Текст книги "Проверка началась"
Автор книги: Недружелюбная
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)
Недружелюбная
Проверка началась
Пролог
– Мосты развели. Мы опоздали, – в перерывах между жадными вдохами сказала она и облизнула губы, сообщая ему: «Было вкусно, хочу ещё».
– Чёрт…
Даже если бы он минуту назад не прижал девушку для спонтанного поцелуя к шершавой стене пятиэтажного дома на Васильевском острове, в этом серебристом сумраке, рядом с обманчиво спящим зарешечённым окном, они всё равно бы опоздали. Потом она сказала, что плевать на это хотела, взяла его за руку и повела к реке.
– Слабо поплыть? – смеялась она, сбрасывая с ног лёгкие ботинки.
– Ты серьёзно? – парень едва успевал за ней.
Саша понимала, насколько для него непривычно всё происходящее. Непривычно проживать этот момент, которому в его жизни вряд ли нашлось бы место две недели назад. Непривычно, когда в роли ведущего – девушка, а он – ведомый. Теперь они стояли под зеленоватым ночным небом, и вокруг них по рекам и каналам носились, словно заблудшие звёзды, резвые катера.
– А почему нет? – она подняла бровь и пропустила длинные светлые волосы через резинку.
Конечно же, она не собиралась этого делать, но ей хотелось, чтобы он поверил. И ажурный бюстгальтер без косточек, который он увидел, когда спутница сняла куртку и водолазку, укрепил его веру. Буквально заставил её окаменеть.
– Стой, подожди! – он потянул её на себя и очередной поцелуй вспыхнул сам собой.
Именно тогда ей следовало уплыть. Телефон держать покрепче, он всё равно водонепроницаемый, не зря же стоил так дорого. Уплыть, убежать, ускользнуть, оставить его одного бродить по набережной вдоль чугунных оград и ждать, пока снова сомкнутся две части переправы. Но время нельзя заставить течь в обратном направлении. Иначе она вернулась бы в тот самый день, когда к ней пришла его девушка.
1
Троицкая стонала как юная особа, впервые познавшая мужскую похоть: тоненько, словно силы её вот-вот покинут, по-своему эротично. Хорошо жить в дорогой квартире с качественной звукоизоляцией – можно кричать, пока есть голос. Или пока рот свободен. В свои двадцать три она выглядела на семнадцать: худенькая, с веснушками, огромными зелёными глазами и светлыми кудряшками.
– Господи, это космос! – слетело с её губ по слогам, потому что слова дробились, когда тело сотрясалось от толчков.
Вдруг он остановился.
– На живот. Быстро.
Сменить позу моментально ей мешала мелкая дрожь по телу от его команд. Ей нравилось слышать это, нравилось удовлетворять его своей исполнительностью. Теперь она вынуждена была смотреть на изголовье их кровати без возможности повернуть голову: он взял её за волосы так крепко, что кожа лица натянулась. Нужно было вешать зеркало на этой стене, когда дизайнер предлагал, подумала Мария. Как же возбуждает смотреть на себя со стороны в такие моменты, видеть свой секс будто чужими глазами, кайфовать от динамики движений и напряжённости поз. Ян навалился на неё, не переставая двигаться, и перед её глазами всё поплыло.
Кульминация. Как сотни лопнувших лампочек, осыпавшихся острыми ледяными кристаллами на спину Марии и превратившихся на её коже в пот. Правая рука Яна на её груди – крепкие тиски, сжимающие до боли. Его голос перешёл в хрип. Промежутки между толчками становились больше, но сами толчки – сильнее. С последним Мария сипло простонала, потому что воздуха в лёгких не хватило на полноценный вскрик.
Он остановился и практически сразу сполз в сторону, чтобы ей не было тяжело. Пальцы левой руки на её волосах не спешили разжиматься: он дарил ей ещё несколько секунд, когда она могла ощущать себя невольницей, бедной девочкой, которую затолкал в роскошную спальню хулиган и снова поступил так, как ему хотелось.
В душ пошли порознь. Оба знали: через несколько минут они вернутся в реальность, где влечение и сексуальный голод уходят с первого плана.
– Вы разобрались с тем недовольным пациентом? – поинтересовался Ян, просматривая уведомления на телефоне. Мария работала секретарём в клинике его отца уже год и превратилась в личного помощника доктора.
