Текст книги "Соблазнить парня за 10 дней (СИ, Слэш)"

Автор книги: neisa

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

Ян размял плечи, собираясь с силами – он был почти уверен, что через пару минут Николя его отошьёт, но не хотел упускать ни одного шанса – и направился к Гринье.

На полпути его обогнал какой-то парнишка со второго курса, которого Ян по имени не знал. Ян с неудовольствием отметил, что этот явно из блатных – неуставные кудряшки на голове выдавали его с лихвой, да и лицо было сладеньким, как ванильный торт.

– Господин Гринье, – пропел малец, приближаясь к Николя, – позвольте предложить вам поучаствовать в забеге со мной.

Николя окинул его презрительным взглядом и демонстративно остановил этот самый взгляд у парнишки над головой – теперь получалось, что он смотрит прямо Яну в глаза.

– Нафига? – произнёс он.

– Потому что мистер Белоснежка хочет посмотреть, как сверкает впереди твой великолепный зад, – произнёс Ян, не давая мальчишке и рта раскрыть.

Тот попытался что-то возразить, но Ян отодвинул его в сторону, взяв за плечо.

– Ну что, пошли?

Николя надломил бровь.

– Куда?

– Покажешь, что ты это делаешь лучше меня.

Николя продолжал смотреть на него, не меняя выражения лица, только в глазах его загорелся любопытный огонёк.

– Слушай, Дрено… Что тебе надо от меня? – поинтересовался он и сделал шаг вперёд.

– Ничего. Просто все бегут по блокам. А мы теперь в одном блоке с тобой.

Николя какое-то время молча смотрел на него. Видно было, что он не верит в слова Яна ни на грош.

– Кроме того, я хочу посмотреть, насколько твоя благородная задница лучше моей. Говорят, все великие дома давно выродились, и их наследники не могут уже ничего.

– Гринье – не великий дом.

– Расскажешь потом. Так что?

– Ты отвалишь от меня, если я соглашусь?

– Может быть. Если ты сможешь меня обогнать. Но если нет – награда с тебя.

– Какая к чёрту награда? Совсем оборзел?

– Я подумаю. М… Желание, например?

Гринье с сомнением смотрел на него.

– Если денег – то у меня нет.

– Не волнуйся. Придумаю что-нибудь ещё. Так мы идём?

Николя постоял, пытаясь отыскать в происходящем подвох ещё пару секунд, а потом шагнул вперёд и толкнул Яна в плечо, сопроводив действие коротким: «Идём».

Они подошли к столу регистрации, и хотя список пар уже занимал пару страниц, Николя просто произнёс:

– Я хочу отбегать сейчас.

Сержант, сидевший за столом, с сомнением посмотрел на него. Хотел что-то сказать, но, открыв рот, произнёс:

– После семнадцатой. И кто с тобой?

– Дрено.

Регистратор кивнул и принялся что-то черкать в тетради.

Всё это время Николя не отпускал плеча Яна и, теперь подтолкнув его к стартовой полосе, принялся пробиваться туда, минуя очередь.

– Зачем так? – спросил Ян ему в спину. – Подождать не мог?

– Влом.

Ответ был исчерпывающим, и Ян решил принять его как данность.

Пара, бегущая перед ними, уже стартовала, и Ян, заняв позицию, принялся разминать суставы. Николя стоял неподвижно, спрятав руки в карманы, и насмешливо смотрел на него.

– Ты настолько уверен в себе? – спросил Ян, вытягивая руки над головой.

– Мне просто… всё равно, – тот пожал плечами и повернулся к старту.

Тренер вытянул перед собой руку, давая на пальцах отсчёт, и принялся отгибать один за другим. Затем прозвучал свисток, и оба курсанта рванулись с места.

Николя бегал довольно хорошо – Ян рассчитывал, что получит преимущество за счёт того, что весит меньше и больше приспособлен для лёгкой атлетики, но преимущество это оказалось иллюзорным. Несмотря на отсутствие разминки, Николя держался с ним наравне. Они уже заканчивали круг, и Ян порядком запыхался, а Николя всё ещё дышал ровно и начинал вырваться вперёд.

