Текст книги "Другая сторона ненависти (СИ)"

Автор книги: новый_волк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Был прохладный июльский денек. Мы носились по полю, трава щекотала мне живот. Облака часто закрывали собой солнце, поэтому казалось, будто скоро пойдёт дождь.

Я остановился, отбежав слишком далеко, и посмотрел на совсем близкий лес. У самой кромки деревьев сидели два волка – наблюдатели. Милена, светло-пепельная молодая волчица, и Джой, здоровый и сильный лохматый бета с вечно недовольным видом.

Милена сделала мне знак мордой, чтоб я возвращался к гурьбе малышей, таких же, как и я, и тревога читалась в ее взгляде. Резвиться на свободе нам оставалось совсем недолго.

Наш приют располагался за городом, возле самого леса, чтоб волки имели возможность в любой момент оказаться среди деревьев. Людям же нужен был дом, который мы обрели в опустевших угодьях егеря, старого Симеона, который умер около года назад.

Он был человеком, но очень любил волков, которые, в свою очередь, доверяли ему. Доверие волков – самая большая честь. Особенно, если ты человек. Симеон заслужил эту честь, несколько раз спасши взрослых волков от охотников и позволив им занять территорию его угодий. Волки редко ссорились со старым егерем. Но тогда он не был ещё таким стариком.

Я весело помчался в поле, где мне навстречу выбежал Эйдан. Его язык вывалился наружу и смешно болтался, как старый носок, в который затолкали груз. Он неуклюже пыхтел и сопел. В отличие от меня, Эйдан здесь с самого утра. Ему больше повезло, ведь он не любимчик альфы.

Несмотря на всю свою неуклюжесть, Эйдан не выглядел нелепо, скорее растеряно. Он преодолевал большие расстояния и учился охотиться, два раза в неделю уходя вместе со взрослыми волками, а когда возвращался, был сильно измотан, так что вся его веселость будто куда-то улетучивалась, а сам Эйдан валился с ног и быстро засыпал. Тогда я даже не дергал его: знал, что это бесполезно.

Незадолго до полудня, когда солнца начинало напекать волчьи макушки, слышался зов наблюдателей. Мы всей гурьбой неслись к взрослым, а те отходили нас в дом, где мы оборачивались.

Мне не нравился этот процесс. Он очень неприятен, потому что чувствуешь, как твоё тело ломается десятки, нет, сотни раз, и ты вынужден терпеть ужаснейшую боль, пока все не завершится. Я всегда с сочувствием смотрел на тех, у кого обращение занимало час и больше. Они, как раненые рыбы, бились в конвульсиях, хрипели и сопели, боясь издать лишний звук, чтоб не рассердить взрослых. У меня же обращение происходило достаточно быстро, хотя, моё мнение, могло бы и быстрее.

Эйдан был одним из тех, кому тяжело давался этот процесс. Именно из-за него я стал с пониманием относиться к тем, кому это давалось так же тяжело, как Эйдану.

Я души не чаял в нем. Когда со мной было покончено, я старался как можно скорее прийти в чувства и овладеть собой, а это давалось очень трудно. Слабость завладевала телом безраздельно. Чтоб обрести контроль над самим собой, нужно было приложить немало усилий: полностью осознать себя, что затягивает процесс адаптации после смены формы. Чтоб поскорее прийти в себя, нужно поддаться слабости и позволить организму восстановиться, в такой ситуации непременно засыпаешь, и бог знает, когда ещё проснешься.

Я старался не закрывать газа и дышать ровно, отсчитывая равное количество времени между вздохами. Когда самосознание возвращалось ко мне, я пытался шевелиться и, если не подняться и подойти, то доползти до, задыхавшегося на исцарапанном бетонном полу, Эйдана. Он скулил, а влажные глаза, наполненные болью, с надеждой и благодарностью смотрели на меня. Он не узнавал меня, но чувствовал, что рядом кто-то близкий.

**

Несколько лет спустя

Я проснулся в поту. Этот сон являлся мне слишком часто. Я видел поле и почти что чувствовал на себе тепло июльского солнца. Ко мне несся волчонок, и весь мой мир смыкался на нем одном.

