудовищной действительности оказался маленький пузырёк, найденный на дне кармана мантии, который, судя по цвету содержимого, был безошибочно определён как противозачаточное зелье.

За завтраком и на занятиях Грейнджер не могла смотреть в глаза никому из друзей. На Рональда она и так из принципа не смотрела, однако Гарри всегда занимал её разговорами и старался быть рядом как можно чаще, но сегодня в качестве единственного отклика подруга его награждала лишь вымученными улыбками, короткими виноватыми взглядами и односложными ответами невпопад.

Малфой игнорировал её, как и раньше, будто между ними ничего не произошло и это не он вчера положил пузырёк ей в карман. Не он довёл её до беспамятства своими губами, руками, своим дурманом и пробирающим до мурашек шёпотом. Как он и говорил, это была всего лишь ошибка, которая больше никогда не повторится.

Вечером того же дня, найдя совершенно неубедительную причину для очередного разочарования, Гермиона снова отправилась в библиотеку исключительно для того, чтобы вернуться к чтению запретного фолианта, а не в призрачной надежде вновь испробовать запретный плод. Конечно, нет.

Но дьявол по ночам не дремлет и чувствует, когда грешники пытаются обмануть сами себя. И когда последняя искорка Люмоса, скользящего по ветхим страницам книги, внезапно погасла от невербального Экспеллиармуса, а тело перепуганной девушки грубо врезалось в книжный стеллаж, когда ржавые цепи искромсали тишину оглушительным звоном, что уже стал своеобразным лейтмотивом растления и безнравственности, а горячие губы уже так знакомо пленили её собственные неистовым поцелуем, Гермиона осознала, что потеряла себя навсегда.

– Ты снова пришла ко мне, Грейнджер, – ядовитый полушёпот щекотал её ухо, пуская разряды тока по всему телу.

– Неправда, – запротестовала Гермиона, откинув голову назад, когда губы Драко переместились ниже по её шее, оставляя новые отметины. – Если бы ты не решил «спасти» меня от Филча вчера…

– Издеваешься? У меня и в мыслях не было, – Малфой хмыкнул и прикусил мочку её уха, дразня языком. – Всё просто, Грейнджер: поймали бы тебя – поймали бы меня.

– Ты мог и раньше отвлечь Филча и сбросить те книги, – не унималась Гермиона, проникая руками под его рубашку, скользя пальцами по рёбрам и мышцам пресса.

– Нет, я был далеко и не знал, что он здесь, ты первая попалась, – насмешливо произнёс Драко, срывая с неё мантию и быстро расправляясь с пуговицами рубашки. – Но когда я услышал, что кто-то бежит прямо на меня, пришлось погасить палочку и действовать по-другому. Ты приняла зелье?

– Да… – растерянно проронила Гермиона.

– Умница.

Их обоюдное грехопадение продолжалось из ночи в ночь, становилось всё ярче с каждым разом, постепенно вызывая непреодолимую зависимость. Зачастую на «шум» в запретной секции сбегались Филч и миссис Норрис, но Драко и Гермиона непременно находили новый способ их одурачить. Они почти не разговаривали, лишь упивались друг другом ночью, а днём превращались в незнакомцев, пока их демоны дремали. Постепенно утратив остатки здравого смысла и предавшись абсолютной беспринципности, Гермиона повеселела и без всякого зазрения совести общалась с Гарри, Джинни и остальными, как ни в чём не бывало. Ей даже не пришлось ничего скрывать, ведь она и сама не до конца верила в то, что творит.

Недели безумия постепенно превратились в месяцы. Гермиона перестала замечать Рона и Лаванду, теперь их отношения для неё стали всего лишь очередным раздражающим фактором, но не более. Она по-прежнему всецело посвящала себя учёбе и подготовке к долгим странствиям, радовалась за Гарри и Джинни, обретших друг друга спустя долгие годы обоюдного недопонимания, навещала Хагрида и чувствовала себя спокойнее, чем когда-либо. Пока не произошло одно страшное событие, заставившее содрогнуться каждого подопечного Хогвартса.

В этот злосчастный день Гермиона наслаждалась тишиной и уютом гостиной Гриффиндора, листая учебник по нумерологии. Лаванда весь день ходила чернее тучи и помалкивала, что не могло не радовать, а Рональд куда-то запропастился вместе с Гарри с самого утра, это тоже было приятно. Грейнджер периодически отвлекалась на головокружительные воспоминания о мраке, цитрусе с мятой и запахе книг. Она улыбалась украдкой, пряча взгляд под опущенными ресницами и чувствуя зарождающееся желание, которое совсем скоро будет исполнено, как только землю окутает тьма. Как вдруг…

– Гермиона! – отчаянный крик Джинни Уизли вырвал из раздумий замечтавшуюся гриффиндорку. Перед ней возникло заплаканное лицо подруги, искажённое болью. – Там… Рон… В больничном крыле… Его отравили…

Обрывки фраз, пробивающиеся сквозь рыдания, окатили девушку волной ужаса и паники. Открытый учебник выпал из трясущихся рук, и уже спустя минуту Джинни и Гермиона неслись по холодным коридорам в школьный лазарет.

