Текст книги ""Красная стрела" (СИ)"
Автор книги: Nazareth
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)
Красная стрела
Фирменный поезд «Красная стрела» сообщением Санкт-Петербург – Москва отправился с Московского вокзала Северной столицы точно по расписанию: в 23 часа 55 минут. Николай Гедеонович Глотов аккуратно пристроил под столиком свой нехитрый багаж, видавший виды черный кожаный портфель с металлической защёлкой и посмотрел в окно. Яркие огни уплывающего вокзала постепенно исчезали вдали, уступая место кое-где ещё освещённым окнам да городским фонарям, уныло созерцающим пустынные улицы большого города. Не найдя в ночном городском пейзаже ничего для себя интересного, Глотов со вздохом задёрнул шторку с ярко-красным логотипом легендарного поезда и выпрямился. Отвернувшись от окна, он с хрустом потянулся и аппетитно зевнул, предвкушая долгожданный отдых. В дверь купе негромко постучали.
– Черт! – скорчил недовольную гримасу Глотов, – не повезло! Всё-таки будет сосед!
– Войдите! – со вздохом произнёс он.
Дверь мягко, почти беззвучно (что значит фирма!) отъехала в сторону и в проёме показалась фигура проводника в форменной с иголочки одежде. Глотов облегчённо выдохнул.
– Ещё раз добрый вечер! – с дежурной улыбкой произнёс проводник, круглолицый гладко выбритый мужчина лет сорока.
– Чай, кофе? – предложил он, не стирая с лица вежливой улыбки, – может, что-нибудь хотите заказать из ресторана?
– Из ресторана?! – оживился Глотов, внезапно почувствовав, что основательно проголодался, – Он что работает?
– Конечно, как всегда, – ответил проводник, продолжая выжидательно смотреть на него.
– Вы знаете, – немного подумав, произнёс Глотов, – а не надо, пока, ни чаю, ни кофе. Я, пожалуй, поужинаю в ресторане. Как считаете?
– И вы будете абсолютно правы, – ещё шире улыбнулся проводник, – кухня у нас пальчики оближешь. Не пожалеете.
– Прекрасно. Что ж...
– Да, да, прошу прощения, – понял намёк проводник и закрыл дверь. Глотов окинул взглядом купе и мечтательно зажмурил глаза. Он уже и не помнил, когда в последний раз ехал в вагоне СВ и сейчас ощущал себя абсолютно счастливым человеком. Он открыл глаза и критически оглядел своё отражение в натёртом до блеска зеркале. – В целом ничего, – сделал вывод Глотов и пятернёй пригладил на голове волосы. Вернее то, что от них осталось. Глотов был почти лыс, что, впрочем, не редкость для мужчин его возраста. Месяц назад ему стукнуло пятьдесят четыре. Закончив осмотр, он сел на диван, взял со столика газету, не торопясь развернул её, но, не прочитав и строчки, отложил в сторону. Просидев неподвижно несколько секунд, он откинулся на мягкую спинку дивана и уставился в потолок невидящим взглядом. Лицо его приняло озабоченное выражение. Он силился и не мог понять причину внезапно испортившегося настроения. Поездка в Петербург принесла исключительно положительные эмоции. Да и какие они ещё могли быть у скромного бухгалтера, коренного москвича, последний раз посещавшего Северную столицу несколько лет назад. Глотов освежил в памяти всё, чем запомнился его нынешний вояж в город на Неве и убедился, что придраться было не к чему. И Эрмитаж, куда ж без него, и Спаса на крови, и, наконец, ужин в уютном ресторанчике на Грибоедовском.... При воспоминании о вечере после ужина, Глотова охватила приятная истома, мгновенно вернувшая ему приподнятое настроение. Он бодро встал с дивана, машинально отряхнул брюки и снова посмотрел на себя в зеркало. Темно-коричневый в тончайшую черную полоску костюм из смеси хлопка и вискозы выглядел несколько старомодным и слегка помятым, но сидел неплохо на худощавом долговязом теле хозяина. Удовлетворённо хмыкнув, он поправил узел чёрного в мелкий белый горошек галстука и вышел из купе. Коридор был пуст. Это немного расстроило Глотова, ощущавшего потребность с кем-нибудь поговорить.
