Текст книги "Вернуть долг (СИ)"
Автор книги: Ohotnik_za_golovami
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)
========== 1. ==========
Дерил Диксон был человеком глубоко неверующим.
Правда, концепция Ада и Рая в конце концов нашла свое подтверждение, особенно в том, что касается Ада.
То, что происходило в последнее время в мире, явно отдавало дьявольским промыслом.
Иногда Дерил даже задумывался, а не сон ли все это?
Вполне вероятно, что он закинулся какими-нибудь таблетками Мерла, или упился до коматоза, и сейчас это все ему видится в бреду.
В такие моменты он что есть силы засаживал кулаком в подходящую, желательно ребристую поверхность, и боль слегка отрезвляла. Хотя тоже не до конца.
Керол что-то все время бухтела о том, где он так умудряется рассекать костяшки все время, о заражении, еще о какой-то надоедливой херне.
Дерил лишь усмехался.
Знала бы она, в каком дерьмище он вырос, да и жил всю сознательную жизнь, не беспокоилась бы так о нем.
Может, он вообще с рождения в Аду?
Не, ну реально, ведь то, что его окружало до Всеобщего Пиздеца, тоже было нихуя не радостным.
И особо ничего не поменялось потом. Только зверей вокруг стало больше.
Но появились в его реальности и люди, вполне нормальные люди, которых он мог хотя бы терпеть.
И они его терпели.
Уже, бля, прогресс, по сравнению с прошлой жизнью. Там-то его даже Мерл не особо терпел. Да и он сам…
Короче говоря, Дерил, в связи с дерьмовыми последними событиями, произошедшими в его и без того паршивой жизни, склонен был думать, что Ад точно есть.
Он – вокруг.
Он – в нем.
И теперь все указывало на то, что Рай тоже существует.
В Раю тепло, удобная кровать, приятно пахнет, и ангелы поют.
У ангела знакомый высокий девичий голос. Наверно, это его личный ангел-хранитель. (Интересно, чем заслужил? Неужели чего-то все-таки правильно сделал при жизни?).
Ангел-хранитель тихо напевала ему в ухо, знакомое что-то.
В голове возникли смутные картины пляшущих языков костра, ощущение приятной ломоты в теле, как после трудного дня, неясный образ нежного девичьего лица, блестящих глаз…
Дерил чуть поморщился неосознанно, пытаясь вырулить воспоминания на нужную дорожку, но тут песня внезапно оборвалась, и второй голос, тоже женский, но с низкими, вибрирующими нотами, тихо спросил:
–Что ты здесь забыла?
–Я… Стив попросил присмотреть, – ответил его ангел-хранитель. Неуверенно как-то, с напряжением.
–И как он?
–Стив говорит, что все будет хорошо, сломаны пара ребер, скорее всего сотрясение мозга. А так он крепкий парень, выберется.
–Иди-ка делом займись, нечего здесь сидеть, – приказ прозвучал вполне однозначно, легкий вздох, незаметное прощальное пожатие его руки холодными тонкими пальцами.
Его ангел-хранитель ушла, тихо прикрыв дверь, оставив наедине с другим ангелом, наверно, ее начальником.
-Да уж, – пробормотал низкий женский голос, потом Дерил почувствовал касание, словно кто-то провел рукой по его плечу и шее, приятно так, нежно даже, – то, что ты крепкий, сразу заметно. Много физического труда, на месте явно не сидел, живчик. Кто же ты такой?
Говоря так, женщина продолжала водить рукой по его плечу, потом легко коснулась щеки.
Дерил лежал, кайфуя от новизны ощущений, окончательно уверяясь, что помер и попал в Рай.
Что Рай есть.
Ну, а как иначе назвать то место, где тебя вот так вот запросто гладят ласковые женские руки?
А то, что его именно гладили, сомнений никаких не было.
Грудной низкий голос женщины, исследующей его, явно выражал заинтересованность.
В нем.
Точно, Рай.
Тут он почувствовал дыхание на своей коже, как будто женщин наклонилась совсем близко, как будто… Для поцелуя.
Дерил неосознанно поднапрягся, чуть задерживая дыхание. Такого везения ему в той, земной жизни не обламывалось ни разу.
От ангела приятно пахло, чем-то свежим, прохладным. Рука легла на его грудь.
