Текст книги "Цинично, с бабочками (СИ)"

Автор книги: Натаниэль-2

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

========== Часть 1 ==========

– Яб вдул, – мечтательно тянет Намджун, – на губы его посмотри, а? Такими губами только…

Мысль он, впрочем, закончить не успевает, потому что Юнги тянет лениво:

– Сокджин – альфа.

У Намджуна лицо как будто жизнь кончена или Юнги его одним этим словом импотентом до гробовой доски сделал – и еще не известно, что хуже.

– Сокджин ш-што? – хрипло переспрашивает он.

– Альфа, – милостиво добивает его Юнги.

– У Техена недавно первая была. Так он на Сокджина чуть не набросился, – поддакивает Чимин.

У Намджуна импотенция и конец жизни в одном флаконе. Он смотрит на эту долбанную сладкую парочку (Чимин жмется к боку Юнги, а тот пользуясь преимуществом в росте /целый сантиметр – не хухры-мухры/ обнимает за плечи, еще и ногу одну поверх ноги мелкого пристроил… срослись блять) и ему тошно и завидно. Юнги дрищ карликовый, а туда же – альфа. Его омега накачаннее, шире в плечах и мордой квадратнее, и похрен всем. Да и еще бы не похрен, после того как Юнги до трёх месяцев больницы отделал двухметрового альфу, бросившего в сторону Чимина неосторожное замечание. Юнги мелкий, с виду хлипкий, но все теперь боятся и уважают.

Намджуну хреново. Намджун бета. Вокруг одни сплошные альфы и омеги, а он выделился. И ведь ни у одной нормальной омеги на него не встает. Хосок клеился было, и они уже почти пошли на свидание, но Хосока срубило непредвиденной течкой, и откуда ни возьмись нарисовался мелкий, но очень борзый и крупный альфа, и всё, Намджун, спасибо, что пришел, но у Хосока теперь метка на шее и альфа его вообще бешеный – Юнги рядом с ним образец долготерпения и толерастии.

И вот, когда у Намджуна впервые после трагедии с Хосоком бабочки в животе и сахарные облачка вместо мозгов, потому что у Сокджина глазки-губки-реснички-щечки и свитер розовый с широким вырезом “хэээй, привет ключицы”, бессердечная сука Юнги говорит “альфа”.

У Намджуна разбито сердце и больше дрочить долгими зимними вечерами не на кого. Можно, конечно, на Чимина, но это опасно. А к Техену Намджун больше по доброй воле не подойдет – слишком обидно умеет тот (совершенно случайно, кстати, и из лучших побуждений) унижать по альфа-бета признаку.

– Жизнь решила похоронить меня трепетным девственником, – мрачно констатирует Намджун, чувствуя как сахарные облачка деформируются в мозг обратно, а бабочки в животе дохнут в муках, чтобы он их потом цинично высрал, что твой пони из мультика.

– Какие твои годы, – говорит Юнги и лезет Чимину под футболку рукой и целоваться.

Намджун их официально ненавидит.

========== Часть 2 ==========

Намджун лежит поперек Сокджинова траходрома, раскинувшись звездочкой и пытается пережить тот факт, что его только что поимели. Поправка: что его только что поимел хрупко-трогательный владелец розового свитера с глубоким вырезом Ким Сокджин.

– Истерику о том, что ты никогда не сможешь родить мне ребенка, можешь оставить на после свадьбы, – говорит Сокджин, пристраиваясь рядом и водя пальцами по животу Намджуна.

“Что блять?!”, – думает Намджун.

А еще он думает, что, кажется, пора бежать. Куда-нибудь подальше. Например, в Мексику.

========== Часть 3 ==========

Чимину лет тринадцать, когда он начинает пялиться на альф из баскетбольного клуба. Все как на подбор словно из порножурнала сбежали – огромные, с длинными руками и ногами, широченными плечами и рельефом мышц, проступающим сквозь мокрые от пота футболки. Концентрированный тестостерон.

Конечно, он влюбляется. Трогательно и на всю жизнь, потому что иначе в тринадцать и не бывает. Он ходит за капитаном команды и хён-хён-хён, вот полотенце, хён-хён, хочешь воды, хён-хён-хён, ты был сегодня такой классный.

