Текст книги "Эксперимент Г.ЛОХа, или общество иллюзиалов"

Автор книги: Ниса Браун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

Ритмосерьга

Макс стоял посреди зала и счастливо отплясывал под «All night» Парова Стеллара, что выглядело очень захватывающе. К тому же он почему-то стоял в центре зала, что, конечно, противоречило правилам. Руки летели во все стороны, да-да, именно во все стороны, а ноги, казалось, что ими управляет какой-то Мерлин или невидимая беговая дорожка вперемешку с электровелосипедом . Если бы все это происходило в Индии, Макса непременно признали бы очередной инкарнацией Шивы. Девять был, мягко говоря, шокирован.

Стоящая в трех метрах женщина, покручивая в руках толстый зеленый браслет, завороженно смотрела на странный танец Макса, и если бы мы сейчас не были в Эко-Ляндии и в зале-«муравейнике», я бы побился об заклад, что в этот момент что-то произошло в ее равноправном мозгу. А возможно, в сердце. Не могу сказать с точностью, так как не произвел соответствующих замеров на ФУФЛО.

ФУФЛО – Физиометр уровня феромонов латентного окраса. Имеется во всех экоучреждениях на случай, если кто-либо заподозрит коллегу в чрезмерных чувствах и скрытом флирте. Уж каков скрытый флирт, подробно написал Луи Франсуа в своей книге «От неандертальца до иллюзиала», где он подробно описывает, к примеру, вот так:

– Флирт, само собой, в прогрессивном современном экообществе иллюзиалов давно отмерший вид общения. Он был необходим, когда люди веками не могли отойти от гендерного стереотипа общения, где, как и в животном мире, один из партнеров должен привлечь внимание другого для продолжения рода. Любой флирт, как и в мире флоры и фауны, обязательно носит животный и агрессивный окрас, так как один из двух обязательно возьмет на себя роль доминанта.

Правкой 10.0.1 флирт признавался нарушением прав и посягательством на личное пространство человека в экоиллюзиальном обществе.

Девять еле пробился к Максу сквозь толпу в зале. Макс, обливавшийся потом, стоял с самой счастливой улыбкой идиота, какая только могла быть у человека, который только что был Шивой.

– Макс, ты что, порезал карточку на кусочки, уже договорился с дилерами из Сомали на продажу почки и решил податься в цирк шапито? Или ты чего-то обкурился за пять минут? Только прошу, перестань лыбиться как малыш, которому впервые дали сосульку.

– А мне и дали сосульку впервые. Я только что летал. Это просто невероятно!

– Да почему же, вероятно, даже чересчур.

Девять округлил глаза, хотя они и так были достаточно большими, отчего он стал похож на малыша лемура, эдакая злая версия Морта из «Мадагаскара».

– О, я вижу, ты еще решил стать хиппи в режиме «не отходя от кассы». Что за чертова серьга в твоем ухе? Они насильно на тебя надели? И почему ты только что здесь выделывался перед всеми? – Девять перешел на шепот, а как же иначе, когда на карточке оставались последние сто креолов. – Вообще, наверное, это очередной мой странный сон, не стоит паниковать, дыши, Девять, дыши… ы-ы-ы-ых!

Девять стал задыхаться от такой небывалой «радости» за Макса. Он успел добежать до выхода, к счастью, там уже никто не толпился. Кстати, вход и выход у этого невероятного построения, был точь-в-точь как в муравейнике.И однако, в двух вариациях. Ну конечно, потому что даже в этом у иллюзиалов был выбор. По левой стенке муравейника были вделаны деревянные ступеньки-полки, каждая на двадцать сантиметров выше предыдущей, и так, прямо как «Лестница в небо»,1717
  Led Zeppelin “Stairway to Heaven”


[Закрыть] она поднималась вплоть до «света в конце тоннеля», то есть входа-выхода.