А потом волчонок становился взрослым волком, таким, каким я представлял себе Эйдана взрослым, ведь мне не довелось этого увидеть воочию. Волк был таким же серым с чёрными полосами, с длинными мускулистыми лапами, окрашенными в чёрный с тыльной стороны. Вытянутая морда, блестящие глаза цвета тёмного шоколада. Во сне я любил этого волка и, когда просыпался, долго не мог забыть это чувство. Ведь в реальной-то жизни я не мог любить его, потому что я его ненавидел.

Я ненавидел его и искал, чтоб узнать правду. Что будет дальше, сложно было представить. Иногда я грезил, как разделаюсь с ним, какой горячей будет его плоть, когда мои зубы сожмут ее. А иногда меня посещало чувство полнейшей растерянности, или даже опустошенности, потому, что мне представлялось, что Эйдан скажет, что он не виноват, что все случилось не по его воле, что он не предавал меня… Кого я обманываю?!

Комната была тесной, как коробка, без особых удобств, чтоб не появлялась привычка к комфорту, а вместе с тем претензии. Многие жаловались, но не осмеливались просить о большем, потому что большее они не получили бы. Так или иначе, меня все устраивало, даже удовлетворяло. Эта спартанская атмосфера поддерживала пламя негодования во мне. Днём я пускал кровь какому-нибудь волку, а ночью оставался один со своей бетонной коробке и засыпал без мук совести. Если бы моя жизнь была чуть комфортнее, то мысли, подрывающие душевный покой, непременно появлялись бы.

– Сколько ты уже с нами? – спросил Нейтан.

– Около года, – ответил я.

– Льюис тобой очень доволен, – Льюисом был альфа этой стаи, от него зависело если не все, то многое. – Нечасто встретишь такого исполнительного омегу. Тем более прошедшего со стороны. Почему ты покинул материнскую стаю?

– У меня не было материнской стаи, – отозвался я. – Я вырос в приюте.

– Вот как? Похоже, вас там неплохо муштровали, – Нейтан совсем не боялся ранить чужие чувства, но мне это было только на руку. – Как назывался этот приют?

– У него не было названия. Это маленький приют, образованный во владениях егеря.

– Человека? – удивился Нейтан.

– Он был добрым человеком.

Нейтан задумался.

– Хм, как же, интересно, ты мог стать таким агрессивным, если вырос в приюте, образованном добрым человеком.

– Он вскоре умер.

– Его убили? Поэтому ты озлобился?

– Нет, по другой причине.

Я сказал это так, что Нейтан, который был, по сути, совсем не глупым волком, решил не развивать тему.

Льюис неровно дышал ко мне. Да он ко многим питал страсть, очень любвеобильный волк. На то он и альфа. Его взгляд всегда менялся, когда он замечал меня. Этакая смесь нежности и извращенного желания причинить боль. Не знаю, каким должен быть настоящий альфа, ведь у меня не было альфы, потому что не было стаи, но Льюис казался настоящим альфой.

– Юстав, – он произносил моё имя с потаенной улыбкой, покровительственным тоном.

Признаюсь, это заводило меня и внушало мысли о том, что я имею некую власть над Льюисом, путь и не неограниченную – Льюис умен и силён, а ещё его очень уважают в стае, а значит, мне нужно быть поосторожнее с ним.

– Привет, Льюис.

Да, я был несколько фамильярен, но альфе это нравилось, пока я не переходил границы. Или не оказывал сопротивления.

– Я ждал тебя два часа назад.

– Прости, я был занят работенкой, которую ты мне подкинул.

Он навис надо мной и смерил собственническим взглядом. Он был не намного выше меня. Ему 32, а мне 25, и к его годам я вытянусь и окрепну окончательно, войду в полную силу. А пока Льюис имел все основания относиться ко мне, как к своей собственности, потому что так альфы и относились к своим подчиненным.

Он обнял меня за талию, опустил руки на бедра и впился в губы. Я не закрывал глаза, потому что не испытывал особого удовольствия. Не скажу, что Льюис был мне противен, но я не благоговел от него, как многие молодые волки из стаи. Быть влюбленным, даже боготворить своего альфу – это нормальное явление в жизни стаи, особенно если альфа – сексуальный, крепкий мужик с хорошими мозгами и членом.