Круто. Пиздец, как круто.
И если сейчас будет продолжение в виде секса, то Дерилу вообще больше ничего не надо будет желать в Раю.
Он не задавался вопросом, за что же ему такое счастье привалило.
Раз так случилось, значит было за что.
Может, нечаянно спас кого-нибудь. Кого-нибудь хорошего, светлого.
Вот, Бетти, например…
Тут он не сдержал себя и вздрогнул. Потому что понял, откуда ему так знаком голос его ангела-хранителя.
Его реакция не осталась незамеченной, ласковое поглаживание прекратилось:
-Эй, ты проснулся, я смотрю? Открывай глаза, хватит.
Дерил понял, что спалился, и открыл глаза.
Да, у женщины, склонившейся над ним, явно было лицо ангела.
Правильные черты лица, голубые глаза, нежные губы.
И форма лейтенанта полиции.
Блядь.
Дерил резко вскинулся, но тут же, застонав, повалился обратно на койку.
Больно, очень больно, дышать невозможно, грудь будто ожгло огнем.
Резко закружилась голова, и появилось дикое ощущение падения.
Нежные женские руки аккуратно, но твердо придержали его на месте.
-Куда собрался? В самом деле, живчик. Горман говорил, ты прыгнул прямо под колеса машины. Полежи пока, тебе нельзя двигаться.
Диксон послушно лежал, стараясь унять боль и головокружение.
Конечно, с его-то везением, размечтался о Рае, идиот!
Это не Рай, это госпиталь Грейди, о котором рассказывал черный пацан. А эта женщина с лейтенантскими значками-та самая сука Лернер.
В памяти всплыли последние мгновения до отключки: летящая на него машина, глухой удар, женский крик на заднем плане.
Значит, он в Грейди. Поломанный, но в принципе, поправимо.
И Бет его видела, и сидела возле него. Не подала вида, что они знакомы, сообразительная девочка.
А Керол и этот черный парень остались в том переулке.
Дерил резко выдохнул, гоня от себя мысли о том, что с Керол могло что-то случиться.
Она охренительно сильная баба, и, как показала история с Терминусом, далеко не дура.
Скорее всего, она рванула обратно к церкви, за помощью. И, хотя из способных к реальным действиям из группы осталось полторы калеки, Дерил был уверен, что их не бросят.
Что будут спасать.
И что, зная Рика, это будут переговоры, блядь.
Дерил задышал ровнее, притворяясь, что потерял опять сознание.
Лернер постояла еще рядом, потрогала пульс на шее, потом вышла. За врачом, наверно.
Дерил осторожно открыл глаза, голова не кружилась, если не шевелиться. Он лихорадочно решал, что делать дальше.
Покрутив ситуацию в голове по всякому, он с сожалением понял, что все упирается в его самочувствие.
С постоянно кружащейся башкой и горящими легкими он не боец. Значит, надо выжидать.
Его не прибили, лечат, тратят медикаменты. Значит, он для чего-то нужен.
Пацан говорил, что здешних пациентов заставляют отрабатывать долг.
Что же, он отработает.
По полной отработает.
Им понравится, сукам.
========== 2. ==========
Комментарий к 2.
Разогреваемся))))))
Доун выслушала краткий отчет от Лэмсона об итогах утреннего патрулирования, кивнула, записала на будущее пересмотреть маршруты патрулей.
К ночи госпиталь успокаивался, оставались только дежурные на этажах, и патруль возле выхода к лестницам.
Доун вышла из кабинета, прислушалась. Из ближайшей палаты послышался шум, как будто упало что-то. Доун резко дернула на себя дверь, уже, в принципе, зная, что увидит.
-Горман, отпустите ее, – резко скомандовала она, поморщившись.
Посторонилась, давая Джоан дорогу, пронаблюдала, как девушка, запахивая на груди разорванную больничную блузу, убежала в палату, которую она делила с Бет, и, не глядя на взбешенного подчиненного, вышла, закрыв за собой дверь. Вслед ей раздались сдавленные ругательства.
Доун, сделав вид, что не слышит, пошла дальше.
Ситуация, сложившаяся с пациентами, ей не нравилась, но выхода она не видела. И иллюзий не питала. Сегодня она Джоан выручила, но в следующий раз Горман будет осторожнее, и она ничего сделать не сможет.