И конечно же у капитана команды есть омега, и у них всё пугающе серьезно, и они даже вместе собираются поступать куда-то, и это всё отличный повод для слёз в подушку. Потому что Чимин для своего хён-хёна милый маленький донсен – кормить конфетками, гладить по голове и учить играть в баскетбол.

А еще у капитана команды есть младший брат – тоже альфа, но как карикатура: несуразный, очень худой и ростом – многие омеги выше. У этого альфы совсем тонкие запястья и лицо смазливое, омежье. Смешно, но Чимин хотел бы таким быть – точно бы отбоя от альф не было бы.

Они с этим младшим братом и не разговаривают никогда. Чимин знает просто, что он “Юнги” и зачем-то вечно садится рядом, когда у команды тренировки. Чимин даже опасается, что может понравился ему – не дай бог позовет на свидание, придется же отказать, а он же младший брат любимого хёна.

А потом Чимин как-то раз видит Юнги одиноко играющим в баскетбол на уличной площадке и…

Странное такое чувство появляется. У Юнги, играющего с самим собой, лицо другое: сосредоточенное и довольное. Он даже симпатичным выглядит. И гораздо сильнее. Чимину стыдно немного, что он его как альфу недооценивал. Но на этом всё. Альфа и альфа. Круто. Но как-то пофиг.

Первая течка догоняет Чимина достаточно рано – ему едва стукает пятнадцать. И в голове одна мысль, очень дурная – пойти к своему хён-хёну и будь что будет, ведь скоро выпуск, он уедет со своей омегой и всё – жизнь Чимина кончена.

Он идет дрожащий и температурный, почти бежит по давно знакомому маршруту, взлетает по ступенькам, жмет на звонок и…

Его сносит волной запаха, когда открывается дверь. Он только и может, что застонать глухо и вцепиться в футболку человека, открывшего дверь.

А это Юнги, и вот такой развязки Чимин вообще не планировал. Но от Юнги пахнет совсем одуряюще, и он обнимает за плечи бережно и шепчет (сквозь помутненное сознание Чимин понимает как-то отстранено, что шепот счастливый донельзя).

– Понял, наконец?

Юнги улыбается солнечно совсем – Чимин его таким никогда не видел.

– Что – понял? А где хён?

И улыбка с лица Юнги сползает, как будто её срезают ножом. Он стоит, лицо окаменелое и только пальцы вдруг сжимают плечи Чимина больно очень.

========== Часть 4 ==========

Чимину шестнадцать, и у него внутри пустое и колючее. Хён-хён женился на своей омеге, и в целях самосохранения (плюс с глаз долой – из сердца в том же направлении) он хён-хёна больше не любит. Выбирает для себя безопасный путь фанбоя и трогательно ревет над баскетбольными матчами.

С Юнги он год не виделся. То есть издалека в школе или на улице – ага, да, но с тех пор как мелкий альфа оставил ему на плечах синяки и шипел “я – твой альфа, идиот” – желания видеться с младшим братом хён-хёна нет вообще. Не отымел он его в первую течку и на том спасибо.

У Чимина Хосок, орущий что вся эта альфа-омежья срань бессмысленна и Намджун красивый, у Чимина Техен, верящий в любовь раз и навсегда громко и воинственно – до драк с Хосоком. А еще Намджун, который вообще не понятно, что хочет, но, кажется – тупо трахаться.

У Чимина дергается внутри теперь каждый раз, когда он видит знакомую макушку в толпе.

“Я – твой альфа, идиот”.

Чимин читал про предназначение. Чимин был свято уверен, что это будет любовью с первого взгляда – предназначение же.

У Юнги жесткие глаза и дрянной характер. Чем дальше – тем дряннее. Юнги теперь в баскетбольном клубе, и Чимин больше не ходит на их тренировки. Даже на игры не ходит. Техен смотрит всегда долгим взглядом и головой качает.

У Чимина тоска и течки чаще, чем это было бы нормально – что тоже норма, предназначенный же альфа под носом и пахнет так одуряюще, что через полгорода слышно. Чимин жрет таблетки пачками и скорее всего это дофига вредно. А в памяти счастливая улыбка на губах Юнги и немного чувство вины, потому что “…как мой альфа? Ты же мне не нравишься…”

– У твоего альфы свидание, – говорит Техен.

– Устал ждать у моря погоды, – поддакивает Хосок.

Чимин улыбается и говорит:

– И хорошо.

