Текст книги "OPIUM (СИ)"

Автор книги: natalehlektr

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

      – В том и проблема, – вздыхает женщина, – что не выросла. Я так вижу, к конструктивной беседе ты не готова. Хорошо, сама приползешь, когда наиграешься в ребенка, которому отказали в покупке очередной игрушке. Только учти: все твои кредитные карты уже заблокированы. Мне давно следовало так поступить, раз уж я такая дерьмовая мать.

      – Мне ничего от тебя не нужно, я же сказала. А теперь уходи, – Кейтлин демонстративно отворачивается и отходит к окну; Хантер провожает ее мать до двери, даже не пытаясь сдержать осуждение, которым пропитаны взгляд и вся его поза.

      – Если вы действительно хотите помочь ей, мистер Соломон, то позвоните Бартоломью – он знает, что нужно делать, – тихо говорит женщина.

      – Не думаю, что это та помощь, в которой она нуждается, – грубо обрывает ее Хантер. Мать Кейтлин лишь вздыхает и качает головой.

      – Да, она всегда умела очаровывать. В таком случае я надеюсь, вы знаете, что делаете, мистер Соломон, – она уходит, и ему кажется, что Кейтлин достойна много больше, чем такие мать и муж.

#

      Хантер знакомится с Барри возле ночного клуба в центре города в половину пятого утра. Ему звонит Кейтлин, Барри – Линда, которая поддерживает подругу возле выхода, хоть и сама еле держится на ногах. Все идет по привычной схеме.

      – Я заберу ее, – с нажимом говорит Хантер, и Аллен лениво скользит по нему взглядом, поддерживая жену за талию, не давая ей упасть на асфальт. – Она позвонила и попросила ее забрать.

      – А, так ты тот художник, – наконец понимает Барри, но он тут же отвлекается, чтобы вызвать Линде такси. Кейтлин в это время предпринимает попытку подняться на ноги, но лишь неудачно ударяет мужа по носу, бормоча что-то наподобие: «Отпусти меня, Бэмби, я еще не закончила». – Она сейчас не в лучшем состоянии, но если ты так хочешь, то пожалуйста.

      Хантер берет Кейтлин на руки, прижимает к груди, пока Барри помогает упавшей Линде встать на ноги. Он смотрит на Соломона долго, с толикой сочувствия и презрения, а после поднимает упавшую с ноги жены туфлю, чтобы вручить ее ему.

      – Я знаю этот взгляд. Все они – те, кто был до тебя – тоже так на меня смотрели, когда я не настаивал, что сам отвезу ее домой. Все они считали ее несчастной жертвой, а меня монстром, которому плевать на собственную жену. Так было до тех самых пор, пока они не надоедали ей. Лови момент, художник, пока ты хоть что-то для нее значишь. И осторожнее там: после кокаина и водки ее будет много рвать, – Аллен помогает Линде усесться в такси, а после уезжает, даже не поинтересовавшись, какой у нового любовника жены номер телефона.

      Хантер сидит возле Кейтлин все утро, вытирает испарину со лба и пытается влить в нее как можно больше жидкости. Она упорно называет его Бэмби и пытается склонить к сексу.

#

      Рука Кейтлин идеально ложится в его: такая изящная, с тонкими и длинными фалангами пальцев. Он сжимает ее бережно, целует ногтевую пластину, пока она прижимается щекой к его груди. Хантер чувствует умиротворение, когда может чувствовать биение ее сердца рядом со своим, и на его лице расцветает улыбка.

      – Почему ты улыбаешься? – она поднимает голову и выворачивает шею, чтобы посмотреть на него; ее дыхание щекочет подбородок.

      – Потому что ты рядом, – пальцы у нее холодные, и он греет их своим дыханием. Кейтлин в ответ лишь молчит. – Знаешь, ко мне на лекции ходит один студент, и он не может отличить цвет слоновой кости от цвета сливок. Он называет их бежевыми, – Хантер тихо смеется, и вокруг его глаз собираются мимические морщинки, которые она разглаживает подушечками пальцев.