Ян в самом деле увидел его великолепную задницу прямо перед собой, когда впереди показалась финишная линия. Поражение, маячившее вдалеке наравне с ней, было для Яна в сто раз обидней всех поражений, потому что оно означало бы проигранный спор, а следом и потерю денег на обучение в этом году. Это поражение означало потерю всего, и Ян рванулся изо всех сил вперёд, зацепился кроссовком за гравий и рыбкой полетел вперёд. Он уже готовился встретиться с мелкими камешками лбом, когда рука Николя подхватила его за локоть и рванула вверх, едва не выворачивая сустав из плеча, одновременно подталкивая вперёд и почти зашвыривая за финишную черту.

Прозвучал свисток и голос судьи:

– Восемь тридцать восемь, восемь сорок. Отлично и хорошо.

– А тридцать восемь у кого? – спросил Ян, ещё осоловевший слегка после своего недолгого полёта.

– Придурок, у тебя, – услышал он из-за плеча. – Если б не твоя неуклюжесть, было бы и у меня.

Ян обернулся и в недоумении посмотрел на него, но Николя на него не смотрел – он уже медленно брёл по дорожке прочь.

– А наш уговор? – крикнул Ян ему вслед.

– Разберёмся потом, – Николя даже не повернул головы.

 

Осоловение не проходило весь остаток дня. Ян не понимал, что произошло. Николя вполне мог избавиться от него, но почему-то не стал. Про то, что тот ещё и запорол свой норматив, Ян и думать не хотел – в конце концов, очевидно было, что Николя на любые формальности плевать.

Всё это давало некоторую надежду, в которую Ян опасался поверить раньше времени – тем более, что вместе с надеждой просыпалась ещё и совесть. Эту Ян прогонял от себя целиком.

Уже вечером, после занятий и ужина, Ян постучался в дверь комнаты Николя и тут же вошёл.

Тот сидел на кровати, не снимая мундира, и читал.

– И чё ты стучишь? – спросил Николя, глядя на него. – А если бы я не открыл?

– У меня свой ключ, – растерянно произнёс Ян.

– То-то и оно.

Ян спрятал руки в карманы и подошёл к Николя.

– Что ты читаешь? – спросил он.

Николя только теперь бросил на него взгляд поверх книги. Вообще-то, Ян прекрасно знал, что он читал. Эта книга была в том списке, который составили для него первачки, следившие за Николя в прошлые дни. Просто Ян не очень понимал, откуда у курсанта, для которого военная академия была чем-то вроде обязательного условия для вступления в светскую жизнь, интерес к астронавигации и дальним мирам.

– Тебе не всё равно? – спросил Николя.

– Если спросил, значит не всё равно.

– Не значит нифига, – Николя захлопнул книгу и положил рядом с собой. – Ну, говори, что ты хотел?

– М… Тебя.

Николя поднял бровь, и Ян понял, что сейчас нужно очень осторожно соизмерить степень того, как далеко он зайдёт, чтобы не спугнуть дичь раньше времени.

– Я хотел бы съездить в город завтра вместе с тобой. Ты по средам ездишь всегда, а у меня машины нет.

– И всё? – Николя изогнул бровь ещё сильней.

– Вроде того.

Николя молчал.

– Вообще-то, – сказал он, – это исключено. У меня не будет времени нянчиться с тобой.

Проще всего было бы сказать, что Ян может нянчиться с собой сам, но поскольку он как раз-таки и хотел занять Николя своей персоной на всё время поездки, то этот вариант не подходил.

– У тебя там девушка? – спросил Ян в лоб.

– Что? – было видно, что Николя с трудом сдерживает смех.

– Ну, ты же здесь не встречаешься ни с кем…

– Ну и что?