А по правой стенке – хотя почему же правой, возможно, она была и левой, тут сложно однозначно сказать, где право, а где лево, да, к тому же назвать одну из стенок правой значило бы, что вы разделяете пространство, а значит, и людей в нем, на правых и левых. Поэтому лучше уж сказать «право и не очень-то право» или «лево и в обратную сторону от лево». Но, к счастью, согласно правке 9.0.8, слово «право» оскорбляет права нейтральности, так как оно идентично звучащему «правый», то есть «правильный». Никто не вправе указывать иллюзиалам, кем им быть. Заменить слово «правый» или «левый» описанием предметов и пространства, находящимися там, где «право» или «лево».

Глотнув свежего воздуха у поверхности, Девять спустился в «муравейник» спасать Макса.

***

– Макс, может, все-таки объяснишь, что это было? Ты помнишь вообще, зачем пришел сюда? Могу напомнить, ты журналист, пришел за интервью, а это место – просто зал для перформанса!

Но Макс казался оглушенным птенчиком и все крутил в руках серьгу желтого цвета, крутил, потом снова подносил к уху, надевал, отплясывал чечетку, потом снова снимал, делал какие то глупые неуклюжие прыжки своими ногами-макаронинами, потом снова надевал серьгу и в этот раз крутился вокруг своей оси как баскетбольный мяч в руках у позера, но так гармонично и без запинки, что у Девять чуть снова не закружилась голова. И каждый раз, снимая серьгу, он восхищенно разглядывал ее. Выглядело это так, как будто макаке с неподступного острова в океане впервые попал в руки экофон. Именно с неподступного острова, потому что любая уважающая себя городская макака, да хотя бы любая из того самого Тосё-гу в Никко1818
  Город в Японии, где находится храм с изображением «трех философских обезьян».


[Закрыть], давно уже отставила старые философские «миказару» (которой вы пользуетесь каждый день, думая, что она смеется, а она всего лишь не хочет вас видеть, «киказару» – не слышу плохого, что говорится, и «ивазару» – не распространяю то плохое, что услышал), и вовсе не в диковинку им все современные тенденции.

Пока Макс, хуже макаки, снимал и надевал на себя серьгу, его, как и двадцать минут назад во время танца, окружила разношерстая толпа, что заставляло Девять сильно беспокоиться. Нет, понятное дело, что он стоял рядом с Максом, и его охватила агорафобия, которую он впервые открыл в себе в детском саду во время утренней зарядки, с тех пор он недолюбливал спорт, а учителя его прозвали социофобом, хотя вовсе он таким не был, журналист – и социофоб, это же антонимы. Из последних сил Девять набрал воздуха в легкие, пробрался через трех зрителей зоопарка, стоявших прямо перед Максом, которые наблюдали за ним, как за редким животным, сбежавшим из клетки, да к тому же которого можно потрогать. Но на всякий случай не трогали. Я тоже всегда стараюсь не трогать редких животных, мало ли какая зараза. Но тут, скорее, боялись штрафа, нельзя же просто так подойти и потрогать человека, тем более незнакомого. Пятьсот девяносто девять креолов на полу не валяются.

– Ма-а-акс, ну что ты, первый раз серьгу видишь? Да, знаю, был у тебя, как у Пикассо, «голубой» период, ты слушал Blind Guardian и хотел продырявить себе ухо и носить там что-нибудь, что покажет твою принадлежность. И напомню, я тебя в этом поддерживал, и никто тебя не повязал по рукам и ногам, а ты все же решил, что ухо одно, то есть их два, а жизнь-то одна, а вдруг мне надоест? И вообще, сегодня серьга, завтра косуха, так недолго себя загнать в какой-нибудь стереотип! Отдай это, Макси, вон тебя люди заждались, вот так, Макс, вот так, нам пора уходить, хоро-оший Макс, ты просто молодчина, – шепотом, потому что Макс даже если и нуждался в одобрении, в Эко-Ляндии об этом знать не обязательно.

