Текст книги "По краю мечты (СИ)"

Автор книги: Nelli Hissant

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 14 страниц)

– В чем ты действительно права, так это в том, что временами мне и правда кажется, что тебя родила я, а не твоя безвольная мамаша, – неожиданно ответила Бетси.

Эбби на мгновение оторопела. Никогда раньше они не разговаривали с ней об этом.

– Но, знаешь, сейчас я даже благодарна тебе, – упрямо продолжила Эбби, – то, что мне приходилось противостоять тебе, помогло мне, научило рассчитывать только на себя и бороться за свою жизнь.

– То-то я и вижу, как складно у тебя это получается, – колко заметила Бетси.

– Да. Ты права. То, что так и не получилось у тебя, доделала сама жизнь. Она также, как когда-то тебя, сломала меня. И сейчас, я признаю, что ты сильнее и честнее меня. Ты сама сделала выбор, решая свою судьбу и ни разу не усомнилась в нём. А всё, что смогла сделать я – это растоптать жизнь любимого человека своим эгоизмом и упрямством…

– С чего ты взяла, что не усомнилась? – бесцеремонно перебила её Бетси.

– Что? – растерялась девушка.

– С чего ты решила, что я не пожалела о том своём решении?

– Но, ты никогда… ни словом, ни взглядом.

Бетси молчала, а Эбби растерялась. Она шла сюда, полная решимости спасти Двейна, но их разговор перешёл в другое русло, сбив её с толку. Никогда раньше тётка не откровенничала с ней, да что уж там, даже близко к себе не подпускала. А что теперь? Что она задумала? Эбби было тяжело довериться ей, она всё время ждала подвоха, поэтому сейчас тоже молчала, не зная, что сказать.

– Я устала от вас всех сегодня, – Бетси снова закрылась для задушевных разговоров, – Говори, что хотела и проваливай.

– Я пришла попросить тебя о помощи. Не знаю почему и зачем судьба сделала так, что только ты можешь нам помочь.

– Я надеюсь, ты понимаешь о чём меня просишь? И я даже представить себе не могу, что должно произойти, чтобы я пошла на это, – спокойно ответила Бетси. – Ты хоть и дурочка, но не умалишённая же?

– Я всё понимаю.

– Тогда зачем пришла?

– Я пришла умолять тебя, сказать, что готова на всё, готова заплатить любую цену, только бы спасти его. Я сделаю всё, что ты скажешь.

Бетси медленно встала с кресла, обошла стол и стала перед ней, впервые посмотрев на неё и с интересом заглядывая в глаза.

– Он же никогда не простит тебя?

– Я знаю, – Эбби опустила глаза в пол, – Он научил меня любить, отогрел мою душу своими теплом и лаской. Тут, – она прижала руку к сердцу, – всегда было столько свободного места, а он за короткий срок смог заполнить собой всю мою жизнь, и теперь здесь – она снова показала на сердце, – больше не осталось пустоты. Только с ним оно трепещет и замирает, только с ним оно бьётся, только с ним я живу. Ты же знаешь, о чём я всё время мечтала, и ты всегда ругала меня за это и смеялась надо мной. Но только сейчас я поняла, что всё это и правда были глупости, и как всё это теперь не важно, только бы с ним рядом, только рядом, – Эбби изо всех сил пыталась сдержать подступившие слёзы.

– Не уж-то и вправду так любишь? – с сомнением спросила Бетси.

Эбби подняла на неё глаза.

– Всю жизнь у его ног. Ты же понимаешь, о чём я? – еле слышно выдохнула девушка. – Ты же знаешь, как это, безответно любить двадцать лет?

Эбби медленно опустилась на колени и глядя тётке прямо в глаза тихо выдохнула:

– А ещё ты знаешь, как это жить без него?

Любить, медленно умирая, без права на надежду, без единого шанса увидеть, дотронуться? Медленно умирать, когда твоё сердце болит так, что трудно дышать? Когда слёзы уже не приносят облегчения, а душа выгорает дотла, а от невыносимых боли и горя хочется выть? Ты же всё это знаешь.