– Ещё нет.
Она собирала с пола свои вещи. История с недовольным пациентом, как выразился Ян, была весьма занятной, но девушка не хотела становиться рассказчиком на ближайшие полчаса. Троицкая понимала, что нужно развивать в себе навык вынужденной болтовни, чтобы не портить отношения с Яном, но сейчас разговоры казались выстраданными и бесполезными.
Через несколько минут он собрался и уехал помогать другу-армянину с его магазином. Выждав три минуты (этого было достаточно, чтобы он спустился с десятого этажа), девушка подошла к окну в гостиной. Оттуда она видела, как Ян садится за руль своего авто и трогается с места, а затем аккуратно выезжает с парковки. С этого момента начались торопливые сборы. Через час Марию ждали в центре города, и ей хотелось, чтобы по её внешнему виду нельзя было сказать, что её очень долго драли в разных точках огромной квартиры. Половину того времени, что она имела в запасе, Троицкая провела у огромного зеркала в прихожей. Она сидела на ажурной табуретке и слой за слоем преображала по-детски милое лицо, прятала покраснения, первые крошечные морщинки и пигментные пятна. После этого она стала похожа на девушку из семидесятых: конфетный мейк-ап, повязка на голове, короткое платье с цветочным принтом. Глядя на своё отражение, Мария мысленно ругала дресс-код в клинике, который запрещал носить что-то красочнее скучного белого костюма.
Когда она подошла к кафе, где должна была состояться встреча, часы показывали 17:45. Мария опоздала на пятнадцать минут. Девушка толкнула тяжёлую дверь, вошла внутрь и осмотрелась. В дальнем конце зала сидела влюблённая пара, за большим шестиместным столом разместилась семья с тремя детьми. Один столик на две персоны был зарезервирован для них с Сандрой. Официант поприветствовал Марию и проводил до места, принёс ей меню и пообещал подойти через три минуты. Мария снова окинула помещение взглядом. Соседний столик занял рослый темнокожий парень, похожий на баскетболиста. Его локти не умещались на крошечной столешнице, и было понятно, что ему неудобно пить кофе в таких условиях.
Поскольку Мария опоздала, она рассчитывала, что Сандра уже будет на месте. Не зря же Троицкая отправила ей аванс в размере тридцати тысяч – это должно было гарантировать начало работы. Неужели блогерша сомневается, что намерения у Марии серьёзные и она назначает встречу не ради нелепой попытки разоблачения очередного анонимного лидера мнений? С другой стороны, встреча была назначена Сандре также анонимно, деньги пришли ей с электронного кошелька без имени отправителя – могло ли это насторожить ищейку?
– Яна Дёмина? – справа возник тёмный невысокий силуэт девушки. Волосы её были собраны под капюшоном, глаза скрывались за чёрными массивными очками. Худи, джинсы и кроссовки – тоже чёрные, и только ногти на руках – аквамаринового цвета.
– Да, – Мария вздрогнула и теперь всячески старалась выглядеть увереннее, чтобы не сбить о себе первое впечатление. – То есть, нет. Сандра, это я связывалась с вами, только моё настоящее имя Мария. Но я бы хотела, чтобы меня называли Мари. После года по обмену во Франции мне так больше нравится.
– Вам есть, от кого скрываться настолько тщательно?
– Да. Мой парень запросто может читать мои переписки.
– Понятно. Можете называть меня Сашей.
В глубине души Маша догадывалась, что все, кто приходят на встречу с Сандрой (как та себя называла в сети), выглядят напуганными. Им страшно, они не могут успокоиться, они хотят поставить жирную точку в процессе самокопания, поэтому пишут ей и просят о проверке. И Сандра становится кем-то вроде финального босса увлекательной, но сложной игры. Босса, который либо убивает мечты и надежды о взаимности, либо отступает перед стойкостью человеческих чувств. В первом случае девушка-заказчица проигрывает, во втором – убеждается в верности своего выбора. Сандра выигрывает всегда, даже когда отступает: одна проверка в среднем приносит ей сто тысяч рублей при временных затратах от пяти до десяти дней.