Хорошо, хоть Бет спасла от притязаний. И то, лейтенант совершенно не была уверена, что подчиненные в итоге ее послушаются.
В последнее время Доун все больше теряла контроль над собравшимися под крышей госпиталя людьми. Она сдавала позиции, прогибаясь под подчиненных, которых пока еще сдерживали определенные, вбитые в подкорку, правила, но с течением времени все меньше и меньше.
Настанет момент, когда они вступят с ней в открытое противостояние, и тогда ей понадобятся все ее силы, вся ее решительность и жесткость, чтоб победить. Чтоб выжить и защитить людей, за которых она несет ответственность.
В этой непростой ситуации дорог был каждый верный ей человек. Пока что она могла, и то с оговоркой, положиться на Ликари, Белло, Танака.
Шепард подозрительно часто напрашивалась в патрулирование с Лемпсоном, Горман просто был конченной мразью, с которым никто не желал связываться. Оставался еще и О Доннел, с ним, как и с Ликари, Доун долго работала до конца света, и думала, что вполне может на него положиться, но что-то настораживало.
Как полицейский с серьезным стажем работы, Доун привыкла доверять своему внутреннему чутью. А в отношении бывшего коллеги чутье кричало очень даже однозначно.
Среди пациентов искать поддержки также было не у кого. В последнее время сильных мужчин патруль не привозил. Патруль вообще уже несколько недель никого не привозил, каждый найденный человек был на вес золота.
Поэтому так много времени и медикаментов тратилось на Диксона.
Доун невольно вспомнила, как его привезли, как еле затащили в палату двое крепких мужчин, как срезали с него кровавые ошметки, обтирая губкой, обнажая смуглую, в татуировках и застарелых шрамах кожу, сильное тренированное тело, перевитое рельефными мышцами.
Белло тогда аж рот раскрыла, разглядывая.
Тут Доун ее могла понять, посмотреть там явно было на что.
Несмотря на многодневную, даже, наверняка, многонедельную грязь, кровь, отросшие, засаленные до невозможности волосы, неряшливую небритость, и общий, довольно замурзанный вид, заставляющий задуматься о стопроцентном наличии блох или вшей у мужчины, он был хорош.
Привлекателен, так, как может быть привлекателен молодой, сильный, явно умеющий за себя постоять, явно много чего переживший, повидавший, испытавший человек.
Его хотелось рассмотреть, изучить каждый шрам, каждую татуировку, потрогать твердую грудь, мощную шею, запавшие щеки с многодневной щетиной. Доун вспомнила, как не удержалась и погладила, лишь слегка погладила его, когда он в первый раз очнулся.
Она тогда удивилась его взгляду.
Обычно те, кто выходит из забыться, взгляд сфокусировать не способны, он плывет, беспомощно и глупо.
Диксон открыл глаза и вцепился в нее совершенно вменяемым, оценивающим острым взглядом, в котором только в самом начале было непонятное ей выражение.
Он разглядывал ее лицо, как будто увидел что-то чудесное, сказочное. Но это длилось всего мгновение, а потом на нее уставились, словно прицеливаясь, холодно и зло.
Кто он такой, почему так смотрел, было непонятно. При следующем пробуждении он назвал свое имя, рассказал, что один, без группы. Поверить в это было вполне возможно, потому что выглядел Диксон совершенным дикарем, нелюдимым и грубым.
Тем более странным было для Доун услышать тихий женский смех из его палаты.
Она нахмурилась, открыла дверь без предупреждения.
И застала картину маслом.
Диксон полусидел на кровати, повязка туго перетягивала его ребра, не скрывая, а, скорее, подчеркивая привлекательную крепкую грудь, мощный разлет бугрящихся мышцами плеч, из-под белой ткани выглядывали края татуировки, и Доун резко поймала себя на желании подойти поближе, рассмотреть, что же там.
На голове уже бинта не было, вымытые волосы в беспорядке спадали на шею и лицо, делая его моложе, трогательней как-то.
Трогательней… Да-да… Вот его и трогали.
Бет, сидящая совсем близко, на кровати, только что не ложилась на него. Открывшаяся дверь застала ее на середине какой-то веселой фразы, улыбка не успела сойти с лица.