Омега рядом с Юнги на полголовы ниже, тоненькая совсем и хрупкая. Очень ему подходит, раз в десять больше, чем Чимин. И он, вообще-то, сам Юнги отшил, а потом избегал, но колючая пустота внутри ворочается, дерет по ребрам. Что-то мокрое стекает по щеке, и Чимин шокированно понимает, что стоит тут посреди коридора и ревет. Ему самому себе врезать хочется.

У Юнги свидание, его нет на тренировке, поэтому Чимин берет Хосока под руку и тянет смотреть. Состав за год сменился больше чем на половину – много мелких новичков – возрастом мелких, по габаритам всё еще качки огромные. Чимин смотрит с интересом.

Потом мяч прилетает на трибуну рядом с Чимином, и один из новеньких забирается к ним. Он симпатичный и улыбается Чимину, и их пальцы касаются, когда Чимин отдает ему мяч…

От гортанного рыка, кажется, даже сидения вибрируют. Откуда взялся Юнги – не понятно. Понятно только одно: его хрупкая омега стоит в растерянности в сторонке, мяч из рук Чимина и новичка выбит, а у Юнги лицо страшное и он выворачивает товарищу по команде запястье.

– Х-хён за что-о, ай-а-а-а, отпусти-и!!!

– Еще раз подойдешь к нему, и я тебя похороню. Понял?

– Понял, отпусти-и!!!

– Спятил? – спрашивает Чимин потрясенно.

И Юнги смотрит на него.

Во взгляде гребаный коктейль из эмоций. Пугает, хочется отодвинуться. Юнги сжимает кулаки, дышит судорожно как-то, а потом выдает матерную тираду, хватает его за руку и тянет куда-то. Чимин честно упираться пытается, но какое там.

Юнги дотягивает его ровно до коридора, хлопает дверью в зал, пихает Чимина на стену. Смотрит, дышит тяжело, а потом выдавливает:

– Чтоб ты сдох. Ненавижу тебя.

У него лицо такое, что у Чимина комплекс вины разрастается до масштабов вселенной.

А Юнги тычется лбом ему в плечо. Как-то жалобно и по-детски. Жмется, цепляется пальцами за пиджак форменный.

– Пожалуйста…

У Чимина внутри пустое и колючее дохнет медленно. Он выдыхает тихо и спрашивает себя – почему нет-то?

Кладет аккуратно руку на спину Юнги (гораздо более узкую, чем его собственная) и говорит:

– Хорошо.

========== Часть 5 ==========

Юнги мог бы ненавидеть старшего брата, за то, что всю ёбаную жизнь приходится доказывать, что он, Юнги, не хуже. А теперь ещё и перед собственной омегой, у которой по иронии судьбы большая и чистая не к кому-нибудь, а именно к брату Юнги.

Юнги мог бы. Но нет. Это глупо. В нём вообще нет ненависти.

Одна сплошная бешеная усталость. Его никто, блять, не любит, включая собственную омегу. Предназначенную омегу. В которую сам Юнги втрескался с первого взгляда на фотографии в телефоне брата, потому что нельзя не влюбиться в такую улыбку, особенно когда тебе еще четырнадцать и ты дофига романтик. А потом он учуял запах Чимина и целых пять секунд был самым счастливым альфой на земле, но Чимин скользнул по нему безразличным взглядом и расцвел, глядя на старшего брата.

Юнги мог бы возненавидеть именно в тот момент.

Но держался как-то. Стихи писал, выл еле слышно иногда от отчаянья, смотрел на фотографии и занимался самоедством, старался стать круче, сильнее, интереснее. Ждал. Надеялся. Верил.

А потом у Чимина случилась первая течка и это влепило конкретное такое ТЧК в жизнь Юнги.

С тех пор надеяться и ждать Юнги перестал. Верить почти тоже.

И случай в коридоре перед спортзалом, когда Чимин вдруг погладил его по спине и сказал, мол, “хорошо”, не изменил ровным счетом ничего.

Каково это встречаться с кем-то, сходить с ума по кому-то, но… что это вообще такое, когда всё ваше встречаться в неловких молчаливых прогулках от школы до дома и таких же неловких рукопожатиях на прощание. Рукопожатиях, блять.

Юнги вообще сильно сомневался, что хотя бы хоть сколько-нибудь нравится Чимину. А как-то наседать… нет, только хуже же будет.

