Текст книги "Кофе и вечные вопросы (СИ)"
Автор книги: Николаос
Жанр:
Мистика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)
Увидев меня, Анжела расцвела – будто если я человек, то не отличу сосредоточенную работу над документами от сосредоточенного сражения с “косынкой”. Пять лет в таком коллективе даром не проходят.
– Чем порадуешь? – спросил я, опираясь о ее стол.
– Влада велела быть могилой. Если я расскажу, она с меня три шкуры снимет.
– Ясно. А кто твой начальник, напомни, Анжелочка?
– Вы! – она подарила мне свою самую саблезубую улыбку. Это одна из мелочей, которую ей прощается – в конце концов, я давно привык, а у других своя не хуже. Да и люди с улицы заходят к нам не чаще, чем евреи-ортодоксы на собрание скинхэдов.
– Да ну. Однако меня ты не боишься?
– Боюсь! – Анжела снова жизнерадостно улыбнулась. – Но вы меня, если что, сами убивать не будете, это ж не барское дело. Все равно Владе поручите, а вот она…
С непривычки ее непосредственность с ног сбивает, хотя часто бывает чертовски полезна.
– Ладно, расслабься, не будем портить сюрприз.
Тем более что в случае Влады три шкуры – почти не метафора.
Только я успел упасть в кресло, как постучались. Кабинеты наши рядом – ясно, что она не могла меня не услышать, даже если бы заткнула уши.
– Заходи, Влада.
Она вошла и разместилась напротив меня, держа в одной руке папку, а в другой – подносик с кофе, абсолютно не балансируя. Моя правая рука, моя первая советница. Глядя на ее костюм, я понимал, что если бы не Влада и ее гардероб, то я никогда не узнал бы о существовании стольких оттенков синего цвета. Это притом, что большую часть мои глаза вообще не различают.
– Мэтр, я…
– У нас есть свободный народ? – перебил я ее. Мне хотелось решить эту проблему как можно быстрее, она беспокоила меня, как заноза.
– Нет, все при деле, вы же знаете.
– Тогда набери Трофимыча, а потом все обсудим. По частному номеру.
Через секунду она протянула мне мобильник.
– Генерал-майор Колесник.
– Добрый вечер, Николай Трофимович, это Воронцов беспокоит.
– Я слушаю.
Голос его изменился, будто горло смерзлось от одного упоминания моей фамилии. Как же он боится меня, прямо странно – мужику за пятьдесят, старый вояка, и такой безотчетный страх. Думаю, даже будь я вампиром, он бы так не дергался. Люди часто боятся того, чего не понимают, а в этом смысле я порой пугаю сам себя.
– Мне нужна ваша помощь. Обеспечьте прямо сейчас патрулирование 4-14, это Буденовский район, кажется. Ночи на две, не больше.
– Будет сделано. Еще что-то?
– Нет, благодарю.
Он отключился раньше, чем я. Наверное, отбросил трубку от себя, как заразную.
После звонка я сразу успокоился и отпил кофе с коньяком. В этом смысле Влада Анжеле не доверяет – она сама молниеносно готовит мне кофе с коньяком именно в той пропорции, в которой надо. Это большое искусство, учитывая, что она даже вкуса его не знает.
Еще глоток. Хорошо, все хорошо. Все просто супер. Сейчас факты виделись и понимались немного не так, будто воздух был другой или что-то еще – я только недавно начал замечать, как изменился с тех пор, как впервые сел в это кресло.
Влада следила за мной не мигая – когда-то этот взгляд заставлял меня нервничать, но это было так давно. Я быстро привык находиться по эту сторону стола, наверное, потому, что здесь действительно мое место. Это не пророчество, и называть себя избранным после “Матрицы” – идиотизм. Просто, как говаривал старик Стивен, Король Cумеречной Зоны (штат Мэн, USA), некоторые вещи происходят просто потому, что происходят. И в свое время мне прекрасно это объяснили.
Она ничего не спрашивала, потому что не привыкла обсуждать ни мои приказы, ни действия, разве что в порядке рационализации, и всегда безошибочно угадывала душевное состояние. При этом ее настроение не только не влияло на работу – долгое время я вообще считал, что в плане эмоций Влада абсолютно стабильна, и лишь много позже начал потихоньку распознавать легкие оттенки. Приятно иметь дело с женщиной, у которой такой приличный IQ и не бывает ПМС.