Молоденькая, хорошенькая, несмотря на шрамы на лице, с пушистым светлым хвостиком, она выглядела сущим ангелом, и явно нравилась обитателю палаты. Иначе с чего бы ему так улыбаться?
«Красивая улыбка», – как-то отстраненно подумала Доун, стараясь сохранить сдержанное, холодное выражение на лице.
-Опять Стив попросил приглядеть? – спокойно обратилась она к Бет, – не часто ли? Отбой уже был, марш в свою палату.
Бет, опустив глаза, все же кинула прощальный взгляд на Диксона, прошмыгнула мимо Доун к двери.
Та, выйдя следом, дождалась, пока за девушкой захлопнется дверь палаты и звякнет задвижка. Теперь к ним ночью только с шумом можно будет зайти.
Горман не рискнет.
Она вернулась в палату к Диксону и наткнулась на холодный изучающий взгляд. Опять почувствовала иррациональный страх, как будто он целился в нее, переборола себя, и не меняя отстраненно-холодного выражения лица, подошла ближе.
То, что он совсем непрост, было понятно сразу.
А вот что он будет делать, когда поправится, необходимо было выяснить. И, возможно, если удастся, склонить его на свою сторону.
Завоевать его доверие.
-Че ты здесь забыла, лейтенант? – голос его, хриплый, низковатый, с ярко выраженным южным просторечным акцентом, раздался неожиданно громко.
-Как вы себя чувствуете? – Доун решила не сокращать дистанцию. Скорее всего, он не запомнил первое пробуждение, и ее ладонь на своей груди. Вот и не стоит напоминать.
Хотя дотронуться невероятно тянет.
-Норм. Еще че-то?
-А вы неприветливы. – Доун подтащила стул, села рядом. Пристально и оценивающе оглядела Диксона. – Могли бы сказать спасибо за спасение. Вас подобрали в бессознательном состоянии, вокруг были мертвецы. Вам повезло, что мои люди вас сюда привезли. Проявили милосердие. В нынешней ситуации это редкость.
-Аааа, ну да. Где те мудаки, что сбили меня своей телегой? Покажи, я их лично отблагодарю. Каждого. – Он зло прищурился, не желая поддаваться на манипуляции.
-Откуда Вы знаете Бет? – Доун резко сменила тему.
Когда она работала в полиции, это был ее главный конек в допросах. Срабатывал всегда безошибочно. И в этот раз сработал.
Не сумел он удержать лицо, чуть дрогнули уголки губ, чуть расширились зрачки.
Знает ее, значит.
Может, за ней пришел даже? Может, специально под колеса кинулся?
Доун, привычная выстраивать конструкции, сразу поняла, что ее чутье не обманывает. Вот почему такой взгляд был у него в самом начале.
Знает, знает, кто она, что за нравы здесь царят.
Скорее всего, поганец Ноа рассказал.
Не зря же Бет так подставилась, только чтоб он смог уйти.
Вот и отблагодарил.
Отправил Диксона по следу.
Интересно, кто он ей? Брат? Любовник?
Все эти мысли промелькнули в мозгу буквально за долю секунды.
Доун поняла, что старый план договориться с ним, основываясь на имеющихся прежде данных, не сработает.
Нужен новый.
Он пришел за Бет.
Он хочет ее забрать.
Или просто хочет защитить?
Кто она ему?
Надо выяснить и от этого танцевать.
-Я ее здесь увидел впервые, – голос, в отличие от лица, не дрогнул.
-Не обманывайте меня, Диксон, – Доун покачала головой. – Кто вам рассказал об этом месте? Ноа?
Опять легкое подрагивание ресниц. Да, парень, в покер тебе играть не стоит…
-Мы можем договориться, Диксон.
-О чем мне с тобой договариваться, шлюха коповская? – вот и все, маски сброшены, можно говорить откровенно.
-Например о том, что вы хотите уйти, забрав Бет, а я хочу уберечь госпиталь от растаскивания на куски своими сошедшими с ума подчиненными. Мне совсем не нравится идея потери людей, но это необходимо для удержания дисциплины. Для спасения.
-Какого спасения, дура? Нет там нихера уже, ни правительства, ни армии, ничего нет. Нет спасения. – Он отвернулся.