Юнги начал засыпать его подарками и таскать по выходным на свидания, такие же неловкие и молчаливые, как проводы до дома. Юнги уже не ждал, не надеялся и не верил. У него просто внутренности прожигало напалмом от одной мысли, что его Чимин, его предназначенная омега может оказаться с кем-то еще. Он с полуистерической злобой вколачивал баскетбольный мяч в площадку, и думал, что медленно сходит с ума. И что какого же хера и за что ему это вот так?

Так прошло два месяца, и Юнги почти кончился. Гораздо сильнее, чем за предыдущие два года. Чем сильнее бьешься о стену, тем больше шансов разбиться об неё к чертовой матери.

А потом, в очередную неловкую молчаливую до дома Чимин вдруг спрашивает:

– Тебе нравится играть, когда ты с командой?

– Что? – Юнги совсем не ожидал и вообще не понял.

– Раньше, когда ты просто играл сам с собой, ты выглядел… счастливым, что ли. Сейчас больше злым и… не знаю, просто плохо это выглядит. То есть, не плохо, ты круто играешь, но у тебя лицо…

Юнги не слышит совсем, у него внутри заходится бешеным ритмом пульс под две сотни, и сердце сейчас взорвется кажется. Потому что Чимин смотрел. Потому что ему немного не плевать. Пусть немного совсем наверняка, но не плевать. Юнги стискивает его порывисто и утыкается носом в шею. Запах у Чимина сумасшедший совершенно. И хорошо бы было умереть сейчас: вот так, уткнувшись носом в шею своей омеги, пока та робко мнет полы его пиджака.

– Эй, – зовет Чимин, – сыграешь со мной как-нибудь? Завтра, например?

Завтра они должны были идти на очередное неловкое свидание в кино, но Юнги думает, что к хренам кино вообще. Ему ужасно хочется Чимина поцеловать. Потом затащить к себе домой, привязать к кровати и никогда от себя не отпускать.

Он кивает просто, бормочет неразборчивое “окей” и не отлепляется от омеги еще минут пять. И Чимин под его руками, наконец, расслабляется и говорит вдруг:

– Знаешь, а ты вообще классный. Я давно хотел сказать, но как-то не получалось. И… ты мне нравишься вообще-то, просто… я еще не привык… и у меня никогда не было свиданий там, отношений… я может не влюблен пока, но мне не нравится, когда ты с другими омегами и… чёрт, это всё дофига неловко, – Чимин смеется растерянно и добавляет тихо совсем, – мне нравится, что ты обнимаешь меня так.

Нет, правда, умереть сейчас было бы офигенно.

Комментарий к

остальное тут: https://ficbook.net/readfic/2151045/6316569#part_content

чуть позже довыкладываю )))

========== Часть 6 ==========

У Сокджина, конечно, розовый свитер.

И губки-глазки-реснички. Тьфу-тьфу-тьфу.

Улыбка нежная и мягкая, взгляд томный.

Да и задница такая, что ух.

Но.

Ещё у Сокджина плечи в два раза шире, чем у Намджуна, бицепсы и вообще дофига сильные руки. Ноги, впрочем, тоже. А пресс иногда видится Намджуну в позорных, недостойных беты, который решил быть альфой, снах. И пресс у Сокджина о-го-го. И вообще – торс такой, что Намджуну взвыть хочется, не то от зависти, не то от… того, о чём он предпочитает не думать.

Намджун бегает от Сокджина третью неделю.

Не то, чтоб Сокджин рвался догонять.

Сокджину вроде бы вообще похрен глубоко, по крайней мере, по авторитетному мнению Юнги, который руку Чимина выпускает только в ситуациях крайней необходимости или чтобы обнять Чимина за плечи.

– То есть, хочешь сказать, меня поимели и бросили? – уточняет Намджун. Не то, чтобы его гордость кровоточила, но.

– Заметь, не я это сказал, – Юнги пожимает плечами и ухмыляется гнусно. В глазах Чимина сочувствие. И ещё неизвестно – что хуже.

– Ну и похер, – оглашает своё твердое решение Намджун, в душе продолжая переживать как тринадцатилетняя брошенная использованная омежка, и всё так же сматывается в другой конец школы, стоит только заметить в толпе знакомую фигуру.

