Текст книги "Чудо в кулаке (СИ)"

Автор книги: Not I.M.P.O.S.S.I.B.L.E.

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

Были, конечно, вопросы, ответы на которые его будущие сокурсники (здравствуй, первый курс!) не могли дать. Например, почему его отдали маглам. Или почему его ключ от сейфа был у другого. И когда Тёмный Лорд успел стать его кровником. Кровник, как он понял, в Магическом мире – очень серьёзная претензия, и что кровниками могут стать только два совершеннолетних мага и только добровольно, и, если так можно выразиться, по обоюдному согласию, чтобы Магия связала этих двоих, а потом Магия же признала месть свершённой или нет. По крайней мере, если один объявляет другому кровную месть, то другой должен быть в курсе, за что, соответственно. И как кровника мог заполучить младенец? Неясно.

Также они решили, что Драко посоветуеться с родителями насчёт повторной попытки установления опеки над Гарри. Как ему объяснили, ребёнок должен иметь опекуна, и Магия за подобное может одарить род, но только если опекаемый подтвердит перед ней, поклявшись кровью, что о нём заботились и что он получил достойное образование. Так что сирот в Магическом мире быть не должно. Но находятся, кто предпочитает прятать сирот, чему есть многочисленные причины: кровная месть (опять же), проклятие сироты (а там тако-ое может быть) или же выжигание Дара (что просто ужасно).

Тут повествование ненадолго остановилось, и Драко покосился на Рональда, который что-то наигрывал на гитаре. И тогда Гарри понял, что Рональду пытались выжечь Дар.

Так что он попросил рассказать про Дары. И Рональд даже сказал, какой у него Дар – Дар Мастера мелодий. И сказали, что Дары могут быть родовые, личные и подаренные Магией.

Однако тема всё равно была быстро свёрнута. Гарри, в принципе, не возражал. Но про Мастера Иллюзий захотел узнать подробнее. Имя кота Рональда, Хведрунг, напомнило ему про Локи, и для себя он решил узнать, возможно ли всё то, что вытворял Локи в мифах, сделать с помощью Иллюзий?

Майкл рассказал про восемь обязательных ритуалов для каждого мага, так называемое Колесо Года: Йоль, Имболк, Остара, Белтейн, Лита, Лугнасад, Мабон и Самайн. И сказали не переживать, потому что, по рассказам старших братьев/сестёр/родителей/тётушек/дядюшек/кузенов, из всех деканов только профессор Макгонагалл не проводит обязательные ритуалы для своего факультета. Сами ритуалы, в принципе, можно не проводить (например, если ты очень сильно занят умиранием), но всё же следует, потому что Дары Магии не в виде умений, но в виде здоровья и силы есть зер гут!

Потом в купе зашла какая-то девочка и ни с черта наставила на него палочку, отчего Гарри был малость в шоке. Ощущения были такие, словно ему в лицо направили пистолет. Да мало ли, какое заклинание она использует, прочитав «все учебники»! Может, там есть заклинание про превращению очкастых мальчиков в шкатулки для украшений?!

Слава Богу (или Мерлину?), всё обошлось. И очки ему даже починили. И рассказали про защитные руны на одежде. И защитные артефакты. И защитные заклинания. И ещё много чего интересного.

Так что для Гарри поездка пролетела стремительно, и он даже был недоволен, потому что ему не всё рассказали, эй, краткий экскурс ещё не окончен!

А потом до него дошло. Он приехал в Школу Чародейства и Волшебства. Чаройдейства. И. Волшебства! Чёрт возьми, да он не прочитал все учебники, как та Грейнджер, только потому, что Дурсли заперли все эти «ненормальные» вещи в чулан! Ну ничего. У него впереди ещё целая ночь! Он постарается успеть прочитать хотя бы первые несколько глав каждого учебника.

На платформе их встречал Хагрид, с ними же вместе они переплыли огромное озеро. Гарри, конечно, не поэт, но он видел, насколько Рональд казался пьяным от одного только образа Хогвартса на берегу озера, так что Гарри был уверен, что те, кто смогут, точно найдут необходимые слова, чтобы описать этот Великий Древний Замок по достоинству.