-Дерил, – она не удержалась, коснулась перевязки на груди, мышцы дрогнули под рукой, – мне нужна помощь. Вам нужно укрытие. Вы можете оставаться здесь с Бет, при условии, если поможете мне. Кстати, кто она вам? Любовница?
-Не твое дело, блядь.– Он резко спихнул ее руку с груди, отсел даже чуть дальше, – не собираюсь я здесь оставаться. И Бетти заберу.
Вот как.
Ну что же, по-хорошему не получилось.
Доун, запрятав глубоко внутрь обиду на то, как он пренебрежительно скинул ее руку с себя, как демонстративно отодвинулся от нее, кивнула ему на запястье:
-Что это у вас? Необходимо обработать.
И, пока Диксон с удивлением оглядывал руку, не понимая, что ему надо обработать, воспользовалась этим, чтоб резко дернуть на себя, защелкнуть наручники, в ту же секунду вскочить, и, профессионально перехватив вторую руку, зафиксировать ее тоже.
И, затем, не давая опомниться, вторыми наручниками приковать обе руки мужчины к железной, массивной спинке кровати.
Диксон не успел даже рот раскрыть.
Ошалело отследил, как женщина идет к двери палаты, защелкивает замок, поворачивается к нему.
Но затем, само собой, дар речи обрел.
Доун много о себе услышала, жаль только, что ничего нового. Все-таки в полиции проработала много лет, чего только ей не рассказывали.
Не впечатлилась, в целом.
А вот видом беспомощного мужчины, с закинутыми за голову руками, сползшей простыней, открывающей невероятно волнующий вид на торс, ноги в больничных, низко сидящих штанах, живот, крепкий (это там что? неужели кубики?), с негустой дорожкой растительности, уходящей под резинку, впечатлилась.
Так впечатлилась, что даже жарко стало, пришлось расстегнуть ворот. И между ног стало жарко.
Доун ведь даже припомнить не могла, когда у нее последний раз был секс. Явно, задолго до конца света.
Наверняка, именно поэтому повело. Так повело, что аж жутко стало от самой себя, от своей реакции.
Диксон матерился, дергал руками в тщетной попытке освободиться (зря, кровати делались для психиатрии, были рассчитаны на серьезные нагрузки), рычал.
Доун достала короткую полицейскую дубинку.
Диксон резко замолчал, глядя на нее, потом, когда она отбросила дубинку в сторону, выдохнул.
Доун даже не сразу поняла его реакцию, а когда поняла…
Значит, ждет от нее любой пакости? Любого развития событий?
Может, все-таки получится договориться?
Неважно, кто ему Бет…
Доун, приближаясь к нему, уже все для себя решила.
Будь что будет. Она сделает все, чего ей хочется, давно уже хочется, глядя на него. Конец света, все-таки, можно же хоть чуть-чуть пойти на поводу у своего тела?
А потом будет договариваться.
И, даже если не договорится, то, по крайней мере, спустит пар.
========== 3. ==========
Комментарий к 3.
И пааанеслаааась))))))))
Дерил осознал, как он попал, только увидев дубинку в руках этой блядской шлюхи.
Он аж заткнулся, в ожидании.
Че она собиралась с нею делать? Бить его? После того, как его подлечили?
Вполне возможно.
Он же не согласился сотрудничать.
Значит, его в расход, Бетти в прислуги.
В подстилки.
Ему Ноа сказал про это, упомянул.
А Бетти, пряча глаза, подтвердила, сегодня как раз.
И теперь он не он будет, если этого скота не прикончит. Медленно. Очень медленно.
А потом заберет Бетти и свалит из этого гадюшника.
От этой главной гадюки, завораживающе красивой, как и все опасные твари, приманивающей его яркостью шкуры, гипнотизирующей перекатами манящего тела.
И взгляд у нее тоже холодный, шарящий, змеиный.
Диксону впервые было до такой степени неуютно находиться с бабой в одной комнате. Он весь сжался, словно к прыжку приготовившись, ожидая нападения в любой момент.
И все равно, все равно, блядь, просрал! Вот бы Мерл поржал над ним!
Баба, ростом ему едва до груди достающая, приковала его к кровати в одно мгновение! Одним точным змеиным ударом!
Гадюка, блядь!
Он, конечно, не сдерживался.
Высказал ей все, чего думал. Ее не впечатлило.