Почему я трахался с ним? Хороший вопрос с простым ответом. Мне нужно было влияние, а так как мое появление в стае было относительно недавним, репутация сомнительной, а мордаха миловидной, стоило использовать последнее качество для заимения поддержки и гарантий на новом месте.

Льюис имел жёстко, подтверждая свой статус. Интересно, все альфы трахают нещадно, без капли заботы, или это особенности характера отдельных личностей?

После он сообщил мне, что хочет сделать меня своим бетой. Я молчаливо согласился, не боясь, что мое отстраненное благоволение Льюису превратится в зависимость. Чем выше становился мой статус, тем больше я обретал возможностей. Теперь мне будет открыт доступ к большему объёму информации, ведь быть отщепенцем омегой куда хуже, чем быть бетой – статус наиболее приближенного к альфе.

Примерно через пару недель я просматривал базу данных по стаям в других штатах. Общего пункта управления не существовало, да и глупая это была бы затея, бессмысленная и бесплодная, но стаи имели связи и сотрудничали одна с другой, потому что это было как минимум выгодно каждой стае. С людьми нужно было держать ухо востро.

Эйдан Саммерхилл нигде не значился, и я начал беспокоиться, не случилось ли с ним что. Но потом, в новоорлеанском филиале всплыло имя Эйдана, только фамилия была Скейп. Но я знал, что это он – сердцем чувствовал.

– Как насчет Нового Орлеана? – спросил я у Льюиса.

– А что с Новым Орлеаном?

– Говорят, они подобрали двух кугуаров. Никогда не слышал, чтоб волчья стая приняла к себе кугуара, а тем более двух.

Льюис задумался.

– Я знаю, что это выглядит странно, но не собираюсь вмешиваться. Новый Орлеан находится слишком далеко от зоны моего влияния, чтоб я ссорился с альфой той стаи.

– Но ты хотел бы выяснить, в чем там дело? – спросил я.

– Хм, думаю, да. Это интересно. Кугуары в волчьей стае… – он усмехнулся. – Ну, это же Новый Орлеан, там всегда какая-то чертовщина творится.

– Я собираюсь скататься туда, – заявил я.

Льюис недоверчиво посмотрел на меня.

– Знаешь если мы ебемся, это не значит, что тебе позволено все.

– Знаю.

Через неделю я мчался в Новый Орлеан.

**

Температура в Новом Орлеане зимой не опускается ниже десяти градусов, но по сравнению с Калифорнией там холодно. Я надел куртку и бродил по узким улочкам – прибежищу духу Вуду. Было во всем этом что-то таинственное. Уж не помогает ли Эйдану чёрная магия?

О новоорлеанской стае сложилось много предубеждений. Например, что она прочно связана с самим Дьяволом. Но такие легенды распускали люди. Оборотни для них тоже были выходцами из преисподней.

В стае меня приняли настороженно, но в целом неплохо. Они были предупреждены о цели моего визита. Меня познакомили с двумя кугуарами – нелюдимыми, но в целом вполне сносными молодыми мужчинами, которые искали прибежище среди волков, потому что у них не оставалось другого выбора. Кошачьи недолюбливают волков, но в этот раз пришлось смириться. Кугуары не выражали свою неприязнь открыто, но между ними и стаей чувствовалось напряжение. Тем ни менее стая приняла кошачьих и не требовала от них больше, чем те могли пожертвовать.

Но истинной целью моего визита были совсем не кугуары. Я выразил желание осмотреться, подключил всю свою харизму, чтоб не вызывать у стаи отторжения. Вообще-то представители одной стаи с недоверием относятся к представителям другой, но новоорлеанская оказалась удивительно гостеприимной.

Волки то и дело веселились и закатывали вечеринки с выпивкой. Я принимал участие в дебошах, а сам присматривался. Знакомился все с новыми волками, но не спрашивал про Эйдана открыто – это непременно вызвало бы подозрения, и до Эйдана дошла бы новость, что им интересуется какой-то чужак. Сбежав однажды, он сделает это снова.

Вечеринки в новоорлеанской стае представляли собой нечто из ряда вон выходящее. Многие волки надевали маскарадные маски и выходили на улицы Французского квартала, цепляли там людей и устраивали оргии. Вино лилось рекой, а в воздухе стояли манящие ароматы волчьей мяты и мускуса.