Ян не ответил. Можно было ожидать, что на этом Николя и закончит разговор, но тот снова задал вопрос:

– Может, тут просто нету того, с кем бы я хотел?

Ян фыркнул и, отойдя чуть-чуть, опустился на вторую кровать.

– Прям-таки нету среди четырёхсот учеников?

– А почему бы и нет?

– Ты так придирчив? Или просто не любишь парней?

– Может быть.

– Отличный ответ.

– Да. Не мешай, я хочу почитать, – он снова взял в руки книгу, давая понять, что больше не будет говорить ни о чём.

Ян сделал вид, что понял намёк, и принялся расстёгивать китель, больше не глядя на Николя. Когда он уже заканчивал и встал, чтобы повесить на вешалку мундир и отправиться в душ, то услышал за спиной:

– Я тебя отвезу. Только не удивляйся ничему.

 

ГЛАВА 4

Всю среду Ян пребывал в малообъяснимой эйфории.

Когда он пытался выяснить, с чего эта самая эйфория началась, то почему-то вспоминал свою утреннюю зарядку – как его тощая фигура отражается в зеркале, а откуда-то из-за спины то ли поясницу, то ли задницу сверлит внимательный взгляд соседа по комнате. Взгляд этот мешал сосредоточиться на зарядке, которую руки, тем не менее, делали на автопилоте, и заставлял позорно подниматься член в трусах.

– Уно, дос, трес, кватро! – отсчитывало радио, а Ян чувствовал, как каждое колебание воздуха лёгкой дрожью отзывается в паху. Наверняка Николя видел этот позор, но от этого позор становился только выше и сильней.

Впрочем, Гринье так ничего и не сказал.

Напротив, когда Ян опозорился ещё раз, уже в ванной – задумавшись об утреннем инциденте, он едва не ошпарил себе плечи кипятком и, в последний момент успев вывернуть душ, облил им не только кафельный пол ванной, но и неуставной паркет в комнате – Николя с матом ворвался к нему, отобрал душ, но лишь заметил язвительно:

– Хочешь, чтобы и меня из общаги выгнали?

– Извини… – растерянно пробормотал Ян, ещё не отошедший до конца от происшествия. За все прошедшие два года обучения – да и за все предыдущие годы в интернате – он ни разу настолько не терял над собой контроль.

Николя недовольно поджал губы и скептически осмотрел порозовевшие плечи.

– «Контрастный душ!» – передразнил он. – Вылезай!

Ян почти инстинктивно среагировал на командирские нотки в его голосе и уже через две минуты обнаружил, что сидит на стуле посреди комнаты, а Николя мягкими круговыми движениями втирает в обожжённые плечи какой-то крем. Надо сказать, что эти движения, как и сам крем, густо пахнущий камфорой, тоже были неуставными и явно не имели никакого отношения к занятиям по первой помощи. Ян сам не знал, почему подумал об этом – просто абсолютно отчётливо ощутил, что это именно так. И тут же снова промежность предательски начала сосредотачивать внимание на себе, так что оставалось только прикрыть её руками и надеяться, что Николя не заметит ничего.

Николя последним протяжным движением провёл Яну вдоль спины, пропуская по позвоночнику волну мурашек.

– Всё, – сказал он тихо, будто и самого его эта процедура загипнотизировала так же, как Яна. – Футболку помягче одень, а то весь вечер испортишь мне.

Ян машинально кивнул. Футболки у него не было. Только уставная майка, но говорить об этом Николя он не стал – и вполне по уставу мучился бы от своей глупости весь день, если бы против всякой логики губы его не расплывались в улыбке при воспоминании о руках Николя и о том, как тот таращился на его зад.

Яну было стыдно. Он отлично понимал, что запал – как какой-нибудь первачок, каких за Николя всегда таскались целые стаи. Свою же операцию он едва ли довёл до середины – Николя по-прежнему огрызался и не рассказывал о себе ничего.

К вечеру он успокоился кое-как и, приведя себя в порядок в общей уборной, вернулся в их совместный с Николя блок; как казалось Яну, абсолютно готовым к выходу.