Смотрела на него, тварь, улыбаясь чуть-чуть, как добычу оглядывала.
Он и был ее добычей.
Беспомощной добычей, не загипнотизированный, но обездвиженный. И это еще хуже, потому что в здравом уме, потому что осознает ситуацию.
Гадюка откинула дубинку прочь (он выдохнул), подошла ближе, прихватила простынь с соседней кровати, ловко, умело перевязала его ноги, лишая возможности достать, пнуть.
Дерил уже не ругался, берег силы для рывка.
Кровать прочная, но если по чуть-чуть, понемногу… Главное, чтоб не била сразу насмерть. Но она не станет. Решит помучить, как многие хищники делают, поиграть. А ему главное время потянуть.
А потом он разломает нахер кровать, освободится и выебет ее этой, так напугавшей его, дубинкой.
Не успел Дерил задуматься о своем слегка маньяческом желании не просто отпиздить бабу, а именно выебать, засунуть дубинку в нее и посмотреть, как она кричать будет, как Доун расстегнула форменную рубашку и откинула ее в сторону.
Под рубашкой было простое черное белье и охренительно белое гладкое тело, с классными сиськами.
Дерил обалдело застыл, забыв все слова, глядя на нее как завороженный.
Вот жеж блядь… Вот же тварюка… Че она делать -то хочет?
В голову мыслишка залетела уже, но верить он отказывался.
Да не! Да ну нах!
Он, конечно, слышал о таких ситуациях, но никогда, ни при каком раскладе не думал, что сам так попадет.
Женщина тем временем подошла ближе, снимая по пути брюки, очень даже клево снимая, эротично, куда там стриптизершам из любимого когда-то Мерлом притона!
Дерил глянул на ее простые черные трусики, ярко, контрастно выделяющиеся на белом теле, облизнул враз пересохшие губы.
Сердце билось совершенно бешено, отдаваясь болью в ребрах. Док сказал, там не перелом, а трещина, что он очень крепкий сукин сын… Но больно все равно было.
Надо сказать, явно надо че-то сказать.
-Ты че, бля, делаешь, тварь? Какого хера? – голос был хриплым, незнакомо низким, аж глотку драло.
-Тихо, Диксон. Тихо. Будешь вести себя хорошо, развяжу. Потом.
Лернер тоже говорила негромко, так возбуждающе, вибрирующе, что эти низкие ноты отдавались в низу живота, где уже давным давно зародилась жизнь. Подняла голову, так сказать, независимо от хозяина. Предательское тело реагировало на красивую гладкую бабу совершенно однозначным стояком, и мутило и без того охреневший от нереальности ситуации мозг.
-Да я же тебя в землю закопаю. – Диксон собрал последние остатки здравого смысла. Он не животное, не зверь, чтоб реагировать на нее, как на самку с течке. – Пошла нахуй отсюда!
-Ага…– она так томно протянула это «Агааа», что в животе еще сильнее начали скручиваться спирали желания, толкаясь вниз, наполняя… Да, блядь, куда уж больше то?
-Лежи спокойно, Диксон, – промурлыкала она, подходя совсем близко, проводя обеими руками по его телу, с нескрываемым удовольствием, не обращая внимания на его дергания и попытки сбросить с себя ее руки.
Потом нагнулась, лизнула сосок, прихватила зубами, сжала.
-Тварь, – он откинулся назад, заскрипел зубами от ярости, от безысходности, от невозможности двинуться. От того, что ему это все, сука, удовольствие доставило! – В последний раз говорю тебе, съебись отсюда нахуй! Ты меня вообще не возбуждаешь, сука, тварь!
-Да? – она переместилась ниже, поцелуями следуя по дорожке из волос, отогнула резинку штанов, выпуская на волю нехилый, уже болезненный стояк. – А так и не скажешь сразу…
-Бля… – он опять беспомощно дернулся. – Я тебя убью, слышишь? Убьюуууууу….
Тут Лернер аккуратно и нежно взяла его член в рот, и Дерил выгнулся, застонав сквозь сжатые зубы.
Все слова, все проклятия, что крутились в голове, вылетели со свистом.