– Спят уже все, наверное. А может в этом вагоне я единственный пассажир? – предположил он, вспомнив, что на момент посадки на перроне у вагона СВ, кроме него и проводника, никого не было. Вагон тряхнуло и Глотов, удерживая равновесие, невольно схватился рукой за поручень под окном. «Дудук-тук, дудук-тук, дудук-тук», – мерный стук колёс и лёгкое покачивание вагона действовали не хуже снотворного. Глотову даже расхотелось идти в ресторан. Он отдёрнул шторку и вгляделся в чернильную густоту бесконечного ночного неба. «Дудук-тук, дудук-тук», – веки его отяжелели, и глаза под их напором стали слипаться. Из дремоты его вывела собственная голова, которой он больно стукнулся об стекло.
– Шли бы вы спать, а то, ненароком, травму получите.
Сонливость, охватившая Глотова, мигом исчезла. Он повернулся на голос и почувствовал нарастающее волнение. Примерно в пяти шагах от него стояла молодая, определённо красивая женщина и смотрела в окно.
– Значит, я, всё-таки, не один, – подумал Глотов, пожирая глазами незнакомку.
– Однако, странно. Неужели я настолько отрубился, что не почувствовал её появления?
– Что вы там хотите увидеть? – вслух спросил он, откровенно любуясь ею. Длина и стройность обтянутых узкими джинсами ног незнакомки ничего, кроме восхищения не вызывали. Глотов медленно скользил по ним глазами всё выше и выше, пока не дошёл до места, по которому определял для себя вершину женской привлекательности. Заманчивая выпуклость на несколько секунд приковала его взгляд. С трудом оторвавшись от соблазнительного зрелища, Глотов поднял глаза и окончательно убедился, что первое впечатление о незнакомке не обмануло его. Она была действительно красива, по крайней мере, с его точки зрения. Прямые светлые волосы, небрежно рассыпанные по спине и плечам, чеканный профиль, грудь, обтянутая приталенной шелковой блузкой ослепляющей своей белизной, всё было идеально. Даже не верилось, что обладательница всего этого великолепия состоит из плоти и крови, а не является плодом его воображения.
– А вы? – после небольшой паузы вопросом на вопрос тихо ответила она, продолжая смотреть в окно.
– Я? – смешался Глотов, – я, собственно... и не смотрел толком.
– Я заметила, – с лёгким смешком произнесла незнакомка и повернулась к нему лицом. Глотов невольно вздрогнул, поймав себя на мысли, что где-то уже видел это лицо. Слегка раскосые миндалевидные глаза, обрисованные безупречным макияжем, смотрели на него с затаённым интересом. Так ему, во всяком случае, показалось. Не в силах противиться вспыхнувшим, словно искра эмоциям, он непроизвольно шагнул к ней. Молодая женщина, лет двадцати пяти не больше, растянула свои алые губы в полуулыбке.
– Ну, ну! Соблюдайте дистанцию. Мы с вами ещё на брудершафт не пили, – несмотря на то, что она произнесла эти слова всё так же тихо, Глотов уловил в её тоне твёрдость. С трудом удерживая себя в рамках, он быстро оглянулся и снова повернулся к ней.
– Вы кого-нибудь ждёте? – продолжая улыбаться, спросила незнакомка.
– Нет, с чего вы взяли?
– Да так, показалось, – равнодушно пожала плечами она. Глотов облизнул пересохшие губы.
– Вы что-то там говорили про брудершафт, я не ослышался? – поинтересовался он, наглея с каждой минутой. Незнакомка засмеялась.
– А вы мне начинаете нравиться, – сквозь смех сказала она, – люблю таких напористых мужчин. Моё первое впечатление о вас оказалось ложным и я этому рада.
– Правда? – уже спокойным тоном, деловито спросил Глотов.