– Я всегда ненавидела слабых. Поноют, надавят на жалость, и глядишь, кто-нибудь

да пожалеет. И всё им на блюдечке. По мне, так это нечестно, надо жалеть сильных, не ноющих, не жалеющих себя, – негромко ответила Бетси, как будто себе, – Выживешь, куда ты денешься. Уж я-то точно это знаю. Так что вытирай слёзы, поднимайся и начинай уже учиться выживать, у тебя сейчас есть ради кого жить, – она скользнула взглядом по животу девушки, – И тем более у тебя теперь есть замечательный мой – теперь твой, «хороший друг».

– Спаси его. Это единственное о чём я тебя умоляю. Пусть я никогда его больше не увижу, только бы знать, что с ним всё в порядке, что он жив. Хочешь, чтобы я работала на тебя, я буду, всё, что ты скажешь, только спаси его, – девушка больше не могла сдержать слёз.

– Кого ты сейчас хочешь обмануть? Себя или меня? Он же всю жизнь будет искать тебя.

– Нет. Если возненавидит за предательство, то не будет. Со временем он забудет меня, и всё у него будет хорошо, полюбит хорошую девушку и будет счастлив. Он, как никто другой, достоин этого. Только бы живой и здоровый, – Эбби тихо плакала.

– Ты же пять минут назад расписывала мне, что не можешь без него жить, дышать? Я почти поверила тебе.

– Сейчас это совсем не важно, не важно ни для кого, кроме меня. А я как-нибудь, как смогу и сколько смогу. Зная, что с ним всё в порядке, я, наверное, смогу существовать… как ты… мы же с тобой, как говорят, похожи. Может кто-то и вправду проклял весь наш род?

– Это было бы слишком просто, списать всё на родовое проклятие. Не верю я во все эти бредни. Всё, что происходит в жизни – это только результат наших решений и поступков. И если хватило смелости принять решение, то ты обязана принять и все его последствия, не ноя и не перекладывая вину и последствия на других.

– Где ты берёшь силы? Как ты смогла продержаться столько лет? – неожиданно спросила Эбби.

– Злость и обида, – быстро бросила Бетси.

– Что? – переспросила девушка.

– С чего ты вообще взяла, что он станет меня слушать? – Бетси неожиданно сменила тему, – Уж не знаю, что тебе там наплёл Джастин, но я не думаю, что я тот человек, ради которого наш губернатор может изменить своим принципам. Совсем не тот, – Бетси всё-таки дала слабину.

– Может, он тоже жалеет? – еле слышно прошептала Эбби, опустив глаза, – Жалеет, что тогда так с тобой? Неужели, никогда за все эти годы ты не думала о том, чтобы простить его и вернуть?

– Хватит, – громко рявкнула Бетси, от чего Эбби вздрогнула, – Сколько можно? Что вы все сегодня ко мне в душу лезете? Как? Зачем? Почему? Это моя жизнь и мои решения и ответственность за их последствия я несу сама. И нечего ко мне лезть со своими расспросами.

– Прости. Просто раньше мы никогда не говорили об этом. Это же наша семья.

– Опять прикидываешься мечтательной дурочкой? Какая семья? Нет у нас никакой семьи.

Эбби плакала, по-прежнему стоя перед ней на коленях:

– Мне жаль. Мне правда жаль, что всё так сложилось и мы не смогли стать семьёй.

Бетси отвернулась. Эбби видела, как дрожат её плечи. Впервые, она посмотрела на неё другими глазами и почувствовала, что просто не имеет права требовать от неё того, о чём просила всего несколько минут назад. Раздавленная своим горем, ослеплённая единственным шансом на его спасение, только сейчас она поняла, «что» для неё значит пойти к нему с просьбой. Эбби с трудом поднялась с колен и подойдя к тётке, осторожно коснулась её плеча. Это было что-то невероятное, немыслимое в их прошлой жизни, но сейчас ей почему-то казалось, что она имеет на это право.

– Однажды, он запретил мне себя жалеть, – еле слышно, дрожащим от слёз голосом сказала она, – сказал, что жалость делает слабым и уязвимым. Всё, что он разрешил мне тогда – это посочувствовать. Посочувствовать – почувствовать чувства и боль любимого, дорогого тебе человека. Но я точно знаю, что… что жалость и сочувствие наоборот, дают любимому человеку силы жить дальше. Мне очень жаль, что всё так сложилось. Ты и правда была достойна лучшей судьбы. И сейчас, я понимаю, почему ты не можешь.

