Текст книги "Концерт для флейты с баяном (СИ)"

Автор книги: Не-Сергей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

– Я тебе предлагаю хороший способ депортировать твой мозг из того места, где он у тебя сейчас находится. А по месту прописки ты его сам определишь.

– Мне это не подходит, спасибо, – хмуро отказался Алексей, пропуская мимо ушей «дружеский совет», больше похожий на оскорбление, и честно стараясь не злиться.

Стёпа хотел ещё что-то сказать, но махнул рукой, выбросил давно истлевший окурок за ограждение и послал ему в компанию смачный плевок.

Покурили еще. Алексей задумчиво разглядывал потрёпанную непогодой и потертую башмаками чешую крыши.

– Ты ведь не думаешь, что я... – собравшись с духом начал он, – Ну, сменил ориентацию и что мы типа встречаться будем?

– Нет, конечно. Зачем мне? У меня парень есть! – и искреннее недоумение в глазах.

– Да? Красивый?

– Очень, – неожиданно тепло улыбнулся Стёпка.

– И ты ему изменяешь?

– Я?! Никогда! – от дозы возмущения в голосе пригнуло ближние антенны.

Алексей скептически хмыкнул и указал взглядом на свой расхристанный вид.

– Та... тоже мне измена. Это же я тебе кайф устроил. А сам ни-ни!

Алексей сначала даже обиделся почему-то. Но потом искреннее рассмеялся. Такой смех бывает только в детстве. Чистый, радостный и беззаботный.

– Тяжело ему с тобой, твоему парню, – сквозь смех посочувствовал парень неведомому красавцу.

– Да уж, не легко, – ухмыльнулся Степан и подмигнул. – Во всех смыслах.

Они ещё долго болтали о каких-то бессмысленных пустяках. Смеялись над забавными рассказами друг друга. Какими-то незамысловатыми историями. Особенно, когда Степан рассказывал о своем парне. И делал это с такой нежностью и теплым юмором, что становилось очевидным, как он им дорожит. Алексей тоже вспоминал свою жену, их совместные ребячества двух взрослых людей. Поэтому вопрос не показался неожиданным.

– Ты её всё ещё любишь, да?

– Да.

– И ты решил вот так? Раз и всё? Ни боли, ни тяжести? Смерть – разрешение и конец всех скорбей? Предел, за который не преступают наши горести6? А так ли это? Может там ещё хуже, ты не думал?

– Да что там может быть? Нет там ничего.

– Здесь нет, там нет. Интересный выбор.

– Нет… – Алексей почувствовал, что запутался. – Здесь есть боль и тоска, а там нет.

– Не факт. Не зря же возникли легенды о неприкаянных душах.

– Значит, я вообще ничего не теряю.

– Теряешь… Теряешь шанс всё исправить или начать заново. Нет ничего непоправимого, кроме смерти. А ты сдаешься. Трусишь.

– Нет!

– Да ты всё время трусишь. Как с тем парнем.

– Да нет же! Меня просто не интересует секс с мужчинами!

– Как ты можешь быть уверен, если никогда не пробовал? – спросил Стёпа голосом вальяжного коммивояжера, торгующего элитными носками из шерсти девственных хлопкоробов.

– Да иди ты...

– Куда? – заинтересованно встрепенулся великан.

– Лесом, – ехидно предложил Алексей.