– Правда, правда, – незнакомка прекратила смеяться и подняла вверх ладонь, прикрываясь ею словно щитом, – но это ничего не значит!
– Во всяком случае, на данный момент, – томно добавила она после паузы.
– Значит, у меня есть надежда? – быстро спросил он.
– Надежда есть всегда, – неопределённо пожала плечами незнакомка.
Глотов снова оглянулся.
– Почему вы всё время оглядываетесь?
– Не знаю. Дурацкая привычка, не обращайте внимания. Скажите лучше, вы из какого купе, если не секрет?
– Какой тут может быть секрет? Из шестого.
– А я из четвёртого. Вы едете одна?
– Нет. С соседкой. Наверное, уже десятый сон видит. А вы один путешествуете?
– Один, – напряженно ответил Глотов, чувствуя, как у него от вновь нарастающего волнения потеют ладони, а лоб покрывается холодной испариной.
– Повезло вам. Ну что, давайте знакомиться?
– С удовольствием. Николай.
– Ангелина. Можно просто Лина. Вы знаете Николай, если бы вы сейчас представились по имени отчеству, вы бы меня разочаровали.
– Даже так? – на лице Глотова отразилось подобие улыбки, – скажите Лина, я не мог где-нибудь вас видеть раньше?
– Забавно, и я сейчас об этом подумала, потому что ваше лицо тоже кажется мне знакомым.
Лина убрала с поручня руку, и неслышно ступая по ковру, подошла к Глотову вплотную. Настолько близко, что он мог ощущать её дыхание. У Глотова закружилась голова, он сжал ручку поручня до хруста в костяшках пальцев. Ещё секунда и ....
– Нет, я определённо с вами встречалась, но где? Вот вопрос! Может, вы вспомните?
Лина отступила от Глотова в тот самый миг, когда он, почти уже не владея собой, готов был сжать её в своих объятиях.
– Вспомню, – тяжело дыша, хрипло произнёс Глотов, – обязательно вспомню.
– Скажите, – как ни в чём не бывало, продолжала Лина, – вы же не просто так вышли из купе? У вас, наверное, были какие-то планы?
– Да, – Глотов достал из кармана платок и вытер им вспотевший лоб, – Я планировал поужинать в ресторане.
– Вот оно что! Ну, так это же замечательно! – воскликнула Лина, – потому что и мне в голову пришла та же идея. Откровенно говоря, я не сторонница есть после девяти часов вечера, но сегодня, представляете, за весь день я выпила всего одну чашку кофе с круассаном и всё!
Глотов находясь чуть ли не в полуобмороке от сильнейшего возбуждения, кивнул. Лина же, будто не замечая его состояния, продолжала щебетать.
– Меня останавливало только отсутствие спутника, ну или, на худой конец, спутницы. Согласитесь, одной идти в ресторан, да ещё и ночью..., как-то не комильфо. Вы не находите?
Загипнотизированный её голосом Глотов снова кивнул, в который раз, облизнул губы и выдавил из себя еле слышно: – У меня есть предложение.
– Дайте угадаю! – со смехом воскликнула Лина, – вы хотите пригласить меня в своё купе и заказать еду из ресторана! Так?!
– Угадали, – выдохнул Глотов с надеждой.
– Заманчивое предложение но, на мой взгляд, преждевременное, – серьёзно сказала Лина и слегка нахмурила брови.
– Я, знаете ли, – продолжала она без тени улыбки, – не из тех женщин, которые..., впрочем, что я вам буду объяснять, сами догадайтесь.
– Тогда, что ж.... Идёмте в ресторан, что ли, – со вздохом разочарования, предложил Глотов.
– А идёмте! – лукаво улыбнулась Лина и повернулась к нему спиной.
– Ресторан находится там, в соседнем вагоне, – на ходу пояснила она. Идти вслед за новой знакомой стало для Глотова настоящим испытанием. Шикарная фигура Лины притягивала к себе словно магнит. Глотов и наслаждался её видом, и одновременно страдал от невозможности прикоснуться к прелестям, буквально сводившим его с ума.