Бетси молчала, а потом неожиданно севшим голосом спросила:

– Говоришь, готова на всё? – она резко развернулась, заглядывая Эбби в глаза, – Даже отдать мне своего ребёнка? Как когда-то тебя отдала мне твоя мать?

Глаза Эбби стали в поллица. Не моргая и не отводя глаз, она еле слышно выдохнула, отрицательно качнув головой.

– Он не мой. Он наш. И я, я не могу решать его судьбу. Я пообещала Двейну, что сберегу нашего малыша, что расскажу ему об отце, о том, что он не бросал нас. Обещала, что он не повторит судьбу своих родителей. Поэтому нет. То, что касается моей судьбы, я готова на всё, но малыш, – она положила руки на живот, – Нет.

– Ну вот видишь, тебе есть ради кого жить.

Бетси прошла в другой конец комнаты и что-то взяла. Эбби уже не видела, что она там делала. Бетси подошла к окну и немного отодвинула тяжёлую штору:

– Вижу, ты с охраной. Джастин, как всегда в своём духе. Ну значит, не ограбят, а то не хотелось бы стать невольной причиной твоей смерти.

Уже измученная до предела девушка ничего не понимала. «О чём она?». Резкие смены тем, неожиданные вопросы, всё это лишало последних сил. В глубине души Эбби уже знала, что проиграла, что всё было бесполезно. Напряжение и страх последнего часа схлынули, уступив место дикой усталости и душевному опустошению, поэтому она спокойно наблюдала за передвижениями тётки, за тем, как она выставила на стол несколько мешочков с деньгами.

– Скажи своему сопровождающему, чтобы он поднялся и забрал деньги, – и подняв глаза на ничего не понимающую девушку, добавила, – Это твоё. Много лет назад твоя мать начала откладывать их для тебя. А потом, когда её не стало, я продолжила это делать за неё. Поэтому, забирай. И мне жаль, что это всё, что я могу сделать для тебя.

Эбби отступила на несколько шагов и устало усмехнулась. В последнее время деньги так и сыпались ей на голову. Судьба, как будто издевалась над ней. Вей поставил на карту свою жизнь, чтобы купить лекарство и спасти ей жизнь, а сейчас у неё было целое состояние. Его наследство, её наследство, она стала его женой, и всё бесполезно, все эти огромные деньги не могут его спасти. Зачем ей всё это без него? Эбби попятилась к выходу и выдохнула:

– Прощай. И береги себя. Я люблю тебя.

Девушка медленно шла по коридору, иногда трогая дрожащей рукой обивку стен, двери, спускаясь по лестнице, она нежно провела по перилам. Перед глазами всплывали картины прошлого.Почти всю свою жизнь она провела здесь, таких невыносимо трудных, но дорогих ей лет. И теперь, она прощалась с этим местом навсегда. Вся эта «дорога воспоминаний» отняла последние остатки её сил, и когда она вышла на крыльцо, ноги уже не держали. Дойдя до ближайшей балки, она обняла её руками и опустившись на деревянный пол, разрыдалась. Она плакала от жалости к нему, к ней, душа её горела на костре горя и отчаяния, отпуская последнюю надежду.