На берегу их передали в руки одному из профессоров, высокой жилистой женщине в зелёной мантии и высокой остроконечной шляпе, которая представилась как Минерва Макгонагалл. Та Поприветствовала первокурсников, кратко перечислила факультеты (своей речью подчеркнув, кто тут Самый Плохой и Ужасный Факультет на весь Хогвартс) и велела ждать.

Призраки произвели на Гарри неизгладимое впечатление. Подумать только, кто-то после смерти остаётся жив, но вынужден существовать таким. Что же, между жизнью призраком и смертью Гарри определённо точно выбрал бы для себя последнее. Всё же, неизвестность порой намного лучше любого известного варианта.

Их завели в Большой Зал, названый так, очевидно, не для красивого слова, и всё первоклассники, как по команде, задрали голову, любуясь зачарованным потолком. Рональд, кажется, ещё долго не выйдет из вдохновенного запоя.

– Потолок очаровывает, я читала о нём в книге, – Не могла не влезть эта… Кучерявая. – Хогвартс, История.

Лучше бы она сказала, что его специально так заколдовали, но кто он такой, чтобы говорить другим, как им следует выразиться.

Ладно, на какой бы факультет не попала эта Кучерявая, ему уже было его жаль. Или нет. Говорят, из маленьких кудрявых заучек вырастают либо хорошие девочки, либо самые привлекательные стервы.

Кто говорит, правда, не ясно…

Шляпа спела свою песню (ну, так себе, будем честны), и распределение началось.

Профессор МакГонагалл шагнула вперед, в руках она держала длинный свиток пергамента.

– Когда я назову ваше имя, вы наденете Шляпу и сядете на табурет, – произнесла она. – Начнем. Аббот, Ханна!

Девочка с белыми косичками и порозовевшим то ли от смущения, то ли от испуга лицом, спотыкаясь, вышла из шеренги, подошла к табурету, взяла Шляпу и села. Шляпа, судя по всему, была большого размера, потому что, оказавшись на голове Ханны, закрыла не только лоб, но даже ее глаза. А через мгновение…

– ХАФФЛПАФФ! – громко крикнула Шляпа.

Те, кто сидел за крайним правым столом, разразились аплодисментами. Ханна встала, пошла к этому столу и уселась на свободное место. Гарри заметил, что факультетское привидение, вроде бы, Толстый Проповедник, приветливо помахал ей рукой.

– Боунс, Сьюзен!

– ХАФФЛПАФФ! – снова закричала Шляпа, и Сьюзен поспешно засеменила к своему столу, сев рядом с Ханной.

– Бут, Терри!

– РАЙВЕНКЛО!

Теперь зааплодировали за вторым столом слева, несколько старшекурсников встали со своих мест, чтобы пожать руку присоединившемуся к ним Терри.

Мэнди Броклхерст тоже отправилась за стол факультета Райвенкло, а Лаванда Браун стала первым новым членом факультета Гриффиндор. Крайний слева стол взорвался приветственными криками.

Миллисенту Булстроуд, девочка из очень уважаемой чистокровной семьи, очевидно, определили в Слизерин.

Гарри чувствовал себя чертовски взволнованным. С одной стороны, распределяли, вроде бы, предельно честно, с другой стороны, комок, оброзовавшейся где-то в животе не давал покоя. Вдруг он попадёт… вдруг вообще никуда не попадёт? Воображение разыгралось не на шутку: вот ему надевают на голову Шляпу, вот та спадает ему на глаза, а вот она уже кричит: «Домой его, обратно к родственникам!»

Да не. Бред. Бред же?..

– Финч-Флетчли, Джастин!

– ХАФФЛПАФФ!

Гарри заметил, что иногда Шляпа, едва оказавшись на голове очередного первокурсника или первокурсницы, практически молниеносно называла факультет, а иногда она задумывалась. Так, Симус Финниган светловолосый мальчик, стоявший в шеренге перед Гарри, просидел на табурете почти минуту, пока Шляпа не отправила его за стол Гриффиндора.

– Гермиона Грэйнджер!

Судя по всему Кучерявая, в отличие от Гарри, с нетерпением ждала своей очереди и не сомневалась в успехе. Услышав свое имя, она чуть ли не бегом рванулась к табурету и в мгновение ока надела на голову Шляпу.