Намджун немного тоскует по тем временам, когда просто издалека пялился на задницу Сокджина и ещё не знал, что тот альфа. Потом вот – допялился. До пьяной школьной вечеринки в честь хрен знает чего. Потому что его, едва стоящего на ногах, зажали в угол, и долго целовали, водили горячими руками под футболкой, а потом засос на шее и жаркое в ухо «Пойдём отсюда?», и поцелуи на заднем сидении такси, когда Сокджин чуть его там и не трахнул, уже запуская руки под ремень джинсов, а стояло до боли, и как Намджун всё ещё пьяный – жаль до дома Сокджина ехать было пять минут, он не успел протрезветь, успел бы – сбежал без оглядки, это же АЛЬФА, блять – висел на Сокджине, отпирающем дверь, и позволил практически внести себя внутрь, потом уронить на кровать, и…

Вообще, было хорошо.

И то ли Сокджин любитель поиметь бет, то ли, может, готовился (в свою исключительность, впрочем, Намджун не верит, и тут даже Юнги не причём, просто… это же Сокджин, и даже если мега-разборчивый Техен на него вешался… нафиг Сокджину Намджун?), потому что Сокджин на него чуть ли не литр смазки вылил и долго и упорно растягивал, Намджун даже скулить и требовать убрать клешни перестал почти сразу, и начал подвывать, что «да трахни меня уже, чёрт, пожалуйста…». Сокджин же, сука, ещё и целуется как гребаный бог, и вообще был паталогически ласков, внимателен и… ну, Намджун кончил первым. Протрезвел и кончил ещё пару раз за ночь.

Позорный момент о том, как его носили в ванную, и все эти поцелуи под горячей водой, и как Сокджин водил мочалкой по его груди, ниже, и как дрожали ноги опять, и Намджун цеплялся беспомощно, он честно пытается выкинуть из памяти, хотя от воспоминания одного только взгляда из-под мокрой челки у него крутит горячим в животе и… вот честно, Намджун не знал, что он в душе гребаная омега и Ким Сокджин, возьми меня, я буду твоим кем угодно, только, пожалуйста, пожалуйста…

Намджуну очень хочется убить течную суку внутри себя.

Ким Сокджин опасен. Ким Сокджин ошибка. Нельзя было.

И, наверное, стоит подкатить к Техену, он, может, и разборчивый, но Намджун вообще-то тоже ничего такой, почему бы и нет. Главное задвинуть речугу, что любовь выше предназначения. И всё, можно снова пытаться вырастить в себе альфа-самца, авось прокатит.

Намджун пялится в окно на урок физкультуры старшего класса и пропускает просто всё, что там несет препод. Потому что там Сокджин. Вокруг него вьются две омеги, готовые друг другу горло перегрызть за то, чтоб подать ему воду или полотенце. И Сокджин улыбается ласково обоим. Намджуну грустно. Намджун немного ненавидит Сокджина. Хотя бы уже за то, что тот не омега, и очень сильно за то, что он альфа, и ещё сильнее за то, что такой популярный альфа, а в аду желает гореть за то, что поимел и… нет, ну Намджун тогда сам сбежал, стесняясь, одеваясь впопыхах под пристальным взглядом, снося мебель, и забыв один носок… и всё-таки… ну, Сокджин мог бы проявить интерес, что ли.

Где-то на этой мысли, Сокджин вдруг, словно почувствовав взгляд, поднимает голову и смотрит на здание школы. Намджун не успевает отвернуться и сделать вид, что не, не было ничего. Одна надежда на то, что в классе темнее, и его не видно. Но Сокджин словно в глаза смотрит, и у Намджуна дыхание сбивается.

Потому что чертов Ким Сокджин улыбается и подмигивает.

Намджун поспешно отворачивается, благо звенит спасительный звонок. Собирается как-то неуклюже, роняя вещи, потом плюет на всё, бросает как есть и уносится в сторону туалета. Потому что нужно бы плеснуть холодной водичкой в лицо. А то щеки горят предательски.

Жизнь Намджуна кончена.

Он хочет, чтобы его поимел Ким Сокджин.

Он хочет, чтобы хренов альфа встал перед ним на одно колено и выходи за меня.

Он хочет закатывать истерики «я никогда не смогу родить тебе ребенка» и «какого хуя ты сделал из меня омегу».

Он хочет жили долго и счастливо и умерли в один день, от разрыва сердца во время секса.