***

Как только Эбби вышла за дверь, Бетси стала задыхаться. Второй раз за сегодняшний день ей не хватало воздуха, а теперь ещё и в области сердца что-то невыносимо ныло. До сегодняшнего дня она была абсолютно уверена, что научилась жить, ничего не чувствуя. Чтобы выжить все эти годы, она запретила себе что-то чувствовать. Первые годы, уверенная в своей правоте, она жила злостью и обидой, но с каждым годом уверенность в своей правоте таяла. И чтобы не умереть от осознания того, что это она, только она, своими руками сломала свою жизнь, отказавшись от любимого человека, пойдя на поводу у гордыни и упрямства, она научила, заставила себя ничего не чувствовать. Все эти годы Бетси жила, управляясь только холодным рассудком. Единственным человеком, которому удавалось вывести её на эмоции, была её внучка. С её матерью всё было просто, покорная, боящаяся сказать слово против, но как же её бесила эта девчонка. Своенравная, упрямая, дерзкая. Она видела в ней себя и это злило её ещё сильнее. За все эти года она изучила её вдоль и поперёк, знала все её слабые места, знала и умела, как побольнее уколоть. По началу, чтобы не сойти с ума, она вымещала на Эбби свою злость и обиду, а потом, когда перестала что-либо чувствовать, уже привыкла играть с ней, как кошка с мышкой. А ещё она запретила себе вспоминать, стерев из памяти своё прошлое. Но сегодня, сначала Джастин, а потом эта девчонка, вывели её из себя, заставив вспомнить и испытать вновь забытые чувства и эмоции. Душа её, отвыкшая от этого, сейчас истекала кровью. Как старый заржавевший механизм, когда его запускают без смазки, без починки, и он начинает работать на износ, дребезжа и скрипя. И тогда только два исхода, или он разработается и оживёт, или сломается уже навсегда. Вот так, и её душа и сердце сейчас «дребезжали и скрипели». Как же это больно. Все эти годы жить без чувств было намного легче, но она уже устала от этой бессмысленной и бестолковой жизни. Изо дня в день она жила по накатанной, бесцельно. Никого не подпуская к себе все эти двадцать лет, она не испытывала ни радости, ни горя, ни волнения, ни тревоги, ничего. Она так привыкла к этому. Ничего уже не радовало её. Ей удалось скопить приличное состояние, но зачем оно ей? Для чего? А в последние годы ей вообще было наплевать на всё и на всех. Она искренне смеялась над её «любовью», забыв, что сама тоже когда-то любила. Но сегодня эти двое без приглашения залезли к ней в душу и давай вытягивать из неё жилы, умело цепляя и дёргая за самое больное.

Бетси растерялась, она уже разучилась, как это чувствовать сердцем, а не анализировать всё трезвым холодным рассудком. А эта девчонка ещё и посмела жалеть её. Сама загнанная в угол и раздавленная горем, она ещё жалела её? Никогда никому Бетси не позволяла этого. Слишком гордая, слишком упрямая. Но она так устала притворяться, что сейчас впервые за много лет ей захотелось поддаться, позволив хотя бы раз себя пожалеть. И она почти откликнулась ей на встречу, но холодный рассудок вовремя остановил, дав понять, что это будет началом конца, и жить, как раньше, она уже не сможет. Поддавшись чувствам сейчас, потом она снова будет никому не нужна. Она снова останется одна с разбитым, разорванным на куски сердцем. Сейчас они жалеют её, просят, умоляют, но получив желаемое, исчезнут из её жизни навсегда. А она, дав себе слабину, потом просто не выживет и все её старания научиться жить лишь холодным рассудком, полетят к «чертям», окончательно утянув её в бездну отчаяния и безнадёги.

Бетси в отчаянии ударила ладонями по столу. «Чёрт, почему же тогда так больно?» От удара монеты звякнули. «Почему никто не пришёл за ними? Она уехала? Гордая?» Бетси отодвинула штору и увидела экипаж Харриса, который по-прежнему стоял на месте. Обвела двор глазами и наконец увидела Эбби, рыдавшую на крыльце. Бетси развернулась, закрыла глаза и медленно со стоном выдохнула. «Всё хватит. Не хочу больше, ничего не хочу. Может, и хорошо, что всё так сложилось? Сама судьба дала мне шанс прекратить моё и без того затянувшееся бессмысленное существование. Мне уже давно осточертело жить по принципу «я живу, потому что живу». Раньше не было повода остановиться, а так, может даже получится спасти жизнь, как ей показалось, неплохому человеку». И плевать, что потом она не выживет, что её кровоточащее оголённое сердце утянет её в пропасть. Она ещё раз тяжело вздохнула и позвала охранника, заставив его нести деньги следом за ней и распорядившись подготовить экипаж.

– Ну, и что ты тут сопли распустила? Чего позоришься-то у всех на виду? Томпсоны никогда не выставляют свою слабость на показ.