После звонка настроение у меня подскочило сразу на несколько делений, и я спросил:
– Ну не томи. Как все прошло?
Влада улыбнулась едва-едва, и в сравнении с Анжелой улыбка эта – небо и земля. Вот кого учить не надо было. Она тоже блондинка, но в отличие от Анжелы натуральная и такого темного оттенка, что это становилось очевидным только при распущенных волосах. Очень мало кто наблюдал Владу в таком виде, но я видел и не сделал по этому поводу ложных выводов. Влада остается Владой, даже когда похожа на хрупкую фарфоровую нимфу, окутанную светлым облаком чистого льна.
– Лучше не бывает, мэтр. Договор уже в золотой рамочке. Можно смело праздновать и расслабиться еще на несколько лет.
Да, все складывается как нельзя удачно. В свете этого все, что произошло сегодня вечером, теряло свою негативную окраску, отступало в тень и освобождало меня от неприятного чувства угнетенности. Я так быстро от него отвык, как, наверное, и задумывалось.
– Владушка, ты молодец. Можешь рассчитывать на премию.
– Спасибо, мэтр, но прежде всего это ваша заслуга.
Ох, Влада, такая тонкая, такая всегда корректная. Мне вспомнился наш разговор насчет “мэтра” пять лет назад, когда я переступил порог этого кабинета впервые. Она казалась компетентной во всем и буквально незаменимой, без нее я въезжал бы в дела долго и нудно. Тем более при моих временных затруднениях в общении с окружающими. Невозможно оказаться среди монстров и сразу чувствовать себя как рыба в воде, это вряд ли нормально. И хотя неизвестно кто кого сильнее боялся, их просто было слишком много для начала, и к этому нужно было привыкать. Привыкать к тому, что тебе “выкает” существо на триста лет старше, к новому отношению, учиться принимать это как должное. Без Влады процесс адаптации затянулся бы надолго – прогресса не наблюдалось, пока она популярно не объяснила мне, кто в доме хозяин и чей палец на кнопке. После этого стало значительно проще. Я открыл глаза и увидел, что мой напряг не идет ни в какое сравнение с тем, что чувствуют они. Это было замечательно ощущение, и я постарался запомнить его, потому что уже тогда знал, как быстро оно превратится в обыденность.
Через неделю, когда я узнал Владу немного ближе и перестал дергаться в ее присутствии, то спросил:
– Почему ты меня так называешь? Мэтр – это вроде наставник, а какой я тебе наставник? Ты ведь, извини… куда как опытнее меня.
Влада присела напротив меня, точно как сейчас. Мне очень нравилось смотреть, как она двигается, это чуть-чуть пугало, было необычно, но комфортно для глаз. Вроде тех картин с подсветкой, на которых изображена текущая вода.
– У вас есть предложение? – спросила она мягко. – Даниил Константинович – имя на полчаса времени. Господин Воронцов?..
– Ну нет. А как насчет “Данила”?
Влада улыбнулась, холодно, но не свысока. Скольких мэтров и мэтресс пережила эта улыбка?
– Исключено. Так что умоляю, пожалейте нас и не учите старых собак новым фокусам. К тому же мэтр означает еще и хозяин. Против этого вы не возражаете?
– Против этого нет.
Тогда я полагал, что с ними лучше дружить, чем воевать – я не знал их так, как сейчас. За пять лет изменилось многое. И Влада – королева субординации, сама не подозревая, преподала мне первый полезный урок.
Не изменилось одно – каждый год в один и тот же день я присылаю в ее кабинет цветы. Двадцать две шикарные белые хризантемы. Символ смерти – но ведь Влада сама символ смерти; а двадцать два – мой возраст, когда так необратимо изменилась моя жизнь.
Я допил кофе и полностью пришел в норму.
– Исторические события нужно отмечать, Влада, и тебе как исторической личности это должно быть понятно.
– Может, мой отец, но не я, – сказала она. – Вы же знаете, я – байстрючка, моя мать – простая крепостная девка, так что в “Огнем и мечом” меня не ищите.
– А так и не скажешь.
– Мерси, мэтр, но века шлифуют даже камни. Вы же все знаете, это есть в моем досье.
– Не прибедняйся, дорогая, тебе не идет. По крайней мере, это отец назвал тебя Властью?