      – Ты забавный, – шепчет она и целует его в щеку; выбирается из его объятий и направляется в ванную. – Хотя, Барри тоже никогда не умел отличать алую помаду от коралловой, – Кейтлин на мгновение задерживается в дверном проеме, и на ее губах мелькает подобие нежной улыбки. Хантер ловит это мгновение, и смех застревает у него в глотке. Ему отчего-то кажется, что путай оттенки помады он, для нее это было бы неважным.

#

      Кейтлин идеально вписывается в его небольшую кухню, наполняет ее по утрам запахом кофе и жаренного бекона. Она небрежно опирается о потертую тумбу, прижимая стопу одной ноги к колену другой, стоит, будто не замечает неудобства позы. Хантер смотрит на то, как она снимает турку с огня, ожидая, пока пена опадет, чтобы вернуть на плиту. Хантер слушает, как она мычит прилипчивый популярный мотив себе под нос. Хантер думает, что хотел бы встречать каждое утро именно так: рядом с ней под запах свежесваренного кофе.

      – Выходи за меня замуж, – он делает ей предложение в половину десятого утра на тесной кухне, и она замирает от неожиданности, совершенно забывая о кофе. – Я хочу, чтобы ты была моей женой, – спокойно повторяет Хантер, когда Кейтлин оборачивается и смотрит на него широко распахнутыми глазами. Молчит. А после начинает смеяться.

      – Я уже замужем, дурачок, – она отвечает ему, как отвечают на детские глупые вопросы наподобие: «А правда, что луна сделана из сыра?». Кейтлин смеется над ним и, кажется, даже выдыхает с легкостью. Хантер хмурит лоб.

      – Не похоже, что твой брак можно назвать счастливым. Скорее наоборот. Выбери меня. Останься со мной. Я сделаю все, чтобы ты ни в чем не нуждалась, – он соскальзывает со стула и встает перед ней на одно колено; ее пальцы холодные, от них пахнет свежемолотым кофе. Он целует ее руки и смотрит снизу-вверх, не моргая, не отводя взгляда. Так смотрят религиозные фанатики на иконы своих богов. – Я сделаю все ради тебя. Я стану любым ради тебя. Выходи за меня замуж.

      – Ох, Хантер, – Кейтлин решительно отрывает руки от его губ; нежно ерошит волосы – так ерошат шерсть на загривке любимых псов. – Я не могу выйти за тебя замуж, потому что я не могу развестись. Я повязана брачным контрактом, а Бэмби никогда не подпишет добровольное соглашение на расторжение брака, потому что слишком сильно заботится о семейном бизнесе, – она говорит и продолжает путать пальцы в его волосах, пропускает пшеничные пряди между фаланг; в ее голосе ему чудится печаль и смиренная обреченность. – Но ты такой милый, мой дорогой Хантер, – Кейтлин опускается на колени рядом с ним, обхватывает ладонями лицо, – слишком милый, – это звучит, как приговор, но она целует его: медленно, словно впервые пробует на вкус. Он кладет руки ей на спину, прижимая к себе, а она продолжает исследовать языком его рот.

      Они отрываются друг от друга, когда на плите начинает с шипением вылезать из турки кипящий кофе. Кейтлин с легкостью поднимается на ноги, снимает турку с огня и снова начинает напевать себе под нос. Хантер стоит рядом, обнимает ее со спины, уткнувшись носом в макушку, и думает, что встреться с ней первым он, все могло быть иначе.

#

      Кейтлин будит звонок посреди ночи; она выбирается из-под руки Хантера, лихорадочно жмет на «отбой», чтобы он не проснулся. Хантер лишь сонно ворочается, переворачиваясь на другой бок; звонок повторяется практически тут же. Кейтлин вздыхает, соскальзывает с кровати, принимая вызов.

      – Кейтлин, – хрипло надрывается пьяный голос с английским акцентом, – Кейтлин, ты там? – она уходит на кухню, закрывает за собой дверь, прежде чем ответить.

      – Я же просила тебя не звонить больше, – говорит, как рубит с плеча: каждое слово пропитано усталой раздражительностью. – Так какого черта ты опять это делаешь?

      – Ты такая сука, – ее собеседник игнорирует вопрос. – Ты просто тварь, но почему я так сильно скучаю по тебе?

      – Потому что ты пьян, Джулиан. Ты напился. Опять. И достаешь меня. Снова. Мне что, обратиться в полицию?