Девять медленно протянул руку к Максу, точнее, к руке Макса. Все ведь смотрели «Властелина колец», так вот Макс смотрел на Девять такими глазами, как будто у него сейчас отнимут ту самую «преле-есть». Девять, прошедший целый курс по психологии онлайн, еще будучи на втором курсе, для того чтобы «войти в доверие к интервьюированному», как-то уж очень увлекся и досконально изучил тему «как общаться с припадочными». Зачем ему это, он не мог бы ответить даже сейчас, но любая проблема со здоровьем интересовала его с тех самых пор, как его прозвали Девять.

Мужчина и две женщины хором, как по приказу, прокричали Девять в уши:

– Очередь!

Взглядом они уже выцарапали Девять глаза, взяли за шкирку и выкинули вон, прямо к лестницам, ведущим к «свету в конце тоннеля». К счастью, Девять был журналистом из серии непуганых, и никакие взгляды на него не действовали. Хотя не сказать, что он прямо уж совсем не боялся, потому что еще чуть-чуть – и прощай, последние сбережения на карточке.

– Простите, уважаемый, ваше время истекло, верните, пожалуйста, ритмосерьгу на место.

Как молотком по голове, наипротивнейший голос обратился явно к Максу. Обладатель этого голоса моментально показался таким уродливым, что Максу хотелось просто взять и треснуть его со всей силой, может, даже всадить острым, изогнутым концом серьги прямо в глаз, ну в крайнем случае в кисть.

Так же, как он сделал 23 апреля, на первом курсе. Один недоносок стоял прямо перед ним и заслонял весь вид на красавицу с каштановыми волосами и длинными, изящными пальцами, с очень странным именем Рейв. Как к ногам у Тарантино, так же и к длинным пальцам, разумеется, вкупе с соразмерными формами всего остального, девушек Макс питал особую симпатию, а таких он встречал крайне редко. И как только он пытался «незаметно» разглядеть Рейв, тут же странный парень в сером худи поворачивался прямо туда же, как будто назло. Такого хамства, а тем более прямо перед собой, Макс терпеть не собирался. Мало того, из-за севшей зарядки телефона он проспал и не успел позавтракать. А несмотря на весь свой ведьмински худой типаж, от завтрака, обеда и ужина он не отказывался никогда. Макс свято придерживался пословицы «завтрак съешь сам, обедом поделись с другом, а ужин отдай врагу». Потому-то он и завтракал каждое утро так усердно в компании себя, днем непременно обедал в компании своего лучшего друга, то есть мистера Макса Тротта, а вечернюю трапезу оставлял своему заклятому врагу, из-за которого с бедным Максом все время происходили неприятности, и Макс временами готов был его придушить. Как все уже догадались, это был не кто иной, как сам Тротт Макс. Будь он девушкой, он обязательно стал бы тем самым врагом, которого сначала ненавидят, улыбаясь в лицо, потом распускают любые слухи, но так и не осмеливаются сказать в лицо:

– Знаешь, Макс, я просто ненавижу тебя, потому что ты худой козел, жрешь и не толстеешь! Иссохни!

Так вот Макс родился не девушкой и уже поэтому он мог быть худым, не становясь при этом чьим-то лютым врагом и просто злодеем из-за хорошего метаболизма. Но это, конечно, было в дремучей Европе, в современном Эко-ЛОХ нейтральном обществе никто и никого не ненавидит и не любит из-за физических, да и внутренних данных. Просто вы такие,и все тут. Вы не прекрасны, вы не ужасны. Повторяю еще раз: 0.0.1. По правке эко-ЛОХ-общества, никто не имеет права давать оценочные суждения в адрес нейтрального иллюзиала или члена ЛОХ-общества.