– ГРИФФИНДОР! – выкрикнула Шляпа.

И теперь у Гарри появилась новая причина для нервов: Только бы не Гриффиндор! Ничего не имею против не факультета, ни против кудрявых заучек, но только НЕ Гриффиндор!

Нервничал не только Гарри. Когда вызвали Невилла Долгопупса, того самого мальчика, который все время терял свою жабу, тот умудрился споткнуться и упасть, даже не дойдя до табурета.

Шляпа серьезно задумалась, прежде чем выкрикнуть «ГРИФФИНДОР». Невилл, услышав свой вердикт, вскочил со стула и бросился к столу, за которым сидели ученики факультета, забыв снять Шляпу. Весь зал оглушительно захохотал, а спохватившийся Невилл развернулся и побежал обратно, чтобы вручить Шляпу Мораг МакДугал.

Когда вызвали Малфоя, он вышел из шеренги с ужасно важным видом, как бы показывая, кто ту самая главная шишка и что никто не смеет прерывать его планы на школу. Так и случилось – Шляпа, едва коснувшись его головы, тут же заорала:

– СЛИЗЕРИН!

Малфой присоединился к своим друзьям Крэббу, Гойлу, МакДалласу и другим, ранее отобранным на тот же факультет, и выглядел необычайно довольным собой.

Не прошедших отбор первокурсников оставалось все меньше.

Мун, Нотт, Паркинсон, девочки-близнецы Патил, затем Салли-Энн Перке…

– Пруэтт, Рональд!

Гарри заметил, как за столом Гриффиндора скривились близнецы из семейства рыжих, как будто Рональд им насолил одним своим существованием.

Пруэтт натянул Шляпу с какими-то детским предвкушением, а после принялся ждать её вердикта, болтая ногами. Вот уж кто точно не переживает по поводу распределения. Если в словаре Майнора есть определение слова «блаженный», то рядом с этим словом должна быть фотография Рональда.

Шляпа думала недолго, выкрикнув:

– СЛИЗЕРИН!

Слизеринцы приветствовали Рональда вполне искреннеми улыбками и громкими аплодисментами.

Но Гарри знал, что какими бы не были хорошими людьми все эти аристократы, ему пока среди них не место. Не впишется он в эту компанию чистокровных волшебников. Но он хотел быть достойным этой компании в будущем.

…и, наконец…

– Поттер, Гарри!

Гарри сделал шаг вперед, и по всему залу вспыхнули огоньки удивления, сопровождаемые громким шепотом.

– Она сказала Поттер?

– Тот самый Гарри Поттер?

Последнее, что увидел Гарри, прежде чем Шляпа упала ему на глаза, был огромный зал, заполненный людьми, каждый из которых подался вперед, чтобы получше разглядеть его. Кажется, Рональд улыбнулся ему. Почему-то это немного успокоило.

На самом деле, вполне возможно, он себе всё преувеличил, но рациональность приказала отбыть, уступив место нервам и лёгкой панике.

А затем перед глазами встала черная стена.

– Гм-м-м, – задумчиво произнес прямо ему в ухо тихий голос. – Непростой вопрос. Очень непростой. Я вижу стремление к знаниям, но вижу и цель. Вижу желание проявить себя. Вижу верность друзьям и готовность к бою ради них… Так куда мне тебя определить?

Гарри крепко вцепился руками в сиденье табурета.

«Можно на Хаффлпафф? – Подумал он. – Там кухня рядом.»

– Ага, значит, кухня рядом? – Голос весело хмыкнул. – Ну что же, молодой человек, свой выбор вы давно сделали… ХАФФЛПАФФ!

Гарри показалось, что Шляпа выкрикнула этот вердикт куда громче, чем предыдущие. Он снял Шляпу и, ощущая дрожь в ногах, медленно пошел к своему столу. Он испытывал такое сильное облегчение по поводу того, что его все-таки выбрали и что он попал в Хаффлпафф, что не замечал почти ничего.