      – Ты с Барри? Он тебя не бросил еще? Если ты не с ним, то можешь приехать ко мне. Даже если с ним, все равно можешь приехать. Я достал немного кокаина из хранилища для улик специально для тебя, – он явно хочет добавить что-то, однако раздается звук бьющегося стекла и ругань.

      – Я с Барри, Джулиан. Больше не звони мне, – Кейтлин сбрасывает звонок, но возвращаться в кровать не спешит – стоит безмолвной темной фигурой напротив окна, в которое проникает тусклый свет уличных фонарей.

      Хантер бесшумно отходит от двери и ложится в кровать; он притворяется спящим, когда она возвращается, пахнущая табачным дымом. Кейтлин прижимает ледяные ступни к его ногам, жмется к боку: замерзшая, дрожащая, и практически сразу засыпает.

      Когда Хантер с утра спрашивает, кто ей звонил ночью, она врет, что какой-то пьяница просто перепутал номер.

#

      Кейтлин впервые не берет трубку с начала их знакомства. Его постоянно перебрасывает на автоответчик, а после вместе гудков начинает крутиться «Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети». Хантер переворачивает мольберт с неоконченной картиной, срывает все рисунки с ней, которыми заклеена стена лофта, и снова набирает номер.

      Она отвечает на звонок лишь поздним вечером.

      – Боже, Хантер, ты там с ума сошел? Нет, я не валяюсь мертвая в канаве, у меня нет передоза, и я даже не похищена маньяком. Прекрати мне названивать. Я занята, – она сбрасывает звонок до того, как он успевает что-либо ответить. Соломон готов поклясться, что на заднем плане слышал смех ее мужа.

      В голове против его воли всплывают слова Барри: «Лови момент, художник, пока ты хоть что-то для нее значишь».

      Хантер пьет до утра и сбивает в кровь костяшки пальцев, когда колотит стену от раздирающей внутренности ярости.

#

      – Тебя ограбили что ли? – Кейтлин пинает носком туфли пустую бутылку из-под виски, и та катится прямо к ногам сидящего на полу Хантера; он медленно поднимает голову и смотрит на нее затуманенным взором.

      – Ты где была? – хрипло спрашивает он; руки бессильно лежат на бедрах, пальцы в запекшейся крови. Кейтлин садится рядом с ним и саркастично хмыкает, осматривая разбитые костяшки.

      – Даже мой муж не выражает столько интереса к моим делам, – отвечает она, обводя разбитые места ногтем, словно очерчивая их. Хантер резко хватает ее за подбородок и тянет на себя. Кейтлин шипит от боли. – Отпусти меня.

      – Я волновался за тебя. Почему ты не отвечала? – ему хочется видеть совсем иное в ее глазах, но никак не легкую усталость, нотку безразличия и океан равнодушия.

      – Потому что отвечать любовнику во время разговора с мужем и матерью, с которыми хочешь помириться, – так себе идея, – раздраженно отвечает она и все же вырывается. – Ты выглядишь жалко. Пойдем, тебе нужно умыться, – она тянет его на себя, помогая встать. Наступает на листок бумаги, а когда поднимает, видит, что наступила на свой портрет; чуть дальше валяется еще один, еще. Кейтлин хмыкает, когда понимает, что весь пол усыпан ее изображениями, которые раньше были на стенах. – Решил начать собирать новую коллекцию? Жаль, эта тоже была неплоха.

      Она помогает смыть кровь и обрабатывает раны, после забинтовывая его кисти. Хантер все это время молчит, только смотрит пристально, старается не моргать, будто отвернись он – она в то же мгновение исчезнет. Кейтлин ежится под его тяжелым, душащим взглядом.

      – А ты, оказывается, собственник, – неловко сводит все к шутке она и чмокает его в щеку перед уходом. Хантер хватает ее пальцы и сжимает в ладони, не желая отпускать.

      – Ты даже не представляешь, – он улыбается, но смотрит пугающе: не моргает, а радужки толком не видно из-за расширенного зрачка.

      Кейтлин говорит, что пришла попрощаться: нужно уехать на несколько дней по делам. Хантер думает, что она врет.

#

      Найти Барри оказывается не так уж и сложно: Хантер подстерегает его возле дома его сестры – симпатичной мулатки, так и льнущей к Аллену, когда они выходят на улицу и чему-то смеются.