Эбби передёрнулась от неожиданности и обернулась. Увидев за своей спиной тётку и охранника, державшего мешки с монетами, и решив, что Бетси не выдержала и решила сама вынести ей деньги, она вытерла слёзы и устало ответила:

– Я теперь Уэлби.

Бетси на секунду растерялась, а потом тут же ответила:

– Ну тогда тем более. Не знаю, кто там такие эти твои Уэлби, но познакомившись с одним из них, мне показалось, что он не из робкого десятка. Ну уж рыдать на виду у всех, точно бы не стал. Да, Хью? – она спросила у охранника, не поворачивая головы. – Ты кажется с ним тоже знаком?

– Угу, – промычал верзила за её спиной.

На лице Бетси отразилось подобие улыбки. В глаза Эбби бросилась бледность тётки. И не зная, как расценить этот её миролюбивый и полушутливый тон, она начала тихо подниматься на ноги, держась за столб. Недалеко в стороне всё это время, опустив глаза в пол, молча стоял верный Адлард, готовый прийти на помощь в любой момент.

– Вставай. Поехали, попробуем спасти твоего героя, – и увидев изумление в глазах девушки, быстро добавила, – Ты погоди радоваться, а то как бы хуже не вышло от моего заступничества.

У Эбби подкосились ноги, и она и без того еле стоявшая на ногах, чуть не упала, но была вовремя подхвачена надёжными руками Адларда.

– Господи, как мне всё это надоело, дай мне сил и терпения, – Бетси подкатила глаза, – Поедешь в своём экипаже, – и переведя глаза на слугу, добавила, – Тем более, как я вижу, у тебя такая чудесная нянька.

Адлард одарил её испепеляющим взглядом, осторожно поддерживая Эбби за плечи. Девушку трясло, сил не осталось. Резкий взлёт от полного отчаяния до надежды дался ей тяжело.

– Хватит пялится на меня. Веди её в экипаж и поехали уже, пока не передумала, – одними глазами она показала охраннику отнести деньги в свой экипаж, – Поедешь с нами.

========== Глава 12 ==========

Лысеющий плотный мужчина нервно ёрзал на стуле. Личный помощник и по совместительству секретарь губернатора сразу узнал визитёра. Так или иначе, в заведении Бетси перебывала большая половина представителей мужского пола города. Все они делились на две группы. Первая половина не скрывала своих визитов и где-то даже кичилась этим. Вторая, напротив, делала вид, что не только никогда не посещали подобных заведений, но и не знают о самом их существовании. Помощник губернатора как раз относился ко второй категории. Будучи не редким посетителем борделя, он всегда делал это с максимальной конспирацией. Бетси уважала пожелания своих клиентов, поэтому своим неожиданным появлением в приёмной губернатора она выбила его из колеи, заставив потеть и ёрзать на стуле.

Бетси спокойно смотрела на него с лёгкой ухмылкой на губах. Пожалуй, единственное, что выдавало сейчас её волнение, это бледность и слегка дрожащие руки. Но всё это с лёгкостью компенсировалось «королевской» осанкой и гордо поднятой головой. Её врождённый аристократизм и почти нетронутая временем красота вместе с холодной надменностью по-прежнему не могли оставить равнодушными мужские сердца.

Не поднимая взгляд, секретарь невнятно пробубнил:

– Вам назначено? Личного приёма у губернатора нет, но в исключительных случаях, по предварительной договорённости…

Бетси, несмотря на невероятное волнение, упивалась этой картиной. Она медленно провела пальцем по его столу и выдохнула:

– Я не по договорённости, но как раз по исключительному случаю, – и увидев густую испарину, выступившую на лысине мужчины, она нагнулась к нему и почти на ухо тихо выдохнула, – Не могли бы Вы уточнить, не сможет ли наш уважаемый губернатор уделить мне несколько минут своего бесценного времени?

Мужчина отпрянул от неё, вскочил и промокнув шёлковым платком лысину, попятился к двери.

– Одну минуту, я уточню. Обождите. Ничего не могу обещать, но я сейчас узнаю.

– Спасибо. Но Вы даже не спросили, как меня представить? – она с усмешкой проводила его взглядом.