– Закажем кофе? – питерская блогерша села напротив и положила перед собой смартфон. И если бы всё происходящее было сказкой, то в этом смартфоне, как на конце иглы, жила бы чья-то смерть. Как минимум, душевная. Посты, которые публиковались с этого гаджета, вели к разводам, скандалам, угрозам и даже судебным разбирательствам.
Сделав заказ, девушки подождали, пока официант отойдёт от столика.
– Итак, предлагаю сразу перейти на «ты». Почему ты решила ко мне обратиться?
– Мы вместе третий год. Мой парень – сын достаточно известного в городе человека. Может быть, знаешь, есть такой хирург – Леонид Ла́нде. Это его отец.
В глазах Мари сверкнула гордость за то, что судьба свела её с настолько известным семейством. Сандра это заметила.
– Дальше.
– Моего парня зовут Ян. Так вот, в последние полгода у нас в отношениях какие-то… эм… трудности. А если говорить прямо, то я уверена, что он изменяет мне. Но мать всегда учила меня быть мудрой, поэтому к физической измене я отношусь с пониманием. Мужчины полигамны. И могут спать с одной, а любить другую.
Саша уловила фальш в этих словах, хотя с мыслью согласилась. Мало какая женщина действительно может изречь это, искренне веря в сказанное.
– И я не хочу просто проверить его на верность в плане секса. Это мне не интересно. Я хочу другого – проверить, сможет ли он влюбиться.
– Влюбляем потенциального изменщика, значит.
– Вроде того.
Девушка в чёрном говорила низким и немного хриплым голосом. Всё это время она смотрела куда-то в сторону, однако не поворачивала голову настолько, чтобы за очками стали видны её глаза. В день, когда в Петербург пришло тепло и солнце светило с самого утра, Сандра словно несла в себе частичку той серости, от которой город наконец избавился. Но за этой серостью в ней ощущался неукротимый огонь. Позволить этому огню подобраться к стенам своего райского шалаша решится не каждая.
– Ты права. Есть огромная разница между физическим влечением и эмоциональной привязанностью, – продолжила Сандра. – Если тебе просто интересно, может ли твой парень лечь в постель к другой девушке, мы проверим это. Если же ты хочешь понять, способен ли он привязаться к другой девушке, это будет совершенно другой процесс.
Слегка опустив голову, Мари задумалась. До этих слов она воспринимала измену как вполне определённое действие, но правда Сандры была многогранной, и теперь Мари различала эти грани. Она даже не сразу сообразила, что официант поставил перед ними кофе. Вернуться к реальности ей помог вопрос собеседницы.
– Как мы поступим? Если, конечно, ты не передумала.
– Я не передумала. Мы работаем на чувства.
– Стоимость, без учёта аванса, увеличивается в два с половиной раза. Мне нужно будет минимум три недели. Остальные условия ты знаешь. Итоги эксперимента я опубликую, без его имени и фотографий его лица. Твою реакцию на исход дела – тоже, какой бы она ни была. Твой голос. Твои слёзы. Или смех. Предсказать нельзя. Ты готова?
– Вот тут я хотела бы уточнить. Если мой парень сорвётся… да и вообще… можем ли мы… не публиковать это?
– Маша, ты ведь должна понимать, что я раскрутила свой блог не только на постах про то, как манипулировать мужчинами. Если там нет зрелищности, в моей работе тоже нет смысла.
– Понимаю… тебе нужно шоу, и люди платят, чтобы в нём поучаствовать.
– Люди платят за шанс, что их страхи не оправдаются.
Сказала – как стилетом в печень.
– Вот и я готова заплатить дополнительно, если ты не будешь публиковать ничего по итогу работы с Яном. Ещё полсотни тебя устроит?
– Я не беру параллельно две проверки, а твоя занимает почти месяц. Такой объём работы должен принести мне пользу не только в финансовом плане.
Сандра размяла шею и плечи, пока Мари думала.
– Две сотни.
Теперь уже девушка в чёрном задумалась.
– Почему тебе так важно, чтобы я ничего не публиковала?
– Я не хочу урона репутации его отца. Он хороший человек, поверь мне. А если засвечусь я, засветятся мои отношения – он будет к этому причастен, хоть и не напрямую.