Плюхнувшись на свободное место, он начал знакомиться со своими новыми софакультетниками, и с каждым новым знакомством всё больше оставался доволен своим выбором. Хаффлпаффцы вели себя с ним не так, как те странные люди из бара, приветствуя его как любого первокурсника, не выделяя его.

Это было то, что нужно.

Теперь он наконец получил возможность увидеть главный стол, за которым сидели учителя. В углу сидел Хагрид, которого он узнал сразу, затем взгляд зацепился за золотой трон в центре стола, на котором восседал (не иначе), по всей видимости, директор школы, Альбус Дамблдор. Старик улыбнулся ему, и Гарри улыбнулся в ответ. Первое впечатление показало, что директор ему скорее понравился бы, чем нет. Потому что он помнил про ключ от сейфа и про сокрытие от него Магического мира.

Еще Гарри заметил профессора Квиррелла, нервного молодого человека, с которым он познакомился в «Дырявом котле». Сейчас на голове Квиррелла красовался большой фиолетовый тюрбан, так что профессор выглядел еще более странным, чем раньше.

Церемония подходила к концу, оставалось всего трое первокурсников. Лайзу Турпин зачислили в Райвенкло. Блейз Забини попал на Слизерин.

Гарри посмотрел на стоявшую перед ним пустую золотую тарелку. Он только сейчас понял, что безумно голоден. Казалось, ребята поделились с ним обедом в поезде неделю назад, не меньше.

Альбус Дамблдор поднялся со своего трона и широко развел руки. На его лице играла лучезарная улыбка. У него был такой вид, словно ничто в мире не может порадовать его больше, чем сидящие перед ним ученики его школы.

– Добро пожаловать! – Произнес он.—Добро пожаловать в Хогвартс! Прежде чем мы начнем наш банкет, я хотел бы сказать несколько слов. Вот эти слова: Олух! Пузырь! Остаток! Уловка! Все, всем спасибо!

Что это за странное заклинание вызова еды, Гарри не понял, но, кажется, на Хаффлпаффе считали, что директор сумасшедший, но всё Окей, потому что у них есть их декан. Хорошая позиция, Гарри понравилась.

За столом Гриффиндора послышались крики.

– Не обращайте внимания, – Посоветовал им староста. – Просто кто-то опять раздражает сэра Николоса его прозвищем. Советую вам не спрашивать его о его «почтибезголовости», если не хотите увидеть почти безголового человека.

Первокурсники быстро закивали, продолжая набивать животы. Гарри поставил себе пометку в памяти не спрашивать сэра Николоса о почтибезголовости. Он не хотел видеть, как выглядит почти безголовый человек.

Когда все насытились, и последняя еда исчезла с тарелок, профессор Дамблдор снова поднялся со своего трона. Все затихли.

– Хм-м-м! – громко прокашлялся Дамблдор. – Теперь, когда все мы сыты, я хотел бы сказать еще несколько слов. Прежде чем начнется семестр, вы должны кое-что усвоить. Первокурсники должны запомнить, что всем ученикам запрещено заходить в лес, находящийся на территории школы. Некоторым старшекурсникам для их же блага тоже следует помнить об этом…

Сияющие глаза Дамблдора на мгновение остановились на рыжих головах близнецов того семейства. Кажется, кто-то назвал их, вроде, близнецы Уизли.

– По просьбе мистера Филча, нашего школьного смотрителя, напоминаю, что не следует творить чудеса на переменах. А теперь насчет тренировок по квиддичу – они начнутся через неделю. Все, кто хотел бы играть за сборные своих факультетов, должны обратиться к мадам Хуч. И наконец , я должен сообщить вам, что в этом учебном году правая часть коридора на третьем этаже закрыта для всех, кто не хочет умереть мучительной смертью.

В голове Гарри появилась ещё одна заметка, но уже другого характера: и в школе это типа… нормально? Вот тут у нас русалки, вот тут кракен, вот тут лес (Запретный Лес!), а вот тут вы можете умереть! Приятного учебного года!

–А теперь, прежде чем пойти спать, давайте споем школьный гимн! – прокричал Дамблдор.

Гарри заметил, что у всех учителей и старшекурсников застыли на лицах непонятные улыбки.