Спустя два дня я увидел Эйдана. Меня как будто током шарахнуло. Я не сразу узнал его, но когда волк – молодой красивый мужчина – позвал его по имени, во мне что-то перевернулось. Все сразу встало на свои места. Сколько раз Эйдан снился мне, я представлял, каким он должен был стать, повзрослев, но реальность оказалась куда более шокирующей, чем можно было предположить.

Высокий и крепкий юноша с чёрными, как смолью волосами, ослепительной улыбкой. Он, пьяный в дрязг, брёл по улице, смеялся и заигрывал со своим другом. Я тут же приревновал его, будто Эйдан уже давно принадлежал мне. Но тут же заставил себя вспомнить, что он предатель, и вспыхнул дикой, звериной яростью.

Я удержал себя от порыва подлететь к нему и вцепиться в ворот его футболки, а потом… Чёрт его знает, что потом. Разорвать или трахнуть его. Чёрт!

Я следовал за ними на расстоянии, но Эйдан заметил меня и обернулся, что-то сказал своему другу и подошёл ко мне.

– Ты преследуешь меня или моего компаньона? – спросил он.

У меня волоски на теле стали дыбом от его голоса.

– Что-то подсказывает, что меня.

Он не узнал меня. Принял за одного из парней, что шатаются ночью по улице и ищут развлечения на ночь.

– Правильно подсказывает, – парировал я.

Эйдан дернулся, будто его поразило громом, поморщился и сузил глаза.

– Что-то не так? – поддразнил его я.

– Мы раньше встречались? – поинтересовался он.

– В прошлой жизни, – ответил я, загадочно улыбнувшись.

Но Эйдан не ответил на улыбку. Я слышал, как часто бьётся его сердце, чувствовал жар его тела и запах пота, который выступил от волнения или возбуждения.

– Хочешь пойти со мной? – спросил он, еле умудряясь сохранять игривый тон.

– Хочу.

Мы поднялись по скрипучей лестнице. Во Французской квартале нетрудно найти помещение на одну ночь. Эйдан закрыл за собой дверь и обернулся ко мне. Я расхлябано бродил по тёмной комнате. Красные, будто кровь или вино, занавески подсвечивались неоном с улицы. Эйдан подошёл, глаза его грели от возбуждения.

Он хотел поцеловать меня, но я отвернулся в последнюю секунду. Он беззвучно заскулил, раздраженный рык пророкотал в его горле.

– Не целуешься?

– Целуюсь, – ответил я.

Он предпринял ещё одну попытку, но я не смог себя заставить, хотя желал бы почувствовать вкус его губ, слюны. Желал бы, если бы испытывал к Эйдану доверие.

Он смиренно отступился от этой идеи и принялся покрывать глубокими поцелуями мою шею, ключицы. Расстегивал пуговицы на рубашке, стянул ее вместе с курткой.

Я приобнял Эйдана за плечи и испытал почти блаженство от ощущения его упругих мышц под моими ладонями.

Он опустился на колени и, поспешно расстегнув ремень и молнию на моих штанах, спустил их до колен, взял полувставший член и начал его сосать. Реакция не заставила себя долго ждать. Я закрыл глаза и ухватился пальцами за жесткие волосы на затылке Эйдана.

Он оторвался и посмотрел на меня, как тогда, в переулке, когда спросил, не встречались ли мы раньше. Наши взгляды столкнулись. Отстраненность не уходила с моего лица, так что, наверное, казалось, что я имею высокомерный вид.

– Ты такой красивый, – прохрипел Эйдан, хотя хотел сказать другое, я даже знаю что: его не покидала мысль, что мы с ним знакомы.

А потом он снова принялся сосать мой уже эрегированный член. Его рот был горячим и нежным, я в жизни не испытывал такого блаженства. Думать о том, как убить его, не представлялось возможным.

“Я заставлю его хотеть меня, доведу до экстаза, а потом откроюсь и убью”, подсознательно это стало моим планом.

Мы трахались, как обезумевшие звери. Эйдан сразу понял, что я тоже оборотень, так что не скрывал своей двоякой сущности. Мы поуобращались, делали это по-собачьи, в прозе миссионера, стоя. Господи, да я в жизни не кончал так много раз подряд!