Мари изучила аккаунт Сандры, все видео и все истории: там публиковались переписки, недвусмысленные фото, сделанные в автомобилях и дорогих квартирах, ролики с разочарованными девицами, которые только что лишились своей персональной сказки. Лиц жертв проверок на странице не было, потому что Сандра оставляла это на совести изменщиков (хотя изменять пытались, разумеется, не все).
– Ладно. Будь по-твоему. Теперь покажи мне его.
Заказчица разблокировала свой смартфон, вошла в соцсети и через пару секунд передала гаджет Сандре.
– Вот.
Сандра обеими руками бережно взяла смартфон и присмотрелась. В этот момент она наклонила голову так, что собеседница смогла рассмотреть её глаза: светлые, с аккуратными бровями, без следа туши или теней. Саша изучала фотографию, в свою очередь тоже всматриваясь в глаза парня, ради которого в кафе пришла эта симпатичная белокурая девица. Фото было сделано в Киеве: сын доктора стоял, скрестив руки на груди, а за его спиной возвышался один из приметных столичных монументов. Красивый молодой мужчина. Но красота не смазливая. Хулиганская. Волчья.
– Ещё я хочу спросить, как ты будешь контролировать то, ляжет он с тобой в постель или нет. Не то чтобы меня это очень заботит, но любопытство берёт верх.
– Лечь он, конечно, может. Но если ты имеешь в виду непосредственный контакт, я прерываю всё до того, как к этому подойдёт дело, – Сандра отдала телефон собеседнице и поправила очки. – Способов остановить процесс у меня много, можешь не переживать. Итак, я надеюсь, ты читала условия сделки, когда отправляла мне заявку. Многие считают, что это не столь важно.
– Читала, – честно сказала Мари. – И я помню, что предоплата не возвращается в любом случае. И что мне нужно было составить досье. Проверь рабочую почту, оно уже у тебя.
– Как оперативно, – одобрительно кивнула Сандра, а затем протянула небольшой листок с какими-то символами. – Здесь данные для входа в аккаунт, с которого ты будешь со мной общаться. Не пренебрегай этим правилом, если хочешь работать со мной на результат.
– На результат? – Мари подняла правую бровь.
– Верность – разве не прекрасный результат? – Сандра расслабленно откинулась на спинку кресла в бархатной обивке и прикусила губу. Она чуть повернулась вправо, рассматривая поток машин за панорамными стёклами кафе, но собеседнице казалось, что в это время Сандра смотрит на неё. Она не могла видеть, куда конкретно направляет взгляд девушка в чёрном, и поэтому тяготилась ощущением, что её сканируют сквозь тёмные стёкла очков.
Мари не понимала, как Сандре так долго удаётся держать в тайне свою личность. По крайней мере, для подавляющего большинства людей. Быть блогером с почти миллионной аудиторией – и это только за полтора года – и всё равно жить как призрак. Быть той, кто постит свои фото без лица на грани эротики, пишет о плётках, наручниках, сексе в лифтах и сексуальных расстройствах, но вместе с этим понимать, что тебя не будут узнавать в очереди на кассу в супермаркете. Необычная слава. Будто чья-то чужая, думала Мари.
Они обсудили все нюансы сделки и Сандра ушла. Темнокожий парень, похожий на баскетболиста, тоже рассчитался, оставил чаевые и вышел на улицу. Он нашёл девушку в чёрном на следующем перекрёстке.
– Ничего подозрительного в её поведении не было?
– Нет, она сидит и просто допивает кофе, – на прекрасном русском ответил он.
– Спасибо, Нейт. Едем домой?
2
Прошлое
Входные двери десятков квартир теперь могли бы открыться только в пропасть, где виднелись обломки скромных соседских двушек и однушек. Ещё несколько часов назад в замочных скважинах этих дверей буднично звенели ключи, люди входили в квартиры, чтобы накормить обедом детей, а потом выходили, чтобы купить чего-нибудь на ужин. Обои у всех разные, и теперь с улицы их можно было рассмотреть: старомодные бежевые, розовые в белую полоску, фотообои с джунглями.
Мужчины в касках и сине-зелёных куртках постоянно двигались, перебегали с места на место. Под их ногами скрипели крошки цемента и хрустел мусор. Замначальника отряда Вознесенский взобрался вверх по завалам, чтобы понять, куда поставить строительный кран, который вот-вот должен прибыть.