В общем, пиздец всем альфа-намерениям.

Намджун оседает на корточки с тихим стоном:

– Твоюж мать…

Выходит из туалета как сомнамбула и топает себе тихо в класс за вещами.

Кризис личности и самоопределения.

Шикарно.

========== Часть 7 ==========

Вообще, Намджун не ожидал оказаться впечатанным в стенку в туалете, когда рука заломлена за спину, а сзади недвусмысленно прижимаются.

Не ожидал совершенно.

Но испытывает спектр эмоций такой, что хоть вешайся.

Но главных, в общем-то две. Облегчение. А потому – стыд.

И всё это под терпким соусом из надежды и чего-то такого в стиле гилти плежер.

Сокджин впечатал его в стену, руку, сука, вывернул. Но целует в шею нежно, прикусывает аккуратно, лижет место укуса. И Намджуну хныкать хочется и жаться к нему, тереться и вообще, давайте поговорим о всём том, что недостойно поведения беты, всё ещё надеющегося, что его отпустит, и Техен-и-и, го на свиданку.

– Я соскучился, – говорит Сокджин.

И это самое подлое, что можно было придумать.

Потому что хрен его знает, что он под этим имеет в виду. Но расстегивает ремень Намджуна свободной рукой и запускает руку ему в трусы. Намджун благодарен, что не надо ничего отвечать, стонет низко, дышит прерывисто, запрокидывает голову, роняя на плечо Сокджина, такое, блять, широкое и удобное.

Ему и сдохнуть хочется и трахаться до помутнения рассудка. И рука Сокджина на его члене более, чем уместна, и он вжимается ягодицами назад, Сокджин рычит глухо над его ухом, и движение руки всё резче. И он уже отпускает и заломленную, чтобы залезть Намджуну под рубашку и гладить напряженный живот, прижимать к себе плотнее. У Сокджина стоит. И Намджун из последних сил сдерживается, чтобы жалобно не заскулить «выеби меня». Впрочем, не то чтобы Сокджину нужно особое приглашение.

Пряжка ремня звякает о кафель пола, и Сокджин дергает его на себя, заставляя нагнуться, упираясь лбом в стенку. Намджун шипит сквозь зубы ругательства, потому что сегодня Сокджин гораздо более нетерпелив, и со смазкой у них вообще никак (ну кто носит с собой тюбик в кармане?), поэтому сначала пальцы Сокджина оказываются у Намджуна едва не в глотке, а потом в заднице. И Намджун едва не воет – в основном от боли. Впрочем, по ходу, ему уже похрен.

Просто.

Долбанное.

Желание.

Принадлежности.

Намджун с ужасом понимает, что не отказался бы от метки на шее, как раз в тот момент, когда Сокджин толкается в него, и это, блять, больно настолько, что перед глазами звёздочки, и вообще слёзы брызгают.

«Сука, я же ходить не смогу», – думает он, жмурясь и выдыхая хрипло. Пытается расслабиться, но получается хреново. И всё ещё больно, и рука Сокджина, скользящая вверх вниз по члену, нихрена не спасает. А Сокджин целует в основание шеи, дышит жарко, и двигается резко, всё наращивая темп.

«Вот теперь меня точно просто поимели и бросили», – растерянно думает Намджун, когда Сокджин кончает, утыкаясь лбом ему в основание шеи, и дышит тяжело, лениво додрачивая Намджуну.

У Намджуна внутри черная дыра, и это всё ой как плохо. И выцепить бы Хосока у его ебанутого мелкого альфы, да нажраться в сопли, как в старые добрые. И точно надо позвать Техена на свидание. Черные сосущие дыры надо затыкать, как можно быстрее. Да.

– Прости, – говорит Сокджин.

И вот это ещё хуже. Намджун ждёт его следующих слов с почти ужасом и «нет-нет-нет, лучше заткнись».

– Но ты от меня три недели бегал, – говорит Сокджин.

И это несколько неожиданный поворот, потому что:

– Что? – Намджун едва не сползает на пол, но Сокджин удерживает его, даже помогает привести себя в порядок, и всё это, блять, странно.

– Я соскучился, – говорит Сокджин.

И целует.

У Намджуна в черепной коробке восстание, апокалипсис, горящие метеориты и полный Мордор.

Он повторяет только тупо:

– Что?

