Текст книги "Mortal Lovers (СИ)"

В ту первую ночь – хотя я предпочитаю вести обратный отсчет – он сказал, что мне лучше убраться подобру-поздорову. А я попросил перенести этот разговор на пару дней. Не то чтобы я надеялся, что он передумает – ведь он мог бы со всей легкомысленностью, он вряд ли хозяин своего слова и мог передумать в любой момент, оставить меня, или убить меня, или какое уж там будет настроение. Но, я, честно говоря, в это не верил. Наверное, надеялся, что передумаю сам.

Сейчас мне кажется, что так оно и было, а тогда я словно не думал вообще.

Ночь 3.

– Хорошо, – сказал он и растянулся неподалеку, больше не делая попыток приближаться. – Раз уж ты здесь, сходи в бар за чем-нибудь посерьезнее пива.

– Мы празднуем? – спросил я осторожно, но Зак только рассмеялся.

– Если ты имеешь в виду наше чудесное спасение – то да. В остальном же повода не вижу. – Он посерьезнел, хотя и ненамного. – Да, кстати, в этих стенах слово на Л дозволено только в контексте предоргазменного стона. Усвой или проваливай.

– Есть много слов на Л, – ответил я, не сводя глаз с потолка, – невозможно избегать их все. To live, to laugh…

Зак сделал секундную паузу, потом сказал едко, чуть растягивая слоги:

– Ты прав, есть масса полезных слов на Л… Например – to leave. Помни об этом, Джошуа Лот, и не умничай. До рассвета осталась пара часов, почему бы не наполнить их под завязку?

Я чувствовал, что окончательно протрезвел, пока искал наверху бутылку виски. Возможно, Зак протрезвел тоже и хотел это исправить.

Мне было все равно. Я был здесь, и это единственное, что волновало меня.

Наполняясь под завязку, я вспомнил, как начиналась эта ночь. Даже не смыв с себя кровь, он направился в ближайший клуб, я шел за ним тенью, утешаясь тем, что Зак прекрасно осведомлен о моем присутствии и не будь это ему угодно, уже принял бы меры. Мы сели на разных сторонах барной стойки, он пил и клеил барменшу, а я пил и старался не потерять его из виду. Я боялся пялиться открыто; единственное, что мне удавалось удерживать боковым зрением – это полоску реальности на пути к выходу, Зак не смог бы уйти незамеченным, не смог бы ее пересечь. И когда мне пришлось выползти “навестить Уинстона Черчилля”, больше всего я боялся – что на том месте напротив будет сидеть уже кто-то другой, а у меня совсем не было сил искать Зака снова. Он растворится в нью-йоркской ночи, как сигаретный дым, и мне останется лишь полировать задницей порог его дома безо всякой уверенности, что после всего он вообще вернется туда.

Однако он был на месте, не сошел с него даже на танцпол, и когда через немеряно длинные, растянутые часы барменша сказала, что за мою выпивку заплачено, – пересек полоску и коснулся моего локтя, небрежно, словно случайно зацепил – но откуда-то я знал, что это разрешение. Идти следом, сесть в машину и заговорить, когда к тебе обратятся. И это был такой экстаз, что удивляюсь, как я не навернулся от счастья прямо с барного стула.

Я всегда был своевольным, даже слишком. Не знаю, куда что делось.

И сейчас, когда он отключился после третьего глотка, я не нашел ничего лучше, как пододвинуться близко, совсем близко, едва не касаясь – я наблюдал за ним много минут, как вздрагивают ресницы от случайного удара сердца, как прядь пересекает лоб, будто чернильный мазок, наблюдал, пока у меня не вспотели ладони и слезы не навернулись на глаза. А потом я снова плюнул на самосохранение и прижался губами к его щеке, обнял его, приткнувшись к плечу – пусть оторвет мне руку, когда проснется, это не цена.

Значит, не все своеволие было пропито, что-то еще осталось.

Ночь 2.

Рука оказалась на месте.