Она вышла из микроавтобуса, чтобы осмотреть место трагедии внимательнее, но вмешался коллега.
– Каску! – крикнул он. – И Кулик просил тебя сразу в штаб везти!
Ничего не ответив, она всё-таки двинулась вперёд, чтобы увидеть всё своими глазами, надев перед этим каску и заправив под неё длинные волосы. Подъезд будто бы просто осыпался, как истлевшая бумага. Раньше он состоял из коробочек-квартир, нанизанных на стержень шахты лифта, но взрыв бытового газа нарушил геометрическую гармонию типовой многоэтажки.
Сделав глубокий вдох, она закрыла глаза. Нужно было почувствовать под собой землю. Почувствовать свои ноги, которые крепко стоят на этой земле. Почувствовать свои руки, плечи, шею, голову. А потом вернуться в реальность, где сегодня мимо неё пройдут сотни людей: раненых, потерявших близких, шокированных, опустошённых, ещё не осознающих до конца, что случилось.
Спасатели вдруг сбежались в одну точку. Среди грязных тёмных курток мелькнули две красные. В таких работали медики. Мужчины перекрикивались между собой, гул их голосов перебивал стон из-под куска пыльной фанеры.
– Харанжевич! – рядом с ней возник её непосредственный начальник. Голос у Кулика уже был охрипший. – В штаб!
– Я готова, Юрий Андреевич!
– Парни! – обратился он уже к другим подчинённым, – через десять минут будут военные инженеры и кинологи! Давайте, ребята. Храни вас бог.
В штабе, развёрнутом в местной школе, Кулика ждали журналисты.
– Готовься, Харанжевич. Я чувствую, мы в ближайшие сутки даже не присядем.
– Я всё понимаю, – согласилась та, пока они ехали в школу.
Кулик поправил воротник зимней куртки спасателя, потому что тот душил его. Даже открытое окно в салоне не спасало от ужасного дискомфорта. Был конец октября, осень выдалась крайне холодной, хоть и относительно сухой. Со лба начальника тёк пот, который он стирал рукавом, отчего тот засалился. Наконец, Кулик посмотрел на девушку. В глазах его мелькнуло что-то похожее на сочувствие родителя к своему ребёнку, когда тот грустит.
– Он на дежурстве, Шур?
– Да, – она только сейчас поняла, что ледяная корка страха расползается по внутренностям. Это её крест – бояться за него. Она – психолог в МЧС, он – военный инженер. Наверняка его подразделение уже прибыло к месту взрыва.
Вскоре они приехали в штаб. Кулик попросил подчинённую подождать его в фойе школы, пока он будет давать комментарии журналистам федеральных телеканалов.
– Мать вашу, скажите же вы им! – голубая дверь справа от девушки резко открылась и в фойе выскочил лысый тучный мужичок. – Какого вообще хрена творится? Какой «вывезти холодильник»?! С ума они там все посходили?
– А что мне с ними сделать? Рот им заткнуть? – женщина с лохматым пучком вышла вслед за ним и вытянула лицо, показывая, что не имеет понятия, как быть. Оба куда-то убежали, размахивая бумагами.
– Господи, – девушка прислонилась лбом к холодному оконному стеклу.
Снаружи стояли люди с пакетами и сумками, на крыльце их встречали волонтёры. Пострадавших провожали в спортзал. Кто-то из них расхаживал по школьному двору и выкрикивал оскорбления в адрес властей. Кто-то одиноко прижимался к забору вдали от собравшихся. Некоторые были в лёгкой одежде, а ведь на улице – два градуса тепла. Мимо психолога промчалась женщина с листом формата А4, на котором было напечатано «гуманитарный штаб».
– Господи, только убереги его… – прошептала девушка, глядя сквозь толпу. – Я то справлюсь. Я сама.
3
«Научитесь врать. Просто примиритесь с тем, что голая правда никому не нужна. Вы говорите мне, что вы за честные отношения, вы против любого вида лжи. Но мне трудно поверить, что вы на самом деле никому не лжёте. Если бы вам вкололи сыворотку правды, вы бы всего за сутки вылетели и с работы, и из супружеской спальни.
Дорогой шеф, у тебя воняет изо рта! Ты тупой, ворчливый, а ещё не умеешь конкретно ставить задачи, поэтому я втайне тебя ненавижу.