– Я то пойду… Но послушай меня сейчас, – неожиданно серьёзным тоном попросил он. – Тебе кажется, что жизнь рухнула. Не могу сказать, что совсем тебя не понимаю. Но это не та трагедия, из-за которой стоит вот так, с крыши. Нет, погоди, не перебивай сейчас. Всякие бывают трагедии, и твоя не самая страшная. Нет, это не в утешение, просто так и есть. Я хочу, чтоб ты всё под другим углом рассмотрел и ещё раз подумал. Я не отговариваю, нет. Это твое дело. Хотя, честно, мне было бы очень жаль. Мы могли бы подружиться, нет? Ну, не в том суть… – Стёпа тяжело вздохнул, будто ему предстояло произнести самую трудную и длинную речь в жизни. А может, так и было. – Я тогда… ну, когда жене во всём признался, да и вообще скрывать перестал. Я же не только жену потерял, это как раз закономерно. Друзей всех. Понимаешь, вообще всех. Один остался. Нет, ну были у меня знакомые, которым похер. Но именно похер. Вообще на меня в принципе. Я путано говорю, да? Я тогда тоже о смерти задумался. Не ожидал я, понимаешь? Но я как решил? Сдохнуть я всегда успею. Реально. Дело-то недолгое. И вообще. В конце концов, если бы смерть была благом – боги не были бы бессмертны7, да? Я решил, побарахтаюсь ещё мелец. Не, ну фигли, может ещё наладится. Я тебе передать не могу, как мне херово было. Как справедливости хотелось. Бля! Да какое им всем нахуй дело до того, с кем я сплю и как, епт?! – тут он вскочил на ноги и навис над Алексеем, от чего тот невольно сжался, будто сам был виновником всех бед великана. Это давило и накручивало нерв. – Им, бля, кажется, что я должен стыдиться и сидеть тихо под лавкой! – тяжелая ладонь гулко ударилась в стену над плечом Алексея. – Да мне же ничего от них не надо было! Я никакого особого отношения к себе не требую! Даже наоборот! Я же хочу всего лишь, чтобы меня воспринимали обы-ден-но! Как самое простое и привычное, само собой разумеющееся. И всё! Мне вот как раз совсем не нужно больше внимания, чем к другим. Я хочу просто спокойно жить среди всех. Не прятаться и не выставляться напоказ. Я не обезьянка в зоопарке, епт, чтобы меня загонять в резервации или показывать за деньги! Я не виноват, что не такой как все. Вот скажи мне, – всё больше горячился, Стёпа, – Скажи! Какого хуя я должен стыдиться себя, если им стыдно на меня смотреть?! Это их стыд, их комплексы! Я виноват, что другим противно? Вот у тебя есть комплексы? А кто-нибудь в этом виноват кроме тебя? В твоей трусости кто-нибудь виноват?! Скажи! Ну, скажи! Трагедия у тебя? Жена ушла? Ты ведь её наказать решил. Скажешь – нет?! Или ты не подумал, каково это? А о дочери ты подумал?! Я не могу. Не могу так. Мне плохо без неё. Мне больно. Мне одиноко. Я умер. Я ничего не теряю, – передразнил он с неприятной усмешкой. – Они теряют! Ты уходишь, а они остаются. Без тебя! Непоправимо! И это предательство.

Алексей не выдержал и вскочил на ноги, отталкивая непомерную тяжесть чужого тела вместе с обвинениями. Но Стёпа и не думал прекращать. Он толкнул парня к ограждению. Потом ещё. И ещё раз. Почти к самому краю. Алексею стало не по себе. До жути. Закружилась голова. Он никак не мог понять, что происходит. И ещё злился. Злился страшно. До темноты в глазах. И страх. Липкий мерзостный ручеек страха втекал под сердце. Сжимал легкие.

– Ну же! Давай! Чего ты медлишь?! Чего ты сразу-то не прыгнул?! Чего любовался, эстет хренов?! Вперёд, заре навстречу! Или не. Какая заря? Вперёд навстречу мостовой! Я поддержу тебя в твоем поэтичном стремлении стать мокрой тряпкой на асфальте! Ты и при жизни тряпка. Что тебе терять? Боишься, бля. Вот теперь ты настоящий. Ты же хотел, жаждал, чтобы тебя остановили. Ну! Я остановил. Дальше что? Новый этап интеллигентской рефлексии. Снова будешь заламывать лапки и стенать? Только теперь при благодарном слушателе? Нет, уволь! Сыты по горло, барин! Прыгай! Вали нахер из жизни. Оставь живым разгребать свое дерьмо, заботиться о твоих родных. Застеснялся? Да ладно, давай! Чего уж там!

– Ты… – сквозь стиснутые зубы процедил Алексей.

– Что я? Я то что?! Ты не этого хотел? Не за этим ты здесь?! Отходную мы тебе справили, честь по чести! Что-то ещё забыл, бля?!

– Да! Набить тебе морду! – парень прыгнул вперед, надеясь только на скорость и элемент неожиданности, но ничего не вышло.

Степан будто ждал этого прыжка. Он обхватил заведомо слабого противника своими лапищами поперек тела, прижимая его руки к торсу. Тот рванулся изо всех сил, и оба упали. Покатились по крыше, в опасной близости от ограждения. Алексей рычал от ярости, царапался и кусался, лишённый возможности ударить.