Дамблдор встряхнул своей палочкой, словно прогонял севшую на ее конец муху. Из палочки вырвалась длинная золотая лента, которая начала подниматься над столами, а потом рассыпалась на повисшие в воздухе слова.

– Каждый поет на свой любимый мотив, – сообщил Дамблдор. – Итак, начали!

И весь зал заголосил. Но затем Гарри услышал голос Рональда, и постарался подстроиться под его мелодию. Слизеринцы тоже выводили явно песню Рональда, её подхватили хаффлпаффцы и райвенкловцы, упрямо создавали хаос лишь гриффиндорцы, но это теперь стадо возможно выносить, ведь среди шума и какофонии внезапно родилась очень красивая музыка. Настоящий гимн.

– О, музыка! – воскликнул он, вытирая глаза: похоже, Дамблдор прослезился от умиления. – Ее волшебство затмевает то, чем мы занимаемся здесь. А теперь спать. Рысью – марш!

Первокурсники, возглавляемые старостой, прошли мимо еще болтающих за своими столами старшекурсников, вышли из Большого зала и спустились вниз по мраморной лестнице.

Староста объяснил первокурсникам, что натюрморт рядом с бочками – вход на кухню (надо лишь пощекотать грушу), а вход в гостиную факультета – вторая бочка снизу в середине второго ряда, которая пропустит, если постучать ритм Хельги Хаффлпафф. Также староста предупредил, что стук по неверное бочке или не верное количество ударов приведёт к тому, что нарушителя обольёт уксусом из одной крышки.

Пологий земляной проход внутри бочки вел немного вверх до уютной круглой комнаты с низким потолком, напоминающей нору барсука. Комната была декорирована в радостных пчёлоподобных цветах – чёрном и жёлтом, подчеркнутых использованием тщательно отполированного дерева медового цвета для столов и круглых дверей, которые ведут к комнатам девочек и мальчиков (обставленным комфортными деревянными кроватями, которые покрыты лоскутными одеялами).

В гостиной и спальнях было множество растений, сама Хельга отсалютовала им своей чашей, а маленькие круглые окошки буквально на одном уровне с землей у подножья замка открывали приятный вид рябящей травы и одуванчиков и, как сказали старосты, изредка проходящие мимо ноги. Также старосты сказали, что, несмотря на эти низкие окна, комнаты кажются вечно залитой солнцем.

Гарри устало бухнулся на кровать, полностью довольный этим днём.

А те, кто считают, что на Хаффлпаффе учатся болваны и дураки, сами такие. Уксус – это мощно. Это по-нашему.

========== Интерлюдия. Мистер Ужас Подземелий ==========

Комментарий к Интерлюдия. Мистер Ужас Подземелий

Права на всех персонажей принадлежат их авторам. Ричард Окделл здесь появится, но он последнее упоминание другого фандома (окромя Ринальди, но он обещал не влезать в повествование и не мешать приключениям своего друга)

«Обернуться бы лентой в чужих волосах.» ©

Северус Снейп, которого многие помнили ещё как бастарда рода Принц, а после долгое время знали как вынужденного Наследника Принц, и лишь сейчас признают Лордом Принц (вполне заслуженно), сидел в своём любимом кресле перед камином, смотрел на огонь и думал. Он не мог сказать даже сам себе, сколько он вот так уже сидит и смотрит на пламя, но в ушах эхом звучали слова Наследника Пруэтт, и, возможно, это всё просто его Дар, но хотелось просидеть где-то вечность и слушать это эхо.

Наследник Пруэтт много чего ему сказал. Достаточно много, чтобы он понял, что тому, кто занял тело бывшего «Рона Уизли» ради своей прихоти или ещё чего-нибудь, их жизни – лишь несколько ничего не значящих секунд. Что было бы, если бы этот Кто-то не был настроен благосклонно и решил бы не помогать им, а всех перебить, думать не хотелось.

Так что Северус сидел, словно погружённый в транс, и думал.

По большей части о своей жизни.

Северус давно знал, что он далеко не хороший человек. Что, по магловским понятиям, возможно, психически нездоровый. Что болен головой или душой, хотя последнее по определению не может «болеть».