Нет. Пожалуйста. Нет, нет, нет, он не может умереть. Господи… Рон…

Гермиону бил озноб, к горлу подобралась тошнота. Как это могло произойти?! Кому понадобилось сотворить такое с её лучшим другом?… Как же нелепо это сейчас звучит. Они за несколько месяцев и слова друг другу не сказали.

В больничном крыле была полнейшая неразбериха. Семья Уизли окружила койку с практически бездыханным телом Рональда, чуть поодаль стояли профессора Макгонагалл, Снейп, Слизнорт и Дамблдор со скорбными лицами, Гарри сидел на соседней койке, задумчиво уставившись в сторону.

– Он жив?! – всхлипнула Гермиона, переводя беспокойный взгляд с одного лица на другое. Гарри отстранённо кивнул, так и не подняв взгляд. Грейнджер облегчённо выдохнула, хватаясь за сердце. – Что произошло? Кто его отравил?

– Ох, мисс Грейнджер, к сожалению, этой загадки нам не разгадать, – заунывно прогундосил Гораций. – Как бы там ни было, мистер Уэлсби оказался случайной жертвой, он испил моей медовухи, что я собирался вручить директору Дамблдору ещё на Рождество, но не успел из-за его отъезда. Мерлинова борода! Если бы ваш друг не сделал глоток первым, не дождавшись окончания моего тоста, мы с Гарри были бы мертвы! Скажите ему спасибо, как же остроумно было дать Уонби безоар! А я, старый дурень, совсем растерялся от страха…

В обычный день друзья от души посмеялись бы над стариком и внесли в бесконечный список очередное новое прозвище для Рона, фамилию которого профессор никак не мог запомнить, но сегодня всем было не до шуток.

Как только семья Уизли покинула лазарет, Гермиона опустилась на кровать возле бледного Рональда, сжав его холодную руку. Все обиды куда-то испарились и стали чем-то неважным. Лишним. Всего лишь одна маленькая мысль о том, что он мог умереть, сдавливала грудь Грейнджер железными тисками, сжигала внутренности живьём. Он был её родным человеком, самым дорогим после родителей. Как и Гарри.

Какой же я была дурой, позволив нашей дружбе разрушиться. Я должна научиться радоваться за него. Даже если его счастье идёт наперекор моему. Когда он очнётся, я попрошу у него прощения. И если Лаванда – его любовь, что ж, так тому и быть.

Гермиона провела возле его койки всю ночь вместе с Гарри и Джинни. Утром прибежала взъерошенная Лаванда и подняла жуткий крик из-за того, что её вчера никто не уведомил о болезни «Бон-бончика», а когда увидела Гермиону в примятой одежде на соседней от Рона койке, так и вовсе впала в истерику.

– Что ты разоралась? Его же отравили, тупая твоя голова! – возмутилась Грейнджер.

Лаванда приняла вызов, пытаясь бесперебойно верещать всякий вздор, как вдруг сквозь визги и крики послышалось тихое бормотание. Четыре взгляда устремились к койке полусмертника.

– Слышали? – тихо пропищала Лаванда. – Он зовёт меня. Я здесь, Бон-бон. Я с тобой.

– Гер… Гермиона… – пролепетал Рон сквозь сон. – Гермиона…

Грейнджер опешила. Неужели… Мерлин, неужели он подсознательно все эти месяцы думал о ней?

Какой же дурак…

***

Прошло три дня с тех пор, как Лаванда выбежала из больничного крыла в слезах, а Грейнджер продолжала держать Уизли за руку, глупо улыбаясь. Рон периодически приходил в себя, но ничего не говорил, лишь просил воды и снова засыпал. Гермиона всё свободное время проводила рядом с ним, перетащила письменные принадлежности и учебники в лазарет, там же и ночевала. Она ни разу не вспоминала о библиотеке и о том, что происходило в ней под покровом ночи на протяжении последних месяцев. Сейчас это не имело никакого значения.

На четвёртый день Рон очнулся. Он смущённо улыбался Гермионе, словно позабыв о долгих месяцах молчания. Словно они никогда не переставали быть близкими людьми.