– Ты сам-то кто… Карлсон? Святой мученик… Агнец божий…. Обидели детку! Бо-бо тебе? Не плачь, маленький! – кричал он.

– Меня лишили всего за то…. Что я не в силах изменить… А ты – трус…

– А ты – сука двуличная… Ты даже любить не умеешь… Только разглагольствовать и можешь. Это правильно… это несправедливо… А парню своему рога ставишь…

– А вот Тони не трожь, гавнюк! Я, может, сам его трогать опасаюсь…

Их душевную беседу прервал визг шин и взрыв громкой музыки внизу. Кто-то припарковал свой автомобиль во дворе дома и решил порадовать жильцов оглушающими воплями бумбокса. Из колонок рвалось безудержное:

Лень! Она достала так меня за целый день!

И мне так хочется бежать и мне так лень!

И я как пень, сижу весь день!

Степан и Алексей сначала замерли, а потом, не сговариваясь, вместе подползли к краю крыши. Словно любопытные дети. Внизу, в свете фар и распахнутого настежь салона потрепанной «девятки», буянила пьяная толпа юнцов.

Брошу пить, курить, мотаться!

Буду спортом заниматься!

Брошу пить курить,

Чтобы долго жить!

Звякнули бутылки. Полилась водка в пластиковые стаканчики. Кто-то крикнул: «А где закусь, Жень?». Ответ расслышать не удалось. Звякнули стекла распахиваемого окна. На головы «отдыхающих» полился отборный мат в многоголосом исполнении. С непременным в таких случаях сообщением точного времени суток. Похоже, не все смогли спросонок оценить позитивность песни и ее жизнеутверждающий глубокий смысл.

И снова сны!

Они не снятся с позапрошлой мне весны!

Ты забрала с собою все мои мечты!

А я живу и не тужу!

– Терпеть не могу таких, – прокомментировал разворачивающийся на их глазах спектакль Алексей. – Что за манера привлекать всеобщее внимание и мешать людям спать.

– А сам-то… – проворчал в ответ Стёпа.

– Я?

– Ты, блин. А кто хотел побеспокоить их своей сломанной тушкой в кровище под окнами? Скорая помощь, милиция, мигалки – тоже, знаешь, как-то не способствуют здоровому сну. Умирать надо, стараясь не докучать окружающим.

– Ага, пойти в морг, обмыться, лечь на стол, выпить яду и постараться не мешать людям работать своими предсмертными хрипами. И вообще, ты и сам о них не очень заботился, когда меня тут по крыше валял.

Брошу пить, курить, мотаться!

Буду спортом заниматься!

Брошу пить курить,

И буду жить!8

– Так мы над моей квартирой, а меня дома сейчас нет, – пожал плечами Степан.

Внизу все-таки выключили музыку, и разговор немного стих. Только звонкий девичий смех легко и переливчато прорезал ночную тишину.

– Всё, тут больше ничего интересного, – огорченно вздохнул великан. – Продолжим?

– В смысле?

– Ну, я тебя так душевно тискал…

– Руки не распускай, маньяк, – недовольно проворчал парень и отполз от настырных грабок подальше.

– Lappri, lappri9… – примирительно улыбнулся Степан. – Ну что, будешь прыгать? – деловито спросил он, поднимаясь и отряхивая джинсы.

– Нет, настроение уже не то, – вяло ответил Алексей и усмехнулся. – Светает уже. Домой пойду. Выходные впереди. Отосплюсь. С дочерью повидаюсь... Попробую ещё раз помириться с женой. Хотя бы поговорить. Жизнь продолжается.

– Шоу маст гоу он, – хмыкнул великан, как следует искаверкав произношение.

– Ну, хоть с английским у тебя фигово! А то у меня уже комплекс неполноценности на твоем фоне прорезаться начал.

– Ха! Ну ты это... заходи... если что.

– Угу. Пойду я.

– Чеши уже, лётчик.

Дверь со скрипом закрылась, и Стёпа остался на крыше один. Он долго курил, вглядываясь в рыжеющие облака над городом. Его любимым городом. Где суета соседствует с неспешностью. А равнодушие с любопытством. Легкомыслие с серьёзностью. Искренность с фальшью. Именно таким противоречивым, как он сам, ему и нравился город. Живым и настоящим. За спиной послышались глухой стук и царапание когтей по металлу. Степан обернулся. Неподалеку от него примостился и принялся вылизывать изрядно потрепанный мех огромный рыжий котяра с разодранным ухом – известный в районе гомосексуалист Вася.