      – Аллен, – мрачной тенью возникает на их пути Соломон, и Барри вмиг мрачнеет, целует Айрис в макушку и просит подождать его в машине. Айрис смотрит испуганно, но слушается. – Нужно поговорить.

      – О Кейтлин? – чуть устало спрашивает Барри, будто проходит через это не в первый раз. Он снимает солнечные очки и сжимает переносицу большим и указательным пальцем, делает глубокий вдох, а после кивает. – Ну давай, только побыстрее: я тороплюсь.

      – Ты должен отпустить Кейтлин. Дать ей развод, – серьезно говорит Хантер и совершенно не может понять, почему Аллен начинает смеяться. – Я абсолютно серьезно, Аллен. Ты должен дать ей развод. Она несчастна с тобой.

      – Я? Отпустить ее? – Барри давится истерическим смехом, но все же берет себя в руки. – Ты сам-то говорил с ней об этом? Спрашивал, хочет ли она уйти от меня? Черт, да я бы подписал все необходимые бумаги сразу же, как только бы она заикнулась о чем-то подобном, но это Кейтлин против, понимаешь? Кейтлин – та, кто никогда не подпишет эти бумаги. Что бы она тебе ни наплела, что бы ты себе ни напридумывал, Кейтлин ни за что не уйдет от меня, потому что она сама этого не хочет. Все это: ты, муж Айрис, парень-пожарный, чьего имени я не помню, регулярный секс с коллегой – доктором Уэллсом, роман с криминалистом, забавным таким англичанином, – для привлечения внимания, понимаешь? Она как чертов подросток: пьет, курит, нюхает кокс и изменяет со всеми подряд, потому что ей нужно внимание. Нет никакой великой любви, понимаешь? Есть ее эго. И все.

      – А ты чем лучше? Спишь со своей сестрой…

      – Она не моя сестра. Она мне как сестра. Это разные вещи. Мы знакомы с самого детства. Кейтлин любит приукрашивать действительность, чтобы все выглядело так, как выгодно ей. Мне даже жалко тебя, правда. Никто до этого не велся на ее игру с такой серьезностью. А теперь мне действительно пора идти. Лучше поговори об этом с ней, а то я вижу, ты мне не веришь, – Аллен водружает солнечные очки обратно на нос.

      – Подожди, – Хантер хватает его за рукав. – Последний вопрос. Она правда уехала по делам?

      – Да. На конференцию с доктором Уэллсом, – Барри дергает рукой и уходит к машине.

      Хантер думает о словах Аллена; фраза «регулярный секс с коллегой – доктором Уэллсом» на монотонном повторе крутится в голове.

#

      Квартира Хантера встречает ее затхлым воздухом и застоявшимся запахом алкоголя; сам хозяин небритый, в заляпанной краской рубашке встречает ее у порога, смотрит то ли устало, то ли разочарованно. От него пахнет потом, и она кривит нос, когда он пытается ее поцеловать; резко отворачивается, и его губы смазано скользят по щеке, промахиваясь.

      – И какой повод на этот раз? – она осматривает критическим взглядом разбросанные по всей комнате наброски, небрежно поддевает один ногой.

      – Настроения не было, – хрипло отвечает он. – Как прошла конференция с Уэллсом? – Хантер чувствует, как начинает учащаться пульс, как ярость свербит на кончиках пальцев. Он отчаянно жаждет, что она скажет, что это все просто работа. Что ей на самом деле плевать на Уэллса, на своих бывших и, что самое главное, на своего мужа. Кейтлин лишь щурит глаза, а после равнодушно бросает:

      – Только не говори, что ты ходил к Бэмби, чтобы выяснить, куда я уехала, – кажется, даже закатывает глаза, когда понимает, что попала в яблочко. – И что он еще тебе наговорил?

      – Что это ты не хочешь развода. Что ты регулярно меняешь любовников. Что ты скоро бросишь меня, потому что я тебе надоем, – Хантер сжимает и разжимает кулак. Этот разговор совершенно не похож на тот, что он придумывал в своей голове раз за разом. В том разговоре Кейтлин смеется над словами своего мужа, нежно целует в щеку и убеждает, что это все несусветная чушь, очередная попытка Аллена выглядеть лучше, чем он есть на самом деле. В реальности Кейтлин лишь усмехается, даже не делая попыток оправдаться.