И Сокджин обнимает его, прижимает к себе, целует в шею.

– Не делай так больше.

– Как, блять?! – вырывается очень панически.

– Может, мне метку поставить и к батарее наручниками приковать? Или лучше сразу к кровати… кстати, неплохая идея, – подбородок Сокджина утыкается в его плечо, а руки сцеплены где-то на пояснице.

– Э-э-э… – интеллектуально тянет Намджун, и до него начинает медленно доходить.

– Я же на тебя полгода смотрел, – тихо выдыхает Сокджин, – не бегай от меня.

Апокалипсис в черепушке перекрывает розовыми ватными облачками, единорогами и бабочками. А ещё паникой и какой-то неидентифицируемой херней, которая требует взвыть фальцетом и орать «оппа, женись на мне». Намджун отвисает не сразу.

– То есть, – он закашливается, – мы типа… эээ… встречаемся?

Сокджин отстраняется, удерживая его за плечи, в глаза смотрит внимательно и отвечает с мягкой улыбкой:

– Типа да.

«Ну, зашибись», – думает Намджун. Ещё он думает «Выкуси, Юнги, блять» и «Ёбушки-воробушки, мамочки, что вообще». Хочется смеяться, как придурошному, бегать по потолку и разбрасывать розовые лепестки. Бета, блять, хотящая стать альфой, ага, да.

– Хм, – говорит он, как может ровно, – вообще, с наручниками реально неплохая идея.

У Сокджина лицо непередаваемое, и Намджун всё-таки расплывается в идиотской улыбке.

========== Часть 8 ==========

Первые пять дней их отношений Намджун Сокджина ненавидит. Вслух и очень громко. В основном по причине того, что задница болит неумолимо и ходить/сидеть тяжко.

Сокджин с непробиваемо кирпичной физиономией сгребает его в охапку и таскает на руках. При всех.

Орать и выдираться бесполезно – Сокджин гораздо сильнее, чем выглядит, а выглядит он, к слову, очень сильным.

Первым челюсть с пола подбирает Хосок (он всегда быстрее всех ориентировался):

– Это, вообще, что? – спрашивает он у Намджуна, перекинутого через широкое Сокджиново плечо.

– Это, блять, Ким Сокджин, – мрачно отзывается Намджун, и тут же оказывается к Хосоку задницей, потому что Ким Сокджин дружелюбен и желает представиться.

Юнги ржет. Ржет гнусно. Беспардонно. Издевательски. Целует Чимина в шею и снова ржет.

На лице Чимина лукавая ухмылка, и, кажется, эта сволочь полностью разделяет мнение своего парня.

У Намджуна на лице невозмутимость, на груди скрещенные руки, на плече ладонь Сокджина. И в гробу он всё это видел. Но Сокджин наклоняется к его уху, шепчет всякое и Намджун сдается. Потому что розовые облачка и бабочки – он влюблен по самое небалуйся.

…а ещё Сокджин возмутительно хорошо целуется.

========== Часть 9 ==========

Приручать Чимина – долбанный квест. Но Юнги вдруг понимает, что это всё реально – ПРИРУЧАТЬ. И что Чимин ему, в общем-то, доверяет и всё такое. Но они оба долбанные девственники, и у них всё слишком серьезно (навсегда, или Юнги убьёт сначала Чимина, а потом себя, вот такие вот Ромео и Джульетта, ибо), поэтому спешить и напортачить – нельзя.

Чимин стонет тихо и очень высоким голосом, сам дергается от своего стона, и Юнги поспешно зарывается рукой в его волосы, тянет к себе, целует в губы, просто чёрт, не бойся и не стесняйся, для меня ты всё равно лучше всех, красивее всех, привлекательнее всех, чтобы не…

У Чимина гладкая, мягкая кожа, и рельеф мышц сумасшедший, у Юнги стоит на его тело двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю. Чимин пахнет всё отчетливее, и запах совсем сводит с ума. Юнги жадно вдыхает, ведет ладонью по животу Чимина, медленно задирая рубашку, и тот смотрит из-под полуприкрытых век, дышит сбивчиво, облизывается медленно, как провоцирует. И Юнги очень хочется верить, что он провоцирует. В их отношениях ведет Юнги, каждый новый шаг выбивает с кровью. Ему просто очень хочется знать, что Чимину тоже хочется, что это всё не просто так. Он сползает ниже, касается губами кожи над брючным ремнем, и Чимин выдыхает резко, его живот напрягается, и Юнги не может сдержать торжествующей улыбки, ему хочется, чтобы Чимин под руками-губами плавился, стонал своим высоким голосом, выгибался навстречу и шептал неразборчиво-просящее.