Я проснулся от холода, обнимая сам себя. Внизу Зака не было, я, шатаясь, поднялся по лестнице и обнаружил его выкапывающим из шкафа чистую футболку – после душа его волосы были все еще мокрыми и рисовали по спине влажные полоски.

– Жив? – спросил он равнодушно, не оборачиваясь. – Похмелись, если хочешь.

– Не хочу, – меня прямо передернуло. Голова не болела, чувствовалась лишь пустота и слабость. – Ты уходишь, куда?

– Куда надо. Увидимся, – он натянул футболку с надписью “Not Love But Lust”. – Твою мать, ключи! Джошуа, детка, ты не мог бы достать их из джинсов, которые крутятся сейчас в машинке?

Конечно, я мог, чего я только не мог… Зак поджидал меня у двери с нетерпением, едва не пританцовывая, но разжимать кулак я не спешил.

– Почему ты уходишь?

– Потому что я не привык сидеть дома по ночам, тем более такой прекрасной ночью, как эта. – Он сделал шаг ко мне, отбирая ключи, и я вдохнул запах мыла и чистоты. – Насколько помню, я обещал перенести наш разговор на пару ночей, а не повесить тебя себе на шею, – его палец очертил мой анк по контуру и до боли вдавил в грудь. – Помни, что Беати сдохла, когда попыталась лишить меня личного пространства.

– Она пыталась лишить тебя жизни, – пробормотал я, и Зак с полуулыбкой легонько хлопнул меня по щеке.

– Это одно и то же. Так что не повторяй ее ошибок, живи долго и приноси пользу.

Торчать здесь, одному, когда так мало времени осталось? Я ощутил растущее отчаяние, близкое к панике, и выпалил:

– А можно с тобой?

– Как хочешь, – неожиданно пожал он плечами, – почему нет?

– Я не помешаю!

– Я так и не говорил.

Мы ехали так долго, что я не удержался:

– Куда мы?

– В Бруклин. Бывал когда-нибудь в Бруклине, мажорчик?

– Эй, с чего ты взял, что я мажор? – фыркнул я. – Мою мать даже с натяжкой не назвать леди, а отца я вообще никогда не видел. И не у меня квартира с видом на парк, так что…

– Не оправдывайся, мне по фигу. – Зак тормознул. – Приехали.

Он был прав – таких трущоб я не видывал. Да особо и не оглядывался, просто старался не отставать и не потерять его из виду – Зак лавировал в этих грязных переулках между мусорными баками и разбитыми машинами, будто опытный проводник в амазонской сельве. Я так сконцентрировался на этом, что чуть не сбил его с ног, когда он внезапно остановился.

– Куда так разогнался, детка, – Зак отстранился, чтобы я убрал руки. – Кажется, мы нашли кого искали.

У пылающего мусорного контейнера зависала компания, я едва их видел и не был уверен, что хочу разглядеть. Но Зак не оставил мне выбора – он просто пошел к ним, а остаться одному в темноте и тем более на задворках задворок казалось хуже во сто крат.

– Как жизнь, ребята?

Те загудели, приветствуя – нестройно и без особого энтузиазма, потом от этого клубка теней отделилась одна, с поблескивающими глазами, и Зак раскрыл ему объятья.

– Здоров, братан, давненько не пересекались.

– Да, с той темы в Джерси, круто потусовались.

– Ага, – говоря с Заком, он не сводил с меня глаз. Он был чернокожим, длинным и худым, похожим на какого-то жуткого персонажа из комиксов, на шее болталась увесистая цепь. – Что это ты привел с собой?

– Да так, – тот даже не обернулся. – Приблудился на днях. Кстати, твой тезка, Джей Кей.

– Можно глянуть?

Зак молчал, и мне стало страшно. Ему словно не было до меня никакого дела, от него веяло холодом, сквозняками этих помоек и полным безразличием. Потом он кивнул и завел треп с тусклоглазой девицей, похожей на скелет, – единственной белой в этой компании, остальные, похожие на стаю гиен, тоже не обращали на нас внимания, раскуривая мет или что-то вроде того. Между тем Джей Кей подошел совсем близко, и единственное, чего мне сейчас страстно хотелось, делать было нельзя – а именно убегать. Что-то мне подсказывало, что он – отличная гончая и шансов у меня мало.