– Нагулялся?

Кот не счёл нужным отвечать на риторический вопрос.

– Эх, Вася… вот такая вот она, жизнь наша… – вздохнул великан. – И никто ведь нас не понимает. А у нас может тонкая душевная организация. Мы же творческие личности. Мы может поэты-романтики в душе. А поэты ведь долго не живут. Они этот мир через себя пропускают, насквозь. Со всеми бедами, радостями, ветрами и стихиями. И сами не замечают, как увлечённо движутся к грани бытия. Ловят в тонких эфирах слова и строчки... И сами попадаются, потому как нет у них власти самим себе сопротивляться. Не быть собой. Нас беречь надо. Да, Вась?

Кот озадаченно посмотрел на Стёпу и раскрыл пасть в беззвучном мяуканьи.

– Да, пожрать однозначно не помешает, – согласился Стёпа и направился к выходу. – Ну, чего застрял? Жрать, говорю. Ам-ням-ням. Мяу, блин. Кто из нас кот…

С тихим ворчанием он спустился к себе, запустил кота… Дождался, пока кот медленно втечёт в квартиру целиком, и поспешно запер дверь, чтобы не пришлось повторять эту процедуру. Ночь была долгой, а утро ещё только начиналось. Нужно ещё сделать несколько набросков для нового клиента. А клиенты – это такие полезные дяденьки, которые приносят денежку, их расстраивать нехорошо. И ещё поспать. А то Тони прибьет его, если вечером обнаружит новые круги под глазами.

P.S. Алексей шёл к троллейбусной остановке и дышал. Просто вдыхал полной грудью предутреннюю сырость и считал шаги. Три шага вдох. Три шага выдох. В голове было пусто, но эта пустота была чистой, как белый лист бумаги. Лист, на котором ещё только предстояло написать свою жизнь. Пусть не заново, на это вряд ли хватит сил. Но хотя бы просто переписать финал. Продлить повествование ещё на какое-то время. Никаких иллюзий он не питал. Он понимал, что будет непросто. Что не станет его жизнь вот так сразу лучше. Но болезненное отчаяние покинуло его. И теперь хотелось хотя бы попытаться.

Странная ночь что-то изменила внутри, сбила настройки. Сместила полюса. А вдруг, что-то получится?

У самой остановки Алексей врезался в отходящего от табачного ларька высокого блондина. Патлатого, в короткой кожаной куртке и не по погоде художественно рваных джинсах, взъерошенного, как воробей, и хмурого, как осеннее небо. Из большой дыры в видавшей виды потёртой джинсе трогательно торчало тощее колено.

– Доброе утро, – неожиданно улыбнулся Алексей незнакомцу. Очень захотелось поделиться с ним частичкой своего просветлённого состояния.

– Сгинь, нечистый, – устало перекрестил его автор и шмыгнул в сторону Стёпкиного дома, зажимая подмышкой заветный блок сигарет и солидную бутылку виски.

1) Hey, Lillebror! – «Привет, Малыш!», Астрид Линдгрен, Карлсон, который живёт на крыше

2) Wer mit Ungeheuern kämpft, mag zusehn, dass er nicht dabei zum Ungeheuer wird. Und wenn du lange in einen Abgrund blickst, blickt der Abgrund auch in dich hinein – Ф.Ницше, афоризм из книги "По ту сторону добра и зла. Прелюдия к философии будущего": Кто сражается с чудовищами, тому следует остерегаться, чтобы самому при этом не стать чудовищем. И если ты долго смотришь в бездну, то бездна тоже смотрит в тебя.

3) А.Макаревич

4) «Соединилось и разъединилось, и вновь ушло, откуда пришло: в землю – земля, дыханье – в небо. Что тут страшного? Ничего!» Эпихар

5) Игорь Кобзев

6) «Смерть – разрешение и конец всех скорбей, предел, за который не преступают наши горести», Сенека Луций Анней (Младший)

7) «Если бы смерть была благом – боги не были бы бессмертны». Сапфо (Сафо)

8) песня «Лень», гр. Пупсы

9) «спокойствие, только спокойствие» – любимая присказка Карлсона (Астрид Линдгрен, «Карлсон, который живет на крыше»)