На удивление в ресторане, несмотря на позднее время, было довольно многолюдно. Так или иначе, но примерно половина столиков оказалась занята. Официант, молодой розовощёкий парень ростом под стать Глотову, приветливо улыбаясь, проводил их к выбранному ими столику. Читая меню, Глотов украдкой посматривал на Лину, мучительно пытаясь вспомнить, где он мог её видеть. Подошёл официант. От волнения у Глотова пропал аппетит и он, ничтоже сумняшеся, заказал то, что заказала Лина, а именно – салат «Цезарь с креветками».
– Что будете пить? – осведомился официант.
– Нууу..., – протянул Глотов, не очень хорошо разбиравшийся в винах. Выручила Лина.
– Бутылку белого сухого, желательно испанского, «Риоха», например. Сорт винограда Шардоне. В крайнем случае, Совиньон Блан.
– Прекрасный выбор! – уважительно улыбнулся официант и откланялся.
– Какой у вас красивый и необычный кулон! – заметил Глотов слегка удивлённый, что не обратил внимания на броское украшение раньше.
– Вам нравится? – быстро спросила Лина и как-то странно на него посмотрела. От её серьёзного изучающего взгляда Глотову стало немного не по себе. Он насторожился, пытаясь понять причину столь резкой смены настроения.
– Что же вы молчите? – настаивала Лина, не отводя от него глаз.
– Вы про кулон? – рассеяно отреагировал порядком смущённый Глотов.
– Да. Нравится?
– Нравится. Очень. Вы позволите? – Глотов навис над столом и вытянул шею намереваясь повнимательнее рассмотреть украшение. Лина чуть расправила плечи и нарочито медленно стала расстёгивать на блузке микроскопическую перламутровую пуговку. Сначала третью, потом четвёртую.... Сверху. Глотов не выдержал и скрипнул зубами.
– Прошу прощения, ваш заказ.
Не меняя позы, Глотов повернул голову и уставился на официанта мутным ничего непонимающим взором.
– Ваш заказ, – вежливо, но настойчиво повторил официант. Наконец, до Глотова дошло. Шумно вздыхая, он выпрямился и равнодушно махнул рукой, предлагая официанту делать своё дело.
– Ну, так как вам моя подвеска? – как ни в чем, ни бывало, спросила Лина, когда официант ушёл. Глотов посмотрел на неё, словно видел впервые.
– Подвеска?! – удивлённо переспросил он.
– А! Ну, да! Подвеска! – шутливо хлопнул себя по лбу Глотов, – Она великолепна!
– Так же как, впрочем, и её оправа! – восхищённо добавил он после небольшой паузы.
– Вы это имеете в виду? – Лина расстегнула ещё одну пуговку, тем самым увеличив размер декольте до неприличия.
– Боже! – закатив глаза, страдальчески воскликнул Глотов, – не мучайте меня! Выпьем Лина! А то я сойду с ума! Честное слово!
– А вы ещё не сошли? Я крайне удивлена! – улыбнулась Лина и придвинула к нему свой бокал, – Доливайте до полного. Гулять, так гулять!
– Предлагаю выпить за наше неожиданное и, смею надеяться, многообещающее знакомство! – высокопарно провозгласил Глотов, поднимая подрагивающей рукой наполненный до краёв бокал.
– Поддерживаю! – весело отозвалась Лина, не сводя с него своих прекрасных глаз. Она только пригубила вино, в отличие от Глотова, большими жадными глотками осушившего свой бокал до дна.
– Что же вы не пьёте? – удивлённо спросил он, промокая губы салфеткой.
– Такое вино не следует пить залпом, – назидательно объяснила Лина.
– Честно говоря, я понимаю, что поступил, как невежа. Но мне хотелось немного расслабиться, – виновато улыбнулся Глотов.
– Да что мы всё с вами на «вы», да, на «вы». Вам не кажется, что давно уже надо перейти на «ты»? – Лина поднесла к губам бокал и сделала небольшой глоток.
– Вы предлагаете на брудершафт?! – встрепенулся Глотов и в нетерпении привстал со своего места.