– Я это… Я сам, – и молниеносно скрылся за дверью.

Как только он исчез за дверью, Бетси устало выдохнула. Вся эта напускная игра отняла у неё много сил. Душа предательски молила, чтобы он не принял её, и она с чистой совестью вернулась бы восвояси, но её дурацкий характер заставлял презирать себя за слабость и малодушие. Она слишком далеко зашла, чтобы теперь струсить и позорно отступить. Конечно, характер не даст ей сбежать, но осознание того, что сейчас ей предстоит взойти на свой личный эшафот и посмотреть в глаза человеку, от которого она скрывалась и бежала все эти бесконечные двадцать лет, лишало сил. Бетси физически ощутила, как последние краски сошли с её лица, и её буквально повело в сторону. Чтобы не потерять равновесие, она ухватилась за край стола. Всего несколько секунд хватило ей, чтобы привести дыхание в норму, после чего она расправила плечи и быстрым движением ущипнула себя за лицо, чтобы скрыть бледность. Если сейчас он согласится принять её, то она готова предстать перед ним какой угодно, только ни слабой и испуганной. Давно она не испытывала таких эмоций. Она чувствовала, что на эту уже давно позабытую борьбу самой с собой уходили её последние силы, поэтому она стояла, как натянутая струна, не отводя взгляд от двери. И когда ей стало казаться, что она ждёт уже целую вечность, дверь тихо скрипнула, пропуская вперёд красного как варёный рак секретаря.

– Можете пройти. Он ждёт Вас.

Бетси еле заметно выдохнула. Как, казалось бы, обычная, формальная фраза, смогла лишить её последнего самообладания. «Он ждёт её…». Но, несмотря на это, Бетси решительно шагнула к двери, но поравнявшись с секретарём, она неожиданно приблизилась к его уху и прошептала:

– Надеюсь, Вы не станете распространяться о визите хозяйки борделя к нашему уважаемому губернатору? Думаю, не стоит портить этим его кристальную репутацию.

От неожиданности глаза мужчины округлились, а Бетси уже была готова уйти, но задержалась и добавила:

– И сшейте себе костюм посвободнее, мне кажется, этот Вам тесноват и не даёт свободно дышать, – а затем скользнула за дверь, оставив за собой лишь шлейф восхитительного аромата.

Помощник губернатора устало доплёлся до своего стула и шлёпнулся на него, с шумом выдохнув.

Бетси оказалась в небольшом коридоре и увидела перед собой тяжёлую дверь. Сомнений куда именно ей идти не было. За те несколько шагов, которые она сделала до этой двери, в её голове успело пронестись: «Так вот, что чувствует каждый раз эта девчонка, стоя перед моей дверью». Она уверенно постучала. Но когда она услышала, как до боли знакомый и всё ещё такой родной, но как ей казалось давно позабытый, голос ответил, – Входите, – сердце её чуть не остановилось, и чтобы не упасть, она толкнула дверь, решительно шагнула вперёд и сразу подняла глаза.

Высокий, статный, он стоял у окна спиной к двери. Но, как только она открылась, губернатор сразу развернулся и тут же встретился с ней взглядом, несколько секунд молча смотрел ей в глаза, а потом спокойно сказал:

– Ну здравствуй, Биатрис.

– Здравствуй, Девид, – одними губами выдохнула она, сразу утонув в омуте его глаз.

– Проходи, присаживайся.

Бетси понимала, что это неприлично и некрасиво, так рассматривать его, но она не могла отвести глаз. Все эти годы она ничего не хотела слышать о нём, боялась случайно увидеть его на улицах города или услышать его голос на публичных выступлениях. Может поэтому, она почти не выходила на улицу. Со временем она смогла убедить себя, что он существует где-то далеко от неё, а губернатор стал восприниматься ей как абстрактная фигура, никак не связанная с её первой и единственной любовью. За двадцать лет она виртуозно научилась контролировать и скрывать свои эмоции, чувства и поведение, подчинив их холодному рассудку.