Она, чуть помедлив, насадилась глубже, провела языком по уздечке, вызвав крупную неконтролируемую совершенно дрожь во всем его теле, с тихим влажным хлюпом выпустила член, опять провела обеими руками по мощному торсу, наслаждаясь ощущениями, и нагнувшись, легла практически на его грудь, приблизив губы к его губам, заглядывая в глаза.
-Хочу поцеловать тебя, – хрипло прошептала она, – можно?
-Так теперь ты решила спросить, сука? – он не отводил затуманенного злого до невозможности взгляда от ее лица, окончательно сходя с ума от ее змеиных, прозрачных, завораживающих глаз.
Будь оно все… Похуй, похуй на все! Потом разберется. Со всем разберется.
Он выдохнул, резко поднял голову, поймал ее губы.
Она, кажется, удивленно охнула, он не понял, слишком занят был, кусая, терзая ее рот, вылизывая настойчивым голодным языком, ловя удивленные томные стоны.
Лернер обняла его за шею, привлекая к себе, не разрывая поцелуя, наслаждаясь им. Легла, прижимаясь к его груди, ерзая, спускаясь чуть ниже, к напряженному члену, потираясь о него уже полностью промокшими трусиками.
-Отпусти меня, – тихо, как можно более убедительно, попросил Дерил, когда она, наконец, оторвалась от него, задыхаясь, блуждая по его лицу сияющим взглядом, – отпусти, хочу обнять тебя.
Он и в самом деле хотел обнять.
Да, обнять, подмять под себя и выебать так, чтоб не могла ходить.
А потом сделать ответную услугу: привязать к кровати и ещё раз выебать.
И оставить здесь.
И свалить с Бетти из этого змеепитомника.
И вспоминать главную гадюку, с ее сладким ядом только в возбуждающих снах.
Но змея, на то и змея, чтоб иметь холодную кровь. Она лишь покачала головой, повозилась, снимая трусики, и со стоном удовольствия опустилась на его член.
Дерил опять выругался, не сдержавшись, задергал руками бешено, желая высвободиться, чтобы, наконец, сжать ее сильно, до боли, почувствовать, как извивается и дрожит тонкое гладкое тело в руках, вцепиться в аккуратный пучок на голове, растрепать, разворошить, оттянуть назад, открывая доступ к тонкой шее.
-Дерил…– застонала она, качнувшись на пробу на нем, вызвав ответный стон, – Дерил… Не дергайся…
-Сука, блядь, сука долбанная! – Он начал биться затылком о мягкую подушку, не в силах больше сдерживаться, когда она начала двигаться на нем, сначала медленно, аккуратно, затем все быстрее и быстрее, откидываясь назад, упираясь руками в его бедра.
От открывающегося ему охренительного вида извивающейся на нем женщины, от невероятных ощущений, что она дарила ему, двигаясь быстро и неутомимо, Дерил был словно в бреду, с сладком наркотическом дурмане. Вся его злость, ненависть к ней будто подернулась дымкой кайфа:
-Поцелуй меня, – едва слышно прохрипел он, до ужаса захотев ощутить опять ее нежные губы.
Лернер наклонилась, прижавшись к нему всем ладным мокрым телом, не прекращая двигаться. Он, сладко и счастливо выдохнув, поймал ее рот, пробуя на вкус, на это раз бережно, и в то же время жадно.
-Отпусти, отпусти меня, – прохрипел он, едва она оторвалась от его рта, начиная сам двигать тазом, покачивая её на себе, в своём темпе.
Она опять откинулась назад, наслаждаясь его движениями, прическа её наконец – то растрепалась, волосы волной разметались до поясницы, извиваясь в такт движениям, как змеи.
Дерилу до зуда в руках хотелось запустить пальцы в густую тёмную копну, оттянуть назад с усилием, с болью, так, чтоб в пояснице изогнулась по-кошачьи, по-змеиному, пригнуть к себе, вгрызться в шею зубами до крови, наказывая за то, что сделала с ним.
Он задвигался сильнее, практически подбрасывая женщину на себе, добиваясь от неё ответа, животного дикого стона, что туманит мозг, отключает его напрочь в ожидании разрядки.
-Ну же, ну? – он внезапно резко остановился, перебарывая себя, ведь уже на грани был, на краю практически.
Лернер протестующие застонала, задвигалась, пытаясь поймать прежний кайфовый ритм, но безуспешно.