В этот день все сложилось особенным образом, профессиональные астрологи с точностью сказали бы, что в этот день, 23 апреля, его белая луна была во льве или еще в ком-нибудь, что это была пятая фаза (надеюсь, такая есть) лунных суток, а еще в натальной карте было написано, что так тому и быть. Но Макс был очень недалеким парнем и даже не знал своего знака зодиака, пока его не посвятили в это таинство добрые сведущие люди, разумеется, по дате рождения. Бедняга не догадывался, что в этот день таким, как он, уродившимся в третий день восхождения, когда экзопланета Тута сцепилась в танце смерти с экзопланетой Тама, исходя из гороскопа, следовало следующее: «Сегодня взаимодействие Луны в Близнецах, а Меркурия в Рыбах мешает мыслить логически, создает цепь ложных совпадений. Не время для важных решений и серьезных действий. Вместо прямых вопросов и конфликтов хорошо использовать загадки, интриги, розыгрыши, намеки и шутки».

И вот когда с третьей попытки разглядеть длинные пальцы Рейв, не говоря уже обо всех остальных частях тела, вместо силуэта девушки перед глазами Макса опять встал Серое Худи, последний рычажок, оставшийся и так без топлива и без инструкций в виде астропрогноза, вышел из-под контроля. Макс со всей своей костлявой и долговязой, приближающейся к двум метрам высоты оттянул ничего не подозревающего и не имеющего глаз на затылке Серое Худи за шкирку. Серое Худи от такой неожиданности растерялся настолько, что внезапно для себя открыл новое свойство шариковой ручки. Макс был атакован шариковой ручкой так сильно, что из руки пошла кровь, и стало уже совсем не до Рейв.

Серое Худи не переносил вида крови, сам поражаясь своему животному рефлексу, извинялся так, как будто только что он перерезал человеку артерию, при этом Худи даже смотреть было страшно на плоды своего преступления, то есть на те капельки крови, которые показывались друг за другом на руке у Макса. Он долго, по-червяковски, извинялся перед незнакомцем, уже забыв о том, что тот начал первый. Все длилось бы еще очень долго, если бы Макс, не желающий показаться в глазах Рейв изнеженным цацей, не остановил весь этот спектакль (потому что зрителей-то уже набралось человек восемь, и даже Рейв любопытно, из-под пряди вьющихся распущенных волос, беспалевно поглядывала в сторону бесплатного театра со спецэффектами).

– Ну все, спектакль окончен!

Макс поклонился публике и протянул руку Серому Худи:

– Макс Тротт.

– Еще раз прос…

Макс посмотрел на Худи своим фирменным взглядом исподлобья, что выглядело так, как будто дерево собирается проткнуть своими жесткими сухими ветками и предупреждающе смотрит на вас дуплом.

– Макс Тротт! А вас?

– Девять.

К счастью, в «муравейнике» в момент такого озарения Девять был уже не в сером худи и знал все рычаги Макса.

– Повторяю, уважаемый, ваш перформанс удался, все мы это увидели, но теперь самое время положить ритмосерьгу на место.

Коксворд

Факультет журналистики университета «Коксворд» славился многими выпускниками, внесшими лепту в мировую журналистику, вдохнувшими в нее новое дыхание и даже создавшими течение под названием «Журналисты с границами», а иначе «ограниченные журналисты». Основной идеей которых было уважать частное пространство, не вести никаких журналистских расследований, тем самым уважая мир и покой в обществе, прилепиться к одной, наиважнейшей теме и ограничиться только ею на ближайшие четыре месяца. Повторять эту тему изо дня в день, изучить ее от и до и со всех возможных платформ говорить о ней во всех деталях и повторять эту «новость», повторять ее утром, днем и вечером, по ТВ, радио и интернету.

Людям важно повторенье, люди хотят стабильности, поэтому коксы стремились к максимальной стабильности. «Новость» в мире, где куча треша происходила непонятно где и непонятно с кем, где всякие разные никому не нужные открытия открывались самыми странными способами, где неизведанные существа бороздили глубины океана, никому не нужные и не интересные, самым важным было поймать ту самую важную новость, которая интересовала весь мир наверняка больше всего на свете. И важным было повторять эту новость до тех пор, пока все не поняли важности этой новости.