– Ну, не здесь же! – укоризненно покачала головой Лина.
– Тогда где?! И когда?! – выпитое вино ударило Глотову в голову, и он снова начал терять над собой контроль.
– Позже, Коля. Немного позже, надо же поесть, в конце концов! – улыбаясь, проговорила Лина и потянулась за бутылочкой оливкового масла. Блузка на её груди напряглась, кулон, сверкая завораживающей желтизной благородного металла, немедленно выскользнул за её пределы и, раскачиваясь на изящной цепочке, повис в воздухе. Глотов невольно упёрся в него взглядом.
– Так это же.... Это же...! Две цифры! – догадался он и, не удержавшись, цокнул языком, выражая восхищение оригинальной работой ювелира.
– Наконец-то! – снисходительно усмехнулась Лина. Эта усмешка не понравилась Глотову, он снова напрягся, но лишь на пару мгновений. Винные пары, бушующие в голове, заставили его отбросить неприятные мысли.
– Двойка и семёрка. Хм?! Двадцать семь. Для вас..., прости, для тебя, это число что-нибудь означает? – поинтересовался он, поднимая на неё глаза.
– А для тебя? – теперь Лина смотрела на него холодным пронзительным взглядом, от которого у Глотова разом перехватило дыхание.
– Не понял! – он резко отпрянул от стола, холодея от дурного предчувствия.
– Что ты так заволновался Коля? Вспомнил что-нибудь или просто испугался? – вкрадчивый, почти ласковый голос Лины не обманул Глотова, он уже чувствовал скрытую в нём угрозу.
– Кто ты такая?! – свирепея, он резко подался вперед. Нисколько не испугавшись его порыва, Лина взяла бокал и ещё чуть-чуть отпила из него.
– Так и не можешь вспомнить меня? Ну же, Коля! Постарайся! Я слышала у таких как ты отличная память.
Глотов молчал. Его обуревали два чувства. Глубокое разочарование и закипающая злость.
– Хорошо, – сдалась Лина, – дам тебе подсказку.
Она опустила глаза и посмотрела на украшение. Потом медленно подняла взгляд на Глотова.
– Ты разве не считаешь свои жертвы Коля? Нет? ТАК ВОТ Я, ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ! ВСПОМНИЛ?! – не отрывая от Глотова пристального взгляда Горгоны, Лина поднесла бокал к губам. Её слова произвели эффект разорвавшейся бомбы. И эта бомба взорвалась в голове Глотова. Пару секунд он сидел неподвижно, глотая ртом воздух, потом судорожно вцепился руками в край стола и, скрежеща зубами от ярости, почти выкрикнул: – Ты что несёшь, тварь?! Ополоумела?!
– Неужели не считаешь? – ровным тоном продолжала Лина, пропустив оскорбление мимо ушей, – Однако странно, учитывая твою профессию. Ну, тогда может ты вспомнишь девушку, которую ты четыре года назад подкараулил на пустынной улице, усыпил хлороформом и, выдав за пьяную, увёз на такси в парк на Васильевском? А? Нет?! Не помнишь?! А что ты потом со мной сделал?! Помнишь?! ПОООМНИШЬ! По глазам вижу, что помнишь! Целых четыре года я ждала, чтобы ты, сволочь, вновь приехал в Питер. Целых четыре года! Хотя, что такое четыре года для того, для кого время уже не имеет никакого значения.
Лысина Глотова заблестела от выступившего пота. Он нервно сжимал и разжимал кулаки готовый в любую минуту броситься на неё и растерзать прямо здесь, за столом. Но вместо этого он, с трудом сохраняя спокойствие, пробормотал сквозь зубы.
– Кем бы ты ни была, твоё место в психушке!
– Моё? – удивилась Лина, – не думаю. А вот тебя туда нужно было упрятать ещё в детстве, причём навсегда.
Глотов скользнул быстрым взглядом по сторонам, нервно хохотнул и склонился над столом.
– Ты меня не проведёшь, сука! Удавлю!
Лина презрительно фыркнула.