Извини, муж, но сегодня я снова зашла на сайт с порнографией, потому что вчера ночью ты просто потёрся об меня и уснул, и я ничего не почувствовала.
Подруженька, я не хочу слышать крики твоего ребёнка весь день. Поэтому я не пойду с вами в парк есть сладкую вату и без перерыва фотографировать тебя и твоё дитя для очередного фотоколлажа.
Мы все врём, понимаете? Кто сказал, что другим нужна вся правда о нас до последней крошки? Иногда мы сами желаем, чтобы по отношению к нам окружающие смягчали каждую фразу, выбрасывая из неё то, что может нас ранить. Хотите быть нарасхват у мужчин? Умейте врать. Хотите карьеру? Умейте изящно врать.
Вы скажете: “Как же так, Сандра? Ты же сама разоблачаешь обман!”. Умоляю вас, в первую очередь я разоблачаю измену. Обман – это когда он говорит, что ты не изменилась, хотя прекрасно видит, что ты поправилась. Когда он забыл, что у тебя день рождения, но в последний момент притворяется, что тянул ради сюрприза. Такой обман – белый пушистый кролик. А я охочусь на волков».
Опубликовав пост с фото своего силуэта в солнечных лучах на пляже Кронштадта, Саша положила телефон на обеденный стол. Все три окна кухни-студии были распахнуты. Снаружи в огромном каменном котле Петербурга варилась жизнь: перетекали из одного района в другой потоки машин, блестели на солнце каналы и реки, сбивались в группы туристы, поднимая телефоны выше, чтобы ухватить объективами камер крыши и шпили.
Заканчивался июнь. Сезон белых ночей тоже подходил к завершению, а погода, напротив, постепенно становилась по-настоящему летней. Небо всё чаще было голубым, а тротуары – сухими, владельцы кафе с летними верандами смелее расставляли под солнцем столики и кресла, на спинки которых вешали пледы по вечерам. Под мостами проплывали прогулочные катера с ровными рядами сидящих на стульчиках туристов, гремели трамваи, в переулках велась торговля шоперами, футболкам и магнитами.
Трёхкомнатная квартира, в которой Саша с друзьями жила уже полгода, находилась на набережной Фонтанки. Когда во время заселения проводили жеребьевку, Саше досталась единственная комната, окна которой выходили на реку, как и окна кухни-студии. Каждое утро, если не было дождя, она шла на балкон с чашкой кофе, и обязательно за полметра до двери смешно скрипела от её шагов паркетная доска. Саша смотрела, как бьётся сердце самого красивого города из тех, что ей приходилось видеть за последние несколько месяцев, и напоминала себе, что она на самом деле здесь. Она в Петербурге, с друзьями, и её мечты не прекращают сбываться.
Из окон двух других комнат можно было выглянуть в тихий зелёный двор с цветастой детской площадкой у потрескавшейся жёлтой стены соседнего дома. В самой дальней комнате по коридору жил Нейтан. Если бы Нейту перед рождением дали право выбора, он бы изначально появился на свет именно здесь, в Питере. Когда он был ребёнком, в России работал его отец. Два раза в год мальчик прилетал к нему в гости. Тогда он ещё был здесь кем-то вроде пришельца: на него оборачивались в метро, его исподтишка фотографировали в магазинах, но он всё равно любил этот город. Ценил его загадочность, его схожесть с огромной съёмочной площадкой для готической саги. Когда мальчику было пятнадцать, его отец сменил работу и больше не ездил в Россию. Нейтан вернулся спустя десять лет с твёрдым намерением работать врачом в Петербурге, поэтому сразу устроился в частную клинику, которую держала женщина-стоматолог.