Уже у двери он столкнулся с Андрэ, который тихо ойкнул, едва не врезавшись в него, и замер, прикусив губу.

– Что-то хотел? – спросил Ян рассеянно, решив, что Андрэ попросту не может сдержать любопытства и снова пришёл выведывать, как продвигается спор.

– Н-ничего, – торопливо ответил Андрэ, – так… бумажки приносил от коменданта. Для Гринье.

Ян хмыкнул, но вдаваться в выяснения не стал, тем более что из комнаты послышался грубый голос Гринье:

– Ну что там ещё?

Изнутри рванули дверь, которую Андрэ так и не успел до конца закрыть, и Ян увидел на пороге Николя – с бровями, сведёнными к переносице, и сердито опущенными вниз уголками губ, но аккуратно расчёсанного и… одетого в белый пушистый свитер с высоким воротником.

– Ой, – сказал Ян, который в первую секунду своего соседа даже не узнал.

– Ой, – почти хором с ним произнёс Андрэ и, попятившись, натолкнулся на стену, а затем развернулся и рванул по коридору прочь со всех ног.

Ян и Николя проводили его внимательными взглядами, но ни один из них ничего не сказал. Зато уже через секунду рука Николя втянула Яна в комнату и захлопнула дверь за его спиной.

– Ты идёшь или нет? – прошипел Николя ошалевшему Яну прямо в лицо, прижимая его всем телом спиной к стене.

Ян, и без того не успевший до конца понять, что произошло, порядком разомлел от этой близости, от сильного и горячего тела, вжимавшегося в него, и от желания так же вжаться в ответ, сдавить, смять, сделать своим.

– Да, если ты меня выпустишь! – выдохнул он после долгой паузы, рывком собравшись с силами и заставив себя собраться.

– Тогда это что? – Николя отстранился и провёл рукой сверху вниз, очерчивая контуры его кителя.

– Что? – Ян непонимающе нахмурился и склонил голову вбок.

– Я спрашиваю, ты в этом дерьме собрался идти?

– Это не… – обиделся Ян. «Не дерьмо, а парадная форма курсанта Нефритовой Академии!» – хотел закончить он, но тут же до него дошло, что они, вообще-то, собираются в самоволку, и парадная форма будет смотреться не совсем уместно. – У меня другого нет, – растерянно закончил он. План летел к чертям. Яну оставалось только проклинать свою беспечность, виной которой, безусловно, была несвоевременная эйфория, накрывшая его с самого утра.

– Идиот! – резко ругнулся Николя и, убрав руки в карманы, прошёл по комнате от двери к окну и обратно. Потом ещё раз – к окну, и остановился, спрятав руки в карманы и глядя в темноту.

Ян медленно приходил в себя. Можно было сходить за шмотками к Андрэ – правда, тому было не слишком-то выгодно ему помогать, но Ян уже придумал, что соврать.

Мысль не успела оформиться в окончательное решение, когда Николя, тоже всё это время думавший о чём-то своём, резко развернулся и, подойдя к шкафу, распахнул дверцы.

– Иди сюда, – приказал он, и когда Ян, отклеившись от стены, приблизился к нему, вручил тому джинсы и ещё один свитер, такой же огромный, как тот, что был на нём, только небесно-голубой. – Три минуты, – бросил он и отвернулся, чтобы снова уставиться в окно.

Дважды предлагать Яну не пришлось. Он уложился в уставные сорок секунд – даже опередил норматив, если учесть, что ему нужно было не только одеться, но и раздеться.

– Курсант Дрено к выходу готов! – отрапортовал он и замолк, встретившись с таким же тяжёлым, как и минутой ранее, взглядом Гриньё.

Что-то с Николя было не так, но Ян никак не мог понять что. Он не так уж хорошо знал этого парня, да и раньше Гринье никогда не был душой компании, и всё-таки сегодня он был какой-то не такой.