– Это вряд ли! – издевательским тоном проговорила она, – дважды войти в одну и ту же реку невозможно.
Глотов чуть не задохнулся от бешенства. Стиснув зубы, он смотрел на Лину безумными глазами, в которых читалась лишь жажда убийства. Сейчас он испытывал только одно желание – схватить её за волосы и бить! Бить головой об стол до тех пор, пока её красивое лицо не превратится в хорошо знакомую ему кровавую маску. Он потянулся было к ней руками, но на полпути спохватился и опустил их.
– Что? – насмешливо спросила Лина, – кишка тонка?
Глотов опасливо покосился на посетителей ресторана и снова с ненавистью уставился на Лину.
– Этого не может быть! Ты не та за кого себя выдаёшь! – процедил он, почти не разжимая губ.
– Хороший поезд, правда? Он мне, как родной. «Сапсан» конечно быстрее и удобнее. Но «Красная стрела» для меня нечто особенное, ведь здесь работал мой отец, – Лина медленно обвела глазами помещение ресторана и снова устремила взгляд на Глотова.
– Он был машинистом, – продолжила она после паузы, – этот поезд за двадцать пять лет стал частью его души. Так он говорил. Папа умер. Прямо здесь, на рабочем месте. Инфаркт. Видимо, не смог пережить..., – Лина смотрела Глотову прямо в глаза, смотрела так, как смотрят психиатры и гипнотизеры. От её тяжёлого, проникшего в самый центр мозга взгляда, ему вдруг почудилось, что он уже не Николай Гедеонович Глотов – бухгалтер страховой компании он же – убийца-психопат, а парализованный кролик, которого готовится проглотить удав. Ярость, клокотавшая у него в груди всего минуту назад, внезапно сменилась леденящим, мгновенно и целиком захватившим его душу страхом. Он попытался встать из-за стола, но не смог, взгляд Лины буквально приковал его к месту. «ТАК ВОТ Я, ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ! ВСПОМНИЛ»?! Каждое слово этой фразы отпечаталось в мозгу Глотова Каиновой печатью. Его била нервная дрожь, руки ходили ходуном, мочевой пузырь требовал немедленного похода в туалет, но он продолжал сидеть, не смея шелохнуться. «ТАК ВОТ Я, ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ! ВСПОМНИЛ»?! Не в силах дольше выносить уничтожающий взгляд Лины Глотов отвёл глаза в сторону и вдруг поймал себя на мысли, что в ресторане, кроме них, не осталось ни одного клиента. Это открытие мгновенно вернуло ему былую уверенность. Гадливо улыбаясь, он повернулся к девушке, и оторопел от ужаса, почувствовав, как липкая паутина страха вновь обволакивает его, превращая в беспомощное существо. На глазах Глотова происходило такое, от чего кровь в его жилах превратилась в лёд. Красивое лицо Лины изменялось с пугающей быстротой!!! Оно плавилось словно свеча, гниющими клоками плоти сползая вниз. Вслед за лицом последовали шея, затем плечи, а потом и всё остальное. Довольно быстро от его недавней собеседницы ничего не осталось. Ничего! Если не считать небольшой золотой безделушки. Слегка покачиваясь, кулон висел в воздухе прямо перед носом оторопевшего Глотова! «ТАК ВОТ Я, ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ! ВСПОМНИЛ?!» Из полуобморочного состояния его вывел голос неслышно подошедшего к столу официанта.
– У нас солидное заведение, а вы ведёте себя крайне неприлично, – без обычной улыбки произнёс официант, – мне поручили научить вас хорошим манерам.
С этими словами, он неожиданно схватил руку Глотова, прижал её к столу и, не меняя каменного выражения лица, с размаха всадил ему в ладонь вилку. От нестерпимой боли, резанувшей его словно бритва, Глотов заорал, как умалишенный. Обожавший причинять боль другим, сам он её панически боялся. Не сводя глаз с торчащей из ладони вилки, он вскочил из-за стола и чуть не растянулся на полу, споткнувшись о складку ковра.