-Пусти, – с усилием, настойчиво и низко проговорил он, глядя ей в совершенно обезумевшие глаза, – не пожалеешь.
Она, опять застонав, резко наклонилась к форменным брюкам, валяющимся возле кровати, достала ключи и отстегнула его от спинки, оставив другие наручники, соединяющие руки вместе.
Дерил резко сев, прижал её к себе, перекинув скованные руки ей за спину, впился в губы, жадно и зло, подчиняя, заставляя окончательно потерять голову, опять задвигался в ней, сильнее, жёстче, грубее, так, что она, жалобно и нежно застонав, просто растеклась в его руках.
Одним быстрым движением, нагнувшись, вместе с ней к ногам, дернул связывающие его простыни, с треском разрывая, отбрасывая прочь.
С рычанием вышел из протестующе застонавшей женщины, опять остановив ее на грани оргазма, развернул к себе спиной, не давая опомниться, вошел сзади, перехватил скованными руками горло с двух сторон, заставляя выгнуться еще больше, и вцепился, наконец-то, как и хотел, в нежное, беспомощно подставленное горло зубами, до крови, вырывая крик то ли боли, то ли удовольствия, а может, и того и другого сразу, ему было плевать.
Он яростно и бешено двигался в ней, уперев женщину грудью в спинку кровати, к которой совсем недавно был пристегнут, сдавливая наручниками горло, оттягивая назад, кусая плечи, шею, спину, рыча в промежутках между укусами:
-Ты этого хотела, сука, этого? Получай, тварь, получай! Тварь, гадина, сука! Связала меня, сука! Тварь, блядь!
Лернер не отвечала, только стонала все громче, все протяжней, выгибалась все сильнее, подчиняясь грубым ласкам, затем повернула голову к нему, он сразу же впился в ее истерзанные губы злым, удушающим поцелуем, и женщина кончила, крупно содрогнувшись, и сжав его внутри так, что аж зубы свело.
Он укусил ее за нижнюю губу напоследок, слизал кровь, и зарычав, задвигался уже совершенно дико, тоже кончая, даже не думая выйти, мстительно накачивая ее спермой.
Чтоб знала, тварь, как связывать его!
Через десять минут, отдышавшись, наконец, Доун приподняла голову от груди Дерила, на которой она с удобством устроилась, и, пошарив, нашла ключи от наручников.
Щелкнула замочком, откинула железки в сторону, взяла его руку, поцеловала натертое запястье.
Он развернул ее к себе, заглянул в глаза и с удовольствием врезал ей по щеке. Не сильно, но чувствительно, чтоб запомнила.
И тут же жадно сжал лапищами лицо, целуя настойчиво и грубо.
Доун ответила, послушно разомкнув губы.
Он оторвался от нее наконец, долгую минуту смотрел в светлые змеиные глаза.
Затем лег обратно на кровать, притянув ее к себе под бок.
-Ну че у тебя там за бунт на корабле?
Доун выдохнула. Похоже, договориться все-таки получилось.
========== 4. ==========
Доун смотрела на трупы, рядами лежащие перед госпиталем, стоя у окна, у себя в кабинете. Вспоминала тот день, когда все началось, вспоминала тот день, когда оказалась здесь.
Ей не пришлось тогда убивать больных и обратившихся людей, военные позаботились об этом. Зато потом подобной работы хватило по самое горло.
Хорошо, что она умела отключать эмоции. Просто выдыхаешь, отстраняешься, как будто со стороны смотришь, и позволяешь телу действовать самостоятельно. Всегда срабатывало. Во всех ситуациях.
И когда пришлось убивать пациентов, лежащих в коме здесь, на этаже, на которых расходовалось очень много медикаментов, и когда наставила пистолет и выстрелила в укушенного коллегу, своего босса, капитана Хансона, наставника, человека, заменившего ей отца.
И когда увидела испуганную, истерзанную женщину, выползающую из комнаты этого скота, Гормана. Она тогда просто помогла ей дойти до палаты. И ушла. И ничего не сделала.
Надо было сохранять дисциплину, хотя бы видимость дисциплины. Она знала, видела, что некоторые люди, мужчины, имеющие доступ к оружию, в реалиях конца света очень быстро превращаются в неуправляемых психопатов, зверей, заражая своим безумием окружающих.