– Пошли, – бросил Николя, снова разворачиваясь к окну. Открыл одну створку и легко перепрыгнул через подоконник, так что Ян машинально рванулся следом в попытке поймать его хотя бы за рукав – как-никак блок располагался на втором этаже.

Он тут же отругал себя за глупую заботу, когда увидел, что Николя не только в порядке, но и успел ловко устроиться на кожаном сиденье серебристого аэрокара с откидным верхом.

– Тот самый «Орёл»? – спросил Ян, перепрыгивая через подоконник следом за ним. В аэрокарах он разбирался не очень, но всё же догадывался, что на «того самого Орла» он мог бы копить всю жизнь, но так и не накопить.

– Закрой окно, – равнодушно приказал Гринье и, заметив, что Ян безуспешно пытается выполнить приказ, но явно не понимает, как справиться со створками снаружи, привстал, так что аэрокар покачнулся в воздухе, и сделал всё сам.

На вопрос Яна он так и не ответил.

 

Всю дорогу до города в кабине царила тишина.

Ян искоса поглядывал на Гринье, который оставался всё таким же мрачным. Гринье, напротив, ни разу не посмотрел на него.

– Тебе куда? – спросил Николя, когда первые огни небоскрёбов и посадочных площадок замелькали с обеих сторон.

Ян сглотнул. Голос Николя впервые за эти два дня неприятно скрежетал по нервам, но Ян всё же справился с собой и негромко сказал:

– С тобой.

Николя метнул на него быстрый взгляд, но ничего не сказал, только продолжал гнать машину вперёд.

– Мне, собственно, некуда идти, – сказал Ян растерянно и даже честно. – Я просто хотел выбраться из казармы на денёк.

Он заметил, что Николя недовольно поджал губы, и приготовился встретить сопротивление, но тот только сказал так же тихо, без тени злости:

– А может, я не хочу брать тебя с собой? Может, не хочу впускать в свою жизнь?

Ян замер. Сказанное было настолько очевидно для него и настолько незначимо до этой секунды, что он даже растерялся ненадолго.

– Ты не думал, – продолжал тем временем Николя, – что я имею право быть один? И никого из вас не впускать? Вот ты бы хотел, чтобы кто-то ворвался в твою комнату, поселился на твоей кровати и лез к тебе… в твои дела, которые ты не горишь желанием кому-то открывать?

Ян тоже поджал губы на секунду. Он чувствовал, как в душе у него закипает непрошенная злость.

– У меня нет такой комнаты, куда я мог бы никого не пускать. Нет машины, которую бы я ото всех берёг. И нет возможности гонять в город по вечерам в полном одиночестве. Так что извини, здесь мне тебя не понять.

Николя молчал. Ян не заметил, как он увёл машину в сторону с основной трассы и, остановив её над крышей какого-то дома, убрал руку со штурвала, чтобы потереть глаза.

Злость ушла, она утекала сквозь пальцы, когда Ян смотрел на тонкие длинные пальцы, которые Николя до боли, должно быть, вжимает в веки. Хотелось убрать их, отодвинуть в сторону и коснуться губами уставших глаз.

– Ты не отделаешься от меня, – сказал он упрямо вместо этого.

– Ну хорошо, – произнёс Николя, – если я возьму тебя с собой… обещаешь, что не расскажешь никому, где ты был?

Ян почувствовал, как сердце его забилось быстрей, предвкушая встречу с какой-то тайной.

– Ты что… посещаешь какой-то подпольный клуб?

Николя бросил на него нечитаемый взгляд, но не сказал ничего. Яну тут же стало неуютно от своей глупости и от того, что он произнёс этот ненужный, абсолютно неуставной вопрос вслух. Чтобы замять неловкость, он поднял правую руку вверх и торжественно произнёс:

– Клянусь!

– Тогда вылезай. Нам на шестнадцатый этаж.