– Ты что сделал сука?! Что ты сделал?! – падая и снова вставая, он метался между столиками, словно игральный кубик в стакане. Наконец, его прибило к стойке бара.
– Что-нибудь случилось приятель? – спросил бармен, не прерывая своего обычного занятия – протирания бокалов.
– Ты издеваешься?! – истерично взвизгнул Глотов, – ваш сучий официант воткнул мне в руку вилку! А ты спрашиваешь, что случилось?!
Бармен прекратил натирать бокал и поставил его на стойку. Сложив на груди руки, он молча смотрел на Глотова с изрядной долей брезгливости.
– У вас есть врач?! – трясясь от боли и животного страха спросил Глотов.
– Врач? – удивился бармен, – Зачем нам врач? Это батенька ресторан, а не поликлиника.
– Но должен, же быть в поезде врач, чёрт возьми!
– Должен, не должен, – начал раздражаться бармен, – откуда я могу знать? Моё дело наливать, понятно? Кстати! – оживился он, – Давай-ка я тебе плесну чего-нибудь. А? Уверяю, тебе сразу станет легче. А вилку из ладони не вытаскивай, а то, не дай Бог, кровью изойдёшь. Перепачкаешь тут всё. Ну, так что, налить?
– Налить, – обречённо махнул здоровой рукой Глотов.
– Что предпочитаешь, виски, коньяк, а может водочки?
– Водки!
– Отлично, держи!
Бульк! Бульк! И перед Глотовым появилась наполненная бесцветной жидкостью рюмка. Схватив её всей пятернёй, он жадно выпил и уже через секунду корчился на полу от дикой боли.
– Ааааааа!!! – закрыв глаза, вопил Глотов, катаясь по полу в позе человеческого эмбриона. Пищевод и желудок горели адским огнём, ему казалось, что вместо водки он проглотил килограмм толченого стекла.
– Чтоб ты сдох, сволочь! Что ты мне налил? – хрипел Глотов. Не получив ответа, он открыл глаза и застыл на месте, забыв на несколько секунд о боли в животе. Стойка бара, будто живой организм, пришла в движение и двигалась прямо на него, постепенно принимая форму подковы! Онемев от ужаса, Глотов попятился назад. Между тем стойка из подковы стала превращаться в круг! Рискуя раскрошить намертво стиснутые зубы, Глотов заставил себя подняться на ноги. Далось это ему невероятно трудно. Невыносимая боль, разрывающая внутренности, мешала ему выпрямиться во весь рост. Между тем, круг сомкнулся и стал сжиматься, становясь похожим на сворачиваемый в рулон, гигантский ковер. Каким-то чудом, в самый последний момент, Глотову, ценой пары сломанных ребер и раздробленной ступни, удалось вырваться из смертоносных объятий разбушевавшейся стойки. Теперь передвигаться он мог только двумя способами – ползком или прыгая на одной ноге. «ТАК ВОТ Я, ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ! ВСПОМНИЛ?!»
Казалось, ему уже не суждено было добраться до своего вагона, но он, оставляя за собой извилистый кровавый след, непостижимым образом добился своего. Скорее в туалет! Надо очистить желудок иначе никак не избавиться от сжигающей боли пожиравшей его изнутри. Едва Глотов подполз к унитазу и сунул пальцы в рот, как его буквально вывернуло наизнанку. Освободив желудок, он нажал педальку смыва. Унитаз сработал с точностью до наоборот, окатив Глотова его же испражнениями.
– Господи, боже мой!!! Да что же здесь творится?!!! Проводник! Проводник! Кто-нибудь! Куда вы сволочи, все подевались?!!!