Как бы то ни было, Северус определял себя предельно ясно и выстраивал свой образ вокруг этих черт, уродуя их, преувеличивая до больной гипертрофированности. Северус мало кому доверял. И у него были на это причины. Даже если в глобальном масштабе его проблемы ничего не стоят, да что там, сам он лишь песчинка в огромном механизме Мира, но ему этого было достаточно.

Лили. Как много в этом имени. Как много предательства и боли.

На самом деле, вполне возможно, она и не была виновата. Вполне возможно, что она ничего не знала. Вполне возможно, что была лишь марионеткой. Он не знал. Эту загадку он так и не смог разгадать и навряд ли когда-то сможет. Не того он полёта птица, чтобы разгадывать интриги… кого? Кто так ловко управляет всем из тени, кто дёргает за ниточки кукол, выстраивая спектакль? Директор? Дамблдора недолюбливают все аристократы, но лишь из-за его отношения к Законам Магии. А если и он. То зачем это ему? Чего он добивается? Что стоили они, простые школьники, не более, чем пыль под ногами великих, кому они были интересны? Зачем было выстраивать такую тонкую интригу, для чего?

Какой смысл в этом был? В чём был хоть какой-то смысл?

Наверное, легче всего было бы думать, что Дамблдор просто сошёл с ума. Но… человек, занимающий три должности, причём, три высокие должности по определению не может быть сумасшедшим или глупым. Не может быть такого. Обмануть можно школьников, профессоров, его, аристократов, в конце концов, но чтобы обмануть всех… ни глупость, ни сумасшествие у такого человека быть не могут. Директор стоял в тени. Никто не знал, какую игру он ведёт. Никто не знал, чего он добивается. Никто не знает, сколько длится этот план, и план ли это вообще.

Единственное, что люди знают о Дамблдоре, так это то, что они о нём ничего не знают. Дамблдор – сплошной человек-знак вопроса. Загадочно улыбается, сверкает очками-половинками и снова начинает вести себя, как причудливый ребёнок в теле старого колдуна. И снова задаёшься вопросом: верить или не верить, верить или не верить?..

Северус помнил, как он чувствовал себя, когда его учитель удалил ему все его ментальные закладки. И на Мародёров. И на Принцев. И на Лили. Его мир как будто рухнул тогда. Всё, что он принимал за истину, теперь предстало распоследней ложью. Теперь он смотрел на мир без давления ментальных закладок и ужасался: исчезло только чёрное и только белое, больше не было хороших и плохих, больше не было тех, кому он мог чётко доверять. Сомневаться следовало во всех. Он чувствовал себя младенцем, выброшенным на мороз: беспомощным, ничего не понимающим, умирающим. Тогда он очень быстро откликнулся на предложение деда принять род. Ему нужна была опора. Нужно было знать, что у него есть точка в мире, место, где он нужен, место, куда он не будет смотреть через призму навязанных очков.

Совершенно новое место, незнакомое ему.

Он в сотый раз подумал, что встал на сторону Лорда не зря. В сотый раз обрадовался, что повёлся на идеи. В сотый раз поблагодарил Судьбу за то, что его Дар зельевара получилось тогда выгодно «сдать в аренду» Люциусу.

И в сотый раз подумал, когда Лорд свернул не туда. Когда его прокляли? Кто это сделал? Зачем?

Как бы то ни было, по итогам той Войны аристократы оказались в окружении. И он подумал, что не зря тогда разыграл ту сцену с прошением спасти Лили. И что не зря не давал тогда никаких обетов. Потому что теперь он мог помочь своим друзьям.

Что бы окружающие не думали, но становился профессором и деканом он вполне добровольно, без приказов и клятв. Он должен был это сделать, ведь дети его друзей, дети его знакомых и даже дети, которые просто случайно попали бы к ним в круг, теперь были в опасности в Хогвартсе и им необходим был тот, кто их защитит.

Северус считал, что ему просто повезло, что он смог стать тем самым кем-то.

Возможно, это вообще была его единственная хорошая черта. Как говорится, чем богаты…

Нынешних первокурсников он встретил как обычно, с короткой речью, большей похожей на разведданные для солдат. Это и была война. Она велась до сих пор. И Северус не мог понять, кому это нужно и зачем.