Но сейчас одного взгляда хватило, чтобы вся её идеально выстроенная жизнь рухнула к её ногам грудой осколков. Как и не было этих двадцати лет. Всё, чего она боялась все эти годы, обрушилось сейчас на неё лавиной, клещами вытаскивая сердце из груди. Она не ожидала, что будет так больно, так невыносимо больно. Дыхание сбилось и ей никак не удавалось сделать правильный вдох. Чувствуя, что ей уже не хватает кислорода, не опуская глаз, она сделала несколько шагов и обессиленно опустилась на стул. Наконец с усилием ей удалось разорвать взгляд, и она опустила глаза в стол, стараясь прийти в себя от неожиданного потрясения. «Несколько минут, мне нужно всего несколько минут, чтобы успокоиться и прийти в себя».

Девид сел за стол и молча ждал. Внешне он был абсолютно спокоен. Уверенный в себе, спокойный, всем своим видом он излучал ауру власти и закона.

Не поднимая глаз и собираясь с силами, про себя она отметила, что внешне он почти не изменился. Всё такой же, каким она его помнила, разве, что седина посеребрила виски, да более горделивая, уверенная осанка. Но взгляд… Всё такой же уверенный в себе, как и в молодости, но сейчас строгий, цепкий и какой-то испытующе безжалостный. Может, это и к лучшему, что он смотрел на неё сейчас именно так. Увидев в его глазах хотя бы отблеск былых чувств, наверное, она бы не справилась… Но, почему же ей тогда так больно? Может потому, что все эти двадцать лет она по-прежнему любила его, сгорая от чувства вины и раскаяния? Чертовски больно, но, наверное, так легче, сейчас так легче. И она решительно подняла на него глаза.

– Девид, мне нужна твоя помощь.

– Даже не могу представить, что заставило тебя прийти ко мне, – спокойно ответил губернатор.

– Ещё пару часов назад я и сама не предполагала, что придётся, – она нервно усмехнулась, – Если честно, то я уже лет двадцать никого ни о чём не просила.

– А ты совсем не изменилась, Биатрис.

– Это вряд ли… – она опустила глаза.

– Как ты? Как ты живёшь? – неожиданно перебил он.

– Ну, если коротко и одним словом, то без изменений, – грустно улыбнулась Бетси.

– Я знаю. Я всё знаю о тебе, – неожиданно вырвалось у него.

Бетси удивлённо подняла на него глаза, не зная, что ответить. Повисла тишина, и чтобы сгладить неловкость момента, он спросил:

– Так что ты хотела?

– Не буду утомлять тебя долгим рассказом. Дочь моей племянницы серьёзно заболела, и чтобы её спасти её супруг продал чужие часы, чтобы купить лекарство. Сам сдался властям, а теперь, как итог дожидается своей пожизненной каторги в тюрьме.

– Украл?

– Ну по факту, да. Продал часы, которые ему передали в починку…

– Ах вот даже как? Уэлби, часовых дел мастер, твой зять?

Бетси удивлённо распахнула глаза.

– Ты что правда знаешь всё, что происходит в городе? Я всегда думала, что это городские сказки.

– Ну, почти всё, – впервые сухо улыбнулся губернатор, – Барон Стаффорд так громко возмущался, что его лишили фамильных часов и требовал их вернуть и наказать виновных, что не заметить его было просто невозможно.

– Так это были часы Стаффорда? – теперь пришла очередь Бетси удивляться, – Да какая фамильная реликвия? Этот старый развратник уже давно ни в грош не ставит ни семью, ни фамилию, – она тут же осеклась.

– Биатрис, даже не начинай. Как там у нас в своде законов «Суду должно учитывать, как причину преступных помыслов, так и натуру преступника и претерпевшего»? Так это суду, а я не суд, – и не давая ей ответить, – Странно, этот Уэлби казался мне разумным парнем. А что же ты родственникам не помогла?

– Кто бы меня слушал. Молодость, кровь горячая, когда ещё глупости делать? – выкрутилась Бетси и подняла на него глаза, – А парень правда хороший.

Девид молча смотрел на неё, о чём-то сосредоточенно размышляя. Расценив это молчание по-своему, Бетси подалась вперёд.

– Послушай, я понимаю, о чём прошу. И что твои принципы, ты им всегда… и со всеми твоими доводами я согласна, но сейчас я хочу им помочь, вопреки всем доводам и правилам.