      – Бэмби все никак не научится держать язык за зубами, – она садится на его рабочий стол, и на пол падает еще несколько листов с набросками. Достает сигарету и закуривает, сбрасывает пепел прямо на собственное изображение.

      – Так это правда? – его голос дрожит; ей кажется, что от неожиданности и обиды – на самом деле от гнева.

      – А ты думал, что у нас тут великая любовь? – насмешливо спрашивает она, выпуская дым через нос. – Посмотри вокруг, дорогуша, – Кейтлин обводит рукой комнату. – Ты бедный, никому не нужный художник, преподающий в каком-то задрипанном колледже. Это даже не твой лофт. Ты отличный любовник, лучший, что был у меня за последние годы, но давай будем честными, Хантер, ты явно не тот мужчина, за которого я бы вышла замуж, – она хмыкает, будто до сих пор не может поверить, что он всерьез думал, что у них может быть совместная жизнь в этой дыре.

      – То есть если бы я был богат, ты бы ушла от него ко мне? – Хантер подходит к ней вплотную, упирается ладонями в столешницу, не давая ей слезть со стола и уйти. Кейтлин на мгновение задумывается над его вопросом, делая глубокую затяжку.

      – Нет, – выдыхает свой ответ дымом ему в лицо. – Не думаю. Я не хочу разводиться с Бэмби. Я не стану разводиться с ним, пока он снова не станет моим, – Кейтлин облизывает губы, и Хантеру на мгновение кажется, что язык у нее тонкий и раздвоенный, как у змеи. – Раз уж у нас сегодня вечер неожиданных откровений, то я расскажу тебе один страшный секрет, Хантер, – она игриво кусает его верхнюю губу, оставляя на ней привкус табака. – Ты хреново справился с той задачей, которую я на тебя возлагала: Бэмби ни капли не ревновал меня к тебе. Так много слов о любви, так много идиотских фантазий о нашем будущем, и никакой пользы. Печально, не находишь? – она хрипло смеется и тушит сигарету о свое нарисованное лицо, которое тут же начинает разъедать тление. Кейтлин сдувает разгорающийся огонь, и пепел летит в лицо Хантера.

      – Кейтлин… – его голос похож на мольбу, когда она отдирает его пальцы от стола, освобождая себе проход. – Кейтлин, остановись, пожалуйста, Кейтлин! – он хватает ее за руку, и она смеряет его ледяным взглядом, смотрит на пальцы, обхватывающее запястья, так, словно видит змей.

      – Нам стоит расстаться, Хантер. Спасибо за то время, что мы провели вместе. Это было неплохо, – Кейтлин целует его в щеку и пытается освободиться, но он лишь усиливает хватку.

      – Кейтлин, пожалуйста, останься со мной. Я буду таким, каким ты хочешь меня видеть. Просто останься со мной.

      – Ты жалок. Отпусти меня, я сказала, – шипит она. – Ты что, не слышишь?

      – Я не отпущу тебя так просто, – он дергает ее на себя. – Даже не думай бросить меня. Ты моя, слышишь? Ты моя! – Хантер срывается на крик; звук удара звучит как разорвавшаяся бомба. От неожиданности он отпускает ее руку, прижимает ладонь к горящей щеке.

      – Не смей повышать на меня голос. Никогда. Совсем с ума что ли сошел? Все кончено, Хантер. Просто прими это, – она брезгливо морщится, когда начинает тереть запястье. – Чокнутый, – бормочет себе под нос, а после резко разворачивается и уходит.

#

      Хантер просыпается с головной болью и сушняком. Он не без труда разлепляет губы; на языке чувствуется сукровица. Солнце бьет прямо в глаза сквозь незадернутые шторы, и он щурится, на ощупь ища телефон, который находится под соседней подушкой, хотя обычно лежит на тумбочке. У него три пропущенных вызова и два голосовых сообщения. Когда он воспроизводит его, то голова взрывается новой порцией резкой боли от слишком громкого и воодушевленного голоса агента.