Это всё порядком сводит с ума.

Юнги ведет языком по его животу вверх, приподнимается на вытянутой руке, смотрит в глаза и свободной рукой расстегивает ремень Чимина.

Тот не вздрагивает, не пугается, тянется к Юнги рукой, гладит по щеке, обнимает за шею и тянет к себе вниз.

Чимин выдыхает порывисто в губы Юнги как раз в тот момент, как рука Юнги проскальзывает ему между ног:

– Я хочу тебя. Чёрт, блин, чёрт, как же я хочу…

Возможно, Юнги уже просто давно рехнулся, но его бы сейчас не оттащили и под угрозой долгой и мучительной смерти.

Комментарий к

Я рано или поздно перенесу сюда все части (их всего 15). А пока что дальше ТУТ: https://ficbook.net/readfic/2151045/6376916#part_content

========== Часть 10 ==========

Чимин вдруг понимает, что влюбился. И это, наверное, странно, влюбляться в собственного парня, когда вы вроде как полгода вместе, и вообще, предназначенные.

Но.

На дворе начало осени, они стоят на крыше школы – Юнги свесил руки с перил, упав на них грудью, и курит, а Чимин тут… просто так? Просто потому что как-то это вошло в привычку всегда быть рядом с Юнги.

Солнце, уже медленно сползающее к горизонту, золотит недавно высветленные до каштанового цвета волосы Юнги, подсвечивает мягким рыже-розовым кожу, и Юнги щурится, на его губах мягкая улыбка, едва заметная, но как раз такая Чимину всегда нравилась.

И.

Что-то дергается в груди, стискивает, у Чимина скручивает в животе от болезненной нежности. И он говорит, прежде чем успевает подумать, очень удивленно говорит:

– Я люблю тебя.

Юнги роняет сигарету.

Оборачивается, смотрит неверяще, и осторожно переспрашивает:

– Что? – в нем так много надежды, что Чимин чувствует себя распоследним мудаком. Но его сейчас разорвет изнутри от этого щемящего чувства, поэтому он только повторяет, серьезно глядя Юнги в глаза:

– Я люблю тебя.

Ему и добавить-то нечего, разве что:

– Очень.

И такого по-дорамному глупого:

– Пообещай, что всегда будешь со мной.

Юнги облизывает губы нервно и спрашивает:

– А ты?

Чимин улыбается просто и бесхитростно:

– Обещаю.

Юнги почти ломает ему ребра, обнимая. И бормочет под сотню клятв и признаний. От него пахнет табачным дымом и осенней листвой, Чимин тычется носом в его шею, и думает растерянно, что он дофига везунчик.

========== Часть 11 ==========

Встретить свою предназначенную пару – один шанс из двух сотен.

И не то, чтобы Намджун сильно в эту сторону думал. Но почему-то оказывается очень готов и сразу замечает, как Сокджин притормаживает и начинает вертеть головой во все стороны, принюхиваясь.

Не то, чтобы Намджун рассчитывал, что у них всё серьезно, хотя, честно говоря, хреново помнит свою жизнь до Сокджина и вообще не видит её после. Но живут же люди как-то. И у него уже готова прощальная речь, что-то про “я всё понимаю”, “спасибо, было круто” и “будь счастлив, чувак, это самое важное”.

Омега Сокджина дерзкая и самоуверенная, за километр несет сучьим характером. А тело тонкое, хрупкое и изящное. И они с Сокджином просто реально друг для друга созданы с его этими принцесса-замашками. Намджун смотрит, как это эфемерное создание движется к ним сквозь толпу с улыбкой на губах, и погружается в пучину гребаной депрессии и комплексов. Некстати вспоминается шутка Сокджина после их первого перепиха – мол, порыдать о том, что никогда не сможешь родить мне ребенка, сможешь после свадьбы.

Не то, чтобы Намджун рассчитывал.

Эти альфа-бета штуки никогда не работают. Альфам нужны омеги, бетам – беты, на худой конец те же омеги. Альфа-бета – это утопия и постоянное столкновение лбами…