Николя дождался, пока Ян спрыгнет на крышу, а сам окончательно припарковал машину в перекрестье силовых линий – только теперь Ян заметил, что крыша, над которой они висели всё это время, хоть и не освещена полагавшимися по закону сигнальными огнями, оборудована как посадочная площадка. Кроме их аэрокара здесь было ещё шесть, все шесть – куда скромнее их «Орла».

– Идём, – бросил Николя, поигрывая в пальцах ключом. – И так опоздали к началу.

Снова по спине Яна пробежал холодок – и тут же затих, когда лопатку его накрыла тёплая рука Николя.

Они подошли к лифту и, дождавшись, когда двери откроются, вошли в кабину.

Николя нажал номер этажа, и уже через пару секунд двери открылись опять.

Как и ожидал Ян, вокруг было темно. Едва переступив порог лифта, Ян запнулся о какой-то провод, пробегавший в темноте поперёк прохода, и начал было произносить ругательство, когда рука Николя зажала ему рот. Против ожиданий Николя не огрызнулся, а только прошептал ему в самое ухо:

– Тихо. Смотри туда.

Ян не разглядел, куда Николя указывает в темноте. Он увидел сам – далеко впереди и высоко вверху, под самым потолком, горел узор, состоящий из семи бледно-голубых звёзд. Ян мгновенно узнал созвездие «Орла» – то самое, вокруг третьей звезды которого вращалась планета, так и не исследованная его родителями.

Сердце Яна сдавила непрошенная боль, и он накрыл руку Николя своей рукой, так же до боли сжимая её.

– Седьмая планета Аустеры – одна из наиболее загадочных планет, которые мы знаем сегодня, – услышал Ян голос диктора, разрезавший тишину. – Атмосфера планеты состоит из кислорода, как и атмосфера некоторых других обследованных планет…

– Планетарий… – прошептал Ян, отрывая руку расслабившегося Николя от своего рта.

– Да, – ещё тише ответил Николя. Ян скорее ощутил, как касается его дыхание замерзшего уха, чем услышал звук. – Пошли туда.

Он потащил Яна куда-то в сторону, тот снова запнулся – теперь уже за подлокотник кресла, но кое-как, попеременно извиняясь и спотыкаясь в темноте, они всё же пробрались на свободные места и замерли, прижимаясь друг к другу плечом.

Сердце Яна бешено стучало. Он многое хотел спросить, но не решался нарушить почти полную тишину, царившую в зале.

Света не было. Созвездие тоже исчезло, сменившись алым шаром седьмого мира Аустеры, слегка мерцавшим зеленоватым светом собственной атмосферы.

Яну стало неуютно. Каждое слово диктора эхом отдавалось у него в голове – и каждое, казалось, рисовало небольшой штрих в полотне, изображавшем картину смерти его родителей. Штрих, который уже не имел значения, но всё равно причинял боль.

Он чувствовал, как прохладный воздух планетария скользит по его коже, и замерзал, будто его собственного тела касался абсолютный холод межзвёздного пространства.

Ян поймал себя на том, что его рука тянется к руке Николя, едва заметно белевшей в темноте на подлокотнике, отделявшем их места друг от друга, и одернул себя тут же.

Пару минут он боролся с собой, но чем больше сопротивлялся, тем острее ощущал, что эта рука становится наваждением, его единственным спасением в этом холоде космической ночи.

Наконец Ян сдался. Вцепился в ладонь Николя, причиняя боль.

На секунду рука Николя заледенела, а затем перевернулась в его пальцах и мягко обхватила его кисть.

Ян протяжно выдохнул. От руки Николя по телу разливалось тепло, и сердце начинало биться быстрей и ровней. Он уже почти мог смотреть на световые проекции, проплывающие в воздухе, без слёз.

Николя ничего не говорил. Ян даже не был уверен, что тот смотрит на него.

И когда, спустя долгих полтора часа, лекция закончилась, Николя так и не сказал ничего.

Ян не знал, почему молчит Николя. Сам он молчал, потому что в груди всё ещё жил тот самый холод, что поймал его в свои объятия в темноте.