Он сказал им, что они попали на факультет чистокровных, на факультет тех, кто больше остальных чтит и соблюдает Законы Магии. Сказал им, что факультетам Хаффлпафф и Райвенкло у них политический союз. Сказал остерегаться Гриффиндора, не отвечать на их подначки, а лучше тихо проклясть из-за угла, потому что Гриффиндор – любимчики директора. Им простят то, что не спустят другим, их похвалят за то, за что других исключат, и первыми в списке на наказание будут они – Слизерин. Сказал не вестись. Сказал держаться гордо, как подобает им – магам, а не маглам с палочками. Сказал уважать всех, кто уважает их в ответ, и быть выше тех, кто хочет их унизить. Сказал, что все проблемы факультета будут решаться внутри факультета, чтобы никто не увидел их слабости. Сказал не думать о баллах до второго курса. Сказал развивать свои таланты и быть впереди других.

Сказал не быть таким, как он. Никогда.

Потом первокурсников развели по спальням, двое человек на комнату. Расписание им завтра выдадут старосты, они же будут первые два месяца водить их по кабинетам. Теперь он может не думать об этих детях – до завтра. До завтра, когда они станут Слизерин и, соответственно, его подопечными.

Он сидел перед камином и ел поздний ужин, достаточно лёгкий по сравнению с тем безобразием, что творилось на приветственном пиру. Он, конечно, понимал, что у юных мажат энергия на магию уходит просто влёт, и что им есть нужно много, но привычка – страшная сила, и лучше не привыкать так питаться вообще.

Северус не мог сказать, что его дёрнуло выйти, что его дёрнуло пройтись по коридорам, может, какое-то внутренее предчувствие, может, вполне реальное чувство чего-то, но он встал и вышел.

Пройтись по ночному Замку.

Хогвартс стоял в ночной тишине, безмолвный и волшебный, как и, возможно, тысячу лет назад, и как будет стоять тысячу лет спустя. Лёгкие пылинки танцевали в полоске лунного света, медленно вальсируя друг с другом. Шершавые камни отражали этот свет, отчего казалось, что стены Замка светятся, легко и приглушённо, словно ведут куда-то. Северус, пусть никогда не страдал излишним романтизмом, провёл по стене рукой, ощущая пальцами шершавый древний камень. Ведь если затеряться здесь, то тебя ни для кого не будет, пока тебя кто-нибудь не найдёт. Ты будешь не здесь, ты будешь нигде, ты будешь в Замке, что стоит будто бы вне времени. Будто бы нет ни самого Замка, ни времени, ни тебя.

Он заметил свечение в конце коридора, так что спрятался за угол, не рискуя показаться. Мало ли, кто это может быть и что он делает. Необходимо проверить. Узнать.

– Знаете, я просто не могу понять, – Голос светящегося силуэта, который он успел заметить, звучал странно, словно бы говорили несколько человек одновременно. Словно они говорили на разном языке, но одну и ту же фразу. – Я всё ещё ненавижу его. Ненавидел. Но если раньше мне всё казалось очевидным, то теперь…

– То теперь ты смотришь на его поведение рационально, – Второй голос он узнал. Рональд Пруэтт, меньше года назад известный как Рон Уизли. Мальчишка, собственная семья которого пыталась выжечь его Дар. – Ты больше не тот «юноша», которого он ожидал увидеть. Ты прожил 60 лет в другом Мире. Ты видел то, чего он не увидит больше никогда. Конечно, ты его возненавидишь снова.

– Вы мою душу в руки его покровителю дали. Почему вы думаете, что я не возненавижу вас?

– Не возненавидел же, – Весело усмехнулся Пруэтт.

– Не возненавидел, – Подтвердил голос. – Вы с моей душой, как с великой ценностью обращались. А он… я даже не знаю, чего он хотел. Потешить самолюбие? Утешить совесть? Чего он хотел с таким отношением ко мне? Конечно, я сказал, что ненавижу его.

– И пришёл ко мне.

– Вы же знаете, – Голос звучал глухо, с какой-то грустной насмешкой. – Я жил в мире, где весь тот Мир был лишь книгой. Причём, не самой хорошей.

– Так зачем тебе я?

Силуэт замолчал, будто пытаясь подобрать слова.