– Как тебя зовут, – спросил Эйдан.

Он лежал слева от меня и поглаживал внутреннюю стороны моего бедра методичными движениями. Волкам нужны прикосновения, поэтому альфы часто используют секс как один из способов подчинения членов стаи себе. Секс для оборотней – глоток воздуха для утопающего. А уж если волк обращается…

Да, нам было больно, когда мы начинали оборачиваться во время соития, и было так же в смешении боли и удовольствия нечто сакральное, возвышенное. По крайней мере, для меня, потому что никак иначе мне не удавалось вернуться в прошлое и почувствовать нашу с Эйданом близость. Он сам виноват в этом.

– Эй, – позвал он, не дождавшись ответа. – Хочешь, угадаю?

Я усмехнулся.

– Попробуй. У тебя одна попытка.

Имя у меня сложное, редкое для этих краев.

– Юстав.

Моё имя отозвалось в голове эхом. “Юстав. Юстав. Юстав”.

Я молчал. А что тут скажешь?

– Как я мог не узнать тебя? – причитал Эйдан, схватившись за голову.

– Я тоже не сразу узнал тебя.

– Теперь я понимаю, почему ты не захотел целоваться. Ты ненавидишь меня?

– Да, – признался я, но что-то во мне взбунтовалось.

Я хотел ненавидеть его, я ДОЛЖЕН был ненавидеть, но часть механизма, отвечающая за ненависть к Эйдану, сломалось.

Сквозь сон я чувствовал, как Эйдан обнимает меня. Он навалился всем телом и прижался лицом в моей шее, громко дыша. Я сделал вид, что все ещё сплю. Да у меня все внутри замерло, я понятия не имел, как реагировать.

Он начал покрывать мою шею осторожными поцелуями. Я вздрогнул. Он почувствовал это и прижался сильнее.

Он принялся ласкать мою грудь, опускался всю ниже. Я обернулся, обнаруживая себя, пока дело не зашло слишком далеко. Он пытался оседлать меня, но я не позволил.

Эйдан зарычал и отполз на край кровати. Я попятился в спинке, ошарашено глядя на него. Он понял все без слов. Мы словно читали мысли друг друга. Никогда ни с кем у меня такого не происходило. Я и представления не имел, что такое вообще возможно.

Наша связь была большой ошибкой, потому что секс привязал нас друг к другу. Что, если мы были парой? Мне не стоило искать встречи с Эйданом, но я ни капли не жалел о произошедшем. Лучше раз испытать такое, чем всю жизнь прожить в неведении и считать, что садо-мазо отношения с альфой – предел возможного.

Думаю, у меня больше не было причин оставаться в Новом Орлеане, хотя здесь было хорошо. Эта стая оказалась прекрасной. Ночи здесь были наполнены вином и сексом. Магия и таинственность витали в воздухе. Нигде и никогда я не чувствовал себя так свободно. Но между мной и Эйданом воздух застоялся, так что невозможно было вздохнуть. Я больше не хотел убивать его, сомневаюсь, что вообще когда-либо хотел.

Он носился за мной, как сумасшедший, уговаривал остаться хоть ненадолго.

– Даже если бы я захотел, – сказал я, – Льюис лучше лишится своей правой руки, чем отпустит меня на свободу.

– Твой альфа?

Я кивнул.

– Сколько стай ты сменил?

– Зачем ты спрашиваешь?

Конечно, я знал, зачем. Эйдан фантазировал на тему, насколько возможно, чтоб я остался. Я и сам хотел бы остаться в этой замечательной стае. Господи, да они приютили двух кугуаров!

Спустя двадцать минут я уже бороздил просторы орлеанских полей, срезая путь до трассы.

**

– Кугуары попросили политического убежища, а орлеанская стая слишком либеральна, чтоб отказать, – сообщил я Льюису.

Он рассмеялся.

– Так и знал. Наверное, какие-нибудь Ромео и Джульетта.

– Скорее, Ромео и Ромео.

Льюис снова рассмеялся.

Мы выпили ещё по бокалу вина и пошли в постель.