      «Ты куда пропал? Я звонил тебе, но ты был вне зоны, а ведь у нас выставка завтра, картину на которую ты так и не отдал мне, хотя сказал, что она готова. Хорошо, что у меня есть ключи от твоей квартиры, так что я заберу картину сам. Надеюсь, в этот самый момент ты не занят сексом с той потрясной шатенкой, которая в последнее время ошивается рядом. Это будет неловко. И перезвони мне.»

      Хантер затравленно стонет, вспоминая о выставке в одиннадцать часов. На часах четверть одиннадцатого. Второе голосовое сообщение начинается с восторженного вопля, из-за чего ему приходится убирать телефон как можно дальше от уха.

      «Черт бы тебя побрал, Хантер Соломон! Это шедевр! Как ты смел столько времени скрывать от меня свой талант?! Завтра эта картина произведет фурор, я тебе гарантирую! Ты станешь знаменитым, мой друг! Черт, просто шикарно. Нет слов. Увидимся завтра. А, кстати, ты бы прибрался что ли, а то весь пол краской заляпан. Но если ты и дальше будешь писать такие картины, то можешь хоть все стены заляпать. Разрешаю тебе, как твой арендодатель. До завтра.»

      Хантер совершенно не понимает, о чем говорил Циско, кроме того, что он сам забрал картину на выставку; в голове стоит густой туман, события вечера и ночи ускользают, как песок сквозь пальцы. Когда он встает с кровати, то запинается о пустую бутылку с виски.

      – Теперь ясно, откуда эта мигрень, – он разминает плечи и бредет в сторону ванной, по дороге отыскивая, где же это он умудрился разлить краску, о которой говорил Рамон, однако пол в студии такой же, как и всегда: беспорядочные пятна, но никаких луж. Хантер пожимает плечами, думая, что агент что-то напутал; в ванной свет уже горит, но он не придает этому значения.

      Из зеркала над раковиной на него смотрит осунувшаяся версия самого себя с синюшными мешками под глазами, будто он заснул несколько часов назад, а на лбу видны капельки красной краски. Хантер пытается вспомнить, когда он рисовал что-то красным, но не может; умывается ледяной водой. Под ногтями черная грязь, а спину ломит, словно таскал что-то тяжелое. У него недельная щетина и трясутся руки, отчего он режется, когда бреется. Хантер зарекается пить и спать в неудобных позах, когда чистит зубы, надеясь избавиться от гнилостного привкуса во рту.

      Кейтлин в первый раз он набирает спустя пять минут. Номер оказывается недоступен. Соломон вспоминает об их ссоре, произошедшей накануне, и думает, что она таким образом наказывает его, пока заваривает кофе.

      Когда Кейтлин не отвечает и в пятый раз, у него начинают трястись руки. Хантер звонит ей по дороге в галерею, раз за разом оставляя голосовые сообщения.

      «Прости меня. Я не хотел кричать на тебя. Я просто боюсь потерять тебя. Пожалуйста, ответь мне.»

      «Ты совершенно права. Я сошел с ума. Я совершенно сошел с ума от любви к тебе. Но я исправлюсь. Пожалуйста, ответь. Я волнуюсь.»

      «Знаешь, я заслужил ту пощечину. Если хочешь, можешь ударить меня еще раз. Можешь бить меня, пока не устанешь. Только ответь. Пожалуйста, Кейтлин.»

      «Это не может так закончиться. Кейтлин, пожалуйста. Дай мне шанс все объяснить. Приезжай в галерею. У меня выставка. Ты должна это увидеть. Ради того времени, что мы были счастливы. Хотя бы в последний раз. Просто приезжай. Умоляю.»

      «Я буду ждать тебя в галерее, пока ты не приедешь. Я буду ждать, сколько нужно, только приезжай. Кейтлин. Пожалуйста.»

      «Я люблю тебя. Прости меня. Буду в галерее.»

      Циско подлавливает его у самого входа. Он сияет, как начищенный пятак, и хлопает его по плечу.