У него были голодные глаза чуть навыкате, белок весь в красных прожилках, как растрескавшийся витраж, от него разило парами мета, перегаром и смертью… я повидал чудовищ, но в нем было что-то особенное, или наоборот – обыденное, такое заурядное, уверен, все они выглядели примерно так, вызывая между тем первичный дикий ужас. Даже Зак, который умел выглядеть просто шикарно, слился с ними за одно мгновение, и это было самое страшное. Хотя не это. На секунду я вдруг представил, что кто-то когда-нибудь может посмотреть вот так и на меня… испугаться меня настолько, что не в силах дышать, а от прикосновения грохнуться в обморок. Но когда дыхание Джей Кея было уже у моего лица, что-то просвистело в воздухе, и он цепко поймал брошенную банку с пивом и лишь потом обернулся к Заку. Тот улыбался во весь рот.

– Суперкетчер, как всегда. Ты ж знаешь правила – смотри, но не трогай.

– Не боись. Меня не прут нецелованные.

Компания заржала, и Зак вместе с ними. Раздавив банку, тезка вылил содержимое в рот и утратил ко мне интерес. А я мог только надеяться, что никто не слышит моего загнанного дыхания, или если точнее – никому нет до этого дела. Они болтали, шептались, курили мет, перемежая это приступами визгливого смеха, это длилось довольно долго, пока Зак наконец не ткнул кулаком в кулак Джей Кея.

– Ладно, давай, братан. Пересечемся.

– Ага, давай. Гульнем в парке как-нить.

Он двинулся в темноту, и я едва удержался, чтобы не побежать следом со всех ног.

– Ты будто сейчас заплачешь, – заметил он после нескольких минут молчания. – Не понравились мои кореша?

– Они… твои друзья?..

– Дааа, мы часто видимся. – Зак хищно улыбнулся, в нем еще оставался тот холод… вернее, скорей всего, он всегда в нем был. Я же не раз его видел, почему сейчас так расстроен? – Отрываемся по полной. Какое облегчение, Джошуа, что они не станут и твоими друзьями, правда?

Я молчал, он посадил меня в машину и захлопнул дверь.

– Куда ты? – испугался я.

– Заправить бак, – улыбнулся он снова, тем же ледяным лезвием. – Хочешь со мной? Посмотришь, как оно бывает.

Я покачал головой, и Зак хмыкнул.

– Ну и зря. Закрой окно и ляг, если хочешь убраться отсюда живым.

Я сделал, как он сказал – лег, подтянув колени к груди, зажав уши, зажмурившись. Меня охватил ступор с потерей ощущения времени, пока наконец Зак не вернулся, перепугав меня до смерти – возбужденный, с алым блеском в глазах и футболкой, перепачканной кровью.

– Может быть, лучше было съездить в донорский пункт – например, в клинике ТВОИХ друзей? А? – весело спросил он, плюхаясь за руль. – Ну, кому-то определенно лучше… Что не так, Джошуа? Щас и тебе купим хавки, разжился наличкой. Ты ведь голоден, детка?

Он сунул мне в руку комок окровавленных купюр, ладонь была холодной и липкой, я чуть не отдернулся – и знаю, он ждал этого, готов был разжать пальцы. Но я только стиснул их крепче, пока они не начали согреваться – то ли от моего тепла, то ли до них добралась выпитая кровь безымянной трущобной жертвы.

– Душу продам за гамбургер.

– Поверь, при таком теле всем плевать на твою душу с колокольни…

Я не был согласен, но моего мнения и не спрашивали.