– Юстав, к тебе гости, – отрапортовал Маршал.

– Кто там? – не отрываясь от компьютера, спросил я.

– Какой-то парень из Нового Орлеана. Ты уже успел обзавестись друзьями?

Я проверил камеры. В коридоре, сунув руки в карманы куртки, переминался с ноги на ногу высокий парень, лица не видно из-за опущенной головы, но я понял, кто это.

– Что ты здесь делаешь? – спросил я, немного возбужденно, но в целом спокойно.

– Думал, я оставлю все, как есть? Этот ненормально.

– Знаю.

Я ожидал, что Эйдан явится. Будь я на его месте, поступил бы именно так, поэтому его визит не оказался неожиданностью.

Маршал, Илия и Роберт – дежурные – следили за нами, так что Эйдан ежился, как от холода.

– Здесь куда суровее, чем я себе представлял, – заключил Эйдан.

– Теперь мне тоже так кажется, – отозвался я.

В комнате действительно стало уныло и тесно после моей поездки в Новый Орлеан.

– Ты как аскет.

– Познавший прелести мирской жизни.

Эйдан горел от нетерпения, но ничего не предпринимал. Мне тоже хотелось прикоснуться к нему. Наверное, мы все же оказались парой. Это все осложняло. Неужели мы теперь вынужден мириться друг с другом?

– Давай без лишних предисловий. Я приехал за тобой.

– Я никуда с тобой не победу, Эйдан.

– Господи, мне было 15, Юс, а ты был любимчиком Рихарда. Что я мог поделать? – взорвался Эйдан.

– Рискнуть чем-то ради меня?

– Ты так уверено это говоришь, но это потому что никогда не испытывал на себе его злость. Он ревновал тебя ко всему, что движется. Он подыскал мне стаю и велел убираться. Ты понимаешь, что он угрожал мне? Я ещё легко отделался.

– Легко отделался?! Ты сбежал, бросив меня одного, там…

– Думаешь, там было плохо? Ты понятия не имеешь о том, что такое плохо.

Я обмозговал слова Эйдана. Я моих воспоминаниях он был таким, что просто так болтать не стал бы.

– С тобой что-то случилось?

– Да, но теперь это неважно.

– Я хочу простить тебя, так что помоги мне в этом.

– Ты и правда простишь меня? Ведь я действительно чувствую вину.

– Да, прощу, но для этого нужно приложить хоть капельку усилий.

– Если нужна такая малость, может, не стоить бередить старые раны?

– Боишься истечь кровью?

– Боюсь испачкать тебя. Чёрт! – шепнул Эйдан и опустился на край моей унылой кровати, застланной белым застиранным бельем.

Я остался стоять у двери, пусть и хотел оказаться рядом.

– Рихард… Он…

Я невольно подошёл и сел напротив на корточки, положил руки на колени Эйдану и сжал их.

– Что он сделал?

Эйдан нервически облизал губы.

– Он изнасиловал меня, а потом продал одному альфе, тому ещё зверюге. Только через пять лет мне удалось вырваться, если бы новоорлеанская стая не подобрала меня, я покончил бы с собой.

– Боже, – выдохнул я шокировано и уткнулся лбом в дрожащее колено Эйдана. – Со мной он был не так жесток.

Я поцеловал бедро Эйдана через штанину и, приподнявшись, обнял его.

– Я все это время злился на тебя, прости.

– Ты поедешь со мной? Здесь мне не по себе.

– Уезжай первым, – сказал я. – Льюис, пусть и адекватный, но достаточно суровый. Мы трахаемся, так что так легко мне не уехать.

Мои слова болью отразились на лице Эйдана.

– Давай просто сбежим и попросим убежища, как те кугуары, – предложил он.

– Пожалуйста, Юстав, – умоляюще добавил Эйдан, когда не дождался ответа.

Думаю, Льюис не сразу понял, что я сбежал навсегда. Мы ехали без остановок, только пару раз заправились и купили перекусить. Ближе к вечеру затрезвонил мобильник, так что пришлось отключить его. Эйдан выглядел обеспокоенным и постоянно трогал меня за ногу или за руку, клал ладонь на шею и перебирал волосы, судорожно, нервно, а я был так влюблен в него, что продал бы душу самому Дьяволу, лишь бы лишить его повода для беспокойства.