– Вы сильнее чем они. Они оба, – Голос снова замолчал. – А я договорился, чтобы память моя была со мной сотню лет. Самый долгий срок, который мне предложили.

– И что ты хочешь?

Северус не видел, но ему показалось, что собеседник Пруэтта сглотнул.

– Покровительства. Я хочу вашего Покровительства, – Он выдохнул. – Даже если я буду просто лентой в ваших волосах, они не посмеют меня тронуть. Я не хочу быть тем, кого они хотят видеть.

– Лента в волосах… – Задумчиво пробормотал Пруэтт. – Да, лентой в волосах было бы не плохо. Решено, я, ныне известный в этом Миру как Рональд Феликс Пруэтт, беру тебя, тогда известного в том Миру как Ричард Окделл, сын Эгмонта Окделла, потомок Лита, под своё покровительство до того момента, пока память не покинет тебя и ты не сможешь безопасно уйти на перерождение, чтобы тебя не нашёл тот, кого ты ненавидишь.

Любопытство пересилило осторожность, так что он рискнул выглянуть из-за угла. Он успел увидеть силуэт: мужчина, выглядящий действительно лет на 60 по магловским меркам, был одет в подобие военной формы, каких Северус никогда не видел, волосы до плеч были завязаны хвостом, сеть мелких морщинок обрамила немного печальное лицо человека, который явно больше любит улыбаться. Мужчина светился изнутри, словно призраки Хогвартса, но выглядел плотнее их, ярче, выглядел имеющим плоть.

Мужчина преклонил колени, и Пруэтт положил руки ему на голову. Миг, яркая вспышка света – и вот у руках у Пруэтт лента тёмного, лиственно-зелёного цвета, которую тот завязал вокруг голову на манер банданы.

– Подслушиваете, профессор? – Пруэтт повернул голову в его сторону.

Северус вышел из-за угла, показывая своё присутствие. Пруэтт не выглядел разозлённым, не выглядел даже немного раздражённым, так что страх Северуса притупился. Он не опасался, что обидел того, кто был Рональдом Пруэтт.

– Пытаюсь понять, кто вы, – Решил прямо ответить он, не решаясь врать собеседнику.

– Рональд Пруэтт, – Тот склонил по-птичьи голову на бок. – Разве это не очевидно?

– Никогда не думал, что для Мастера мелодий управлять такими материями, как душа.

– Ну и ладно, – Рональд пожал плечами. – Управляю, не управляю – какая разница? Всё равно вы ничего не сможете сделать с этой информацией.

– Не уверен, – Северус отзеркалил жест. – По крайней мере, теперь я знаю, что Высшая Сущность решила посетить наш мир.

– О! – Рональд выглядел действительно удивлённым. – Так вы знаете о нас?

Холодок пробежал у Северуса по спине.

– Если и не знал, то сейчас догадался.

– Дерзкий, – Рональд улыбнулся. – Мне нравится. Редко кто начинает наглеть, когда узнаёт, кто я на самом деле.

– Бояться нет смысла.

– Но вы боитесь. – Указал тот на очевидное. – Боитесь, что я буду, как ваши хозяева.

Северус замолчал. Крыть было нечем.

– Как вы уже сказали, бояться бессмысленно, – Он ответил сам себе. – В конце концов, такими, как ваши хозяева, я быть не могу в принципе.

– У меня только один хозяин, – Наконец нашёл, что сказать Северус. – Вы ошиблись.

– Да? Вы, люди, так часто недооцениваете собственную память.

Рональд улыбнулся хитро, по лисьи хищно. Он прошёл мимо, Северус старался не оборачиваться и не смотреть ему вслед. За спиной он услышал.

– Не трогайте, Гарри, профессор, – Послышался смешок. – Он не тот, кто вы думаете. У него фиолетовые цветы и весьма верные слова.

Шаги затихали вдали, вместе с ними уносилась песня, которую Рональд наповал под нос.

Дороги сплелись в тугой клубок влюбленных змей,

И от дыхания вулканов в туманах немеет крыло…

Лукавый, смирись! Мы все равно тебя сильней,

И у огней небесных стран сегодня будет тепло.{?}[Мельница – Дороги]