Всю дорогу Зак подпевал радио, а на вынужденных остановках – впивался пальцами куда придется и терзал поцелуями так, что в глазах темнело. Он затащил меня в дом, вниз, едва ли не волоком, по пути прихватив очередную бутылку; потом я забрал ее, глотая прямо из горлышка, пока не начал захлебываться. Он включил Strange days во всю мощь, почти с остервенением разорвал на мне футболку на лоскуты и облил виски, будто собирался поджечь – о да, он собирался. Поджечь. Нельзя сказать, что я об этом не думал – просто не думал, что будет так. Вчера бы я без разговоров… но то было вчера.

А сегодня Зак целовал меня и тискал, дико и грубо, оставляя синяки, вжимал в кровать под сумасшедшим потолком, и все это было как-то не так… казалось, он специально хотел делать мне больно, там, где этого можно избежать, и тогда, когда это совсем не обязательно. Но я такой, какой есть, я не могу терпеть и ничего не делать, если что-то можно изменить. И я не заметил, как стал стараться изменить это… я сопротивлялся ему, неосознанно и упрямо, пока наконец не победил… вернее, не я победил, а он сдался. Если кажется, что нет разницы – поверьте, она огромна.

Он просто оставил меня, откатился, раскинув руки, и было слышно лишь мое тяжелое рваное дыхание. Шея болела просто ужасно, и не только она.

– Пойдем, снимем кого-нибудь? – предложил он ровно.

– А?

– Парня, девчонку? Двух девчонок? Группу поддержки?..

– Зачем? – вздрогнул я, волосы намокли от пота, а сердце колотилось, будто решило износиться раньше времени. Зак коротко рассмеялся.

– Шучу, святая ты невинность. Просто напьемся.

Я чувствовал лишь растерянность и тоску, и выпивка была очень к месту, потому что скоро они отступили, как и настырное нытье в паху. Зак положил голову мне на бедро, расположившись между ног и сверкая снизу вверх смеющимся зеленым глазом, – похоже, он не злился на меня, и на фоне остального это казалось почти совершенством. Почти – потому что нытье переместилось выше, застряло между ребрами, вращаясь, будто наматывая на себя невидимую струну. Томно и на данный момент даже приятно, как иногда приятной бывает боль, пока не перерастает удовольствие.

Я не знал, куда девать руки, и Зак сам положил их себе на голову, едва не мурлыча, когда мои пальцы побежали по волосам.

– О, Джошуа. Да, так… Знаешь, только сегодня бросилось в глаза, до чего же все-таки разное у нас будущее…

– Оно может быть не таким уж и разным, – возразил я, полуприкрыв глаза.

– Ну не-ет. Мы покупали тебе еду за деньги какой-то несчастной шлюхи, которая была чьей-то дочерью… а может, младенец ждал ее дома… Убить кого-то этими руками, – он погладил меня по запястьям, – зубами вгрызаться в плоть? Только не ты. Ты у нас – созидатель, а я – разрушитель, тут уж ничего не поделать.

– Так создай что-нибудь!

– Все, что я могу создать – очередного разрушителя. А ты не такой. Потому, маленькое глупое существо, я спасаю тебе жизнь, и не только тебе, так что когда переживешь – будешь мне по уши благодарен.

– Если переживу, – хмыкнул я, это был почти всхлип. Даже вчера, чудом избежав смерти, я не был так пьян и разбит… Зак подтянулся выше и лег головой прямо на шевелящийся клубок внутри меня, так, что стало труднее дышать и ниточка натянулась донельзя.

– Куда денешься. Я, между прочим, пытаюсь совершить первый в жизни правильный поступок, так что прояви уважение и не мешай. Мы вообще-то говорим о твоем будущем, а это важно. Дом за белым забором, и собственная клиника, и жена, разумеется. И куча детей.

Я рассмеялся. Это звучало как бред.

– Детей?

– Ну конечно. У тебя обязательно будет сынуля, похожий на тебя.

– С зелеными глазами.

– Как скажешь. И ты сможешь выбрать ему какое-нибудь крутое имя. Например, Фрэнк. Имя настоящего бойца.

– Фрэнк – это супер.

– А как насчет супруги? Представлял когда-нибудь, что за девушку поведешь к алтарю?