Я ценил, что он приехал, несмотря на то, что испытывал такие тяжелые переживания. Там, во Французском квартале, он выглядел таким развязными и самоуверенным, а теперь стал жалким и до смерти напуганным, пусть и старался скрывать это, пряча под нежностью. Прикосновения успокаивали его, а мне рвало душу, что это вынужденная мера, а не просто искренний порыв. Так не должно было быть, но, видимо, быть волком, означало испытывать страдания.

“У тебя будут проблемы, если не перезвонишь мне”, угрожал Льюис в сообщении. Это я ночью включил телефон, пока Эйдан заснул на соседнем сидении. Его голова, опущенная на грудь, забавно болталась, когда машина подпрыгивала на ухабах.

Я должен был поговорить с Льюисом. Нельзя же вечно бежать от него, тем более от банального телефонного разговора. Эйдан был сильно напуган, но я не боялся.

– Я ухожу, Льюис, – предупредил его я.

– Ты дерьмово поступаешь, – сообщил мне альфа.

– Я знаю, прости.

– Ты же понимаешь, что моя репутация подорвется, если ты возьмешь и уйдешь?

– Этот означает, что ты не позволишь мере уйти?

– Какой догадливый мальчик.

Я посмотрел на Эйдана. Он все ещё спал или делал вид, что спит, прислушиваясь к разговору.

Я понадеялся на понимание Льюиса. Все же он не был безнадежным, бесчувственным мужланом. Я слышал про Люка, который буквально вытирал ноги о своих бет.

– Льюис, я нашёл пару. Понимаешь?

Он помолчал, а потом глубоко вздохнул и захохотал в голос.

– Пожалуйста, не преследуй нас.

– Это тот волчонок из Нового Орлеана?

– Да, – с заминкой отозвался я.

– Хех, ладно, посмотрим.

И Льюис отключился.

– Думаешь, и правда не станет гнаться? – спросил Эйдан через какое-то время.

– Не знаю.

В Новом Орлеане было замечательно. Сначала мы остерегались погони, но преследователи так и не появлялись. Тогда мы ещё не знали, что это охотничий маневр: затаиться и дать жертве потерять бдительность, а потом сцапать.

Мы были слишком опьянены друг другом. Постоянно пили вино и трахались. Пили вино и гуляли по улицам Французского квартала. Пили вино и смотрели старые черно-белые фильмы в кинотеатре. Пили вино и играли в покер. Если подумать, мы много пили, пока у меня не начинала ехать крыша. Напившись, я впадал в меланхолию.

Я не попросил убежища, потому что посчитал это излишней мерой. Льюис с уважением и осторожностью относился к новоорлеанской стае, так что я надеялся, даже свято верил, что остерегаться мне нечего.

У Льюиса было поистине железное терпение. Он выждал почти два месяца, пока я не успокоился совершенно и не почувствовал себя счастливее, чем когда бы то ни было. В этот-то момент и состоялось нападение.

Волки проникли в город, кто на своих двоих, кто на четырех. Мы с Эйданом спали, когда в дверь истошно задолбили.

– Льюис в городе, – сообщил перепуганный волк. – Он искал Юстава.

Одежда его находилась в беспорядке, из разбитой брови струилась кровь.

Эйдан в ужасе и растерянности поглядел на меня.

Мы не собирали вещи, чтоб бежать, и не готовились к драке, потому что не вышли бы из неё победителями. Оделись и решили выбираться из чудесного Французского квартала, словно это поле военных действий. По сути, так оно и было.

Перекинутые бродили по закоулкам выслеживая свою добычу, но старались не светиться. Волки-люди собирались в небольшие группы и делали вид, будто они простые туристы, пили вино и задорно болтали.

– Этот Льюис с катушек слетел? – возмутился Эйдан. – Так открыто заявляться в город. Неужели он так уверен в себе?

– Я и не представлял, что он на такое способен. Наверное, для него это все просто забавная игра.

Мы прокрались в отдаленный район, где было поменьше волков. Мне не хотелось покидать Французский квартал, тем более при таких обстоятельствах.