– Ты куришь? – спросил Николя, когда они уже поднялись на крышу и устроились в сторонке от шумной толпы, разбредавшейся по домам.

Ян покачал головой, хотя в эту секунду он и готов был начать. Язык не слушался его, а когда Николя достал из кармана пачку сигарет, и тонкие пальцы всунули одну в рот, Ян понял, что ему нужно – просто необходимо – снова коснуться этой руки – но сдержался и только молча смотрел, как Николя подносит к сигарете зажигалку, и в темноте занимается горячий красный огонёк.

– Помнишь, ты спрашивал про Сакхер-Те? – спросил Николя.

– Про что? – Ян тут же почувствовал себя дураком, но Николя спокойно ответил:

– Про амулет.

Ян сглотнул. Он помнил, но нервы его и без того были слишком напряжены, чтобы давать или слушать подробный ответ.

– В моём роду есть предание, – сказал тем временем Гринье, явно не замечая, как дрожит вцепившаяся в стальной парапет рука Яна. – Глупость, суеверие… Но я всё-таки верю в него.

Ян снова сглотнул.

– Во что? – спросил он глухо.

Николя затянулся и выпустил в воздух струю горячего дыма, а затем коснулся амулета свободной рукой.

– Когда кто-то из нас рождается, он выбирает камень, который станет камнем его души. Мой камень – рубин. На языке мира, где я родился – Сакхер, кровь.

Николя замолк и снова затянулся, будто выгадывая время, но Ян не торопил его и не перебивал.

– Для других это может быть глупо… – Николя усмехнулся, но глаза его, смотревшие в темноту, оставались серьёзными. – Но мы верим, что Те, камень души, приведёт своего хозяина к тому, кто станет его судьбой. Едва каждому из мальчиков или девочек нашего дома исполнится десять лет, едва он может взять в руки орудия кузнеца, он сам вставляет камень своей души в оправу и вместе с оракулом читает в огне предсказание своей судьбы.

Ян облизнул губы.

– Что предсказали тебе?

Николя отпустил камень и опустил глаза.

– Мне предсказали, что я потеряю камень прежде, чем найду вторую половинку своей души. И ещё – что я всё-таки встречу её. Там, где нас обоих коснётся свет созвездия Орла.

Ян молчал. Ему стало вдруг неуютно. Он не верил во всю эту мистическую чушь – обычное развлечение аристократов, у которых не было других проблем, кроме как верить в предсказания и соблюдать ритуалы возрастом в тысячи лет.

И всё же ему почему-то стало противно от себя самого. От понимания того, что Николя только что рассказал ему то, что, возможно, не рассказывал никому. От того, что он собирается посмеяться над той верой, которую Николя и сам считает глупой – но именно тем выдаёт себя – и то, насколько он эти предрассудки принимает всерьёз.

– Поэтому ты не отдаёшь его никому? – спросил Ян тихо.

Николя пожал плечами и не ответил ничего.

– Пошли, – сказал он сухо, – надо вернуться в казарму до тех пор, пока наше отсутствие не заметил никто.

Они проделали путь до машины в тишине – и в такой же тишине добрались домой. Но странный холодок, поселившийся у Яна в груди, так и не оставил его до самого утра.

 

ГЛАВА 5

– Уно, дос, трес, кватро!

Ян машинально делал махи ногами, но оживления, которым всегда наполняли его звуки имперского марша, не чувствовал – только зияющую в груди пустоту.

Николя спал.

За прошедшие три дня он успел привыкнуть к вопиющим нарушениям режима, которые царили в блоке Гринье: тот ни разу не встал на зарядку, чёрт его знает когда успевал принимать душ и мог, вопреки собственным же правилам, до трёх ночи зачитываться книгами по астрономии.

После среды они говорили мало. Яна будто ледяной водой окатило признание, сделанное Гринье на крыше. И всё же следующей ночью он не удержался и спросил:

– Зачем тебе это всё?

– Что – всё? – спросил Гринье, поднимая от книги усталые глаза.