– Неа. Кира еще ни одну не благословила в матери моих детей, и нельзя сказать, что была не права…

– Зануды часто бывают правы, они – основа порядка. Так тебе не нравятся правильные девушки?

– Не то чтобы… но я…

– Любишь экстрим? Как насчет Мэган Уэллс, – он изо всех сил имитировал серьезность. – Если не пугает домашний серпентарий.

– Ого. А не настольно радикально?

– А кроме шуток, могу предложить присмотреться к малышке Имоджен. Глаза у нее, может, и не зеленые, зато богатый старый папочка. Тот самый, кстати, что заплатил за эту квартиру с видом на парк до конца года…

– Ей же… четырнадцать!

– Ей не всегда будет четырнадцать. Насколько я знаю, девочки Утор еще те – старшая, слышал, жгла не по-детски, насчет Беати могу поручиться. Мог то есть. Тоже отжигала так, что не соскучишься. А что девчушка примахоренная слегонца – так, может, перерастет.

Я захохотал.

– Какая?!

– Примахоренная. – повторил Зак невозмутимо. – Ну, двинутая. Чего ржешь, так все говорят.

– Никогда… не слышал… – я стонал от смеха, и вдруг что-то внутри меня лопнуло, и хохот перешел в рыдания, будто прорвало дамбу, и никакая сила воли не смогла бы это сдержать. От неожиданности Зак замер на пару секунд, а потом неуверенно подгреб меня и прижал к себе, крепко, хотя и недостаточно, чтобы задушить.

– Тихо, тихо… это не ты ревешь, это виски. Такое бывает.

– Зак, расскажи… – я захлебывался слезами, в прямом смысле, и не чувствовал облегчения, совсем. – Расскажи мне… другое будущее… пожалуйста!

– Ну, Джош… – попытался он возразить, но это вызвало только новый приступ. Вся его футболка впереди уже была насквозь мокрой, а до дна казалось еще так далеко. – Хорошо, ш-ш-ш… – его рука, мерно гладившая по голой спине, вдруг перехватила крепче, а губы коснулись щеки. Я чуть притих, и они заскользили к уху, пересекая дорожки слез. – Другое так другое. Итак, в безумной альтернативной вселенной ты останешься здесь, со мной… Хотя и ненадолго, потому что совсем скоро я тебя брошу.

– Ты жил… с Беати… год…

– Год – пустой звук, детка. Интерес проходит быстро, а потом я тебя брошу, и ты останешься совсем один… – Его голос убаюкивал и успокаивал, несмотря на смысл слов, капающих кислотным дождем. – Друзья не примут тебя назад, хоть и притворятся – даже милая Кира, даже твоя мама, потому что они – созидатели, а ты, мой милый, – ты станешь разрушителем. Ты окажешься на улице и… Здесь, в Нью-Йорке еще дают награду за голову, так что рано или поздно тебя просто убьют.

– Но тебя же не убили…

– Поверь, ты – не я. Тебе было жаль даже эту сучку, мою бывшую, но я убиваю без разбору, потому что всегда был таким. Вопреки мнению, личность не может измениться кардинально, и это приведет тебя к гибели, рано или поздно… Хотя что толку это обсуждать? Тебя не интересует ни не-смерть, ни такая жизнь, тебе нужен я, а меня ты получить не можешь. Ни в этой вселенной, ни в безумной альтернативной…

Он замолк, и я был рад этому. Как бы то ни было, я все это знал, просто не то хотел сейчас слышать. Пока Зак обнимал меня и сцеловывал мои слезы, пока мне казалось, что я держу его и никогда не отпущу. Пока он держал меня, и было так спокойно, что закрывались глаза. Да, хотелось слушать чушь про “умерли в один день и жили долго и счастливо”…

– Зак, ну как же я смогу, я тебя так…

– Ш-ш. Кому сказал.

– Но я ведь… нравлюсь тебе, разве нет?

– Тоже мне, бином Ньютона, – шепнул он мне на ухо, перед тем как я провалился в сон. – Стал бы я тратить на тебя хоть минуту, пусть у меня и безлимит…

*