Девид по-прежнему молчал. Не выдержав, Бетси стукнула кулаком по столу. Как бы она не старалась, но проклятый характер брал верх.

– Ну не убил же он никого, в конце концов. Знаю, что аргумент никакой, но компенсируем мы этому пропойцу все его муки совести перед прадедами. Он столько раз уходил от меня «на рогах», хорошо, что в штанах, – в запале у неё вырвалось то, что не должно было, и она густо покраснела, а потом быстро заговорила, – Ну дурак, молодой, горячий болван. Всё понимаю, что сам сделал выбор, что за свои поступки нужно отвечать, но прошу, помоги им. Я уверена, что больше никогда… Эбби ждёт от него ребёнка, но даже не это главное, – она устало выдохнула, – Девид, так хочется помочь им, чтобы поверить, что это не их судьба, а всего лишь стечение обстоятельств, и что тогда, много лет назад, это тоже была не наша судьба, и что усмири тогда мы наши гордыню и упрямство, то всё могло бы сложиться по-другому. И что это мы сами, только мы решили тогда свою судьбу и больше никто не виноват, никто. Я прошу, давай закроем на всё глаза, и просто поможем им,– Бетси, которая всё это время смотрела в стол перед собой, вздрогнула от резкого звука отодвигаемого тяжёлого кресла.

Губернатор встал и так и не произнеся ни слова, вышел из кабинета.

«Ну вот, Биатрис, ты и дожила. В лучшем случае, спустят сейчас с лестницы, а в худшем сяду в соседнюю камеру с новоиспечённым зятем», – она устало выдохнула, а потом получив неожиданную возможность, огляделась.

Скромный кабинет, минимум излишеств, только необходимое для работы. Губы тронула еле заметная грустная улыбка. «Как всегда строгий и требовательный к другим, строгий и требовательный к себе. Только обладая внутренней силой, можно все эти годы следовать своим убеждениям, не давая себе слабину». Она как никто другой знала, о чём пришла просить его сейчас.

Погружённая в свои мысли, она не заметила, как он вернулся, и аж подпрыгнула, когда перед ней положили золотые часы. Пытаясь восстановить сбившееся от испуга дыхание, она подняла удивлённые глаза.

– Не знаю, кто там из вас молится за вашего «героя», но на этой неделе полиция устраивала облаву в вашем районе, – он замялся на мгновение, – и насобирали там как всегда кучу ворованного барахла. Вот я и решил проверить на всякий случай. А там эта вещица приметная лежит, дожидается. Они?

Бетси пожала плечами.

– А откуда мне знать, не я же их продала. Я их и не видела никогда.

– Чудеса, да и только. Это невероятно, что по дороге сюда их никто не стащил. Целое состояние валяется себе бесхозное, – Девид поднял часы на цепочке и держа их на вытянутой руке, серьезно добавил, – Я всегда удивлялся, как какое-то барахло, пусть и из золота, может стоить дороже человеческой жизни или судьбы? – он подтянул часы за цепочку и зажал их в ладони, – Возьмёшь у секретаря бумагу. Будем считать, что на вашего часового мастера напали по дороге и ограбили, а теперь разбойники с нашей помощью раскаялись и вернули часы. Компенсируете барону душевные страдания, а пообещаешь ему год бесплатных посещений своего борделя, и он умрёт от счастья.

Бетси сжалась всем телом и встала.

«Зачем он так со мной? Я и сама всё знаю про себя. Зачем?»

Пытаясь скрыть набежавшие слёзы, она медленно развернулась к выходу, повернувшись к нему спиной. «Надо взять себя в руки и успокоиться, успокоится и поблагодарить его».

И тут она почувствовала, как сильные руки обняли её за талию и притянули к себе.

– Прости, прости меня, Биатрис, – зашептал он ей у самого уха, – Я правда не знаю, зачем сейчас это сказал.

Бетси окаменела в его руках, не в силах пошевелиться.

– Постой. Дай мне несколько минут, всего несколько минут, чтобы вспомнить, как это держать тебя в своих объятиях, дай почувствовать и вспомнить твоё тепло, – почти простонал он.