– Звёздные атласы, учебники по навигации… Ты же не пойдёшь служить во флот.

Николя поджал губы и отвернулся, сделав вид, что вопрос не касается его, но через какое-то время, видимо, раздражённый пристальным взглядом Яна, всё-таки ответил:

– Я же должен буду как-то его найти.

– Его?

– Или её. Помолчи и дай мне почитать.

У Яна болезненно кольнуло в груди. Он отвернулся и больше с Николя не говорил.

Так в молчании прошло время до пятницы.

За обедом к Яну продолжал приставать Андрэ, но тот ничего хорошего не мог ему сказать. Он вообще жалел о заключённом пари. Воровать у Николя было недостойно офицера – и теперь он абсолютно отчётливо это понимал. Мысленно он уже готовился попрощаться с учёбой в академии, потому что продолжать авантюру, в которую ввязался, Ян не имел ни малейшего желания.

«Зачем продолжать учиться на офицера, если, ещё не став им, ты забываешь про честь?» – спрашивал он себя, пиная гравий на дорожке в перерыве между занятиями, когда солнце уже перевалило далеко за полдень, и живот, едва наполненный жидкой похлёбкой в обед, уже снова начинал требовать внимания к себе.

В эту драматическую минуту из-за поворота и показались Альберт с двумя своими дружками – или «подружками», как заочно называл их Ян.

Альберт не нравился Яну никогда. Несмотря на то, что тот не был замечен в откровенных нарушениях устава, и почти всегда учился на отлично, Ян почему-то кожей ощущал, что не хотел бы очутиться с этой белокурой куколкой плечом к плечу в бою.

Альберт, впрочем, тоже никогда не испытывал тёплых чувств по отношению к таким, как Ян – он заочно называл их «синепопиками» – за синюю полоску на форменных штанах, отличавшую стипендиатов от благородных кадетов. Мнение этой категории курсантов, естественно, интересовало его мало, и зона пересечения интересов этих двоих была настолько мала – даже еду в столовой они получали за разными стойками – что до открытого конфликта дело не доходило никогда.

Тем более удивительным было то, что на сей раз Альберт уверенно направился в сторону Яна, всё ещё ковырявшего гравий носком сапога.

– Привет, кадет, – пропел Альберт, и Ян поморщился, потому что даже голос Альберта вызывал у него неприязнь.

Альберт, не замечая этой гримасы, расслабленно привалился плечом к стене и, спрятав руки в карманы, уставился на Яна.

– Здравия желаю, взводный Тайлер, – процедил Ян сквозь зубы и отдал честь. Взводным Альберт был не у него, но всё-таки был, и к тому же учился уже на четвёртом курсе, так что пиетет приходилось соблюдать.

Альберт вежливостью отвечать явно не собирался. Он подвигал челюстями, будто разжёвывая что-то, и сплюнул на песок – к самым ногам Яна – какую-то зелёную дрянь.

Ян внутренне напрягся, приготовившись услышать что-то наподобие: «Подними». Такие шутки у Альберта и компании были в ходу, но сам он до сих пор не попадал под их прицел.

Ян сжал кулаки, настроившись в случае чего дать отпор, но разговор внезапно свернул совсем в другую сторону:

– Говорят, ты нашего принца подцепил?

– Принца? – Ян сморгнул.

– Гринье. «И черны волосы его, как ворона крыло…» – продекламировал Альберт из поэмы, которую Ян уже слышал где-то, но помнил весьма смутно.

Ян молчал. Краем глаза он заметил стоящего в отдалении Андрэ, который, впрочем, не спешил подходить. Вдвоём они вполне могли бы справиться с этой компанией высокомерных ублюдков, и тот факт, что Андрэ так откровенно трусил, вдруг неимоверно Яна разозлил. Ему захотелось врезать по холёной физиономии, не дожидаясь, когда Альберт даст ему настоящий повод, но он только молчал, не зная, сказать «да» или «нет».