Она покачала головой, что могло значить и да, и нет. Не удивлюсь, если она сама выбрала себе такое имя.
– Ну хорошо, – я откинулся назад. – Какие еще новости?
– Факс из Варшавы. От мэтрессы Казимиры, пятого апреля она просит вас быть на конфирмации ее дочери.
– А, твоя любимица. Как ты ее называешь? Злобная Католичка?
– Прошу прощения.
– Да перестань. Ладно, забивай самолет на эту дату, чтобы на него не рассчитывали. Хоть город посмотрю, а то в прошлый раз так и не удалось…
– Звонил Мирослав, он сейчас в Горловке.
– А это твой любимец. Что хотел?
– Просил разрешение и ресурсы на новый проект.
– Снова-здорово. Ладно, о деньгах поговорим, но людей я ему не дам.
– А он людей и не просит.
– Вот не умничай. Тем более не дам. В прошлый раз затея была проще некуда, а в результате спалили ЦУМ. Что на этот раз – подорвем Горловскую мэйн-стрит?
– Мэтр, ну зачем вы так. Мирослав же покрыл все расходы, никто не пострадал, да и ЦУМ будет лучше прежнего.
– Давай-давай, выгораживай своих.
– При чем тут своих? Просто если вы откажете, он позвонит губернатору, а он даст ему именно людей. Может, решим это в своем кругу? Тем более он говорит – проект стопроцентный, шахта почти нетронутая. А у него чутье на деньги.
– Ладно, Влада, я же сказал. Передай, я приму его в пятницу, разберемся. Как ситуация по городу?
– Всего два нападения, оба тут же ликвидированы. Жертвы не выжили. Пять неплательщиков, из них осталась одна. Двое незарегистрированных.
– Один. – Я достал из кармана ученический и развернул его. – Стадник, Олег Алексеевич. Можешь его смело вычеркнуть, попал под раздачу. А четверо должников – заплатили?
– Двое. А двое ликвидированы.
– Превосходно. Оперативно работаем.
Она бросила на меня странный взгляд, будто любовалась и неприятно поражалась одновременно.
– Что такое?
– Ничего, мэтр, просто я подумала…
– Что подумала?
– Так молод, и так жесток.
Парадокс. За одну ночь меня дважды назвали жестоким, и оба раза – монстры. Если правду говорят, что человека делает окружение, то меня оно, похоже, уже давно сделало.
– Я просто не понимаю, Влада. Они же видят, что угрозы не голословны. Они видят смерти своих друзей, знакомых, и все равно убивают. Ну скажи мне положа руку на сердце – неужели оно того стоит?
Влада блеснула на меня потемневшими серо-голубыми глазами и… то ли чересчур сжала губы, или дело было в молниеносной улыбке-судороге, не знаю, но ответ был мной получен.
– Я ничего не могу привести для адекватного сравнения, – сказала она наконец очень тихо.
– Я так и думал. Можешь идти.
Уже у дверей я окликнул ее.
– Влада… м-м… ну пошли ребят после смены в пятый сектор, где обвал, пусть немного поковыряются. Может, кого откопают.
– На какую сумму прилагать усилия?
– На минимальную.
– Понятно.
– И повремени с неплательщицей. Пока что.
Непонятно, то ли я ее порадовал, то ли разочаровал.
За считанные минуты до рассвета я пешком, без Валентина, отправился по данным мне смутным координатам. Проплутав по дворам некоторое время, я наконец вышел к недостроенному заброшенному дому. Бог весть как он мог существовать здесь незамеченным так долго, практически в центре города. На тот момент уже рассвело, и увиденное застало меня врасплох. Я остановился, не имея ни сил, ни желания шевелиться, просто стоял и смотрел.
На грязно-белой стене раскинул гигантские крылья ангел с Катиным лицом. Он рвался вверх, теряя угольно-черные с кобальтовой синевой перья, и сломанные, они медленно скользили по поверхности стены. Короткие темные волосы будто прилипли к голове под давлением ветра, а глаза были такие большие, что за ними терялось само лицо. Глаза нездешние и в то же время земные, знакомые, выписанные до последней красной прожилки. Глаза девочки, сидящей за конспектами при свете лампочки, уставшие Катины глаза, и одновременно его самого, глаза парня, впервые нырнувшего в трип на грибах, в путешествие по лабиринту, откуда нет возврата. Они сияли с мраморного лица как черные дыры, а по атласным щекам катились тонкие кровавые слезы.