Они с Сашей познакомились на экскурсии по мрачным уголкам города. С момента возвращения Нейтана в Россию на тот момент прошло два года, а также две недели со дня его расставания с последней русской подругой: она ушла от него, пока он был в командировке. Саша на тот момент жила в Петербурге всего месяц и уже приняла тот факт, что началась новая жизнь, а всё, что было с ней раньше, нужно поместить в прочный металлический ящик в своих мыслях и просто беречь, не ворошить, не давать другим глазеть на это. Молодой врач почему-то сразу открылся новой знакомой. Тогда она успокоила Нейтана, заставила поверить в себя и убедила не замыкаться. Они стали хорошими друзьями. Оба любили подолгу молчать, гулять по городу вечером, покупать книги, читать их, а потом делиться мнениями. Когда Нейтан сказал, что Саша ему как сестра, она засмеялась – ну какая она ему сестра, если они такие разные? Но ей вдруг стало стыдно за этот смех. А потом в огромный кулак по-детски захихикал и он – в нём будто до сих пор жил тот ребёнок, который ходил по заснеженному Невскому проспекту за руку с отцом и видел удивлённые глаза рождённых в Ленинграде людей, ловил ртом снежинки и пинал кусочек льда на Дворцовой площади. И Саша любила слушать этого ребёнка.
В третьей комнате жила Таня. Она приехала в Петербург вместе с Сашей, буквально держась за её рукав. В первые месяцы, когда Саша осваивалась в новом городе как на автопилоте, Таня впала в депрессию и не знала, зачем она здесь. Она вставала рано утром, пекла кексы (она с детства любила готовить сладости), а после обеда снова ложилась в постель. Тогда они снимали комнату на Петроградке с беспокойными соседями и ужасной старой мебелью. Таня много плакала в те дни, её пухлые щёки становились красными и блестящими, а нос смешно дёргался от всхлипов. Она набрала восемь лишних килограммов, пока не нашла хорошую работу – перестала продавать сувениры и пошла в кондитерскую, чтобы заниматься тем, что получалось у неё лучше всего.
– Готовы? – Нейт нашёл подходящий трек, подключил колонку и занял место в центре большого помещения. Саша стояла справа от него, Таня – слева.
– Начинаем с вращения шеи! – смешным телевизионным голосом скомандовал Нейтан. Вместо вращений девушки нелепо задёргали головами, трясясь от смеха. С зарядки у них начиналось утро субботы. В роли тренера, как обычно, был мужчина.
– Самое время мне после обеда напечь вам булок, спортсмены! – засмеялась Таня, приседая. Саша убеждала её получить образование и открыть кондитерские курсы. Это была не бессмысленная идея: жители нескольких домов в их районе постоянно заказывали у девушки торты, пончики и фитнес-десерты. Ей даже не нужно было бегать по парадным и оставлять на подоконниках и почтовых ящиках свои визитки, сарафанное радио обеспечивало кондитера-самоучку заказами.
– Дьяконова, не искушай меня! Я взяла ещё одну проверку, очень сложную и долгую, и мне нужно быть в форме!
– Кто на этот раз? – Нейт недоверчиво покосился на Сашу и замер с гантелей в руке.
Они оба помнили предыдущий заказ. Нужно было охмурить молодого рок-музыканта. Иногда проверки могли представлять собой двухдневное общение или вовсе переписку. Тогда хватило всего пары часов обмена голосовыми и встречи в баре. Уже по первым фразам Саша поняла, что этот кадр стопроцентно не пройдёт проверку, но клиентка ждала подтверждения. Поэтому девушка (она тогда представилась Алисой) вызвала такси и повезла нового ухажёра на арендованную квартиру. Проверку можно было заканчивать в тот момент, когда он принялся поднимать юбку Саши-Алисы в лифте и пытаться засунуть ей между ног свои пальцы. А в комнате он просто повалил её на кровать, начал заламывать руки, бить по лицу и кричать, чтобы она «раздвинула ноги». В идеале Нейтан должен был появляться в тот момент, когда действие почти переходило в постель: он играл роль мужа, вернувшегося из командировки, чтобы своим видом заставить горе-ловеласа надеть штаны и убраться вон. Но тогда он ворвался в спальню, практически выбив дверь, и отшвырнул татуированного ублюдка в угол. Долго обижался потом, что Саша не позволила ему расплющить паренька о стену и повисла на огромной руке друга, чтобы Нейт не продолжил избиение.
– Плохой мальчик из очень интеллигентной семьи, – ответила Саша.
– Звучит хреново.
– Не переживай. Я обещаю быть осмотрительнее и всегда сообщать тебе, где я нахожусь. А пока давайте решим, куда мы поедем сегодня.
– А погнали в Шлиссельбург? – кряхтящим голосом предложила Таня, стоя в планке.