Сначала мы попробовали прорваться к машине, но кто-то уже побывал здесь до нас. Похоже, Льюису сдали нас со всеми потрохами. Обитатели Французского квартале оказались настолько же беспринципными, насколько легкомысленными. Так что теперь нас ожидали спущенные шины и послание, нацарапанное на капоте: приди ко мне.

– В назидание другим, – прошептал я, проведя пальцами по надписи.

Эйдан потрепал меня по плечу и потянул за собой.

– Нам надо убираться.

Ночью Французский квартал начинает вести новую жизнь, наполненную неоновыми огнями сувенирных лавок и ароматами ритуальных масел, шумом людских голосов и непроходимой плотностью тел на улицах, среди которых мы стремились раствориться, смешать наши запахи с человеческими, наши шаги с их шагами.

Я понимал, что идти нам некуда, некуда бежать, остаётся лишь бесцельно слоняться по знакомым местам, потому что среди знакомого безопаснее всего.

– Мы должны обернуться, – сказал Эйдан. – Волка распознать сложнее, чем человека.

Я притих.

– Беззвучно, как нас учили, – добавил он.

Он взял меня за руку и провел сквозь толпу, дворами за гадальный дом, от которого пахло ладаном.

Я не буду в подробностях описывать, как происходило обращение. Это было больно – только этот следует знать. Сохранять молчание было очень сложно. Эйдан корчился на земле, то обвивая себя руками, то цепляясь ногтями за землю, пока те не сдирались, а на их месте не вырастали когти. Зубы выпадали, а вместо старых человеческих появлялись звериные. Эйдан сносил все это молча, только натужно постанывал иногда.

У меня уже все почти завершилось. Я беспомощно лежал на земле, тело не слушалось, клонило в сон. Я молил бога, чтоб в моём истощенном организме нашлись силы подтянуться и доползти до Эйдана, как я делал это в детстве.

Он ранил меня, когда обращался. У меня хватило мозгов прижаться к нему в самый разгар процесса. Он не понимал, кто он и что с ним происходит. Боль пронизывала все его существо, а я тянулся к нему, как последний дурак, так же мало осознававший, что творится вокруг.

Очнулся я спустя какое-то время. Эйдан уже высился надо мной – серый волк с сильными мускулистыми лапами и вытянутой мордой, как я себе и представлял. Скулеж был таким жалобным, что тот него сердце разрывалось.

Я поднялся и даже не вспомнил, что был ранен: процесс трансформации на момент ранения не был завершен, так что по большей части мне не было нанесено значительного вреда. О произошедшем напоминали лишь следы крови на земле.

Мы закопали кровь и вульву, что осталась после обращения, чтоб запах не привлек наших преследователей, и бросились куда подальше от этого места. Я надеялся, что аромат ладана отвлечет внимание от следов, оставленных нами.

Теперь мы не могли общаться, так что я следовал за Эйданом, ведь он бежал так уверено, будто знал, куда направляется. Пришлось довериться ему, ведь другого выхода у меня не было.

Мы петляли, два раза переходили реку, шли вдоль течения, чтоб сбить со следа преследователей, ночевали в норах и пещерах, спали на листьях и мохе.

Спустя три дня странствия я начал понимать, куда движется Эйдан. Это была интересная, неожиданная и пугающая идея. Неужели спустя десять лет он собирался вернуться в приют?

Забор прогнил и покосился, а часть вообще лежала на земле. Трава уже промерзла, стояла колом, покрытая инеем и снегом. Дом выглядел ветхим, сарай – непригодным, и только большой амбар стоял, как всегда, не тронутый временем. Наверное, дело в том, что он выстроен позднее и из кирпича.

Приют уже давно перестал функционировать. Запустение, царившее кругом, лишь подтверждало этот факт. Эйдан замедлил шаг и стал почти красться по холодной земле. Я вел носом, изучая запахи. Ничего старого, из нового тоже ничего. Запах коры, моха, мороза, сухой травы и гнили, трухи и мокрого камня – это все не в счёт, это здесь было всегда.

Мы устроились в доме, прошли через распахнутые двери. Даже спрятанным в звериные шкуры нам было холодно, так что мы жались друг к другу. Страх не покидал сознание ни на секунду, но мы слишком устали, чтоб беспокоиться об этом.