Я и не подозревал в Черныше такого дара. Он рисовал, конечно, у него была хорошая техника, но в основном это были всякие хэви-метал-фишки типа черепушек с рогами, железных крылышек и крестов. А это был шедевр, сравнимый разве что с творениями на потолках великих соборов. Без дураков, я не мог оторвать глаз от картины, все мысли из головы исчезли кроме одной: я ведь мог умереть и никогда этого не увидеть. Даже не подозревать, что потерял. Внезапно мне стало так остро не хватать Черныша, неважно, человека или вампира, как никогда до этого – боль ужалила глубоко и сильно, и все равно даже сейчас я и представить не мог, что чувствует Она. Модель. Ангел, обреченный искать возлюбленного в яме ледяного огня до конца времен.
Черныш рисовал ночью, это было очевидно, и судя по масштабу творения уже по ту сторону. Оставалось только догадываться, сколько это стоило, но становилось понятно, отчего они в конце концов оказались на мели. Они не думали о завтра. А оно взяло и наступило.
Я не заметил, как прошло несколько часов. Могло пройти и больше, если бы недалеко вдруг не проехала грузовая машина, сотрясая воздух и землю, и я очнулся. Уходить мне не хотелось, но я чувствовал – если останусь еще на пять минут, и мир начнет меняться.
Несколько минут я боролся с собой, и это была нелегкая борьба. Потом резко повернулся и ушел, не оглядываясь, второй раз за эти сутки. Воспаленные глаза сверлили мне спину, приглашая посмотреть в последний раз, посмотреть и остаться навсегда, но я ушел. Мне повезло в этой жизни – я четко знаю свое место.
Или думаю, что знаю…
Возвращаться в офис я не хотел – ночью он был похож на улей, будто оживал по колдовству, а днем умирал и казался гораздо более пустым, чем обычное помещение, когда в нем никого нет. Даже дневные охранники не могли перебить это ощущение. Дома было то же самое, я уже и не думал об этой квартире как о доме, настолько редко там бывал. Тогда я позвонил маме. Ее не было, трубку сняла моя сестра Ирка и не узнала по голосу. Сколько же я не звонил – месяц? Два? Больше? Больше. Я аккуратно отправлял им достаточную сумму, чтобы можно было не работать, но на это все заканчивалось. Сейчас, когда собственная сестра, когда-то не вылезавшая из моей комнаты, не узнала мой голос, я вспомнил, что даже не знаю, как она сдала свою первую сессию… и помогли ли маме лекарства, которые я доставал. Постепенно Иркин голос потеплел, и когда я сказал, что хочу приехать, окатил меня вполне искренним восторгом.
Мама открыла мне дверь, и фантом выражения Инны – недоверие, радость, испуг – скользнул по ее лицу, потом я обнял ее и ничего уже не видел. Весь день мы провели вместе, утром Ирка убежала на пары, а мы с мамой поехали к отцу на кладбище. Было прохладно, мы выдыхали легкий пар, стоя над могилой, и молчали. В прошлом году я заказал гранитную плиту, безумно дорогую и шикарную, а сейчас ухоженный холмик украшал большой венок из тигровых лилий. Высеченное из камня лицо отца было спокойным и углубленным в себя, каким никогда не было при жизни.
Когда мы остановились у дороги, мама дотронулась до моей руки, и я вздрогнул.
– Даня, может, я дура неблагодарная, но знаешь… я почти испугалась, когда ты приехал. Я так привыкла рассказывать всем, какой у меня замечательный сын, как ты содержишь всю семью, как нас любишь. Но это будто не ты. Я будто не о тебе говорю. Ты – на фото, со мной, с отцом, с Иришкой. А настоящий ты отвык, от нас, от дома… далеко ты.
– Вам хватает денег? – спросил я неожиданно для себя, зная, что несу ерунду, что совсем не то хотел сказать. Мама резко отпустила мою руку и отошла на шаг.
– Нет, нам не хватает. Даня, нам тебя не хватает. Деньги это прекрасно, девчонка взрослая уже, ей и одеться хочется, и обуться в дорогом магазине, и телефон в сумочке таскать… а как она радовалась, когда ты компьютер прислал на день рождения…
– Радовалась?.. – по мере того, как ее голос становился тише, я перешел на шепот.