Даже для человека, живущего на необитаемом острове, если вдруг он сможет поймать радиоволну, надо было рассказывать об этой новости так, чтоб он понял, что вон та рыбка, которую он хотел только что поймать и набить свое брюшко, вовсе не так важна, что шторм, первые знаки которого наш Робинзон, умудренный опытом, уже увидел, вообще ничто по сравнению с «той самой новостью», и для того чтобы выжить, Робинзону просто жизненно необходимо это знать.

Коксы имели цель исключительно принести добро, то есть, как говорили умные люди, «предупрежден – значит вооружен», вот они и хотели предупредить людей о той единственной, самой важной и самой насущной на всей планете проблеме. А для этого надо было ограничиться чем-то одним. И досконально изучить и осветить эту тему со всех сторон. Потом, когда окажется, что подлые журналисты из других течений опять все наврали, снова досконально изучить и еще более досконально осветить эту самую важную тему. И так каждый день, главное – не унывать и ограничиваться. Что они делали безупречно. Ограничивались.

Опять ритмосерьга

– Нет, я помню, как зашел сюда брать интервью. Как я могу забыть, особенно после встречи с Герхартом из ЛОХа и его россказнями о пользе этой разработки в «нейтралитете» способностей и талантов.

– Ну ты явно помнил, зачем ты там оказался, особенно судя по твоему счастливому лицу, сумасшедшему танцу и Парове Стелларе, звучащем на фоне. Кстати, на сколько ты обеднел в этот раз?

– Очень не хочу тебя расстраивать, но ровно на ноль. Я бы даже сказал, что теперь я разбогатею.

– Будешь танцевать дни напролет со своей серьгой в ушах в берлинских клубах. Это да, посмотреть на такое костлявое зрелище точно соберутся толпы.

– Здесь таких нет. Это во-первых. А во-вторых, завистливый мой дру-у-у-уг, – Макс протянул «у», искривив лицо, чтобы глубина дружбы стала заметна Девять, даже если он и туповат. – После того как я приобрету эту серьгу, мне уже ни к чему клубы. Я вернусь домой и открою свою студию.

– Флаг тебе в руки. Только для начала, может, хотя бы дашь мне всю информацию, которую собрал в муравейнике? Итак, давай, я весь в предвкушении.

Макс откусил кусок экоторта, купленный по дороге на сигаретную пробежку (не волнуйтесь, сигареты, разумеется, были эко, на крышечке черным по белому было написано: «Экосигареты». А вам что, уже надписи недостаточно?), сделанный из свежего авокадо и посыпанный какао. На странность, экоторт по вкусу оказался таким же, как пирог, которым его угостила в детстве троюродная тетка, готовившая исключительно на рафинированном подсолнечном масле.

Тот злосчастный день, когда, открыв рот как можно шире, Макс отправил туда большую часть пирога в предвкушении и ожидании сладкого, мягкого, в общем, привычного вкуса обычного бисквита, преподал Максу такой урок, какой он не получил больше нигде. Эндорфины в голове уже приготовились вспрыснуть долю наслаждения в мозг Макса и… он стремглав побежал на кухню, так сильно хотелось запить эту капустную, не сладкую, не понятно какого вкуса гадость хоть чем-то. Но чего-то, то есть холодной питьевой воды, чего и следовало ожидать, нигде не нашлось. Тогда он еще не умел вызывать у себя рвотный рефлекс по заказу. Скажи ему кто, что чистящий зубы за пять секунд ленивый Макс сможет полоскать рот в течение трех минут без остановки, ни за что, точнее, ни за что до этого дня не поверил бы. Тогда-то он впервые в жизни и понял две основные вещи: во-первых – внешность обманчива, во-вторых – ожидания обязательно заставят вас пожалеть.

– Ой-й-й, что за экоторт! Прямо как у тетушки… Девять, остальное я дарю тебе. Ешь на здоровье, он на сто процентов эко, гарантирую, по вкусу я это понял, самое то, как ты любишь.

– Гони сюда.

Девять маленькими порциями отправлял кусочек за кусочком эту зеленую гадость в рот, не переставая удивлять Макса, тот даже на секунду пожалел о том, что не съел все сам. Но на всякий случай позже проверил в аптечке, на месте ли лекарство от диареи. Тащиться в экобольницу – то еще развлечение. А сейчас надо писать статью, а не развлекаться.