      – Это просто бомба. Я не ожидал такого от тебя. Никто не ожидал. Признаться, я начал думать, что ты теперь до конца жизни будешь рисовать только свою новую музу, но то, что я увидел, поразило меня, – Рамон говорит, говорит и говорит, не замолкая, ведя его за собой, пока Хантер пытается понять, о чем агент вообще говорит: на той картине, что была создана для этой выставки, изображена как раз Кейтлин в окружении маков. Он только хочет спросить, какую именно картину Циско забрал из его квартиры и не перепутал ли ничего случаем, как видит среди посетителей Барри. Не без труда вырвавшись из хватки агента, Соломон стремительно подходит к Аллену; тот кривится, едва завидев художника, однако сбежать не пытается.

      – Ничего личного. Айрис любит живопись, – вместо приветствия произносит Барри, не желая слушать очередные обвинения в том, как ужасно он обращается со своей женой, и, кажется, хочет что-то сказать, но Хантер перебивает его.

      – Ты знаешь, где Кейтлин? – от беспокойства у него сводит желудок; под ложечкой скребется дурное предчувствие, вызывающее тошноту.

      – Это я хотел у тебя спросить, – усмехается Аллен. – Не волнуйся. Еще объявится, а когда это произойдет, скажи ей, чтобы позвонила мне. Мои юристы, наконец, нашли способ расторгнуть наш брачный контракт и без ее согласия. Можешь забирать ее, раз она тебе так нужна. Она отныне твоя забота, – он кивает в знак прощания и отходит, пока Хантер пытается переварить полученную информацию.

      Кейтлин больше не принадлежит своему мужу. Теперь она только его. Только его. Облегчение это знание отчего-то не приносит; появляется ощущение, будто он упускает какую-то важную деталь, центральный кусочек мозаики, без которого картина выглядит неполной.

      Хантер достает телефон и в очередной раз начинает набирать ее номер. Рамон вырывает мобильный из его рук, не давая нажать на кнопку вызова, и злобно шипит, бормочет что-то многословное про опоздание, а после подводит к картине, стоящей на мольберте в центре зала. Вокруг собираются заинтересованные посетители.

      – Дамы и господа! – начинает говорить Циско, а у Хантера отчего-то подкашиваются ноги и кружится голова. Он смотрит на стоящих полукругом людей и понимает, что не видит лиц: лишь размазанную акварель, закрученную разноцветную спираль в том месте, где располагается нос. Хантер трясет головой и улыбается, едва вслушиваясь в хвалебные оды, которые возносит ему агент, а после срывает с холста белое покрывало.

      Хантер давится воздухом, сглатывает тошноту и не может отвести взгляда от картины, чье авторство приписывают ему: на белоснежном фоне буро-алыми язвами расцветают маки с мятыми лепестками. Они будто гниют, и ему начинает казаться, что от них пахнет железом и солью. Маков много, маки увядают, скрывая под собой женскую руку, руку Кейтлин – он рисовал ее слишком много раз, чтобы ошибиться. Пальцы сжимают единственный не увядший мак, но сжимают так сильно, что можно видеть, как ломается стебель.

      Кто-то в толпе аплодирует. Хантер зажимает рот рукой и убегает прочь.

      Его рвет в мужском туалете.

      Когда он смотрит на то, как смывается вода в унитазе, то вспоминает, каким скользким было древко кисточки, как сильно пахло металлом, как губы разъедал привкус соли. Он сползает на пол, опирается спиной о дверцу кабинки.

      Хантер смотрит на руки и видит на них кровь. Хантер смотрит на руки и видит землю под ногтями. Хантер закрывает глаза и чувствует, как острозаточенный карандаш входит в плоть, как дергается под его ударами Кейтлин, как кричит и пытается вырваться, как царапается окровавленными пальцами и пытается убежать.

      Как она замирает под ним, безрезультатно пытаясь зажать разодранное горло.

      Кисточка выскальзывает из рук, когда он опускает ее в рану на шее, а после водит по холсту. Кровь мешается с акварелью; еще теплая кровь.

      Хантер сжимает голову в ладонях, вспоминая ее дрожащий от страха и боли голос, умоляющий о пощаде. Хантер бьется затылком о дверцу кабинки в мужском туалете, думая, какой его агент идиот – перепутал кровь на полу с разлитой краской. Хантер бьется затылком о дверцу кабинки, пытаясь вспомнить, где закопал тело и как так получилось, что никто его не заметил.

      Хантер бьется затылком о дверцу кабинки, а после начинает смеяться. Все же Циско был прав: он действительно станет знаменитым сегодня.