– Но ты даже не приехал.
– Я не мог…
– Ей брат нужен, Даня, а не груда деталей в пластмассовой коробке. Это как плита на могиле, она красивая, но… Она не нужна отцу. Она никому не нужна… И цветы – он при жизни любил их, а теперь ему все равно. И сын ему уже не нужен.
Недосказанное “он нужен мне” повисло в воздухе, как паутина бабьего лета, и порывом ветра налипло на мое лицо.
Я глубоко вдохнул и провел по лицу ладонями. Какая-то моя часть уже сильно жалела об этой спонтанной встрече с родными, и виноватых было не счесть – и Катя, и Черныш, и ангел на грязной стене… и Инна.
– Мам, я делаю все, что в моих силах. Правда. Если бы я мог, я рассказал бы, но это невозможно.
Я хотел обнять ее, но вместо этого отвернулся и пошел вперед, к машине. Когда я открыл дверцу и оглянулся, мамы не было. Она быстро направлялась к подошедшему трамваю.
*
Когда я добрался до офиса, дождь разошелся не на шутку. Анжела в приемной прилипла к монитору. Еще за много шагов до моего кабинета из-за дверей по воздуху заскользила песня, и я замедлил шаг.
Влада сидела в моем кресле, на краешке, упираясь о подлокотники. Само застывшее движение, волосы струились по спине золотыми прядями. Я уверен, что она прекрасно слышала меня, еще когда я вышел из лифта, ее трудно застать врасплох. Просто Влада не из тех, кто будет вскакивать и рассыпаться в извинениях. Ну захотелось ей посидеть в моем кресле, послушать радио на моем центре, хотя у нее самой не хуже. Это так же безобидно, как Анжелочкин пасьянс. В конце концов, то, что ей здесь никогда не сидеть, ни от кого не зависит – ни от нее, ни от меня.
Музыка окатывала нас теплыми волнами, согревала, успокаивала.
Лиш вона, лиш вона
Сидітиме сумна,
Буде пити – не п’яніти
Від дешевого вина…
– Это песня про тебя, Влада?
Она повернулась, вставая в процессе поворота, изящно и незаметно – будто легчайшая рябь по воде.
– О нет, мэтр, я из другой песни. Помните – про дорогие лимузины… в которых женщины проносятся с горящими глазами, холодными сердцами, золотыми волосами. А эта – про кого-то еще…
Влада смотрела, и мне казалось, что она читает мои мысли. Мне никогда не нравилось это чувство, хотя и было оно ложным.
– Что за группа? – спросил я небрежно.
– “Плач Еремии”.
– Ностальгия, панно Вишневецка?
– Да нет, просто красивая песня. Я прошу прощения.
Влада потянулась к пульту, но я остановил ее.
– Не надо, песня и вправду красивая. Сообрази лучше кофе.
– Уже.
Я подошел к окну, будто собственное отражение притягивало меня.
…Моя дівчинко печальна,
Моя зоре золота,
Я продовжую кричати,
Ніч безмежна та пуста…
В темном стекле я видел, как Влада наливает дымящийся напиток, потом откалывает от платья длинную булавку, и в кофе падает единственная капля крови. Она всегда это делала, говорит, полезно и иммунную систему укрепляет. Это правда. Теперь у меня ко многому иммунитет…
О большое окно мягко разбивались крупные прозрачные капли. Они стекали по отражению моего лица, по бескровному ангельскому лику, по лицу Инны, по гранитной плите, по стеклу, по стеклу…
Ніч безмежна та пуста.
Влада поднесла мне чашку.
– Я вообще-то хотела насчет неплательщиков уточнить. Тут осталась одна, помните? Климович. Ликвидировать сегодня?
Я отпил. Просто дождь, просто стекло. И не заметил, как он превратился в град, с запредельной яростью молотящий в сантиметре от моего лица. Я был прежний, а песня уже другая.
Не давай им пищу из рук… не учи их быть сильнее тебя… не клади им палец в рот… не спи при них…
– Мэтр?
Я обернулся и встретил ее глаза – полированное серебро, цепкие, внимательные. И холодные, как куски льда, летящие в окно.
Не спи при них.
– Что ты спросила, Влада?
*
Энд
2004
Эпиграф и строки из песен принадлежат их создателям.