«Дудук-тук, дудук-тук, дудук-тук», – вагонные колеса продолжали петь свою незамысловатую песню. «ТАК ВОТ Я, ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ! ВСПОМНИЛ?!» Не дождавшись помощи, Глотов, плюясь собственной блевотиной, обеими руками уцепился за край раковины и с трудом поднялся. Из крана немедленно прыснул кипяток, ошпарив ему лицо и руки. Обезумев от непереносимого жара обожжённой кожи, Глотов на здоровой ноге запрыгал к спасительному купе. Там он рухнул на диван и, дрожа всем телом, стал молиться только об одном, о потере сознания, хотя бы на время! В чувство его привёл вагон, который внезапно стал раскачиваться будто корабль, попавший в шторм. С каждой секундой амплитуда качки увеличивалась в геометрической прогрессии. Глотова швыряло по купе словно пушинку. Он бился всеми частями тела обо все, обо что можно было биться. Рассыпались по полу выбитые зубы, лицо почти потеряло человеческий облик, превратившись в бесформенный кусок плоти. Совсем как у тех, кого он истязал, прежде чем убить. «ТАК ВОТ Я, ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ! ВСПОМНИЛ»?! Вагон перестал раскачиваться также внезапно, как и начал. Снова послышался мерный стук колёс. «Дудук-тук, дудук-тук, дудук-тук». В дверь купе постучали. Глотов не отреагировал. Он неподвижно лежал на полу лицом вниз, подмяв под себя свой портфель. Дверь почти бесшумно открылась. Глотов с трудом приподнял голову. Коридор был пуст. А может и не пуст? Кто знает? Сквозь густую пелену, застилавшую глаза, Глотову толком рассмотреть ничего не удалось. Он бессильно опустил голову на прежнее место. Шшшшик! Дверь купе закрылась. Полежав ещё немного Глотов, зашевелился, и с трудом превозмогая боль, встал на колени. Отдышавшись, он сначала забросил на диван портфель, а потом заполз на него сам. Опять потребовалась передышка. Каждое движение доставляло адские муки. Кое-как устроившись на диване, он подтащил к себе портфель. Металлическая застёжка мягко щелкнула, освобождаясь из плена. Из недр портфеля он извлёк моток верёвки. Некоторое время Глотов обречённо смотрел на него, потом отложил в сторону и снова запустил руку в портфель. На свет появился финский нож. Глотов распустил верёвку и разрезал её пополам. Одним куском он привязал здоровую ногу к столу, из другого сделал петлю и надел её себе на шею. Неожиданно он дернулся, словно от удара электрическим током и с остервенением сорвал с себя верёвку. Трясущимися руками скомкал её и с омерзением швырнул на пол.
Блеск кулона лежащего на полу рядом с брошенной им верёвкой на мгновение ослепил Глотова. В суеверном ужасе он отпрянул назад, больно ударившись затылком о полку с полотенцами. Не сводя глаз с рокового украшения, непонятно каким образом, оказавшимся в его купе, Глотов закрыл изуродованное лицо руками и зарыдал в бессильной злобе. «ТАК ВОТ Я, ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ! ВСПОМНИЛ»?! Всхлипывая и размазывая по лицу слёзы, он сполз с дивана и упал на колени. Страх перед неотвратимостью наказания растоптал его волю, лишив возможности сопротивляться неизбежному. Приговор вынесен, оставалось лишь завершить его исполнение. Стараясь не смотреть в сторону немого свидетеля финального акта драмы, Глотов подобрал верёвку. Её свободный конец он привязал к ручке купейной двери, а петлю снова надел на шею. Как только это произошло, дверь немедленно пришла в движение она стала открываться, но уже не так, как обычно. Вернее, совсем не так. Она открывалась наружу, одновременно затягивая петлю на шее Глотова. Он захрипел, схватился руками за горло в инстинктивной отчаянной попытке сорвать с шеи удавку и, в конце концов, повалился на пол. Привязанная к столу нога не давала ему шанса на спасение. Дверь продолжала открываться до тех пор, пока не хрустнули сломанные шейные позвонки, а из обезображенного беззубого рта не вывалился посиневший язык.
Фирменный поезд «Красная стрела» сообщением Санкт-Петербург – Москва прибыл на Ленинградский вокзал столицы точно по расписанию: в 7 часов 55 минут. Встречающие и высыпавшие из вагонов на перрон пассажиры с любопытством провожали взглядами спешащих к вагону СВ полицейских.
«ТАК ВОТ Я, ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ! ВСПОМНИЛ»?!