– Ну ладно, коротко и ясно. Вот ты, к примеру, кто? Правильно, дохляк, не умеющий бегать, прыгать и думать. Ты дожил до тридцатника и все еще толком не научился дышать.

– Ну-ну, допустим. А суть где?

– А ведь я могу сказать или подумать, что я лучше тебя, потому что я умею бегать. Или вот, помнишь перформанс того фрика, первого в эко, под названием «Каждая капля важна». Ну тот, который истратил пять банок краски, чтобы рассказать свои мысли о важности капельки. Ты ж говорил: «О, я тоже так могу, да-да, я хотел сказать именно это, как раз вчера думал прямо в точности о таком». Когда кто-то говорит или делает что-то, людям часто кажется, что именно об этом они и думали, что тебя эта идея посетила намного раньше. И вообще, сделать «вот это вот» очень легко, а что такого особенного? Особенно когда продукт уже готов. Это всегда так, пока кто-то не возьмет и не сделает. Так вот, экоиллюзиалы считают, что каждый человек имеет и должен иметь права на все. А значит, для начала нужны равные способности на все.

– Ты разговариваешь как школьник, который получил двойку и все ходит кругами, чтобы скрыть правду. Ну же, давай к сути, я верю, ты сможешь!

– В муравейнике перформанс заключался в Г.ЛОХовских штучках. Гаджетах для иллюзиалов. К примеру, в караоке тебе всегда приходилось сидеть и подбадривать толпу, заодно напиваться, ну а что еще делать в караоке, если не петь? Очевидно же – пить! А все потому что тебе наступил на ухо подлец слон, которого ты вообще в глаза не видел. Так вот, теперь с помощью открытия ЛОХа поговорка про плохого танцора больше не актуальна. Просто такого не существует. Никто не сможет сказать, что он чем-то лучше других. Понятное дело, с физическими данными пока гаджетов нет, то есть если ты ленивый толстяк-обжора, то тут, к фитнес-тренеру не ходи, дело ясное, ты жирдяй. Но, возможно, и с этим скоро будет покончено.

– И-и-и-и что это за гаджеты?

– Я насчитал пять, когда дошел до ритмосерьги, было уже не до счета, тем более что какая-то муравейниковая чувиха настойчиво уговаривала всех подходящих и смотрящих попробовать что-то из новшеств. И стать частью перформанса. И я стал! Мало того – я станцевал, ты видел, как на меня смотрели?

– Ну да, я был среди этих счастливчиков. Смотрели на тебя как на обычного идиота.

– Сколько все-таки в тебе зависти. В общем, я смотрю, ты сам все понял. Можем идти.

– Что я понял?

– Ритмосерьга и все ее друзья – именно для таких, как ты, ну и я, короче, для тех, кто раньше смотрел на других с благоговением, в твоем случае с завистью, и как муха, потирал лапки в ожидании провала. Больше не придется мило улыбаться в глаза, а потом пытаться погасить бурю «любви» внутри себя. Итак, ритмосерьга – для тех, кто обожает музыку, но не умеет танцевать. Браслет – если бы ты пришел чуть раньше, сам убедился бы, разработан для полных профанов в рисовании. Ну, тех, кто… к примеру, был этот, в нашем потоке, «творец с Монмартра», как его, Жофре, или какое там странное имя, все время пыжился своим искусным рисованием и доставал всех вокруг. Еще ему все время давали оформление первой страницы сайта. Он наверняка, как и я, думал: «Я могу и лучше, просто не такой бездельник, чтоб с утра до ночи руку набивать». Но никогда при этом не смог нарисовать ничего, кроме «палка, палка, огуречик». И даже тогда выходил у тебя не совсем человечек. А с браслетом – все! Ты Дега, ты да Винчи, ты де Кирико – ты все в одном лице, ты, короче, Янус, ты Тримурти и ты просто хамелеон.